Текст книги "Пуля для звезды. (Пуля для звезды. Киноманьяк. Я должен был ее убить. Хотите стать вдовой?)"

Автор книги: Генри Харт

Соавторы: Эдвин Коннел,Ж. Феррье,Р. Гордон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 30 страниц)

Глава шестая

«Кошмарный фильм: новая жертва» – кратко сообщила «Франс Пресс». Заголовок был произведением Клода Доре, тот предпочел его предложенному Бруно Мерли: «Зверски убит оператор ужасного фильма».

– Ты пойми, девять десятых наших читателей не знают, что такое оператор, к тому же это неприятное и пугающее слово!

Но Доре был весьма удовлетворен, что Бруно – обладатель «уничтоженного» сценария фильма Эрналя, на обложке которого перечислен весь состав киногруппы.

– Займись контактами с теми, кто еще жив, – приказал он молодому человеку. – Им явно есть что сказать!

В редакционном зале, держа руку на телефоне и с нетерпением ожидая звонка, Бруно склонился над текстом, первые строчки которого знал наизусть:

«Сценарий фильма написан и поставлен Жан-Габриэлем Эрналем с участием Франсуазы Констан, Фабриса Фонтеня, Даниэль Пакен, Лены Лорд и самого автора. Оператор – Луи Луврие. Звукорежиссер – Жан-Поль Биссман. Ассистент режиссера – Жанна Мартине».

Сидя за столом напротив, секретарша Моника тщательно просматривала справочник театральных деятелей за 1966 год.

– Никаких следов Жан-Поля Биссмана, – сообщила она.

– Уверена?

– Конечно, – оскорбилась девушка.

– Тогда свяжись с профсоюзом технических работников кинематографа, – распорядился Бруно после секундного размышления. – Может быть, они смогут что-то подсказать…

Пока Моника просматривала более поздний справочник, зазвонил телефон и Бруно снял трубку.

– Я связалась с твоим абонентом, – сообщил голос телефонистки Анны. – Не вешай трубку…

Раздался щелчок, затем послышался нетерпеливый женский голос.

– Алло! Я слушаю…

– Мадемуазель Маги Вальер?

– Да…

– Говорит Бруно Мерли из «Франс Пресс», мы встречались с вами на похоронах…

– Я вас прекрасно помню, – отрезала Маги.

– Мне бы хотелось срочно взять интервью у мсье Фонтеня; считаете ли вы это возможным?

– Боюсь, что нет, мсье Фонтень очень занят…

– Я очень прошу вас, это крайне важно.

– Ну, хорошо!.. Он должен примерять костюмы для съемок в новом фильме в конце дня…

– У себя?

– Да, 232 бис бульвар Распай. Вы можете прийти, но я вам ничего не обещаю.

– Спасибо, – поблагодарил Бруно. – До вечера.

Удовлетворенный, он повернулся к Монике, неустанно набиравшей один и тот же номер.

– Итак, что с профсоюзом?

– Занято! – ответила секретарша.

Вошли два спортивных репортера: они направились к почтенному старцу, читавшему в углу зала.

– Твоя кляча пришла последней, – сообщил один из них.

– Правда? – не поверил старик.

– Нет, – уточнил другой, – всего лишь пятой!

– Ну, дерьмо! – сказал старик, швырнул книгу о стену. – И кто выиграл?

– Фрикотер и Мадам Де.

Эти реплики остановили усача, проходившего мимо.

– Побили или нет? – осведомился он, подходя.

– Побили, ты проиграл пари.

Усач хмуро посмотрел на старика.

– Это твоя вина, все из-за твоей «конфиденциальной информации»!

– Пусть он и платит… – продолжил он, обращаясь к репортерам.

– Нет проблем! – заявил старик.

– Я дозвонилась! – прокричала Моника, чтобы перекрыть шум голосов.

– Алло! Профсоюз кинематографистов! – продолжала она в трубку.

– Потише, ребята! – попросил Бруно, обращаясь к коллегам.

Эта просьба, хоть и высказанная с улыбкой, не понравилась спорящим.

– Мсье Первая Страница нуждается в тишине…

– Он может описаться!

