Текст книги "Тени тянутся из прошлого (СИ)"

Автор книги: Гульнара Черепашка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 41 страниц)

Глава 58

Управу стражей мира нэси покинул за пару долей до наступления осени.

Солнце основательно сползло к горизонту, и на улицах сделалось не так одуряюще жарко. Теперь даже веял время от времени освежающий ветерок, намекая на скорое наступление прохлады. Чуть больше двух третей суток – и солнце коснется горизонта. А потом и вовсе закатится за него, чтобы на несколько долей наступили сумерки. Впрочем, темноты первая осенняя ночь не принесет: это будет лишь краткое потемнение перед новым восходом. Однако каждая из последующих четырех ночей будет длиннее и холоднее предыдущей. А последний короткий рассвет, когда солнце не поднимется даже до середины пути от горизонта к зениту, быстро закончится, перейдя в долгую и вьюжную зимнюю ночь.

Впрочем, до этого далеко.

Охитека с сожалением уселся в салон флайера с эмблемой своей корпорации на борту. Не дело – стоять на крыльце управы, всем видом показывая, что только что покинул камеру. Лучше потом выбрать время и выехать из города.

Правда, пару-тройку долей придется посвятить делам. Как минимум, чтобы представлять, как они идут.

Он подавил желание приказать водителю развернуть флайер к полигону. Сначала нужно показаться дома, Вэл не поймет. Да и Алита – тоже.

То-то будет смешно, если ни одной из них не окажется!

*** ***

– А куда мы едем?! – вскинулась Алита, наклонившись вперед и вглядываясь напряженно в дорогу впереди.

– Как куда? В Окху, – невозмутимо отозвался Охитека.

Он решил-таки вырваться из душного запыленного Уру, пока осень не вступила окончательно в свои права, и солнце не покатилось неотвратимо к горизонту. Трех с небольшим долей суток хватило ему, чтоб войти в курс текущих дел. Правда, единственное, что он сделал – переложил всё на руководителей отделов. Пребывание в камере вымотало хуже самой напряженной работы. Даже Алиту уговорил составить ему компанию. Вот и подошел момент истины.

– Но я не хотела в Окху! – возмутилась девочка.

– Ты не хотела в Окху, но попросила поехать туда? – переспросил он, делая вид, что не понимает.

– Да, попросила! Но я не понимаю. Почему я не вижу дорогу впереди?!

Именно этого момента он и опасался. Знал, что так будет.

– Потому что та дорога – там опасно, – он решил не делать больше вид, что не понимает. Алита заслужила правду. – Эту дорогу никто никогда больше не увидит и не поедет по ней. Помнишь, тебя кошмары мучили? Виной всему те поездки. Туда.

– Это, – губы малышки задрожали. – Это ты, да? Ты это сделал?

– Что – дорогу убрал? – изумился Охитека. – Дочь, мне это не под силу, – он покачал головой. – Нет, не я.

И похолодел, увидев полный ненависти взгляд. Кажется, не так давно что-то подобное было. Медузы! Он и не обращал внимания, как дочка похожа на жену.

– Ты, – процедила Алита сквозь зубы. – Точно ты, больше некому!

Охитека тяжело вздохнул. Не злиться ведь на ребенка! Тем более, что косвенно он приложил к этому руку: если бы не его поездки к зданию бывшей фабрики, Токэла знать не знал бы об этом укрытии мистиков. Не взялся бы копать со своей стороны. Не наткнулся бы на крупную организацию. И не положил бы конец ее существованию. А заодно почтенный иерарх прикрыл последний переход, позволявший к зданию фабрики подобраться.

Единственное, что не удалось храмовым бойцам – и это, в принципе, неудивительно – отыскать, куда вели связи организации. Кто на самом деле ее финансировал, что за цели преследовали организаторы. И все это так и останется неизвестным.

– Алита, там было опасно, – повторил он терпеливо. – Там… тамошний воздух вреден. Он вызывает кошмары. Помнишь, мы ездили на полигон, к тете Кэтери? И после – в клинику к ней. Она – доктор, смотрела, не навредила ли тебе слишком эта поездка.

– Лучше, чем мой лечащий доктор, да? – она сверкнула враждебным взглядом исподлобья.

