Текст книги "Алый король (ЛП)"

Автор книги: Грэм Макнилл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 27 страниц)

Warhammer 40000: Ересь Хоруса

Грэм Макнилл
Алый король

Действующие лица

Примархи

Магнус Красный – примарх Тысячи Сынов

Лоргар – примарх Несущих Слово

XV Легион, Тысяча Сынов

Азек Ариман – главный библиарий

Амон – советник примарха

Хатхор Маат – адепт Павонидов

Собек – советник Аримана

Менкаура – адепт Корвидов

Санахт – адепт Атенейцев

Толбек – адепт Пирридов

Игнис – адепт ордена Погибели

VI Легион, Космические Волки

Бёдвар Бъярки – рунный жрец Тра

Свафнир Раквульф – творец скорби Тра

Ольгир Виддоусин – щитоносец

Гирлотнир Хельблинд – щитоносец

Харр Балегюр – берсерк

Граждане Империума

Малкадор Сигиллит – регент Терры

Йасу Нагасена – Избранный, Гончая Малкадора

Дион Пром – Странствующий Рыцарь, бывший главный библиарий Ультрамаринов

Антака Киваан – бывший библиарий Гвардии Ворона

Умвельт Икскюль – кибертеургист[12]12
  Теургия – магическая практика, направленная на практическое воздействие на богов, ангелов, архангелов и демонов с целью получения от них помощи, знаний или материальных благ.


[Закрыть], Тагмата Омниссия

Креденс Аракс – магос Механикума, повелитель «Урсараксов»

Зайгман Виденс – магос Механикума, статистик-прогностикатор

Виндикатрица – инфокузнец боевых автоматонов-вораксов

Цезария Лавентура – страж Камити-Соны

Госпожа Веледа – картомант

Ямбик Сосруко – мигу, сын госпожи Веледы

Лемюэль Гомон – бывший летописец

Камилла Шивани – бывший летописец

Чайя Парвати – выжившая с Просперо

Однажды вечером в этт аскоманнов пришел годи-изгой. Хотя вслед за вороньими провидцами неизменно являлись бедствия – бедовые звезды, – вождь, разумеется, не выгнал жреца, а пригласил к своему очагу и преломил с ним мозговую кость. Взамен годи поведал старейшине племени о битве, что ярится в сердце каждого воина ледорожденных.

Он сказал: «Слушай внимательно, владыка этта, и знай, что внутри любого из нас сражаются два волка. Имя первому – Зло. Суть его – гнев, зависть, ревность, скорбь, сожаление, корысть, высокомерие, жалость к себе, чувство вины, обида, ложь, гордыня и самолюбие. Имя второму – Добро. Суть его – радость, любовь, надежда, безмятежность, скромность, милосердие, отзывчивость, правда, сострадание и вера.

Вожак аскоманнов думал над словами гостя весь переход луны. Наконец, когда тени убежали от солнца и паковый лед заблестел подобно стеклу, он спросил: «Какой же волк побеждает?»

Годи ответил просто: «Тот, которого ты кормишь».

Из «Былины вышнеземца», неопубликованной книги Ахмада ибн Русте

Время вышло.

Ночь опускается на Империум, но эта Новая Ночь не станет эпохой тьмы. Она принесет безжалостное просвещение, что заполыхает погребальными кострами обреченного человечества. Столь грозное сияние уже отбрасывает две тени, воюющие между собой в каждой душе. Тиранический мрак борется с освобождающим светом, и исход подобной схватки служит истинным мерилом для любого героя.

Что же насчет меня?

Хороший ли я?

Верю, что да, но могу ли я полагаться на веру?

В промежутках между расспросами Малкадора и требованиями Дорна я брожу по берегам подземного озера за особняком, явно построенным для существа моих размеров, и гляжу на свое отражение в темных водах.

Но действительно ли то меднокожее создание, что смотрит в ответ, есть я?

Такой вопрос занимал меня большую часть времени, прошедшего с тех пор, как я сломал золотые двери и затем попытался исправить нанесенный ущерб.

Данная сущность – ипостась меня, Магнуса.

Хотя бы в этом я не сомневаюсь.

Приятно думать, что здесь находится моя хорошая часть – пожалуй, даже лучшая. Тот, кому принадлежит это отражение, наделен гордостью, благородством и интеллектом в идеальных пропорциях. Пыл его души смягчен пониманием того, что всегда есть чему поучиться и всегда найдется кто-нибудь умнее тебя.

