Текст книги "Пуля для звезды. (Пуля для звезды. Киноманьяк. Я должен был ее убить. Хотите стать вдовой?)"

Автор книги: Генри Харт

Соавторы: Эдвин Коннел,Ж. Феррье,Р. Гордон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 30 страниц)

Успешно отделавшись от Аниты, Маги прошла на кухню и приготовила черный кофе и апельсиновый сок, к которым, следуя своей привычке, Фабрис, естественно, не притронется. С полным подносом она поднялась в спальню и впустила в комнату свет дня. Простым нажатием кнопки открывалось зеркало за кроватью.

– Фабрис, – позвала она, тряся загорелое плечо актера и не отдавая отчета о всей нежности, вкладываемой ею в этот зов. Но Фабрис, притворявшийся спящим, не откликался…

– Фабрис, пора…

Он что-то пробормотал и перевернулся, смяв тщательно ухоженные волосы.

– Кофе! – приказал он, не открывая глаз.

Маги протянула ему чашечку. Все так же ворча, он опустошил ее, затем рухнул навзничь.

– Нет, – твердо сказала Маги. – Надо вставать.

– Где малышка? – простонал Фабрис.

– Уже ушла, – ответила Маги.

– У нее такой аромат, черт!

Усевшись и подтянув подушку к груди, он жестом отказался от поданного Маги апельсинового сока. Та не настаивала, зная, что это бессмысленно.

– Что надо делать? – спросил он.

– Мы отправляемся на кладбище Монпарнас.

– Ах, да… Черт возьми! – пробурчал он.

– Это в двух шагах отсюда, – продолжала Маги, чтобы как-то умаслить Фабриса. – Рейна сказала, что это…

– Прекрасная возможность появиться на публике, я знаю! – закончил актер и зевнул.

Рейна Вальдер была импресарио Франсуазы Констан до Дольфо.

– Я сообщила о вашем участии, будет много журналистов, телевизионщиков…

– Что за жизнь! Начинать день с похорон старой знакомой… которую наверняка убрал дружок ее бывшего мужа!

– Позвольте вам напомнить, что полиция придерживается версии несчастного случая, – возразила Маги.

– Тем более подозрительно!

Все еще покачиваясь, он решился выбраться из кровати и совершенно нагим направился к ведущей в бассейн двери.

Его мускулистое тело все еще походило на тело молодого человека, несмотря на появившуюся дородность. Но сейчас он выглядел усталым и помятым; две морщины скобкой обрамляли рот. Но была и ямочка, знаменитая ямочка, украшавшая подбородок и уже не первый год умилявшая зрительниц всех возрастов.

В то время как Маги, стоя на коленях, закрывала краны на розовом мраморе (она точно знала, сколько времени требуется для заполнения бассейна), Фабрис перед зеркалом глубокомысленно изучал состояние полости рта.

– Я никогда не понимал…

– Почему столько тупиц платят за то, чтобы посмотреть на пасть, подобную моей, – с юмором заключила Маги.

Актер пожал плечами, а она звонко рассмеялась. Маги умела блестяще завершать некоторые фразы Фабриса, и он получал от этого истинное удовольствие. Их отношения во многом походили на те, что бывают у супружеских пар, проживших вместе много лет.

Фабрис осторожно попробовал ногой воду в бассейне и поморщился.

– Слишком горячо.

Маги добавила холодной.

– Я хочу «блэк рашен», – заявил Фабрис.

– Нет проблем.

– Ладно, с похоронами решено!

– Отлично, – облегченно вздохнула Маги.

Она вернулась в комнату и с ловкостью квалифицированного бармена приготовила нужное питье для Фабриса: водка, черный бальзам, джин и кусочки льда.

Когда она со стаканом в руке вновь вошла в ванну, из воды торчала лишь голова актера.

– Попробуй! – приказал актер.

Она с отвращением исполнила приказание. Эта небольшая комедия забавляла Фабриса и позволяла ему, если питье приходилось не по вкусу, заставить секретаршу приготовить новую смесь и вновь ее попробовать. Маги никогда особо и не протестовала.

– Все так, как вы любите, – сказала она, протягивая стакан.

Ненавидя спиртное, она, тем не менее, научилась отличать хороший коктейль от посредственного или, вернее, узнала нужное сочетание составляющих, обожаемых актером.

