Текст книги "Статьи разных лет"

Автор книги: Георгий Багатурия

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 43 страниц)

Когда в последние годы его жизни некоторые вульгаризаторы из среды социал-демократов попытались опошлить марксизм, свести исторический материализм к «экономическому материализму», диалектико-материалистическое понимание истории к метафизико-материалистическому, – Энгельс резко выступил против этого. Именно в эти годы он настойчиво повторял: марксизм – не догма, а руководство к действию, материалистическое понимание истории – не доктрина, а метод познания. Он высмеивал повторяемое вульгаризаторами «абсурдное утверждение метафизика Дюринга, будто у Маркса история делается совершенно автоматически, без всякого участия (делающих ее, однако) людей и будто экономические отношения (которые, однако, сами создаются людьми!) играют этими людьми словно простыми шахматными фигурами» (т. 22, стр. 89).

«Люди сами делают свою историю», и все-таки до сих пор общество развивалось стихийно. Хотя это не означает, конечно, что между развитием природы и развитием общества нет никакого различия. «История развития общества, – писал Энгельс в 1886 году, – в одном пункте существенно отличается от истории развития природы. В природе… действуют одна на другую лишь слепые, бессознательные силы… Здесь нигде нет сознательной, желаемой цели… Наоборот, в истории общества действуют люди, одаренные сознанием… Здесь ничто не делается без сознательного намерения, без желаемой цели» (т. 21, стр. 305 – 306).

Через несколько лет, поясняя ту же мысль, он говорил: «Мы делаем нашу историю сами, но, во-первых, мы делаем ее при весьма определенных предпосылках и условиях. Среди них экономические являются в конечном счете решающими… Во-вторых, история делается таким образом, что конечный результат всегда получается от столкновений множества отдельных воль… Этот результат можно опять-таки рассматривать как продукт одной силы, действующей как целое, бессознательно и безвольно. Ведь то, чего хочет один, встречает противодействие со стороны всякого другого, и в конечном результате появляется нечто такое, чего никто не хотел» (т. 37, стр. 395 – 396).

И все-таки человеческое общество даже на стадии его стихийного развития Энгельс не отождествляет с остальной природой. В этом еще в целом стихийно развивающемся обществе уже есть элементы сознательного развития, они еще не преобладают, но постепенно нарастают. Поэтому известный тезис о естественно-историческом характере законов развития человеческого общества на протяжении всей его предшествующей истории не может означать отрицания специфического отличия его от общества животных, отличия, возникающего уже с момента выделения человека из животного мира.

Таким образом, Энгельс констатирует активную и притом возрастающую роль сознания в историческом процессе. Но действительно ли он предвидит качественное изменение роли сознания в будущем? Не является ли случайной (или преувеличением) мысль, высказанная в 1876 году в приведенном фрагменте из подготовительных материалов к «Анти-Дюрингу»? Разумеется, нет. И об этом свидетельствуют не только смежные по времени места в «Диалектике природы» и самом «Анти-Дюринге». Уж слишком закономерно укладывается она в контекст всей марксистской теории.

Действительно, и в самом этом фрагменте, и в последующих высказываниях мы постоянно встречаем оговорку, что «во всей предшествующей истории», «до сих пор» развитие общества происходило стихийно: «История, как она шла до сих пор, протекает подобно природному процессу». «Люди сами делают свою историю, но до сих пор они делали ее, не руководствуясь общей волей, по единому общему плану». «С точки зрения Маркса, весь ход истории – имеются в виду значительные события – совершался до сих пор бессознательно…» (т. 37, стр. 396; т. 39, стр. 175, 352; подчеркнуто мной; последнее высказывание взято из письма Зомбарту, впервые опубликованного в 1961 году).

Смысл такой постоянной оговорки ясен: до сих пор, но не в будущем, коммунистическом обществе, когда прежнее стихийное развитие общества превратится в сознательно направляемый процесс. О сознательном и планомерном развитии будущего, коммунистического общества основоположники марксизма говорили всегда. Правда, и их предшественники-утописты тоже высказывали аналогичную идею, говорили о разумном характере будущего общества. Но это как раз тот случай, о котором, перефразируя известные слова Теренция, можно сказать: когда двое говорят одно и то же, это еще не одно и то же. Утописты исходили из идеалистического понимания истории. Тогда как Маркс и Энгельс, опираясь уже на исторический материализм, диалектически предвидят закономерное изменение роли сознания в коммунистически организованном обществе.

