Текст книги "Снова на привязи (СИ)"

Автор книги: Гульнара Черепашка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)

Проморгавшись, девушка поняла вдруг – да это тот самый парень, о котором вздыхала последние дни!

Желание мчаться немедленно, куда глаза глядят, разом пропало. Куда ей спешить? Если понадобится – еще убежит. Успеет. А сейчас – хоть поглядеть на него напоследок.

И она застыла, глядя в лицо. Прямо в янтарные глаза, в глубине которых плясали отсветы факелов.

Воин медленно поднялся с земли, пристально глядя на нее. Накато помимо воли сжалась – что-то сейчас будет! Она ж его с ног сшибла.

– Эй! Не убегай со стоянки – кругом бродят звери, – окликнул он. – Ты слышишь меня?

Она недоуменно кивнула. Таких слов она не ожидала.

– Ты узнала меня? – снова вопросил воин.

Накато снова кивнула.

– Не беги никуда! Ты испугалась?

Она едва не расхохоталась. Слишком уж нелепым показался вопрос. Ну да, испугалась. А кто бы не испугался?

– Не беги, ты же меня узнала, – повторил он. – Нечего бояться. Здесь нет угрозы, – положил руку на ее плечо. – Не надо бежать! Идем, – похлопал слегка по плечу, увлекая куда-то.

И Накато послушно пошла за ним. И что это – он не разозлился?

– Я тебя сбила с ног, господин, – проговорила она.

– Ты испугалась, – отозвался воин. – Я тебя отведу к знахарке – посидишь с ней. Переждешь. Идем.

И она направилась следом, ощущая, как дрожат колени. Он решил, что она сбила его с ног от испуга?! Что это от страха в ней проснулась необычайная сила? Выходит, не увидел ничего странного. А может, решил, что сам слишком торопился, зазевался – вот и не удержал бегущую рабыню в руках. И сам свалился.

И причин бежать, значит, у нее нет.

Хотя что за разница – есть или нет? Как бы то ни было – сбежит она, и колдун, вернувшись, сначала найдет ее. А после – накажет и вернет на место. Или придумает ей иное применение – он изобретателен.

Вот только бежать ей больше не хотелось.

Накато шагала вслед за молодым воином. Она останется здесь, в кочевье. Что за прок бегать, если ее снова водворят на место? Она – игрушка колдуна, и так будет отныне всегда.

Сказать больше: несколько лет назад, когда Амади забрал ее из родного кочевья, она этому радовалась. И ее не тяготило положение рабыни.

Она просто отвыкла.

Заточение хозяина подарило ей почти два года свободы. Долгих два года она не зависела ни от кого. Ей не приходилось выполнять приказы, она вольна была творить все, что заблагорассудится.

Правда, творила не так-то много: помнится, Адвар посмеялась над нею и ее простенькими стремлениями – жить в мире и покое, растить сына. Дождаться, чтобы подрос, сделался самостоятельным. Избрал себе путь.

Сына у нее больше нет. В сердце осталась равнодушная пустота.

К чему ей свобода? У нее и желаний своих нет. Она любит идти подолгу вперед, ни о чем не думая. Глядеть в небо. Еще, пожалуй, любит сладкое – пристрастилась, пока жила на равнине. И разноцветные бусы – правда, не так, как сладкое.

Еще раньше любила играть на флейте. Но последние года два в руки инструмент не брала: одна мысль об этом вызывала содрогание. Может, потому так просто ей было не прикасаться к флейте, пока сидела в пещере несколько дней.

Нет, не так-то плохо ей в этом кочевье. Нужно просто привыкнуть к выкрутасам и капризам Рамлы. Если не Рамла – так спустя несколько декад появится кто-то другой. А та, по крайней мере, вполне предсказуема.

– Мы пришли, – подал голос воин, оборачиваясь.

И правда! За мыслями не заметила, как добрались до куцего шатра травницы. Да что там – в кочевье царило столпотворение, а Накато будто и не видела.