Со временем мне стало ясно, что я – лишь один из аспектов Магнуса Красного.

Мое тонкое тело, сокрушенное Волчьим Королем, подобно рухнувшей статуе разлетелось множеством осколков по волнам Великого Океана. Интересно, прочие фрагменты Алого Короля думают о себе так же? Известно ли им вообще о существовании других ипостасей? Или же любой из них мнит себя единственным и, что следует из подобной интерпретации, исключительным?

Возможно. Но, несомненно, все они должны признавать, что тот, кто обитает на вершине циклопической башни в безымянном мире на просторах эмпиреев – именно то целое, от которого откололся каждый из нас.

Высокоумные вопросы, на которые нет простых ответов… Так или иначе, мне больше нечем занять себя, пока я в одиночестве сижу на стылом озерном берегу и обдумываю последовательность событий, приведших меня сюда.

Мыслями я неизменно обращаюсь к Хорусу.

Мой брат превратился в нечто чудовищное, совершенно нечеловеческое, однако мне хочется увидеть его. Я мечтаю, чтобы над головой у меня светились звезды, а не слой биолюминесцентной породы во много километров толщиной. Я жажду вернуться в уютную реальность эпохи, где вселенная подчинялась логике.

Но мне становится все сложнее отделять реальность от вымысла, и с каждым днем я все сильнее сомневаюсь, что между ними есть разница.

Мы смотрим на бытие через мутную завесу.

Мы воображаем, что подчиняем наши убеждения строгим принципам – говорим себе, что верим лишь тому, в истинности чего вполне убедились сами. Это добровольный самообман. Чем шире становится наш кругозор, тем больше та часть представлений о Вселенной, которую мы неизбежно принимаем из чужих рук. Наши воззрения почти в каждом аспекте определяются позицией научных или иных авторитетов.

Я разжевываю данную тему, чтобы вы безошибочно поняли, почему мы – легион Тысячи Сынов – решили, что познали истинную суть реальности.

Мы поверили в это, потому что так нам сказал Император.

Какими наивными мы кажемся теперь.

Но легко догадаться, почему мы доверились Ему.

Мой отец творил жизнь из безжизненного, из ничего создавал нечто. По Его воле фантомы сознания возникали вокруг потенциальных центров мышления, которых не существовало до того, как Он велел им появиться. Великолепное достижение, не имеющее аналогов в истории человеческих свершений.

Однако великолепие само по себе не означает непогрешимости.

Даже память, самый ненадежный из рассказчиков, зависит от воспоминаний других. Настоящая истина вторична по сравнению с истиной общепринятой. Все это я говорю затем, чтобы вы, будущие читатели мемуаров о нынешней великой войне, оградили себя от излишней доверчивости осознанием того, что не все правды равны меж собой.

Но мне удалось отыскать одну неопровержимую истину:

«Из старых друзей получаются злейшие враги».

Часть первая: Взвешивание сердца[13]13
  Взвешивание сердца – процедура, через которую, согласно древнеегипетской мифологии, проходят души на посмертном божественном суде. На одну чашу Весов Истины боги кладут сердце умершего, на вторую – перо богини Маат. Для оправдательного приговора чаши должны остаться в равновесии.


[Закрыть]

Глава 1: «Торкветум»[14]14
  Торкветум – средневековый астрономический инструмент, позволяющий производить измерения в различных системах небесных координат – горизонтальной, экваториальной и эклиптической.


[Закрыть]. Темелуха[15]15
  Темелух – ангел из апокрифических текстов «Апокалипсиса» апостола Петра и «Откровения» апостола Павла.


[Закрыть]. Выбирай с умом

С горизонтом что-то не так, – сообщил Хатхор Маат, и Ариман ощутил давление пси-силы адепта Павонидов. Тот изменил биологические процессы в своем организме, чтобы лучше приспособиться к дезориентирующим видам на изумительной орбитальной станции.

– О чем ты? – уточнил Азек.

– О том, что его тут нет.

Хатхор лишь немного покривил душой: горизонт здесь имелся, но его не сразу удавалось найти.

«Торкветум» представлял собой открытую решетчатую сферу из девяти сцепленных, непрерывно движущихся колец диаметром от тридцати шести до пятидесяти четырех километров. Ранее, при наблюдении через окулюс на мостике «Кемета»[16]16
  Кемет (Та-кемет) – древнеегипетское название Египта, буквально означает «черная земля».


[Закрыть], объект показался невероятно хрупким, однако по размерам он не уступал орбитальным верфям Калта.

