Текст книги "Безымянная тропа (ЛП)"

Автор книги: Говард Лински

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц)

– Ох, ― сказал он, ― что привело ее к вашему дому?

– Кто знает? Ты можешь также спросить, что нашло на нее, что она пошла под ливнем только в домашних тапочках и ночной сорочке.

Она бросила на него взгляд, показывающий, что она не имела понятия, что сподвигло Бетти Тернер на это, если не некоего рода безумие.

– Полиция обнаружила ее, барабанящей в мою входную дверь. Я могу только предположить, что она хотела зайти, чтобы спрятаться от дождя. К счастью, я проспала большую часть произошедшего. Они приходили этим утром, чтобы узнать, смогу ли я пролить свет на ее эксцентричное поведение. Очевидно, я не смогла.

– Вы близкие подруги с Бетти Тернер?

– Едва ли.

– Тогда почему она выбрала ваш дом?

– Без понятия. Мы были подругами, когда были детьми, если ты можешь себе представить себе такое далекое прошлое, но очень и очень недолго.

– Что случилось? ― спросил он, а она посмотрела на него так, будто это было не его дело. ― Если вы не возражаете, что я спрашиваю.

– Люди меняются, Том, ― произнесла она категорично.

– Сейчас с ней все в порядке?

– Они забрали ее домой. Я предполагаю, она высохла к этому времени. В любом случае, почему ты хотел встретиться со мной? Едва ли из-за страниц местной истории, теперь, когда ты уехал на новые пастбища.

– Из-за тела, ― сказал он, ― в Кэпперз Филд. Я подумал, может, вы знаете, кто бы это мог быть.

– Нет, ― ответила она быстро. ― Это именно то, о чем только что спрашивала меня мисс Нортон. Это может быть кто угодно. Я могу многое знать об этой деревне, Том, но я не мисс Марпл.

– Просто мысль, ― сказал он, когда на самом деле хотел оспорить ее утверждение, что это мог быть любой. Не в деревне такого размера.

Он задавался вопросом, почему она не предложила ему чай или кекс, как обычно делала, когда он приходил. Также она ничего не спросила его о его новой жизни в Лондоне, что, он ожидал, женщина сделает из вежливости. Том пришел к очевидному выводу, что она не хотела его видеть. Какое-то мгновение он испытывал соблазн спросить ее, почему Бетти Тернер выбрала именно эту ночь, чтобы пройти через деревню под ливнем, а затем стучала в дверь Мэри, менее чем через двенадцать часов после того. Как полиция нашла тело-на-поле. Но он почувствовал, что она уйдет в себя, оставив его ни с чем.

– Тогда не стану вас больше задерживать, ― сказал он.

***

― Не мог бы ты вынести кое-что из гаража для меня пока ты не ушел, Йен?

– Конечно, ― он испытал облегчение, что его попросили об этом, отчаянно желая убраться из этой комнаты. ― Увидимся в следующий раз, ― сказал он Картеру.

– Я никуда не уеду.

Пока Брэдшоу следовал за Кэрол по подъездной дорожке, у него возникло предчувствие, что должно произойти что-то важное, он мог ощутить это. Тон ее голоса бы осознанно ровным, а задание, которое ему поручили слишком пространным.

«Йен, не мог бы ты помочь мне вытащить кое-что из гаража, пожалуйста?» Не, «не мог бы ты помочь мне вытащить газонокосилку» или «мусорный контейнер».

Ее муж наконец-то рассказал ей всю правду? Собирается ли она сообщить Брэдшоу, что он подонок, который навсегда разрушил их жизни? Если это так, он будет стоять и слушать, пока она не закончит, затем скажет ей, как ему жаль, что он знает, что у нее есть право так говорить.

Он наблюдал за тем, как покачиваются ее бедра, когда она идет к гаражу в своих узких джинсах. У Кэрол все еще осталась «красивая, аккуратная попка», шутил так Картер еще до того, как стал инвалидом. Брэдшоу вдруг понял, что задумался, как давно у нее был секс, пытались ли они после аварии, вставал ли вообще у Картера или, если он был работоспособен, хотел ли он еще этого? Все задавались этим вопросом, но никто не осмеливался спросить. Вероятно, однажды Картер попросит его позаботиться о Кэрол.