Она подняла взгляд на воина и будто в смущении, опустила затрепетавшие ресницы. Так, как некогда учили на равнине. Снова взглянула в лицо.

– Спасибо тебе, – шагнула ближе. – Я так испугалась… если бы не ты – убежала бы невесть куда, и попалась бы в когти льву, – вновь потупилась.

Ах, как вырисовываются мускулы на темной груди! А парень приосанился – да, похвала оказалась ему приятной.

– Я тебе очень благодарна, – повторила Накато, словно забывшись, кладя ладонь на грудь. – Я так боюсь львов…

– Ты иди, – он, смутившись, подтолкнул ее к пологу шатра. – Эй, лекарка! Пусть эта посидит у тебя пока – перепугалась так, что чуть в степь не сиганула! – крикнул, подпуская в голос суровости.

Ах нет, милый! Кого ты так обманешь. Накато лукаво улыбнулась ему, обернувшись через плечо. И нырнула в шатер – навстречу ей уж поднималась помощница травницы, тощая девчонка-рабыня лет восьми-девяти.

Нет, не в последний раз она видит этого парня! Они еще не единожды столкнутся среди кочевья, влекомые повседневными хлопотами.

Глава 8

– Видения! О, эти видения, – Рамла раскачивалась, уставившись в одну точку и сжимая руками голову.

Который день она забывала принарядиться, и сидела сейчас на узорчатом ковре, скрестив ноги, в заношенной посеревшей тунике с пятнами пищи на груди и подоле. Всклокоченные волосы лежали на плечах спутанными космами. Под глазами залегли черные круги. Женщина походила на неупокоенного духа, что бродит по степи, пугая и сбивая с пути отбившихся от кочевья рабов.

То ли она перестала бояться недовольства Фараджа – в конце концов, тот убедился, что и правда купил шхарт. То ли правда не имела сил, чтобы привести себя в порядок.

Несколько дней Накато была избавлена от необходимости причесывать и заплетать госпожу. Та не требовала ни приготовить для нее наряд, ни надеть серьги и бусы. Не звенела браслетами – те сиротливо лежали в кожаных кошелях. Не приходилось ни греть воду и намывать ей косы, ни растирать и умащивать благовониями.

Не требовала Рамла больше ни подогретого молока, ни еще каких-то особых яств.

Дни напролет она сидела на подстилке в одной и той же тунике, глядя прямо перед собой широко распахнутыми безумными глазами.

Она то таращилась в одну точку, замирая подолгу неподвижно. То принималась раскачиваться из стороны в сторону – вот как сейчас. То бралась жаловаться на видения, которые донимали ее днем и ночью, мешая спать, выматывая все силы.

Вот и теперь: ведунья раскачивалась, то прося богов даровать ей немного сил, то умоляя забрать дар.

Накато приходилось постоянно находиться с ней. Фарадж в шатре почти не показывался: днем мелькал то там, то здесь, ночевал под открытым небом.

Рамла о нем и не поминала. Изредка, утомившись, она падала на подушки и забывалась беспамятством. Накато тогда, прикорнув рядом, могла немного отдохнуть. Никого другого шхарт рядом с собой видеть не желала. Шаман не показывался – заявил, что он ведунье-женщине ничем помочь не может. Мол, разный у них дар.

Рамла в который раз запустила скрюченные пальцы во всклокоченные колтуны, в которые превратились ее волосы, потянула в стороны. Лицо выразило страдание и глубокую усталость.

– Что ты видишь? – Накато решилась нарушить молчание.

Тягостно, невыносимо было сидеть в молчании, глядя на мятущуюся шхарт. Быть может, вопрос отвлечет ее?

Та уставилась на нее диким взглядом, словно только что увидела. Не узнала? Что-то она может выкинуть! Накато на миг пожалела, что вообще подала голос. И чего ей не сиделось смирно?

– Ты! – хрипнула Рамла. – Это ты, – она, задыхаясь, смолкла. – Чего тебе?

