Текст книги "Безымянная тропа (ЛП)"

Автор книги: Говард Лински

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)

– Нет.

– Отгадай, – побудил он ее.

– Ни малейшей идеи.

– Попытайся, ты ведь образованная женщина. Как много людей, ты думаешь, просто поднимаются и растворяются в воздухе, оставляя своих друзей и семьи без понятия об их местонахождении или даже, живы они или нет.

– Как мне представляется, много, – ответила она. – Должно быть больше, чем можно предположить, так что я скажу, что три тысячи.

– Даже не рядом.

Она распахнула глаза, задумалась, переоценивая свои подсчеты.

– Тогда сорок тысяч.

Он покачал головой.

– Больше чем двести тысяч.

Она казалась искренне шокированной.

– Я и не знала, что так много.

– Мы склонны думать об этом так, что будто бы подростки сбегают в Лондон, связываются с наркотиками или проституцией, но исчезают люди разного возраста ведущие разный образ жизни. Некоторые возвращаются через пару дней или недель, но другие исчезают на годы. Взять, к примеру, мужчин среднего возраста, которые ломаются под давлением работы или ипотеки, и они просто исчезают.

– Оставляя своих бедных жен собирать себя по кусочкам.

– Женщины исчезают тоже.

– Ставлю на то, что больше мужчин.

– Не всегда, – его настроение, казалось, испортилось при этих словах.

– Ты можешь привести пример? – спросила его она. – Спорю, что это исключение, которое подтверждает правило.

Она не собиралась позволить ему соскочить с темы, полагая, что женщины также часто сбегают и бросают свои семьи, как и мужчины.

– Да, есть, – сказал Том. – Моя мать.

Глава 25

Хелен чувствовала себя полной идиоткой. В своем стремлении бросить вызов предубеждениям Тома Карни, она пустилась в него с разбега и теперь сгорала от стыда.

– Я не знала… – начала она, но он прервал ее.

– А откуда ты могла знать? – резонно заметил он.

Она попыталась продолжить, но он прижал палец к губам, затем показал на окно. Входная дверь Бетти открылась, и вышло трое приземистых мужчин, в возрасте от сорока до пятидесяти, включая сына, который выдворил Тома.

– Барри, Марк и Фрэнки, – сказал Том, – что означает, что единственным человеком, оставшимся в доме, должна быть Бетти Тернер.

– Но ты не уверен.

– Я уверен настолько. Насколько могу быть, – ответил он.

– Это не очень-то успокаивает.

– Вероятно, они едут на подработку, сказал Том, когда три мужчины забрались в древний красный «дацун-санни» и уехали.

– Что, если они просто поехали неподалеку за газетой или сигаретами?

– Клан Тернеров не умеет читать, и у них никогда не заканчиваются сигареты, – сказал он ей с убеждением. – Давай, беги.

Затем добавил, – Лучше справься побыстрее, тьфу-тьфу, просто на всякий случай.

Хелен вздохнула и вышла из машины.

– Не волнуйся, – сказал он, – я же сказал тебе, что прикрою тебе спину.

Как будто визита Тома и не было. Как только Хелен объяснила, кто она, Бетти Тернер впустила ее. Они сели напротив друг друга в гостиной старой леди. Когда Хелен спросила о ее раннем визите в старый дом викария, Бетти не разочаровала.

– Мэри чертова Кольер? Она не лучше, чем ей следует быть.

Бетти использовала негласный кодекс сплетен севера пожилых людей, оставляя слушателю заполнять пробелы, но давая достаточно намеков, чтобы Хелен пришла к верному заключению.

– Что вы имеете в виду под этим? – спросила Хелен.

– Жена директора… с ее традициями и обычаями… считает, что она Леди Докер.

Бетти снова замолчала, как будто сказала свою реплику.

Хелен подтолкнула ее.

– Что насчет Мэри?

– Дочь викария, – невнятно проговорила она, – брала уроки дикции и называет себя учителем, но мы знаем, кем она была, – она сказала это так, будто Мэри Кольер была секретом, который знала вся деревня.

– И кем она была? – спросила Хелен.

Бетти продолжила так, будто говорила сама с собой, а Хелен не было в комнате.

