Текст книги "Русская Атлантида
Великое княжество Литовское, Русское и Жемойтское в истории и русской государственности. Факты, мифы и размышления"

Автор книги: Геннадий Кудий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 30 страниц)

В бою орденское войско обычно использовало построение в четыре линии: впереди находились наиболее опытные и лучше снаряженные рыцари. Но в битве под Грюнвальдом оно первоначально было выстроено в три линии, а позже и вовсе в две. Этнический состав этой армии был весьма пестрым. Немецкий элемент, разумеется, преобладал, но значительной была роль славяно-балтского элемента – поляков, кашубов, пруссов.

Тевтонское войско в пешем строю.

Известно, что обе стороны имели на вооружении бомбарды и пушки, стреляющие дробленым железом, а также пищали. В общем, силы сторон были примерно равны, так как их соотношение нельзя рассматривать только с точки зрения численного превосходства войска союзников. Рыцарское войско имело значительное превосходство в вооружении и боевой выучке. Вот почему вопрос победы в Грюнвальдском сражении сводится не столько к полководческому искусству Ульриха фон Юнгингена, Ягайло и Витовта – все они были искусными и опытными полководцами, сколько к морально-нравственному состоянию их войск. Польско-литовско-русские воины шли в бой с желанием покончить с вековым агрессором, а орденские – с грабительскими целями. Поэтому можно считать, что союзники обладали нравственным перевесом над крестоносцами. Но моральный дух армии крестоносцев тоже был достаточно высок: идеология государства, осуществляющего миссию, была еще весьма сильна в Пруссии и склоняла к лояльности большинство подданных Ордена. Поэтому противник польско-литовской стороны, несмотря на то что он уступал ей почти на треть по численности, был весьма грозным, имел большой боевой опыт, подкрепляемый хорошей организованностью и дисциплиной.

Появление огнестрельного оружия вызвало утяжеление рыцарских доспехов. Конный рыцарь начала XV века превратился как бы в маленький танк. На тонкую кольчугу надевался прочный панцирь – слитый воедино шлем с нагрудником. Для глаз оставалась узкая щель, руки и оплечья тоже закрывались железом, ниже панциря шел набедренный пояс. Рыцари были вооружены длинными копьями с древком, окованным железом, двуручными мечами, секирами и арбалетами. Кнехты имели более легкое вооружение. Польские и литовско-русские рыцари тоже имели железные доспехи, но не в таком количестве, как орденские. Значительная часть литовско-русских отрядов была вооружена еще легче, в частности легкими пиками и луками вместо копий и арбалетов, а также имела более легких коней, что обеспечивало им большую маневренность.

Сегодня хорошо известно, что концепция летней кампании 1410 года была заранее тщательно продумана Ягайло и Витовтом вместе с другими командующими. Она заключалась в новаторской идее сконцентрировать большинство вооруженных сил в одном пункте, чтобы оттуда после 24 июня нанести сокрушительный удар в сердце тевтонского государства, по его столице Мариенбургу (Мальборку). Одновременно планировалось создать видимость атаки рассеянными силами с нескольких сторон на Пруссию. Поэтому великий магистр первоначально счел необходимым рассредоточить собственные вооруженные силы почти на всем польско-литовском пограничье, а особенно в южной зоне Гданьского Поморья вдоль Вислы. Союзники сводили свои войска к Червиньску в Мозовии, стремясь соединиться на правом берегу Вислы как можно ближе к орденской столице.

Войска, следовавшие из Вильни, Гродно, Смоленска, Орды, Малой и Великой Польши, сошлись в Червиньске к 1 июля. Это позволило союзникам совершить марш на север в направлении Пруссии. Попытки ведения переговоров, предпринятые по инициативе послов венгерского короля Сигизмунда Люксембургского, не принесли результатов, поскольку Ягайло и Витовт потребовали от Ордена отказаться от всяких притязаний на Жемайтию и возвратить польскую Добжинскую землю. Таким образом, главной политической целью вооруженной кампании Польши и ВКЛ было приостановление экспансии крестоносцев в отношении Жемайтии и северных польских земель. Задача ликвидации Тевтонского ордена как такового не ставилась.