– Я предпочту, чтобы она была в безопасности и не с незнакомцем, ты окажешь мне услугу, друг.

Брэдшоу не мог отрицать, что эта мысль его взбудоражила.

О, Боже, о чем он думает? Что с ним не так? Вот он тут, идет следом за женой мужчины, парализованного по его вине, в гараж, и все, о чем он может думать, так это о том, чтобы подхватить ее, положить на рабочий стол и переспать с ней. Боже, не было ли тут темной ямы еще глубже, чтобы поместить туда свой собственный разум? Но это было не так, как если бы он заполучил хотя бы одно. Он не был с девушкой со времен аварии, а это было больше года назад. Это казалось чем-то неправильным, да и кто черт возьми его захочет?

Еще больше вины.

Ей не будет конца?

Кэрол наклонилась, чтобы вставить ключ в замок гаражной двери, повернула его, а затем потянула металлическую дверь вверх. Но, когда Кэрол повернулась, она не стянула с себя футболку или расстегнула джинсы. Она не умоляла его взять ее, прежде чем Картер что-либо заподозрит. Не стала она и проклинать его за то, что он сделал ее мужа инвалидом.

– Я не думаю, что визиты помогают, ― сказала она, просто уперев руки в бока вместо этого.

– О, ― просто ответил он, и сразу же на него нахлынула радость, от малейшей перспективы быть освобожденным от этой обязанности и от ее просьб.

Он будет свободен и неповинен. Брэдшоу сейчас всерьез сконцентрировался на том, чтобы выглядеть разочарованным, а затем сразу же почувствовал себя виноватым снова. Какой он человек, если обрадовался освобождению от обязательств перед мужчиной, которого он оставил калекой?

– Я думала, они станут хорошей идеей, ― продолжила Кэрол, ― немного человеческого контакта, чтобы отвлечь его разум от плохих мыслей, чтобы он перестал просто сидеть там, час за часом.

Были ли это нотки обиды в словах «час за часом»? Должно быть, она сильно старалась, чтобы Картер почувствовал себя лучше, в одиночку поддерживая дом в порядке, потом задаваясь вопросом зачем ей вообще беспокоиться об этом, если все чего он хочет – это жалеть себя день за днем, неделю за неделей, месяц за месяцем. Брэдшоу предположил, что впоследствии она вспомнит свое раздражение и пожалеет о нем.

Еще больше вины.

Ее вина, его вина, вина на вине.

– Но я считаю, что они наносят больше вреда, чем пользы. Он становится очень мрачным, после того как ты уходишь, будто он вновь переживает то, что произошло, ― добавила она.

Кто не переживает? Брэдшоу тоже переживал, бесчисленное количество раз, и он был не тем, кто застрял в металлическом кресле на все оставшиеся дни.

– Я прекращу их на какое-то время, ― он надеялся, что его голос не выдавал его сильного желания, ― если ты считаешь, что так будет лучше.

– Прекратишь?

– Я только хочу сделать то, что будет правильным для тебя и Алана.

Возможно, он больше никогда не постучит в их дверь снова. Боже, он впервые за последние месяцы почувствовал себя приободренным.

– Ты всегда можешь позвонить в участок, если он захочет меня увидеть.

Это было хорошим бессрочным предложением, которым он надеялся, она никогда не воспользуется.

– Хорошо, ― сказала она. ― Ты не мог бы отогнать газонокосилку на газон на заднем дворе и подключить удлинитель, чтобы он не подумал, что мы просто болтаем о нем?

– Конечно.

Она не поблагодарила его. А почему она должна была?

Он размышлял, когда началась ложь. Йен не думал, что Кэрол была тем типом девушки, которая стала бы обманывать мужа за его спиной еще до его «аварии». Сейчас же он был в инвалидной коляске, и она, должно быть, ловила себя на том, что скармливает ему ложь за ложью, говорит о нем за его спиной с докторами, своей семьей, своими друзьями, его друзьями. Будет еще много лжи от Кэрол, прежде чем Алан Картер обретет покой в этом мире.

– Я не думаю, что визиты помогают, ― сказала она.

Ты мне это говоришь, милая.

Проклят, если делаешь, и проклят, если нет.

