Текст книги "Алый король (ЛП)"

Автор книги: Грэм Макнилл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)

Рунный жрец прошелся по кругу, стараясь найти среди зеркальных образов один, более настоящий, чем остальные; такой, которого можно разбить. Все отражения демона оказались полностью тождественными.

– Ты больно мудрено толкуешь, дикарю вроде меня не понять, – заявил Бёдвар. – Так же выражаются багряные колдуны с Просперо.

Автоматон пожал плечами.

– Пожалуй, я слишком долго странствовал в их компании, но скоро отправлюсь своей дорогой.

– Тогда говори свой секрет и изыди, демон.

– Позволь, я расскажу тебе о Проме, – начало создание, подавшись ближе к поверхности зеркального льда. – О том, какие великие дела он совершал во имя твоего Императора.

Люций шагал по сумрачным чертогам лабиринта. То, что колоссальное здание воздвиглось за считанные мгновения, скорее удивляло, чем ошеломляло мечника.

Он остался один, чего терпеть не мог. Когда Люций не играл на публику или не дразнил очередную жертву, то неизбежно углублялся в собственные мысли. При этом сын Фулгрима достаточно хорошо разбирался в себе, чтобы понимать: недра его психики – не то место, где стоит задерживаться.

Мечник заставлял себя думать на отвлеченные темы, прикидывая, чем займется после того, как авантюрный поход Тысячи Сынов окончательно надоест ему. Подняв руку, Люций со злостью провел пальцем по шраму, рассекавшему его некогда идеальные черты. Куда бы он ни отправился дальше, сначала нужно потребовать у Хат-хора Маата, чтобы тот восстановил безупречную красоту мечника, и плевать на последствия.

Возможно, стоит вернуться к братьям по III легиону. Показать им новое лицо, узнать, что за чувственные излишества они изведали без Люция.

Или же сосредоточиться на каком-нибудь одном аспекте распущенности?

О том, чтобы примкнуть к Железным Воинам, и речи не шло – слишком уж они закоснелые. Гвардейцы Смерти настолько угрюмы, что от общения с ними захочется вскрыть себе вены. Пожалуй, следует отыскать банду гладиаторов Ангрона – может, безыскусная жажда резни поможет мечнику отвлечься на некоторое время.

Или же… Сыны Хоруса?

Да. При дворе магистра войны Люций отыщет поистине невиданные, изящнейшие удовольствия.

Боковым зрением мечник уже некоторое время замечал некое кружение внутри стен, но игнорировал его. Отпрыск Фениксийца неплохо разбирался в кознях нерожденных и предполагал, что местный репертуар образов ограничивается банальными ужасами изуродованной плоти и сладострастия.

Люций…

– Зря тратите время, – сообщил он в пустоту. – Поверьте, какие бы телесные соблазны вы тут ни наколдовали, мы с моими братьями из Детей Императора давно уже пресытились даже самыми неописуемыми извращениями.

Движение внутри барьеров усилилось, и мечник ухмыльнулся. Он добрался до Т-образного перекрестка, где вправо и влево уходили коридоры, залитые переливающимся светом.

– Разве порождения варпа, не ведавшие плоти, могут научить сына Фулгрима чему-то, касающемуся телесных наслаждений или мук? Вам ничего не известно ни о том, ни о другом. Вы – отголоски того, что чувствуем мы. Вы – блеклые фантомы в обличье ощущений!

Умение владеть мечом – это еще не все…

Люций застыл, его сердца застучали быстрее.

Однажды он уже слышал такую фразу.

– Локен?

Слишком быстр для тебя, предатель.

Мечник резко обернулся к противоположной стене, откуда донеслись слова.

Он знал и этот голос.

– Шарроукин.

Повернувшись обратно, Люций на кратчайший миг заметил в толще стекла размытый силуэт легионера в темных доспехах. Фигура исчезла, и воин моргнул, сомневаясь, что вообще видел ее.

Ты для меня ничто – просто бешеная собака, которую надо прибить.

Спину мечника обжег полосующий удар. Крутнувшись на пятках, он успел разглядеть тень, которая мелькнула за угол коридора. Мгновением позже Люций выхватил клинок, чувствуя, как по хребту струится кровь из отвратительно аккуратной борозды на спине. Несмотря на боль, выпад произвел на воина впечатление – Люций помнил, что легионер Коракса проворен, но уже забыл, насколько.