Сейчас шестеро легионеров стояли на краю мерцающего леса варп-лопастей, что тянулся по внутренней поверхности экваториального кольца. Сюда их доставила «Грозовая птица» с ястребиными крыльями, пилот которой удачно выбрал вектор подхода и выровнял скорости.

Отсюда воинам казалось, что ореол, дугой уходя ввысь, утончается над ними и, достигнув высшей точки, начинает утолщаться на спуске. Все кольца имели совершенные пропорции, а в центре медленно вращающихся концентрических кругов находилась бронзовая сфера, скрепленная с ними стержнем, который проходил через ее полюса.

Теоретически пост-людям в силовых доспехах не грозило головокружение, но невозможная структура орбитальной базы испытывала этот тезис на прочность. Даже Люций из Детей Императора и атенеец Санахт, оба превосходные мечники, двигались с осторожностью.

Толбек, адепт Пирридов, напоминал сжатую пружину; его растущая мощь стремилась вырваться наружу. Собек, корвид-практик Аримана, держался рядом с господином, стараясь скрыть свои затруднения с ориентацией в пространстве.

Похоже, трудностей не испытывал только Менкаура: почтенный боевой провидец наслаждался пребыванием в столь беспокойной обстановке.

– Восхитительный объект, – заявил он, когда на километровой высоте бесшумно проскользнула конструкция из хрусталя и бронзы – линзы-окулюсы, покрытые слоем пси-резонаторов.

Кивнув, Азек прочел мантру Корвидов и направил свое сознание в нижние Исчисления. Неприятные ощущения в животе ослабли, но не сильно.

– Верно, – согласился он, подняв взгляд к исполинскому круговороту варп-энергии посреди межзвездной пустоты, на фоне которого неподвижно висела сетчатая громада «Торкветума». – Однако его хозяева выбрали для наблюдения исключительно опасный феномен.

– Око Ужаса, – прошептал Менкаура, и его слова отдались в шлеме Аримана подобно проклятию.

– Удивительно знакомое название, хотя я точно уверен, что не слышал его до сих пор.

– Именно так, – отозвался провидец. – Как будто данная область космоса всегда носила такое имя, но решила объявить его лишь теперь.

– Интересная теория, – сказал Ариман. – Думаю, лучше обсудить ее после завершения миссии.

Казалось, что кольца «Торкветума» открыты пустоте. На деле же их окружало сдерживающее поле невиданных для Азека размеров, которое не позволяло улетучиться воздушной оболочке станции и в какой-то мере укрывало ее от воздействия Ока. На каждой поверхности сверкали эфирные призраки – мерцающие образы, различимые только боковым зрением. Они исчезали, как только воины замечали их.

– Саму структуру назвали неправильно, – произнес Собек, в омедненном визоре которого отражался тошнотворный варп-свет. Багряный доспех легионера напомнил Ариману о бликах заката на пирамидах Тизки – настоящих, а не тех каркасах-скелетах, разбросанных по истерзанным молниями пустыням их нового убежища.

– То есть? – спросил Толбек. Опустившись на одно колено, он приложил ладонь к металлической обшивке. Вокруг черной латной перчатки вспыхнуло голубое пламя, и его языки поползли вперед, словно змеи в поисках добычи.

Собек взмахнул посохом-хекой из слоновой кости с резным навершием в виде множества глаз.

– Она больше похожа не на торкветум, а на колоссальную армиллярную сферу[17]17
  Армиллярная сфера (от лат. armilia – браслет, кольцо) – астрономический инструмент, употреблявшийся для определения экваториальных или эклиптических координат небесных светил.


[Закрыть]. Примитивную гелиоцентрическую модель небосвода из нескольких колец, служащую для расчета звездной долготы и широты.

Азек обошел своего практика и встал на колени у пятиметрового фокального отверстия в экваториальном кольце. Несмотря на километровую ширину и стометровую толщину, оно выглядело безумно хрупким при стремительном движении в пустоте.

Проем со вставленными в него линзами идеально точно обрамлял бронзовый шар в далеком центре «Торкветума». Вокруг сферы, имевшей ровно пятнадцать километров в диаметре, грациозно вращались геоцентрические кольца станции.

Ариман видел, что шар находится под ним, но желудок воину скручивало так, словно он падал вверх.

– Если это наблюдательный пункт, где же наблюдатели? – Толбек погасил огонь на латной перчатке. – Мы в условленном месте, но нам нельзя долго оставаться в открытом космосе, где псы Русса могут почуять наш след. Защититься от них мы не сумеем.

