Текст книги "Безымянная тропа (ЛП)"

Автор книги: Говард Лински

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)

Глава 30

1936 год

В голосе Бетти звучал детский восторг.

– Подожди, пока не увидишь его, – сказала она своей молодой подруге. – Он высок, хорош собой, а его голос, – она захихикала и в удивлении покачала головой, – будто он поет тебе. Я могу слушать его часами!

– Я не уверена, что прямо сейчас хочу отправиться к реке, – возразила Мэри. – Кажется, собирается дождь, – лицо Бетти помрачнело. – Я подумала, что останусь и закончу свою книгу.

– Но ты же сказала, что пойдешь, – напомнила ей Бетти. – Пожалуйста, скажи, что пойдешь, – взмолилась она. – Я не могу пойти туда одна. Что скажут люди?

– Всякие гадости, могу себе представить.

– Именно, – сказала Бетти, – это будет неподобающе. Но, если я пойду с тобой… – и она с надеждой улыбнулась Мэри.

Мэри закрыла свою книгу и встала.

– Ладно, я рискну словить простуду под проливным дождем, чтобы ты могла строить влюбленные глазки мистеру Бларни Стоуну (прим.: Камень Красноречия (англ. Blarney Stone) – камень, вмонтированный в стену замка Бларни (графство Корк в Ирландии), по легенде – часть Скунского камня, дающая поцеловавшему ее дар красноречия).

– Спасибо тебе, Мэри, ты настоящая подруга.

Затем она добавила:

– И не будь такой. Он славный мужчина.

– Откуда ты знаешь? Ты только что познакомилась с ним.

– Иногда, ты просто знаешь, – мечтательно проговорила Бетти.

– Любовь с первого взгляда?

– Возможно. Ты в нее не веришь? Была ли это любовь с первого взгляда, когда ты встретила Генри?

– Мы были детьми, так что, едва ли я так думаю.

Бетти радовалась, как ребенок, болтая без умолку о мистере Шоне Доннеллане всю дорогу, наконец, перестав говорить про него, когда они свернули на Безымянную Тропу и увидели мужчину, сидящего на берегу реки и полностью увлеченного своей работой.

– Хорошего вам дня, – сказал он, когда они подошли к нему.

Он, должно быть, услышал их, но не поднял взгляд, что Мэри посчитала верхом грубости.

– Доброе утро, мистер Доннеллан, – обратилась к нему Бетти с официальностью, которую она, вероятно, приберегала для одного из своих старых школьных учителей.

Его карандаш пролетел над рисунком, над которым он работал, последний раз, а затем он посмотрел на них. Красивое лицо сощурилось от солнца, которое светило позади них.

– Бекки, верно? – спросил он девушку помладше.

– Бетти, – напомнила она ему слегка отчаянно.

– Бетти! Конечно же, – и он широко улыбнулся ей, чтобы сгладить свою забывчивость. Он быстро вскочил на ноги и взял одну из ее рук в свои. – Пожалуйста, прости меня. Я был поглощен своей работой. Я могу забыть собственное имя, когда такое случается.

Улыбка становилась шире, а его глаза блестели, от чего Бетти засмеялась и покраснела одновременно. Мэри могла видеть сквозь его очарование и знала очень хорошо, что не купится на него… в отличие от ее глупой подружки, которая ничего не знала о мире или мужчинах, таких как Шон Доннеллан. Мэри перевела свое внимание на его рисунок, который, она должна была признать, был великолепным изображением берега реки, в тщательно проработанных деталях.

– Это весьма впечатляюще, мистер Доннеллан, – сказала она ему.

– Что ж, спасибо, мисс, – теперь он улыбнулся ей, – но вы поставили меня в неловкое положение: вы знаете мое имя, но я не знаю вашего.

– Это Мэри, – Бетти ответила за нее.

– Мэри, – и он замолчал, как будто запоминал его.

– Не беспокойтесь, – сказала ему Мэри, – я напомню его вам в следующий раз, как мы встретимся.

Он засмеялся от ее дерзости.

– У меня есть чувство, что я не забуду вас в спешке.