– Развлекалась, когда была почти замужем, выставила себя на посмешище.

– Развлекалась? С кем она развлекалась?

– С Шоном, конечно же, – отрезала Бетти, будто только что упоминала это, а Хелен уже забыла.

– Расскажите мне об этом, – попросила Хелен.

***

Том прождал в машине добрых десять минут. Он пытался позвонить в «Газету» три раза по мобильному, но сигнал был слишком слабым на этом конце деревни, делая телефон бесполезным. Он сдался, затем посмотрел в боковое зеркало, когда в поле его зрения попала другая машина. В этот раз это был красный «дацун-санни».

– Вот дерьмо, – сказал он.

Братья Тернер уезжали ненадолго, и теперь Том не знал, что делать. Его первым побуждением было вмешаться, чтобы убедиться, что с Хелен все в порядке. Если они поймают женщину журналиста из местной газеты у себя в доме, это им не понравится, но может они обойдутся мягче с женщиной. Однако, зная, что она работает с мужчиной, которого уже грубо вышвырнули из их входной двери, может спровоцировать их на более радикальные действия, так что, может быть, ему стоит дать ей попытаться и выпутаться самой.

– Проклятье, – сказал он, в недовольстве ударив по рулю кулаком, но выбрал пока оставаться в машине.

Том наблюдал, как три брата зашли в свой дом и закрыли дверь.

Затем он ждал.

И ждал.

Секунды текли и становились минутами. Том опустил окно, внимательно прислушиваясь, но он не слышал не повышенных голосов, никаких тревожных криков от Хелен или яростных выкриков братьев Тернер. Он даст ей пять минут, не больше. Затем он постучит в их дверь, и как-то заставит их отпустить ее, несмотря на последствия. Он даже не может позвонить в полицию, спасибо отсутствующему сигналу мобильного.

Каждые несколько секунд он смотрел на часы, чтобы знать, когда пройдет пять минут. Он продержался четыре, прежде чем вышел из машины. Он быстро пошел, смотря в упор на входную дверь. Том пересек дорогу и был уже почти у входной калитки, когда дверь внезапно открылась, и он отступил в сторону, прячась за кустами, что шли между садом Тернеров и соседским домом. Понадобилось всего два слова, чтобы унести тревогу из его мыслей.

– Спасибо вам, – живо сказала Хелен, когда вышла на дорожку, а за ней тихо закрылась дверь. Том подождал, пока Хелен заметит его, когда она прошла калитку.

– Я думала, ты прикрываешь мне спину? – она нахмурилась.

– Так и есть, – сказал он. – Прикрываю. Я просто дал тебе несколько минут, чтобы посмотреть, сможешь ли ты выкрутиться.

Хелен выглядела скептически настроенной.

– Что произошло?

– Поначалу, они не были счастливы, – сказала она, – когда поняли, что я журналистка.

– Что ты им сказала?

– Я сказала им, что пишу статью для «Вестника» о последствиях долгосрочной безработицы в тяжело трудящихся семьях.

– «Тяжело трудящихся семьях»? – спросил он. – Здесь таких полно в округе, но я бы не стал включать клан Тернер в их число.

– Они казались польщенными, что я их спросила, – подтвердила она. – У меня есть цитаты, – и она протянула свой блокнот, чтобы доказать это.

Они пересекли дорогу и сели обратно в машину Тома. – Ты узнала что-нибудь у Бетти?

– У меня было всего несколько минут с ней наедине, но она подтвердила, что наш мужчина не местный. Если она говорила правду и не совсем брехала, тогда Шон был ирландцем, который посетил Грейт Мидлтон одним летом за несколько лет до войны.

– Зачем бы он стал это делать?

– Я до этого не дошла, но, согласно Бетти, Шон был ее воздыхателем; по сути, ее первой любовью.

– Правда?

– Она была влюблена по уши, – подтвердила Хелен, – и отгадай, кто украл его у нее?

Том улыбнулся.

– Мэри Кольер?

– В яблочко.

– Я знал, что из этого получится великолепная история, – сказал он, просияв. – Так что случилось? Почему Бетти обвиняет Мэри в смерти Шона?