Искусство Пирридов было самым неизящным из всех пси-дисциплин легиона, однако неизбежные перемены в Великом Океане возвышали этот орден. Пока пророческий дар Корвидов слабел, повелители пламени набирали силу.

Но, при всей бесцеремонности Толбека, Азек мысленно соглашался с ним. Ранее станция ответила на приветствие «Кемета» только двоичным сигналом, без вокс-передачи или пикт-канала.

Им передали набор координат и точное время встречи.

Испытав резкое предощущение, Ариман выпрямился. Тут же в изгибе кольца открылась панель, до сих пор сливавшаяся с обшивкой, а за ней стала видна идущая под странным наклоном лестница из полночно-темного мрамора с сапфировыми прожилками. Санахт выхватил клинки из ножен; Шакал и Сокол блеснули черным и белым. Люций обнажил меч на долю секунды быстрее, и его омерзительный кнут рассек воздух, извиваясь подобно змею.

– Может, это они? – спросил Собек.

Моргнув, Азек преодолел иллюзию того, что ступени в проеме каким-то образом вогнуты. Из отверстия меж тем появилась группа созданий, сверкающих хромом и черным глянцем. Их яйцевидные керамические головы не имели отличительных черт, кроме печатей-клейм по центру, отливающих ярким ртутным блеском. Знаки не повторялись, и Ариман заметил в их композиции примитивные готические нотки.

«Возможно, это имена, взятые у семидесяти двух демонов из Свитка Бафомета[18]18
  Вероятно, речь идет о демонах «Гоетии» (лат. Ars Goetia), перечисленных в первой части магического гримуара «Малый ключ царя Соломона» (лат. Lemegeton Clavicula Salomonis).


[Закрыть]?»

– Ну, конечно же, – произнес Менкаура, обернувшись к Санахту. – Теперь понятно, почему твоим Атенейцам не удалось прочесть мысли тех, кто отправил сигнал.

– Роботы? – Хатхор Маат окинул взглядом автоматонов с фарфоровыми черепами. – Они прислали роботов?

Издевка в его тоне Азеку была знакома даже слишком хорошо: после сожжения Просперо она, казалось, стала неотъемлемой частью этого голоса.

Машины направились к легионерам; плавность движений автоматонов указывала, что создавали их с любовью и мастерством. Абсолютная целеустремленность роботов напомнила Ариману о поединке Люция с Санахтом – о мгновении перед решающим ударом покрытого шрамами мечника.

Внутри существ пылал черный огонь, открытый для пророческого взора Азека.

Он покачал головой:

– Это не роботы.

«Ёкай»[19]19
  Ёкай – сверхъестественное существо японской мифологии.


[Закрыть].

В одном из символов Ариман распознал термин, который в языке давно сгинувшей империи Старой Земли обозначал какое-то мифическое создание, но глубинное значение сигила ускользало от воина.

Атхарва подсказал бы ему. Противоречивый брат-корвид всегда живо интересовался легендами Драконьих Народов. Он поведал бы товарищам все, что касалось ёкаев: этимологический анализ слова, народные предания и разнообразные любопытные мелочи, известные лишь посвященным.

Но Атхарва покинул легион десятки лет назад, чтобы присоединиться к Крестоносному Воинству, и сейчас почти наверняка сидел в каком-нибудь каземате на Терре. Возможно, ему еще повезло – он избежал унизительного урока, преподанного Волками. Остальные бойцы Тысячи Сынов носили позор поражения, будто саван, и Алый Король пока не приказывал им снять траур.

«Да и прикажет ли вообще?»

Понятно было, почему Хатхор Маат презрительно окрестил девятерых ёкаев «роботами». Творец придал им идеальный человеческий облик, но тела, каким позавидовал бы мифический царь мирмидонян, все же оставались механическими, выполненными из вороненой стали. Помимо эфирных энергий, что пылали в черепах созданий, Азек видел неудержимую силу, сокрытую в их изящных руках и стройных ногах.

– Если они не роботы, то кто же? – поинтересовался Люций, неспособный разглядеть мощь варпа внутри ёкаев.

– Может, нечто вроде гойлемов Шести Разделов[20]20
  Гойлем (голем) – персонаж еврейской мифологии, существо одной из основных стихий или их сочетания, оживлённое магами-каббалистами с помощью тайных знаний. Из шести разделов состоит Мишна – первый письменный текст, содержащий в себе основополагающие религиозные предписания ортодоксального иудаизма.


[Закрыть]? – предположил Собек.