Он, казалось, не замечал очевидного разочарования Бетти, даже хоть оно и было написано у нее на лице. Он смотрел на Мэри, будто Бетти там не было. Она чувствовала удовлетворение от того, что прочитала мужчину верно. Что бы он ни говорил Бетти раньше, когда остановил ее в деревне, чтобы спросить направление к берегу реки, этого было достаточно, чтобы вскружить ей голову. Мистер Доннеллан, однако, забыл ее минутой спустя и теперь обратил свой неискренний ирландский шарм на Мэри. Ну, с ней он не сработает, даже если бы она и не была обещана другому.

– Я так понимаю, что вы здесь из-за реки, – она сознательно придерживалась официального тона.

– Верно. Я подписал контракт с Эдвардом Каммингсом на выполнение некоторой работы, – сказал он ей, – или скорее, поручение от его издателя.

– Вы делаете иллюстрации к книге? – спросила его Мэри.

– О, да, несомненно.

И было что-то в лирическом тоне его голоса, что даже Мэри вынуждена была признать располагало к себе. Бетти была права насчет этого. Было сложно не наслаждаться тем, как он заставлял обычные слова звучать поэтичными, «Больше эссе о Природе и Топографии», – провозгласил он, – таково название книги: больше, потому что до этого было еще одно, и их продали достаточно, чтобы выпустили второе, что, по крайней мере, приносит мне оплачиваемую работу.

– Звучит очаровательно, – сказала Мэри неубедительно.

– Вы так считаете? Я не так уверен. Я не из тех, кто читает эссе о чем-либо. Мне нравится хорошая книга, как и любому, но мне нужна в ней история. Мистер Каммингс очень сухопарен, и в его книгах можно прочитать лишь о гнездовьях, изгородях и деревенских персонажах. Однако, его произведения позволяют мне заработать на честную жизнь, на выезд на природу летом, так что, кто я такой, чтобы жаловаться? Ваша сельская местность настолько близка к местности, описанной в новой книге мистера Каммингса, насколько возможно. Очевидно, он прогуливался здесь, пока писал ее.

– Люди так делают, – объясняла Мэри, – они гуляют по берегам реки, потому что Грейт Мидлтон был построен на одной из самых широких ее частей. Воды собираются здесь, время от времени случаются наводнения, заливая поля в самое влажное время года.

– Вы останетесь здесь надолго? – спросила Бетти, и Шон Доннеллан ответил ей, не отрывая глаз от Мэри.

– На время: меня попросили отправить несколько рисунков им на размышление. Они выберут те, которые им понравятся, и отвергнут остальные. Чертовски уверен, что они заплатят только за те, которые отправятся в книгу.

Они поговорили еще, Шон Доннеллан объяснял несправедливости издательской индустрии и сложности заработка на жизнь в качестве иллюстратора, о дефиците работы и таких различных требованиях. Бетти говорила немного, и Мэри предположила, что она чувствовала себя не в своей тарелке.

– Я прочитала цитату, – сказала ему Мэри серьезно, – что художник не может быть настоящим художником, пока не голоден, потому что никто не создавал ничего подлинно стоящего на полный желудок.

Шон Доннеллан кивнул.

– Я знаю, кто сказал это, – сказал он ей.

– Кто? – спросила Мэри.

– Идиот.

Против своей воли Мэри рассмеялась.

– Может быть верным, что некоторые художники должны быть голодны, чтобы творить, но не я. Если я не кормлен, я теряю всю способность к концентрации, под чем я подразумеваю, что я перестаю рисовать деревья и начинаю рисовать сосиски.

Несмотря на все, Мэри обнаружила, что теплеет по отношению к этому простому мужчине, так что она решила, что пора уходить и извиниться за них обеих.

***

– Нам не обязательно было уходить так скоро, – сказала ей Бетти.

– Если ты чувствуешь, что любезничаешь с мужчиной, – возразила Мэри, – тогда, лучше всего покинуть его, прежде чем он услышит все, что ты можешь рассказать, или он от тебя устанет.

Бетти задумалась на мгновение.

– Ты и правда так считаешь?

– Я это знаю.

– Но ты и Генри разговариваете часами, – напомнила ей Бетти, – на ваших прогулках.

