Текст книги "Снова на привязи (СИ)"

Автор книги: Гульнара Черепашка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц)

Монстр поневоле. Книга 3. Снова на привязи

Глава 1

Попасть в шатер разбойничьего главаря – полдела. Попробуй убедить его выслушать тебя! А потом еще и выйти прочь целым и невредимым.

Тафари недаром звался – наводящий ужас.

Родители, точно предвидя судьбу сына, дали ему пророческое имя. Слава этого разбойника гремела по всем западным горам. О нем слышали даже там, куда он не добирался. О его кровожадности слагали легенды.

Еще пару лет назад горы запада кишели разбойниками, то и дело щипавшими торговцев, караванщиков и путешественников. После появления Тафари не осталось ни одного из прежних главарей. Их артели погибли, разделив участь своих жестоко казненных предводителей, или разбежались. Немногие из прежних главарей успели уйти из тех мест, не попавшись в руки нового хозяина караванных троп. И не нашлось после его появления в западных горах охотников взяться за промысел и потеснить Тафари.

Даже сильные духом трепетали, слыша его имя. И безжалостный предводитель горных грифов, как звали себя его подручные, знал это.

Поэтому сейчас он с искренним любопытством разглядывал человека, что решился явиться в его шатер один, без охраны, зато с отменнейшим товаром.

Товар – две молодые женщины. Сейчас они молча сидели по бокам от хозяина. И разбойничий предводитель переводил насмешливый взгляд с одной на другую.

Щурился с довольным видом, точно сытый лев, губы кривила небрежная ухмылка. А глаза из-под прикрытых век так и блестели.

Тафари развалился на подушках. Соломенная густая грива, не скрепленная ничем, разметались по плечам. Он напоминал отдыхающего после охоты хищника. Не стоит обманываться расслабленным видом! Даже дремлющий зверь опасен. То, что гостем его стал колдун, разбойника не пугало. Разве что внушало любопытство – каким тот окажется противником? И колдун, и обе его спутницы сейчас находились полностью в его власти. Они – в шатре предводителя, а снаружи – не один десяток свирепых грифов: грабителей и убийц, готовых растерзать любого по первому приказу.

Накато, сидевшая по левую руку от хозяина, повидала в жизни таких вот хищников. И зверей, и людей. Знала: если сытый лев еще, может, и не кинется – то от человека можно ждать чего угодно. Люди порою нападают ради забавы. Или чтобы показать свою силу. А этот человек привык быть сильным. Привык быть первым и устрашать других.

Боялся ли Тафари хоть чего-нибудь в своей жизни? Если и так – это явно было очень давно. Так давно, что он и сам забыл, каков на вкус страх.

– С чего же ты надумал продавать рабыню, колдун? – протянул разбойник. – Неужто прокормить не можешь? Или она у тебя порченая?

И пристально уставился на светловолосую товарку Накато. Та замерла неподвижно сбоку от хозяина. На лице – невозмутимое выражение, но под этой невозмутимостью скрывалось напряжение.

– Отчего же, – степенно возразил колдун. – Они у меня обе превосходные! Да вот нужда пришла, – развел руками.

Вел он себя сдержанно, держался без хвастовства и угроз. Был собран – Накато ощущала его настороженность. Однако горца не боялся.

– Черненькая и беленькая, – тот вновь принялся разглядывать спутниц гостя. – Хороши! А ты, значит, продаешь только одну? Я бы обеих взял.

– Вторая самому нужна.

Тафари только фыркнул пренебрежительно. Плевать он хотел, что там нужно колдуну! Он привык получать все, что пожелает, не оглядываясь на других.

– А она, случаем, не ведьма?

– Не ведьма, – гость помотал головой. – Обычная женщина. Да ты и сам можешь взглянуть внимательно. Я вижу, что ты умеешь различать.

– Я-то умею, – последние слова вроде как вызвали у разбойника досаду. – Слушай-ка, почтенный… Амади, – он назвал колдуна по имени после заминки – точно не запомнил, как тот назвался. – А продай мне обеих! Хороши ведь. Черненькая и беленькая, – мечтательно повторил он.

– Я бы, может, и продал, – колдун слегка улыбнулся. – Да тебе ж ведьмы не нравятся! А черненькая, – он указал на Накато, – самая ведьма и есть.

