Текст книги "Безымянная тропа (ЛП)"

Автор книги: Говард Лински

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)

– Что? Я не могу.

– Конечно же, можете, ― сказал он. ― Мы заключили сделку, помните? Я только что написал вашу страницу по району, и теперь мне удастся поговорить с вами. Я не знаю насчет вас, но я голоден, так что я подумал, мы можем поговорить и поесть.

– Мы не можем поесть здесь?

Он понизил голос.

– Я знаю намного лучшее место, и оно дешевле. Какая разница? ― спросил он ее. ― Это не свидание.

– Я знаю, что нет, ― твердо сказала она.

Глава 23

Фиона и Дэнни открыли дверь вдвоем. Они обнаружили, что матери Мишель журналисты задавали слегка менее неприятные вопросы, если гигантского роста фигура Дэнни стояла на пороге позади нее.

– Фиона? – позвал Бредшоу, когда та не показала никаких признаков, что узнает его, они встречались раньше на поле для игры. – Констебль Йен Брэдшоу, а это констебль Винсент Эдисон, – он показал ей свое удостоверение. – Вы не возражаете, если мы войдем?

– У вас есть новости? – спросила она, ее глаза были как у перепуганного животного.

– Боюсь, что нет.

Она начала оседать.

Было ли это от облегчения или печали?

– Мы надеемся немного осмотреться в вашем доме, если вы не возражаете?

Она неуверенно посмотрела на него.

– Зачем?

– Просто протокол, – с пренебрежением ответил Винсент. – Вы будете удивлены, что можно узнать при более детальном осмотре. Мы думаем, что можем начать с комнаты Мишель, если можно.

– Ну, я думаю, да… но что вы ищете?

– Мы не узнаем, пока не найдем, красавица, – сказал ей Винсент, – но обычно всегда есть что-то: дневники, письма парням, журналы с обведенным красным местами, в которые, о чудо, пропавший человек и сбегает.

– Ваши коллеги уже все осмотрели, но, если вы считаете, это поможет…

– Если вы и отец Мишель не возражаете? – добавил Брэдшоу.

– Ох, он не… ― начала она, – …это Дэнни. Он мой муж, но не отец Мишель.

– Верно, – согласился Брэдшоу. – Моя ошибка, – и тогда он посмотрел Дэнни прямо в глаза. – Вы совсем не имеете никакого отношения к Мишель, не так ли, Дэнни?

Проскочила ли тогда малейшая искра вины или, вероятно, страха в глазах Дэнни?

– Нет, – признал Дэнни, затем пробормотал, – как она и сказала.

Фиона повела их вверх по лестнице к комнате Мишель, следом за ней шел Брэдшоу, а за ним Дэнни. Винсент сделал вид, что идет, но задержался у подножия лестницы.

– Она всегда такая? – спросил Брэдшоу, когда зашел в комнату девушки.

– Что вы имеете в виду?

– Несколько опрятная, да? – спросил он, – Я думал, что большинство комнат девушек подростков выглядят так, будто кто-то бросил в них гранату.

– Я прибралась, – ответила Фиона.

– Обычно здесь тот еще беспорядок, – сказал Дэнни, и его жена бросила на него взгляд, который говорил ему, что тот не солидарен.

– Но ведь это дети, не так ли? – Брэдшоу показал на постеры на стенах. – Мне нравилась тогда ее музыка.

– Да, – настроение ее матери на миг прояснилось, – если ее так можно назвать.

– «Take That», – прочитал он название на одном из постеров. – Мне самому нравилась «The Jam» в ее возрасте. А вам?

– А? – спросил Дэнни.

– Какая музыка вам нравится? – спросил он, будто это был нормальный вопрос в комнате пропавшей девушки.

– Мне нравится кантри.

– О, да, – ответил Брэдшоу, – я так и предположил.

– Как это понимать?

– Быть водителем грузовика, вся эта дорога впереди; ставлю на то, что вам нравится Глен Кэмпбелл или кое-что у Чарли Рич?

– Да, верно, – сказал он, оживившись, – она предпочитает «The Carpenters».

Брэдшоу увидел раздражение на лице Фионы Саммерс. Между ними было напряжение, но был ли оно из-за стресса, вызванным пропажей дочери, или чем-то более глубоким? Брэдшоу провел следующие пятнадцать минут, опрашивая Фиону и Дэнни об их домашнем обиходе, друзьях Мишель и парне, нравилась ли ей школа, о ее хобби, которые у нее могли быть, кроме увлечения поп-группами. Ничего из этого не имело значения для Брэдшоу. Он просто хотел дать Винсенту достаточно времени.