Бруно сделал вид, что их не слышит. Уже несколько дней большинство журналистов демонстрировало какую-то неприязнь по отношению к нему. Ему указывали на промахи, приписывали всевозможные ухищрения. «Он только и ждал случая, чтобы обойти всех», – заметила одна секретарша. Впрочем, женщины пока были на стороне Бруно.

Трое спорщиков на цыпочках и с ироничными возгласами: «Тише! Тише!» покинули зал, но Бруно интересовало лишь то, что писала Моника.

– Большое спасибо, – сказала она в трубку, прежде чем повесить ее.

– Биссман уже давно отошел от дел, тем не менее, я узнала адрес… – сообщила она.

На протянутом листке бумаги Бруно прочел: «Улица Веронез, 8».

– Где находится эта улица Веронез? – спросил он.

– Рядом с авеню Гобелин, – вмешался Джо Синьяк.

Молодой фотограф только что присел на краешек стола Бруно.

– Он мог сменить адрес, – добавила секретарша.

– Сейчас посмотрим. Сценарий, – приказал журналист, листая тем временем справочник. – Жанна Мартине… «и-н-е»!

Моника открыла том за 1966 год и нашла:

– Жанна Мартине, улица Абревуар, 24, в Буа-Коломб. 543–87–02.

Бруно перегнулся через стол, чтобы взять у девушки номер.

– 543–87–02, – повторил он, вращая диск телефона.

Джо взял наушник, и оба молодых человека едва не подпрыгнули, услышав пронзительный голос:

– Алло!..

Говорила женщина.

– Мадемуазель Жанна Мартине?

– Моя племянница умерла… два года назад, – устало ответил голос. – Из-за пневмонии, если вы желаете знать!

На лице Джо появилась гримаса, тем временем женщина продолжала:

– Очень интересно, заботу о ее здоровье проявили только после смерти бедняжки!

– Прошу прощения, но вы хотите сказать, что кто-то еще осведомлялся о ней? – спросил Бруно.

– И не далее как на прошлой неделе, мсье, имени которого я не знаю! На этом я откланиваюсь!

Щелчок в трубке дал понять, что женщина ее бросила.

– Что за натура, – прокомментировал Джо. – Мне бы хотелось посмотреть на нее!

– Моя племянница умерла два года назад, мсье, имени которого я не знаю… – продолжал он, имитируя ее голос.

– Концы в воду, – заметил Бруно.

– И жертвой меньше для маньяка… Я бы даже сказал – киноманьяка! – добавил, подмигнув, фотограф.

– Очень забавно, – озабоченно и совсем без улыбки сказал Бруно. – Подведем итоги: Даниэль Пакен и Лена Лорд не найдены, Жанна Мартине умерла два года назад. Остался лишь Биссман. Посмотрим.

– Посмотрим! – повторил Джо, следуя за направившимся к выходу другом.

– Доре дал личного фотографа этому сопляку? – бросил старик, вновь принявшийся за чтение.

Моника лишь пожала плечами.

Машина Бруно выехала с улицы Круассан и направилась к Сене. Четверть часа спустя она была на авеню Гобелин.

– Первый поворот налево, – скомандовал Джо.

– Для тулузца ты очень хорошо ориентируешься в Париже, – заметил Бруно, сворачивая на улицу Веронез.

– До того как стать фотографом, я хотел быть таксистом!

Бруно без труда нашел место, где поставить машину, и молодые люди вошли в дом.

– Можно подумать, что консьержка отсутствует…

Но Бруно уже заметил прикрепленный в коридоре список жильцов.

«Биссман. 2-ой этаж налево».

Они поднялись и постучали в дверь. Открыла женщина с привычной безысходностью в глазах, по всей видимости, под пеньюаром сомнительной свежести на ней ничего не было. Не сказать, что она молода и красива, нет, скорее просто симпатична.

– Мне бы хотелось видеть мсье Жан-Поля Биссмана, – сообщил журналист.

– Мне бы тоже! – ответила женщина, произнося эти три слова со странным смешком.

– Мсье Биссмана здесь нет?