– Эк, – разбойник скривился.

Капризная гримаса не вязалась с ощущением мощи и свирепости, исходившим от него. Он досадливо оглядел Накато, даже на подушках ради этого приподнялся. А глаза-то светлые-светлые, и не разберешь, какого цвета! Не то серые, не то белесые.

– Что, и колдовать умеет? – во взгляде проступило любопытство.

– Она с духами говорить умеет, предводитель свирепых грифов, – отозвался Амади. – Тебе нужна ведьма, которая умеет говорить с духами?

Разбойник медленно покачал головой. На лице проступило отчетливо отвращение. На Накато он теперь глядел без вожделения – с гадливостью и страхом. Будто увидал ядовитое насекомое.

Текучим движением поднялся с подушек, и ей сделалось не по себе. Тафари двигался стремительно и плавно – как горный лев.

В душе Накато всколыхнулся страх, но главарь даже не взглянул на нее. Он неуловимым движением очутился возле ее товарки, опустился на колени напротив нее. Накато не видела ее лица, но ощутила, как та напряглась, застыла. Ей самой-то было не по себе – ее от Тафари отделяли несколько шагов и сидящий невозмутимо хозяин. Разбойник протянул руку, приподнял подбородок второй помощницы колдуна.

Оглядел внимательно лицо, несколько мгновений глядел пристально ей в глаза. Накато показалось – еще и в зубы заглянет.

Но нет. Тафари убрал руку, хмыкнул. Опустил взгляд и ухватил вдруг сидевшую женщину за руку. Оглядел со всех сторон и уставился на колдуна.

– А девка-то твоя игрушка! – заявил он, зло щурясь. – Вон, печать колдовская на руке. Ты ее скрыл, но я-то вижу.

– Само собой, печать, – не стал отпираться Амади. – Как ты рабыню без печати удержишь? Но, коль скоро я ее продаю, хочешь – печать ее будет принадлежать тебе. Для этого нужна только твоя кровь – совсем немного. И время, чтоб подготовить ритуал. Я вплету твою кровь в узор, будет тебя слушаться беспрекословно.

– Мою кровь? – тот нахмурился.

– Само собой. Подчинение строят на крови – тебе ли не знать, предводитель горных грифов! Печать есть – а с твоей кровью она привяжет девчонку к тебе. Она будет принадлежать только тебе и душой, и телом.

Тафари хмыкнул, снова оглядел сидящую женщину с головы до ног. На лицо вернулось довольное выражение сытого хищника.

– Подготовиться к ритуалу, – приказал он. – Сделай! Ты ведь путешествуешь? Я дам тебе шатер. Здесь, в лагере. Не нужно тебе никуда ходить. Останься и здесь сделай то, что следует. Чтобы девка твоя меня слушалась. Ты ведь не собираешься меня обмануть? – он нахмурился грозно.

Свисавшая на лицо прядь съехала в сторону, открыв рассеченную надвое грубым рубцом бровь. Хмурая гримаса изломила ее, так что казалось – над одним глазом у Тафари две короткие брови, наезжающие одна на другую.

– Разумно, – кротко отозвался Амади. – Зачем куда-то идти, если все можно сделать на месте? Я благодарю тебя за гостеприимство, – он слегка поклонился.

Тафари скривился. То ли не нравилась ему лесть, то ли сам колдун.

– Я все сделаю, – заулыбался льстиво Амади, точно не замечая раздражения главаря. – Не сомневайся – это хорошая покупка! Ты не пожалеешь, – он похлопал женщину по плечу.

– Эк ты ее расхваливаешь, – белесые глаза разбойника вспыхнули. – Сам-то пользовался, небось, а? – рот покривился.

Накато снова сжалась. Ей стоило труда не показывать, насколько не по себе находиться в шатре. Тафари только что выглядел вполне миролюбиво – и вдруг взбеленился ни с того, ни с сего. Он всегда так легко переходит от спокойствия к ярости? Вон как щека задергалась, и уголок губ так и норовит сползти вниз. Зачем только Амади злит его?! А в том, что он злит разбойника нарочно – она не сомневалась.

