Текст книги "Руж (ЛП)"
Автор книги: Грир Риверс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 26 страниц)
– Может быть, мы могли бы быть вместе, если бы все сложилось по-другому. – Я сглатываю, чтобы продолжить, хотя ненавижу каждое слово, которое обжигает мне язык. – Но у нас украденные отношения, и ты отнял у меня мое решение выйти замуж.
Он хмурит брови и качает головой.
– Твоя семья первая сделала это с нами обоими. И все же ты верна им.
Правда врезается мне в грудь, как физический удар.
– Я… Я не знаю, что сказать. Прости. Я хочу пойти с тобой. Но это означает, что мой отец потеряет свободу из-за меня. Ты сказал ему, что воспользуешься своими методами, чтобы выяснить, кто его подставил. Барона никогда не бывает дома, так не могу ли я остаться в его апартаментах в качестве приманки, пока ты не придумаешь, как освободить моего отца? Если мы испробуем все, тогда... тогда ты сможешь меня вытащить.
– Обещаешь? – спрашивает он, приподняв бровь.
Я сглатываю, надеясь, что не пожалею об этом решении.
– Я обещаю.
– Тогда я буду работать так быстро, как только смогу. Но это? – он проводит большим пальцем у меня под глазами, по фиолетовым кругам, которые мой консилер не смог скрыть после стольких пьяных и безнадежных ночей. – Это не нормально, Лейси. То, как ты справляешься, не нормально. Ты нужна мне в безопасности.
– Я буду в безопасности. Не похоже, что Барон причинит мне вред. Он бы слишком испугался камер, так что он ни за что не повредит моему «хорошенькому личику».
Только моей душе.
Кайан чертыхается.
– Но если он хотя бы прикоснется к тебе...
– Знаю, знаю. Скажу тебе где.
– Немедленно. Я даю тебе неделю. Отвечай на мои сообщения и звонки, и если ты не позаботишься о себе лучше к мессе в следующее воскресенье, я забираю тебя домой. Независимо от того, есть у меня ответы о твоем отце или нет. Поняла?
Я вздрагиваю и указываю на разбитые осколки на земле.
– Но как я передам тебе сообщение?
– Я позабочусь об этом. Я бы позаботился обо всем, если бы ты мне позволила.
– Я знаю, что ты бы так и сделал.
Я вдыхаю его запах еще раз, прежде чем медленно выдыхаю. Это решение требует почти всей силы воли, которая у меня есть. Я хочу, чтобы он увез меня отсюда, дав мне свободу, которой я жажду. Но тогда мой отец никогда не будет освобожден.
Что бы Кайан ни увидел на моем лице, это должно окончательно убедить его, что я приняла решение. Он кивает на мою руку, в которой он держит свою фишку.
– Сохрани ее, пока не вернешься ко мне. Пока мы не вместе, воспринимай это как мое обязательство перед тобой. Я всегда с тобой и делаю все, что в моих силах, чтобы вытащить тебя из этой ямы.
Искренность в его голосе снова почти доводит меня до слез, и я слабо улыбаюсь ему.
– Спасибо тебе, Кайан. Этот подарок значит для меня все. – Я прячу фишку в карман платья. – Я оставлю ее здесь. Всякий раз, когда я не смогу надеть свое кольцо, они будут рядом.
Обладание и гордость вспыхивают в его глазах, но тень боли омрачает выражение его лица. Неужели то, что он отпускает меня, убивает его так же сильно, как и то, что я ухожу от него? Я моргаю, сдерживая раскаяние, угрожающее разлиться по моим щекам, и прочищаю горло.
– Можно мне, эм, можно мне поцеловать тебя перед уходом? – я нервно хихикаю. – Только не в губы, чтобы мы снова не увлеклись.
Он обхватывает мою шею и приподнимает большим пальцем мой подбородок, пока его рот нависает над моим лбом.
– Сюда? – его теплое дыхание щекочет мою чувствительную кожу, когда он шепчет. Прежде чем я успеваю ответить, его губы опускаются к моему виску, пока он не целует меня в щеку легким, как перышко, прикосновением, которое заставляет меня дрожать. – Или здесь?
Мои руки вцепляются в лацканы его пиджака, чтобы не упасть.
– Куда-нибудь еще?
Я качаю головой, хотя умираю от желания, чтобы он так же обошелся и со мной.