– Стоит ли мне поставить чайник? – спросила Фиона после того, как у него закончились вопросы.

– Чай, было бы отлично, – попросил Брэдшоу, – с молоком и без сахара.

Когда она ушла, Брэдшоу прошелся по комнате Мишель. Дэнни наблюдал, как констебль взял кое-что из личных вещей девушки, рассмотрел их, а затем поставил осторожно назад; книгу, снежный шар, музыкальную шкатулку.

– Могу я сделать что-нибудь?

– М-м-м? – вопросил Брэдшоу рассеянно.

– Чтобы помочь? – спросил Дэнни. – Могу я сделать что-либо, чтобы помочь?

– Почему бы вам не помочь хозяйке с чаем?

Дэнни не выглядел так, будто не возражал оставить Брэдшоу одного в комнате Мишель, но, в любом случае, ушел. Когда он спустился вниз по лестнице, вспомнил про другого офицера полиции. Как и следовало ожидать, когда он достиг коридора, Винсент шел через дом к нему. Где он был, пока они были в комнате Мишель?

Винсент ничего не сказал, когда прошел мимо Дэнни.

Брэдшоу держал школьную тетрадь для заданий, поверх которой была страница из экземпляра «Smash Hits», так что мальчишеские лица «Take That» смотрели на него

– Не думал, что они в твоем вкусе, – неловко заметил Винсент, будто прошло много времени с тех пор, как он шутил с коллегой.

Брэдшоу уронил тетрадь обратно на комод.

– Здесь ничего нет, – сказал он, а затем понял, что его коллега выглядит очень довольным собой.

– Отгадай, что я нашел?

***

Они сели в его машину, и в этом не было абсолютно ничего хорошего. Кафе «Роузвуд» было одноэтажным зданием на окраине города Дарем, с побеленными стенами и бело-синими клетчатыми шторами, висящими по обе стороны запотевших окон. Место было наполовину заполнено.

Том заказал полный завтрак, пока Хелен выбрала сэндвич с беконом.

– Вы готовите капучино? ― спросила официантку.

– Мы делаем чай и кофе, – сказала она, будто у нее только что спросили термидор из лобстера (прим.: французское блюдо, состоящее из сливочной смеси вареного мяса омара, яичных желтков и бренди, фаршированных в раковину омара).

– Чай сойдет.

Они заняли маленький столик у стены.

– Мне нравится это место, – сказал он. – Отсюда удобно наблюдать за людьми.

– Зачем вы наблюдаете за другими людьми?

– А вы так не делаете? Мне нравится пытаться отгадать, кто они и что у них на уме. Это отличная практика для журналиста – пытаться прочитать людей.

– Нельзя узнать людей, просто наблюдая за ними.

– Конечно же, можно, – сообщил он ей. – Попробуйте.

– Вы серьезно? – спросила она.

Он понял, что она заглотила наживку.

– Выберите кого-нибудь.

Она оглядела комнату. Два парня, которые выглядели как строители, поглощали огромные завтраки. Рядом с ними была уставшая молодая мамочка со спящим в коляске ребенком в ползунках. Две пожилые леди сидели напротив друг друга и молчаливо пили чай с кексами. Они выглядели так, будто у них закончились темы для разговоров много лет назад, но Хелен выбрала молодого парня.

– Тот парень у окна, – сказала она. – Он работает в банке или в офисе, вероятно, последнее, потому что у него нет бейджа с именем на его рубашке. Этот парень немного «Билли-ноу-мэтс» (прим.: Billy-no-mates ― старый ирландский слэнг, обозначающий человека редко сближающимся с кем-либо) ― более счастлив, когда читает газету, чем когда зависает с коллегами. Вероятно, просматривает секцию «Работа», чтобы уйти.

– Неверно.

– Неверно?

– Неверно, – заверил он ее.

– Откуда вы знаете, что я неправа? Как вы можете быть так уверены?

– Он здесь не один. Парень встречается с кем-то за ланчем. С женщиной. Он боится, что она не собирается появляться. Это важно для него.

Хелен наморщила лоб.

– Как вы вообще можете говорить это, просто посмотрев на него?

– Он постоянно смотрит на часы, – сообщил он ей. – Посмотрел на них дважды, пока вы изучали его.