– Что ты, – колдун фальшиво изобразил изумление. – Как можно! Я бы не предложил могучему Тафари использованный товар! Как бы я посмел?

– Врешь, – рыкнул разбойник хрипло. – Сам натешился с девкой – и мне теперь спихиваешь, да еще и цену ломишь!

– Да не мог я, – колдун тоже повысил голос. – Я бы не пришел к тебе с таким товаром!

– Я тебе не верю, – главарь покачал головой.

И кто колдуна за язык тянул?! Чего он пытался добиться? Ведь уж договорились обо всем, сделка почти свершилась! Накато покосилась украдкой на хозяина. Глаза наивно распахнуты – ну, вот в упор не видит он, как разбойник кипит от ярости! Без того белесые глаза сделались совсем белыми, зрачков почти не видать. Жутко! Тафари наводил ужас одним своим видом.

– Так ты мне не веришь? – голос Амади – воплощенная кротость.

Разбойник не счел даже нужным ответить – просто рыкнул разъяренным зверем.

– Ну, смотри, – колдун пожал плечами.

И вдруг подхватил край накидки, подоткнутый под колени, и задрал его чуть не до самой головы. Накато не сдержала любопытства – бросила короткий взгляд. И едва удержалась, чтобы не вскрикнуть от удивления. Да что там – сам Тафари отпрянул, заморгал недоуменно. Ярость мгновенно схлынула, сменившись изумлением.

На несколько мгновений в шатре повисло безмолвие. Потом Амади, как ни в чем не бывало, вернул накидку на место.

– Ну, ты и теперь подозреваешь меня в том, что пытаюсь продать тебе порченый товар?

– Нет, – Тафари мотнул головой упрямо, сжал губы. – Это… кто ж тебя так? – выдавил он.

– Собратья мои, чародеи, – с прежней кротостью отозвался колдун.

– Славные у твоих собратьев-чародеев порядки, – Тафари передернул плечами, вернулся на свое место.

Крикнул – и в шатер вбежал один из его подручных. Главарь коротко приказал выделить колдуну со служанками шатер и устроить его как следует. Принести все, что потребует.

Амади, точно поняв наконец, что не следует более испытывать его терпение, молча последовал с двумя спутницами, куда его позвали.

Накато, покидая шатер Тафари, радовалась в душе, что не ее колдун определил на продажу. Не хотелось бы ей заполучить такого хозяина! Каково-то сейчас ее товарке – светловолосой светлокожей уроженке далекого юга? Лицо застыло неподвижно – но внутри, под маской тупого безразличия, наверняка бушует буря, которая только и ждет возможности вырваться наружу. Сейчас она потрясена случившимся, но это ненадолго. Скоро она придет в себя – и тогда…

Адвар всегда была вспыльчива. Она добровольно пошла в услужение колдуну – а тот вздумал продать ее. Хотя обещал силу в обмен на послушание.

Существовали колдовские обряды, которые могли подарить нечеловеческую силу и неуязвимость. Накато, которая прошла через такой обряд несколько лет назад, могла голыми руками придушить степного льва или бежать через горы, не останавливаясь, несколько дней кряду. А любые раны заживали на ней стремительно. И даже отрубленный палец мог вырасти вновь.

Адвар мечтала о том же. Но колдун поставил на нее клеймо, подчинившее ему женщину безоговорочно. И распорядился ее судьбой по-своему.

*** ***

– Ты замшелый, трухлявый кастрат! – визжала Адвар, колотя беспорядочно кулачками по груди Амади.

Тот перехватил ее руки, и она попыталась пнуть его. Пришлось колдуну держать ее, вытянув руки – так она до него не доставала. Адвар вопила и вырывалась, по щекам текли слезы.

– Будь ты проклят! – выкрикнула она, и у Накато уши заложило от звонкого возгласа. – Ты обещал! Ты же мне обещал, – она разрыдалась, поняв, что попытки хотя бы слегка ударить колдуна пропадают втуне.

Если бы Амади не позаботился о том, чтобы снаружи никто не слышал происходящего в шатре, вопли его помощницы донеслись бы до каждого в лагере разбойников – включая самого Тафари. Колдун всегда был предусмотрителен. Накато в который раз изумилась – он ни словом, ни взглядом не выразил недовольства, невзирая на визг и бранные слова, обрушившиеся на его голову.