– Выходи, выходи же, вороненок, – позвал мечник, ослабляя кольца кнута на левом запястье. – Готов к моему реваншу?

Он медленно повернулся вокруг своей оси, ища противника взглядом.

Твои мысли выдают тебя.

Люций скрипнул зубами. Сначала Локен, потом Шарроукин, теперь еще и Санахт!

Новый укол боли пронзил ему бок, и мечник опустил клинок, запоздало парируя выпад. Следующий выпад поразил легионера в поясницу; пошатнувшись, он упал на одно колено.

– Деритесь открыто! – взревел Люций, вскочив на ноги.

Прямо из стен, будто призраки, выступили три воина: Локен в светло-серой броне Лунных Волков, Шарроукин в полностью черном доспехе и Санахт в багряных латах. Они окружили мечника, но тому доводилось сражаться и побеждать и при худших раскладах.

Три величайших мечника из тех, с кем сталкивался Люций… Вот такой схваткой он точно насладится.

Гарвель напал первым: пригнувшись, он нанес колющий удар гладием. Люций заблокировал выпад, крутанул запястьем и впечатал кулак в лицо Лунного Волка. Ощутимо хрустнули кости. Фантом отступил и скрылся в тенях, распавшись на фрагменты.

Шарроукин крест-накрест рассек Люцию спину парными клинками. Удержавшись от крика, сын Фулгрима развернулся и рубанул мечом по шее Гвардейца Ворона. Лезвие глубоко вошло в плоть, но Никона также сбежал в искаженный полумрак.

Щелкнув кнутом, Люций захлестнул клинок Санах-та. Пока тот пытался выдернуть оружие, воин Третьего всадил свой меч по рукоять в живот атенейца.

Призрак Санахта исчез с хриплым воем, от которого затряслись стены. Люций взревел, триумфально воздев руку с клинком, и зашелся булькающим, почти истерическим смехом. Зрачки мечника расширились от боли и свирепого наслаждения победой над всеми тремя воинами, которым когда-либо удавалось одолеть его.

Легионер перестал ухмыляться, как только увидел, что из зеркальной преграды на него смотрит еще один противник – живое воплощение совершенства, с ясным взглядом и мужественно красивыми чертами.

Люций почти забыл это лицо.

Его пальцы сами сжались на рукояти клинка.

Кнут напрягся в предвкушении дуэли.

Однажды сын Фулгрима уже изуродовал собственные черты. Сейчас он повторит процедуру, но уже не острым куском стекла, а мечом.

Покажи мне, как ты сражаешься. Покажи, как выигрываешь.

Бросившись на отражение, Люций с размаху обрушил клинок на барьер. Оружие пробило стену, полетели осколки стекла; один из них глубоко пробороздил лицо воина.

Ему было плевать. Боль не имела значения.

Ты можешь победить кого угодно… кроме меня.

Услышав насмешку двойника, мечник принялся неистово и безжалостно рубить прозрачную преграду. Он шагнул в ураган смертоносных фрагментов стекла – из множества порезов на лбу и щеках обильно заструилась кровь.

Кожа на лице повисла лохмотьями, разрезанные мышцы отслоились от костей.

Люций яростно взревел, и в его первобытном рыке злоба смешалась с горечью утраты.

Воин углубился в бушующий вихрь стекла и ненависти.

Осколки воссоединились у него за спиной. Прозрачная плоскость бесследно поглотила Люция, словно тот и не ходил никогда по изменчивым хрустальным коридорам.

Кристаллический лабиринт поймал очередную слабовольную жертву.

Ариман в сопровождении братьев мчался по переходам внутри пирамиды. Адепты сворачивали наугад, стараясь оторваться от ковыляющих за ними комплектов брони, наполненных прахом. Возглавлял погоню Собек, который вывел армию доспехов из разбитой стены.

Сколько бы перекрестков ни миновали легионеры, преследователи неизменно держались неподалеку. Азек направлял соратников по широким хрустальным галереям, через змеящиеся коридоры и полные отголосков сводчатые залы, где мелькали блики великого множества цветов. Казалось, сам Великий Океан давит на стекло с внешней стороны.