– Если он у него перерыв на ланч, парень будет смотреть на часы.

– Каждые несколько минут, а не каждую пару секунд. В любом случае, это не все.

– Поразите меня своими способностями к наблюдению.

– Он не переворачивал страницу газеты с тех пор, как зашел. Это реквизит. Он делает вид, что читает ее. Просто ждет кого-то и не знает, собирается ли она прийти.

– Я не уверена, действительно ли вы хороши или просто разыгрываете меня. Если его спутница по ланчу не появится, мы никогда не узнаем правды.

– Верно, – признал он.

– Тогда, что вы скажете обо мне? – и она скрестила руки.

– Вы имеете в виду что-то помимо защитного жеста по скрещиванию рук?

Она сразу же расцепила руки.

– Это может начать раздражать.

– Вот почему я обычно не делаю этого с моими друзьями.

– Мы друзья?

– Мы можем ими быть.

– Почему я подозреваю, что у вас не так уж много подруг?

– У меня много подруг. Мне нравятся женщины.

– Нет, не нравятся, – сказала она ему. – Секс с женщиной не делает ее вашим другом.

– Грубо.

– Но справедливо, если верить девушкам в офисе.

– Которые, очевидно, знают настоящего меня, – сухо сказал Том. – Я думал, мы говорим о вас.

– Ладно, – позволила она. – Так расскажите обо мне.

– Верно, – сказал он неуверенно. – И вы не разозлитесь на меня?

– Это зависит от того, что вы скажете, очевидно же.

– Буду иметь в виду.

Теперь они смотрели прямо друг на друга.

– Я бы сказал, что вы не старшая в семье, но, в то же время, и не средний ребенок.

– У меня есть старшая сестра. Как вы узнали это, и почему я не средний ребенок?

– Она немного честолюбива, работает на какую-то первоклассную компанию?

Хелен кивнула.

– Она работает в сфере маркетинга.

– Так, значит, у вас есть к чему стремиться, – сказал он, – но вы хотите заниматься чем-то другим, а не просто следовать по ее стопам?

– Это, действительно, так, но не является причиной, по которой я захотела стать журналистом. А средний ребенок?

– Вы не выглядите так, будто страдаете от синдрома среднего ребенка. Вы не являетесь каким-то дополнением. Ну, знаете, когда старший ребенок первым идет в университет, это такое событие, и младший не может совершать ошибок, потому что они дети своей семьи. Средний может чувствовать себя слегка не у дел. Я не вижу этого в вас.

– Что вы видите тогда?

– Серьезного человека.

– О, да, я невероятно серьезная.

– Спорим, что вы никогда не прогуливали школу.

– Какое это имеет значение?

– Вы не такая. Ставлю на то, что вам она даже нравилась, школа, я имею в виду.

Она фыркнула.

– Она была нормальной.

– У вас было не много парней.

– Не много?

– Два или, может быть, три, первый в восемнадцать лет.

– Семнадцать.

– Семнадцать, и вы встречались с ним, как минимум, год, заставили его помучаться перед тем, как переспать с ним, хотели убедиться, что он имеет значение. Вы расстались, когда вам нужно было отправляться в университет, пытались продолжать отношения на расстоянии, но они не работали. Вы разошлись, стали двумя отдельными людьми.

– Вы можете описывать тысячи людей моего возраста.

– Вы порвали с ним, а не он с вами. Он был опустошен.

– Как вы…

Она замолкла, но было уже поздно.

– Просто он был бы, – он усмехнулся. – Вы расстались с ним, потому что стали влюбляться в кого-то другого, вероятно, парня постарше, зрелого мужчину, скажем… двадцати, – она одарила его кривым взглядом, словно собиралась вот-вот спросить его, как он узнал все это. – Было бы неправильно обманывать вашего бойфренда, поэтому вы порвали с ним до того, как стали встречаться с новым парнем, и были по уши влюблены.

– Была?

– Да, были, но, я предположу, что он был сволочью.

– Что с ним было не так?

Затем она скрестила руки, а затем тут же их раскрестила.