– Твоему лечащему доктору нельзя было рассказывать ни про ту дорогу, ни про то место, – снова вздохнул он. – Мало кто поверил бы, что это ты ее обнаружила. Да еще и случайно. Это незаконно.

– Нарушение закона? – Алита моргнула, глаза широко распахнулись. – И тебя сочли бы преступником?

– Мне не сочли преступником только потому, что я лично знаком с почтенным Токэлой.

– Он не мог закрыть эту дорогу!

– Он это сделал не для того, чтобы позлить тебя. Он так поступил из-за опасности. А люди, которые тогда тебя напугали, нарушали закон. Больше туда никто не попадет. Мне это не под силу. Я и сам удивился, – прибавил он, вспомнив, как ошарашило его отсутствие дороги, ведущей вперед.

Как пронесся над ограждением, как заколыхались под днищем флайера древесные кроны заповедника. И немедленный звонок Токэлы он тоже прекрасно помнил. И то, как почтенный иерарх, не стесняясь в выражениях, отчитал его как мальчишку.

– Значит, – Алита запнулась. – Значит, мы больше не попадем туда?

– Ну, а что там интересного, по сути? – отозвался Охитека, ободренный переменой в ее настроении. – Пустынная дорога, горы вдали, равнина по обочинам. И здание.

– А зачем мы тогда поехали в Окху?

– Мы так ни разу до Окхи и не доехали, – укорил он. – Ну, кроме первого раза. Но самое интересное мы до сих пор там не посмотрели. Пруд с лилиями, лебеди.

– Лилии отцвели, – буркнула Алита. – Осень уже почти…

– Ну, лилии – не единственное, что там есть интересного, – без особой надежды заявил Охитека. – Да и лебеди остались на месте. Они отъелись за лето, сейчас должны быть откормленные, красивые. А перья еще меняться не начали, так что растрепаться не успели.

Он смолк и невольно сжал руль крепче. Так и ожидал возмущенного вопля – мол, не надо никакой Окхи с дурацкими лебедями, раз уж дорога пропала. Алита молчала.

– А кошмаров, значит, больше не будет? – осведомилась она наконец.

– Надеюсь, что нет, – он помолчал, чуть удивленный сменой настроения. – Если и придут – то это будет все реже и реже. Я ведь с тобой ездил второй раз. Уже почти прошли. У тебя разве они еще были?

– У тебя тоже кошмары были?! – она так и уставилась на него.

– Говорю же, место и правда опасное. Воздух вредный, – буркнул он, мысленно ругая себя за то, что проболтался.

– А у нас в школе танцев девочки говорят, что кошмары приносят духи.

– У вас в школе танцев девочки говорят о таких вещах? – удивился он.

– Я рассказала, что мне кошмары снятся. И Абек сказала – это духи из того мира приходят к тем, чья совесть в этом неспокойна.

– То есть – твоя совесть отчего-то неспокойна? – Охитека приподнял брови. – Абек – это ведь дочка журналиста, я помню, – прибавил он задумчиво. – Ведущий новостного канала! Кажется, она танцевала на соревнованиях со школой Маков с Наваджибига, так?

– Так, – Алита опустила голову. – И… она права насчет совести.

– А с твоей-то совестью что не так?! – окончательно поразился он.

– Ну… я завидовала ей, что ее отправили на соревнования, а меня нет. Я неуклюжая… и я испортила как-то от злости ее любимое платье.

– О Спящий! Милая, это не та провинность, за которую могли бы явиться духи. Ну и потом, – он лукаво взглянул на дочку. – Я-то не собирался ехать ни на какие соревнования! Я и танцами не занимаюсь, и платьев никому не портил. Моей-то совести с чего быть неспокойной?

– А разве твоя совесть спокойна?! – изумилась дочка.

– Совершенно, – он недоуменно воззрился на нее. – А что ее должно тревожить, по-твоему?

– Ну…, а твои дела? – робко предположила она. Охитека молчал, ожидая продолжения. – Я слышала, ты людей похищаешь, которые твои конкуренты. А еще стражи мира пропали, которые искали на полигоне что-то незаконное.

Эва как! Любопытные беседы ведут маленькие девочки в танцевальной школе!