– Мы на более высоком уровне, – и Мэри тотчас же пожалела, что ее слова прозвучали так высокомерно, – под чем я подразумеваю, что мы знаем друг друга давно и достигли точки взаимной любви, уважения и восхищения.

Бетти тогда улыбнулась ей.

– Так он сказал.

– Что? – спросила Мэри, раздраженная подмигиванием своей подруги.

– «Под чем я подразумеваю», – напомнила ей Мэри.

– Мистер Доннеллан не имеет исключительных прав на английский язык, – проворчала Мэри.

– Однако, как же он красноречив, – вздохнула Бетти, – и имеет такой талант в рисовании. Я думаю, однажды он станет великим и известным художником. Он просто изумителен, – и она обняла себя в восторге.

– Ох, да ладно, Бетти. Мистер Доннеллан может и имеет определенное кокетливое обаяние, но он такой же обычный, как и дождь.

– Ну, он мне нравится, – отрезала Бетти, – и не у всех нас есть шанс выйти замуж за школьного учителя.

После этого, они прошли остаток пути по Безымянной тропе в молчании.

Глава 31

Они прислушивались к местным новостям, пока ехали обратно к машине Хелен, но там не было ничего нового о Мишель Саммерс, так что Том выключил радио.

– Она, определенно, скрывает что-то, – сказал он напоследок, когда направил машину к обочине дороги.

– Бетти, может, мыслит не совсем ясно, но она более убедительна, чем Мэри Кольер, – согласилась Хелен.

– Спасибо за сегодня. Было интересно.

– Не справился бы без тебя, – сказал он ей, – буквально. Я бы не перенес еще одного визита в клан Тернеров.

– Я хочу узнать больше об этом Шоне Доннеллане. Нам может понадобиться раскрыть его имя, сообщить общественности. Я собираюсь действовать быстро по любой информации, которую мы обнаружим. Я не могу просто сидеть и ждать, пока «Вестник» не наверстает упущенное, без обид.

– Я знаю, – признала она. – Я понимаю, что ты не можешь ждать неделю, пока мы сможем поделиться информацией.

– Так как ты хочешь сыграть на нем?

– Шаг за шагом, – предложила она. – Ты прав. Мы узнали сегодня многое, работая вместе, так что я в игре, – затем она добавила, – пока что. Может, что-то упадет ко мне на колени в нужное время. Это не идеально, но я все еще учусь.

– Ты учишься быстро, – сказал он ей. – Я не имел понятия, чем занимался первые шесть месяцев, – и это признание, больше, чем все, что она узнала сегодня, приободрило Хелен.

***

– Я не гей!

– Ладно.

– Не гей! – заявил Йен Брэдшоу.

– Прекрасно, ― сказал доктор, – хоть я и никогда не говорил, что да.

– Сказали, – настаивал Брэдшоу, – правда, не такими словами.

Доктор Меллор покачал головой.

– Нет.

– Вы подразумевали это.

– Я так не думаю, Йен.

Они находились в кабинете доктора Меллор всего двадцать минут, а Брэдшоу уже сидел как на иголках.

– Вы спросили меня о моих отношениях с противоположным полом. Напомнили мне, что у меня их не было долгое время, выдвинули теорию, что это может быть из-за моего бывшего напарника в полиции и моих чувств к нему, – он бросил слова доктора обратно. – Вы подразумеваете, что я могу быть скрытым гомосексуалом.

Доктор минуту его разглядывал, будто пытался решить стоит ли спор продолжения.

– Тогда я приношу извинения.

Как он часто и делал, когда хотел уменьшить напряжение на их сессиях, доктор пошел к чайнику и включил его.

– Так как вы соблаговолили извиниться передо мной, – доктор напомнил Брэдшоу о его предыдущем унизительном признании своей неправоты, которое его вынудили совершить, когда начальство отказало в просьбе прекратить встречи с доктором, – за вашу вспышку и преждевременный уход с нашей последней консультации, я захотел вернуть любезность.

Он взял чашку и положил в нее чайный пакетик, но в этот раз не предложил Брэдшоу.

– Я извиняюсь, если мои слова были бестактными, Йен. Не хотел делать предположений, что вы скрытый гомосексуалист, – он выудил молоко из маленького холодильника в его офисе. – Хотя, не считаю, что каждый бы отреагировал так бурно, как вы тогда.

