Текст книги "Алый король (ЛП)"

Автор книги: Грэм Макнилл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 27 страниц)

Прервав диатрибу, Дион опустил голову и медленно кивнул.

– Хуже всего здесь то, что он, возможно, прав. Возможно, Магнусу действительно лучше знать. Не зря ведь утверждают, что ему с рождения предначертано видеть дальше, чем всем нам. Но мы верим только сотворившему нас Императору, с которым никто не сравнится в могуществе. Он понимает, насколько мрачен, адски чудовищен и вековечен Имматериум; если Он говорит, что есть места, где даже Ему опасно появляться, и есть шаги, которые даже Ему опасно предпринимать, с этим должны согласиться мы все. Любой из нас.

Взглянув на Бъярки, сын Жиллимана с удивлением заметил в глазах рунного жреца искреннее сожаление. Волки были кровавой дланью Императора, своего рода ручными чудовищами, и многие видели в них только дикарей: боялись топора, не замечая скрытого кинжала.

Пром снова обратился к Менкауре.

– Вы хоть раз задумывались, что там, вовне, может оказаться нечто иное? – спросил он, и риторическим его вопрос не был. Диона по-настоящему интересовал ответ. – Неужели вы не представляли, что в темных, безумных глубинах варпа таится некий… малефикарум? Нечто, наблюдающее за вами и шепчущее: «Вот так, любители, барахтайтесь дальше, не сомневайтесь, что у вас все под контролем… Верьте, что вам лучше знать».

Бывший Ультрамарин вдруг понял, что стискивает и разжимает кулаки в ритме своего пульса.

– Воины Пятнадцатого играли с огнем, не заботясь, что в итоге обожгутся не только они. Вас вразумляли и предупреждали. Вам запрещали. Вы не слушали и не собирались. Поэтому вас потребовалось осадить. Спасти от самих себя.

Библиарий развернулся к Бёдвару, который по-новому взглянул на него.

– И, если необходима акция таких масштабов против целого легиона, ее должны проводить самые беспорочные и смертоносные воины в нашем распоряжении. Здесь нужно быстрое, чистое, тотальное истребление: удар острейшим оружием в вернейшей руке, которую направляет безжалостная решимость, рожденная в самом бесстрашном сердце. Убить легион – немалое дело; для него требуются безотказные палачи, свободные от колебаний. Такие, что никогда не позволяют сомнениям удержать их от исполнения приговора.

Пром отошел от колдуна.

– Вот почему Шестой спустили с цепи, – заключил он. – Вот почему вы погибли.

Менкаура размеренно покачал головой.

– Вы не представляете, как жестоко вас всех обманули. – Лицо корвида выражало лишь скорбь об упущенных возможностях. – Алый Король трудился на благо всего человечества. Магнус надеялся, что с его помощью смертные отведут взор от теней, пляшущих на стене пещеры[84]84
  Отсылка к «Мифу о пещере» Платона – одной из известных аллегорий о теориях человеческого общества и вере в высшие силы. В ней узники пещеры полагают, будто благодаря органам чувств познают истинную реальность, однако могут судить о ней только по теням на стене.


[Закрыть], и увидят всё, что видит он; познают то, что знает он. Столько крови пролилось из-за непонимания… Я спрашиваю себя, могло ли все сложиться иначе?

– Вюрд ведет нас, куда пожелает, – сказал Бъярки. К удивлению Диона, фенрисиец шагнул к пленнику и положил руку ему на плечо. – Порой свершения могучих героев немного преобразуют его, но что остается нам? Мы – листья, взметаемые их порывами. И любой, кто способен прозревать вюрд, благословлен и проклят, ибо знает, что не в силах ничего изменить.

– Я не приемлю таких идей, – произнес Менкаура. – Тот, кто видит будущее, обретает силу поменять его.

– Но, если твое видение не сбудется, что же тогда тебе открылось? – поинтересовался Бёдвар. – Сам Фенрис учит нас, что грядущее не предопределено. Прочные земли с глубокими корнями вдруг тонут в океане, тогда как крошечные скалы, едва скрепленные с сердцем мира, стоят на протяжении сотни Великих Лет. Мы способны замечать лишь предупреждения – темные пути, каких лучше избегать. Так скажи мне, Менкаура с Просперо, при виде какой дороги ты направился в Камити-Сону?

Чернокнижник вздохнул.

– Согласно учениям Корвидов, возможен любой вариант судьбы, а каждое наше деяние подобно маленькому порогу в безбрежной реке. Но даже крошечный камень со временем способен повлиять на ее течение. Вот почему я пришел к вам.