Охитека наткнулся на пытливый взгляд Алиты, и ему сделалось неуютно. Сейчас ему снова придется врать дочери. И самое мерзкое, что она узнает об этом. Лет через десять-двенадцать, когда придет пора знакомить ее со спецификой ведения дел. Впрочем, к тому моменту проще будет объяснить ей, чем он руководствовался. Только от этого не легче.

– Дочь, во-первых, на моем полигоне нет ничего незаконного, – хмуро поведал он. – Обо всем, что там делается, прекрасно осведомлены стражи мира. Они и правда приезжали – и сами же признали это. Вот куда они делись после выезда с полигона – сказать не берусь. Не следил. Не думал, что стражам мира нужна нянька. И вообще, в тот момент я сам находился… у них в гостях. Стражи мира – чрезвычайно гостеприимные ребята! – не удержался от сарказма. – А все мои конкуренты на месте. Или я о чем-то не знаю?

Алита пытливо глядела на него, и ему сделалось не по себе.

А что, если она во сне увидела что-то не то? Допросы, камеры на полигоне. Охитеке сделалось дурно при мысли, что девочка могла увидеть. Она и его могла увидеть рядом с одним из пленников. Или вовсе – поглядеть на происходящее его глазами. Видела же она тогда что-то глазами какого-то бедолаги в здании фабрики! Прошиб ледяной пот. Он и не помнил, когда ему было так жутко. Даже когда собственная жизнь висела на волоске – он боялся лишь за себя.

Хотя нет: тогда, когда увидел в новостях взорванный особняк. И еще когда Вэл позвонила, сказала, что Алита пропала. Да, тогда было так же жутко.

– А еще у тебя на полигоне банкир.

– Какой банкир? Опять банкир?! – возмутился он, от души надеясь, что удастся изумление объяснить неожиданностью, а не ее осведомленностью. – Дочь, меня не так давно навещал один банкир. Между прочим, устроил форменное светопреставление в штаб-квартире, в меня стрелял. И тоже требовал предоставить ему кого-то из коллег. Спрашивается, где ж я банкиров-то возьму на полигоне!

– А у тебя их там нет?

Задница пещерной таксы! Он не хотел врать дочери. Даже если она об этом не узнает – не хотел. Хотя он уже наврал ей с три короба. Одной ложью больше, одной меньше…

– Алита. У меня полный полигон техников, врачей, рабов и драконов! Банкиры там будут совершенно лишними. Они испортят ландшафт, – торжественно объявил он. – Нет. У меня на полигоне нет банкиров. Им там делать нечего! – он тяжело вздохнул, потер ладонями лицо. – Скажи. Это в школе танцев в перерывах такие вещи обсуждают?

– А что нам обсуждать? – фыркнула девочка. – Программы свертки ядерного сектора?

Охитека поперхнулся воздухом.

– Ну, хотя бы моду грядущего осеннего сезона, – предположил он.

– Да ну. В моде будут магические кристаллы, – она скривилась. – У меня Кими спрашивала, можно ли будет купить у тебя новые магические кристаллы для платья на выступление.

– А это, кажется, внучка почтенного Вихо, – пробормотал Охитека. – Если ей нужны эти несчастные кристаллы – для внучки господина Вихо, думаю, я найду что-нибудь.

– О! Ты уважаешь почтенного Вихо?

– Мы не слишком часто сталкиваемся. И работаем в разных областях. Но он – неплохой человек и честный делец. Это внушает уважение.

– Угум. А что все-таки с банкиром?

– Дочь, я даже не могу вспомнить, кто это такой! Почтенный Ахоут интересовался судьбой своего коллеги и даже называл его имя. Кажется, оно где-то у меня записано. Или у секретаря, – он старательно изобразил задумчивость. – Я не помню, куда делись записи после того, что почтенный Ахоут учинил в моем офисе. И не имею желания искать – тошнит меня от почтенного Ахоута и его коллег после такого. Самое обидное, что из управы стражей мира его выпустили даже раньше, чем меня, – посетовал он, не удержавшись. – Словом, думаю, найдется банкир. Не мог же он в воздухе раствориться! Но мне банкиры – не конкуренты. У меня в мыслях не было лезть в эту скользкую сферу.