Глава 20

Вернувшись в свою машину, Том не мог избавиться от чувства, что Мэри Кольер казалась взволнованной и, что она знала больше, чем говорила. Возможно, он сможет получить версию событий от Бетти Тернер.

Бетти была старой участницей Женского Института, и он был в ее доме ― муниципальной двухэтажке с двойным подвалом, который она делила с тремя сыновьями среднего возраста, отказывающихся взрослеть по ряду случаев в свои ранние годы по делам газеты, что хотела публикаций о событиях в Женском Институте. Бетти всегда была достаточно приятной женщиной, но ее последний муж был «ничтожеством», как эвфемистически выражалась бабушка Тома, подразумевая под этим, что тот был пьяницей, лентяем, мелким вором и драчуном в придачу. Казалось, что парни Бетти переняли характер отца, и их имена фигурировали в «Вестнике» от случая к случаю.

Этим утром дом Бетти казался тихим, но Том не мог быть уверенным, будет ли она одна, пока не постучится. Бетти была известной фигурой в Грейт Мидлтоне, и не только как старейший матриарх бесславного клана Тернер, а из-за того, что она владела деревенским магазинчиком более двадцати лет, что сделало ее знаменитостью среди детей в деревне, когда Том сам был мальчишкой. Если ты хотел монпансье дюшес, кока-колу, жевательный мармелад, «Лав Хертс» или «Рефрешерс», то шел в магазинчик Бетти и получал микс за десять пенни в белом бумажном пакете. К сегодняшнему дню она была на пенсии уже десять лет или больше, но женщина, которая открыла дверь, не выглядела дряхлой.

– Здравствуйте, Бетти, ― сказал он. ― Помните меня? Том из «Вестника», ― он не рассказал ей, на кого работает теперь. ― Я публиковал новости о собраниях Женского Института.

Она настороженно посмотрела на него.

– Чего вы хотите?

– Могу я войти, ― попросил он, но она не сдвинулась. ― Я хотел бы с вами поговорить, ― затем он пошел на риск, ― о прошлой ночи, когда вы ходили к старому дому священника.

– Ох, ― он ожидал сопротивления, но вместо этого она сказала, ― тогда входите.

Она автоматически прошла на кухню и стала наполнять чайник, будто у нее и мысли не возникало, что кого-то можно пригласить в дом и не предложить им напиток.

– Итак, с чем это было связано? Вы пытались поговорить с Мэри Кольер? ― спросил он ее, когда чайник начал закипать.

Бетти на мгновение задумалась. Том был уверен, что ее ночная вылазка к дому Мэри Кольер была чем-то большим, чем ранней деменцией, но поделится ли она с журналистом своими причинами? Пока Том ждал ее ответа, он услышал звуки наверху лестницы. Один из ее сыновей должно быть ходит там. Они все были одинаковыми; огромными, кряжистыми мужчинами, которым нравилось демонстрировать свою силу всем вокруг, они были хулиганами, которые не работали и дня в своей жизни. Он знал, что им вряд ли понравится его вторжение. Тому нужны были ответы от Бетти, и они были нужны ему быстро.

– Не поговорить, нет, ― наконец ответила она.

Женщина казалась теперь нерешительной, когда он вызвал ее на этот ответ.

– Тогда зачем вы туда пошли?

Наверху захлопнулась дверь, и мужские голоса приглушенно переговаривались между собой. Их было более одного в доме, но они не знали о его присутствии.

– Чтобы сказать ей, что я знаю, ― просто ответила Бетти.

– Что именно вы знаете?

– Что это была она.

Послышался звук еще одной открывающейся двери, затем шаги по лестничному пролету над ним. Пожалуйста, не спускайся, подумал Том. Не сейчас.

– Что вы имеете в виду?

– Что это она всему виной, ― ответила Бетти, словно он должен был знать, о чем она говорит. Том начал думать, что, может все-таки, она начала терять здравомыслие. ― Я хотела, чтобы она знала, что я знаю, ― твердо заявила она.

Наверху послышался скрип, который прозвучал, как будто кто-то наступил на расшатавшуюся половицу, затем тяжелые шаги на лестнице. Кто-то спускался вниз.

У Тома оставались секунды.