В свою очередь и он отпил, решительно заявив:

– Пойдет!

Выпив «блэк рашен», он швырнул стакан удовлетворенной Маги, та подхватила его на лету.

– Эстер Уильямс! – манерно протянул Фабрис, потешно перемешивая воду волосатыми руками.

И внезапно перестал шутить.

– Не стоит упоминать об Эстер Уильямс, тут же все сообразят, что мне отнюдь не двадцать восемь лет, как утверждают некоторые из моих биографов! Останься рядом со мной, я не могу перестать думать о Констан! – добавил он вслед удаляющейся Маги.

Глава пятая

Даже подгоняемый Маги, Фабрис собрался лишь к 15 часам, и они поспешно направились к кладбищу Монпарнас.

Повернув на бульвар Эдгара Кине, Фабрис заметил выходившую из такси Рейну Вальдер. Рейна была маленькой полненькой женщиной лет пятидесяти, не выговаривавшей четко слов и одевавшейся кое-как. Правда, на этот раз она постаралась одеться в черное.

– Рейна!

Импресарио обернулась, щедро одарив их своей лошадиной улыбкой. С такой улыбкой, несколько зло, но справедливо утверждал Фабрис, Рейна смахивала на Весельчака, одного из семи гномов диснеевской Белоснежки.

– Фабрис, дорогой, ты бесподобен…

Рейна с ним еще не виделась после его возвращения в Париж. Она стиснула его своими короткими, но сильными руками, затем протянула руку «нашей дорогой Маги».

– Тебе всего-то надо пересечь улицу, но и тут ты умудряешься опаздывать…

– Послушать тебя, так можно подумать, что Констан дает званый вечер!

Лицо Рейны помрачнело.

«Это уже не Весельчак, а Ворчун», – подумал Фабрис.

– Франсуаза предлагает нам свой последний спектакль…

– Продолжай в том же духе, а я вернусь домой напиться в уединении, – насмешливо ответил Фабрис, подхватив под руку импресарио.

– Во всяком случае, будет много народу! – продолжил он, заметив количество стоящих перед кладбищем машин.

– Подобного давно уже не было! – ответила Рейна, возвращаясь к своей обычной язвительности.

– Я отдаю должное твоему великодушию, ты вполне могла бы не утруждать себя, особенно после того, как по-свински обошлась с тобой Франсуаза десять лет назад…

– Я незлопамятна, – призналась Рейна Вальдер, слегка потупив взор.

– Лгунья! Во всяком случае запомни, я запрещаю тебе танцевать на могиле, ибо среди посетителей есть и дети!

Маги начала проявлять признаки беспокойства: Фабрис принял слишком беззаботный вид, не подобающий знаменитому актеру, присутствующему на похоронах.

– Фабрис, больше не смейся, – попросила она.

– Ты права, Маги, – поддакнул актер, пытаясь принять безутешный вид.

– Это возрастное, – доверительно сказал он импресарио, – я не могу больше контролировать свои лицевые мускулы!

Рейна отрывисто рассмеялась, будто расчихалась.

Они миновали ворота кладбища под всполохи вспышек.

– Фабрис, еще разок!

– Повернитесь, мсье Фонтень…

– Немного правее…

– Господа, господа, немного почтения к усопшей, – попросил Фонтень, с удовольствием выполняя просьбы фотографов.

Тем временем Маги выспросила у служителя дорогу, по которой прошел похоронный кортеж, впрочем, расспросы оказались бессмысленны, ибо место можно было определить по толпе. Маги потащила актера с импресарио в указанном направлении. Фоторепортеры путались у них под ногами.

Блекло-голубое небо очистилось от огромных черных туч, так и не разразившихся грозой.

– Оно не так уж и мрачно, это кладбище, – заметил Фабрис, следуя тенистой аллеей, – я бы согласился устроиться в уголке, если со мной случится подобная неприятность. Маги, позаботься узнать, нет ли свободного местечка…

– Не говорите так, – возразила ненавидящая черный юмор секретарша.

Наконец они присоединились к похоронной процессии, остановившейся у выкопанной могилы. Служащие похоронного бюро пристраивали рядом венки и букеты цветов. Около сотни людей окружали семью Франсуазы Констан, среди друзей и знакомых затесалось немало любопытных, слонявшихся в надежде повидать знаменитостей.