– Вот тогда все и стало немного запутанным. Бетти стара, и больше чем просто запуталась. Она сказала мне: «Мэри Кольер убила его», а затем мгновение спустя, она сказала: «все равно, что убила его». Я надавила на нее, но с этого места от нее было мало толку, затем вернулись ее сыновья. Я не думаю, что она, на самом деле, знает, что случилось с Шоном.

– Проклятье.

– Все же, я кое-что узнала, – сказала она, когда он завел двигатель.

– Что?

– Его полное имя. Тело-на-поле – Шон Доннеллан.

Глава 26

Родди Монкур лицезрел Хелен и Тома, стоящих на его пороге вместе.

– Если не можешь победить их, присоединяйся к ним, а? – сказал он, затем пригласил их внутрь.

– Шон Доннеллан? – повторил он, когда они назвали ему имя ирландца несколькими секундами ранее.

Они сидели за кухонным столом Родди, окруженные обломками его непутевой жизни, молчаливо надеясь на информацию. Хелен и Том выжидающе смотрели на него, ожидая, что Родди даст показания по делу и единолично разрешит загадку тела-на-поле.

– Он приехал в деревню перед войной, – подтолкнула Хелен, – мы не знаем почему.

Родди медленно покачал головой.

– Мне жаль, – сказал он, прежде чем, наконец, признаться, – никакие колокольчики не звенят.

Затем он показала в направлении передней части дома.

– Пойдемте, – сказал он им.

Они проследовали за Родди по коридору.

– Куда мы идем? – спросила Хелен.

– Проконсультироваться с Оракулом, – сказал Родди.

Он поднялся по лестнице, бросив через плечо:

– Не оступитесь.

Они осторожно переступали через стопки старых книг, любезно составленных на лестнице в уникальной системе файлов Родди, пока он не найдем им постоянный дом.

Они поднялись по второму пролету ступенек и вышли в большой лофт с низким потолком, который был долей Родди от верхнего этажа старой школы, который был поделен так, чтобы каждый дом имел свой собственный лофт. Родди щелкнул переключателем, и голая лампочка, висевшая в центре комнаты, осветила беспорядочную сцену, по сравнению с которой кухня стала выглядеть чистой. Пыльная комната была наполнена старой техникой, выглядевшей, будто ее позаимствовали из музея: каток для глажки белья, твердый металлический каркас обрамлял старую швейную машинку. Груда составленных виниловых пластинок на семьдесят восемь оборотов стояла рядом с граммофоном в шкафчике из орехового дерева, который располагался по соседству со старым креслом-качалкой. Стиральная машина сороковых годов стояла в деревянном окружении: разбитый туалетный столик, напольная лампа исключительной уродливости и две прикроватные тумбочки. Тут и там были вазы и старые горшки, пивные керамические кружки и оловянные высокие кружки были разбросаны посреди других памятных вещиц минувших лет. Все было беспорядочно расставлено у низких покатых стен верхнего этажа, присутствовал заплесневелый запах от векового здания и от его древнего содержимого. Оказалось, что это частная коллекция Родди, на самом деле, предмет его гордости и радости.

– Та-да! – сказал Родди.

– Что? – спросил Том.

– Архив, – сказал ему Родди, удивившись, что Том не понял важности этого места. – Все здесь.

Том посмотрел еще раз и заметил огромную стопку картонных коробок, составленных в дальнем конце чердака. Затем его глаза привыкли к относительному полумраку, и он заметил поблизости два металлических шкафчика. Родди зашагал по направлению к ним, половицы тревожно скрипели под его ногами, и Том наполовину был уверен, что Родди провалится сквозь пол, но тот дошел до шкафчиков и выдвинул ящик, чтобы проиллюстрировать свою точку зрения.

– Если бы это случилось в этой деревне, – сказал он им с гордостью, – это будет здесь.

Хелен хотела сказать что-нибудь вдохновляющее, но она чувствовала угнетение от огромного количества бумаг, которые скопил Родди. Если каждая коробка была заполненной, это займет часы, даже дни, чтобы их просмотреть, и нет никакой гарантии, что они обнаружат что-то.

– Я думал, ты будешь довольна, – сказал он.

– Это замечательно, Родди, спасибо, – выдавила она из себя.