Насколько понимал корвид, такой вариант был вполне возможен.

Космодесантники пробовали вступить в бой, но град болтов не смутил медленно и уверенно шагающего Со-бека, а пси-атаки не задержали его бестелесное воинство.

На каждом повороте живые легионеры замечали все больше неуклюжих, похожих на автоматоны созданий в характерных латах Тысячи Сынов. По какой-то причине, вероятно, из-за эффекта подводного освещения, броня големов причудливо отливала лазурью.

– Они не остановятся, – произнес Хатхор. Он пошатывался, будто страдая от нестерпимой боли, хотя Ариман не видел, чтобы Маат получил ранение.

– Значит, и мы не должны, – бросил Толбек.

Воины немного помедлили в конце обширного чертога, из которого выходили несколько коридоров. Азек неторопливо прошелся по кругу, выставляя перед собой пульсирующую хеку.

– Посох указывает тебе, какая дорога ведет к спасению? – уточнил павонид.

– Я не ищу путь к бегству, – возразил Ариман.

– Нет? – Хатхор стоял, прижимая кулаки к животу. – А что же ты тогда ищешь?

В голосе Маата отчетливо проступило страдание.

Азек уже слышал такие измученные голоса и понял, что означают эти нотки. Другие легионеры, осознав то же, что и он, тревожно взглянули на адепта Павонидов.

– Нужный проход, – ответил корвид. – Нас направляют по лабиринту.

– Куда? – требовательно спросил Толбек. В линзах шлема пиррида мелькали огоньки, символ способностей его ордена.

– Думаю, нас ведут к центру пирамиды.

– Зачем? – спросил недавно примкнувший к ним Санахт.

– Увидев Лемюэля, я ощутил поселившуюся в нем силу, – сказал Ариман. – Она хочет, чтобы мы прошли туда. Я точно знаю.

– Тогда я задержу погоню, чтобы вы успели добраться до цели, – предложил мечник, заметив, что в зале появились неповоротливые и неукротимые воины Собека. – Найду подходящий узкий участок и остановлю их, как Львиный Император у Жарких Врат[131]131
  Отсылка к подвигу царя Леонида и трехсот спартанцев в Фермопильском сражении. Название Фермопилы буквально означает «горячие ворота», по соседству с этим проходом в горах находятся два серных источника.


[Закрыть].

– Львиный Император и все его бойцы погибли, – напомнил Толбек.

– Никому не нужно жертвовать собой, – вмешался Азек, получив подсказку от сущности в хеке. – Идем дальше, все вместе.

Корвид двинулся в недра запутанного строения. Он слышал хлопанье огромных оперенных крыльев, какие-то вопли и жуткие, низкие стоны; звуки словно бы доносились из стен, но утихали, когда Ариман пытался точно определить их источник. В пирамиде не действовали известные корвиду законы перспективы и причинно-следственные связи.

Адепты продолжали идти вперед и вниз, пока, совершенно внезапно, не оказались в колоссальном невозможном чертоге – сердце лабиринта.

Кристаллические склоны зала, в котором поместилась бы сотня пирамид Фотепа, сходились в одну точку где-то над бурлящими в вышине грозовыми тучами. Копья молний пронзали воздух, омывая стены и пол мерцающими голубоватыми отсветами электрических разрядов.

Азек посмотрел вверх, и от безысходности у него упали сердца.

В воздухе, прямо под слоем облаков, неподвижно парило гигантское тело Магнуса Красного. Сраженный исполин превосходил размерами даже боевого титана класса «Император». Он висел, раскинув громадные руки и опустив голову на грудь в опаленном чернобронзовом панцире. Растрепавшиеся багряные волосы закрывали ему лицо.

Братья Аримана изумленно вскинули глаза; услышав их потрясенные вздохи, воин утратил надежду на то, что ему привиделась какая-то иллюзия.

Алая плоть примарха постепенно распадалась, как хлопья золы, в которые обращается толстый лист пергамента, сжигаемый в горниле. Над телом раскручивались завитки дыма вперемешку с мелкими тлеющими частицами: оно словно бы расплеталось на пряди энергии, и все высвобожденные потоки вливались в наполненное темной мощью создание, что висело в воздухе перед Циклопом.