По толпе пролетел глухой рокот.

– Фабрис Фонтень… Это Фонтень…

Любопытные вначале оборачивались и лишь затем пропускали актера со спутницами.

Фабрис благодарил, натянуто улыбаясь.

– Убийца здесь, – прошептал он, не разжимая губ.

– Убийца? – переспросила Рейна Вальдер.

– Да, Тони!

Не дожидаясь комментария, Фабрис тотчас продолжил голосом, в котором проскальзывали веселые нотки:

– Посмотрите на папашу Эрналя, он торгуется, как при покупке парика! Это похоже на старьевщика…

– Фабрис! – прошипела Маги.

Фабрис замолчал, но это быстро ему наскучило. Чтобы скоротать время, он принялся изучать стоящих рядом, надеясь найти прелестное личико. В нескольких шагах от него стоял молодой человек с прыщавым лицом, едва сдерживавший слезы – продавец от Шавано.

Бруно Мерли тоже мысленно отметил присутствие этого опрятно одетого юноши, он не знал его, но уже дважды их пути пересекались, и Бруно пообещал себе позже отметить в статье присутствие юного незнакомца «с утопающими в слезах глазами».

Во «Франс Пресс» деяния Бруно уже оценили. Клод Доре нашел его статью о «трагическом уходе из жизни Франсуазы Констан» отличной и, естественно, ему было предложено сделать репортаж о похоронах актрисы.

– Это дело по праву твое, – заявил он.

Вместе с Бруно был редакционный фотограф Жозеф Синьяк, или Джо, невысокий тулузец, таскавшийся за каждой юбкой, говоривший с отталкивающим даже друзей акцентом. Джо стал одним из фотографов, отметивших приход Фабриса Фонтеня несколькими кадрами. Когда гроб опускали в могилу, он подмигнул Бруно, давая понять, что доволен проделанной работой.

Когда Жан-Габриэль Эрналь приблизился к могиле, чтобы бросить в нее розы, Джо навел на него аппарат.

– Отлично, папаша! – прошептал он.

Жест Эрналя был подхвачен, и поток цветов хлынул в могилу.

Семья Франсуазы Констан принимала соболезнования; Эрналь неожиданно для себя оказался во главе похоронной процессии.

– Я скорблю с тобой вместе, – сказал Фабрис Фонтень, пожимая ему руку. – В ближайшее время позвоню.

Тони скрылся поглубже в толпе, так он был менее заметен.

Стайка школьниц, прося дать автограф, окружила Фабриса при выходе с кладбища. Все сочли это естественным.

– Снимай! – приказал Бруно Джо, указав на сценку.

Сбитая особо резвыми подростками, Маги потеряла равновесие и упала бы, не подхвати ее пришедший на помощь журналист.

– Маги, наконец-то ты в объятиях мужчины! – бросил Фонтень.

Покрасневшая секретарша поблагодарила Бруно, воспользовавшегося ситуацией, чтобы представиться.

От общения со школьницами Фонтень оживился и полностью забыл о том, где он находится и по какому случаю. Почувствовав неладное, Рейна Вальдер подошла к Маги.

– Уведите его от суда присяжных заседателей!

Женщины объединенными усилиями вырвали его из рук школьниц, громко скандирующих: «Фабрис!»

Вздохнув, актер отпустил руку очаровательной шестнадцатилетней блондинки.

– Кто эти женщины? – спросила одна из школьниц.

– Лоурел и Харди! – съязвил Фабрис.

Но девушки не рассмеялись, глядя, как секретарша и импресарио уводят обожаемого соблазнителя.

Одной из последних кладбище покидала тридцатилетняя женщина, не привлекшая к себе внимания. На нее даже не посмотрели и не узнали, как того боялась она.

Эта несколько поблекшая брюнетка, одетая в пальто из черной кожи с подчеркнутой поясом талией, выглядела уставшей от тягот жизни. Аккуратно причесанная, тщательно подкрашенная и элегантно одетая, она, вне всякого сомнения, вернула себе немного былого блеска и юношеской беззаботности, так очаровавшей некогда ее друзей.