– Этот негодяй сбежал два года назад. Вы не считаете, что удобнее развестись, если хочешь начать новую жизнь! Вы из кино? – продолжала она, указав на фотоаппарат, висевший на груди у Джо.

– Я фотограф.

– Это хорошо!

– Есть у вас хотя бы его адрес? – вновь начал Бруно.

– Конечно, нет. Меня бросили, да я и так была брошенной, – добавила мадам Биссман.

И у молодых людей сложилось впечатление, что, несмотря ни на что, она довольна своей жизнью.

– Он не оставил вам бумаг, позволяющих определить…

– Только не это! – отрезала женщина. – Я была у матери в Доргоне, отдыхала, вернулась и – раз – ничего! Нет, впрочем, одна фраза: «Я уезжаю в США». Что за субъект! – воскликнула она, едва не восхищенно.

– Значит, он в Америке?

– Сами подумайте – это блеф! Будь это так, он жил бы на площади Италии!

– Прошу прощения за беспокойство, – извинился Бруно.

– Если он попадется вам в руки, пошлите его ко мне, – сказала она, мило улыбнувшись.

– Никто им не интересовался на прошлой неделе? – внезапно спросил Джо.

Женщина задумалась и почесала бровь, будто этот жест помогал ей лучше сконцентрироваться.

– Да, какой-то парень позвонил в табачную лавку по соседству… Но он не представился. А что, это важно?

– Мариз, ты идешь? Да или нет? – раздался из комнаты мужской голос.

– Я вас оставлю. Я могу часами болтать, неся невесть что, – она вздохнула.

– До свидания, мадам.

– До свидания, ребята, – ответила она с сожалением, перед тем как закрыть дверь.

– Интересная женщина, – заметил, спускаясь по лестнице, Джо.

– Я бы предпочел, чтобы она была менее интересной, но более счастливой в семейной жизни, – признался Бруно, явно огорченный результатами визита. – Как теперь разыскать ее мужа?..

– Постарайся лучше заняться двумя девицами, Даниэль Пакен и Леной, как там ее…

– Которые не зовутся теперь ни Даниэль Пакен, ни Леной Лорд. Это псевдонимы. По крайней мере, так мне сказала Франсуаза Констан о Лене Лорд…

– Остается лишь поместить сообщение во «Франс Пресс», – пошутил фотограф, – «Ищем выживших после серии убийств…»

Лицо Бруно просветлело.

– Ты натолкнул меня на мысль, – сказал он, садясь за руль своего автомобиля.

– Видишь, я хорошо сделал, отправившись с тобой! Что за мысль?

– Потом, – ответил Бруно, отъезжая.

Джо не протестовал, у него был прекрасный характер.

Некоторое время они ехали молча.

– Скажи, – начал Джо, – ты не находишь странным, что кто-то раньше связывался с тетушкой ассистентки режиссера и женой Биссмана?

– Об этом я и подумал, – ответил журналист.

* * *

Под критическим, но компетентным взглядом своей секретарши Фабрис Фонтень примеривал очень длинную венгерку с бранденбурами, меховой отделкой и капюшоном. Он натянул капюшон на голову и расставил обутые в блестящие ботфорты ноги, пробуя позировать перед зеркалом.

– Это норка, – уточнил Мащаев, создатель костюмов будущего Михаила Строгова.

У Мащаева было высохшее лицо столетнего старика и длинные, наводящие ужас на детей ногти. Он грассировал, пытаясь демонстрировать свой русский акцент, появившийся у него одновременно с известностью, то есть достаточно поздно.

– Норка – это превосходно для солидности, но на экране не смотрится, – возразил Фабрис, повернувшись к секретарше. – Маги?

– Неплохо, – ответила та, – _: но еще стоит пустить немного норки вокруг капюшона.

Фабрис уже давно во всем полностью полагался на Маги, а в одежде тем более.

– Вы поняли? – спросил он костюмера.

– Да, но я все же считаю, что…

– Думаете вы, а ношу ваш хлам я. Обшейте капюшон норкой!

Тяжело вздохнув, Мащаев записал замечание, но ни Маги, ни смотревшийся в зеркало актер не заметили этого.