Еще раз Энгельс касается этого изменения в одном из писем 1893 года: «Природе потребовались миллионы лет для того, чтобы породить существа, одаренные сознанием, а теперь этим сознательным существам требуются тысячелетия, чтобы организовать совместную деятельность сознательно: сознавая не только свои поступки как индивидов, но и свои действия как массы, действуя совместно и добиваясь сообща заранее поставленной общей цели. Теперь мы уже почти достигли такого состояния» (т. 39, стр. 55 – 56). Энгельс очень четко формулирует здесь качественно новый момент в общественном сознании коммунистического общества: сознательный характер действий не только индивидов, но всего общества в целом.

Одной из главных теоретических предпосылок вывода о качественном изменении роли сознания с развитием общества был глубоко диалектический подход к историческим явлениям. Такой подход был в высшей степени присущ Энгельсу. Это чрезвычайно ярко проявилось в другом его открытии, на исходе того творческого десятилетия, которое началось замыслом «Диалектики природы». Как бы применяя диалектику к самому материалистическому пониманию истории, он пришел к мысли о развитии определяющего фактора исторического процесса, о становлении, историческом развитии определяющей роли материального производства. Эту мысль он впервые высказывает в письме к Марксу 8 декабря 1882 года: на ранних ступенях развития человеческого общества «способ производства играет не столь решающую роль», как родовые связи (т. 35, стр. 103). А немного раньше, в сентябре того же года, Энгельс впервые вносит уточнение в классическую формулу «Манифеста Коммунистической партии» и «Анти-Дюринга»: «Вся прежняя история была историей борьбы классов». Теперь он исторически ограничивает, конкретизирует данный тезис, добавляя: «за исключением первобытного состояния».

Через год после смерти Маркса, как бы исполняя его завещание, в марте – мае 1884 года Энгельс создает одно из лучших своих произведений – книгу «Происхождение семьи, частной собственности и государства». В ней он развивает мысль об историческом характере определяющей роли способа производства. В предисловии к книге, говоря о соотношении двух видов производства – производства средств к жизни и производства самих людей, – он формулирует то положение, что в ходе исторического развития их соотношение изменяется и это приводит к качественным изменениям структуры человеческого общества. По существу Энгельс применяет здесь принцип историзма к основной концепции материалистической теории истории. Используя новые достижения науки (в первую очередь исследования Моргана), Энгельс фактически развивает одну из концепций (о видах производства), которую они с Марксом разрабатывали еще в «Немецкой идеологии». Вместе с тем, как показывал В.И. Ленин еще в полемике с Михайловским, Энгельс целиком и полностью остается на позициях материализма (напомним также, что, по словам Ленина, в книге Энгельса можно отнестись с доверием к каждой фразе). Более того: можно сказать, что Энгельс здесь обобщает и в то же время конкретизирует материалистическое понимание истории.

Вот это важнейшее место. «Согласно материалистическому пониманию, – пишет Энгельс, – определяющим моментом в истории является в конечном счете производство и воспроизводство непосредственной жизни. Но само оно, опять-таки, бывает двоякого рода. С одной стороны – производство средств к жизни: предметов питания, одежды, жилища и необходимых для этого орудий; с другой – производство самого человека, продолжение рода. Общественные порядки, при которых живут люди определенной исторической эпохи и определенной страны, обусловливаются обоими видами производства: ступенью развития, с одной стороны – труда, с другой – семьи. Чем меньше развит труд, чем более ограничено количество продуктов, а следовательно, и богатство общества, тем сильнее проявляется зависимость общественного строя от родовых связей». С развитием производительности труда общество, структура которого основана на родовых отношениях, сменяется обществом, в котором полностью господствуют отношения собственности и в котором «развертываются классовые противоречия и классовая борьба, составляющие содержание всей писаной истории вплоть до нашего времени» (т. 21, стр. 25 – 26). Так мысль, возникшая в конце 1882 года, достигает теперь своего полного развития.