– Пришел к нам? – повторил Дион. – Тебя захватили в плен.

– Да, – согласился Менкаура. – Я сдался в надежде, что мой поступок окажется порогом, который изменит течение реки. Вы хотите знать, почему мы прибыли в Камити-Сону? Я скажу вам то, что вы должны услышать, – то, что я увидел и скрыл даже от моих братьев.

– Что именно? – спросил Пром.

– Вы были правы, когда сжигали Просперо, – выговорил корвид, – хотя исходили из неверных соображений. Вы атаковали Магнуса за то, что он уже совершил, но вам следовало убить примарха за то, что он сделает в будущем.

– О чем ты?

– Никто из нас не подозревал, насколько тяжкую рану Русс нанес Алому Королю, сокрушив его о колено. Душа моего отца разбилась на осколки, разлетевшиеся по космосу. Сейчас Азек Ариман пытается воссоединить их, чтобы вернуть примарху былое величие, но мне открылось, во что превратится Магнус в случае успеха…

– Во что же? – нарушил молчание Бъярки.

– В нечто огромное и ужасное. – Менкаура заговорил с лихорадочной поспешностью, словно у него истекало время. – Он станет могущественнее, чем вы можете вообразить. В огне его перерождения сгорят дотла и рассыплются прахом те крупицы хорошего, что еще остаются в душах Тысячи Сынов. Циклоп возвысится на вершине темной пирамиды из закопченного стекла и золотых шестерен, и все сущее в пределах Великого Океана подчинится ему. И новый Магнус, глухой к велениям совести или сострадания, наконец сделает выбор между светом и тьмой.

– Почему ты рассказываешь нам все это? – уточнил Дион.

– Потому что вы должны остановить его.

Горизонт почернел от столпов дыма и копоти. Токсичный смог над воспламенившимися реками углеводородного сырья и химикатов опалял глотки и жег глаза. Густой ядовитый туман, смертельный для любого человека, сотворили сами люди – защитники нефтеперегонных комплексов запалили их, чтобы не отдавать имперским войскам.

В факелах чудовищно жаркого огня плавились титаны, неподвижные, словно исполинские статуи. Они замерли в тот миг, когда в подземных хранилищах прометия детонировали сейсмические мины, – Камилла ощущала страдания и ужас экипажей, заживо сгорающих в стоячих гробах без надежды на спасение.

Колоссальные трубопроводы сминались и лопались, извергая миллионы, литров пожароопасных смесей. Топливные резервуары с грохотом взрывались, выбрасывая грибовидные облака пламени. Траки бронетехники размягчались от жара, и водители вслепую тыкались между пылающими зданиями в поисках выхода, но находили только огонь и смерть. Крылатые машины-копьеносцы, затянутые к земле термальными вихрями, проносились по спирали среди руин; раскаленные докрасна турбины разлетались осколками, как фосфексные бомбы воздушного подрыва.

Шивани скользила в загустелом воздухе, словно призрак: чувствовала жар пламени, вдыхала едкие пары, но оставалась невредимой.

Ее окружали кошмары наяву, и Камилла не сдерживала слез.

Она видела солдат, объятых пламенем с головы до ног. Броня прикипала к их телам, плоть растекалась, как воск, кости трескались от перегрева. Десять тысяч мужчин и женщин обратились в химический пепел за один обжигающий вдох.

К счастью, затем картина адской бойни отдалилась. Шивани взмыла над полями перерабатывающих комплексов – десятками тысяч квадратных километров буровых вышек, извивистых мостков для труб, насосных станций и топливных хранилищ. С высоты огненно-дымное море показалось ей вратами в ад, придуманный древними.

Обычно Камилла смутно узнавала представшие перед ней места, поскольку часто применяла свой дар, находясь в их руинах, но территорию пожара она никогда раньше не видела.

Способности к психометрии приносили Шивани немалую пользу, когда она служила археоисториком в ордене летописцев. Касаясь раскопанных артефактов, женщина считывала с них остаточные пси-отпечатки и мысленно переживала воспоминания их хозяев.

Раньше она решалась дотрагиваться только до различной домашней утвари: горшков, одежды, ремесленных инструментов и так далее. Никакого оружия или вещей, связанных с кровавыми делами или жуткими событиями.