– Это имеет какое-то отношение к мужчине? ― быстро спросил он. ― Телу-на поле?

– Конечно, ― сказала она, будто он был идиотом. ― Это я вам и говорю.

Шаги стали громче.

– Мам? С кем ты разговариваешь? ― послышался голос.

Том проигнорировал его, из него посыпались вопросы.

– Кто он, Бетти? Вы знаете? Кто был похоронен на поле?

Бетти визуально выглядела расстроенной, она выпятила вперед нижнюю губу, как ребенок, который вот-вот заплачет.

– Если вы знаете, тогда скажите мне, ― поторопил ее Том, как раз в этот момент как топот тяжелых ботинок прекратился. Кто-то достиг коридора и будет с ними в мгновение ока. ― Пожалуйста, ― попросил он.

– Шон, ― все, что ей удалось сказать, прежде чем у нее полились слезы.

– Шон? ― повторил Том, надеясь, что сможет узнать больше, чем это, когда распахнулась кухонная дверь.

– Какого черта ты здесь делаешь? ― крепко сложенный и очень злой мужчина средних лет, в котором Том признал Фрэнки, среднего сына Бетти, стоял на пороге кухни. Затем мужчина заметил слезы на щеках матери. ― Ты ее расстроил? ― вопросил Фрэнки, оскалился и шагнул к Тому.

Том вытянул руку, чтобы утихомирить его.

– Нет, все в порядке, ― сказал он. ― Я журналист.

Задворками ума Том понял, что это был не лучший ответ, который он мог дать.

– Я знаю, кто ты, и все не в порядке, ― прошипел Фрэнки Тернер и схватил Тома за грудки. ― Из-за тебя моя мама плачет.

– Остынь, мужик, ― попросил Том. ― Я лишь задал ей несколько вопросов… ― но ему не дали объясниться. Вместо этого его с силой вышвырнули из комнаты и протолкали через коридор. ― Она была рада поговорить со мной, ― протестовал Том, но еще один толчок послал его ближе к двери, затем Фрэнки схватил его за волосы и ударил его головой о входную дверь, заставив того вскрикнуть от боли.

– Не возвращайся сюда, ублюдок, или я сломаю тебе хребет, ― и с этими словами Фрэнки Тернер отпустил его, открыл входную дверь и грубо выпихнул Тома через нее. Он покинул дом так быстро, что оступился на лестнице и упал, тяжело приземлившись на бок. ― Теперь съеб*сь!

Перед его лицом захлопнулась дверь.

Том полежал там минутку, чтобы проверить, как сильно ему досталось, но казалось, что серьезных повреждений нет, кроме резкой боли там, где его голова встретилась с входной дверью до того, как он пролетел через нее и врезался в свою руку там, где жестко приземлился. Он осторожно поднялся.

В доме Тернер возник переполох, послышался крик мужчины «Зачем ты впустила его?», затем к нему присоединился другой. Тому на ум пришла мысль, что второй член клана Тернер может подумать, что с ним обошлись слишком мягко, так что он поспешил убраться.

«Добро пожаловать домой», ― подумал Том, когда тащил свое тело в синяках назад к машине.

Глава 21

День четвертый

Хоть и «команда балласта» теперь работала над другим делом, их присутствие на утренних брифингах все еще было обязательным, на случай, если им придет в голову какая-то идея, которая поможет в поисках Мишель Саммерс. Детектив суперинтендант Трелоу давал им всем то, что он считал таким необходимым пинком под задницу.

– У нас было двадцать пять детективов, работающих над делом и все же ни одной зацепки, стоящей хоть йоту, ― сказал он им. ― Так не пойдет и это должно прекратиться. До сих пор, мы все спали за рулем, ― под этим, он, конечно же, имел в виду, что они уснули за рулем, ― так что отныне, я стану проводить утренние брифинги самолично, каждый день, пока дело не прояснится.

Он знал, что они этого не оценят.

– Мысли, джентльмены? ― потребовал он.

Последовала долгая пауза, в течение которой Трелоу гадал, собирается ли каждый в самом деле игнорировать его.

Наконец, констебль Скелтон нарушил молчание.

– Ну, ― произнес он, ― кто-нибудь вообще задумывался, что это может быть не Ловец детей?