– Они не примитивные и не бесформенные, – возразил Ариман.

– Нечто гораздо большее, чем роботы, – добавил Санахт. В полированном серебре его маски-черепа отражался потусторонний огонь автоматонов. – Скорее похожи на тутелариев, которых поместили в совершенные тела-сосуды.

– Тутелариев? – злобно переспросил Толбек, крепче сжав рукоять меча, обтянутую змеиной чешуей. Линзы его шлема полыхнули нематериальным пламенем.

– Что такое «тутеларий»? – поинтересовался Люций. Его кнут подергивался в предвкушении скорой расправы.

Амон не советовал брать сына Фениксийца на нынешнее задание. Последнее время Азек редко поддерживал приближенного Магнуса, но в этом случае поначалу согласился с ним. Лишь затем, наблюдая, как чудовищный мечник прорубается через хрустальный лес к башне Санахта, Ариман понял, как тесно судьба Люция связана с уделом Тысячи Сынов.

«Любая деталь имеет значение».

– Варп-сущности, – пояснил Менкаура. – Доброжелательные спутники, по крайней мере, таковыми мы их считали, призванные из Великого Океана, чтобы усилить наши способности, помочь в прозрении будущего или разгадке тайн.

– Дай угадаю: они обернулись против вас?

Адепт Корвидов кивнул.

– Совершенно верно. Как ты узнал?

– Пес сидит на привязи, пока не вспомнит, что он волк, – сказал Люций, сжав пальцы на рукояти клинка. – Нам ждать неприятностей?

– Не думаю, – ответил Азек, изучив формулу-инвокатус, вытравленную вокруг ярких символов. – Наши тутеларии могли появляться и уходить по своей воле, а эти духи принуждены к подчинению.

– Значит, наблюдатели с «Торкветума» намного осторожнее нас прежних, – заметил Менкаура.

Когда ёкай остановились перед гостями, Ариман подавил желание подняться в одно из более воинственных Исчислений: после событий на Просперо его природное любопытство сменилось подозрительностью. Азек ждал приветствия в той или иной форме. Системы доспеха могли переводить двоичный язык достаточно быстро для нормального общения, но, пока легионер готовил фразу на машинной речи Механикума, из проема в кольце появилось еще одно существо.

Невысокая женщина обладала точностью движений, недоступной даже Санахту. Носила она простую храмовую рясу шафранного цвета, перетянутую черным кушаком. Черты открытого андрогинного лица выдавали в ней схимницу; с затылка выбритой наголо головы спускались три заплетенные пряди, достигавшие колен.

Один глаз незнакомки закрывало бельмо, в другом кружилось разноцветье, схожее с топливной пленкой на воде. Выходит, женщина практиковала искусства – она владела могучим даром, но потусторонние энергии все равно изменили ее тело.

Ёкай расступились, и отшельница низко поклонилась.

– Приветствую, странники, – произнесла она. – Я – Темелуха, госпожа тартарухов[21]21
  Тартарух (с греч. – хранитель Тартара) – ангел из апокрифических текстов «Апокалипсиса» апостола Петра и «Откровений» апостола Павла.


[Закрыть].

Командир легионеров вернул поклон.

– А я – Азек Ариман… – Он едва не добавил «достойный сын Магнуса Красного», но удовольствовался другим вариантом: —…воин Алого Короля.

Женщина улыбнулась, сделав вид, что не обратила внимания на запинку.

– Моему ордену ведомо о тебе и Магнусе Красном. Имя твоего владыки разносится по Великому Океану.

Насторожившись, Азек постарался скрыть удивление.

– Тебе известно, зачем мы прибыли сюда?

Темелуха вновь поклонилась и указала на оставшийся открытым проход.

– По той же причине, что и все путники, которых интересует «Торкветум». – Ее глаз под пеленой варпа сверкнул колдовским огнем. – Вы ищете ответов у Железного Окулюса.

Шагнув за ведьмой и автоматонами в проем, Ариман испытал мучительное чувство смещения – всплеск желчи в животе, как при резком выходе звездолета из Великого Океана. Авточувства брони завизжали помехами: доспех пытался вывести на визор хоть какое-то изображение. Восприятие Азека исказилось в каждом аспекте.

Охваченный неистовым головокружением, легионер крепче вцепился в посох-хеку. К глотке подступил рвотный спазм; разомкнув крепления шлема, Ариман сорвал его с горжета и судорожно втянул воздух.

– Восстанови равновесие своих элементов, и ощущение уйдет, – сказала Темелуха.