Брэдшоу вздохнул.

– То есть имеете в виду, что я гомосексуал?

– Нет, – голос доктора прозвучал раздраженно, – хотя, вероятно, вы имеете небольшое предубеждение против них.

– Бред, я не имею предубеждений против кого бы то ни было. Я не имею ничего против геев или лесбиянок, если уж на то пошло. Я считаю, что мое поколение намного более толерантно к такого рода вещам, чем ваше.

– К такого рода вещам?

– Гейскому сексу, – пояснил Брэдшоу. – Мне наплевать, чем занимаются два взрослых мужика в своих спальнях. Я просто говорю вам, что я нормальной ориентации, вот и все. Боже, половина Констебулярии Дарема – гомофобы. Придирайтесь к кому-нибудь из них для разнообразия.

– Я ни к кому не придираюсь, Йен. Это просто часть терапии.

– Моя частная жизнь и личные отношения? Они на самом деле так важны?

– Все человеческие отношения важны, – парировал доктор. – Чем ближе отношения, тем более важными они становятся, а в настоящее время у вас нет никаких близких отношений, ― доктор вытянул руку в умиротворяющем жесте. – Я просто говорю факты. У вас нет никого, с кем бы вы могли разделить бремя этой жизни. Вы сталкиваетесь с ними в одиночку. Я не уверен, что это нормально.

– Послушайте, я находился не в самом позитивном умонастроении, когда расстался с Анджелой. Я не был хорош для нее.

– То было вскоре после аварии, – напомнил ему доктор, – и можно понять. Но с тех пор?

– Я просто никого не встретил.

– Никого?

– Никого, кто бы мне понравился.

– М-м-м, да, хорошо, ничего не могу поделать, но я чувствую, что с этим не все так просто. Вы делали попытки познакомиться с кем-нибудь?

– Не совсем.

– Почему нет?

– Потому что… ― начал он и понял, что об этом и не задумывался.

– …это не лучшее время… Я занят, всегда занят и…

– Слишком заняты, чтобы пойти выпить со знакомой леди? Конечно же, для этого есть время. Даже у детективов есть личная жизнь, Йен.

– Я просто…, – и у него закончились слова.

– Я считаю, что тут нечто более глубокое. Я гадаю, сознательно ли вы избегаете контакта с женщинами после аварии.

– Ну, я был подавлен, так ведь?

– Да, действительно, но, может быть, есть еще причина?

– Какая?

– Я думаю на данный момент очень важно для вас быть открытым и честным с собой и со мной. Я думаю, если мы добьемся в этом прогресса, если мы захотим, чтобы наши встречи приносили плоды, нам нужно опустить барьеры, и я бы очень хотел, чтобы вы назвали мне причину. Вы можете это сделать, как вы думаете? Пожалуйста.

Брэдшоу так долго собирался с ответом, что почти ожидал, что Меллор в любой момент потеряет терпение, но вместо этого доктор просто ждал. Он сделал себе чашку чая, сел и прождал еще.

В конце концов, Брэдшоу ответил ему, не совсем осознавая, что делает это. – Я не хочу ничего подобного прямо сейчас.

– Почему нет?

– Потому что это не то, что мне нужно.

– Нужно или…

– Чего я хочу, – сказал Брэдшоу.

– Но почему нет, Йен? Пожалуйста, расскажите мне. Вы знаете, что это останется между нами, в этой комнате. Никто никогда не узнает.

– Я не думаю, что я…

– Скажите это, Йен, – подтолкнул его доктор, – скажите, что у вас на уме.

– Я не думаю, что я заслуживаю их, – и лицо Брэдшоу нахмурилось в явном смятении, как будто слова были произнесены кем-то другим, как будто это не было тем, о чем он сознавал.

Доктор кивнул, – Я так и думал, – сказал он, – вы не считаете, что заслуживаете быть счастливым, так ли это, Йен?

– Нет, – сказал Брэдшоу, и он был намного сильнее удивлен, чем доктор, обнаружить правду.

***

Его сердце сильно билось, и он тяжело дышал. У него сердечный приступ? Так ли ощущается смерть? Нет, он был просто напуган. Они были так близко, чтобы поймать его.