– Я от своего обещания не отступаюсь, – мягко отозвался он.

– Ты оставляешь меня этому головорезу! – выкрикнула женщина. – Беззащитную, уязвимую! Что я смогу поделать?!

– А что ты хочешь с ним сделать? – удивился колдун. – Тебе не терпится свернуть шею неукротимому Тафари? – он усмехнулся.

– Ты насмехаешься! Это ведь не ты окажешься в его власти. А я буду в его руках – ни возразить, ни сопротивляться не смогу! Не понравится ему что-нибудь, и мне конец. Ты свою любимицу не отправил, – она кивнула на Накато. – Бережешь, – прибавила с ненавистью. – Дал ей силу и оставляешь при себе. А мне пообещал вернуть силу – и по сей день не исполнил этого!

– Она уже изменена, – Амади вздохнул. – Ей я дал силу несколько лет назад. Она и сильна, и неуязвима. – Тафари это поймет. Такого не проведешь! А ты пока что – обычная женщина. Он ничего не заподозрит.

Он отпустил руки Адвар и та, всхлипывая, опустилась на ковер, которым выстелили пол внутри шатра. Колдун уселся рядом, принялся гладить по голове, как ребенка.

– Не надо бояться Тафари, – увещевал он. – Во-первых, ты – ценная рабыня. И ты ему понравилась. Такие, как он, не швыряются ценным товаром. Во-вторых, он, конечно, головорез. Но не станет он поднимать на тебя руку из-за мелкой блажи или даже твоей мелкой провинности. Ему нет в том нужды. А ты мне нужна сейчас здесь, у него.

– У тебя свои планы, верно? – Адвар шмыгнула носом, подняла на него затеплившийся надеждой взгляд.

– Само собой. Ты будешь рядом с Тафари. Будешь слышать разговоры. И передавать мне все, о чем услышишь. Меня мало интересуют планы грабежа. А вот – кого Тафари предпочитает грабить. Кто водит караваны и по каким дорогам. Кто у кого и что покупает. Понимаешь меня? Тафари богат. У тебя будет зеркало – возможно, и не одно. И благовония – уж он-то не допустит, чтобы его наложница не имела благовоний. Так что позвать меня сможешь без труда. Да я и сам буду приходить. Во снах, как ты понимаешь. Ты знаешь, как с помощью зеркала и благовоний дозваться меня через мир духов.

– И долго мне быть здесь?

– До конца зимы – самое меньшее, – задумчиво проговорил Амади. – Многое предстоит сделать, и многое пока неопределенно.

– И я буду подчиняться этому грабителю, – с ненавистью выдавила Адвар. – Он с помощью печати управлять мною сможет, как игрушкой! Ты меня кровью к нему привяжешь!

– Не визжи, – строго отозвался колдун. – Кровь Тафари мне для других надобностей. Да, нанесу на печать немного. Сможешь знать, как он хочет подействовать на тебя, и чего ему нужно. Все, что от тебя потребуется – делай вид, будто подчиняешься. Власти над тобой – такой, как у меня – у него не будет. Еще не хватало, – он усмехнулся, – чтобы озверелый горец управлял моей помощницей!

– Но в руки озверелому горцу ты меня отдать не брезгуешь, – прошептала Адвар.

– Так нужно, – Амади пожал плечами.

– Свою любимицу оставляешь при себе, – повторила она.

– Моя любимица отправится к тому, кто не сумеет разглядеть ее природы, – поправил он. – Чуть позже – но ты ведь не думаешь, будто мы забрались в горы, чтобы прохлаждаться здесь попусту?

Адвар сжала губы. Не верит. А вот Накато верила. Уж она-то нрав Амади знала! Как же, позволит он, чтобы рабыня без дела прохлаждалась. Они не одну декаду шагали через горы. Для колдуна это – бездействие.

Он протащил их до самого запада континента. Сейчас они в горах, что отделяют громаду внутренних степей, по которым пасутся стада мамонтов и зубров, от равнин, граничащих с морскими берегами.