Цепочка в ладонях Камиллы выглядела вполне безвредно, но по выражению глаз Азека она заранее поняла, что сеанс будет болезненным. Золотые звенья тянулись к проклятому гримуару огромных размеров, уже знакомому женщине: когда-то примарх использовал Махавасту Каллимака, словно марионетку, чтобы заполнять страницы этого тома.

«Книга Магнуса».

– Найди его, – велел Ариман, и Шивани сразу поняла, о ком речь.

Улетев прочь от пылающих полей, она помчалась на крыльях памяти над местностью, облик которой менялся вслед за ходом истории. Кровопролитные войны тысячелетиями преобразовывали израненный ландшафт.

За морем огня Камилла разглядела военный лагерь, где располагались десятки полков Армии в странной архаичной броне, под бессчетными знаменами с орлом-и-молнией. Воздух над ними рассекали стремительные, искусно изготовленные десантные корабли в обличье хищных птиц, с носами в форме наконечника стрелы и лопастными пропеллерами на хвостовых секциях.

Все расплывалось за пеленой расстояния и времени.

Подобное могло происходить на любой планете Империума, но Шивани совершенно точно знала, что перед ней воспоминание о Терре.

Правда, она не представляла, где или когда находится. Камилле не попадались знакомые ориентиры, и сама местность сильно отличалась по рельефу от ее родных краев. На юге поднимались морщинистые хребты, серовато-пыльных пиков, у горизонта на востоке и севере виднелись полосы загрязненной жижи – вероятно, остатки громадных озер или далеких океанов.

Направившись к горам, Шивани снизилась и нырнула в расселину меж двух вершин. Ущелье выглядело так, будто возникло в результате падения какого-то исполинского объекта. Вокруг Камиллы замерцали осадочные полосы обнажившихся пород, которые последний раз видели небо миллионы лет назад, и сердце женщины забилось быстрее. Она разглядела цель своего путешествия.

Устье пещеры на высоком узком плато.

Тут же Шивани поняла, что ошиблась. Входом служил рукотворный трилитон[85]85
  Трилитон – архитектурный элемент, состоящий из трех камней. Чаще всего встречается в мегалитических сооружениях вроде Стоунхенджа.


[Закрыть]: две каменные плиты стояли вертикально, третья лежала на них, как перемычка.

Влетев в глотку горы, Камилла помчалась по тесным коридорам с лицевой кладкой и по более широким галереям, увешанным люменами в защитной сетке. Странница замечала палаты со статуями в нишах, где по кругу были расставлены чаши для жертвоприношений, но они слишком быстро проносились мимо. Казалось, воспоминание изнывает от нетерпения, желая скорее открыть Шивани свою суть.

Что же это, усыпальница? Склеп, обнажившийся после орбитального удара?

Камилла ворвалась в широкую пещеру с высокими сводами, где стояли гигантские скульптуры, золотые и нефритовые, с глазами из лунного камня и обсидиановыми зрачками. Миновав исполинских стражей, Шивани устремилась вниз, все дальше и дальше, к самому сердцу горы. Ее безудержный спуск закончился лишь в глубочайшем зале, шестиугольной библиотеке, вдоль стен которой, всех, кроме одной, располагались книжные полки.

Точно в центре помещения стоял круглый рабочий стол, заваленный грудами открытых томов. За ним, спиной к Камилле, сидел чтец в багряных одеяниях с золотой отделкой. Кольчужный капюшон из серебристых чешуек лежал у него на плечах, будто снег на вершине пика.

Незнакомец повернулся к женщине, и она увидела смуглое, царственно красивое лицо, обрамленное пышными темными волосами, что спускались до середины спины. Бороду неведомый чтец стриг коротко, за исключением участка под губами, где косица с тремя медными кольцами свешивалась до страниц книги.

– Госпожа Шивани, – произнес он. – Добро пожаловать в библиотеку Кадма[86]86
  Кадм – герой древнегреческой мифологии, легендарный основатель Фив в Беотии. Греческая традиция приписывает ему изобретение алфавита.


[Закрыть].

Декоративные подсвечники в покоях Веледы почти не рассеивали бархатную тьму. В деревянных горшках курились благовония, из скрытых вокс-динамиков доносился неуместный здесь шум воды, журчащей по камням.

Переборки и пол каюты украшали огромные ковры с повторяющимися геометрическими узорами и закольцованными спиралями. На окутанных тенями книжных полках древние гримуары соседствовали с резными статуэтками из зеленого мыльного камня, странными и неприятными на вид.