– Он не был также заинтересован в вас, как вы в нем. Поначалу это было хорошо, потому что было волнующе, но через какое-то время вы поняли, что отношения идут в никуда, что он никогда не станет тем единственным, поэтому порвали с ним, – она испустила что-то среднее между фырканьем и невеселым смешком. – И затем вы долгое время держались подальше от мужчин, сконцентрировались на вашей учебе, проводили время с друзьями. Затем, вероятно, на финальном году обучения, вы встретили кого-то, кто не воспринимал вас как должное, но и в то же время не идеализировал вас. Вы могли положиться на него, он был таким же амбициозным, как и вы, хотел сделать себе имя, и вы видите совместное будущее с ним: дом, дети. Я прав?

– Кое-что из этого верно, а кое-что – нет.

– Что было верным?

– Не скажу.

– Обломщица. Тогда у вас был парень?

– Да, но я встречалась с ним на втором курсе, а не на третьем.

– Черт возьми, – сказал он, – я совсем в этом не хорош, ведь так?

– Вы в этом необыкновенно хороши, – признала она.

– Он должен быть очень горд, – сказал Том, – за вас, я имею в виду журналистка. – и, когда она заколебалась прежде, чем ответить, он добавил, – или нет?

– Он к этому нормально относится, – возразила она.

– Нормально к этому относится, – кивнул он, – тогда ладно.

– Можете остановиться. Мы собирались поговорить о Мишель Саммерс и о загадочном теле-на-поле.

– Ладно, – сказал он. – Вы ходили увидеться с Мэри Кольер и спросили ее, знала ли она о теле.

– Да.

– И вы сделали это, потому что?

– Кажется, что она знает все, что происходит в деревне.

– Как и Родди Монкур?

Она кивнула.

– Я нашла их номера в вашем файле местной истории.

– Малколм отдал эту страницу вам? ― девушка кивнула снова. – Мне жаль вас. Так вот почему вы пошли с визитом к Мэри?

– Да.

– Это не имеет никакого отношения к Бетти Тернер, ошивающейся на ее пороге посередине ночи?

– Вы знаете об этом?

– Да, – сказал он, – но я бы предпочел услышать это от вас. Предполагается, что мы будем делиться.

– Намек понят.

– Как вы узнали, что Бетти Тернер ходила туда?

Хелен рассказала ему о своей встрече с инспектором Рэйд.

– И она просто стучала в дверь к Мэри?

– И кричала.

– Что она кричала?

– «Это ты».

– И Мэри Кольер списала инцидент на бредни выжившей из ума старухи?

– Да, – ответила она.

– У меня сложилось впечатление, что она говорит не всю правду.

– Это интересно, – сказала она. – У меня тоже.

Том задумался на мгновение.

– Итак, у нас есть очень старый, не идентифицированный труп, случайно выкопанный на поле, и в ту же самую ночь старая Бетти Тернер проходит через всю деревню в своей пижаме под льющимся без конца дождем, чтобы постучать в дверь Мэри Кольер и сказать ей «это была она»?

– Да.

Затем он ей улыбнулся, – Ну, я заинтригован. Не думаете ли вы, что это неплохое начало для чертовски хорошей истории?

– Возможно.

– Вы поговорили с Бетти Тернер?

– У меня не было шанса. Меня вызвали обратно в офис, чтобы взять интервью у новой Мисс Дарлингтон.

– Спорю, что это было увлекательно.

– Было, – сухо сказала она, – она «на седьмом небе от счастья», ее мать и отец «на седьмом небе», а что касается ее парня…

– «На седьмом небе»?

– Как вы отгадали?

– То, как подросток королева красоты завоевывает мир, всегда стоит того, чтобы об этом рассказать.

– Что насчет вас? Вы поговорили с Бетти Тернер?

– Поговорил.

Затем принесли еду.

– Я голоден, – сказал он, полив каждый квадратный дюйм своей тарелки кетчупом.

– Можно забрать парня с Севера… – сказала она. ―Но не север из парня.

Он пожал плечами, затем продолжил есть, как мужчина в спешке, пока она откусывала от своего сэндвича.

– Так что у вас есть для меня? – спросила она. – Раз мы делимся?

– Немногое, – сказал он, с набитым завтраком ртом, – только имя.

– Имя? – спросила она неуверенно, – у вас есть имя того тела-на поле?

– Согласно Бетти, его звали Шон.

– О, мой Бог. Вы сказали полиции?

– Пока нет.

– Должны ли мы? То есть, мужчина был убит. Это настоящее расследование убийства.

– Я не думаю, что есть большая опасность того, что преступник сбежит из страны на своих ходунках. Он уже, вероятно, в шести футах под землей.

– Она сказала вам еще что-нибудь?