– Расскажи, что ты видишь, – вкрадчиво повторила Накато после недолгих колебаний.

Плавным движением скользнула к госпоже на ложе, уселась рядом с ней. Положила осторожно руку на ее плечо, заглянула в глаза. Рамла моргала остекленевшими глазами. В них не читалось подозрения или недоверия – она просто была слишком измучена.

– Расскажи, – Накато слегка погладила смуглое плечо. – Тебе станет легче.

– Я вижу, – выдохнула наконец та и свалилась на покрывало, закрыв лицо ладонями. – Я вижу степь. Нашу степь, – она умолкла на несколько мгновений.

Отняла руки от лица, уставилась перед собой болезненно блестящими глазами. Накато, повинуясь невольному побуждению, поднесла ладонь к ее лбу. Тот оказался ледяным – вопреки ожиданиям. Обычно люди, у которых так горят глаза, пылают от лихорадки.

– И степь пожирало пламя, – шепнула Рамла пересохшими губами. – А духи хохотали и кувыркались среди огненных языков, рассыпались искрами.

– Пламя? – шепнула Накато.

Сделалось жутко. Ей пришлось видеть пожар в степи. Хвала богам и духам – издалека. И это случилось зимой. Тогда расползающийся во все стороны пожар остановила удивительно вовремя начавшаяся метель.

Когда непогода улеглась, кочевье прошло мимо выжженной территории. Зрелище оставило у Накато ужас.

Но то была зима, на земле уже лежал кое-где снег. Теперь же стояла середина осени, и над степью простиралось ясное безоблачное небо. Дожди здесь редки, и надеяться на них не стоит. Если начнется пожар… додумывать мысль было жутко. Неужели Рамла увидела предзнаменование? Но тогда следует немедленно предупредить Фараджа!

Она хотела вскочить и бежать, но Рамла ухватила ее за руку.

– Не уходи, – шепнула она. – Я видела горящую степь… она стоит у меня перед глазами.

– В степи будет пожар? – тихо переспросила Накато. – Ты видела будущее, верно? Где начнется пожар? Скажи!

Рамла уставилась на нее диким взглядом. Глаза остекленели.

Что она сейчас видела? Она могла совсем забыть о том, что перед нею находится служанка. Забыть о существовании этой служанки вовсе. А могла вместо нее увидеть врага или злобного духа. И тогда… Накато уже не единожды испытала на себе – что такое гнев Рамлы.

Даже не гнев, а просто бездумный всплеск силы. Сделалось жутко.

– Пожар уже идет по степи, – шепнула женщина, когда Накато уже хотела бежать прочь из шатра, и плевать на наказание. – Пожар идет вдоль берегов озер, от северных предгорий.

Северные предгорья? Это же очень далеко! Да, в степи сушь – но не дойдет ведь пожар аж сюда? Тем более – он идет вдоль озерных берегов – это далеко к северо-востоку. А они на западном краю степи, у самых гор.

– Госпожа! – шепнула Накато, увидев, что женщина снова уставилась перед собой невидящим взором.

– Кто здесь?! – та встряхнулась, обернулась к ней. – Кто ты?

– Твоя служанка, Накато, – с запинкой отозвалась девушка.

– Зачем ты здесь? Что тебе нужно?!

– Госпожа, ты сама велела мне остаться. Ты сказала, что видела пожар в степи…

– Это не пожар! – дико шепнула Рамла, вжимая голову в плечи. – Кровь, жидкая кровь Орруора выплеснулась в небо. И Хор породил Пхора, – она принялась снова раскачиваться вправо-влево, глядя перед собой застывшим взглядом. – И озера из соленых сделаются кислыми. И желтый обернется куцым, и станут голодны и озлоблены мгуры, – голос ее постепенно затихал, глаза подкатывались под лоб.

Накато нахмурилась.