Азек просто кивнул, опасаясь брякнуть какую-нибудь глупость: его мысли рассыпались, будто брошенные кости для гадания. Легионер направил разум в упорядоченные формы нижних Исчислений и только затем открыл глаза.

У него сразу же перехватило дыхание. Он стоял в центре стеклянной платформы, что висела внутри бесконечно развертывающегося тессеракта хрустальных лестниц. Ступени поднимались, спускались или пересекались под немыслимыми углами, нарушая все законы перспективы, как на мифических картинах Нидерлантийского Рыцаря[22]22
  Очевидно, речь идет о голландском художнике-графике Маурице Эшере, произведенном в 1955 г. в рыцари.


[Закрыть].

Где-то вдали по лестницам нескончаемо взбирались усталые люди, но Азек быстро потерял их из виду, запутавшись в искаженных ракурсах и головокружительных отражениях. Картина вызвала у Аримана неясную меланхолию; стряхнув ее, воин огляделся.

На каждой из девяти сторон прозрачной площадки возвышался ёкай. Такое их расположение создавало символ Тутмоса – действенный оберег от пси-прозревания, прикрывающий тех, кто находится внутри.

Азека окружали его спутники. Все они, кроме Люция, так же тяжело перенесли внезапную смену обстановки. Собек стоял на коленях, широко распахнув глаза и закаменев всем телом. Шлем он стянул.

+Собек?+ мысленно окликнул его Ариман.

Практик кивнул и поднялся на ноги, помогая себе посохом с резным навершием. Лицо воина перекосилось и оплыло, кожа побледнела.

+Собек?+ повторил Азек. +Ты готов к бою?+

+Да,+ подтвердил легионер, нагибаясь за шлемом.

Ариман отвернулся от него, услышав в сознании вкрадчивый, неуловимый пси-шепот Санахта.

+Видишь письмена у нас под ногами?+

Азек опустил взгляд. В толще стекла вились золотые строчки, дрожащие, словно под водой.

+3аклинания?+ предположил Ариман. +Я не знаю таких.+

+Посмотри внимательнее,+ не отступал мечник.

Усилием воли Азек попытался удержать внимание и изучить формулы, плавающие под стеклом, но они не поддались прямой интерпретации. Медленно выдохнув, он поднялся в третье Исчисление и вновь обрел ясность, мысленным взором различая знакомые фрагменты.

+Начертания атенейцев?+

+Применяя вариации подобных чар, мы создаем иллюзии в сознании врагов,+ с почти незаметным кивком ответил Санахт. +В настолько невероятном месте нам не следует принимать за чистую монету даже то, что кажется неоспоримо реальным.+

+Хороший совет.+

Подняв глаза, Ариман увидел за краем платформы колоссальные парадные лестницы, каждая ступень которых возникала именно в то мгновение, когда на нее падал взгляд.

В отличие от перекрывающихся соседок, они тянулись прямо, как стрела, на несколько сотен метров вперед и сходились к восхитительному зданию – пышно расписанному храму с многоярусной башней, уровни которой разделялись перевернутыми карнизами. По центру главного фасада, монолитного, серебристо-нефритового, украшенного колоннами, находились черные ворота из лакированной древесины. На всех этажах в каждом углу крыши несли стражу каменные драконы, и при виде их Азек еще раз пожалел, что не разделял энтузиазма Атхарвы в отношении культур Старой Земли.

– Что это? – спросил Ариман.

– Перед тобой Киаунг, Серебряный Шатер, где пребывает Железный Окулюс, – пояснила Темелуха. – Вы здесь ради него.

Женщина сама не подозревала, насколько она права, но Азек предпочел не раскрывать ей, зачем именно направил сюда своих воинов Алый Король.

Легионер кивнул ей.

– Мы готовы.

Взбираясь по ступеням рядом с Темелухой, он пытался развеять чары, наведенные письменами в площадке внизу, но по-прежнему видел только бесчисленные изменчивые лестницы и нависающий над ними храм. Для создания подобной фантасмагории требовалась великая мощь, и Ариман внимательнее пригляделся к предполагаемому творцу иллюзий.

Кожа схимницы давно не видела солнца. Ее загадочный глаз служил доказательством превосходного контроля над псионическим даром: чтобы сохранить человеческий облик и рассудок после такой мутации и ее неизбежных последствий, требовалась неописуемая сила воли.