– Имя – все, что я получил, – сказал он, – прежде чем ее сын вышвырнул меня, буквально, большая жалость, потому что я считаю, что ей есть многое, что рассказать, так что я думаю…

Он бросил на нее взгляд.

– Что?

– Я едва ли могу пойти туда снова. Вероятно, меня выкинут через окно.

– Грубая семейка? – спросила она, и он кивнул. – Вы хотите, чтобы я пошла туда?

– Ну, они никогда не били женщин, – ободрил он ее, – по крайней мере, мне об этом не известно.

– Все когда-то бывает впервые.

– Я прикрою вам спину, – пообещал он ей.

– Почему меня это не утешает? – спросила она.

Именно тогда дверь кафе широко открылась, и появилась молодая женщина, которая выглядела взволнованной. Ей было лет двадцать пять, ее можно было бы назвать красивой с ее длинными светлыми волосами и фигурой, которая привлекла внимание двух строителей. На ее лице проступило выражение боли, и она сказала слово «извини» молодому парню в рубашке и галстуке.

– Вы не хотите сказать, я же говорил вам? ― тихо сказала Хелен.

– Мне и не надо, вы увидели, как он спрыгнул со своего стула, чтобы поприветствовать ее, что он вовсе не возражает, что она опоздала. Мужчина без ума от нее, бедняга.

– Ладно, вы были правы. Но нет никаких причин быть в ужасе. Если он любит ее, это не делает его идиотом.

– Вы не заметили ее обручальное кольцо, – сказал он ей. – И он его не носит.

– Ох.

– Эти двое не женаты, – заверил он ее. – По крайней мере, не друг на друге.

Глава 24

Когда Брэдшоу нашел Винсента Эддисона, его коллега смотрел из окна рядом со своим столом. Там казалось было не на что смотреть: только небеса, потемневшие от мелкого дождя, густой туман, укутывающий окружающие здания и делающий их серыми.

– Ты в порядке, Винсент?

– Я, ах… – неуверенно начал Винсент, все еще смотря в окно. – Просто, я не делал этого долгое время.

– Все будет хорошо, – приободрил его Брэдшоу, – как ты хочешь разыграть это? Хороший-плохой коп?

– Как насчет плохой и плохой коп?

***

Тротуар был скользким и блестящим от дождя, который они пропустили, пока были в кафе.

– Полиция считает, что Бетти, пришедшая к дому Мэри и стучащая в ее дверь, не имеет значения? – спросил Том. – Ты считаешь, что они должны были опросить ее?

Хелен задумалась на мгновение.

– Бетти привели домой офицеры в форме. Они составили протокол, но, может быть, они не сказали детективам, расследующим дело о теле-на-поле…

– Шоне, – поправил он ее.

– …расследующим дело о Шоне, извини. Вероятно, никто, на самом деле, не связал воедино небольшую прогулку Бетти ночью с телом.

– Левая рука, правая рука, – сказал он ей, – одно и то же в каждой крупной организации, включая и полицию, что означает, что мы на шаг впереди.

– Если Бетти, действительно, что-то знает, – напомнила она ему.

– Она наверняка что-то знает, и я узнаю, что, если ее закостенелых сыновей не будет дома.

– Так теперь тебе нужно, чтобы я отправилась в логово ко льву?

***

Винсент нарушил правила. Он зажег сигарету в комнате для допросов, сделал затяжку, а затем стряхнул пепел в пепельницу на столе между ними. Глаза водителя грузовика следили за его движениями.

– Вы знаете, почему мы попросили вас прийти сюда?

– Вы сказали для того, чтобы помочь найти Мишель, – ответил Дэнни.

– Мы просто хотели поговорить с вами, Дэнни, – сказал Брэдшоу. – Дэнни, так?

– Да.

– Это сокращение от чего? – спросил Винсент. – От Дензела?

– Нет, – ответил глухо Дэнни.

Оба констебля посмотрели на него с подозрением. Дэнни почувствовал укол страха. Вероятно, будет лучше, если постарается сотрудничать. – Мое имя…

Брэдшоу прервал его.

– Ваше имя Дэнни? – он заглянул в бумаги перед ним. – Нет.

– Нет, – Дэнни почти заикался.

– Я так и сказал, – ответил Брэдшоу.