Лемюэлю уже встречалась такая мистическая обстановка. В своем обреченном походе за эзотерическими знаниями, необходимыми для спасения жены, Гамон побывал в сотнях комнат и салонов подобного рода. Большинство из них принадлежали шарлатанам или безумцам; летописец еще не решил, к какой из двух категорий относится госпожа Веледа.

Хозяйка каюты была сморщенной худощавой карлицей, и мебель в покоях соответствовала ее размерам, что дополнительно подчеркивало контраст между Веледой и нечеловечески громадным огром, маячившим у дальней стены.

Он стоял, сложив руки на мускулистой груди, будто идол бога войны в языческом капище, и похрюкивал на каждом вдохе. Лемюэль раньше сталкивался с подобными недолюдьми, но никогда не подходил к ним так близко. От великана исходил мощный, почти невыносимый запах маслянистого пота, схожий с вонью скотного двора.

– Ямбик Сосруко есть первый мигу ты смотреть? – спросила госпожа Веледа, которая сидела, скрестив ноги, возле пары столиков из темно-красного дерева. Говорила она с сильным акцентом, и голос ее казался немыслимо глубоким для столь маленького создания.

Гамону смутно вспомнилось что-то, но пока он не стал углубляться в прошлое.

– Нет, – ответил Лемюэль. – Целые их бригады ворочали балки или дробили камни в трудовых лагерях вокруг Императорского Дворца, однако таких больших я там не видел.

– Мой сын самый большой кто угодно когда-нибудь видеть, – сообщила карлица.

– Ваш… сын? – переспросил Гамон. Слово далось ему с огромным трудом; оно пронзило летописца острым, как нож, приступом чувства вины.

– Приемный сын, – с ухмылкой произнесла госпожа Веледа, и в глазах у нее блеснули озорные искорки. – Он народился в лавине, когда горы Сагамартха[87]87
  Сагамартха – непальское название высочайшей в мире горы Джомолунгма (Эверест).


[Закрыть] и Аннапурна столкнулись много мировых эпох назад, чтобы поднять Гималазию в небеса для Императора.

– Тем лучше, – вставил Ольгир Виддоусин, слоняющийся у входа в каюту. Волк теперь повсюду сопровождал Лемюэля, что одинаково не нравилось им обоим. – Я совсем немного знаю о смертных женщинах, но даже мне ясно, что двергер помрет, если попробует родить ётуна[88]88
  Двергер (норв. dverger) – карлик, гном. Ётуны или йотуны – в германо-скандинавской мифологии – великаны (турсы), древние исполины, первые обитатели мира, по времени предшествующие богам и людям.


[Закрыть].

– Не забывайся, Ольгир из балтов, – предупредила карлица, не поднимая головы. – Мои карты слушают. Смотри, не то положу на тебя дурной глаз.

– Картомантия… – Виддоусин сплюнул и дотронулся до амулета из мохнатой лапы, прицепленного к наплечнику. – Говорят, Ночной Призрак верит в такие штуки.

– Как и Сигиллит, – заметила госпожа Веледа. – В нем тоже сомневаешься?

Не ответив, Ольгир снова перевел взгляд на Ямбика. Вероятно, легионер представлял, какой получится схватка с мигу.

– Сядь, мэтр Гамон, – предложила гадалка. Указав на один из столиков, где стояли три хрупкие фарфоровые чашечки и чайник тончайшей работы, она добавила: – Хочешь пить?

– Нет, спасибо, – отказался Лемюэль.

– Уверен? Мэтр Нагасена одолжил мне заветный набор для чая. Досадно, если не попробуешь.

– Да, уверен, благодарю вас.

Пожав плечами, женщина разложила на пустом столике засаленные карты с загнутыми уголками.

– Иди, мы поговорим, расклад послушает.

Гамон опустился на толстый ковер и постарался удобно устроиться за слишком низким столиком. Задача усложнялась из-за отсутствия у него одной руки и наличия металлических стержней, что удерживали кости в недавно подлеченных ногах. Целебные средства смягчали телесные и духовные муки летописца, но и те, и другие по-прежнему вгрызались в края его восприятия.

Госпожа Веледа сдала еще несколько карт, и Лемюэль увидел ряд знакомых ему изображений: разбитую молнией башню, короля, пажа и мага[89]89
  Башня, король (император), паж (валет) и маг (волшебник) – одни из старших арканов в колоде Таро.


[Закрыть]. Перед тем как гадалка забрала козыри со стола, Гамон успел заметить зловещую улыбку скелета с косой.

– Однако ты уже видел подобную колоду раньше? – поинтересовалась карлица.