3 июля союзники двинулись через Радзанув и Бендзин на Мариенбург. Магистр был вынужден поспешить наперерез. Таким образом, маршем на Мариенбург Ягайло и Витовт вырвали инициативу из рук Ордена и навязали ему одно решающее сражение вместо разрозненных битв. Уже во время движения армий пришло известие о вступлении в войну Венгрии на стороне Ордена. Крестоносцев это приободрило и вселило надежду на успех, а Ягайло и Витовт вынуждены были скрыть столь неприятное известие от своей армии, чтобы не подрывать ее боевой дух.

9 июля польско-литовско-русское войско перешло границу Ордена и устремилось к бродам на реке Дрвенца около замка в Кужентнике. Здесь выяснилось, что великий магистр сумел все же перебросить значительные силы с левого берега Вислы и перекрыл дорогу наступающему противнику. Он рассчитывал, что союзники начнут переправу через Дрвенцу, и намеревался ударить им во фланг. Однако Ягайло искал битвы в открытом поле, а не в лесисто-болотистой местности, поэтому принял решение немедленно отступить из-под Кужентника и направил всю армию на восток по правому берегу Дрвенцы, намереваясь обойти ее истоки в районе Оструды. Этот план был осуществлен. Магистр двинулся параллельным маршем по другому берегу. 13 июля союзные армии заняли по пути городок и замок Домбровно, беженцы из которого известили великого магистра о направлении марша войск Ягайло. В ночь на 15 июля они двинулись дальше в северо-восточном направлении и остановились поблизости озера Лубень, намереваясь после утреннего отдыха на его берегу следовать через село Стембарк (Танненберг) на Ольштынек и Оструду.

Польская кавалерия.

Тем временем армия Ордена опять преградила путь союзникам. Магистр перешел Дрвенцу и ранним утром 15 июля встал на их пути между селами Людвигово, Стембарк и Грюнефельде (Грюнвальд), речкой Маржанкой, озером Любень и Грюнвальдским лесом. Пришедшее первым, хотя и без некоторых своих отрядов (в частности, без опаздывающих наемников и группы войск с Гданьского Поморья), рыцарское войско заняло наиболее выгодную позицию на всхолмье. Его правый фланг был защищен лесом и примыкал к селу Грюнвальд, а левый фланг примыкал к селу Стембарк и был защищен болотами по берегу Маржанки. Есть все основания считать, что крестоносцы сознательно остановились на своей территории не только в силу наличия удобной для себя позиции. Главным здесь, видимо, была необходимость показать Европе и римскому папе, что не тевтонцы являются захватчиками, а польско-литовско-русское войско, пришедшее на орденские земли. Главные силы крестоносцев сначала построились в три линии, но потом, чтобы расширить фронт до 2,5 км, перестроились в две линии. На правом крыле встали 20 знамен Гуго фон Лихтенштейна, на левом – 15 знамен Валленрода, а в резерве осталось 16 знамен под личным командованием магистра. Впереди конных войск рыцари поставили артиллерию и пехоту, вырыли на поле волчьи ямы и замаскировали их, а в лесу сделали засеки, что еще раз свидетельствует о том, что эту позицию они выбирали заранее и успели позаботиться о ее оборудовании для боя.

Таким образом, отряды Ордена стояли не менее чем под 51 знаменем во главе с флюгером (гонфаноном) великого магистра с крестом Ордена, который хотел навязать союзникам наступательно-оборонительную битву в невыгодных для них условиях, т. е. заставить атаковать снизу вверх. Похоже, первоначально он был намерен использовать артиллерию и пехоту с легкой конницей, за которой стояла тяжелая конница, выделив около 16 отрядов в качестве резерва для следующей фазы сражения. Это свидетельствовало о продуманном стратегическом замысле. Правда, магистр вынужден был построить орденские силы как преграду наступающему противнику. Рыцари и ратники в доспехах и боевом облачении были выстроены плотным строем и стояли в открытом поле.