Рамла несла бессмыслицу. Но среди бессмыслицы выныривали смутно знакомые слова. Орруор – так на равнине называли континент, на котором лежали и степи, и окружавшие ее горы, и равнина. Кровь Орруора выплеснулась в небо – как это может быть? Где-то открылся подземный источник, из которого вода бьет фонтаном? Странно это, хотя – она слышала – бывает. Как это выглядит, представить не могла.

О мгурах Накато тоже слышала. Крылатые посланники богов, их почитали в степи.

Правда, сама девушка ни разу их не видела. И думала, что мгуры – что-то вроде вездесущих духов, бесплотных и невидимых.

На равнине, кстати, мгуров не почитали. О них и не упоминали никогда.

К чему Рамла вспомнила о них? Может, она хотела сказать, что мгурам нужно принести жертвы? Должно быть, увидела их в своих видениях…

Да! Она ведь сказала – они станут голодны и озлоблены. Нужно передать слова Рамлы Фараджу – а тот скажет шаману подготовить жертвоприношение.

Накато осторожно отползла на пару шагов, поднялась на ноги.

Рамла раскачивалась, запрокинув голову и прикрыв глаза. Из-под век блестели синеватые белки, зрачки подкатились под лоб.

Девушка сделала пару скользящих шагов назад и, видя, что госпожа не замечает ее маневров, ринулась к выходу из шатра. Нужно немедленно, прямо сейчас передать слова Рамлы Фараджу! Ели она этого не сделает – тот непременно разгневается.

Он, конечно, и так разгневается, что оставила госпожу одну – пусть и ненадолго. Но Накато и самой сделалось жутко от услышанного.

И… неужели соленые озера правда теперь станут кислыми?!

*** ***

– Живо обратно в шатер! – рыкнул Фарадж, выслушав сбивчивый рассказ рабыни.

Накато низко поклонилась и ринулась обратно.

Да, Рамла, вполне возможно, уже заметила, что преданной служанки нет на месте. И тоже будет недовольна. А каков Фарадж – Накато застала его на ложе с молоденькой наложницей! Ей приходилось до этого сталкиваться уже с девицей – совсем юной, но злющей и ядовитой на язык. Разумеется, при господине та вела себя покладисто. Но вот сейчас окинула ворвавшуюся в шатер Накато испепеляющим взглядом. Непременно после отыграется за то, что прервала их с Фараджем!

Девушка нырнула в душный сумрак, заполненный теплом от жаровен. Воздух в шатре, где находилась Рамла, стоял густой – за последние дни полог ни разу не откидывался, чтобы проветрить.

Перевела дух – госпожа сидела в прежней позе, молча раскачиваясь. И Накато задержалась возле полога, кинула взгляд через плечо.

Увидела, как Фарадж выбирается из шатра, где коротал нынешнюю ночь, усмехнулась про себя. Осталась наложница ни с чем! Хотя, разумеется, ничто не помешает ему вернуться обратно спустя время.

И ладно. Ей-то что за дело!

Ее дело – снова сидеть безвылазно в полумраке и духоте шатра, теряя понимание – день теперь, или ночь. Слушать бредни Рамлы. Вновь и вновь подносить воду, упрашивать поесть или хотя бы выпить теплого молока, которое та любила. Смачивать лоб влажной тряпицей.

Ведунья больше ничего не говорила, и вскоре впала в забытье.

Накато поправила тело, свалившееся набок кулем. Прикрыла стеганым покрывалом, чтобы прохлада не разбудила. И осторожно отползла в сторону от ложа.

Лечь поспать, пока есть время?

Поесть! Она еще днем приносила для Рамлы еду, но та отказалась. Отшвырнула поднос, Накато пришлось собирать рассыпанную пищу. Разумеется, шхарт уже не накормишь тем, что валялось в пыли, а после – половину дня стояло в шатре и заветривалось. А вот для служанки – в самый раз. Для рабов предназначалась самая грубая пища, так что подсохшие кусочки сыра и мяса – еще вполне терпимо.