Девушка стояла снаружи сельского клуба, как привязанная коза, просто ждущая, пока он проедет мимо нее. Она пропустила свой автобус или же за ней позже должны были заехать взрослые? Мог ли он рискнуть приблизиться к ней, уговорит девушку сесть к нему в машину, прежде чем кто-либо увидит? Затем он вспомнил Исайю: «И добыча тирана будет избавлена, потому что я буду состязаться с противниками твоими и детей твоих я спасу», и это привело его в движение.

Он притормозил у обочины дороги и наблюдал за ней через боковое зеркало со стороны пассажира. Она была подходящего возраста, но все же это был риск. Он посмотрел через плечо, улица была тихой и пустынной. Она была абсолютно одна, так что он решил воспользоваться шансом, его сердце стучало, когда он совершил разворот и поехал обратно к ней. Она стояла позади припаркованных машин, так что ему пришлось самому припарковаться и рискнуть выйти к ней. Девушка не заметила, как он начал идти к ней. Она даже не подняла взгляд, когда он был в нескольких ярдах от нее. Он открыл рот, чтобы заговорить с ней.

– Андреа! – позвал кто-то, и девушка повернулась на голос. – Что ты делаешь? – спросил мужчина, который приближался к ней с тропинки, идущей сбоку от деревенского клуба. – Я сказал тебе, что подберу тебя с черного вдоха.

– Прости, пап.

– Давай, поехали домой, – нетерпеливо сказал ее отец.

Ни один из них не обратил на него никакого внимания, когда он прошел мимо. Он сделал вид, что обходит здание, чтобы это выглядело, будто он просто вышел на прогулку, но его сердце грохотало. Он убедился, что никто не смотрит, когда вернулся к машине. Он не хотел, чтобы кто-то сообщил о подозрительном мужчине или записал его регистрационный номер.

Девушка никогда не узнает, как близко была к спасению, но он знал, как близко он был к тому, чтобы быть пойманным. Он почти выдал себя и поклялся быть отныне более осторожным. Он не был готов попасться.

Глава 32

Том вернулся в свою комнату в «Грейхаунд» и написал статью от руки. Он должен был признать, что она стоила немногого, но был уверен, что Шон Доннеллан был телом-на-поле. Тем не менее, при втором прочтении, он понял, что тут не хватает вескости. Пока все, что у него есть, это слова полусумасшедшей пожилой леди.

Она была недостаточно хороша для «Газеты», да и других тоже. Что если Том ошибался, и это был вовсе не Шон? Он будет выглядеть полным идиотом. Если он все еще работает в «Газете», то сможет провести некоторые исследования. Оставшихся в живых членов семьи жертвы можно было найти, чтобы проверить, пропал ли он в самом деле в тридцать шестом году. Нет никакого способа, которым Том сможет сделать это в одиночку, без контактов и с мобильным телефоном, который едва ловил сигнал.

Том просто не мог рисковать рассказать всю историю, как она есть. Она была чертовски неубедительной. Он понимал, что Шон Доннеллан может сейчас сидеть в пабе в Дублине в обнимку с «Гиннесом».

***

У Хелен было прикрытие, но, когда они покидали отдел новостей, никто из ее коллег не спросил, почему она осталась. Она решила подождать полчаса на случай, если репортер или фотограф поздно вернется с выезда.

Когда время прошло, она встала и осторожно приблизилась к картотекам, которые хранили известные вырезки Малколма. Хелен открыла ящик первой картотеки и заглянула внутрь. Затем она энергично принялась за файловую систему в алфавитном порядке, и извлекла необходимые документы один за другим, пока у нее не образовалась небольшая кучка документов, по одному на каждую пропавшую девушку. Она открыла первый и начала читать, когда услышала звук в области ресепшн, прямо позади двойных дверей отдела новостей. Хелен замерла. Она могла неясно расслышать приглушенный разговор. Кто-то направлялся в ее сторону.