Ночь перед битвой была хмурой и ненастной. Начавшийся дождь сменился сильнейшим ливнем, подул сильный ветер, переросший в бурю. При свете факелов великий магистр призвал волхвов, чтобы погадать, кто победит в сражении. Волхвы предрекли Юнгингену смерть. Рассерженный магистр прогнал волхвов прочь, но сон его был тревожным. Волновались и Ягайло с Витовтом. Первый провел часть ночи в молитвах, а великий литовский князь обдумывал варианты сражений. А задуматься ему было над чем. Союзникам пришлось обойти озеро Лубень и расположиться чуть ниже крестоносцев, что всегда хуже в сражении. Кроме того тевтонцам при удачном ходе боя было проще обойти польско-литовско-русское войско с тыла. Однако Ягайло и Витовт были опытными военачальниками и быстро разобрались в невыгодной для них обстановке на поле будущей битвы, поэтому несколько часов задерживали выступление войск из лесов у озера Лубень и их построение.

Лишь после концентрации всех сил и обследования местности они стали развертывать боевые порядки между селами Людвигово и Стембарк ближе к лесу в тени. Союзники построились в три линии на фронте длиной более 2 км. Польские войска встали на левом фланге в составе 42 польских, 7 русских и 2 чешско-моравских хоругвей под командованием коронного маршала Збигнева из Бжезя и мечника Зындрама из Машковиц. На правом фланге встали 40 литовско-русских хоругвей под командованием великого князя Витовта. Там же стояла и татарская конница, поскольку привел ее тоже великий князь. Вместе с легковооруженными литовско-русскими отрядами она рассматривалась в качестве форпоста. Часть конных отрядов была оставлена в резерве у озера Дубень. Пехота и артиллерия в плане сражения союзниками особо не учитывались, поскольку предстоящая битва рассматривалась ими как типичный средневековый бой конницы с конницей. Ставка Владислава II Ягайло расположилась позади всех линий войск – как главнокомандующий всей союзной армии он предусмотрительно не намеревался включаться в вооруженную борьбу лично (хотя ненадолго сделать это пришлось), предпочитая наблюдать за ее ходом со стороны.

Грюнвальдская битва.

Расчет с затяжкой времени был прост. Во-первых, после ночного ливня надо было дать возможность просохнуть полю боя. Во-вторых, союзники, видимо, не ожидали встретить тевтонцев именно в этом месте, и возникла необходимость лучше разобраться в обстановке. Наконец, немаловажным был расчет на то, что жаркое июльское солнце раскалит железные доспехи тевтонцев и еще до боя рыцари будут разморены жарой. Поэтому, хотя польско-литовско-русское войско рвалось в бой, видя перед собой давних разорителей своих земель, Ягайло намеренно не торопился. Он тактически оправданно медлил три часа, не подавая сигнал к бою. Приказал отслужить две мессы, провел обряд посвящения в рыцари. За это время подошли отставшие воины союзников, а солнце уже успело основательно накалить железные доспехи противника. Магистр же, занявший позицию активной обороны, сам наступать не хотел, так как движение орденских войск по полю могло подставить фланги под удар противника. Тогда теряли смысл и засеки, и волчьи ямы. В общем, более трех часов грозные тевтонские стальные ряды, возглавляемые одетыми в латы орденскими «братьями», покрытыми белыми плащами с большими черными крестами, – элита немецкого рыцарства, и ощетинившиеся копьями армии Ягайлы и Витовта, одетые в доспехи, смотрели друг на друга, не начиная сражения.