– Да, у Аримана, – подтвердил Лемюэль. – Он называл ее «Триумфы Висконти-Сфорца». Мне казалось, другой такой колоды не существует.

– Правда, – кивнула Веледа. – Та книжка дьяволовых картинок сделана для людей с золотом и властью. Эта есть колода де Жебелена[90]90
  Антуан Кур де Жебелен – французский ученый XVIII в., писавший о проблемах гуманитарных и естественных наук; масон, оккультист и астролог.


[Закрыть], волшебника второго тысячелетия. Он считал, рисунки на картах придумали древние жрецы Гипта в «Книге Тота»[91]91
  «Книга Тота»:
  1) общее название множества древнеегипетских текстов, якобы написанных богом Тотом;
  2) произведение английского поэта и каббалиста XIX–XX вв. Алистера Кроули, посвященное толкованию созданной им колоды Таро Тота.


[Закрыть].

– Когда-то я искал этот том, – заметил Гамон.

– Лучше для тебя, думаю, не находить его.

Гадалка сдала новую комбинацию. Пробежав взглядом по картам, она покачала головой и убрала листки в колоду.

– Впервые де Жебелен узнал о картах в земле франков, куда их занесли катерические владыки Римея. Он подумал, что колода есть божественная, и написал о ней «Monde Primitif»[92]92
  «Le Monde primitif: analyse et compare avec le Monde modeme» (фр. «Первобытный мир, его осмысление и сравнение с миром современным») – капитальный труд А. Кура де Жебелена, в который вошли эссе по оккультным системам Таро.


[Закрыть], которая временно погибла в кострах кардинала Танга.

– Временно погибла?

– Воины Тысячи Сынов найти копию в руинах Аккада[93]93
  Аккад – государство, существовавшее в XXIV–XXII вв. до н. э. на территории современного Ирака.


[Закрыть].

– Значит, и ее нужно сжечь, – заявил Виддоусин, шагнув в каюту. Ямбик Сосруко низко заворчал, и басовитый гул отдался в позвоночнике Лемюэля.

Не обращая внимания на воина, карлица продолжила:

– Де Жебелен обнаружить мистическую связь между колодой из двадцати одного Триумфа с Шутом и древним языком ангелов из двадцати двух букв.

– Енохианским, – кивнул Гамон. – Читал в «Liber Loagaeth»[94]94
  «Liber Loagaeth» – книга Джона Ди, английского математика, географа, астронома и астролога, жившего в XVI в.


[Закрыть].

– Не в «Claves Angeliсае»[95]95
  «Claves Angelicae» – вторая книга Джона Ди, «продиктованная» ему через год. В ней якобы содержались «ангельские ключи» к переводу первой книги.


[Закрыть]?

– Так и не сумел отыскать ее.

Госпожа Веледа кивком указала на книжные полки.

– Возьми мою.

У Лемюэля отвисла челюсть. Он хотел встать, но Ольгир Виддоусин схватил его за плечо и удержал. Гамон даже не почувствовал, как Волк подошел к нему.

– Никаких книг.

– Но…

– Никаких книг, – повторил фенрисиец и надавил на ключицу Лемюэля так, чтобы тот ощутил боль.

Летописец поднял руку.

– Хорошо, никаких книг.

Ольгир своим вмешательством напомнил Гамону, что он живет под постоянным наблюдением. По сути, с ним обходились, как с пленником.

Карлица пожала плечами и как ни в чем не бывало снова сдала карты.

– Скоро потом безликий предсказатель по имени Эттейла[96]96
  Эттейла – литературный псевдоним Жана-Батиста Альетта, французского оккультиста конца XVIII в., первого таролога, который зарабатывал на жизнь гаданием.


[Закрыть] разгадать последние тайны колоды – как заставить ее говорить, но, больше важно, заставить ее слушать.

– Карты не умеют слушать, – возразил Лемюэль.

– Нет? – Гадалка выложила на столик еще восемь листков: семь лицом вниз, один – вверх. – Тебя они уже слушают. Глянь.

Потерев плечо, на котором уже проступил синяк, летописец посмотрел на верхнюю карту. Она прежде не встречалась ему ни в одной колоде, но изображение на ней Гамон узнал сразу же.

Гигантский пик из пыльно-желтого камня. Его вершина пронзает облака яркого коричневого неба.

– Гора, пожирающая людей, – сказал Лемюэль.

Глава 14: Поход. Вдоволь Скорбей. Гора

«Сколько времени прошло?»