Как видим, остро развитое чувство историзма сказывается и в подходе Энгельса к анализу определяющего фактора человеческого общества, и при определении им роли классовой борьбы. Тот же историзм характерен и для его воззрений на роль сознания в жизни общества. Но по существу тот же диалектический принцип историзма лежит и в основе знаменитого вывода Маркса о превращении науки в непосредственную производительную силу. Маркс сделал его в своей генеральной рукописи 1857 – 1858 годов – «Критика политической экономии», – той самой, в которой он пришел к своему второму великому открытию (теория прибавочной стоимости) и которая представляет собой первоначальный вариант «Капитала».

Маркс здесь установил, что по мере развития крупной промышленности складываются определенные материальные предпосылки коммунистической организации производства и всего общества. «Созидание действительного богатства становится менее зависимым от рабочего времени и от количества затраченного труда, чем от мощи тех агентов, которые… зависят, скорее, от общего уровня науки и от прогресса техники, или от применения этой науки к производству… Труд выступает уже не столько как включенный в процесс производства, сколько как такой труд, при котором человек, наоборот, относится к самому процессу производства как его контролер и регулировщик… Вместо того, чтобы быть главным агентом процесса производства, рабочий становится рядом с ним… Как только труд в его непосредственной форме перестал быть великим источником богатства, рабочее время перестает и должно перестать быть мерой богатства». При коммунизме «мерой богатства будет отнюдь уже не рабочее время, а свободное время». Все это – материальные условия, которые порождаются развитием крупной промышленности и которые взрывают основу буржуазного общества – капиталистическую частную собственность. Маркс подчеркивает, что современные средства производства – это «созданные человеческой рукой органы человеческого мозга, овеществленная сила знания». Их развитие является показателем того, насколько наука превратилась «в непосредственную производительную силу, и отсюда – показателем того, до какой степени условия самогó общественного жизненного процесса подчинены контролю всеобщего интеллекта и преобразованы в соответствии с ним». При коммунизме процесс производства уже вполне превратится в «экспериментальную науку, материально творческую и предметно воплощающуюся науку» (т. 46, ч. II, стр. 213 – 215, 217, 221).

Формула Маркса о превращении науки в непосредственную производительную силу – не метафора, а научное описание реального процесса, который начался задолго до Маркса и принял столь бурный характер в наше время. Нетрудно понять, что этот процесс, являющийся одним из главных аспектов возрастания роли общественного сознания, ведет к глубокой перестройке всей структуры человеческого общества. Ведь не секрет, что именно производительные силы определяют производственные и в конечном счете все общественные отношения между людьми.

Безграничное и все ускоряющееся развитие науки в будущем, особенно в условиях коммунистического общества, Энгельс предвидел уже в своей ранней работе, в гениальных, по определению Маркса, «Набросках к критике политической экономии», опубликованных в Париже весной 1844 года на страницах «Немецко-французского ежегодника». Прогресс науки, говорит Энгельс, бесконечен. И формулирует важную закономерность: «Наука движется вперед пропорционально массе знаний, унаследованных ею от предшествующего поколения». Отсюда следует, что ее движение должно постоянно ускоряться и в будущем она будет играть огромную роль. «Работа в области науки, – подчеркивает Энгельс, – окупается также и материально». Да еще как окупается! «Только один такой плод науки, как паровая машина Джемса Уатта, принес миру за первые пятьдесят лет своего существования больше, чем мир с самого начала затратил на развитие науки». «При разумном строе… – предвидит Энгельс, – духовный элемент, конечно, будет принадлежать к числу элементов производства…» (т. 1, стр. 568, 554 – 555).

