Текст книги "Руж (ЛП)"
Автор книги: Грир Риверс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 26 страниц)
Сцена 36
СМЕРТЬ ПТИЦы В КЛЕТКЕ
Кайан
В глубине души, я, должно быть, знал, что вернусь за ней. Нет никаких сомнений, почему я решил пойти в бар Элизиан прямо напротив отеля Барона, вместо того чтобы возвращаться по эстакаде к отелю Маккенонов.
Черт возьми, как же я благодарен сейчас за это решение. Когда я бегу через площадь, льет проливной дождь, и хотя я звонил Лейси уже семнадцать раз, каждый из звонков был переведен на голосовую почту.
К счастью, у Мерека есть здравый смысл. Я сразу повесил трубку после его последнего предупреждения, но он написал, что позвонил властям и попросил одного из сотрудников, с которым подружился, оставить для меня универсальный ключ на стойке консьержа.
Когда я подхожу к столу, за ним никого нет, но ключ служит мне маяком. Я хватаю его и бросаюсь к лифту.
Оказавшись внутри, я использую универсальный ключ, чтобы отпереть верхний этаж. Когда загорается его значок, я одновременно нажимаю на него и кнопку «закрыть дверь». Я бы помчался вверх по лестнице, если бы знал, что смогу обогнать лифт на пятьдесят пролетов, но у меня нет времени, и этим придется заняться.
Музыка и ожидание во время езды дают мне возможность отдышаться, но я трачу это время на то, чтобы вытащить пистолет из-под рубашки, расхаживать взад-вперед и рвать на себе волосы. Я пристально смотрю на мигающие цифры, которые медленно увеличиваются, и пытаюсь подготовиться к тому, что сейчас увижу. Все это время мой разум, черт возьми, не затыкается.
Что, если бы Мерек смог немедленно связать мое приложение с наблюдением… если бы мы нашли улики, позволяющие освободить ее отца раньше… если бы я доверился своим чертовым инстинктам и снова похитил ее, вместо того чтобы слушать, как она настаивает на том, чтобы быть гребаным жертвенным агнцем.
– Блядь! – я разворачиваюсь и бью кулаком по зеркальной стене лифта. Оно трескается, как паутина, делая мое отражение таким же беспорядочным и разбитым, каким я себя чувствую.
Я хочу сделать это снова, но вместо этого достаю мобильный и начинаю набирать текстовое сообщение. Только когда кровь размазывается по экрану, я понимаю, что ручейки стекают с костяшек моих пальцев. У меня не хватает духу остановить кровотечение, поэтому я протираю экран своей черной рубашкой и пытаюсь снова отправить сообщение одной рукой, но на экране всплывает текст от Мерека.
Мерек
Я уже в пути. Я позвонил всем вашим людям и всем, кто может помочь. Барон только что вышел из комнаты. Похоже, он покидает помещение, но парамедики должны быть там с минуты на минуту.
Мои пальцы порхают по клавиатуре.
Как она?
Вместо того чтобы написать сообщение, он звонит мне, и кровь застывает у меня в жилах.
– Послушай, чувак, подожди меня или парамедиков, ладно? Ты же не хочешь туда идти.
– Черт возьми, я не знаю. Ты же видишь ее на камере, верно? Она одна? С ней все в порядке? Насколько серьезно она ранена?
– Он… он задушил ее. Начав, он не сдавался. Он тоже знал, что делает, потому что сбежал оттуда как преступник. Она еще не очнулась...
– Не говори этого, – рычу я, но Мерек никогда не был из тех, кто уклоняется от правды.
– Она... она ушла, Кайан.
Я с оглушительным треском ударяю мобильником по металлическим дверям. Устройство с хрустом падает на землю, а микроскопические осколки стекла разлетаются в воздухе, как искрящаяся пыль. Я отшатываюсь назад, пока треснувшая стена не останавливает меня. Пистолет приставлен к голове, когда я обеими руками дергаю себя за волосы. Все, что я могу делать, это смотреть, как меняются цифры, слушать, как мимо пролетают этажи, пинг-пинг-пинг, и пытаться отключиться от резкой оптимистичной музыки в лифте, которая насмехается над моим рассудком.
Прежде чем лифт замедляет ход и останавливается, я принимаю стойку и выставляю пистолет перед собой. Как только двери открываются, я выскакиваю в коридор.