Она быстро закрыла тяжелый ящик и перебежала комнату, все еще цепляясь за документы. Она была на полпути к своему столу, когда звуковой сигнал оповестил, что кто-то прошел через электронный вход в отдел новостей. Хелен упала на сиденье, зажав документы между коленями и днищем своего стола, чтобы их не было видно, затем села прямо на стуле, как раз, когда дверь открылась.

Малколм стоял на пороге и был не один. Он вовсе не был рад увидеть Хелен.

***

Йен Брэдшоу купил пинту горького пива и прошел в тихий уголок паба. Он тяжело опустился вниз и стал размышлять о плодотворном дне, который он провел, расследуя старое-престарое убийство, о котором, казалось, никто ничего не знал. О его странном сеансе с доктором Меллором, который, фактически заставил его задуматься о своей личной жизни впервые за долгое время, о том, что у него было окно перед несколькими часами пустого обхода по дверям.

Будучи офицером полиции, Брэдшоу привык к враждебности некоторых групп широкой публики, и не только криминальных элементов. Было много людей, которым следовало быть осторожнее: включая учащихся левого толка и даже некоторых из их преподавателей, которые постоянно называли его и его коллег «фашистами», даже не задумываясь, каким был бы их мир, если бы полицейские силы их не защищали. Брэдшоу мог смириться с этим, но Грейт Мидлтон был необычным местом, чтобы проводить подверный обход. Почти каждый, казалось, относился с подозрением к нему и его стандартным вопросам. Некоторые отказывались говорить. Другие даже не утруждались, чтобы скрыть свое презрение. Были некоторые достаточно дружелюбные, обычно молодые пары с маленькими детьми, но они были в очевидном меньшинстве и, что важно, никто из них не обладал информацией. Все, молодые и старые, отрицали, что знают что-либо о личности тела-на-поле, а еще меньше о причинах его там нахождения.

Спасибо Богу, что он был, наконец, не при исполнении. Он наполовину просмотрел спортивные страницы брошенной газеты, когда кто-то заговорил с ним.

– Йен Брэдшоу?

Он поднял взгляд и увидел Тома Карни, который смотрел на него.

– Не так ли?

– Да.

Брэдшоу не был уверен, что знал мужчину, стоящего напротив него, и это могло означать лишь проблемы.

– Я так и думал, – Том улыбнулся ему. У него была пинта индийского светлого пива в одной руке и чашка с чипсами в другой. – Том Карни, – сказал он озадаченному Брэдшоу, – мы учились в одной школе, вы на год старше меня, может, на два. Вы не помните меня, но я видел пару раз, как вы играли в футбол. Вы были чертовски хороши.

«Недостаточно хорош», – подумал Брэдшоу.

– Спасибо, пожалуй, был неплох, много воды утекло.

– Не возражаете, если я присоединюсь к вам?

Брэдшоу возражал, но выдвинул стул ногой, и Том сел.

– За ваше здоровье. Так чем вы теперь занимаетесь?

– Полиция.

– Это все объясняет. Вы расследуете дело о пропавшей девушке или о теле-на-поле?

Брэдшоу не хотел говорить правду.

– Оба.

– Тогда, может быть, мы сможем помочь друг другу, – предложил Том.

– Как это?

Том объяснил, чем зарабатывает на жизнь, и Брэдшоу видимо напрягся при слове «журналист».

– Я не предлагаю ничего сомнительного, Йен. Могу прийти с информацией, которую вы оцените, а вы можете отплатить любезностью, – и он улыбнулся, – по проверенной временем традиции для такого рода вещей.

Брэдшоу знал, что члены полицейских сил разглашают информацию репортерам в обмен на дополнительный доход уже в течение многих лет, но он не был уверен, что хотел последовать их примеру. Не имело значения, что практика была широко распространенной, она все же была против правил, а он был именно тем, кого поймают на этом и сделают примером. Его руководство затем сможет использовать это, как повод, чтобы избавиться от Йена раз и навсегда.

– Что заставляет вас полагать, что вы сможете обнаружить то, что я не смогу?

– Местные не слишком-то общительны, когда дело касается полиции.

– Может, и нет, ― Том определенно был прав насчет этого, хоть Брэдшоу не имел понятия, почему. – Тем не менее, у нас есть несколько зацепок.