Накато думала, он захочет вернуться в города Желтого юга. Но Амади рассудил по-своему и повернул в горы. Задержаться им здесь, выходит, придется минимум до конца зимы. Отчего-то она подозревала, что пробудут они в этих местах гораздо дольше. Уж если Амади взялся за какую-то затею – это надолго. Планы колдуна редко напоминали план охоты или разбойничьего налета. Он составлял длинные сложные схемы со множеством ходов. И, видя первые действия, трудно было предугадать, куда замысел повернет, и к чему все ведет.

В прошлый раз сложный план привел ее хозяина в неволю, где он провел два года. Те два года подарили ей свободу, которая оборвалась так же внезапно, как до того свалилась на голову.

Свобода окончилась несколько декад назад. Теперь на руке Накато красовалась свежая печать, означавшая: она безраздельно принадлежит этому колдуну, телом и духом. Даже если попытается сбежать или откажется повиноваться – с помощью печати Амади быстро принудит ее к послушанию. Накато отлично помнила, как в самом начале своей службы пыталась удрать бездумно, испугавшись. И как печать вернула ее на место.

На руке Адвар – ее товарки – красовалась такая же. Амади забрал ее свободу в обмен на обещание дать ей силу и выносливость, невозможную для человека.

Ритуала, который должен был изменить слабую человеческую природу женщины, он еще не проводил. Но покинуть колдуна она не могла. Выполнит ли Амади обещание? Кто его знает – никогда нельзя знать, что у колдуна на уме.

Да, он не злится, не морит голодом, не бьет. Он не разозлился даже на вспышку Адвар, когда она обзывала его всяческими словами.

Когда-то Накато безмерно радовалась этому свойству хозяина. Он не наказывал за промахи и неудачи, не бил и не ругал, если рабыня оказывалась слабее и глупее, чем требовалось для выполнения какого-то приказа. Всегда объяснял подробно, что требуется, и отвечал на любые вопросы.

Словом, делал все, чтобы его послушные орудия выполняли приказы как можно лучше. И чтобы они раз от раза становились сильнее.

Полог шатра откинулся, пропуская одного из подручных Тафари. Колдун небрежно повел рукой, возвращая звуки снаружи. Ну да, заметит разбойник, что под пологом не слышно ничего – и разом догадается, что внутри шел какой-то разговор, неслышимый никому! Непременно доложит предводителю. А как тот поведет себя – неизвестно.

Тафари не производил впечатления мирного человека. Главарь горных грифов был жесток и нетерпелив. И не пытался скрыть этого.

Разбойник притащил поднос со снедью. Кинув мимолетный взгляд, Накато отвернулась. Не особенно Тафари расщедрился! Несколько кусков вяленого мяса, лепешки – и все. Ни яиц, ни сыра – хотя они не были редкостью в этой части гор. А ведь она видела в шатре главаря и ягоды, и даже сласти. Для питья им принесли большой кувшин воды – вино предводитель грифов счел необязательным для них. Даже плошек не поставили: хочешь пить – пей прямо из кувшина.

– Мы не особенно желанные гости здесь, – заметил Амади, когда разбойник вышел.

– Но ты решил меня продать именно этому типу, – неприязненно фыркнула Адвар.

– Тафари знает всех в окрестных горах и в восточной части степей, – отозвался колдун. – Я эти сведения могу не один год собирать! Кто с кем торгует, кто с кем враждует и ходит в союзниках. И да, Тафари, скорее всего, не заплатит, – он ощерился.

– То есть – ты меня даже не продашь, а отдашь даром, – Адвар скривилась.

– А тебе важно, чтобы тебя именно продали? – он приподнял насмешливо брови. – Быть подарком ты не желаешь?

Женщина нахохлилась. Колдун уселся, передвинул поднос, всем видом показывая, что разговор его больше не интересует.

– Не сопи, иди поешь, – окликнул Амади. – Нынче придется удовольствоваться таким ужином, – он хмыкнул, подцепил кусок мяса пальцами.

Накато перебралась поближе к подносу. За долгий дневной переход она проголодалась. А вяленое мясо – куда лучше, чем ничего. В конце концов, провести здесь им придется не больше нескольких дней. Адвар на поднос даже не взглянула, и колдун ее не трогал. Ему виднее.

Любопытно, он и впрямь думает, что она смирится?