Пустой коридор.
Здесь жутко тихо. Предполагается, что на верхнем этаже расположены различные апартаменты, которые Монро использует в качестве своей резиденции, и один из них в самом конце – Elephant Room. Мерек сказал, что Монро ушел, но Лейси все еще здесь. Не означает ли это, что кто-то должен быть начеку?
Нет, если она умерл...
– Нет, – рычу я себе под нос.
Тряхнув головой, я избавляюсь от этой мысли, прежде чем побежать по устланному ковром коридору. Я иду так быстро, как только могу, легкими шагами, стараясь не производить слишком много шума на случай, если кого-то оставили за главного. Тревога обжигает мои легкие, пока я не добираюсь до двери с табличкой в виде слона рядом с ней и не понимаю, что все это время задерживал дыхание. Мои ноги замедляются, и я заставляю себя дышать, преодолевая страх, поселившийся в моей груди.
Дверь приоткрыта.
К горлу подкатывает тошнота, когда пальцы касаются металла. Тяжелые двери отеля не открываются. Они слишком тяжелые. Но защелка безопасности в верхней части зажата между дверью и рамой. Что бы ни находилось внутри... кто-то хотел, чтобы это нашли.
Знал ли Монро, что я приду за ней?
Я поднимаю пистолет одной рукой и осторожно толкаю холодную металлическую дверь другой. Она бесшумно открывается, и как только я захожу внутрь, мои глаза обводят комнату в поиске угроз.
Номер-студия остался таким же, каким я помнил его много лет назад, с гостиной зоной, кроватью размера queen-size, ванной комнатой и мини-кухней. Слоны покрывают почти каждый дюйм помещения такими яркими красками, что через слишком долгое время у вас заболят глаза.
Однако сейчас здесь полный беспорядок. Стеклянный кофейный столик разбит, повсюду разбросаны золотые и серебряные статуэтки слонов, и меня начинает парализовывать паника, когда я не могу найти Лейси.
Но потом я вижу ее.
Моя кровь стынет в жилах, даже когда сердце начинает биться быстрее от накачивающего его адреналина. Молния пробивается сквозь окно, очерчивая тело моей жены, лежащей ничком. Она распростерта на мраморе перед стеклом, как будто кто-то выбросил ее в окно и она рухнула внизу.
– Tine?
Мой голос звучит хрипло, когда я шепчу, но у меня внутри все сжимается, и она не ответила бы, даже если бы могла меня слышать. Я иду к ней, пока не падаю на пол рядом с ней, приземляясь на острые бриллианты, которые были сорваны с ее алого платья и теперь сверкают вокруг нее.
– П-Просыпайся, Лейси.
Но ее глаза остаются закрытыми. Ее левое запястье лежит под неудобным углом у моего колена, явно сломанное, а на безымянном пальце левой руки красная царапина.
Блядь.
Еще больше порезов и царапин покрывают почти каждый дюйм ее рук, без сомнения, оставленных разбитым стеклянным кофейным столиком позади меня. Ее великолепные рыжевато-русые локоны теперь пропитаны кровью, стекающей с затылка, и они ровно прилегают к некогда девственно белому мрамору. На ее лице нет ни единой царапины. Светло-коричневые веснушки выделяются на ее призрачно-белой коже, а накрашенные губы приоткрыты. Но пока я сижу здесь, считая свои вдохи и выдохи, ее грудь не поднимается и не опускается вместе с моей.
Всего несколько недель назад я видел фотографию с места преступления, похожую на эту. Тогда это был кошмар, но я переживаю его сейчас. Я не мог предотвратить то, что произошло той ночью. Однако сегодня вечером, после всего, через что мы прошли, мой разум кричит об одной правде.
Любовь всей моей жизни умирает... и это моя вина.
Это осознание – то, что наконец выводит меня из оцепенения.
– Черт возьми, детка. Проснись.
Она вся в синяках и побоях, и я боюсь, что причиню ей еще большую боль, если прикоснусь к ней, но смотреть, как она умирает, – это не выход. Несмотря на то, что я знаю, как вырубить человека лучше, чем привести его в чувство, в голову приходят давно забытые уроки оказания первой помощи, и я чувствую, как бьется ее сердце у нее на шее. Мои пальцы дрожат, и я заставляю себя оставаться неподвижным, чтобы иметь возможность считать, но если оно и бьется, то слишком слабо, чтобы сказать наверняка.