– Пожалуйста, не используй это оскорбительное прозвище в этой комнате, ― сказал ему Трелоу.

Скелтон продолжил как ни в чем не бывало.

– Я имею в виду, есть отчим, не так ли?

– Да, ― подтвердил старший инспектор Кейн. ― Есть.

– Ну, вот, ― сказал Скелтон с некоторой категоричностью. ― Это стоит этого.

– Стоит чего именно? ― спросил Трелоу.

– Рассмотрения, сэр, ― нахмурился Скелтон. ― Ну, я имею в виду, если есть отчим и девушка, которой сколько? Четырнадцать?

– Пятнадцать, ― поправил его старший инспектор Кейн.

– Еще лучше, ― многозначительно кивнул Скелтон. ― Пятнадцать. Все эти гормоны, она не знала, что с ней происходит и для чего, и он, перед которым девушка проходила все время, и они не были кровными родственниками, ― пожал плечами Скелтон. ― Его женушка ― не красотка, тем более, ― он огляделся вокруг, будто хотел получить поддержку своего мнения. ― Ну, я имею в виду, эту версию стоит рассмотреть, не так ли?

Некоторые из мужчин усмехнулись. Детектив суперинтендант не показал никаких эмоций.

– Он водитель грузовика, верно? ― это был сержант Брайан, заговоривший неожиданно.

– Да, так и есть, ― подтвердил Кейн.

– Ну вот, ― сказал Скелтон.

– Что вы подразумеваете под этим, констебль? ― спросил Трелоу.

– Большинство из них грязные извращенцы, для начала, ― ответил ему Скелтон. В команде раздалось еще больше смешков, которым явно все это нравилось. ― Все то время, что они проводят в одиночестве, ― добавил Скелтон.

– Вы говорите, что дальнобойщики ― потенциальные убийцы? ― спросил Трелоу.

– Ну, не все из них, ― Скелтон смягчил свое высказывание. ― Не убийцы, нет, ― затем он посмотрел на своего сержанта, ища поддержки, ― но, я имею в виду, как много из них мы посадили за прошедшие годы, за всякого рода вещи?

– Немало, ― ответил О’Брайан, невысокий мужчина скваттер, который сполз по стулу так низко, что оказался почти в горизонтальном положении. Двух мужчин коллеги ласково прозвали Даремские Реган и Картер, в ужасе от их беспечного отношения к закону, который они поклялись защищать. Брэдшоу презирал их обоих.

Скелтон стал отсчитывать преступления на пальцах.

– Нападение, непристойное поведение, развратные действия, сексуальное домогательство, изнасилование, избиение шлюх… ― он произнес последнее, словно существовало официальное уголовное преступление, связанное с «избиением шлюх». ― Домашнее насилие… инцест… и, да, убийство, по крайне мере, одно, про которое я могу вспомнить.

– По крайне мере, ― пробормотал сержант О’Брайан.

– Не был ли Потрошитель водителем грузовика? ― спросил кто-то, и Трелоу посмотрел на них, будто не был уверен, шутят они или нет.

И вот они были здесь, тренированные детективы, пережевывали странности водителей грузовиков в противопоставлении с остальными людьми. Тысячи мужчин там снаружи весь день, каждый день, водят грузовики, доставляют товары, которые держат британскую промышленность на плаву и кладовые нации заполненными, а их просто называют больными и извращенцами.

– Ну же, сэр. Разрешите нам заставить его немного попотеть? ― подтолкнул Скелтон.

Трелоу покачал головой.

– Нет, ничего официального. Никаких формальных вопросов.

– По крайней мере, разрешите обыскать его дом, ― попросил Скелтон. ― Кто знает, что мы сможем найти?

Детектив суперинтендант на минуту задумался. Все глаза сосредоточились на нем.

– Нет, ― наконец сказал он.

Послышались вздохи мужчин. Они даже не удосужились скрыть свое недовольство. Трелоу выглядел раздраженным, но он поднял руку, чтобы призвать их к молчанию.

– Не будет никакого ордера на обыск дома. Без улик, связывающих любого из них с исчезновением Мишель. Если мы это сделаем, пресса узнает об этом в одно биение сердца…

– Это все, о чем мы заботимся, сэр? ― усмехнулся сержант О’Брайан. ― Что подумает пресса?