– Для какой это сцены? – спросил он.

– Бегство на нартах, – ответила Маги.

– Не совсем удобно для того, чтобы погонять собак и ласкать красотку… Впрочем, я уверен, что большая часть зрителей предпочла бы обратное, – заметил Фабрис Мащаеву, и тот рассмеялся, не совсем уловив смысл. – А, там посмотрим…

Примерка шла уже больше часа и Фонтень начал уставать.

– Можно сдохнуть от жары в этой штуке…

Мащаев помог ему избавиться от венгерки, осторожно поместив ее в длинную картонную коробку.

– Что дальше? – спросил актер.

– Рубашки… русские косоворотки! – сообщил старик, доставая их из чемодана.

– Они моего размера?

– Конечно!

– Тогда они мне подойдут, нет нужды мерить!

Взглядом Маги посоветовала костюмеру не настаивать.

– Закончили, – провозгласил Фабрис. – Я рад.

– Как вам угодно, – сказал, вновь вздохнув, Мащаев. – Но остаются шапки.

– Это существенно, Фабрис, – вставила Маги.

– Тогда мне следует пропустить стаканчик, – заявил, сдаваясь, актер. – И, потом, снимите с меня эти чертовы ботфорты!

Мащаев нагнулся и помог Фабрису снять ботфорты, тем временем секретарша вышла приготовить виски с апельсиновым соком. Когда она вновь появилась в салоне со стаканом в руке, Фонтень, оставшись в носках, был облачен в маленькую шапочку из рыси.

– Нет, что это за вид, я вас спрашиваю? – задыхаясь, спросил он у Маги.

Внезапно он с яростью швырнул шапку на пол и выпил залпом виски. Среди бывших в чемодане всевозможных шапок Маги выбрала смушковую, сама водрузила ее на голову актера и улыбнулась. Шапка превосходно подошла сразу успокоившемуся Фабрису.

– Право, не знаю, что бы я делал без тебя, Маги…

В дверь постучали.

– Да? – ответила секретарша.

В приоткрывшуюся дверь просунулась голова горничной (опыт научил Маги нанимать только малопривлекательных женщин).

– Мсье спрашивают журналист и фотограф…

– Вышвырните их вон! – рявкнул актер.

– Что за газета? – спросила Маги.

– «Франс Пресс», – ответила горничная.

Секретарша вспомнила о звонке Бруно Мерли.

– Позвольте им сделать снимки, – попросила она.

– Пускай проваливают! – возразил Фабрис.

Но сквозь приоткрытую дверь уже полыхнула вспышка.

– Слишком поздно! – бросил поймавший в объектив актера Джо, более рослый, чем служанка.

– Чертовы…

Фабрис тут же забыл про свой гнев, узнав появившегося вслед за фотографом Бруно Мерли.

– Маги, не этот ли очаровательный мальчик имел счастье потискать тебя на кладбище, когда ты падала в обморок?

Лицо секретарши покрылось красными пятнами, в то время как Бруно улыбнулся. Фабрис подошел к Джо, чтобы шепнуть ему на ушко, но так, чтобы слышали все присутствовавшие:

– Она была так возбуждена…

Маги заставила себя не отвечать Фабрису, продолжавшему свою игру.

– Прошу вас, не ревнуйте к Мащаеву, – сказал он Бруно. – Я вам клянусь, он ничего не значит для Маги… тем более сегодня. Ибо уже пять лет… Ах!

Фабрис изобразил экстаз, затем с серьезным видом продолжал:

– В конце концов, это не стоит объяснять, бедняжка ужасно стеснителен. Достаточно одной фразы: плоть слаба.

Фабрис оставил Бруно и, подойдя к костюмеру, взял его за плечи.

– Впрочем, Пепе, следует быть обходительным, не правда ли, Пепе?

Костюмер, до этого не следивший за разговором, но удивленный нервозностью Фабриса, поспешил согласиться.

– Я сейчас же ухожу.

– Будьте любезны, ребята, помогите ему донести коробки и корзинки до лифта.