Вслед за Азеком поднимались двумя колоннами его бойцы. Слева шли Собек, Хатхор Маат и Санахт, справа – Менкаура, Толбек и Люций. С боков их окружали ёкай; варп-сущности, скованные с механическими телами, трепетали подобно пламени в присыпанном горниле. Несмотря на ужасающее предательство тутелариев, разрушившее оборону Тысячи Сынов в битве за Просперо, Ариман до сих пор скучал по утешительным касаниям Аэтпио.

– Можно задать вопрос?

– Конечно, – отозвалась женщина, – но все нужные тебе истины хранит Железный Окулюс. Боюсь, я не способна заменить его.

– Честный ответ, – с кратким поклоном отозвался Азек, – однако я не готов его принять.

Темелуха улыбнулась.

– Спрашивай, и я постараюсь тебе угодить.

– Ты назвалась «госпожой тартарухов», – произнес Ариман, указывая на здание вверху. – Такое имя указывает на то, что ты играешь роль стража.

– Значит, магистр Азек, ты читал «Ахмимский завет Ездры»[23]23
  Ахмим – город провинции Сохаг в Республике Египет, при раскопках которого было найдено большое число древних рукописей, в том числе Книга Еноха. Ездра (Эзра) – иудейский священник, возвратившийся из вавилонского плена и воссоздавший еврейскую религиозно-этническую идентичность на основе закона Торы.


[Закрыть], – сказала женщина.

– В сириакском переводе, много лет назад, – пояснил легионер, осознав, что собеседница говорит утвердительно. – Жаль, но эта копия погибла.

– Когда Волки принесли огонь?

Ариман кивнул.

Падение Просперо оставалось кровоточащей раной в его сердце, однако боль Азеку причинял не сам факт разрушения планеты, а понимание кошмарной величины утраты. Бездонные хранилища жизненного опыта и сведений, добытых тяжким трудом, обратились в пепел так же, как бесценные тексты Персеполя[24]24
  В 330 г. до н. э. при пожаре г. Персеполя (столицы Империи Ахеменидов) погибли драгоценные экземпляры «Авесты», собрания священных текстов зороастрийцев.


[Закрыть]. Тысячелетия накопленной мудрости исчезли, вырванные из бытия умышленным актом интеллектуального вандализма.

– Гибель Просперо – потеря не только для Тысячи Сынов, но и для всего человечества, – заявил воин, и мучительная скорбь едва не разбила ему сердца во второй раз.

– Железный Окулюс учит нас, что знание не исчезает бесследно, – не сбиваясь с шага, отозвалась Темелуха. – Порой оно тускнеет, как давние предания, утонувшие в трясине памяти и забытые всеми, кроме редких виршеплётов, но затем нужда в нем возвращается, и знание вновь воспаряет в грезах людей.

– Весьма поэтично, однако ты не ответила на мой вопрос.

– Ты ни о чем не спрашивал, – заметила женщина.

– Ладно, – признал Ариман. – Так что же, Железный Окулюс – твой пленник?

Темелуха улыбнулась.

– Ездра в своих писаниях утверждает, что тартарухами когда-то называли ангелов, которых мстительный бог расставил у врат адской тюрьмы, чтобы запертый там могучий дьявол не вернулся на землю.

Сказав это, женщина взглянула на Азека с видом исследователя, который прочел слишком много приукрашенных историй, и преувеличения древних его уже не впечатляют.

– И снова ты уходишь от ответа.

По лицу Темелухи промелькнула тень раздражения: очевидно, схимница не привыкла к гостям, въедливо изучающим каждое ее слово. Судя по всему, легионеры-ученые Тысячи Сынов сюда еще не заглядывали.

– Да, Железный Окулюс прикован к «Торкветуму», но не нашими руками.

– Выходит, кто-то заточил его здесь?

– Возможно, однако Железный Окулюс никогда не рассказывает о себе.

– А вы спрашивали?

– Зачем нам это?

– Чтобы узнать, – произнес Ариман. – Превратить неведомое в известное. Мне кажется немного неосторожным доверять речам настолько могучего узника, не имея представления о том, почему его посадили в темницу.

– Мы верим, что наше дело правое, – возразила Темелуха.

– «Верите»? – переспросил Азек, не скрывая яда, что копился в нем со дня гибели Просперо. – Да любая религия твердит, что добродетель состоит в отказе от вопросов, слепом принятии догм и признании чего-либо священным лишь потому, что так решили в прежнюю эпоху более просвещенные души!

– Ты не веришь, что обретешь ответы на свои вопросы? Тогда что привело тебя сюда?

– Дело не в вере.