Суперинтендант, казалось, был на грани того, чтобы отчитать О’Брайана за его тон вопроса, но, очевидно, он передумал.

– Если пресса сообщит, что мы мимоходом обыскали их дом, а у них есть противная привычка узнавать о такого рода вещах, семья подвергнется испытанию и признана виновной миллионами диванных критиков, не важно кристально ли они белы или нет. Вы знаете это. Теперь давайте возвращаться туда, люди, ― попросил он, когда резко покинул брифинг.

Брэдшоу последним вышел из комнаты. Когда он последовал за удаляющимися детективами, он был удивлен видеть, как Винсент Эддисон задержался, как будто ждал молодого человека. К тому времени, как Брэдшоу достиг его, они уже были одни.

– Что? ― спросил он, не ожидая много в ответ. ― В чем дело, Винс?

К удивлению, Брэдшоу, Винсент выглядел желающим поделиться с ним чем-то. Он сперва проверил, что никто их не подслушивает, затем понизил голос.

– Нам не нужен ордер, чтобы обыскать их дом.

Глава 22

Хелен сидела в тихом уголке «Грейхаунд», с опущенной головой, с лихорадочной быстротой делая записи в блокноте, и он знал, что она записывала. Она не заметила Тома, пока он не поставил новый бокал вина на стол перед ней. Даже не взглянув на него, она отодвинула бокал, протянув руку. Том посчитал, что, либо она была чрезмерно занята, невероятно груба или то и другое.

– Я купил это для вас, ― сообщил он ей.

Тогда она прекратила писать и посмотрела на Тома.

– Ох, я подумала, что вы один из местных, ― сказала она, но ее лицо не смягчилось.

– Так и есть, ― ответил он.

– В отличие от меня, ― взбрыкнула она. ― Я прилетела на парашюте, помните?

Затем она смерила взглядом напиток, который он купил ей.

– Что это? ― он открыл рот, чтобы ответить. ― И не говорите, что это бокал вина.

Он снова закрыл рот, так как именно это и собирался сказать. Вместо этого он пожал плечами.

– Предложение мира, ― и, когда ничего не сказала в ответ, он пояснил: ― Послушайте, мне жаль. Я был придурком. Я выпил больше пары бутылок пива и строил из себя не пойми кого, но на самом деле я не имел в виду ни слова из этого. Я вас даже не знаю.

Она посмотрела на него, казалось, с интересом.

– Вот, я признался. Я идиот. Мы можем начать сначала?

– Извинения приняты, ― холодно сказала она.

Девушка использовала ту же самую руку, чтобы придвинуть бокал вина к себе, затем вернулась к письму, оставив его стоять там. Он понял, что завсегдатаи будут наблюдать за этой стычкой из бара, и почувствовал себя глупо.

– Заняты?

Он решительно настроился не быть отшитым ее безразличием.

– Очень.

– Если я отгадаю, чем вы занимаетесь, могу я присоединиться к вам на пять минут? Есть кое-что, о чем я хочу спросить вас.

Хелен вздохнула и одновременно с этим прикрыла свои записи рукой. Она была почти уверена, что ее тонкие каракули, все загогулины в рамках, со стрелочками, указывающими на случайные, поясняющие записи, не мог расшифровать никто кроме нее.

– Дерзайте, ― она бросила ему вызов.

– Вы пишете страницу по вашему округу, ― сообщил он ей уверенно.

– Откуда вы вообще смогли об этом узнать? ― спросила она. ― Я могла писать любую статью.

Он занял место напротив нее.

– Вы сидите в «Грейхаунд» в одиночестве, что необычно для женщины. Не смотрите на меня так. Женщины обычно не сидят в пабах одни, особенно, в пивных как этот, ― рассказал он ей. ― Вы получили мой старый участок, и сегодня понедельник, привычный день для паники из-за страницы по району, потому что у вас осталось только сорок восемь часов до следующего выпуска. Всю неделю мы работали над «тяжелыми снарядами», ну, более-менее крупными, все это относительно, в конце то концов.

– Хорошо, мистер мужчина-ас-таблоидов. Я знаю, что вы думаете, что «Вестник Дарема» отстой.