Не выдержав такого стояния, великий магистр прислал к союзникам глашатаев с двумя мечами для Ягайло и Витовта. «Не прячьтесь в лесах и болотах – выходите на битву! Если вам мало места, мы можем отойти назад!» – передали рыцари королю и великому князю послание магистра. Но те спокойно восприняли этот оскорбительный вызов, который потом столетиями воспринимался в Польше как символ тевтонского высокомерия и наглости. Одновременно великий магистр действительно приказал отвести часть своих конных войск в долину Великого Потока, чтобы освободить место для вступления в бой польско-литовско-русского войска. Правда, пехота и артиллерия были оставлены на старом месте сразу за волчьими ямами. Ягайло и Витовт в очередной раз не поддались на расставленную им приманку и не спешили вводить в бой главные силы. Витовт лишь направил в разведку легкую конницу и татарские отряды, что во многом определило дальнейший победоносный для союзников ход битвы.

Дело в том, что крестоносцы заранее подготовились к залпу по рыцарям Витовта, рассчитывая опрокинуть их ряды ядрами, пищальными пулями и арбалетными стрелами. Но когда на крестоносцев с гиканьем понеслась легковооруженная конница, по большинству татарская, те растерялись – тратить ядра и пули на такого противника им не хотелось. Тевтонцы тянули с залпом, ожидая вслед за татарами увидеть рыцарей, но тех все не было. Легкая кавалерия проскочила зону поражения и после запоздалой команды «огонь» ядра тевтонских пушек в большинстве своем просвистели мимо нее, нанеся атакующим лишь легкий урон. Частично свое черное дело сделали «волчьи ямы» – в них погибло немало лошадей наступающих. Но сами кавалеристы легко выбирались из ям и продолжали бой, в отличие от тяжелых рыцарей, для которых, собственно, их и выкопали. Преодолев ямы, атакующие понеслись на тевтонских пушкарей и первую (пехотную) линию армии крестоносцев. Лишь немногие из пушкарей успели перезарядить пушки и сделать по второму выстрелу. Другими словами, действие тогдашней артиллерии и стрелковых пищалей в полевых условиях оказалось неэффективным – в основном пушкари были изрублены, досталось и орденской пехоте, которая, видя такое развитие событий, видимо, частично впала в панику и не смогла организовать должное сопротивление.

Опрокинув первую линию крестоносцев, легковооруженная конница Витовта начала атаку на их вторую линию. Но крестоносцы постепенно оправились от растерянности и начали теснить легкую кавалерию союзников. Та начала отходить на свои позиции, поскольку была мало приспособлена для длительного боя. Во время преследования татарско-литовских кавалеристов крестоносцы потеряли немало пажей и оруженосцев – арбалетчики на ходу почти не могли стрелять по татарам из-за сложности зарядки арбалета, а вот уходящие татары поливали преследующего их противника целой тучей стрел из луков. Рыцарям они не причиняли вреда, тогда как число их помощников значительно поубавилось. Удар легкой конницы последовал в 9 часов утра. Сколько длилась атака, сказать трудно. Наверное, ушло немало времени и на ликвидацию волчьих ям, и на расчистку засек. Между тем солнце продолжало свою работу, а легкая конница Витовта в основном уже сумела вернуться в строй основных литовско-русских сил. Поляки все это время в бой не вступали. Так завершилась первая фаза битвы.

Начальный этап битвы.

Орденская атака клином.

Когда исчезли препятствия и была рассеяна орденская пехота, началась вторая фаза сражения – в бой около полудня двинулась тяжелая конница союзников. Ее выхода ждали и крестоносцы, которые пошли навстречу. Польско-литовско-русское войско было выведено в поле почти полностью и построено в три боевые линии, каждая из которых, по расчетам историков, состояла не менее чем из 5–6 рядов. Такая глубина построения обеспечивала массированный, почти таранный удар. Сражение главных сил продолжалось примерно до 7 часов вечера, а преследование разбитого противника – до наступления темноты.