Когда-то это существо было Лемюэлем Гамоном, Азек узнал его даже с расстояния в несколько сотен метров. Осколки души, облачившиеся в мясо и кости летописца, зримо светились внутри его плоти. Впитывая силу последней ипостаси Алого Короля, они словно бы росли, расширяясь за пределы фигуры человека.

Под ногами Магнуса извивались и скакали орды кошмарных демонических тварей – беспокойное море загребущих лап, раздутых буркал и скрежещущих клыков. Чудовища тянулись когтями в небо, будто хотели поймать молнию или сдернуть труп Циклопа на землю.

Уловив боковым зрением еще какое-то движение, Ариман обернулся и понял, что из внутреннего лабиринта пирамиды выходят, устало пошатываясь, прочие участники действа. Из одного прохода вырвались три Волка в инеисто-серой броне; Азек едва не рассмеялся, когда они пораженно застыли, увидев титаническое тело под сводами зала.

Из других проемов появились Дион Пром и смертный боец, сын Драконьих Народов. Следом переплетение коридоров неверными шагами покинули Камилла Шивани и Чайя Парвати. Женщины немедленно бросились навстречу друг другу, крича от радости.

Последним шел Менкаура.

Лицо адепта Корвидов напоминало кровавую маску, его скрюченные пальцы покрывала красная влага. Провидец рухнул на пол, и Ариман осознал, что его брат сам, своими руками, вырвал себе глаза. Что за ужасы, открывшиеся Менкауре в недрах лабиринта, заставили оракула ослепить себя?

– Во имя Просперо, что… – начал Толбек и умолк.

– Это действительно Магнус? – Хатхор Маат, опустившись на колени, возился дрожащими руками с креплениями шлема.

Азек не мог ответить ему и лишь кивнул Санахту. Хорошо понимая, что может от него потребоваться, мечник зашел за спину павониду.

– Да, это Магнус, – раздался дребезжащий голос, в котором не осталось ни единой человеческой нотки. – Та часть души примарха, что умерла здесь, когда его Отец нарушил обещание, данное сыну.

Обернувшись, адепты Тысячи Сынов увидели Афоргомона, хромающего к ним со стороны лабиринта. Корпус ёкая почти развалился, внутри почерневшей оболочки вздымалась клокочущая скверна. Легионеры не понимали, как автоматон держится на ногах: все его сочленения подтекали темными маслянистыми выделениями, с каждым неровным шагом от покрытия отслаивались ржавые чешуйки металла.

– Твое время в нашем мире заканчивается, – с немалым удовлетворением произнес Ариман.

– В этом теле – да, – отозвался демон. Теперь его речь стала напряженной и хриплой, как у умирающего человека, легкие которого заполняются кровью. – Но я не уйду.

– Что ты имеешь в виду? – поинтересовался Толбек, обходя ёкая по кругу.

– Спроси Азека, он поведает тебе.

– Ариман, что это значит?

– Ничего, – сказал корвид. Меж тем Хатхор Маат раскрыл замки на горжете, и из-под шлема с шипением заструился пар. – Он ведет речь о соглашении, которое мы с ним давно разорвали.

Шагнув к Азеку, пиррид движением мысли возжег пламя вокруг своих ладоней.

– В недрах той горы на Терре ты поклялся, что между нами больше не будет тайн, – напомнил Толбек. – Объясни, о чем говорит демон!

Но Ариман лишь показал ему на Диона и Волков, окутанных вспышками псионического сияния: имперцы прорывались к центру зала, круша потусторонние орды.

– У нас нет на это времени, – произнес Азек, отворачиваясь от пироманта.

Тот схватил корвида за руку.

– Нет, объясни сейчас же!

Ариман осознал, что ему, возможно, придется убить Толбека, и поднялся в пятое Исчисление. При мысли о том, какой неблагодарностью братья платят ему за все, что он совершает ради их спасения, в сердцах Азека вспыхнул гнев.

– Помнишь, как на «Торкветуме» войды Дрех’йе едва не разодрали вас всех когтями?

– Да, – сказал пиррид. – И что?

– Я мог выручить вас только одним способом. – В тело корвида потекла энергия Великого Океана. – Мне пришлось заключить сделку с Афоргомоном. Иначе вы неизбежно погибли бы.

– Что ты пообещал ему?

– Одну душу.