– Ты не поступишь так со мной, tine.
Я приподнимаю ее подбородок, как делал много раз раньше, чтобы заставить ее небесно-голубые глаза сфокусироваться на мне. Только на этот раз ее веки закрыты, и я делаю это из необходимости заставить ее дышать на меня.
Приподнимаясь на коленях, я оттягиваю вырез ее платья, чтобы просунуть ладонь между ее грудей. Я стараюсь не думать о том, как ослабили ее ленты и сколько всего она могла бы вынести. Монро уже мертв, но мне нужно, чтобы Лейси помогла мне решить, как с ним поступить, а это не получится, пока ее не спасут.
Когда у меня появляется достаточно места, чтобы начать искусственное дыхание, я ритмично прижимаюсь к ней с такой силой, что кажется, вот-вот переломаю ее хрупкое тело пополам. Я делаю несколько надавливаний, прежде чем наклоняюсь над ней, зажимаю ей нос и вдыхаю воздух в легкие.
Каждый толчок в ее грудь и каждый вздох кажутся более тщетными, чем предыдущие. Мое собственное сердцебиение учащается до боли, а кожа горит от напряжения. Пот струится по моим щекам, пока я пытаюсь вдохнуть жизнь обратно в женщину, которая, сама того не подозревая, спасла мою. Я трясу головой, чтобы смыть жгучую соль с глаз, пока, наконец, не понимаю, что это не пот. Капли – это горячие слезы, падающие, как дождь на улице.
После того, что кажется вечностью, мои мышцы начинают дрожать от отчаяния, адреналина и усилий. Я замедляю темп и делаю глубокие вдохи, чтобы успокоиться, чтобы почувствовать биение ее сердца на неповрежденном запястье.
Когда я беру ее за руку, серебряный отблеск падает с ее ладони и звенит о мрамор. Я поднимаю фишку с земли, но мне не нужно ее рассматривать. Я знаю это лучше, чем самого себя.
Это моя фишка из общества анонимных алкоголиков. И Лейси хранила ее до последнего вздоха.
Низкий, скорбный стон вырывается из моей груди, когда я осторожно поднимаю жену, чтобы обнять ее. Снаружи гремит гром и сверкает молния. Дождь – это чертово чудо в такую засуху, но я прошу о своем собственном. Еще один вдох от женщины, которую я люблю.
Все, что я ощущаю, – это ее слабый цветочный аромат, когда обмякшее тело прижимается к моей груди.
Я знал, что чувствую к ней несколько месяцев назад, но боролся с этим. Я должен был сказать ей несколько недель назад, но боялся спугнуть. Вчера я намекнул на это, чтобы посмотреть, как она отреагирует. И несколько часов назад я, наконец, признался, что люблю ее, не перестраховываясь. Было ли уже слишком поздно?
Я забыл все, что она говорила, когда пыталась покончить со мной, но мне все равно. В любом случае, это была ложь, и я хочу помнить только правду. Я люблю Лейси О'Ши и знаю, что она любит меня.
...любит.
Любила...
Мое сердце разрывается, когда мысли роятся в голове, а чувство вины колотится в груди.
Я сделал это с ней. Если бы я не был таким чертовым эгоистом. Если бы я только оставил ее в покое. Если бы я не обманом заставил ее выйти за меня замуж. Если бы я отказался позволить ей остаться здесь. Если бы я вообще не пригласил ее на танец...
Мои глаза горят, и я прижимаю ее руку к своей колотящейся груди, как делал только вчера. Я нежно покачиваю ее взад-вперед, взад-вперед, взад-вперед.
Позади меня происходит какое-то движение, и я едва замечаю, что незнакомцы разговаривают вокруг меня, как будто я дикое животное, которое нужно успокоить. Где-то в глубине души я знаю, что делаю только хуже, когда кто-то хлопает меня по спине, и я рычу на них через плечо.
Только когда кто-то начинает говорить со мной напрямую, я начинаю полностью понимать, что происходит.
– Сэр... Вы должны отпустить ее.
– Нет.
Женщина-парамедик отшатывается от меня при моем рычании, но хмурится и приказывает своей команде продолжать двигаться вокруг меня.