– Нет, я так не считаю, ― заверил он ее, ― я работал в «Вестнике» шесть лет. Я был намного старше вас, когда мне удалось сделать следующий шаг вверх.

– Ну, у вас неплохо получилось.

– Я узнаю панику из-за страницы по району, когда вижу ее. Мы всегда оставляем ее до последней минуты, потому что она чертовски скучная и ее тяжело наполнить содержимым.

Она посмотрела вниз на свои нацарапанные записи и протяжно вздохнула.

– Вы правы, ― признала она, ― я паникую. Такое случается каждую неделю и не становится лучше. Как вы справлялись с этим на протяжении шести лет?

– Страница по району – заколдованный круг, ― пояснил он, ― как только вы это поймете, вы на полпути к этому ближе.

– Да, ― горячо согласилась она, ― все именно так.

Страница по району было проклятием в жизни каждого репортера в «Вестнике». Также как сообщать о главных событиях, за каждым журналистом закреплялась территория, включающая в себя несколько деревень, и ожидалось, что они будут заполнять страницу, посвященную новостям лишь с этого района, ― если ваш материал недостаточно хорош, он не попадет на страницу по району, но, если он достаточно хорош…

– Редактор позаимствует его для своих новостных страниц?

– Именно! ― он был позабавлен ее огорчением из-за противоречивой логики газеты. ― Каждую неделю я трачу часы на нее. Это сводит с ума.

– Как я и говорил, это парадокс. Вам просто необходимо найти материал, который попадает в середину.

Она покачала головой.

– С ваших слов все звучит легко, ― сказала она. ― Может так и было, для вас, ― и она отпила вина. ― В любом случае, о чем вы хотели поговорить со мной?

– Мы продолжаем встречаться.

– И вас беспокоит, что люди начнут говорить? ― сухо спросила она.

– Нет, я беспокоюсь, что мы встанем друг у друга на пути.

– Как мне кажется, я была здесь первой, ― она помахала рукой в воздухе.

– Сегодня, да, но технически, я опередил вас на годы.

– Хотите, чтобы я ушла?

– Дело не в пабе.

– Я уже поняла.

– Я говорю о том, что, куда бы я ни пошел встретиться с кем-то, вы уже там.

– Мы оба журналисты, ― сказала Хелен. ― Предположу, что мы освещаем один и тот же материал?

– Вероятно, но люди менее вероятно открываются, если мы оба наведываемся к ним в дверь.

– Это был ваш участок, теперь он – мой. Может, вы обижены на это?

– Он не позволит вам опубликовать их, ― поведал он. ― Малколм либо отвергнет ваши статьи или же сделает их тон спокойнее, так что люди будут засыпать в автобусе, читая их.

– Вы говорите по опыту?

– О, да.

– Может и так, но я, по крайней мере, должна попытаться, иначе с тем же успехом могу собрать вещи и поехать домой, а я не собираюсь этого делать.

– Я не собираюсь просить вас прекратить. Вы неверно меня поняли, Хелен.

– Что тогда вы хотите?

– Я подумал, так как мы продолжаем наталкиваться друг на друга, мы можем использовать это в качестве нашего преимущества.

– Как?

– Работая вместе.

– Вместе? ― она оглядела его, пытаясь понять, насмехается ли он над ней. ― Вы серьезно?

– Абсолютно.

Она сделала большой глоток вина, пока размышляла.

– Что вы с этого получите? Вы талантливый журналист, который работает на известный таблоид, а я просто изнеженная юная корреспондентка.

– Я вижу вас не такой. У вас есть мозги, вы были здесь только пять минут и уже говорите с правильными людьми, с контактами, которые я приобретал в течение шести лет, и я читал ваш материал. Он хорош, вы можете писать, не каждый в «Вестнике» может. Плюс, у вас все еще есть удостоверение местной газеты, ― он добавил, прочитать сомнения на ее лице: ― Я работаю на крупнейший таблоид в стране, но это меч о двух концах; иногда, он открывает двери, иногда, их захлопывают у меня перед носом.

Воспоминание о том, как его вышвырнули из дома Бетти Тернер посередине интервью, все еще было свежим.

– Ладно, что я получу с этого?