Хотела силы – а получила нового владельца. Да, это временно. Амади наверняка заберет ее, как только сочтет, что планы его исполнены в нужной мере. Но до того придется не одну декаду быть рабыней вспыльчивого разбойника.

Вид у женщины был потрясенный, подавленный. Не такого она ожидала! Адвар раздражала Накато, но сейчас ей поневоле было жаль товарку.

Глава 2

В руках колдуна – тонкая соломинка, которую волшба сделала прочной, как кость. Рядом разложены миски и плошки, глиняные пузырьки, костяные ножи и иглы, пучки сушеной травы. Амади будто решил выложить напоказ все свои запасы.

Перед ним горели несколько жаровен. Вокруг собрались, кажется, все обитатели разбойничьего лагеря – поглазеть.

Держались они на расстоянии, но за колдуном наблюдали пристально. Ни движения не укроется от внимательных взглядов! Накато подозревала, что движет ими не только любопытство. Наверняка все они намерены пристально следить – не заколдует ли маг их вожака, не сотворит ли волшбой чего-то вредоносного? И при малейшем подозрении колдуну несдобровать.

Амади не возражал против столпотворения – будто и не понимал, к чему оно.

Сам он сидел на земле, скрестив ноги. Напротив него – Тафари в широких, расшитых шелком шароварах и кожаной безрукавке нараспашку. Вокруг них колдун еще раньше начертил какие-то знаки. Накато никогда не видела, чтобы ее хозяин для волшбы чертил особые знаки и фигуры на земле и выкладывал на них какие-то травы и снадобья. Обычно он обходился парой жаровен с зажженными травами, зеркалом. А тут – соорудил нечто грандиозное. Как на алтаре какого-нибудь храма. Вот зеркала не хватало.

Накато в самом начале помогла хозяину разложить нужные вещи. Теперь она сидела смирно в стороне, наблюдая за ним.

Адвар ждала своей очереди неподалеку от колдуна и разбойничьего главаря. Сложенные на коленях руки сжимались в кулаки. Ночью не спала – Накато слышала, как она ворочалась и сопела. Вид теперь у нее был встрепанный и усталый.

Нынче колдовская печать должна была привязать ее к разбойничьему предводителю.

Вот Амади воздел руки к небу – и шепотки среди разбойников стихли. Остались лишь звуки чуть слышно шелестящего высохшей травой ветра. Колдун нараспев принялся читать какое-то заклинание.

Помешал угли в одной из жаровен, бросил туда горсть сушеной травы. Когда та прогорела, выудил длинной костяной полоской горсть тлеющих углей и принялся рассыпать перед собой. Прямо по начерченным на земле знакам. Накато с легким недоумением наблюдала. Обычно колдовство ее хозяина требовало куда меньше времени и действий. Да, жаровни и дым засушенных трав он порою использовал. Но рисовать знаки, посыпая их пеплом и углями? Да еще и читать при этом длинные заклинания.

Ее все сильнее терзало подозрение, что все это – лишь для отвода глаз. Чтобы пустить пыль в глаза Тафари и его верным грифам.

Главарь сидел смирно напротив колдуна, пристально наблюдая за ним. Только беспокойный блеск глаз и выдавал его настороженность.

– И много тебе нужно моей крови, колдун? – проговорил он.

– Зачем же много, – Амади не смутился. – Ты ведь видел печать. Совсем небольшая! Я и раньше говорил – лишь несколько капель, чтобы привязать невольницу к тебе. Это проще, чем свести печать совсем. Да и надежнее – ей даже в голову не придет удрать. И ослушаться не сможет.

Тафари кивнул, кинул взгляд на Адвар. Та сидела молча, на лице – равнодушие. Ей стоило труда сохранять его – Накато ощущала это.

Конец соломинки в руках Амади был заострен – так, чтобы без труда проколоть кожу. В тонкий канал соломинки попадала кровь и поднималась по нему сама собой. Этой же соломинкой колдун собирался перенести собранную кровь на печать Адвар.