– А Абек назвала тебя скользким типом.

– Милая, Абек наверняка повторила это за своим отцом, – Охитека вздохнул, погладил дочь по голове. Ее отец ведь – журналист, насколько я помню. Он высказал какую-то мысль, наверняка – не для ушей ребенка. Но дочь услышала и повторила. А ты повторяешь глупость, которую произнес почтенный Кичи в приступе раздражения.

– Но зачем он так сказал? – растерялась Алита.

– Не бери в голову. Я тоже порой бываю несдержан. И позволяю себе неприятные эпитеты в адрес конкурентов и людей, которые выступают против меня. Или чем-то мешают в моих делах.

– И ты мешаешь отцу Абек в его делах? – и вот в кого его дочь такая въедливая?!

– Нет, просто отец Абек – журналист. Дело журналистов – всякие жареные новости. Для жареных новостей нужны скользкие типы. Чтобы зрителям не было скучно, можно объявить скользким типом того, кто будет мелькать в твоих новостных сюжетах.

– Он, – Алита запнулась. – Попросту соврал?!

– Нет, милая, – Охитека покачал головой. – Про журналистов нельзя говорить, что они врут. Они… творят. Да, они берут факты, берут слухи и домыслы. Компонуют все это, чтобы было красиво. И делают таким образом новости.

Алита откинулась на спинку кресла, уставившись неподвижно в окно. Охитека испугался. Чего она так побелела?!

– Милая, ты в порядке? – осведомился он осторожно.

– Я никогда больше не буду верить новостям, – у малышки даже голосок охрип.

– Ну-ну, – он покачал головой. – Кто ж в наши дни верит новостям? Всякую новость следует делить по меньшей мере на четыре части.

– Я скажу Абек, что это ее отец – скользкий тип! – вскрикнула Алита.

– А вот этого делать не нужно, – торопливо заявил Охитека. – Во-первых, это невежливо. Во-вторых, это неправда. Ты можешь быть недовольна чьими-то методами. Но обзывать скользкими типами тех, чьи методы тебе не нравятся, дозволено только журналистам. А ты – пока не журналистка!

– Но это же несправедливо, – горько проговорила дочь.

– Милая, я много лет назад бросил эту безнадежную затею – искать справедливость в нашем мире, – сознался он со вздохом. – И знаешь – с тех пор жить стало заметно проще! К тому же я и впрямь скользкий тип, – прибавил с нервным смешком. – Сколько раз за нынешнее лето мне пытались отвернуть голову – а я каждый раз выскальзываю!

– Это не смешно, – мрачно заявила Алита. – Это… возмутительно!

– Возможно. Но, во-первых, я привык. Во-вторых, делаю все, от меня зависящее, чтобы защитить себя и моих близких. В-третьих, кому будет легче от того, что я возмущаюсь? И в-четвертых, это не повод, чтоб ссориться с подругами.

– Абек мне – не подруга. Она – конкурентка!

Охитека с тревогой покосился на дочь. До чего мрачно глаза-то сверкают! Только и оставалось, что надеяться: время пройдет, и впечатления последних оборотов сгладятся, потускнеют. Правда, грызло отчего-то дурное предчувствие.

– Ты сердишься? – голосок Алиты неожиданно смягчился. – Ты хмуришься.

Он удивленно воззрился на нее. Только что была – воплощенная богиня гнева. Глаза сверкают, руки сложены на груди! И гляди-ка – глазенки наивно распахнуты, личико – обеспокоенное.

– Нет, – растерянно отозвался Охитка. – Мне-то сердиться на что?

– Ну, из-за скользкого типа. И из-за того, что я решила – у тебя совесть неспокойна.

– Ты же не сама это придумала, а повторила, – он с облегчением вздохнул – кажется, мрачное настроение испарилось. Хвала Спящему! – Я просто забеспокоился, что тебя могут расстроить или сбить с толку. Людям-то не запретишь говорить! Я лишь хотел, чтобы ты поняла: не все так однозначно в нашем мире. И не всему следует верить. И не во всем можно найти справедливость, – прибавил задумчиво.

Сколько он уже лишнего наговорил дочери за эту дорогу? А ведь до Окхи ехать еще с полчаса! Может, чуть меньше.