О смерти Франсуазы Констан она узнала из газет и приехала на кладбище под воздействием ностальгии, даже не пытаясь ей противиться. Во всяком случае, в тот день она была свободна.

А когда-то она была партнершей Франсуазы по съемкам у Жан-Габриэля Эрналя и любовницей Фабриса Фонтеня.

Картинки невеселого прошлого всплыли в памяти, пока она спускалась по улице Депар, направляясь к станции метро «Монпарнас». Ее сопровождали образы Франсуазы, Фабриса, Лены Лорд – столь болезненные для нее воспоминания.

Теперь она сожалела о своем присутствии на похоронах; соприкоснувшись с теми, кто, возможно, забыл о ее существовании, она еще раз ощутила всю боль утраты, то, чего она не смогла или не сумела достичь. И теперь клялась себе никогда больше не возвращаться к прошлому, ибо чувствовала, что ужасно страдает от встречи на телеэкране с картинами десятилетней давности.

Женщину звали Даниэль Жено, а во время съемок фильма она звалась Даниэль Пакен.

* * *

Был прекрасный воскресный вечер. В темно-голубом небе, где уже давно зашло солнце, догорала алая заря. Возвращались из Онфлера, «дофин» мчался по обсаженной платанами дороге вдоль склона небольшого оврага, именуемого местными жителями сухой балкой.

Внезапно водитель притормозил:

– Посмотри туда, – сказал он задремавшей женщине.

Та открыла глаза и увидела огненные всполохи, освещавшие группу деревьев на ближайшем повороте.

– Как будто пожар, – заметила она.

Муж нажал на газ, затем притормозил на повороте, вновь газанул и остановился метров через триста. Они вышли из машины и, предчувствуя беду, торопливо побежали к откосу.

В неглубоком овраге как факел пылал «рено». От пожарища поднимался и терялся в ночи столб дыма.

Мужчина машинально спустился по мягкому склону.

– Не подходи слишком близко! – боязливо сказала женщина.

– Кто-то там внутри…

В отблесках пламени можно было различить уткнувшееся в руль тело. Мужчина рванулся на помощь, но тотчас понял, что не сможет вызволить того, кто стал узником собственного автомобиля и, скорее всего, уже мертв. Взрыв сотряс воздух, вызвав крик ужаса у женщины, и пламя рвануло к небу.

– Как он мог туда слететь? – спросил отбежавший в сторону мужчина.

– Может быть, он жаждал смерти как эти… ты знаешь, типы, что…

– Камикадзе, – возбужденно прервал ее мужчина.

Он посмотрел на платаны. Разумеется, машина могла проскочить между ними, а склон не такой уж и крутой. Тем не менее…

– Все же очень странно, – пробормотал он.

Вернувшись на дорогу, он вскочил в свой «дофин» и, едва дождавшись, пока сядет жена, тут же рванул с места.

– Остановимся в жандармерии Пон-ль-Эвек, заявим о случившемся, – сообщил он тоном, не терпящим возражений. – Несчастный случай… или что-то похуже.

Час спустя жандармы из Пон-ль-Эвек были возле «рено». От того уже остался лишь дымящийся остов с пустой канистрой. Не при помощи ли ее устроили пожар? Жертву опознали по обгоревшему бумажнику, найденному в бортовом ящичке. Все бумаги превратились в пепел, за исключением карточки, на которой можно было прочесть: «Кинотеатр Франсуаз» и имя прописью: «Жан-Габриэль Эрналь».

Антиквар был здесь известен, он владел загородным домиком. Двое жандармов отправились туда и проникли в дом через оставшееся приоткрытым окно. Там никого не было. Они не нашли никакого намека на то, что Эрналь добровольно расстался с жизнью. Предположили убийство и дело передали в Париж.

Той же ночью новость попала во «Франс Пресс», а утром Клод Доре с нетерпением ждал появления Бруно Мерли, воскликнувшего при этом известии:

– Заживо сгорел?

– От него ничего не осталось, лишь обручальное кольцо и кучка костей! Быстро отправляйся на улицу Висконти.

– А Тони? – спросил молодой человек.

– Что за Тони?

– Ну… партнер Эрналя.

– Не в курсе. Проваливай, ты уже давно должен быть там. Назовешь свою статью «Фильм, приносящий несчастья» или что-то в этом роде.