Второй конец длинной соломинки вроде как невзначай касался края длинного рукава. Под рукавом – Накато знала – примотан широкой кожаной полоской к запястью крохотный глиняный флакон. Кожаные полосы обматывали оба предплечья – эдакие украшения, которые Амади носил, не снимая. Колдун намеревался провернуть фокус на глазах у всего лагеря разбойников и самого Тафари. Прямо под носом у Тафари, сидящего напротив него, меньше, чем в шаге.

Всего-то – проколоть кожу на запястье главаря и подержать соломинку прижатой к ранке чуть дольше необходимого. Часть крови перетекла незаметно во флакон.

Пара алых капель стекла по запястью, упала в каменистую почву. Тафари проводил их взглядом. Руку чуть подтянул к себе: явно опасался, как бы колдун не перехватил эти капли.

Амади нарочито не обратил на них внимания – как и на то, что главарь отшатнулся. Он обернулся к Адвар и взял ее за руку. Несколько проколов на ее печати – и кровь из соломинки потекла на ее руку. Несколько капель впитались в кожу, точно это был сухой песок.

Колдун швырнул напоказ соломинку в жаровню, и та мгновенно вспыхнула. Тафари проводил ее цепким взглядом. Наверняка опасался, что колдун попытается спрятать ее с остатками крови!

Верно опасался. Только Амади заполучил несколько капель. А он и не заметил.

Колдун опустил руки на колени. Вид – воплощенное спокойствие. Накато восхитилась поневоле: сама она ни за что не сумела бы так ловко уронить несколько капель крови с обратной стороны соломинки аккурат в крохотное горлышко! Наверняка изляпалась бы – и рукав, и руку, и кожаную оплетку вокруг запястья. А Амади – словно всю жизнь тем только и занимался, что показывал фокусы.

Надо бы попросить его – пусть научит! Да, она обладала нечеловеческой силой и быстротой. Но ловкости колдовские штучки ей не прибавили.

Соломинка догорела. Огонь в жаровнях стал понемногу угасать.

– Ну вот, – проговорил колдун. – Теперь эта рабыня – твоя.

– Славно, – Тафари глумливо ухмыльнулся.

Взгляд сделался злым, колючим. Сейчас что-то начнется, – поняла Накато. Амади ведь говорил в первый вечер – разбойник, скорее всего, не заплатит.

– Когда ты заплатишь оговоренное? – Амади открыто глядел на главаря.

А глаза широко распахнуты, как у наивного дитя! Тафари открыто щерился.

– Я тебя отпускаю, колдун, – проговорил он. – Можешь убираться на все шесть сторон света. Забирай вторую девку – мне не нужна ведьма! Можешь даже забрать свои пожитки, – он указал на разложенные травы, жаровни и остальное. – И уходите. И не попадайтесь мне больше на глаза! Иначе пожалеете оба.

– Как же так? – колдун беспомощно моргал.

Накато во все глаза глядела на хозяина. Не знала бы наверняка, что прикидывается – поверила бы! Удивленный взгляд широко раскрытых глаз. Ни дать, ни взять – наивное дитя, не знавшее обмана. Обманет ли он этим Тафари? Не может быть разбойник так прост.

– Иди-иди! – рыкнул тот, ощерившись. – Убирайся со своей ведьмой, и подальше! Я не желаю иметь дел ни с колдунами, ни с ведьмами.

– Но Тафари. Ты обещал заплатить, – настойчиво проговорил Амади.

Накато вздрогнула невольно, отпрянула и сжалась, когда с ладони главаря сорвался огненный шарик, ударился прямо в грудь колдуна и прожег дыру в белой накидке. Тот откинулся назад, завалился беспомощно на спину. Оперся руками, приподнимаясь неловко – зрелище вызвало взрыв хохота у толпящихся головорезов.

– Я – предводитель горных грифов, – расхохотался разбойник. – Я всегда беру то, что мне надо, сам.

– Но ты назвал меня гостем, принял в своем шатре, – гнул упрямо свое Амади. – Я сказал, что хочу продать рабыню, и ты согласился. Я назвал цену… неужели меня обманули, и могучий Тафари – трус, который берет чужое обманом?