Он одарил ее гордой улыбкой.

– Газеты, местные журналы, протоколы заседаний совета, школьные записи, любительские драматические постановки, рождения, смерти и браки. Это все здесь: тщательно помечено, рассортировано и разложено, – он снова улыбнулся. – Если этот парень отметился здесь как-то, пока был здесь, его имя будет где-то упомянуто. Мне нужно ненадолго выйти, но я верю, что вы будете обращаться с моим архивом со всем уважением, которого он заслуживает, так что можете оставаться и приступать к поиску. Я вернусь через несколько часов.

Родди спустился по лестнице. Когда он ушел, Хелен посмотрела на груды записей, а затем посмотрела на Тома, который пожал плечами.

– Хорошо, ладно, – сказал он. – Я начну с коробок, а ты займись картотекой.

Том подтащил первые две коробки к себе и сел на пол. Он начал вытаскивать бумаги и просматривать их одну за другой, сортируя их в аккуратные стопки, которые отправятся прямиком в коробку, когда он закончит с ними.

– Как только ты прочитаешь что-то, Бога ради, положи это в кучу на другом конце комнаты, я не хочу просматривать ничего из этого дважды.

– Хорошо, – сказала Хелен, начиная извлекать файлы из картотеки Родди, – но это может занять несколько часов.

Том улыбнулся.

– У тебя на уме другое место, где бы ты хотела быть больше, чем здесь? – спросил он, широко обведя рукой заплесневелую комнату.

– Ничего не приходит на ум.

Она горько улыбнулась, затем упала в старое кресло-качалку, положив первую кучку пыльных бумаг к себе на колени одновременно с этим.

***

Рождественский визит прошел не хорошо. Это было не так, как он хотел. Он запланировал все заранее, даже взял отгул на работе, который предполагал подготовку всего, что она обычно любила в свой особенный день, ее так называемый день рождения; так как оно проведет свой двенадцатый день рождения со своей сукой матерью.

Линдси всегда нравилось в парке, когда она была маленькой, даже когда шел дождь, а ее мать всегда винила его, когда их дочь приходила домой в грязной одежде, когда все, что он пытался сделать, так это порадовать свою маленькою дочь. Как и следовало ожидать, в этот раз снова шел дождь, но он не думал, что она станет возражать. Они все еще могли покормить уток, и он пообещал ей после мороженное, но она лишь закатила глаза. Он не был уверен, почему. Теперь же он думал об этом, его дочь часто закатывала глаза, когда он учил ее жизни. От этого он чувствовал себя глупо, даже если был взрослым, а она все еще была ребенком, который абсолютно ничего не знал о мире.

Они провели в парке немного времени, но она бесконечно ныла.

– Пап, тут холодно, – детское преувеличение, воздух был лишь едва свежим, или же «Пап, идет дождь или ты не замечаешь»?

– Не хитри, Линдси, – сказал он ей, но это лишь привело к еще большему закатыванию глаз и тому, что она уперла руки в бедра.

Пришлось перейти к ланчу, в виду отсутствия у нее интереса находиться на улице. И нет, она не захотела идти в кафе, которое они посещали по особенным случаям.

– Но тебе нравилось это место, когда ты была маленькой, – запротестовал он.

– Да, вот именно, пап.

Ему стало больно, он расстроился. Он ждал того момента, когда они пойдут сюда. Это стало бы радостью после месяцев питания дешевой дрянью, и вернуло бы назад воспоминания о счастливых временах, когда они втроем все еще были семьей, до всех этих ссор, мерзости и гнусности, о которых он старался не думать.

– Хорошо, куда тогда ты хочешь пойти, Линдси? Где-то нам надо перекусить.

– Я могу выбирать любое место? – спросила она, умоляюще.

– В пределах разумного, – ответил он, затем упрекнул себя за то, что подумал, что она выберет какое-то дорогое место, чтобы поесть. Его маленькая девочка не была такой же, как женщины, с которыми он пытался встречаться, после того как его брак развалился. С теми, которые считали, что ты должен засыпать их подарками и потчевать ужинами, прежде чем они позволят с собой что-то делать. Линдси не была такой же, как и они.