– Чью?

– Тогда я не знал. Демон говорил загадками.

– Но теперь ты понял?

Под ёкаем подогнулись ослабевшие ноги, и он рухнул на четвереньки.

– Он понял, – просипел автоматон, в грудной секции которого зияла дыра. – «Принц с глазами из праха, сердцем изо льда, душой из зеркал и лицом божества».

Из корпуса ёкая сыпалась пыль и сочилась смазка, вылетали блекнущие искорки желтушного света. Через считанные секунды демоническую сущность внутри него вновь затянет в глубины имматериума. Ариман направил энергию в кисти рук, готовясь окончательно столкнуть демона в бездну распада, но Афоргомон ощутил всплеск его силы и покачал головой.

– Без меня ты потерпишь неудачу, Азек, – прошептал ёкай, булькая горлом.

– Какая же от тебя помощь? Ты уже при смерти.

– Дай мне… то, что я хочу… и узнаешь…

Корвид с трудом отвел взгляд от гибнущего создания.

Исполинский труп Магнуса уменьшался с каждой секундой, и соразмерно его расщеплению возрастала сила осколков в плоти летописца. Отряд Прома, сражающийся внизу, под громадным телом примарха Тысячи Сынов, все ближе подходил к центру пирамиды.

– Афоргомон говорит правду, – сказал Ариман, повернувшись к братьям. Сердца корвида обратились в холодную сталь. – Я понял, кто ему нужен.

Глава 23: Глаза из праха. Только в теории. Виновен

Бъярки неотрывно смотрел в спину Диону, вместе с ним прорубаясь через вигхтов. Другие называли их демонами, но воины Стаи знали истинное имя этих тварей. Существа с телами из гадостной смеси лоснящейся кожи и каучуковой плоти невнятно бормотали мертвящими голосами, ухали, хохотали и ревели.

Непрерывно рассекал врагов инеевый клинок Бёдвара, сверкающий морозным пламенем зимы. Слева от рунного жреца бился Раквульф; под ударами его громадного зазубренного гарпуна монстры лопались, будто мясистые бурдюки с многоцветной кровью. Ольгир Виддоусин распевал старинные саги Фенриса, орудуя клинком так, словно за ним наблюдал сам Волчий Король.

Каждым своим выпадом Волки несли возмездие, и каждый шаг приближал их к живому демоническому сосуду, который высасывал силы из парящего истукана, огромного Алого Короля.

В пяти шагах слева от Бъярки ослепительно сверкнул разряд молнии, вокруг разлетелись куски противоестественной плоти. По сетчатке Бёдвара запрыгали послеобразы, перед мысленным взором мелькнули ухмыляющиеся морды и злобные оскалы. Пару раз моргнув, воин избавился от навязчивых картин, но в тот же миг на него бросилось чудовище из сырого розового мяса. Скрюченные пальцы, похожие на паучьи лапы, потянулись к лицу рунного жреца. Тот направил в тушу врага импульс ледяной мощи Фенриса, и тварь разлетелась фонтаном лазурных ошметков.

Сотни других порождений варпа неслись в битву, топча друг друга в стремлении поскорее добраться до имперцев. Демоны хохотали, как слабоумные, разинув клыкастые пасти.

Наметанным глазом охотника Бъярки заметил прямую угрозу для одного из товарищей.

– Нагасена! – крикнул он за секунду до того, как два синекожих монстра прыгнули на смертного мечника.

Присев, Иасу крутнулся на месте и взмахнул мечом снизу вверх. Агент выпотрошил первую тварь, которая перелетела через него. Вторая, как и предполагал Бёдвар, врезалась в человека, и они вместе рухнули наземь. Запрокинув башку, монстр раздвинул челюсти, собираясь откусить Нагасене голову.

Ольгир двинул демона сабатоном в бок.

Существо взорвалось гейзером разнородного ихора. Виддоусин, не сбиваясь с шага, схватил Иасу за плечо и поставил на ноги.

Агент молча кивнул в знак благодарности, переводя дыхание.

– Не отставай, – буркнул ему Ольгир.