– Надеюсь, вы не прихватите с собой вам не принадлежащее? Нет? Значит, вы стареете, дружище! Идите, идите и не забудьте расширить все мои брюки! – бросил он в сторону Мащаева.

Мащаев ушел с Бруно и Джо, нагруженными многочисленными связанными вместе коробками.

– Вы иногда одиозны, – отметила Маги.

– Это потому, что я несчастен, – задумчиво ответил Фабрис.

Но Маги слишком хорошо знала Фабриса, чтобы доверяться его изречениям.

– Вы неисправимы… – вздохнула она.

– Вот это и надо повторять режиссерам!

– Боже мой! Вы оставили шапку! – воскликнула Маги.

– Это не существенно, если она мне идет…

Вновь появились Бруно с Джо.

– Можно сделать еще один снимок? – спросил Джо.

– В шапке или без?

– В ней.

– К вашим услугам.

Дважды полыхнула вспышка, потом Фабрис сорвал с головы меховую шапку и забросил ее подальше.

– В новом фильме мне хотелось бы быть вот с такой шевелюрой от начала и до конца. Солнце, девочки и совсем немного диалога, типа: «Меня мучит жажда!» и «Еще!». Пройдемте в мою комнату, – пригласил молодых людей актер. – И ничего не бойтесь, вы не в моем вкусе!

Теперь они втроем очутились перед баром.

– Виски, джин, водка, шампанское или всего понемногу? – предложил Фабрис, играя шейкером.

– Мне без алкоголя, – сказал Бруно.

– Что так? – воскликнул актер, будто услышав что-то несуразное.

– Если я выпью, то не смогу написать и строчки…

– А у меня все наоборот. Если я не выпью, то ничего не сыграю. Бастер Китон! – заявил Фабрис, невозможно гримасничая.

Реакции не последовало.

– Это не смешно? Тем хуже! – продолжал он. – Во всяком случае, не лепите этого в вашу газетную «утку», тем более, что я уже достаточно прослыл пьяницей… заслуженно, надо признать.

– Водка, – решился долго колебавшийся Джо.

– Храбрый малыш, – признал Фабрис, протягивая тому бокал. – И надеюсь, снимки он не запорет!

– Для детей! – сообщил он важно, наливая грейпфрутового сока Бруно.

– За Францию! – заключил актер, поднимая полный стакан виски с каплей апельсинового сока.

Выпив, Фабрис указал журналисту на прозрачное пластиковое кресло.

– Это безобразно, но удобно… и потом, это для звезд! – объяснил он, упав в кресло подобное тому, куда сел Бруно.

– Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов по поводу…

– Михаила Строгова! – пропел, закатив к небу глаза, Фабрис.

– Вовсе нет.

– Тем лучше, ибо у меня создается впечатление, что я снимаюсь в нем пятый раз!

– Мне хотелось бы поговорить о фильме Жан-Габриэля Эрналя.

– Забавная мысль.

– Фильм Эрналя был показан во время наших съемок в Испании и прошел с огромных успехом, – сообщила неслышно вошедшая Маги.

– Вы не чувствуете, что над вами нависла угроза? – спросил Бруно у актера.

– Угроза надо мной? Вы сошли с ума? – Лицо актера вдруг просветлело. – Ах да, легенда о фильме-убийце! Не говорите мне, что вы настолько глупы и верите в вами же написанную чушь!

– Позвольте все же заметить, что…

– Да, я знаю, три трупа, – отрезал Фонтень. – Ну и что? Совпадение. Черная полоса, так бывает.

– Да, но в этой истории…

– Прикиньте по порядку: мамаша Констан утонула…

– Не далее как вчера вечером, и уже не в первый раз, вы сказали, что считаете Тони Лафо убийцей, – бросила Маги.

– Вот как? – воскликнул заинтригованный Бруно.

– Я пошутил, – пожал плечами Фонтень.

– Согласен, все это неприятно, – тут же добавил он.

– И эта шутка забавляла вас и ваших друзей несколько дней, – настаивала секретарша.