Все-таки Вэл медузьи права, что недовольна его методами воспитания! Он и сам недоволен своими методами – да что поделать: других нет.

Если бы Вэл отправилась с ними – разговор бы шел совершенно иной, на любую другую тему! Но у Вэл продолжалась подготовка к осенним выставкам в галерее. И ехать она наотрез отказалась. Впрочем, согласилась бы она – и отказаться вполне могла Алита. Малышка прекрасно уяснила, что с матерью завернуть к заброшенной фабрике не удалось бы.

– Мы повернули к Окхе, – вздохнула дочь, словно отвечая на невысказанные мысли.

– Не стоит так грустить. В Окхе, как по мне, гораздо уютнее, чем на той дороге. Что в ней было такого, если задуматься? – он кинул короткий взгляд на дочь – не злится ли. – То, что мы не понимали, что это. И как такое может быть – дороги нет, никто ее не видит – а она вдруг появляется. Но ведь ты два раза там побывала, я с тобой туда ездил. Больше тайны нет. Мы знаем, что там есть только кошмары и опасность. И люди, с которыми лучше не сталкиваться. Точнее – были, – исправился он.

Алита молча слушала. Услышанное ее вроде бы не разозлило – хотя он подспудно этого опасался.

Может, прибавить ходу? Нет, лихачить при дочери не стоит. К тому же они на дороге, в общем потоке движения. А на двери флайера гордо красуется эмблема корпорации. Так что нарушение сразу сделается достоянием общественности, его зафиксируют стражи мира. А выйди из потока – подвергнешь себя риску очередного покушения. С дочерью он не был готов пойти на такое.

Мимо пронесся указатель – до Окхи остались последние минуты.

Трасса оставалась ровной, как стрела – но пришлось скинуть скорость. Все-таки въезд в поселок.

Перекресток, пост дорожной службы. Первые дома по обочинам, утопающие в садовых деревьях, с клумбами перед аккуратными живыми изгородями и коваными калитками. На объездную трассу на перекрестке перед въездом Охитека сворачивать не решился: там движение не такое плотное, как по междугородней дороге, можно и нарваться на покушение. Никого наличие сопровождения с охраной не остановит.

В объезд Окхи он повернул немного погодя после поста. И неторопливо покатил в метре над асфальтом. Алита кинула на него искоса недовольный взгляд – но промолчала.

Охитека еще раз выругал себя. Вот не надо было лихачить в ее присутствии раньше! Поди объясни теперь, с чего он вдруг стал волноваться о безопасности. Ну, хотя бы молчит. Значит, не стоит оправдываться. А в следующий раз вообще лучше поехать им обоим пассажирами в салоне – а вперед усадить водителя с охранником.

Глава 59

– Он ко мне идет! – вскрикнула Алита, поднимая сияющие глазенки.

– Не кричи, а то спугнешь, – отозвался Охитека. – Бросай еду ближе к себе – и он подойдет почти вплотную.

Лебедь глядел на них – словно понимал, о чем речь. Здесь, на суше, он выглядел не таким величественным, как в воде.

Над гладью пруда птицы скользили степенно – гордые и недосягаемые. Здесь, на берегу, лебедь смешно переваливался на коротких лапах. Вид у него сделался кургузый и совсем не царственный.

– А можно его с ладони покормить?

– Не стоит. Может ущипнуть – больно будет. Очень больно, – уточнил он. – После такого тебе никаких прогулок и прудов с лебедями не захочется! Даже почти наверняка он ущипнет. К чему портить себе настроение? Просто любуйся им, а пальцы держи при себе – они тебе еще в жизни пригодятся.

Дочь фыркнула – мол, насквозь вижу все твои ухищрения. Разливаешься сладкими речами – лишь бы сделала по-твоему.

Но спорить и упрямиться не стала. Набросала зернышек себе под ноги, вокруг. И стала глядеть, как птица бродит возле самых коленок, выбирая клювом из травы пищу. Ярко-желтые перья лоснились и переливались в лучах спускающегося солнца. Оно съехало почти до самых крон деревьев, росших на другой стороне широкого пруда, заросшего круглыми листьями.

Желтые лилии и правда давно отцвели. Осталась лишь зелень.