– Мое настоящее имя – Даррен, – быстро сказал он, прежде чем они могли прервать его снова, – но, когда я был маленьким, мой младший брат не мог произнести Даррен, – они оба нахмурились. – Он часто бегал за мной, потому что я был старше, и всегда кричал «Дэнни! Дэнни!», – они продолжили смотреть на него так, будто он мог все это выдумывать. – И, когда взрослые услышали, они все посчитали это забавным, так что тоже начали звать меня Дэнни… и как-то приклеилось. Теперь все зовут меня Дэнни, всегда звали. Он пожал плечами, чуть ли не извиняясь.

Последовало долгое молчание.

– Дэнни, ты чертовски хороший рассказчик. Это было увлекательно, ― наконец, сказал Брэдшоу.

– Ну, вы спросили меня…

Брэдшоу снова прервал его.

– Нет необходимости писать об этом книгу.

Дэнни посмотрел в жесткие глаза полицейского и попытался понять, что там видит. Почему они так с ним разговаривают? Это несправедливо. Он хотел пойти домой. Когда Брэдшоу не получил никакого ответа от нервного мужчины перед ним, он закричал:

– Нет?

– Нет! – закричал Дэнни в ответ.

Боже, они могли попросить его встать по стойке смирно прямо сейчас, и он бы сделал это, настолько он нервничал.

– Хорошо, Дэнни, – и Винсент засмеялся, одарив его сверкающей улыбкой «между-парнями», – не нужно кричать, а? Мы прямо тут.

– Простите, простите, просто я немного…

Винсент снова улыбнулся.

– Нервничаешь?

– Да, – кивнул Дэнни, благодарный за сочувствие.

– Почему ты нервничаешь, Дэнни? Что ты сделал, чтобы так нервничать?

Лицо Винсента было жестким, как камень, и таким же неумолимым.

– Ничего.

– Ты уверен? – спросил Винсент. – Будет лучше, если ты расскажешь нам все, лучше для тебя, лучше для Мишель, где бы она не была.

– Нет, – Дэнни был в шоке. – Я ничего не сделал. Я просто имел в виду, что вы заставляете меня нервничать, вот и все. Я не привык к такому.

– Не привык к чему?

– К полиции.

– Ты сделал что-то противоправное, да, Дэнни?

– Нет, Боже, нет, конечно же, нет.

– Мы хорошие парни, – Брэдшоу напомнил ему, – не так ли?

– Я знаю, я никогда не имел в виду…

– Ты не должен нервничать из-за нас, старина, – сказал Винсент, – только, если ты не скрываешь что-то, – Винсент наклонил голову набок, от чего стал выглядеть как любопытный пес. – Ты скрываешь что-то, Дэнни?

– Нет.

– Ты уверен?

– Конечно, я уверен.

– Ну, мы считаем, что, да, – сказал Брэдшоу, – по факту, мы знаем, что ты скрываешь.

– Я ничего не скрываю. Я не знаю, что случилось с Мишель. Не знаю.

– Мишель? – спросил Винсент невинно. – Кто сказал, что мы говорим о Мишель? – и он изобразил удивление.

– Ну… – стал заикаться Дэнни. – Что еще могло…

– Мы говорим о том, что ты прячешь в гараже, – сказал Брэдшоу.

Дэнни попытался выглядеть невиновным и непонимающим, но у него плохо получилось. Его глаза расширились, он даже облизал нижнюю губу нервным жестом.

– Я без понятия, о чем вы говорите…

– Прекрати, Дэнни, – сказал Брэдшоу.

– Мы нашли твой тайник, – спокойно сказал ему Винсент. – Тот, что ты так тщательно скрывал.

Дэнни пытался выглядеть так, как будто понятия не имел, на что они намекают, но он не обманул никого, и он знал это.

Брэдшоу потянулся под стол и взял знакомо выглядевшую хозяйственную сумку. Он перевернул ее, и содержимое высыпалось на стол перед Дэнни ― дюжина журналов. Каждый с молодой девушкой на обложке, очень молодой.

– Я не…

Дэнни, казалось, подыскивал подходящее объяснение, но ему ничто не шло на ум.

– Здесь лишь некоторые из них, – уведомил его Винсент. – Я оставил другие в гараже, на случай, если нам придется сделать все официально.

– Официально?

– Однако, все хорошо, да, Дэнни? То есть, мы все тут друзья. Никто не возражает против небольшой грязи, не в эти дни. Сейчас девяносто третий, а не шестидесятые, – приободрил его Брэдшоу, – у кого нет старого порно?