– Да, ладно, признайте это, – усмехнулся Том. – Вам понадобится небольшая помощь с вашей пропавшей девушкой. Очевидно, что они хотят ее вернуть, но я ставлю на то, что у вас по этому старому убийству гробовая тишина.

Брэдшоу не хватило сил солгать Тому в лицо, он надеялся, что их общее школьное прошлое может поспособствовать тому, что мужчина моложе менее вероятно подставит его в прессе.

– Они все говорят ерунду.

– Неудивительно.

– Почему неудивительно?

– Потому что люди имеют долгую память, и они не забывают, что ваша компания сделала, – сказал Том.

– Что вы имеете в виду под моей компанией? А что нам оставалось делать?

– Битва при Оргрейве, – сказал Том. – Во время забастовки шахтеров. Полиция жестко обошлась с протестующими в прямом смысле этого слова.

– То было в милях отсюда, и это была Полиция Саут Йоркшира, а не мы.

– Да, но бастующие шахтеры приехали отовсюду, включая немалое количество из этой деревни.

– Некоторые из тех бастующих шахтеров были далеко не пай-мальчиками, насколько я слышал.

– Уверен, что не были, парням было поручено поддерживать порядок, будто только что началась Третья Мировая. Одного из ребят из этой деревни избили, ему проломили череп, и он чуть не умер.

– Черт возьми.

– Полиция отрицала свою ответственность, а затем угрожала ему обвинениями в препятствии аресту и нападению на офицера полиции. В какой-то момент парню предъявили обвинение в беспорядках. Его бы упрятали на годы, если бы это всплыло.

– Вероятно, они хотели просто напугать его.

– Они в этом преуспели, и то была не пустая угроза. Почти сотне шахтеров выдвинули обвинения в беспорядках после Оргрейва, но вот в чем дело: все обвинения были мистическим образом сняты, когда дело дошло до суда, потому что так случилось, что услужливые офицеры полиции подделали большинство из них.

– Это немного чересчур.

– Разве? – спросил Том. – Тогда почему Полиция Саут Йоркшира выплатила более четырех сотен тысяч из денег налогоплательщиков в качестве компенсации тем мужчинам, даже не признав ответственности за произошедшее, и не один офицер полиции не подвергнулся дисциплинарному взысканию?

– Я не знаю, – честно ответил Брэдшоу.

– Потому что, вероятно, все было срежиссированно на самом верху, – сказал Том. – Они так и не раскрыли личности офицеров, избивающих протестующих, и пришли к выводу, что нет никаких доказательств противоправных действий. Ваша компания всегда так делает, не так ли?

– Может, вы перестанете называть их «ваша компания»? Это был не Дарем, а Саут Йоркшир, и я тогда еще даже не служил в полиции.

– Нет, но вы понимаете, что я имею в виду. Всегда начинают расследование, но никто никогда не привлекается к ответственности или же, если и да, им позволяют пораньше выйти на пенсию из-за плохого здоровья.

– Некоторые офицеры полиции и в самом деле болеют, – возмутился Брэдшоу. – Стресс и депрессия реальны.

Том кивнул.

– Но большая часть – нет. Все знают, что нужно убить кого-то, чтобы тебя выбросили из полиции, и даже тогда не факт.

– Ладно, вы обозначили свою позицию, – уступил Брэдшоу. – Журналисты не совсем святые, не так ли? Полицейское меньшинство можно поймать на лжи, но ваша компания превратила ее в профессию.

Том улыбнулся.

– Я должен признать, что есть некоторые таблоидные репортеры, которые растягивают понятие достоверности в иной раз.

– И это вы мне говорите.

– Спасибо Богу, что все еще есть честные мужчины, такие как мы, – усмехнулся он, – чтобы реабилитироваться за все эти гнилые яблоки.

Он чокнулся своим бокалом с бокалом Брэдшоу.

– Значит сделка?

– Какая сделка?

– Вы и я, помогаем друг другу, делясь информацией?

– Какого рода информацией?

Том наклонился ближе.

– Мне нужно нечто, чего нет у других журналистов: полицейские теории об исчезновении Мишель Саммерс, зацепки, по которым вы следуете, все, что угодно, что лучше, чем пустой старый треп о рассмотрении многочисленных версий.