О ходе битвы имеются лишь общие, неполные летописные данные, поэтому многие вопросы, касающиеся действий войск противников на поле боя, остаются невыясненными или дискуссионными. Ясно одно: оба войска много маневрировали. Можно также утверждать, что основная борьба во второй фазе сражения развернулась на флангах. Крестоносцы нанесли главный удар по правому флангу союзников, состоявшему из литовско-русских хоругвей и татарской конницы. Легкая конница и татары встретили удар крестоносцев и побежали (по одним сведениям), но, скорее всего, пустились в за-манное бегство, выводя рыцарей под удар второй и третьей линий. Этот маневр, возможно, был позаимствован Витовтом у татар, а может быть, и у Дмитрия Донского, но применен им в других обстоятельствах. На Куликовом поле русские войска, таким образом, выводили ордынское крыло атаки под удар засадного полка, когда главные силы Мамая уже спешились. У магистра не было пехоты, и рыцари были на конях. Поэтому он мгновенно нарастил силу удара, вынудив хоругви второй и третьей линии войск Витовта отступить, а некоторые и побежать. В то же время обозначился успех польских хоругвей, и, казалось, наступило некое равновесие.

Отступление литовско-русских войск.

Атака польской кавалерии.

Магистр, однако, наращивал давление, и битва вступила в третью фазу. Правый фланг литовско-русских хоругвей оказался разорванным. Рыцари отбросили его к селу Ульново и взяли в окружение. Самый страшный удар крестоносцев, имевший целью расчленить союзные войска и разгромить их поодиночке, приняли Смоленская, Оршанская и Мстиславская хоругви (так называемые смоленские полки) под общим командованием князя Юрия Мстиславского. Находясь на стыке войск Ягайло и Витовта, яростно и умело отбиваясь от наседавшего противника, неся страшные потери, они стали пробиваться из окружения в сторону польской армии. В это время магистр нанес удар по польскому флангу и приостановил его наступательные действия. Литовско-русские хоругви продолжали вести тяжелый бой в окружении. Крестоносцы достигли литовско-русского лагеря. Часть войск Витовта укрылась среди резервных отрядов в лесу, а часть бросилась врассыпную, увлекла за собой крупные силы тевтонцев на своем левом фланге, которые непредусмотрительно пустились в погоню в северо-восточном направлении, нанося большие потери преследуемым войскам, но одновременно залезая в их оперативный мешок.

Наконец, смоленские хоругви ценой огромных потерь (одна из них была разбита полностью) сумели прорвать фронт окружения и пробиться к правому польскому флангу, а польские хоругви в свою очередь вошли в прорыв им на помощь. Витовт же на северном фланге вскоре сумел остановить наступление тевтонских рыцарей, ударив им в тыл силами резервных хоругвей, и добился окружения под Ульново значительного количества крестоносцев, большинство из которых там и погибли. Есть все основания полагать, что эта контратака литовско-русской конницы не была спонтанной, а, скорее всего, заранее спланированной Витовтом, как часть его плана организации сражения и разгрома противника. Особенно отличился в этом бою полоцкий воевода Иван Немира. Положение на литовско-русском фронте приобрело для рыцарей угрожающий характер. Фронт союзных войск в основном удалось восстановить, а битва перешла в четвертую фазу.

Эти события отвлекли силы крестоносцев от польского левого фланга, но ненадолго. Вскоре положение на нем резко обострилось, так как удар Ордена во фланг польской кавалерии принес успех. Основной бой сдвинулся от Ульнова к Людвигову. В ходе яростной кавалерийской битвы, во время которой сам великий магистр Ульрих фон Юнгинген трижды пробивался сквозь польские порядки, тевтонцы прорвались к самому Ягайло, а рыцарь Леопольд фон Кёкритц попытался даже убить польского короля, но тот отбился и сумел ранить нападавшего, а секретарь Ягайло добил его. Был ранен также командир чешского отряда Ян Жижка (позже непобедимый предводитель гуситов) – у него вытек глаз. Чехи запаниковали и стали отступать. Один из крестоносцев убил польского знаменосца. Красный штандарт с белым орлом беспомощно упал на землю. По рядам крестоносцев пронесся крик восторга и орденские «братья» хором запели победную орденскую песню Christ ist erstenden (Христос воскресе).