– Тогда в чем же?

– Я здесь по воле Алого Короля, – бросил Ариман в тот момент, как они добрались до верха лестницы, приблизившись к величественному Серебряному Шатру.

Вымощенную булыжником площадь перед храмом покрывал иней, откуда-то летели шквалы блестящего снега. Оседая на броне Азека, белые хлопья сверкали еще одно неуловимое мгновение и таяли, слезами стекая по керамиту.

Гостей ждали еще восемь тартарухов, адептов в просторных темно-синих рясах с вышитыми над сердцем знаками. Ни один сигил не повторялся. По обнаженным рукам жрецов вились татуировки: смешения фрактальных спиралей, числовых последовательностей и рекурсивных лабиринтов.

Их, как и Темелуху, коснулся варп. Каждый из тартарухов ослеп на один глаз, но другое око стало всевидящим. Уловив символизм такой мутации, Ариман спросил себя, известно ли адептам о том, какое значение ей придавали на Просперо. За первой мыслью мгновенно пришла вторая: «Не появлялся ли тут Магнус Красный?»

Слева и справа от легионеров, выстроенные, будто на плацу, стояли четкими рядами сотни ёкаев. Автоматоны не двигались, лишь пылало эфирное пламя внутри их корпусов. Темелуха зашагала между шеренг механических тел-носителей, и другие жрецы присоединились к ней.

Представляться никто не стал, что нисколько не разочаровало Азека.

Черные лакированные ворота распахнулись перед женщиной. За порогом, в колонном зале из порфира и нефрита, плясали отраженные блики холодного света.

Последовав за госпожой тартарухов, Ариман увидел, что внутри Серебряного Шатра расположено множество хрустальных витрин; обстановка напоминала выставку трофеев в музее завоеваний. Легионеры разошлись по чертогу, с научным интересом изучая образцы. Порой им попадалось искусно сработанное оружие или артефакты нечеловеческого происхождения, по основу коллекции составляли уродливые скелеты.

Пробираясь между стендов, Азек поражался непредставимому разнообразию экспонатов. Интуитивно он понимал, что в зале находится лишь малая доля объектов, собранных на станции.

Ариман углубился в храм, переводя взгляд с одной удивительной редкости на другую. Вот поблескивает эндоскелет, увенчанный серебряным шлемом-черепом со светящимися зеленью глазами и руной из геометрических фигур на лбу. А вон там расставлены несколько членистоногих созданий с биомеханическими конечностями-ходулями. Здесь, в инкрустированных самоцветами вакуумных сосудах, мерцает сияющая дымка. Чем дальше проходил воин, тем очевиднее ему становилось, что внутренние пропорции Шатра чуточку неправильны.

Словно сады Кериады из камней и выбеленного песка, созданные по точным указаниям из «Сакутэйки»[25]25
  «Сакутэйки» – древнейшая японская рукопись, содержащая рекомендательную информацию по устройству садов в стиле синдэн-дзукури.


[Закрыть], выставка показывала или скрывала части себя в зависимости от позиции наблюдателя. То, что Азек замечал с одной точки, он не видел с другой, но там перед ним представали совершенно новые экспонаты.

Возможно, здесь все-таки располагалась полная коллекция Киаунга. Требовалось лишь найти нужное место в мультипространственном зале, чтобы разглядеть ее целиком.

Ариман задержался перед стендом с изысканными латами бело-костяного цвета. Судя по гладкости очертаний доспеха, его изготовили эльдары; легионер чувствовал безмолвную, нестареющую ярость, запертую внутри брони. Кроваво-красный плюмаж шлема, сделанного в виде морды воющего призрака, свивался на одном из наплечников, как приготовившаяся к броску змея.

За другим плечом создания висело длинное трепещущее копье, а в окровавленной латной перчатке оно сжимало трехклинковое метательное оружие. Даже не прибегая к провидческому зрению, Азек догадался бы, что для связанного с доспехом существа нет ничего страшнее неподвижности.

– Что это за место?

– Напоминание о том, что не всем искателям знания суждено его найти, – ответила Темелуха.

Постучав по хрустальной панели посохом-хекой, Ариман ощутил, как сильно жаждет его смерти остервенелый дух внутри.

– У вас тут эльдар.

– Верно, – согласилась женщина. – Неупокоенный мститель, пожиратель душ из ранней эпохи Грехопадения. Эльдарские колдуны, хозяева этого существа, направили его сюда с приказом уничтожить Железный Окулюс. Они потерпели неудачу.