– Мы можем пойти в МакДональдс?

Его дочь была обрадована такой перспективой, но он не мог вынести идеи об еще большем количестве тяжелой, жирной пищи.

– Ох, нет, Линдси, не в МакДональдс. Может мы пойдем в какое-нибудь место получше?

– О, пожалуйста!

Девочка состроила гримасу боли, как будто он был самым несправедливым отцом за всю историю. Иногда, он чувствовал, что больше, на самом деле, не знает свою дочь. Вот что бывает, когда долго живешь не под одной крышей. Сейчас она была для него, как незнакомка. Он хотел схватить ее и трясти, приказать перестать меняться таким образом, оставаться такой, какой она была, когда была папиной маленькой девочкой. Вместо этого, он просто посмотрел на нее и сказал:

– Ладно, только в этот раз, – и она снова просияла, но для него день уже был испорчен. У него началась одна из его головных болей, жгучая боль позади глаз, которая, как ему говорили, была связана со стрессом.

– Круто! – закричала она, как только он уступил, ее настроение было таким же переменчивым, как погода, и его также тяжело было предсказать.

Он не был уверен, как все пошло настолько неправильно с того момента, но все началось, когда они увидели парней постарше, которых она знала. Линдси сразу же пошла к ним, затем встала и флиртовала, пока он одиноко стоял в очереди за их ланчем, что, казалось, займет века, хоть предполагалось, что это фаст-фуд. Когда они, наконец, обслужили его, он отнес шаткий пластиковый поднос к столику у окна, настолько далеко от парней, насколько возможно. Линдси даже не обратила внимания, и, казалось, что забыла, что ее собственный отец вообще существует. Он наблюдал, как она оживленно размахивала руками, пока рассказывала им какую-то глупую историю; как она заливисто смеялась, перебрасывала волосы и практически вела себя, как ее мать. Он гадал, было ли уже слишком поздно для нее. Сколько еще он сможет спасать ее? Парни только ухмылялись, пытаясь выглядеть равнодушно, но он знал, чего они хотели.

– Страдай маленькое дитя с приходом меня, – произнес он слова, пока наблюдал, как его дочь строит из себя дурочку. Он даже не понимал, что сказал их вслух, пока не поймал взгляд женщины поблизости, которая тотчас же отвернулась. Никто больше не слышал его, к счастью, но теперь он чувствовал себя дураком и злым.

– Линдси, – позвал он, но она либо не слышала его, либо сделала вид, что нет, – Линдси! – затем, наконец, – Линдси! Твоя еда остывает! – так громко, что другие едоки, повернулись посмотреть на него, и он понял, что его лицо должно быть искажено от гнева.

Молодая пара за соседним столиком опустила взгляд и обменялась взглядами, как, если бы он был каким-то ненормальным, которого молчаливо терпят, что разозлило его еще больше. Затем он увидел взгляд, который бросила на него Линдси, по сравнению с которым их неодобрение показалось пустяком. Ее лицо было картиной стыда и смущения. Она промаршировала к столу, театрально села и спросила:

– Ты хоть когда-нибудь можешь вести себя нормально?

– Еда, которую ты хотела, которую ты заказывала, – он теперь почти сжимал зубы, – в месте, в которое ты попросила меня привести тебя… остывает.

– Да? – возразила она. – Ну, я больше не голодна.

Глава 27

Теперь у каждого из них была огромная куча отбракованных бумаг, составленных аккуратно с одной стороны или помещенных обратно в коробки и отодвинутых подальше, чтобы избежать путаницы. Среди бумаг находились разнообразные записи, но не было никакого упоминания о пропавшем ирландце.

– Если я увижу еще одну листовку о Коронации пятьдесят третьего года и сопутствующей уличной вечеринке, я порву ее на мелкие кусочки, – сказал Том.

– Я с радостью поменяюсь с тобой, – сказала она ему. – Ты можешь забрать протоколы собраний женского института за тридцать лет. Поменяю твой чай и булочки на мой джем и Иерусалим.

Они продолжили работать в тишине последующие полчаса, пока Том, наконец, не озвучил свои мысли.

– Нет никакой закономерности, насколько я могу судить, – сказал Том.