Мерек появляется из-за ее спины и опускается на колени рядом со мной, его лоб озабоченно нахмурен.
– Кей, парень, ты должен подпустить их к ней.
– Они заберут ее. Она... она не дышит, и если они заберут ее...
...что, если она не вернется?
– Я объяснил, что видел на камере, и они думают, что могут помочь. Но посмотри на себя. – Он указывает на окно, и я неохотно отрываю взгляд от влажных колючих ресниц Лейси, чтобы посмотреть на свое отражение в стекле. – Они боятся забрать ее у тебя, но они хотят помочь ей выжить.
Вода хлещет по стеклу. Оттенок в сочетании со штормом приглушил огни Вегаса, придав моему отражению резкий рельеф. Мои глаза полны ярости и печали, когда я сжимаю Лейси в объятиях. Я прижимаю ее голову к своей груди, осторожно, чтобы не коснуться того места, откуда течет кровь, и мое дыхание учащается быстрыми движениями, полными напряжения, страха и жизни. Лейси не двигается.
– Отпусти ее, Кайан. Если ты отпустишь ее, она вернется к тебе.
Я медленно киваю, обдумывая его слова. Он что-то говорит врачу скорой помощи, и когда они снова подходят, я осторожно передаю ее двум женщинам-парамедикам. Как только она отрывается от меня, мои руки кажутся легкими без ее веса, но воздух в груди слишком тяжелый, чтобы дышать. Мне требуется каждая капля силы воли, чтобы удержаться и не прижать ее к себе снова, но я позволяю Мереку оттащить меня назад, чтобы убрать с дороги.
– Она не дышит, – снова бормочу я вслух.
– Мы знаем, сэр, – отвечает фельдшер с гораздо большим терпением, чем у меня сейчас.
– Позволь им делать свою работу, – приказывает мне Мерек.
Я снова киваю, как в тумане, наблюдая, как они яростно работают над ней. Они делают компрессию грудной клетки и искусственное дыхание, проверяя ее жизненные показатели. Все эмоции покидают мое тело, я готовлюсь к худшему. Корыстная логика заполняет пустоту, и я приветствую холод, который леденит мои вены. Я едва узнаю резкость в своем голосе, когда наконец заговариваю.
– Мерек? Найди Монро Барона. Как только найдешь, не выпускай его из виду. Ты понял? У меня есть джокер, который я до смерти хочу использовать.
– Абсолютно. Он не уедет из Вегаса.
– Не думаю, что он собирается. Он оставил дверь открытой, чтобы я нашел ее. Он дразнил меня, но этот ублюдок всегда переигрывал. Это был акт войны между семьями. Этот кусок дерьма знает это, но он думает, что он непобедим, а я ничто.
Что-то блестящее привлекает мое внимание краем глаза, и я оглядываюсь, чтобы найти мобильный Лейси на земле. Экран полностью разбит.
Это то, что сделал Монро? Они вместе смотрели свадебное видео? Было ли это последней каплей, которая разозлила его настолько, что он убил ее?
Ошибка за ошибкой. Я постоянно все подтасовывал тысячу раз. Возможно, мой отец и организовал нашу встречу, но я… В конце концов, я погубил ее.
– Блядь! – Я кричу и начинаю проводить руками по волосам. То, что все еще останавливает меня – фишка анонимных алкоголиков, и я сжимаю ее в кулаке.
Я подношу фишку к лицу и обхватываю ее пальцами, отчасти для того, чтобы умолять Бога вернуть мне мою жену, а отчасти потому, что не могу смотреть, как они издеваются над ее телом, чтобы сделать это. Горячие слезы застилают мне зрение, когда текут по щекам. Я позволяю эмоциям выплеснуться наружу, молясь Богу усерднее, чем когда-либо, и тихо умоляю Лейси выслушать.
– Вернись ко мне, Лейси. Пожалуйста. Вернись ко мне, mo thine.
Пока я раскачиваюсь на месте, отдавая Мереку бразды правления в поисках Монро и позволяя парамедикам бороться за жизнь Лейси, я молюсь, и я молюсь, и я молюсь... пока наконец… Слышу самые прекрасные слова...
– У нас есть пульс!