Охитека облокотился на кованую ограду. Любопытно! Остальные птицы плавают, и даже не пытаются выбраться на берег. А этому что – в воде еды недостаточно? Они ведь с Алитой, как и остальные, кто пришел поглядеть на лебедей, бросают зернышки с высокого парапета прямо в пруд! Те не тонут в воде – болтаются какое-то время на поверхности. Так что птицы успевают их склевать.

Зазвонил телефон, отвлекая от созерцания. Кому это он понадобился? Взглянул на дисплей и невольно расплылся в улыбке. Неожиданно! Или случилось что-то срочное?

*** ***

– Завершайте опыты на полигоне, – в голосе Токэлы звучали непривычные стальные нотки.

– Завершать? – переспросил Охитека. – Почтенный Токэла…

– Вы слышали! – перебил тот, не дав договорить. – Да, вы могли там что-то не завершить. Но по совести: что у вас там за дела? Это – фундаментальные исследования! И проводились они под надзором и на средства общины Великого столпа.

– То есть… теперь это ваши исследования. И вы отбираете у меня полигон, чтобы закрыть его. И в целом, закрыть этот проект, – он моментально забыл о лебедях.

– Вы хорошо все понимаете, почтенный Охитека. Меня всегда восхищало ваше здравомыслие.

Ага. Понятно. Нэси кивнул, забыв, что собеседник не может его видеть.

Что ж. Раз полигон теперь – вотчина общины Великого столпа, пусть сами и завершают там все опыты. Он просто вывезет к лысым генетикам людей и оборудование. Что делать с тем, что там останется – почтенный Токэла решит сам. Буркнув невразумительно в трубку, что все понял, и спустя четыре доли суток на полигоне ничего не будет, отключился.

Поразмыслил минуту. И набрал номер командира отряда храмовников.

Кажется, у него дежавю. Нечто подобное недавно происходило. И вот опять! Придется бросать все и мчаться к Колизею, на Вершину мира.

Он оглянулся на дочь. Та глядела только на крутящегося у ее ног лебедя.

Сердце ускорило бег. Окликнуть ее, сказать, что прогулка окончена? Сам уговаривал съездить развеяться, сам же и зовет обратно домой. Но и оставлять Токэлу на произвол судьбы нельзя.

Решено! Полчаса-час ничего не решат. Ему ехать до Уру, а потом еще – к самому Колизею. Это несколько часов. Храмовые бойцы успеют раньше. В этот момент Алита подбежала к нему. Лебедь, переваливаясь, побрел дальше по дорожке.

– Поехали домой! – потребовала девчушка. – Я устала.

Эк вовремя! Как она так разгадала его настроение?

– Ты уверена?

– Уверена! Пруд красивый, лебеди тоже красивые. Но я устала! К тому же в следующую долю у меня тренировка и примерка платья, надо подготовиться.

Он невольно улыбнулся. И не заметил, когда его дочь успела сделаться такой взрослой и деловитой. Появились и взрослые суждения – вспомнить хоть разговор по дороге сюда! И ответственность.

– Кстати! – она нахмурилась. – А на соревновании в конце первых суток осени ты будешь? На нынешнем тебя не было.

– Милая, мне самому это не нравится. Что поделать – стражи мира не отпустили меня даже на твои соревнования. Но в этот раз я сделаю все от меня зависящее, чтобы не пропустить его! Надеюсь, не попаду в ближайшие сутки больше ни за решетку, ни в госпиталь, – он вздохнул. – В конце концов, с этой порочной практикой пора заканчивать!

– Тогда поехали, – заключила она.

Ну да, главное – не попасть в ближайшие сутки снова за решетку, – думал нэси, усаживаясь за руль. Чем еще встретит его Вершина Мира!

*** ***

– Я должен был догадаться, простите меня, – повинился почтенный иерарх.

– Вы взяли непривычный тон в разговоре.

– Н-да, я был невежлив, – пробормотал Токэла. – Прошу меня извинить.

– Да к генетикам лысым извинения! – возмутился Охитека. – Я решил, что у вас снова что-то стряслось. Опять кто-то исхитрился пролезть в ваши покои. Заставить вас остановить опыты на полигоне.