– Позор.
Его акцент усиливается, заставляя мое сердце трепетать, когда он тихо шепчет:
– Я бы хотел поцеловать тебя еще, прежде чем придется прощаться. Любовь должна быть чем-то большим, чем приглушенные разговоры и украденные прикосновения.
Любовь...
Я тяну его вниз и прижимаюсь своим ртом к его. Его язык ныряет между моих губ, не теряя времени, и он притягивает меня за талию к своему уже твердеющему члену. Я запускаю руки в его волосы, и он стонет мне в рот...
– Лейси?
Голос моей мамы эхом разносится по церкви, и от страха у меня выпрямляется спина. Она зовет снова, на этот раз ближе, но я жду еще мгновение, затаив дыхание, пока вдали не раздается стук ее высоких каблуков.
Я не могу встретиться взглядом с Кайаном, когда наконец шепчу:
– Я должна идти.
Его губы снова касаются моих, прежде чем он отстраняется.
– Ты… Ты мне небезразлична, Лейси. Is tú mo rogha. Не заставляй нас жалеть, что ты выбрала вместо этого.
Я сглатываю, не в силах ответить.
Я уже жалею.
Сцена 26
ИЗМЕНИЛИСЬ ПЛАНЫ, А НЕ СЕРДЦЕ
Лейси
Я надеваю перчатку обратно, пока Кайан помогает мне поправить платье и прическу. Как только я готова, я дарю ему слишком короткий поцелуй, прежде чем выскользнуть за занавеску.
Святилище пусто, когда я прохожу между скамьями, чтобы выйти через один из задних коридоров. Я воспользуюсь там туалетом, чтобы хотя бы частично быть правдивой о том, куда я пошла, когда моя мама спросит, почему я ей не отвечала. Я была бы шокирована, узнав, что мне дали столько времени без присмотра, но, несмотря на все недостатки моей матери, она все еще верит в святость исповеди, а Монро, вероятно, был слишком занят, прихорашиваясь перед своими подхалимами, чтобы заметить, как долго меня не было.
Когда я открываю дверь в коридор, я слышу слабый шелест тяжелых занавесей исповедальни на другой стороне святилища. У меня не хватает духу смотреть, как Кайан уходит от меня, поэтому я смотрю прямо перед собой и позволяю двери в коридор закрыться за мной.
Оказавшись в дамской комнате, я испытываю искушение плеснуть себе в лицо водой, но не хочу портить образ «без макияжа», который так любит Монро. Он понятия не имеет, что это совсем не легко и требует такого же количества косметики, как и мой обычный стиль. Вместо этого я достаю к пудру из сумочки, возношу благодарственную молитву женщине, создавшей водостойкую тушь для ресниц, и снимаю перчатки, чтобы вымыть руки холодной водой. Я держу их под водой, ополаскивая запястья, чтобы охладить жар в моем теле, который разгорается вокруг Кайана.
Когда я делаю шаг назад, проверяя чистоту своих рук, я изучаю себя с его точки зрения, и мои глаза расширяются.
Под ними синевато-фиолетовые мешки, которые я небрежно замазала консилером этим утром. Мои щеки впали, и это не просто эффект от бронзатора, который я использовала для придания формы. Из-за того, что я пьяна, в моих затуманенных глазах выделяются красные прожилки.
Я никогда не хотела этого для себя. С самого детства я мечтала танцевать. Мои отец и мать некоторое время потакали моим мечтам, пока в один прекрасный день мама не сказала мне, что у женщин Гвардии нет стремлений. Мы здесь ради успеха мужчин, семьи и Гвардии в целом. Поскольку мой отец добился самого большого успеха из всех, на мои плечи легло гораздо больше хлопот, чтобы убедиться, что я справлюсь с поставленной задачей.
Мне было двенадцать, и, кроме стоической боли, которая просачивалась сквозь объятия моей матери, когда я плакала, единственное, что еще я помню, – это сильную рвоту после этого. Как будто разбитое сердце было осязаемым чувством, от которого мне нужно было избавиться.
Наказание Барона медленно вытягивает из меня все силы. Но то, что меня запирают в Elephant Room, – не единственное, что меня убивает. Это моя роль в самой Гвардии.