Сцена 37
ДАЮ ТЕБЕ СЛОВО
Лейси
Резкие звуки пульсируют у меня в ушах, усиливая головную боль. Атласные простыни, в которые я завернута, мягкие, но они царапают мою кожу. Красно-оранжевый свет прожигает мои веки, и я сжимаю их крепче, чтобы не видеть его. Это только усиливает ощущение удара молотком по черепу.
Хорошо, я просто открою их.
Когда я приоткрываю глаза, ослепляющая боль пронзает мой мозг, и я вскрикиваю.
– Ш-ш-ш, все в порядке, Лейси.
Дымчатый, сладковато-янтарный аромат Кайана окутывает меня, когда он осторожно кладет руку мне на грудь. Его губы касаются моего уха, когда он шепчет теплые, успокаивающие слова, но я могу понять их, только когда агония утихает.
– Ты в безопасности, tine. Ты дома. Он больше не причинит тебе вреда. Никто и никогда больше не причинит тебе вреда.
Я пытаюсь поблагодарить его, но в горле у меня так пересохло, что получается только всхлип.
– Вот. – Он придвигается ко мне, пока соломинка не касается моих губ. – Это поможет.
Мои губы приоткрываются, позволяя холодной, освежающей воде просочиться между ними. Я жадно поглощаю его, и когда он убирает стакан, мои глаза инстинктивно открываются, чтобы проследить, куда он делся. Но в комнату врывается яркий свет, заставляя меня застонать, а Кайан слетает с кровати.
– Я знал, что им не следовало открывать эти чертовы штуковины. – Металлические кольца стучат по стержню, когда он яростно задергивает шторы. – Извини, этого не должно было случиться. Блядь, ничего этого вообще не должно было случиться.
Когда свет приглушается, мои глаза снова распахиваются, чтобы наконец оценить окружающую обстановку. Кайан сидит рядом со мной на серебристом стеганом одеяле, без рубашки, одетый в серые спортивные штаны. Под его весом матрас прогибается, и мне требуется секунда, чтобы понять, что я знаю эту кровать.
– Мы... – Я прочищаю горло и морщусь. – Мы в твоем доме?
– Нашем доме, – отвечает он, снова поднося соломинку к моим губам. Я пью, пока он заполняет пробелы в моей памяти.
– Мы в нашем номере в отеле Маккеннонов. Ты была в больнице после... после всего, что произошло прошлой ночью. Ты почти весь день то засыпала, то снова просыпалась.
– Неудивительно, что я чувствую себя дерьмово. – Я пытаюсь сесть, но стреляющая боль в позвоночнике останавливает меня. Шипение вырывается из моей груди, и я тянусь к затылку, чтобы почувствовать, откуда, кажется, исходит большая часть боли, но Кайан ловит мою руку.
– Не трогай это. У тебя сильное сотрясение мозга, и им пришлось наложить швы. Лучше оставить это в покое.
– Сотрясение мозга?
Его плечи опускаются от усталости, под остекленевшими глазами проступают темные круги. Его голос дрожит, когда он отвечает.
– После того, как я нашел тебя, я пытался… Я пытался спасти тебя. Парамедики сказали, что я поддерживал работу твоего сердца, пока они не приехали. Как только они прибыли, они смогли вернуть тебя к жизни. Ты… ты помнишь что-нибудь из этого?
Как будто мои мысли пытаются ответить на этот вопрос за меня, и воспоминания пронзают разум ножом, в то время как стыд и вина наполняют мои вены.
– Кайан, боже мой, этот телефонный звонок.… Мне так жаль. Я ничего такого не имела в виду. Барон...
– Ш-ш-ш, все в порядке, Лейси. Я знаю. – Он успокаивающе поглаживает мое бедро поверх одеяла, чтобы я успокоилась. Ощущения потрясающие, но все, на чем я могу сосредоточиться, – это порезы и синяки на костяшках его пальцев.
– Господи, что случилось с твоей рукой?
Он смотрит на свою руку, как будто замечает это впервые.
– Я, э-э, я проиграл битву со своим отражением. Хотя это определенно не единственное, что я испортил прошлой ночью.
Его карие глаза блестят, пока капля эмоций не стекает по щеке, и он массирует веки.
– Черт возьми, ты извиняешься, но я тот, кто должен извиниться. Прости. Мне чертовски жаль. Я совершил так много ошибок. Я должен был понять все раньше. Я должен был верить, что ты не скажешь ничего из этого, если тебя не вынудят. Если бы я...