– Нет, почтенный господин Охитека, – верховный жрец покачал головой. – Это – забота о безопасности на трех континентах. И продолжение того, что я уже сделал, начисто закрыв доступ к зданию старой фабрики. Точнее – ко всем зданиям. Как знать, кто еще окажется настолько же резв, как и вы, – он тяжело вздохнул.

– О здании фабрики я знал, – слегка растерялся нэси. – Мне уже пришлось объяснять это Алите…

– Вот-вот. Мало ли таких резвых самовольных барышень найдется! – ворчливо отозвался почтенный иерарх.

– А те, кто находился в зданиях фабрик? – осторожно осведомился он.

– Излишне, – отрубил Токэла. – Излишне интересоваться их судьбами, – пояснил он. – Лезть внутрь зданий, чтобы вытащить оттуда богохульников – слишком рискованно. А я не готов так рисковать жизнями своих людей. Храмовые бойцы слишком ценны. Хотя нашлись и недовольные таким решением, да, – помолчал, задумчиво глядя перед собой. – Но моя задача – заботиться о своей пастве. И я выполняю ее, как умею.

– Они… они там так и остались?

– Вас правда это волнует? – удивился Токэла. – Впрочем, это неудивительно. Вы всегда были крайне сентиментальны. И ничуть не изменились.

– Я знаю как минимум, одного человека, который бы с вами не согласился.

– Вы о почтенной Кэтери? – жрец усмехнулся. – Она – впечатлительная женщина. К тому же вы ее обидели, – он пожал плечами. – Уверен – она прекрасно понимает причины случившейся в вас перемены. И ей просто не хочется иметь дело с непредсказуемостью.

«Да и сами вы хороши», – этого Токэла произносить вслух не стал. Но Охитека и сам все прекрасно понял.

Ну да, что ему мешало дождаться, чтоб она остыла? Пусть даже на это понадобился бы год-другой. Но он встретил тогда Ловеллу… да, ими обоими руководил расчет. Но ведь не только. Нельзя держаться одной рукой за прошлое, второй – за настоящее. А он то и дело предается бесплодным воспоминаниям.

– Никого из этих людей спасти нельзя, – снова заговорил Токэла. – Пыль кристаллов изменила их всех необратимо. Вы представляете, что начнется, если в обществе появятся несколько десятков безумцев, иногда видящих пророчества? Даже если отдать их на попечение в обитель милосердной Пэвэти, – он выразительно смолк. – Они уже ничего не осознают. Так что гибель их будет блаженна и бессознательна. По сути, рассудки их уже давно не существуют.

– Алита в один из последних снов видела одного из этих мистиков, – поведал Охитека. – Он был расстроен скверной едой и тем, что не привезли витамины…

– Вы сочувствуете им, воспринимая их, как обычных людей, – Токэла кивнул. – Но это лишь остатки. Жалкие искры давно угасшего разума.

– Вы так уверенно говорите об этом…

– Я знаю. Просто поверьте – я знаю, о чем говорю, – жрец помрачнел. – Я не хочу говорить – откуда, как, при каких обстоятельствах. Но я знаю.

Охитека кивнул.

Лидер общины Великого столпа был удивительно терпелив и человеколюбив. Редкое качество для жреца! Тем более, для жреца фундаменталистов. Такие качества присущи тому, кто многое повидал и перенес. Если он не хочет о чем-то рассказывать – на то есть причины.

Нэси прекрасно понимал, чем продиктовано решение.

Появится несколько десятков мистиков, десятилетиями практиковавших запрещенные практики – об этом станет известно. Кто-то услышит их слова. Чей-то разум смутят предсказания. Мало ли, что может ляпнуть тот, чьи мозги давно пропитались пылью магических кристаллов! И предсказания, способные смутить неокрепшие умы. И сам факт того, что кто-то практиковал то, что находится под абсолютным запретом! Общественность всколыхнется – факт.

А кто-то, вполне возможно, захочет иметь под рукой такого предсказателя. Пусть неточного, непредсказуемого…

Хотя насколько неточного? Если их там держали и кормили – кому-то их предсказания явно шли впрок. И Охитека даже готов был предположить – кому именно. Вот только доказать ничего нельзя. А ведь он и сам не отказался бы допросить хотя бы одного из этих несчастных!