– Я имею в виду, у Ловца детей. Я прочитал все статьи, и преступления кажутся случайными, незапланированными.

Вместе они просмотрели каждую статью, которую смогли найти о жертвах Ловца детей, в поисках связи.

– Мне нужно было взглянуть на карту, – сказала она. – Я не знаю местность, также хорошо, как ты, так что я подумала, что может быть полезно, если я отмечу все: дома жертв, откуда их забрали, и где их нашли, все выглядело случайным, – согласилась она, – кроме того факта, что все они из одного графства. Сару Хатчисон похитили с автобусной остановки на границе, но все еще в Графстве Дарем.

Они продолжили просматривать на скорую руку кипы бумаг, пока разговаривали, бросая листы бумаги на пол, когда заканчивали с ними.

– Так, значит, нет закономерности, – сказал он. – Только, если это и есть закономерность.

– Что ты имеешь в виду?

– Люди в наши дни знают больше о работе полиции. Это все по телику. Они знают, что у них есть карта на стене с местоположениями похищений на ней, и местами, где тела были найдены. Они будут пытаться обнаружить тренд или проверить, смогут ли обнаружить эпицентр зоны убийств. Он не захочет убивать на пороге собственного дома, значит, он выберется подальше. Может, в следующий раз он выберет другое место. Если он продолжить все таким образом, у вас будет система, которая как спицы в колесе, с жертвой на каждом конце спицы и с домом убийцы прямо в центре.

– Но в этот раз так не случилось, так что он мыслит не так, или, вероятно, он нарушал законы раньше, – сказала Хелен, – был в тюрьме, за что-то менее серьезное и научился по опыту.

– И он не хочет возвращаться обратно.

– Если он ранее нападал на женщин или девушек, и они выследили его, может, он выяснил, как они сделали это. Это бы объяснило, почему он избегает закономерностей.

– Возможно, – согласился он. – Я слышал, что серийные убийцы обычно начинают не с убийств. Обычно все начинается с небольшого правонарушения, которое постепенно становится все серьезнее, пока…

– Они идут до конца и убивают кого-то.

Он кивнул.

– И, если он раньше бывал в тюрьме, и не хочет попасть обратно, это станет еще одной причиной убить девушек после того, как он похитит их.

Хелен почувствовала себя неуютно от этой мысли.

– Никаких свидетелей, – сказала она.

– Конечно же, все, что, на самом деле, нам нужно, так это файлы Малколма, – сказал он.

– Какие файлы?

– Твой редактор может быть одержимым чистотой и порядком идиотом, но он очень организованный. Он сохраняет вырезки из документов, чтобы иметь возможность свериться с ними, если руководство запаникует насчет чего-то, из-за чего на них могут подать в суд. На первой странице располагается небольшой файл, содержащий первый неотредактированный текст, подробности о людях, упомянутых в нем, фотографии и любые записи, которые сочли имеющими значение, такие как информация, которая не появится в финальной статье.

– Ты имеешь в виду слишком вздорная?

– Да.

– Ты думаешь, там может быть что-то полезное?

– Кто знает, но не то чтобы я мог попросить у него это. Я персона нонграта в «Вестнике».

– А я – нет, но скоро буду, если буду зависать с тобой.

– Я просто подумал, что ты можешь позаимствовать файлы на каждую жертву, – заявил он.

– «Позаимствовать» их?

– Только на одну ночь, – приободрил он ее, – просто задержись, пока все не уйдут, сунь их в сумку и уходи оттуда. На следующий день ты можешь прийти пораньше и вернуть файлы после того, как мы просмотрим их.

– Я не уверена, что мне все это нравится.

– Их не хватятся за одну ночь, говорю тебе.

– Ты не можешь быть уверен в этом.

Она вспомнила по своему опыту с братьями Тернер.

– Могу, и это – единственный способ, которым мы сможем напасть на след. Ты же знаешь, что он редактирует много всего. Нам надо просмотреть неотредактированные версии репортажей.

– Я подумаю об этом.

– Супер, – сказал он. – Спасибо.

– Я не сказала, что сделаю это, – напомнила она ему. – Боже правый, – сказала она.

– Ладно, если ты настаиваешь.