Чтобы проникнуть в магазинчик, Бруно заявил, что он друг инспектора Дельмаса. На что новый инспектор возразил:

– Ну и что?

Считая свой довод весомым, журналист вкратце рассказал, при каких обстоятельствах он познакомился с Дельмасом, сделав упор на том дне, когда Жан-Габриэль Эрналь узнал о смерти своей бывшей жены.

– Я еще и знакомый мсье Эрналя, – добавил он.

– Да, а выходя отсюда, вы будете утверждать о знакомстве и со мной, – проворчал инспектор Соважон.

Тем не менее факт встречи журналиста с Эрналем привлек внимание инспектора.

– Ну хорошо, я позволю вам остаться, но советую ни во что не вмешиваться!

Инспектор Соважон вел себя с грубостью, присущей традиционному представлению о полицейских. Он даже носил длинное пальто и курил трубку. Но судя по его исхудалому лицу, он отличался от типичного образа «толстого брюзга».

Полицейский первым возобновил разговор.

– Антуан Лафо не входит в круг ваших знакомств? – несколько запоздало спросил он Бруно.

– Не знаком с таким.

– Его называют Тони.

– Ах, Тони! Не думаю, что я ему очень симпатичен.

– Консьержка сказала мне, что он жил с Эрналем.

– Точно. По-моему, они партнеры.

– Он исчез, не оставив ни следа. Консьержка утверждает, что мужчины вместе отправились на машине в субботу после полудня…

– В сторону Пон-ль-Эвек?

– Дом довольно уединенный, их никто не видел. Вы уже бывали здесь?

– Да, – ответил удивленный Бруно. – Я брал интервью у Эрналя на прошлой неделе…

– У вас нет идеи, где можно раздобыть фото этого самого Тони?

– Думаю, есть.

Инспектор прошел вслед за Бруно в гостиную. Молодой человек тотчас открыл ящик стола в испанском стиле, где Эрналь хранил фотографии. Там их оказалось с полсотни, он поспешно просмотрел и отложил две, на которых был снят приятель Эрналя, на одной улыбающийся, на другой серьезный. Соважон выбрал вторую.

– Милый мальчик, – заметил он без комментариев.

Соважон неловко засовывал фото, не входившее по размеру в карман. Бруно воспользовался этим для более детального изучения снимка ангельски улыбающегося Тони, затем протянул пытавшемуся раскурить потухшую трубку Соважону зажженную зажигалку.

– Вы очень любезны, – заметил полицейский. – Поздравлю Дельмаса с умением заводить удачные знакомства!

– Вы знаете, мы не слишком близко знакомы, – признался несколько смущенный Бруно.

– Надо же! – с наигранным удивлением бросил тот.

Бруно постарался обойти плоскую круглую банку, одну из тех, в которых хранят кинофильмы, но наступил на другую. Посмотрев вниз, он увидел полдюжины подобных коробок и крышек, валявшихся на паркете.

Коробки были пусты.

– Вы видели это? – заинтригованно спросил он.

– Да. Сожгли фильм, несколько недогоревших кусочков пленки остались в камине.

– Фильм? – переспросил журналист и поднял одну из крышек, на которой карандашом было написано: СЧМВ № 3.

– Но это же его фильм! – воскликнул он. – СЧМВ означает «Скажите, что мы вышли»… И он его сжег?

– Он или кто-то другой, – заметил инспектор.

Но взволнованный Бруно его не слушал.

– Это невероятно, он не мог совершить подобного, он слишком дорожил им, это частица его самого…

Бруно успокоился и добавил:

– Надо срочно сообщить об этом!

Одной рукой он схватил телефон, другой раскрыл справочник на букву «О». Ему нужен был телефон ОРТФ, и он нашел его.

– Вы могли бы спросить у меня разрешения на звонок, – спокойно заметил инспектор, пока Бруно накручивал диск аппарата.

– Но я же на работе! – негодующе запротестовал журналист.

– Не учи ученого, – буркнул Соважон, занявшись своей вновь погасшей трубкой.

– Алло, ОРТФ?.. Мадемуазель, не могли бы вы мне назвать ответственного за показ фильмов?..

– Говорят из полиции, – сухо добавил Соважон.