– Я знаю местность и людей, особенно, поблизости. Я занимался этим долгое время. Думаю, у нас есть разные достоинства, и предлагаю делиться тем, что мы узнаем. Здесь два больших материала и множество дверей, в которые можно постучаться.

– Полиция уже занимается этим.

– Они не уйдут отсюда далеко.

Она задумалась, почему он был так уверен в этом.

– Это не станет таким уж суровым испытанием, не так ли? Мы можем составить довольно неплохую команду.

– Я рискну, ― согласилась она.

– Почему?

– Если мой редактор узнает, что я работаю в команде с печально известным Томом Карни, он придет в ярость.

Том улыбнулся.

– Как же я скучаю по Малколму. Ну, я не скажу ему, если вы не скажете. Скажу вам вот что: если я напишу вашу страницу по району за две минуты, уделите ли вы некоторое время этим материалам вместе со мной?

– Две минуты? Как вы сможете…

– Доверьтесь мне, ― и, когда она бросила на него взгляд, который ясно обозначал, что она ему не доверяла, он добавил: ― Или же вы не продвинетесь вперед. Я могу разрешить проблемы вот так, ― и он щелкнул пальцами.

– Я не понимаю, как вы сможете, ― сообщила она ему.

– Ладно, хорошо, есть целая серия традиционных местных старых историй, которые можно публиковать снова и снова с небольшими вариациями.

– Например?

– Травяные изгороди.

– Что?

– Окружной совет обычно подстригает изгороди раз в неделю. Примерно четыре года назад они изменили это на раз в две недели, чтобы сэкономить деньги, и приходские советы с тех самых пор враждуют.

– Затем есть еще собачьи экскременты, ― поведал он ей.

– Вы серьезно?

– Совершенно, и обязателен к упоминанию токсокариаз.

– Что это?

– Болезнь, вызванная червяками, которые живут в собачьих кишках. Когда они испражняются на игровых полях и у ранее упомянутых травяных изгородей, они могут оставить яйца, которые загрязняют землю. Если ребенок играет поблизости и прикасается к собачьему дерьму, а затем случайно засовывает руки в рот, яйца могут попасть во внутренности ребенка, и затем личинка отправляется в мозг, легкие и глаза, что может вызвать слепоту.

– О, мой Бог, это отвратительно, ― сказала она. ― Такое случалось?

– Не с ребенком на участке «Вестника», к счастью, нет, но это теоретически возможно, что собачьи экскременты могут вызвать слепоту у детей в Грейт Мидлтоне.

– Но это маловероятно, ― сказала она.

– Но, вероятно, ― рассмеялся он и показал на ее записи. ― Позвоните в автобусную компанию и спросите их, планируют ли они повышать плату за проезд или модифицировать услуги. Если они ответят «нет», по правде говоря, вы можете написать «Автобусная компания отрицает планы по повышению тарифов».

– Но разве это этично? ― она снова была раздражена.

– Большинство газетных редакторов думает, что этика – это графство рядом с Хертфордширом.

– Я не знаю.

Он опустил руки и посмотрел на нее.

– Хорошо, эта страница по дистрикту не напишет сама себя.

Она на мгновение задумалась.

– Вы правы, ― признала она, ― не напишет, и у меня нет ничего другого.

– Именно, ― сказал он. ― Запишите все это, и дело почти сделано.

Хелен поняла, что ее первое впечатление о Томе Карни было ошибочным. Он мог показать определенную долю заносчивости, но он знал свое дело.

– Спасибо, я не знала об этом до того, как вы мне рассказали, ― призналась она. ― Никто ничего не рассказывал мне в «Вестнике».

– Ну, они и не расскажут, ― констатировал факт.

– Почему нет?

– Потому что знание – сила, и, если они расскажут вам все, что они знают, может так оказаться, что вы окажетесь в этой работе лучше, чем они, и с чем они останутся?

– Но это глупо.

– Таковы некоторые из них, ― сказал он. ― Послушайте, Хелен, не тратьте время, как это делал я, просто получите необходимый опыт и переходите в газету побольше, как только будете готовы.

Он глубоко вдохнул и улыбнулся ей.

– На этом урок окончен.

– Спасибо, ― сказала она. ― Я подумаю.

– Теперь пойдемте и съедим ланч.