Первыми среди систем доспеха отказали хорологи, поэтому Амон не знал, сколько времени уже разыскивает отца на Планете Чернокнижников. Если судить по скрежету сервоприводов и ржавчине, разъедающей броню, – целые годы.

«Или я только недавно покинул развалины Обсидиановой Башни?»

Время в пределах Великого Океана текло странным образом, и многие легенды повествовали о путниках, сгинувших в темпоральном хаосе. Одни странствовали по волнам эфира лишь день, но по возвращении обнаруживали, что империи, знакомые им, уже рассыпались в прах. Другие, напротив, появлялись из имматериума за века до своего рождения и оказывались чужаками в прежде родном краю.

Заскорузлое от пыли тряпье, которым советник покрыл сбоящие доспехи, затрепетало на ледяном ветру, как только Амон вышел из руин кристаллического храма Гноф-Кеха[97]97
  Гноф-Кех – человекоподобные создания из Мифов Ктулху Г.Ф.Лавкрафта.


[Закрыть].

До него здесь побывал Циклоп, одинокий и потерянный.

И всюду, где проходил Алый Король, начинались чудеса.

Каждый раз, когда Магнус творил заклятия, эфирные ветра разносили вести о них тем, кому хватало сил и умений понять шепот варпа. Воин шел по следам каждого из подобных слухов, мучимый не только болью в искалеченном теле, но и чувством вины. Амон сознавал, что это из-за него отец поддался безумию.

В своем, казалось, бесконечном походе легионер повидал немало великого и ужасного. Ему открывались грехи прошлого и разнообразные варианты будущей гибели; он видел картины несравненной доблести и страдал, внимая отголоскам невообразимо чудовищных деяний. Амон сражался в бессчетных битвах и повергал орды монстров, но неизменно оставался в двух шагах позади Алого Короля.

Порой в самые мрачные часы советнику казалось, что отец не хочет, чтобы его нашли. Всякий раз, когда подобные мысли всплывали из непроглядных глубин разума, воина охватывало отчаяние, но затем какой-нибудь свежий слух дарил ему новую надежду и побуждал идти вперед.

Так Амон пришел к Гноф-Кеху, младшему павониду, который прежде владел лишь немногими из чар своего братства. Теперь же ветра эмпиреев шептали о том, как он поднял из мертвых десятки тысяч древних кристаллических трупов, чтобы построить титанических размеров оссуарий[98]98
  Оссуарий (костница) – сосуд, место или здание для хранения скелетированных останков.


[Закрыть] из переливающегося стекла. Зефиры рассказывали, как Гноф-Кех развязал войну против братьев с Просперо, атаковав их армией неуязвимых существ – ихити, созданных изо льда и дыхания.

Стараясь не поддаваться слепой надежде, Амон счел такие известия ложными, но все же направил «Грозовую птицу» к их источнику, следуя за бормочущими ветерками. Десантный корабль, как и его хозяин, понемногу менялся в этом диковинном мире: силуэтом штурмовик уже напоминал ястреба, а манерой полета – не стремительного хищника, а терпеливого охотника.

Увидев кристаллическую костницу, легионер немедленно узнал в ней творение эфирного искусства Циклопа. Его мощь сверкала во всех отражениях и ярких, как звезды, искорках света на гранях здания.

Гноф-Кех закрыл врата перед пришельцем, поэтому советник призвал свою колоссальную силу и начал разрушать блистающую твердыню по кусочкам. Тогда из распадающейся крепости выступило многотысячное воинство ихити, но помощник примарха оскорбительно легко разделался с этими бесталанно созданными тварями. Их направляла слабая воля, и Амону не составило труда развеять чары, наделившие существ жизнью.

Пройдя через ряды рассыпающейся армии, советник заковылял к башне из чистого сапфира. Гноф-Кех попытался дать ему отпор, но, по сути, только проявил непокорность – он никак не смог бы одолеть адепта с навыками и хитроумием Амона.

Когда советник приставил ритуальный кинжал к горлу врага, тот напоследок поведал о встрече с магом в красном облачении, хранившим при себе серебряный ключ на разорванной цепочке. Чародей прятал лицо под переливчатой завесой и явно обладал невообразимым могуществом, но павонид не знал ни его имени, ни того, откуда он пришел.

Обливаясь слезами, Гноф-Кех рассказал Амону, как лгал безымянному магу о дружбе и братстве, чтобы задержать гостя у себя и раскрыть тайны его дара.