– Как и все великие комедианты, я повторяюсь, если это приносит успех. Итак, мамаша Констан утопилась, – продолжал Фабрис, заметно возбужденный вмешательством Маги. – Что касается Эрналя, я думаю, это всего лишь самоубийство…

– А что вы думаете о втором ненайденном типе? – спросил Джо.

– Позвольте мне закончить свою мысль, – с юмором запротестовал Фабрис. – Тони убрал Эрналя, впавшего в депрессию, инсценировав сцену с катастрофой за городом.

Подобное толкование фактов никого не убедило. Тем не менее Фонтень продолжал рассуждать.

– Что до оператора, здесь, по-видимому, речь идет о преступлении. Но преступлении, не имеющем отношения к смерти Франсуазы или Эрналя. И я уверен, что полиция это вскоре обнаружит.

– Может быть, вы и правы, – согласился Бруно. – Но будет жаль…

– Жаль?

– Да, фильм, приносящий несчастья – это фантастично, волнующе… в конце концов, это мнение журналиста, а не полиции, – улыбнувшись, исправился Бруно. – Вам не будет в тягость вспомнить о съемках «Скажите, что мы вышли…»?

– Почему это должно быть в тягость? Тем более, что ни о чем необычном рассказать я не могу… кроме того, что прошло десять лет.

– Что еще?

Прежде чем ответить, Фабрис под критическим взглядом Маги нервно налил новую порцию виски.

– Что еще? Да ничего. Кто-то с кем-то спит, все толкаются локтями и ругаются… как и любая другая команда на съемочной площадке. Вы ведь знаете, что один фильм походит на другой!

– Этот был несколько необычен для того времени, – напирал Бруно. – Пять актеров, включая постановщика, три техника и дом в глуши.

– Вы абсолютно однозначно надеетесь раскопать что-то скандальное или ужасное? – бросил явно недовольный Фабрис. – Сожалею, что разочаровываю вас, старина, но я долго копался в памяти… Может быть, Эрналь чуть-чуть злоупотреблял наркотиками… но вы видели результат: шедевр! Франсуаза, та день и ночь слушала и напевала песенки Пиаф…

– А две другие актрисы?

– Сейчас я даже не помню их имен…

Фонтень лгал, Бруно мог в этом поклясться.

– Даниэль Пакен и Лена Лорд, – напомнил журналист.

Что-то проскользнуло во взгляде Фабриса, но что? Сожаление, угрызение совести, тоска – или это всего лишь воздействие алкоголя?

– Я, должно быть, флиртовал с ними… может быть, дело зашло дальше игры… Но если вспоминать все фильмы, где женщины не только по сценарию попадали в мои объятия… – ухмыльнулся он.

– А вы уже работали у мсье Фонтеня, когда он снимался у Эрналя?

Женщина хотела ответить, но актер перебил ее.

– У меня не было в то время денег на содержание секретаря, – взбешенно заявил он. – Хорошо, достаточно посмеялись. Маги, проводите ребят…

Бруно встал.

– Вы позволите мне написать, что не испытываете страха? – бросил он, перед тем как последовать за секретаршей.

– Я не только позволяю, но прошу вас. От этого зависит успех «Михаила Строгова»!

И давая понять корреспондентам «Франс Пресс», что встреча завершена, Фабрис Фонтень повернулся к ним спиной.

– Он чудит, чтобы полегче выкарабкаться, – заметил Бруно в лифте.

– Не думаю, что у него провал в памяти, – сказал фотограф, – но у меня создалось впечатление, что он не сказал всей правды…

– Актерам такое понятие незнакомо!

Высадив Джо у Сен-Жермен-де-Пре, Бруно связался с редакцией. Ему предстояло написать статью, смысл которой оставался не вполне ясен ему самому. Из редакции ему сообщили о результатах последней экспертизы по опознанию обугленного трупа в «рено». Полицейские эксперты обратились к дантисту Жан-Габриэля Эрналя, и тот, после сравнения карточек протезирования с челюстью трупа, категорически опроверг то, в чем до сих пор почти все были убеждены. Заживо сгоревший человек был не Жан-Габриэлем Эрналем, а другим клиентом того же дантиста: Тони Лафо.