Она проглотила последний кусочек, когда полог шатра приоткрылся.

Накато вздрогнула – как это она не услышала шагов?! Должно быть, Фарадж ступал неслышно, а она слишком поглощена была едой. Однако он то ли не заметил, что рабыня съела то, что для нее не предназначалось, то ли не стал обращать на это внимания.

– Что здесь происходит? – шепнул тихонько – вот то, что Рамла спит, он явно увидел. – Как она?

– Господин, – Накато, не подымаясь с колен, коснулась лбом земляного пола. – Госпожа спит. Она недолго металась после того, как сказала то, что я передала тебе. И заснула. Я прибираю, поднос отлетел в сторону, а я не успела прежде…

– Ты хорошо присматриваешь за Рамлой, – Фарадж кивнул.

Голос его звучал ровно, бесстрастно. Не поймешь – хвалит или насмехается, намекая на то, как она слопала еду, предназначенную для госпожи.

Накато снова поклонилась. Вовремя вспомнила – поклонов мало не бывает. Особенно – здесь, в степях. Неважно, что хочет сказать Фарадж. Так или иначе, но совсем скоро она сама поймет, что он имел в виду. Либо накажет, либо…

Нет, наградить рабыню за то, что та исполняет приказы – о таком и подумать дико!

Значит, либо накажет, либо она, Накато, продолжит делать то, что делала. Сидеть в темном душном шатре с Рамлой, слушая ее излияния и ухаживая за ней, как за малым ребенком.

– Иди сейчас, принеси еды, – велел он. – А прежде скажи, чтобы лекарка со своими помощницами и со всеми снадобьями явилась сюда! Еду оставишь и не заходи после, пока не позову.

Накато снова поклонилась, давая понять, что услышала. И кинулась из шатра.

Рабам в кочевьях не полагалось подавать голоса при хозяевах. Разве что хозяин сам спросит что-нибудь или велит говорить. За привычное на равнине «слушаю, господин» здесь можно было поплатиться в лучшем случае – поркой, а нередко – отрезанным языком.

Боги и духи, что за радость – провести какое-то время не в шатре!

Накато добежала до соломенного шалаша, который соорудили помощницы лекарки. Медлить не стоило – Фарадж злился, когда его заставляли ждать.

Передала заспанным обитательницам шалаша приказ главы кочевья и отправилась за едой. Снеди наставила на тот же поднос, который швырнула нынче Рамла – только протерла его слегка.

В шатер шмыгнула тенью. Поставила поднос сбоку от входа и, повинуясь взмаху руки Фараджа, нырнула прочь за полог.

Успела лишь разглядеть, как лекарка что-то вливает в рот бессознательной шхарт, а ее помощница растирает чем-то висящие плетьми руки.

Кажется, всемогущие боги подарили ей нынче ночь свободы.

Конечно, Фарадж ждет, что она станет сидеть возле шатра, ожидая позволения вернуться к своим обязанностям. И непременно взбеленится, не найдя ее на месте. Но что он ей сделает? Надает затрещин, прикажет выпороть. Тоже еще, важность! Это прежде ее можно было напугать таким.

За годы службы у колдуна ей случалось переживать и худшее, чем какая-то порка. И она точно знала, что ничего страшного с нею не случится.

Потому Накато отползла осторожно в сторону. Опасалась лишь, что кто-нибудь заметит и велит ей оставаться на месте. Однако тем, кто находился внутри, было не до нее. Девушка посидела немного в тени, раздумывая. Ей хотелось увидеть молодого воина. С пробуждением дара госпожи она совсем не видела его. Даже издали, даже мельком. Как увидишь, если сидишь сиднем целыми днями в шатре рядом с полубезумной женщиной, терзаемой видениями?!

А ведь она даже не знает, кто он. Она не знает даже его имени!

Парень слишком молод, чтобы иметь собственный шатер. Должно быть, он находится с остальными молодыми воинами.