Это общество годами изматывало меня. Я терпела это, маскируя свою боль косметикой и фальшивой улыбкой, пропитанной вином. Несмотря на то, что я изо дня в день нахожусь в центре внимания, никто никогда не замечал, что я медленно умираю внутри... но Кайан Маккеннон мог сказать это в темноте.
– Мне нужно выбираться оттуда, – бормочу я себе под нос, прежде чем вытереть руки полотенцем и выйти из туалета.
Я решаю срезать путь наружу через одну из боковых дверей коридора, чтобы не привлекать к себе внимания, выходя через вход. Как только я оказываюсь в церковном молитвенном саду, я вижу большое скопление людей перед входом в собор.
Собор Святого Патрика великолепен, но он бросается в глаза. Его зловещий фасад из серого камня и высокий шпиль являются мрачным маяком на фоне культовых ярких огней Вегаса и кричащих цветов. На фоне солнечного неба церковь впитывает атмосферу самого города, подобно тому, как группа шумных мужчин, собравшихся у входа, похоже, поступает со своими хорошенькими молчаливыми женами.
Многие члены Гвардии посещают собор Святого Патрика, но делают это волнообразно. Иногда они не приходят неделями, а потом внезапно в одно воскресенье весь клан заполняет скамьи, как будто это пасхальное утро. Территория церкви считается нейтральной, поэтому они слетаются сюда отовсюду, чтобы собраться на торжественные объявления или всякий раз, когда они считают, что их социальное или политическое положение могло бы улучшиться, если бы они играли роль хороших и благочестивых прихожан.
Но независимо от причины их присутствия, они вскакивают со скамей, как только заканчивается последний гимн, чтобы собраться за пределами церкви и произвести впечатление на того, кого они считают самым важным.
Несмотря на то, что каждый мускул тела пытается остановить меня, я вхожу в толпу.
Раздается взрыв смеха со стороны группы политиков и знаменитых подражателей, где Барон рассказывает какую-то историю. Когда кто-то еще начинает рассказывать свою историю, Монро замечает, что я подхожу ближе, и бросает взгляд на золотые часы в своей руке. Он слегка качает головой и засовывает ее в карман, прежде чем разочарованно взглянуть на меня.
Дерьмо.
Я преодолеваю страх, скручивающий мой желудок, и встаю рядом с матерью, чтобы присоединиться к ним.
Ее небесно-голубые глаза, точно такие же, как у меня, слегка вспыхивают, когда она видит меня, но эта искусственная улыбка остается на месте, когда она наклоняется ко мне.
– Где ты была? Ты не ответила, когда я позвала тебя в соборе, и я не смогла найти тебя в туалете.
– Исповедь длилась долго, а потом кабинки внизу оказались переполнены, так что мне пришлось воспользоваться той, что рядом с воскресной школой. – Моя ложь слетает с языка так же легко, как и правда, но моя мать не смогла бы выжить в качестве жены Хранителя из-за своей легковерности.
Ее глаза сужаются, когда она оценивает мое лицо, но в конце концов она кивает и шепчет мне на ухо.
– Что бы ты ни делала, не говори ни слова. Играй свою роль, Лейси.
Я хмурю брови, и в свете откровений Кайана о наших родителях внимательно изучаю ее, когда она возвращается к группе. Судя по нашему профилю, мы совершенно похожи, если бы не морщинки на лбу, борющиеся с ее ботоксом. Ее выцветшие светло-рыжеватые волосы собраны в шиньон, и на ней длинное черное платье, как и каждый день с тех пор, как мой отец попал в тюрьму.
Она была его вторым выбором, и все же оставалась верна ему все это время. Была ли она когда-нибудь счастлива? Я думала, они любили друг друга, но любили ли они когда-нибудь? Это всегда был брак по расчету и по политическим соображениям? Я содрогаюсь при мысли об этом и отвожу глаза, чтобы встретиться с группой.
Но по мере того, как я начинаю прислушиваться к разговору, причина ее предупреждения вскоре становится ясной.
– Когда судья отменил его залог, клянусь, он обделался. Хотя этот ублюдок заслужил это. – Политический эксперт с одной из популярных новостных телеканалов смеется. Я уверена, что все, что здесь произойдет, будет транслироваться сегодня вечером в восемь вечера по восточному времени.
– Он грабил людей десятилетиями. Скатертью дорога, – вступает в разговор один из сенаторов.
– Я вас не виню, – искренне соглашается Монро с остальными членами группы.