Однако их радость была преждевременной. Ягайло выдвинул из леса скрытые хоругви легкой кавалерии и сумел остановить рыцарей. Польское боевое знамя вновь затрепетало на ветру, при этом часть польских хоругвей передвинулась к Ульново, чтобы прочнее замкнуть окружение вокруг тевтонцев, ранее прорвавшихся к литовско-русскому лагерю. Чаша весов явно склонялась в пользу союзных войск. Наблюдая все это, великий магистр Ульрих фон Юнгинген был в отчаянии. На его глазах гибла орденская армия. Приближенные предложили магистру отходить к Мариенбургу, чтобы организовать оборону столицы Тевтонского ордена. Но Ульрих фон Юнгинген решил переломить ситуацию и возразил: «Не дай бог мне покинуть это поле, где лежит столько знатных рыцарей, не дай бог». Он лично повел в бой главный резерв – 16 конных хоругвей тяжеловооруженных всадников (скорее всего, уже несколько потрепанных в бою), в рядах которых оказалась практически вся орденская элита. Удар преследовал цель обойти польские войска, занятые справа разгромом основной массы окруженных крестоносцев. Битва вступила в пятую, предпоследнюю фазу.

В каком часу это произошло, сказать трудно, но явно значительно позже полудня. Стремительной атаки не получилось, и попытка оказалась неудачной. Истомленные зноем, одетые в железные доспехи кони и всадники не смогли в один прием пересечь поле боя и остановились у взгорья, на котором был разбит шатер Ягайло. Передышка не помогла. Как утверждают советские историки И.Б. Греков и Ф.Ф. Шахмагонов, король на этот раз выставил против рыцарей пешие полки смоленских, белорусских и польских крестьян. Они отбили натиск главного орденского резерва, не позволив рыцарям прорваться на помощь крестоносцам, окруженным и гибнущим под Ульново. В жестокой сече часть наступающих тевтонцев перебили, а часть взяли в плен (капитулировали знамена Хелминской земли, которые позже тевтонские власти обвинили в измене). В этом бою погиб великий магистр и множество комтуров.

По мнению польского историка Иеронима Граля, дело обстояло по-другому. Появление мощного отряда на своем правом фланге не укрылось от внимания польских военачальников. Во-первых, угрозу заметили члены Ягайловой свиты, которая неожиданно оказалась на пути орденского резерва, включая отборное рыцарство придворной хоругви. Во-вторых, специально предпринятая рыцарем Добеславом из Олесницы попытка выяснить, кто наступает (с этой стороны можно было ожидать и литвинов), закончилась не только скрещиванием копий с самим магистром, но и окончательным обнаружением наступающего противника. Поэтому элитные коронные хоругви, в том числе придворная и краковская, смогли переменить фронт атаки и бросились в наступление на приближающегося врага. Эффект от столкновения элитных формирований обоих войск оказался для крестоносцев трагичным: согласно «Хронике битвы», «при первом ударе пали магистр, маршал и командоры всего Ордена».

Тяжелая пехота литвинов (реконструкция).

Последняя фаза сражения.

Возможно, дело обстояло именно так. Возможно, пешие и конные хоругви союзников отражали атаку орденского резерва вместе (как оно, скорее всего, и было). Лично мне, например, кажется очень сомнительным утверждение «Хроники битвы» об одномоментной гибели всего орденского руководства, весьма опытного и искушенного в военном деле. Поэтому более правдоподобно будет предположить, что пешие ратники остановили таранный рыцарский удар, а элитные польские хоругви сумели довершить дело. Но уж очень не хотелось польскому рыцарству делить тогда славу этой действительно великой победы с «презренной чернью», тем более белорусско-смоленской. Вот и появилось в «Хрониках…» приемлемое для него толкование тех событий. Грюнвальдская битва, как известно, была одним из последних крупных конных сражений Средневековья, так сказать, запоздалая дань времени. Пехота прочно становилась хозяйкой полей, а конница навсегда переходила в разряд вспомогательных войск.