В шатрах старших воинов, богатых и влиятельных, к кому прислушивались в племени, оставались жены, наложницы, дочери и сестры, которых еще не выдали замуж. Сыновья покидали отцовские шатры, едва им исполнялось семь-восемь. Если мальчик научился стрелять из лука и держать копье – он готов защищать племя. Его отправляли к другим воинам – перенимать мастерство.

Если мальчика отправили к старшим воинам – он уже не ребенок.

Молодые воины спали под открытым небом круглый год, укрываясь лишь валяным или стеганым покрывалом зимними ночами. На стоянках им отводили места вокруг кочевья – чтобы следили, не приближается ли кто враждебный. Они жгли костры, рассаживаясь вокруг них, им отдельно готовили еду. Воины постарше рассказывали были и небылицы.

Кто-то до конца дней своих оставался без крова. Так и жил, защищая племя от врагов и хищников, пока чужая стрела или несчастная случайность не оканчивала его дни. Кто-то обзаводился своей долей в стаде, женой и немногочисленными рабами.

Да, наверняка парень, о котором думала все дни, находится где-то с краю кочевья, среди таких же воинов.

Накато найдет его. Высмотрит возле одного из высоких костров. Ночь длинная.

*** ***

– Что?! – молодой воин зло сощурился, потом расхохотался. – Ты что себе возомнила? – он уставился на нее. – Ты, жалкая, – он окинул ее презрительным взглядом. – Как тебе на ум зашло – что я могу поглядеть на тебя? Хотя – ты же тупая скотина. У таких, как ты, нет ума. Ты ведь служишь в шатре. У твоей госпожи наверняка есть зеркало – Фарадж не мог оставить без зеркала свою любимую наложницу. Попроси у нее и погляди на свою жуткую рожу!

Губы кривились, злость во взгляде медленно сменялась насмешкой. Накато в растерянности хлопала глазами.

Чего-чего, а такого она не ожидала.

Она бродила опасливо в отдалении от костров, которые воины жгли ночами, высматривая приглянувшегося ей парня. И таки углядела его.

На ее удачу, он не спал – сидел в компании, ведущей неторопливую беседу. Она дождалась, когда он отойдет от костра и подловила его, чтобы перекинуться парой слов наедине.

– Ну, чего таращишься, бестолочь?! – прикрикнул он. – Пошла прочь! – парень толкнул ее так, что она отшатнулась на несколько шагов.

Нога зацепилась за неровную почву, и Накато нелепо шмякнулась. Парень издевательски рассмеялся. Шагнул вперед, склонился к ней, ухватив за тунику на груди.

– Ты хоть бы помылась, прежде чем предлагать себя, – проговорил он. – И потом: кругом множество рабынь куда краше и моложе! Неужто я позарюсь на собственность самого Фараджа? Я не сошел с ума! Так что иди. Иди и не попадайся – иначе я расскажу твоему хозяину, чем ты занимаешься за его спиной! То-то здорово выйдет – ты ж, небось, путаешься с кем ни попадя? Надеешься выбиться из служанок? Так вовсе отправишься червей копать! Все, пшла! – он выпрямился и направился прочь, не оглядываясь.

Ошарашенная Накато тупо глядела ему вслед. Мало того, что он отверг ее – он над нею посмеялся! Попенял на то, что немолода, некрасива и не успела помыться.

Глаза щипало от злых слез, в горле стоял ком.

Давно уж ее не отвергали так грубо. С тех пор, как она была рабыней в родном кочевье, из которого забрал ее несколько лет назад Амади.

Хотя нет – такого не бывало и тогда. Потому что тогда Накато до одури боялась ослушаться брата – а тот запретил ей даже глядеть на мужчин. Сам решал, с кем ей быть.

Выходит, впервые в жизни она столкнулась с небрежением!

Боги и духи, до чего же горько. Горько, больно и обидно. Молодой воин давно вернулся к своим, а она все сидела на холодной земле, потрясенная бессмысленной обидой.

Он ее отверг. А она даже имени его не знает.