– Когда-то я хотел свою собственную модель «Плейбой», когда был юношей, – признался Винсент. – Как эту пташку из «Спасатели Малибу». Это просто мое личное предпочтение.

– Я больше неравнодушен к обычным леди, – поддержал Винсента Брэдшоу. – Грязная пташка соседка со своими пошлыми фантазиями о мойщике окон. Я больше реалист. Маловероятно, что я проснусь рядом с Памелой Андерсен, но у меня есть полшанса найти какую-нибудь пошлую домохозяйку в Дарлингтоне, чей старый муж уехал по делам и, когда я найду, я буду готов для нее, уж поверь мне.

Дэнни не мог скрыть своего облегчения. По крайне мере, они поняли.

– Не идут ни в какое сравнение с «Райдерс Вейвс» это специальный разворот в порнографическом мужском журнале «Фиеста», – сказал Брэдшоу, как ни в чем не бывало, – если ты понимаешь, о чем я?

– Да, – застенчиво сказал Дэнни, – думаю, да.

– Только вот, нет, Дэнни, – сказал Винсент.

– Ты не понимаешь, что он имеет в виду.

Настроение в комнате снова изменилось в одно мгновение.

Брэдшоу взирал на него этими пронзительными, лишенными эмоций глазами.

– Как видишь, то, о чем мы говорим – старая добрая порнография для взрослого мужчины с горячей кровью. О тех вещах, которые любой мужчина будет горд иметь в своем тайнике, пока его старая леди не прознает об этом. И даже, если узнает, ну, «Мне очень жаль, дорогая, но…», и ты можешь отшутиться, перевести стрелки. Она может не говорить с тобой день или два, но это… отлично, еще один добавленный бонус в большинстве современных браков. Но то, что было у тебя в тайнике – немного другое. Оно очень далеко от нормального.

– То же самое, – сказал Дэнни, но его голос стал слишком высоким. – Чуть жестче, вот и все.

– Откуда, во имя Бога, ты взял все это? – спросил Винсент.

– Амстердам, – пропищал Дэнни. – Я езжу в дальние рейсы, некоторые из них в Европу. Там много таких вещей. Все их смотрят.

– Нет, не смотрят, Дэнни, – сказал ему Винсент.

– Девочки в белых хлопковых трусиках, – запричитал Брэдшоу, – в школьной форме?

– С леденцами во рту, – пробормотал с отвращением Винсент.

– Они все совершеннолетние, – заверил их Дэнни, его голос снова надломился.

– Ты уверен? – спросил Винсент.

– Да, конечно.

– Как ты можешь быть, если только не ты делал снимки?

Брэдшоу поднял один из журналов и пролистал его.

– Большинство из них выглядит так, будто им, вероятно, четырнадцать, пятнадцать, – и он покачал головой из-за порочности мира. – Мишель пятнадцать, не так ли, Дэнни?

Лицо Дэнни покраснело, стыд жег его, как физическое ощущение. Что Фиона подумает, если узнает о его маленьком омерзительном секрете? Она никогда не поймет, а эти двое, вероятно, скажут ей ради забавы.

– Мне нужен адвокат, ― наконец, сказал он.

– Зачем тебе адвокат? – спросил Брэдшоу. – Тебя не арестовали, ни в чем не обвинили, – и он замолчал. – Зачем тебе адвокат, Дэнни? Что ты сделал?

– Ничего.

– Только виноватые мужчины просят адвокатов, Дэнни, – сказал Винсент.

– Была ли это ее ошибка? – спросил Брэдшоу, его тон снова стал нормальным. – Ставлю, что да, – и он кивнул, как будто случайно натолкнулся на правду. – Она расхаживала вокруг в своем белье? Вероятно, она не понимала, что делает, – предложил Брэдшоу, – или, может быть, понимала. Так и было, Дэнни? Она наслаждалась, утирая тебе нос?

Дэнни потряс головой.

– Ты хотел преподать ей урок, показать, что к чему, хм-м, пока ее мать вышла в магазин? – спросил Брэдшоу. – Вела ли она себя, будто хочет этого поначалу, а затем внезапно меняла мнение? Вот почему тебе пришлось изнасиловать ее? Вот почему ты убил ее после? Если она собиралась рассказать своей матери, мы поймем.

– Я не… – запнулся Дэнни, протестуя. – Я никогда не трогал Мишель.

– Ну же, Дэнни, ни разу? – пожурил Брэдшоу, – все это время под одной крышей? Ты должно быть думал об этом.