Мое сердце разрывается от горя, надрывающего его голос и заставляющего его дрожать. Большим пальцем здоровой руки я вытираю влагу с его щеки.
– Так много мужчин требуют уважения, правя железной рукой, но их можно было бы любить, если бы только они дарили нам свои слезы.
– Я бы отдал все, чтобы взамен получить твою любовь. – Он прижимает мою руку к своей щеке и целует ладонь.
Я продолжаю смотреть ему в глаза, когда делаю свое признание.
– Возможно, мы оба могли быть лучше. Но честно? Я бы снова поступила неправильно, если бы влюбилась в тебя, и это было бы правильно.
У него отвисает челюсть, и он опускает мою руку.
– Ты… ты любишь меня?
– Да. – Я улыбаюсь и пытаюсь вспомнить эти слова. – Is tú mo rogha. Я люблю тебя, Кайан Маккеннон, и я выбираю тебя.
Он держит обе мои руки в своих, и его голос звучит грубо, когда он говорит:
– Is tú mo rogha. Я люблю тебя, и я выбираю тебя, Лейси О'Ши.
– Маккеннон, – поправляю я его с легкой усмешкой. От его улыбки у меня становится легко в груди, и я пытаюсь дотронуться до нее, но моя левая рука онемела. Мои глаза вспыхивают при виде свежего гипса, покрывающего его.
– Она… она сломана? – шепчу я. – И... и мое кольцо. Где оно?
Он сжимает мою руку, но осторожное прикосновение полностью контрастирует с яростью на его лице.
– Я не знаю, где кольцо, но после того, как я нашел тебя… Я просто счастлив, что ты жива. Этот кусок дерьма пытался убить тебя, Лейси.
– Но Кайан Маккеннон ему не позволил. – Я пытаюсь улыбнуться, пока ужасная мысль не приходит мне в голову. – Ч-что еще он сделал? Я... я не знаю, что он делал, пока я была в отключке. Что, если он...
– Он этого не делал. – Его загорелая кожа бледнеет. Кажется, ему так же трудно произносить слова, как и мне. – Они хотели сделать проверку, чтобы посмотреть, нападал ли он на тебя. Но я... я сам просмотрел камеру наблюдения. Он этого не делал.
От облегчения у меня кружится голова.
– Что он сделал потом? У меня болит… везде. Я надеялась, что самое худшее, что он мог сделать, это ударить меня после мессы, но, очевидно...
– Он ударил тебя после церкви? И ты мне не сказала?
– Если бы я сказала тебе, ты бы не позволил мне остаться, а мне нужно было, чтобы ты нашел ответы для моего отца, иначе все было бы напрасно.
Его губы поджимаются, но он делает глубокий вдох.
– Жаль, что ты не сказала мне.
– Я знаю. Мне жаль.
– Все в порядке. Ты сделала то, что, по твоему мнению, должна была сделать, имея дело с Монро. Я тоже, – бормочет он, начиная ласкать внутреннюю сторону моего безымянного пальца левой руки.
При этом движении он сгибает предплечье, демонстрируя группу недавно нанесенных кругов. Его грудь и спина покрыты татуировками в виде символов и витиеватых узоров, но впервые я по-настоящему замечаю татуировки на его левой руке. На его бицепсе две игральные карты: туз червей и дама бубен. Трепет поднимается в моей груди от осознания этого, но новые круги на его предплечье все еще остаются загадкой.
Здоровой рукой я обвожу каждый крошечный кружочек, образующий овал… прямо там, где я...
– У тебя на предплечье есть татуировка со следом от моего укуса?
Он фыркает от смеха.
– Да, я это сделал. Я говорил тебе, что если ты пометишь меня, то это останется навсегда, жена.
– Я не знала, что ты имеешь в виду буквально!
– Предупреждаю, в следующий раз, когда ты меня поцарапаешь, я планирую получить то же самое.
Смех пытается сорваться с моих губ, но я морщусь при мысли, что отметины на мне прямо сейчас принадлежат не Кайану.
– Мне не нравится, что он оставил на мне отметины, – шепчу я. – Мне нравились твои.
Он сжимает мой палец, и его лицо каменеет.
– Скоро я снова буду твоим, обещаю тебе. И ты тоже добьешься справедливости. Я планирую отплатить этому ублюдку за все увечья, которые он тебе нанес, а потом и за некоторые другие.