Они продолжают поливать грязью жертву своих сплетен, перемежая свои насмешки спортивной статистикой и разговорами о погоде, но чем больше я слушаю, тем больше понимаю, чья репутация пострадала.
Они говорят о моем отце.
Мои щеки пылают, и когда Монро открывает рот, чтобы сказать что-то еще, я перебиваю его, прежде чем успеваю остановиться.
– Знаете, его подставили. Мой отец никого не обманывал.
– Лейси, – шипит моя мама.
Барон прищуривает свои светло-карие глаза, глядя на меня.
– Ты же на самом деле в это не веришь, не так ли?
– А ты? – спрашиваю я, наклоняя голову и бросая взгляд на репортера, пускающего слюни в ожидании сенсации даже в нерабочее время.
Монро должен давать показания в пользу моего отца. Если он продолжит подобным образом хулить имя О'Ши, он запятнает свои показания еще до того, как выступит в суде.
Лицо Барона багровеет, а губы сжимаются в тонкую, как бритва, линию. Он пытается сохранять хладнокровие перед публикой, но черт с ним. Если он думает, что может говорить всякую чушь о моем отце прямо при мне, то у него на уме совсем другое.
– Если он не обманывал этих людей, то кто, как вы думаете, это сделал? – спрашивает сенатор из Невады. Я ни за что в жизни не вспомню его имени, но его сын – придурок, которому, вероятно, сошло с рук буквально убийство в прошлом году, когда в его колледже пропала девушка.
– Она шутит, сенатор. – Барон хихикает. – Лучше не воспринимать светских львиц слишком серьезно, когда они решают заняться политикой.
Я бросаю свирепый взгляд на Монро, прежде чем ответить на вопрос. Но теперь, когда все взгляды прикованы ко мне, я тщательно подбираю слова.
– Я не знаю, кто причинил боль этим людям. Это не моя забота. Я просто знаю, что они взяли не того парня, и если власти возобновят дело...
– Ты ничего не знаешь о законе, Лейси, – шипит Барон себе под нос, но все в группе переминаются с ноги на ногу. Жены опускают головы, а менее злые мужчины притворяются, что обмениваются темами между собой, предоставляя принцессе Гвардии и будущему Хранителю уединение. Но я обращаю внимание на тех, кто не сводит с нас своих глаз-бусинок, впитывая сплетни и потенциальные секреты, как будто это их источник жизненной силы.
– Не пытайся соваться в то, о чем ты ничего не знаешь, – повторяет он для пущей убедительности, но это только еще больше бесит меня.
– Тогда не говори об этих вещах при мне, – предупреждаю я своим собственным тихим голосом.
– О, Лейси. Пожалуйста, прекрати, – шепчет моя мама и впивается ногтями в мое предплечье, но я отказываюсь отступать под сердитым взглядом Монро.
На протяжении всей своей жизни я общалась с мужчинами и похуже Монро Барона. Он может пугать меня наедине, но я не позволю ему опозорить меня публично, что бы ни ждало меня после этого.
И все же мне приходится бороться с инстинктом уклониться от него, когда он обнимает меня за талию, притягивает ближе и шепчет на ухо. Его рука до боли сжимает мое бедро, и его одеколон растекается по мне, заставляя отчаянно желать, чтобы дымчатый, сладкий аромат амбры затопил мои чувства вместо этого.
– Если ты знаешь, что для тебя лучше, ты заткнешься к чертовой матери. Или, если тебя не волнует собственная безопасность, подумай хотя бы о безопасности своего отца. А теперь смейся, как будто я с тобой флиртовал.
Угроза заставляет меня вздрогнуть, но я стараюсь сохранять храброе выражение лица, следуя его инструкциям. Смешок подкатывает к моему горлу, и я легонько похлопываю его по предплечью.
– О, Монро, ты такой плохой.
Игривое поддразнивание удовлетворяет его, и подергивание его губ – мое единственное предупреждение, прежде чем он заливается смехом, побуждая толпу сделать то же самое.
Прикосновение пристального взгляда согревает мои щеки. Мне требуется всего секунда, чтобы обнаружить Кайана, прислонившегося к дверям собора, засунув руки в карманы. Никто не обращает на него внимания, и я даже не заметила, что он остался. Его защитная ярость ласкает меня, как бальзам по сравнению с горящими взглядами толпы.