– Придержи язык, колдун, пока не лишился его, – предводитель поставил громадную ножищу на живот Амади, и тот сжался. Во взгляде вспыхнуло бешенство. – Чужое? Все, что приходит в эти горы – мое! Ты сам явился сюда. И твоя девка принадлежит мне по праву! А ты, – он склонился к колдуну, наставил палец ему в лицо. – Должен быть благодарен мне за то, что великодушно отпускаю тебя восвояси. Другому отрезал бы голову. Или ты считаешь, что сумел бы мне помешать? – он сощурился угрожающе.

Колдун едва успел поднять руку, защищаясь – еще пара огненных шариков разлетелась светящейся пылью, ударившись о его ладонь.

Он кое-как поднялся, когда Тафари отпустил его и отступил, пошатываясь, на пару шагов. Предводитель грифов ничего не говорил. Но молчание было красноречивее слов.

Амади принялся трясущимися руками собирать имущество в котомку. Бросал все вперемешку, как попало. Если подготовка к ритуалу заняла уйму времени – тот сейчас он управился быстро и без помощи.

– Накато! Идем, – хрипло бросил колдун.

Повесил котомку на плечо, развернулся спиной к толпе и направился прочь. Разбойники расступились, пропуская его. Девушка поспешила за ним.

Они уходили под хохот и оскорбительные выкрики. Оглянувшись, Накато увидела, что Тафари больше не видно. Как и Адвар. Оба исчезли – должно быть, главарь ушел в шатер, а новую рабыню увели. Горные грифы скалили зубы вслед уходящему колдуну, ржали, оглушительно свистели и улюлюкали. Амади не оборачивался – шагал с отрешенным видом.

Накато сделала над собой усилие, чтобы прекратить оглядываться каждые несколько мгновений. Это только веселило головорезов еще больше.

Свистки и хохот еще долго слышались за спиной. А тропа стелилась и стелилась под ноги, и разбойничий лагерь отдалялся с каждым шагом.

*** ***

– Он и правда не заплатил, – Накато решилась-таки начать разговор. – Мастер! Ты с самого начала этого ожидал?

– Что? – тот вроде как вынырнул из размышлений. – Разумеется, ожидал, – он фыркнул. – Такие, как Тафари, не платят. Я сразу сказал об этом.

– Ты странно себя повел, когда говорил с ним, – заметила она. – В тот, первый день. Зачем?

«Зачем ты показал ему свое увечье?»

Она не решилась сказать это прямо. Да, колдун позволял задавать вопросы. Да, он никогда не злился – даже когда Адвар в бешенстве назвала его кастратом, сделал вид, будто ничего не произошло.

– Здравый вопрос, – колдун хмыкнул. – Ты заметила, что я намеренно свернул разговор так, чтобы появилась причина... показать то, что обычно не показывают, – он помолчал. – Тафари тоже заметил бы, если бы не впадал так легко в бешенство. Для таких, как он, важно знать, что купленной вещи никто прежде не касался. По крайней мере, что этого не делал именно продавец. Он ведь был прежде учеником шамана. А вашим степным шаманам свойственны предрассудки. Он не собирался платить за товар с самого начала. Но колдун – это не купец, которого можно безнаказанно ограбить. Тафари – недоучившийся толком шаман – знает, что колдунов следует опасаться.

– Все равно не понимаю, – заметила Накато, когда он смолк – видимо, решил, что полученных объяснений достаточно.

– Ты, возможно, не знаешь. Не обращала внимания. Для ваших степных и для горских шаманов колдовская сила связана с силой мужской. А тот, кто лишен… этой силы, – он хмыкнул, передернул плечами, – все равно, что ядовитая змея, лишенная своих клыков.

– То есть – ты не опасен для него? – она нахмурилась. – А значит – можно просто объявить тебе, что он не будет платить. И отпустить. Не попытавшись убить.

– Да. Он счел, что достаточно пригрозить. Что я испугаюсь слабого удара, нанесенного не всерьез. И не попытаюсь выбить плату или вернуть себе товар.

– И ты действительно развернулся и ушел, – протянула Накато. – А Тафари не попытался тебя догнать и добить.

– Добивать слабого – позор для такого, как Тафари, – Амади усмехнулся. – Тем более, что он всем своим подручным разболтал – мол, пришлый колдун не опасен. Мол, ему давно все отрезали – так что это слабосильный трус. Одно дело – отобрать товар и прогнать с позором труса. Совсем другое – драться с трусом и слабаком.