Дион Пром, блистая псионическим светом, прокладывал себе дорогу через воинство потусторонних чудовищ. Вокруг него вонзались в пол смертоносные копья молний, в воздухе плыл дым от сожженной плоти. Вздымая и опуская сияющие кулаки, библиарий крушил демонов, что преграждали ему путь. Наблюдая за тем, как сражается сын Ультрамара, рунный жрец видел в нем искуснейшего воина, идеально сочетающего боевую ярость с выучкой. Сухая рациональность Макрагга безупречно соединилась в нем с жаждой насилия, свойственной любому легионеру.

Бъярки испытал сожаление, но тут же подавил его.

Слуга Всеотца не имеет права потворствовать своим чувствам.

Бёдвар пригнулся при виде своры вопящих тварей, чьи тела походили на плети из лоснящейся кровоточащей плоти. Разбросанные по телам демонов пасти изрыгнули струи огня, но пси-капюшон рунного жреца вспыхнул энергией, и языки пламени угасли в метре от его тела.

Он рванулся на противников.

Размахивая клинком налево и направо, фенрисиец беспощадно истреблял пылающих монстров. Издыхая, каждый из них обдавал броню легионера ярким невещественным огнем. Предсмертные крики чудовищ напоминали Бъярки шум, с которым горящий ледовый челн тонет в океане.

– У нас есть план? – спросил Виддоусин. Броню воина покрывали маслянистые брызги радужной крови врагов.

– Ага, – сказал Бёдвар, выдергивая меч из распадающегося трупа. – Но он тебе не понравится.

– А мы доживем до его завершения? – уточнил Рак-вульф, описав вокруг себя гибельную дугу грозным нуль-копьем. Демоны понимали, что за оружие перед ними, и боялись его, но при этом весело хихикали, когда гарпун отнимал жизнь кого-то из их сородичей.

Рунный жрец посмотрел на Диона Прома. Окруженный варп-тварями, библиарий сражался, подобно самому Мстящему Сыну.

– Не все.

– Отступись, Ариман, – потребовал Толбек.

Даже Санахт – верный Санахт – смотрел на Азека со страхом.

«Сколь же низко я пал, если внушаю ужас даже моим братьям…»

– Такова плата за жизнь нашего отца, – произнес корвид, воздев посох. – Другого выхода нет.

– Что бы ни пообещал тебе демон, он лгал, – заявил пиромант. – Ты знаешь это, Азек. Нельзя доверять ни единому его слову.

– Я не доверяю, но он обладает силой, которая нужна мне сейчас, и больше, чем когда-либо.

Ариман обвел соратников взглядом. Каждый адепт владел могучим даром того или иного рода, так чем же руководствовался Афоргомон, выбирая одного из них?

Не найдя ответа, Азек подошел к павониду, который стоял на коленях, свесив голову на грудь, и резко, судорожно дышал.

– Хатхор Маат, – сказал корвид.

Легионер поднял глаза, и Ариман почти утратил решимость при виде гримасы беспримесного испуга на бледном лице брата. Мышцы Хатхора шевелились под влажной, липкой кожей, пучившейся бугорками опухолей.

– Помоги… мне… – выдавил Маат.

Толбек шагнул к нему: адепт Пирридов уже переводил свой разум в боевое состояние.

– Азек, не надо, – попросил мечник, обнажив клинки на длину ладони. – Он же один из нас.

– Скоро это изменится. Хатхора охватило перерождение плоти, его жизнь подходит к концу. Мы просто избавим его от страданий.

– Тогда позволь мне подарить ему чистую смерть, – предложил Санахт. Черный и белый клинки с мелодичным свистом покинули ножны. – Разреши Маату умереть с честью, как легионеру Тысячи Сынов, а не подношению этой… твари.

– Нет, – ответил Ариман, уже зная, что произойдет дальше.

Мечник рванулся вперед, вокруг ладоней Толбека взревело пламя.

Азек на мгновение снял обереги, сковывающие хеку, и частица мощи Алого Короля перетекла в плоть корвида – казалось, по его жилам пронесся поток жикзота.

Эффект наступил мгновенно.

Ариман сжал кулаки, и огонь пиррида бесследно угас. Толбек пошатнулся так, словно из его души вырвали нечто жизненно важное, и повалился наземь, жадно хватая воздух широко раскрытым ртом; его дыхание наполнилось могильным холодом.