Но я возвращаюсь к разговору вокруг меня, когда один из политиков смеется вместе с Монро.
– У вас потрясающая невеста, не так ли, Барон?
– Кстати об этом... – Голос Монро становится громче, когда он отходит от группы, увлекая меня за собой. Глаза репортера вылезают из орбит, и он направляет на нас свой телефон, как револьвер на дуэли. – Как многие из вас знают, я должен сделать объявление.
– Монро, что ты делаешь...
– Моя Красная Камелия была немного непослушной девочкой, но сегодня она пошла на исповедь и покаялась в этих грехах. Не так ли, мой милый цветок?
Отвращение скручивается у меня в животе, но я сдерживаюсь, чтобы не скривить губы, и киваю.
– Идеально. Помня об этом, я решил простить ее. Мы собираемся пожениться через два дня!
– Два дня? – ахаем мы с мамой. Она приходит в себя раньше меня и снова улыбается.
Мой взгляд встречается с Кайаном, когда он делает шаг на первую ступеньку, его глаза горят. Я не могу отвести взгляд, пока Монро подробно рассказывает о том, как он рушит все наши планы.
– Завтра у нас будет репетиционный ужин. Следите за подробностями, дамы и господа. Вы не захотите это пропустить. А теперь нам с невестой пора. Нужно многое подготовить к свадьбе-сюрпризу.
Он разворачивает нас, заставляя меня отвести взгляд от Кайана. Я молча молюсь больше, чем когда-либо в церкви, чтобы он придумал, как вытащить из этого и меня, и моего отца.
Люди делают снимки по пути к лимузину, и Монро машет нам на ходу.
– Монро? – звучит мелодичный голос моей матери, когда она следует за нами на каблуках. Как только она подходит к нам, она произносит свое возражение слишком тихо, чтобы кто-нибудь другой услышал. – Репетиция ужина и свадьба меньше чем через сорок восемь часов? Это... это так скоро. И почти невозможно спланировать с тем количеством деталей, которое вы запросили.
Он понижает голос, чтобы слышали только она и я, но в его ответе нет никакого уважения к его будущей теще.
– По словам того репортера, в эту субботу какой-то принц королевской крови устраивает тайную свадьбу, которую будут транслировать по всему миру, а потом День благодарения. В Нью-Йорке я узнал, что мои контакты и я сам не можем больше откладывать это дело в долгий ящик. Это работает, потому что, таким образом, единственное сообщение в новостях, с которым мы столкнемся, – тот факт, что в ближайшие несколько дней ожидается дождь. Не говоря уже о том, что я уверен, что О'Ши отчаянно хотят выбраться после стольких лет. Можно подумать, ты хочешь, чтобы его имя было очищено как можно скорее. – Монро делает паузу и поднимает бровь.
Моя мама краснеет от стыда.
– Т– ты прав. Хочу. Просто у нас мало времени...
– Спланируй репетицию ужина завтра в «Руж», Мойра. Это должно быть достаточно просто. Это не инаугурационный ужин и не ракетостроение.
Один из телохранителей Монро открывает дверцу лимузина, и Монро практически заталкивает меня внутрь.
– В «Руж»? – моя мать взвизгивает, когда Монро обходит дом с другой стороны, где другой телохранитель открывает ему дверь. – Но… женщина... – Как только он проскальзывает внутрь и дверь за ним закрывается, она наклоняется к лимузину и шипит. – Но там две недели назад была убита женщина.
– Сделайте так, чтобы это произошло, миссис О'Ши. Я подумываю о теме маскарада для репетиции ужина. Должно получиться весело.
Она в замешательстве морщит лоб.
– Тематическая репетиция? Но, Монро, предполагается, что главной темой должен быть брак. А-а во сколько вы хотите встретиться в церкви заранее, чтобы провести церемонию?
Он отмахивается рукой от беспокойства моей матери.
– В этом нет необходимости. Мы все уже бывали на свадьбах раньше. У меня нет времени на полную репетицию. Я просто хочу устроить званый ужин. Все самые громкие имена устраивают званые вечера накануне своих свадеб. Простые репетиции пресны и не способствуют созданию интересных новостных сегментов. Так что я с нетерпением жду, что ты придумаешь, Мойра.
– Но...
Он машет рукой своему телохранителю. Мужчина захлопывает дверь перед носом моей матери прежде, чем она успевает закончить свой вопрос, разжигая гнев в моей груди.