– Какие, э-э, какие еще травмы у меня есть? Я имею в виду, я рада, что я здесь, но с учетом того, что я чувствую, я немного удивлена, что прямо сейчас не в больнице.
Он вздыхает.
– Когда Мерек узнал, что Монро остался в Вегасе, я не мог рисковать, чтобы ты снова стала уязвимой перед этим ублюдком, поэтому я привез тебя сюда. – Он указывает на спальню, которая была превращена в шикарную импровизированную больничную палату, прежде чем продолжить: – У тебя глубокие ушибы почек, живота и горла. Сотрясение мозга и швы на голове соответственно. Порезы и царапины от стекла, а также сломанное запястье, требующее хирургического вмешательства.
– Операция? Но как насчет танцев? Мне нужна моя рука для определенных движений...
– Мы с этим разберемся. Сначала остальному на тебе нужно поправиться, хорошо?
Паника все еще трепещет в моей груди, но его ободряющая улыбка успокаивает, когда он гладит мою ладонь. Его теплые пальцы щекочут кожу, пока это не напоминает мне...
– Твоя фишка? Она у тебя? Я сохранила ее...
– Она у меня, tine. Ты сохранила ее в целости.
Он сдвигается и вытаскивает фишку из кармана спортивных штанов, прежде чем вложить ее в мою ладонь и накрыть. Раскаяние и ярость омрачают его лицо, когда он смотрит на мои обломанные ногти. Его челюсть сжимается, пока маленький мускул не пульсирует под щетиной. Наконец он смеряет меня решительным взглядом.
– Я собираюсь убить его. Ты не сможешь остановить меня...
– Хорошо.
Его брови приподнимаются.
– У тебя… у тебя с этим нет проблем?
Вместо того, чтобы ответить ему сразу, я задаю вопрос, на который, как мне кажется, я уже знаю ответ.
– Ты рассказал полиции о том, что произошло?
Его губы поджимаются, и он качает головой.
– Я хотел позаботиться об этом самостоятельно. Мои контакты в полиции знают достаточно, чтобы не задавать лишних вопросов, а твои травмы позволили легко убедить парамедиков хранить молчание. Я думаю, все согласны с тем, что методы судебной системы на этот раз не помогут.
Это было то, чего я ожидала, и, несмотря на бушующий во мне гнев, я благодарна, что в кои-то веки влияние Гвардии защищает хороших парней.
– Ты знаешь, как вызволить моего отца из тюрьмы?
Он кивает.
– Я сделал несколько звонков прошлой ночью. Его освободят, и его имя будет очищено с минуты на минуту.
Я останавливаю голову, чтобы не вздрогнуть от этой новости.
– Это было быстро.
– Ты можешь многого добиться, если владеешь нужными секретами, а когда дело дошло до освобождения невиновного человека, правда, деньги и шантаж стали мощными мотиваторами.
– Монро сказал, что несколько семей из Гвардии и за ее пределами помогли ему подставить моего отца.
– Я знаю, и они все заплатят за это, уверяю тебя. Мне просто нужно знать, где Монро прикасался к тебе, и тогда он искупается.
– В озере Мид?
Отвечая, он наблюдает за моей реакцией.
– Ты бы хотела… присутствовать при этом?
Я обдумываю вопрос, прежде чем медленно отвечаю:
– Маккенноны известны своей местью… и я теперь Маккеннон, так что...
Его глаза темнеют от моих слов.
– Я планирую использовать свою дикую карту.
Мои глаза расширяются.
– Но у тебя есть только одна.
– Если я когда-нибудь воспользуюсь ей, это будет мой шанс, и я ни о чем не пожалею.
О работе Кайана говорят только приглушенным тоном как в его пользу, так и для тех, кто дает ему игральную карту, которая приказывает нанести удар по врагу. Единственный раз, когда он может сам распоряжаться ситуацией, это если он использует свою единственную карту. Джокер. Если дикий туз использует свою дикую карту, Монро Барон уже практически мертв.
Я глубоко вдыхаю и выдыхаю, позволяя боли в теле подпитывать меня, чтобы дать ему свое благословение.
– Сделай ему больно.
Озорная улыбка изгибает его губы, прежде чем он нежно целует меня в лоб.
– Даю тебе слово, tine.