Клинки Санахта повело в сторону, и корвид почувствовал досаду мечника, его гнев на взбунтовавшиеся мышцы. Ариман направил в тело воина еще один импульс энергии, и тот спазматически дернулся, будто марионетка в руках помешанного.

– Мне жаль, братья, – сказал корвид.

Афоргомон каким-то образом сумел подняться. Некогда безупречный корпус ёкая превратился в груду праха, которой не позволяли распасться только воля и вожделение демона.

– Давай же, Азек, – прохрипел автоматон. – Сейчас или никогда!

Крутнувшись на месте, Ариман всадил основание хеки в последнюю искорку призывного сигила, мерцающую на черепе ёкая, и закричал, вкладывая в замах всю безысходность, всю вину и раскаяние, что наполняли его сейчас.

Голова автоматона разлетелась вихрем осколков размягчившегося керамита. Тело осыпалось, развеиваясь влажной пепельной дымкой.

Над останками ёкая расплылась тень – послеобраз на сетчатке, фантом из черного света, еще секунду назад немыслимо туго скрученный внутри искусственной оболочки.

– Забирай его, и прости меня Трон! – вскричал Азек.

Сумеречная пелена обволокла Хатхора Маата и поползла внутрь него, словно облако крошечных светящихся мушек, проникающих в каждую пору кожи.

Павонид резко выпрямился и взмыл над полом, повинуясь наполняющей его потусторонней энергии. Челюсти его раздвинулись, пластины доспеха треснули под натиском изнутри: тело Хатхора разрасталось до невообразимых размеров. Рот превратился в рваную рану, окруженную лопнувшей кожей и мышцами. Жуткая щель извергла пронзительный зловещий крик, словно хором каркнула тысяча вороньих стай, и голова воина раскололась вдоль. Обе половины черепа, окруженные кровавым туманом, начали изгибаться и увеличиваться, меняя цвет с бледно-костяного на сочно-голубой.

– Что ты натворил? – воскликнул Санахт, глядя, как извивающееся тело павонида испускает яркие лучи эфирного сияния.

Хатхор резко нагнулся вперед, его спина разделилась напополам, и чудовищно раздувшиеся мышцы трансформировались в пару птичьих крыльев, которые вырвались из-под кожи в фонтанах крови и хрящей.

Новое вместилище Афоргомона продолжало расти: ноги Маата, дробясь и ломаясь, вытянулись в кошмарные, сгибающиеся назад оперенные конечности с когтистыми лапами. Два аморфных кровавых сгустка над плечами Хатхора удлинились и, перевиваясь наподобие новорожденных гадов, приняли форму вытянутых змееподобных шей. Оканчивались они бугристыми наростами, которые непрерывно колыхались, словно родильные коконы.

Из лопнувших оболочек появились на свет две головы с эбеново-черными клювами и глазами, полными неизъяснимой злобы. Они хором издали визгливый вой, расколовший реальность, и все демоны в чертоге пали ниц, выказывая почтение восставшему среди них могучему князю Пантеона.

Теперь над Ариманом возвышался двуногий крылатый монстр, чьи маховые перья отливали лазурью. Его одинаковые головы опустились, и одна вперилась в кор-вида пронзительным мертвенно-белым взглядом, а другая забормотала бесконечные нелепые вирши со скрытым смыслом.

– Ты ищешь могущества, Азек Ариман, – произнесло чудовище. – И ты получишь его.

Пром не находил практических решений.

Никакое обучение, пройденное в Ультрамаре, не могло подготовить его к подобной битве. Легионер пробивался через полчища врагов и без разбору повергал тварей вокруг себя, как никогда яростно применяя пси-способности. С его латных перчаток срывался огонь Макрагга, который сжигал все, к чему прикасался, и демоны растекались тускло горящими лужицами воскоподобного месива.

Но из плоти поверженных монстров тут же восставали новые – хмурые существа с мрачными взглядами, разительно отличающиеся от тех, что нечеловечески верещали и хохотали секунды назад, впиваясь когтями в броню воина. Держа болтер одной рукой, Дион палил навскидку – его окружало море жутких созданий, и каждый снаряд находил цель. Вокруг по-прежнему мелькали молнии, сотрясая землю гибельными разрывами.

Библиарий поднял глаза на парящего под сводами колосса.