Когда мы остаемся вдвоем на заднем сиденье, я отодвигаюсь от Монро как можно дальше. К счастью, он не останавливает меня.
Я высматриваю через тонированное стекло Кайана и нахожу его пробирающимся сквозь толпу к лимузину. Но прежде чем он успевает догнать нас, мы выезжаем с парковки в поток машин, оставляя его в пыли. Я не знаю, что бы он сделал, если бы догнал. Разрушил бы он весь этот спектакль? Часть меня желает, чтобы он это сделал.
Но мой отец...
– Апартаменты Барона для мисс О'Ши, – рявкает Монро водителю и достает секундомер. Он ворчит, прежде чем сунуть его в карман. – Ты слишком долго была на исповеди. Теперь я опоздаю на одну из своих встреч.
– Прости, – шепчу я.
– Хм. Ты рада, что наконец-то выходишь за меня замуж? – он нажимает кнопку, чтобы закрыть перегородку между нами и кабиной.
– В восторге, – сухо отвечаю я, отказываясь смотреть на него.
Это была моя ошибка.
Как только окно с тихим щелчком закрывается, низ моего живота пронзает боль. Резкий удар вырывает у меня дыхание, и я хватаюсь за бок, оставляя спину открытой, пытаясь защититься. Когда Монро снова дважды бьет меня по почкам, я вскрикиваю. Все мое тело напрягается, усиливая агонию, пока я готовлюсь к следующему удару.
– Посмотри на меня, Лейси.
Слезы наполняют мои глаза, когда я слабо поворачиваюсь к нападающему на меня мужчине, который должен был стать моим мужем и, благодаря Кайану, теперь никогда им не станет.
Барон приглаживает назад грязно-светлые пряди, выбившиеся из-под геля, прикрепляя их к голове. Его козлиная бородка увлажнилась на кончиках усов, там, где, кажется, у него буквально шла пена изо рта. Он делает глубокий вдох и качает головой.
– Я не должен был этого делать, но ты сама навлекла это на себя, когда допрашивала меня в присутствии моих коллег. Ты никогда больше не поставишь меня в такое неловкое положение. Ты понимаешь? Эта чушь про высокомерную принцессу Красную Камелию закончится вместе со мной.
Я рефлекторно киваю один раз. Боль в пояснице все еще отдает, и мне приходится глубоко дышать, чтобы мыслить здраво. Я готова согласиться на что угодно, лишь бы он больше не бил меня.
– Отвечай мне! – кричит он, заставляя меня вздрагивать, когда его слюна попадает мне на лицо.
– Я н-не хочу тебя смущать.
– Хорошо. В последнее время у меня было больше невинных женщин, чем та убитая за меньшее.
– Ты… женщина из «Руж»? Это был ты?
Он издает смешок.
– Разве это не забавно? Оглядываясь назад, с моей стороны было глупо заказывать убийство на тебя, но твое неповиновение заставило меня действовать опрометчиво из-за гнева. Теперь какая-то случайная женщина мертва, и это все твоя вина. Предполагалось, что это будешь ты, вот почему я не потрудился прийти подписать свидетельство на следующий день. Представь мой шок, когда твоя мать сказала, что ты извинилась за то, что проспала. Но, слава Богу, мои телохранители облажались, потому что они спасли меня от ужасно недальновидной ошибки. Твое убийство разрушило бы все, не говоря уже о моем шансе стать Хранителем. Теперь дай мне свой телефон. Мне не нужно, чтобы ты рассказывала всем своим маленьким друзьям ложь о том, как я воспитываю свою невесту.
Его пальцы жестом просят меня сделать, как он говорит. Я вытаскиваю его из кармана и протягиваю ему, слишком ошеломленная, чтобы ослушаться. Но когда он кладет его в карман, понимание и страх пронизывают меня насквозь, едва ли не сильнее самой боли.
– Но... но мне нужен мой телефон. Как я буду разговаривать с мамой? Рокси? Что, если позвонит мой папа?
– Очень жаль. Ты поймешь, что даже у хорошеньких, избалованных детей есть последствия за свои поступки. Ты сможешь забрать его обратно, когда мы поженимся. Надеюсь, ты уже позаботилась о своем платье для репетиции ужина?