– Где она, Дэнни? Что ты с ней сделал? – спросил Винсент. – Ты знаешь, что хочешь сказать нам, а мы узнаем, так или иначе, так что сэкономь нам время и труды.

– Ты почувствуешь себя намного лучше, когда расскажешь, – добавил Брэдшоу, – поверь мне. – Это будет казаться огромным весом, поднятым с твоих плеч.

– Я хочу…

В глазах Дэнни появились слезы, и он сморгнул их, прежде чем продолжить.

– Что ты хочешь? – спросил Брэдшоу. – Расскажи нам, Дэнни, – подтолкнул он.

– Мне нужен адвокат, – повторил настойчиво Дэнни, затем большой мужчина вытер глаза.

Брэдшоу медленно встал и навис над Дэнни, как темное облако.

– Я не был уверен до этого момента, – сказал он запуганному водителю грузовика. – Я хотел дать тебе кредит доверия, пока не увидел твою реакцию на твой… – он, казалось, подыскивал подходящие слова, – маленький грязный секрет.

Констебля придвинулся еще ближе.

– И затем я знал, просто знал, ты тот еще подлец. Ты скрываешь что-то, и мы теперь знаем, что. Что ты сделал с ней? Что ты сделал с Мишель?

– Я… ― голос Дэнни прозвучал писком, и он прочистил горло. – Мне нужен адвокат.

Винсент и Брэдшоу обменялись взглядами.

– Нет нужды в этом, Дэнни, – обходительно сказал Винсент. – Мы закончили, пока что.

***

– Мы сидим здесь больше часа, – сказала она ему.

– Такова журналистика.

– Нет, – сказала Хелен, – журналистика – это написание вещей. Ведение наблюдения за домами людей, ожидание, когда они уйдут, это для полицейских или частных сыщиков.

– Ты можешь постучаться к ним в дверь, но я подозреваю, что это не сработает. Я говорю по опыту, – напомнил ей Том.

Они еще какое-то время посидели в тишине, наблюдая за домом Бетти Тернер через лобовое стекло машины Тома.

– Как он делает это? – внезапно спросил Том, как будто Хелен имела доступ к его мыслям.

– Делает что?

– Заставляет их пойти с ним, – он пожал плечами, и она поняла, что он говорит о Ловце детей.

– Они не маленькие девочки. Им по десять или одиннадцать лет. Они знают, что нельзя разговаривать с незнакомцами. Все девочки знают в их возрасте. Знают ведь? Ты знала?

– Предположу, что да, – она на мгновение задумалась, – да, я знала в этом возрасте, конечно же, знала.

– Ты бы знала, – сказал он. – Самая наивная девушка в мире знала бы, что не нужно садиться в машину к незнакомцу, – и он посмотрел на нее. – Знала бы?

Хелен кивнула. Она попыталась вспомнить, как много она знала на самом деле о мужчинах, изнасиловании и убийстве, когда ей было двенадцать лет. Немного, но достаточно, даже тогда. Это вбито тебе в голову. Ты не разговариваешь с незнакомыми мужчинами или садишься в их машины и не отправляешься покататься. Если ты так сделаешь, случится что-то ужасное.

– Я не знаю. Только если он не хватает их с улицы, засовывает в свою машину…

– Нет, – сказал он с такой уверенностью, которая не подразумевала никакого возражения, – никакой борьбы, никаких свидетелей, никто даже не сообщал, что видел, как Ловец детей тащит ребенка в машину. Ни единожды. Несмотря на то, что говорят люди, если девочка закричит достаточно громко, люди прибегут. Конечно же, прибегут.

– Так как он делает это?

– Хотел бы я знать, – признался он, – и почему полиция все еще не нашла тело Мишель? Всех других нашли быстро. Он не сжигает и не хоронит их, просто оставляет их за городом и ждет, пока их не найдет первый попавшийся.

– Вероятно, место более уединено, и никто еще не натолкнулся на нее.

– Или он все еще удерживает ее, или она вообще не жертва Ловца детей. Вероятно, кто-то еще похитил ее, или она исчезла.

– Люди просто так не исчезают, – сказала она. – Не так.

– Да, исчезают. Люди исчезают постоянно, множество людей. Ты просто не обращаешь на это внимания. Никто не обращает. Ты знаешь, о скольких пропавших людях сообщалось в прошлом году по всей стране?