– Слепой глупец, ты ничему не научился, – произнес советник, глубже надрезав глотку неприятеля. – Ты заполучил в союзники бога, и все же я разрушил твои заклятия в одно мгновение.

– Кто это был? – с мольбой спросил павонид; при каждом слове из-под клинка, поворачивающегося в его шее, брызгала струя крови. – Я должен знать.

– Тот, кто породил нас всех.

– Нет! – Вместе с криком изо рта Гноф-Кеха вылетел глянцевито-красный сгусток пенящейся мокроты. – Я его сын… Я узнал бы его…

– Он не узнает сам себя, – возразил Амон, крепче сжав рукоять атама. – И ты – не сын Магнуса.

– Подожди… – взмолился павонид. – Он еще здесь…

– Где? – требовательно спросил советник, ослабив давление на кинжал.

– Ушел… глубже… в долину… – произнес Гноф-Кех, применяя свое жалкое искусство, чтобы остановить поток крови, хлещущей из горла. – Следует… течению… реки звезд…

Советник, не дав павониду возможности исцелить рану, резким движением разрезал ему шею до хребта и бросил труп на поживу кружащим над головой варп-скатам и многоглазым червям, которые уже вылезали из земли. При жизни Гноф-Кех был никчемным адептом, но все же его тело пропиталось эфирной энергией, и твари не стали отказываться от столь редкого мяса.

Покинув расколотую костницу, советник зашагал по тропе, змеящейся в глубь долины – мерзлого лабиринта стенающих ледников и промороженных теснин, где разносились отголоски воя вендиго[99]99
  Вендиго – дух-людоед в мифологии североамериканских индейцев-анголкинов.


[Закрыть].

Он ощутил, что из сокрытого сердца гор вытекает невидимая река беспримесной энергии Великого Океана. Когда мощь варпа замерцала перед глазами воина, он мгновенно понял, почему Магнус решил отыскать ее источник.

Нигде не задерживаясь, легионер болезненно хромал к упирающимся в небо вершинам. Спустя много дней, коим Амон потерял счет, он вскарабкался за облака, но боль в позвоночнике стала настолько невыносимой, что ему приходилось ползти на окровавленных ладонях и саднящих коленях. И все же он не останавливался, пока силы не оставили его.

Мерзлое плато – пороговая область, где преграды между мирами были тоньше мысли, – открылось ему как раз в ту минуту, когда он подумал о возвращении. Стеклянистую поверхность площадки, усеянную поваленными мегалитами, расчерчивали колоссальные геометрические фигуры. Нечто подобное в старину создали насканцы[100]100
  На плато Наска в южной части Перу расположена группа гигантских фигурных и геометрических рисунков-геоглифов.


[Закрыть] – вымерший народ, который неразумно жаждал привлечь к себе взоры богов.

По плато текла пенящаяся река, сиявшая в свете звезд; начало она брала в развалинах громадного дворца, неприятно знакомого Амону. Когда-то грандиозные чертоги и внушительные колоннады с течением немыслимого не-времени осыпались настолько, что прежние их очертания едва угадывались.

Река струилась по вырезанным в скале линиям – то резво и прямо, то лениво петляя. Где-то ее поток образовывал маленькие озерца, а где-то стремительно несся, вспоротый обломками кладки.

«Неужели Магнус здесь?»

Страдая от боли, советник поднялся на ноги и вдохнул полной грудью воздух, напоенный энергией. Амон заковылял по плато, чувствуя, что каждый изгиб тропы может открыть ему нечто новое, нечто непознаваемое. Фантомы иных миров мелькали на краю поля зрения, дразня Амона миллионами картин неведомых мест и эпох. Единственный неверный шаг унес бы воина за пределы всего, известного ему прежде.

«И кто знает: возможно, этот шаг уже сделан?»

– Я ищу Магнуса Красного! – воскликнул легионер, и эхо его голоса провалилось в трещины между мирами. Каких пределов достигнут слова Амона? Кто услышит их, как поступит под их влиянием? Люди создавали целые религии на основе гораздо более скромных откровений. Осознав, чем могут отозваться бездумные речи в месте, наполненном подобной мощью, советник замолчал.

Он сосредоточился на ходьбе, следя за тем, как его стопы поочередно поднимаются и вновь опускаются на твердую поверхность. Левая нога искривилась, правая твердо и уверенно отталкивалась от промерзшей скалы. В корке льда отразилось исхудалое лицо Амона: за десятилетия поисков опустошенный воин почти утратил надежду и превратился в тень себя прежнего.