Отмечая в «Диалектике природы» то же явление ускорения, Энгельс писал, что с эпохи Возрождения «развитие науки пошло гигантскими шагами, ускоряясь, так сказать, пропорционально квадрату удаления во времени от своего исходного пункта, как бы желая показать миру, что по отношению к движению высшего цвета органической материи, человеческому духу, имеет силу закон, обратный закону движения неорганической материи» (т. 20, стр. 509). Мы уже видели, как во «Введении» к «Диалектике природы» Энгельс предсказывал такие успехи естествознания «в новую историческую эпоху», то есть при коммунизме, «что это совершенно затмит все сделанное до сих пор». Ту же мысль мы встречаем и в «Анти-Дюринге»: «Будущие исторические периоды… обещают небывалый научный, технический и общественный прогресс» (там же, стр. 359, 118).

Из понимания возрастающей роли науки вытекало важное следствие для теории пролетарской революции – необходимость использовать специалистов. Разработка данного вопроса – прямая заслуга Энгельса. К постановке его он пришел еще в 1851 году, размышляя над опытом прошедшей революции и пытаясь предвидеть вероятные трудности, с которыми может столкнуться революционное преобразование общества, пролетарская революция. С тех пор он неоднократно возвращался к тому же вопросу. В последний раз он затронул его в своем обращении к международному конгрессу студентов-социалистов, и оно воспринимается как завещание. «Пусть ваши усилия, – писал он 19 декабря 1893 года, – приведут к развитию среди студентов сознания того, что именно из их рядов должен выйти тот пролетариат умственного труда, который призван плечом к плечу и в одних рядах со своими братьями рабочими, занятыми физическим трудом, сыграть значительную роль в надвигающейся революции». И затем следует очень важное указание на одно из существенных отличий пролетарской революции от буржуазных, из чего сразу же становится ясно, почему, собственно, необходимо будет решить проблему специалистов: «Буржуазным революциям прошлого от университетов требовались только адвокаты, как лучшее сырье, из которого формировались их политические деятели; для освобождения рабочего класса понадобятся, кроме того, врачи, инженеры, химики, агрономы и другие специалисты, ибо дело идет о том, чтобы овладеть управлением не только политической машиной, но и всем общественным производством, а тут уж нужны будут отнюдь не звонкие фразы, а солидные знания» (т. 22, стр. 432).

Значит, дело опять-таки сводится к тому, что на место стихийного развития общества идет сознательное, планомерное, и уже всему обществу в целом, а не отдельным, обособленным производителям понадобятся самые различные специалисты, чтобы организовать все отрасли человеческой деятельности, осуществить экономическую централизацию и сознательное управление развитием всего человеческого общества.

Из глубокого понимания диалектики прошлого исторического развития вытекает предвидение диалектического развития будущего, коммунистического общества. Это касается не только роли сознания. Заслугой Энгельса является разработка многих аспектов этой диалектики будущего. Сюда относятся: понимание того, что будущее, коммунистическое общество не есть нечто раз навсегда данное, что оно будет постоянно изменяться и развиваться; принципиальный отказ от каких-либо раз навсегда данных, готовых решений относительно будущего: отказ от бесплодных попыток предвидеть детали этого будущего общества; осознание глубокого отличия будущего, коммунистического общества, его «непохожести» на существующее, буржуазное и т.д. Вот некоторые типичные высказывания на этот счет, относящиеся к последним годам Энгельса (некоторые из них стали известны сравнительно недавно):

– Партия, к которой я принадлежу, не выдвигает никаких раз навсегда готовых предложений. Наши взгляды на черты, отличающие будущее, некапиталистическое общество от общества современного, являются точными выводами из исторических фактов и процессов развития и вне связи с этими фактами и процессами не имеют никакой теоретической и практической ценности (1886).

– Так называемое «социалистическое общество» не является, по моему мнению, какой-то раз навсегда данной вещью, а как и всякий другой общественный строй его следует рассматривать как подверженное постоянным изменениям и преобразованиям (1890).

– Переходные этапы к коммунистическому обществу… это самый трудный вопрос из всех, какие только существуют, так как условия беспрерывно меняются (1891).

– У нас нет конечной цели. Мы сторонники постоянного, непрерывного развития, и мы не намерены диктовать человечеству какие-то окончательные законы. Заранее готовые мнения относительно деталей организации будущего общества? Вы и намека на них не найдете у нас. Мы будем уже удовлетворены, когда нам удастся передать средства производства в руки всего общества (1893) (т. 36, стр. 363 – 364; т. 37, стр. 380; т. 38, стр. 108; т. 22, стр. 563).