– А вы не пытались расспросить их? – осведомился он.

– Мальчик, – Токэла покачал головой. – Ну, что эти несчастные могли рассказать? Самое большее – они могли поведать о том, что видели в мистических видениях. Что они могли знать наверняка?

– Община Нового гласа, – пробормотал нэси.

– А этого никто не может знать наверняка, – укоризненно протянул жрец.

– Но вы наверняка сами об этом думали!

– Мало ли, кто о чем думал? Я слыхал, кто-то думает, будто вы держите на своем полигоне не одного видного деятеля. И даже не один десяток таковых. Однако доказательств нет! Вы хотели бы, чтобы кто-то взялся трясти вас без доказательств?

– Так ведь пытались! – возмущенно зафыркал он.

– Ну, так мало ли, кто и что там пытался? Всем, кто перешел границы дозволенного, теперь придется ответить.

– Что ж, – Охитека помолчал. – Я сверну опыты на полигоне, – он запнулся. Жаль было все бросать на полдороге! – Вот только остаются мои арестанты. Вы сами о них помянули.

– Почтенный Охитека, – протянул иерарх. – Осень почти наступила. Пора бы и выпустить бедняг, – во взгляде мудрых темных глаз притаилась усмешка. – Как летний зной сменяется осенней прохладой – так и жесткости пора бы смениться милосердием.

Нэси покивал. Почтенный Токэла любил иногда ввернуть выспреннюю фразу.

Но в одном он прав. Что проку держать их дальше, выжидая удобного момента, чтобы предъявить общественности? Рано или поздно это придется сделать – и он это прекрасно знает. А очутившись на свободе, недавние арестанты не будут молчать. Эффект будет громкий!

И пусть лучше это произойдет сейчас, в начале осени. Чтобы к зимнему собранию Совета вся эта история успела притихнуть, навязнув в зубах.

Но медузий хвост – какое разочарование! Он думал поставить еще не один эксперимент с пылью кристаллов. И теперь его терзало чувство незавершенности.

Да, суммы, которую ему озвучил Токэла, хватит и на закрытие всех вопросов с владельцем подводного межконтинентального тоннеля. И на то, чтобы начать работы по воплощению проекта, который ему еще в начале лета продала Кэт. Да… если с реактором все сложится благополучно, а сам он не станет хлопать ушами – возможно, он даже сможет возобновить строительство подводного бункера со входом в своем домике на побережье!

А разочарование терзало. И смутное беспокойство.

– Итак? – жрец нарушил повисшее молчание. – Вы сказали, вам нужны четыре доли суток, чтобы вывезти оттуда оборудование, драконов и людей. Этого будет достаточно?

Задница пещерной таксы! Люди.

– Вот люди – проблема, – пробормотал он.

– Только не говорите, что собираетесь держать своих арестантов и дальше, – поразился Токэла. – Вы что, собираетесь распихать их по подземным этажам вашей штаб-квартиры?

– Да ветродуй с моими арестантами! – отмахнулся он. – Я думаю – что мне делать с рабами.

– А! – брови почтенного иерарха подпрыгнули. – Тут вам тревожиться не о чем. Оставите их на полигоне. Их судьба отныне – забота общины Великого столпа.

Охитека недоверчиво воззрился на него.

Токэла с невозмутимым видом отпил из рюмки немного настойки. Потянулся за кусочком вяленого мяса. Нэси откашлялся.

– Что ж, – кивнул. – Если это не станет для вас обузой…

– О, что вы, – живо откликнулся жрец. – Ни в коем случае! Мы, фундаменталисты, тоже должны подавать изредка пример человеколюбия и милосердия.

Эге! А не так-то он прост! Завершить все опыты, связанные с пылью магических кристаллов, как же. Не для того почтенный Токэла их финансировал! Небось, и бедолаги с фабрики далеко не все остались в своем сумрачном подвале. То-то будет здорово, когда через полсотни-сотню лет вскроется правда: почтенный глава общины фундаменталистов вплотную изучал мистиков и их практики! Впрочем, ни Токэлы, ни его самого в живых не будет – а коли так, пусть вскрывается что угодно. Это уже будет не его забота.