«Десятилетия? Скорее века…»

Ветер принес тихий протяжный стон – или причитания?

Подняв глаза, легионер увидел, что из руин дворца выходит похоронная процессия. Создания в присыпанных пылью траурных багряных рясах, скрывающие лица под капюшонами, несли на плечах громадный одр из щитов. С каждой стороны носилки держали по семь участников скорбного хода, еще один возглавлял шествие.

У его лица парил массивный гримуар, страницы которого переворачивались сами по себе, и, пока группа шагала вдоль течения реки, ее лидер читал вслух. За процессией тянулись эфирные призраки, воплощавшие раскаяние; когда Амон захромал вперед, муки от ран впились в него с прежней яростью.

Плакальщики остановились возле крутой излучины, где над бурлящим потоком висела пелена водяной пыли. В речной пене мерцали образы иных мест и других времен – светлых краев, что не ведали войн и страданий.

Подойдя ближе, Амон понял, что на щитах покоится тело космодесантника в багряной броне с отделкой цвета слоновой кости. Руки ему скрестили на груди, поверх них возложили шлем.

– Утизаар, – произнес советник.

Существа вскинули головы, и под их клобуками легионер увидел разные лица Магнуса: бледнокожие или покрытые рубцами, отмеченные татуировками или клеймами. Объединяло созданий лишь то, что каждому из них в наказание за убийство вырвали и второй глаз. Пока слепцы оборачивались к Амону, он подступил к лидеру процессии и сдернул с него капюшон.

У воина перехватило дыхание.

Перед ним предстал Алый Король. Не ипостась, не осколок примарха, но он сам. И все же советник не заметил во взгляде отца ни проблеска узнавания, только ужас.

Нечесаная копна волос Циклопа свалялась, как у дикаря, кожа посерела: горечь потери лишила его жизненных сил. Он единственный из существ-аспектов сохранил зрение и смотрел на Амона со злобой, ошеломившей легионера.

– Отец… – начал тот.

– Ты! – рявкнул примарх, ткнув его пальцем в грудь. – Рыцарь Магнуса! Из тех, кто возомнили себя богами! Вы обещали людям просвещение, но принесли только тьму и погибель! Что за высокомерие! Что за гордыня! Как вы смели поставить себя выше всех остальных?

– Нет, всё не так…

– Я потерпел неудачу, – сказал Циклоп, и его гнев сменился усталостью, проникшей до глубины души. – Зашел слишком далеко, не послушал предостережений тех, кому было лучше знать. И погубил всех нас.

– Мой господин!.. – вскричал Амон.

Меж тем плакальщики сняли с плеч одр из щитов, готовясь спустить тело Балека Утизаара в реку.

– Никакой я не господин, – отозвался примарх, опустившись на колени у кромки воды. – Может, в прошлом я и был достойным человеком, но теперь я никто.

– Нет! – Легионер встал на колени рядом с прародителем. – Вы – Магнус Красный, повелитель Тысячи Сынов. Вы – Алый Король, мудрейший среди нас, и вы нужны нам больше, чем когда-либо. Вернитесь, пожалуйста!

Примарх взглянул Амону в глаза, и на долю секунды воин увидел в нем прежнего отца.

– Его больше нет, – сказал Магнус, указав на павшего. – Скоро мы тоже уйдем, и Вселенной будет спокойнее без нас.

Осколки Циклопа выпустили носилки, и поток унес их вместе с мертвым Утизааром. Пока легионер смотрел вслед телу, водовороты поглотили добычу и утащили ее в неизведанные пучины.

– Я убил его, – промолвил Алый Король. – Так же, как убил всех моих сыновей.

– Нет, – повторил Амон. – Вы и только вы можете спасти их.

– Раньше – да, но теперь эта задача выпала другому.

– Ариману?

Магнус поднялся, но не ответил. Плакальщики окружили советника; прочтя на их безглазых лицах свой удел, воин попытался встать, но примарх удержал его, взяв за плечи.

– Лучше нам всем без промедления покинуть сей мир, – произнес Магнус. – Сойти в забвение, пока мы не причинили еще больше вреда тем, кого любим. Пора нам умереть.

Присыпанные пылью существа обступили Амона, схватили его за руки и шею. Легионер забился, стараясь применить пси-способности, но его дар исчез, сгинул в завывающей пустоте.

– Молю, отец, вернись к нам! – прокричал советник. Слепые осколки бросили его в реку.

Воину показалось, что он пробил своим телом стену льда.