Она раздраженно покачала головой.

– Нет, нет.

Он смотрел на нее в недоумении. Хелен смотрела на публикацию из ее документов по Женскому Институту: единственный лист бумаги из тридцатилетнего пласта.

Том встал и подошел к ней. Она вручила ему древний листок. Вполне определенно это был примитивный постер, который использовали для рекламы события. На нем было написано: «Двадцать пятое августа. Деревенский клуб. Расскажет о предмете зарисовок местных достопримечательностей для публикаций, мистер Доннеллан – художник».

***

Инспектор Пикок очень старался сдержать свою ярость.

– О чем во имя… – он сжал и разжал кулаки, глубоко вдохнул, обдумал все, что собирается сказать, заставил себя успокоиться, затем выдохнул и закончил, – …вы думали?

Он сердито посмотрел на двух констеблей в своем офисе.

Брэдшоу бросил взгляд на своего коллегу в поисках поддержки, но Винсент смотрел вперед ничего не выражающим взглядом, казался согласным признаться в их противоправных действиях и принять последний в длинном списке выговор. Брэдшоу понял, что он один.

– Суперинтендант сказал вам не притаскивать его на допрос, – добавил Пикок, на случай, если они забыли, кто отдал приказ.

– Мы не притаскивали его, – запротестовал Брэдшоу. – Мы пригласили его прийти в участок добровольно, чтобы помочь нам в наших поисках. Он сотрудничал.

– Не рассказывай мне, – зашипел Пикок. – Вы знали, что делали, нарушили прямой приказ, когда предполагалось, что вы занимаетесь другим делом.

– Нам было сказано работать над обоими делами.

– Только, если что-то упадет к вам на колени! – закричал Пикок. – Предполагалось, что вы не станете стучать к ним в дверь, обыскивать их дом и тащить отчима в участок.

– Но он что-то скрывает, – настаивал Брэдшоу. – Я знаю это.

– Что именно? – спросил инспектор. – Кроме нескольких порно магазинов?

– Мы не знаем, – ему было больно признавать это, – но что-то не так в том доме. Я чувствую это.

– О, ну, ладно, на минутку я подумал, что у нас нет никаких доказательств правонарушений, но ты можешь их почувствовать. Предлагаю арестовать ублюдка. Что ты скажешь, босс?

Пикоку было сложно сохранять самообладание, но главный инспектор Кейн наблюдал за взбучкой спокойно. Наконец, он заговорил:

– Он пожаловался?

– Пока, нет, – признался Пикок.

– А станет ли? – спросил он Брэдшоу.

– Нет, сэр.

– Ты уверен в этом?

– Да, сэр.

– Тебе, черт возьми, лучше бы быть.

Затем ему показалось, что от него требуется продолжить, и Брэдшоу спросил:

– Вы пожалуетесь, если кто-то найдет схрон журналов в вашем гараже, полные обнаженных, несовершеннолетних девочек? – прежде чем добавить, – сэр?

– Вероятно, нет, – снизошел Кейн. – Так что, возможно, все в порядке, – сказал он Пикоку. – Но, если нет, мы знаем, кого бросить волкам.

Он обращался к инспектору Пикоку, но злобно смотрел на Брэдшоу и Винсента, затем вздохнул.

– Может быть, просто может быть, эти два полудурка наткнулись на что-то, – сказал он, затем повернулся обратно к двух подчиненным, – не то, чтобы я счастлив, каким образом.

– Я говорю вам, сэр, что что-то не так с Дэнни, – Брэдшоу почти умолял сейчас.

– Ты считаешь, что он убил ее? – спросил главный инспектор.

Брэдшоу инстинктивно хотел сказать «да», но передумал, предложив вместо этого: «это возможно».

– Тогда мы пристальнее к нему присмотримся, – сказал ему Кейн. – Теперь вы двое, идите и сделайте работу, которую вам дали в первую очередь. Постучитесь в несколько чертовых дверей. Идите, убирайтесь.

Два констебля встали и покинули офис Кейна. Винсент не сказал ничего за все время. Брэдшоу перехватил его в коридоре.

– Спасибо за поддержку там, Винсент, – пробормотал он, когда быстро проходил мимо своего коллеги.