– Мсье Кассар, да, именно он… Передайте ему трубку… Его нет? Тогда его секретаря, я думаю, что у него такой имеется!

Бруно безнадежно покосился на инспектора, хмуро взиравшего на происходящее.

– Секретарь мсье Кассара? – вскоре продолжил журналист. – Говорят из полиции… Не могли бы вы мне сказать, ваша служба не выдавала мсье Жан-Габриэлю Эрналю копию его фильма «Скажите, что мы вышли»? Мсье Эрналь, улица Висконти, 17 бис. Побыстрее, пожалуйста, это очень важно.

Мгновение спустя Бруно, повесив трубку, объявил:

– Фильм выдан в пятницу… и Эрналь уничтожил его. Конечно, он или кто-то другой…

– Это как раз то, о чем я говорил немного ранее, но вы меня не слушали, мсье начальник службы безопасности! – бросил Соважон, но тут же отбросил шутки в сторону.

– Чем вас так заинтересовала эта история с фильмом?

Бруно воскресил в памяти судьбу единственного полнометражного фильма Жан-Габриэля Эрналя и успех, пришедший к нему слишком поздно благодаря телевидению. Соважон не разделял волнений журналиста.

– Предположим, фильм таит в себе какую-то опасность, какую, я пока плохо себе представляю; единственное, что я понял: его хотели уничтожить не до показа, а после, что совершенно необъяснимо…

– Тогда, следуя вашей логике, Эрналь сам его уничтожил?

– Я ничего не утверждаю.

– За несколько дней до показа в «Кинотеке», в вечер чествования Франсуазы Констан? Вы совершенно не знаете Эрналя, ни за что на свете он не отказался бы от такого шоу…

– Если предположить, что он совершил самоубийство и не захотел ничего оставлять после себя…

– Вы предполагаете самоубийство?

Соважон ничего не ответил.

– Надо перерыть весь дом, – продолжал Бруно. – Наверняка существует еще одна или несколько копий фильма.

Инспектор отдал распоряжение, но поиски были тщетны.

Нашли лишь изрезанный текст сценария «Скажите, что мы вышли…», и тут Бруно скрыл от инспектора, что Эрналь подарил один экземпляр ему.

Фото Тони Лафо, похищенное Бруно, поместили на первую полосу бюллетеня «Франс Пресс» в пятичасовом выпуске. «Свидетель, жертва или убийца?» Таков был набранный крупными буквами заголовок через всю полосу.

Снимок обгорелых останков «рено» поместили на третьей странице перед большой статьей Бруно Мерли, размышляющего об ужасной истории фильма и заканчивающего вопросом: «Можно ли рассматривать как несчастный случай странную смерть в ванне Франсуазы Констан, погибшей на прошлой неделе?»

Когда Маги известила Фабриса Фонтеня, уже изрядно поднабравшегося, о смерти Эрналя, тот лишь отрезал:

– Пусть не особенно рассчитывают на меня в траурной процессии… тем более, что гроб будет пуст.

Даниэль Жено, бывшая Пакен, услышала по радио комментарий о трагическом уходе из жизни Жан-Габриэля Эрналя, и эта новость лишь укрепила в ней сознание бессмысленности встречи с теми, кто десятью годами ранее прилагал все усилия, чтобы добиться успеха.

* * *

В ночь с понедельника на вторник в квартире 182 на четвертом этаже дома по улице Коленкур ударом ножа был убит шестидесятидвухлетний мужчина.

Его звали Луи Луврие.

Консьержка нашла труп поздним утром и тут же сообщила в полицию через молодого почтальона, доставившего почту Луврие и громко возмущавшегося по поводу отсутствия получателя. Позднее выяснили, что в конверте находился чистый лист бумаги, не содержавший никаких отпечатков.

Луи Луврие был кинооператором и после смерти жены жил один, у него не было детей.

Квартира осталась в полном порядке и казалась нетронутой. Медицинская экспертиза показала, что смерть наступила между 23 часами и полуночью. Соседи Луврие ничего подозрительного не слышали и не заметили.

Кадры из фильмов, снятых Луврие, висели на стенах, и среди них была и Франсуаза Констан в сцене из «Скажите, что мы вышли».

Луи Луврие работал оператором на съемках фильма Жан-Габриэля Эрналя.