Если же говорить о конечной цели коммунистического преобразования общества, то эта цель – свободное развитие каждого человека и всего общества (см. т. 39, стр. 166).

Мысли Энгельса о развитии будущего общества смыкаются с учением Маркса о фазах перехода к полному коммунизму.

Энгельс специально исследовал действие основных диалектических законов в истории человеческого общества. Экстраполируя их действие на будущее, он приходит к ряду специфически диалектических прогнозов относительно коммунистического общества. Так, ярким примером снятия обеих сторон противоположности является его вывод об устранении противоположности социального равенства и неравенства: «Через несколько поколений общественного развития при коммунистическом строе и при умножившихся ресурсах люди должны будут дойти до того, что кичливые требования равенства и права будут казаться столь же смешными, как смешно, когда теперь кичатся дворянскими и тому подобными наследственными привилегиями. Противоположность как по отношению к старому неравенству и к старому положительному праву, так и по отношению к новому, переходному праву исчезнет из практической жизни; тому, кто будет настаивать, чтобы ему с педантической точностью была выдана причитающаяся ему равная и справедливая доля продуктов, – тому в насмешку выдадут двойную порцию!» (т. 20, стр. 637).

В контексте всех этих диалектических представлений о будущем мысль о существенном изменении роли сознания, в результате коммунистического преобразования общества, выступает как совершенно закономерная. Так из диалектики природы вырастает диалектика истории, которая переходит в диалектику будущего.

В 1914 году, конспектируя «Науку логики» Гегеля, читая ее материалистически, В.И. Ленин формулирует в своих «Философских тетрадях» положение, на первый взгляд столь же непривычное, как и формула Энгельса в подготовительных материалах к «Анти-Дюрингу». Ленин записывает: «Сознание человека не только отражает объективный мир, но и творит его». Но это непривычно лишь с точки зрения материализма метафизического и созерцательного. Ниже Ленин поясняет: «Мир не удовлетворяет человека, и человек своим действием решает изменить его»[428]428
  В.И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 29, стр. 194 – 195.


[Закрыть].

За семь десятилетий до этого в тезисах Маркса о Фейербахе, которые Энгельс назвал «первым документом, содержащим в себе гениальный зародыш нового мировоззрения», был сформулирован по существу тот же исходный принцип нового – диалектического и практического – материализма: «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его». Этот фундаментальный принцип в конечном счете и развивает гениальная мысль Энгельса о возрастающей роли общественного сознания.

И еще одно сопоставление. Известно классическое положение марксизма: экономика определяет политику. А в статье «Еще раз о профсоюзах», выявляя диалектическое содержание данного положения, Ленин писал: «Политика есть концентрированное выражение экономики… Политика не может не иметь первенства над экономикой. Рассуждать иначе, значит забывать азбуку марксизма»[429]429
  Там же, т. 42, стр. 278.


[Закрыть]. В аналогичном случае Энгельс говорил: «К чему же мы тогда боремся за политическую диктатуру пролетариата, если политическая власть экономически бессильна?» (т. 37, стр. 420).

Наблюдая развитие элементов будущего в недрах современного ему общества, Энгельс предвидел последствия, к которым эти тенденции ведут. По мере дальнейшего развития буржуазного общества такие тенденции продолжали усиливаться и углубляться. После первой победоносной пролетарской революции процесс становления нового общества начался реально. Целый ряд тенденций, характерных для эпохи перехода человеческого общества от капитализма к коммунизму, от стихийности к сознательности, развернулся в полную меру уже после Энгельса. Они наглядно демонстрируют всю гениальность марксистского прогноза. Возрастание удельного веса духовного производства, умственного труда в совокупном общественном производстве по мере развития его от простой механизации к современной автоматизации и кибернетизации, превращение науки не только в основу производства, но и в основу управления всем обществом, возрастающая роль коммунистической партии и коммунистической идеологии в развитии общества – все это реальные воплощения возрастающей роли общественного сознания, совершающегося перехода его на качественно новый уровень развития.