– Да, – выдавливаю я сквозь стиснутые зубы, чертовски надеясь, что мне действительно не придется проходить через все это.
– Отлично. Будут присутствовать конгрессмены, а также некоторые из моих контактов с Северо-Востока. Тебе нужно вести себя наилучшим образом. От этого брака зависят деловые сделки. Если они развалятся, это будет иметь серьезные последствия для всех нас. Но если все пойдет хорошо и мы выступим единым фронтом, эти люди смогут поставить свое имя позади моего, когда я буду баллотироваться в Сенат здесь, в Неваде, в следующем году.
Я навостряю уши.
– Невада? Но ты из Нью-Йорка.
– Очевидно. Но у меня здесь есть резиденция. Это всего лишь вопрос оформления документов и работа с нужными людьми. Тогда я постараюсь ускорить дело твоего отца и дам показания в его пользу. Для твоего отца будет лучше, если сенатор поддержит его. Но все это только в том случае, если я выиграю и только в том случае, если ты все время будешь колоритной женой сенатора.
– Но... но это займет целую вечность. Мой отец и так слишком долго пробыл в тюрьме, и судья отказывается выпускать его до суда. Его нужно освободить.
– Тогда тебе придется подумать о том, как принести пользу этой кампании. И знай... – Он вторгается в мое пространство, заставляя меня свернуться калачиком плотнее и прикусить язык, чтобы не зашипеть в агонии. – Если ты хоть как-то испортишь мне все это, я позволю твоему отцу сгнить. Твоего отца, возможно, подставили, – мои глаза расширяются от этого признания, – но, если ты не закроешь рот и не раздвинешь ноги, когда я тебе скажу, никто никогда не узнает, невиновен он или нет.
Другой рукой он поглаживает внутреннюю поверхность моего бедра, и я вздрагиваю. Зло просачивается сквозь его улыбку, когда он хихикает.
– Моя маленькая девственная шлюшка Красная Камелия уже жаждет меня? Ты девственница, не так ли?
– Конечно, – автоматически отвечаю я, моя жизнь поставлена на карту. Но его глаза сужаются.
– Если подумать, я не знаю, почему я до сих пор не проверил. Может быть, мне следует...
– Мы на месте, сэр, – доносится голос водителя по внутренней связи, спасая меня.
Барон чертыхается и качает головой.
– Тогда в другой раз. Возможно, завтра вечером после репетиции ужина. Достаточно близко ко дню свадьбы. Тебе повезло, что у меня сегодня есть дела.
Я действительно облажалась.
Как только рука Барона покидает мое бедро и он отодвигается, я резко поджимаю ноги. Моя дверь открывается прежде, чем я успеваю подготовиться, и когда Монро протягивает мне руку, я беру ее исключительно из чувства самосохранения, сглатывая желчь, когда его липкая ладонь накрывает мою.
Когда я осторожно поднимаюсь со своего места, я встаю рядом с Монро. Он тепло улыбается людям, глазеющим на лимузин, и наклоняется ко мне, его рука обвивается вокруг моей спины, а пальцы, как маленькие кинжалы, впиваются в мою талию.
– Поцелуй меня, Лейси. Покажи им хорошее представление. От этого зависит жизнь твоего отца. И твоя тоже.
Словно на автопилоте, я поднимаюсь на цыпочки, чтобы прижаться губами к его губам. Он притягивает меня ближе, но, к счастью, его раздвоенный язык остается у него во рту. Когда он, наконец, отпускает меня, то машет толпе, как чертова знаменитость, его эго только усугубляется поднятыми телефонами, без сомнения, делающими снимки и записывающими видео.
Мое дыхание задерживается в груди, пока он, наконец, не передает меня своим телохранителям. Только когда он садится обратно в лимузин, я выдыхаю воздух. Я – воздушный шарик на веревочке, пытающийся улететь, когда вытекает гелий, но все еще привязанный к трем телохранителям, которые сопровождают меня в апартаменты Барона.
Яркие огни казино на первом этаже проплывают мимо, как в тумане, пока я концентрируюсь на том, чтобы дышать после физических и словесных ударов Барона. Они прокручиваются в моей голове, как фильм ужасов, снова и снова, с каждым шагом приближая меня к позолоченной клетке.
Я не знаю, сколько еще я смогу это выносить ради отца, но Барон может избавить меня от страданий прежде, чем я узнаю.