Брэдшоу задумался. Он все еще был раздражен тем, что Том Карни привычно гребет всех полицейских офицеров под одну гребенку. Даже, если Брэдшоу достаточно легко мог себе представить, как Скелтон или О’Брайан раскалывают головы пикетчиков, ему не нравилось слышать критику от посторонних. Затем он вспомнил слова Тома об Оргрейве и подумал, как проведет следующие две недели, когда перед его лицом будут захлопывать двери.

– Скажу вам вот что, – сказал он. – Если вы найдете что-либо важное по одному из этих дел, я дам вам то, чего нет больше ни у кого. Как вам?

– Что-то важное? – спросил Том осторожно, минуту разглядывая Брэдшоу, чтобы понять серьезен ли он. – Тогда как насчет его имени?

– Чьего имени?

– Тела-на-поле.

Это должно быть был розыгрыш, но Том Карни не выглядел так, будто шутит.

– Вы серьезно?

– Да, если и вы.

– Каким, черт возьми, образом, вам удалось достать его имя? – вопросил Брэдшоу.

– Я не полицейский, что дает мне небольшое преимущество в обозленной шахтерской деревне. У меня есть свои контакты и несколько способов получения информации.

– Продолжайте, – побудил его Брэдшоу.

– Подожди-ка минутку, – сказал ему Том, – это ведь сделка, верно? Я жду чего-то от вас в ответ.

– Вы не можете просто утаивать имя в расследовании убийства, – сказал ему Брэдшоу. – Я могу арестовать вас за препятствование полиции.

– Не думаю, что пара часов – серьезная задержка в деле шестидесятилетней давности, – бросил ему вызов Том. – И моя статья будет иметь больше достоверности, если я смогу добавить слова «Полиция работает над предположением, что…» к моему заявлению о личности мужчины. Так что в моих лучших интересах слить его в доверенный полицейский источник, но, я буду честен с вами здесь, я бы скорее выбрал того, кому доверяю, так чтобы поспособствовать их карьере, – и он сделал глоток от своей пинты, прежде чем добавить, – а не какому-то мудаку, который угрожает мне арестом.

Брэдшоу вздохнул.

– Мне жаль, – и опустил голову. – Я не имел в виду этого. Просто… у меня была очень плохая неделя.

– Ну, ваша неделя обещает стать намного лучше. А сейчас навострите ушки, потому что у меня есть история поведать вам.

Брэдшоу слушал, пока Том объяснял визит Шона Доннеллана в Грейт Милтон и его внезапное исчезновение.

– Шон Доннеллан, – повторил Брэдшоу. – И они считают, что он сделал ноги?

– Это то, что люди подумали, тогда. Очевидно, что он не сбежал. Он был убит.

– Если это он.

Том пожал плечами.

– Кто еще это может быть?

– Как вы все это узнали? – спросил Брэдшоу.

– Журналист никогда не раскрывает своих источников, – и, когда он увидел нетерпеливый взгляд на лице констебля, добавил: – это работает в обе стороны. Как вы можете доверять мне, если я сдам вам сразу же, как кто-нибудь спросит меня о вас?

– Пожалуй, – он неохотно уступил.

– Так что вы считаете по истории?

– Звучит правдоподобно, – признал Брэдшоу.

– Я бы сказал, что более чем правдоподобно, – сказал ему Том. – Это все, что у вас есть, и в отсутствии иного, я бы назвал это ведущей линией расследования, а вы?

– Я бы не сказал, что она ведущая.

– Никто из других жителей деревни не пропал бы так, что никто не заметил, – сказал Том.

– Верно, но у нас нет мотива. Зачем кому бы то ни было убивать этого парня? Он был ирландцем, но тогда же это не было политической причиной?

– Он был художником из Дублина, а не мятежником из Белфаста, и это было за тридцать лет до Кровавого Воскресенья, но…

– Но, что? – закинул удочку Брэдшоу.

– Он легко находил путь к дамским сердцам.

– Это неплохой способ нажить врагов в маленькой деревне.

– Именно, и я собираюсь написать эту историю, так или иначе, – запустил блеф Том. – Я собираюсь сказать, что это он, но могу ли я также сказать, что полиция считает, что это может быть он?