Тело исполина постепенно распадалось на дымные полосы, тянущиеся к осколкам души внутри Лемюэля Гамона.

«Еще немного, и он будет в зоне досягаемости».

Рядом с космодесантником вспыхнули новые разряды, свирепый шквал беспримесной энергии. Пол вздыбился, на воздух в клубах пыли взлетели громадные обломки разнородных камней. Прорываясь к цели сквозь безумие вихря, Дион перескакивал громадные разломы, что открывались у него под ногами.

Пром понятия не имел, следует ли за ним Бъярки или еще кто-нибудь. Библиарий смотрел только вперед. Он убивал и шел дальше. Шел дальше и убивал. Израсходовав почти все заряды в болтере, Дион примагнитил его к бедру и перехватил меч обеими руками.

Космодесантник шагал все медленнее: толпа демонов вокруг него уплотнилась настолько, что ему уже не удавалось с легкостью сметать неприятелей. Пром потерял счет времени, мир для него сузился до участка поля сражения, где бился Дион: до взмахов клинка, треска черепов под кулаком и сокрушительных ударов ногами. Он уже не помнил, сколько чудовищ перебил, он перестал их различать.

И все же Пром чувствовал, что твари усиливают натиск. Многие дюжины живых кошмаров с каучуковой плотью лезли по доспехам Диона, стараясь вцепиться ему в глаза ногтями-резцами.

Взревев, библиарий упал на одно колено и, вонзив меч перед собой, выкрикнул имя Жиллимана. Из клинка ринулось быстро расширяющееся кольцо синего огня, демоны вокруг Прома рассыпались горстками пепла. Пока цунами уничтожения неслось по залу, Дион поднялся на ноги и двинулся по обугленным останкам. Шагал он теперь тяжело: усилие, потребовавшееся от него при высвобождении подобной энергии, нанесло тяжкий урон телу. Но он уже добрался до цели.

Колоссальный Циклоп, которого Пром кое-как различал вверху сквозь застилающую глаза пелену, уже почти исчез, распадались последние фрагменты его тела. Под ставшей почти прозрачной кожей Лемюэля пылала украденная сила, что сжигала человека изнутри.

Отстегнув болтер, Дион поднял оружие и прицелился точно в затылок Гамону. Тело летописца ровно висело в воздухе, подрагивая от неземной мощи.

Легкая мишень.

– Теоретически: когда ты умрешь, Магнус сгинет вместе с тобой, – произнес воин.

Библиарий направил свою силу в болты. Ощущая холодную твердость металла, химические запахи топлива и взрывчатки, Псайкер напитал снаряды энергией всех известных ему гексаграмматических оберегов.

– На практике: лучше не промахнуться.

Дион быстро нажал на спуск три раза подряд.

Зачарованные болты понеслись к цели так уверенно, будто Пром выпустил их в ясный день на знакомом стрельбище.

«Один в голову, два в грудь».

Все три снаряда обратились в пепел за миг до попадания.

Лемюэль перевел взор на Диона, и при виде кипящей внизу битвы глаз одержимого вспыхнул злобным весельем. Он словно бы только сейчас понял, какую хаотическую бойню развязал.

Гамон рассмеялся с жестокостью, ужаснувшей Прома.

Бывший летописец рубанул ладонью по воздуху, и к библиарию помчалось копье невыносимо жаркого пламени.

Поразив Диона в просвет между горжетом и левым наплечником, оно углубилось в грудную полость. Часть реберного щита испарилась, основное сердце воина мгновенно рассыпалось золой. Одно из легких разлетелось в клочья, разорванное изнутри стремительным расширением перегретого воздуха.

Пси-клинок Прома раздробился на множество острейших осколков, и вихрь стали располосовал легионеру лицо. Огненное копье пробило его тело насквозь: выжгло по пути мышцы таза и сокрушило все кости между бедром и лодыжкой перед тем, как вырваться наружу вместе с нижней половиной левой голени.

Охваченный нестерпимой мукой, Дион повалился наземь. Воин хватал воздух, чувствуя, что грудь ему словно бы сдавливает когтистая лапа; организм меж тем осознал потерю главного сердца и запустил второе. Моргая, Пром старался избавиться от мелькающих перед глазами ярких пятен, пока доспех впрыскивал ему в кровь болеутоляющие средства.