Ко времени разгрома орденского резерва было покончено и с рыцарями, окруженными под Ульново. Бой медленно затухал, сдвигаясь к орденскому лагерю. Наступила шестая фаза битвы. Часть тевтонских конников, вырвавшихся из окружения, укрылась в обозе между Стембарком и Грюнвальдом, намереваясь там под защитой конных повозок организовать оборону с использованием артиллерии и пехоты. Часть обращенных в бегство конников преследовала легкая татарская и литовско-русская конница. Попытка обороны тевтонского лагеря оказалась неудачной, пехотные отряды союзников, то есть вооруженные крестьяне, пошли на штурм, завершившийся сокрушительным поражением тевтонцев. Битва закончилась вечером полным триумфом польской и литовско-русской армии. Погибло более 16 тысяч крестоносцев, а около 10 тысяч попало в плен. Среди погибших оказалось 600 перевязанных (посвященных) рыцарей, включая 205 орденских братьев. Со времен Ледового побоища 1242 года на Чудском озере Орден не переживал подобных поражений. Слава о его непобедимости раз и навсегда померкла. Точных данных о потерях союзников нет, но надо полагать, что они тоже были немалыми, поскольку сражение было упорным и долго проистекало с переменным успехом. Самые значительные потери понесли литовско-русские отряды, особенно в начале сражения.

Как бы то ни было, развивая успех, основные силы союзников сумели выступить в направлении Мариенбурга лишь спустя три дня и подошли к нему 25 июля (легковооруженные отряды союзной конницы появились под стенами орденской столицы еще 22 июля). Мариенбург был одной из самых неприступных крепостей в Европе и располагал неограниченными запасами продовольствия. Стенобитные орудия Средневековья не могли разрушить его стен, а артиллерия тогда еще не достигла необходимой мощности. Взять город-крепость с ходу не получилось. Остатки рыцарского войска и гарнизон под командованием светского командора Генриха фон Плауэна, вовремя ушедшего с Грюнвальдского поля, успели подготовиться к обороне Мариенбурга уже 18 июля.

Мальборк (Мариенбург) сегодня.

Флаг и герб Мариенбурга.

Семинедельная осада города-крепости ни к чему ни привела. Ягайло распространил свою власть на все владения Ордена и в феврале 1411 года заключил Торуньский мирный договор с крестоносцами. По нему к ВКЛ отошла Жемайтия, а к Польскому королевству Добжинская земля. Орден выплатил значительную контрибуцию, а союзники вновь получили прямой выход к Балтийскому морю, что было очень важно для развития их экономики и торговых связей. Причиной столь сравнительно скромных для союзников конечных результатов Грюнвальдской победы стало то, что ни Священная Римская империя германской нации, ни венгерский, ни чешский короли не желали полного уничтожения Ордена, а вместе с этим резкого усиления Польского королевства и Великого княжества Литовского в Европе. Одновременно у Ягайло и Витовта оставались свои виды на Ливонский орден как на угрозу несговорчивым Пскову и Новгороду Великому.

Тем не менее поражение в Грюнвальдской битве положило конец орденским захватам в Прибалтике. Тевтонский орден стал приходить в упадок, а Ливонский орден перестал быть значимой силой в восточноевропейской политике. Война продолжалась еще несколько десятилетий, но тевтонцы уже не смогли подняться из пепла и постепенно попали в зависимость к полякам – в середине XV века Польша снискала себе союзника в лице прусских сословий, которые в 1454 году сдались ей на милость. По Торуньскому мирному договору 1466 года Польша закрепила свою власть на нижней Висле (в Королевской Пруссии), а остальные земли Пруссии вместе с городом Кенигсбергом перешли под косвенную, ленную зависимость от Польского королевства. Лишь несколько столетий спустя здесь образовалось Прусское независимое королевство, которое в союзе с Россией и Австро-Венгрией вскоре лишило Польшу государственности, а позднее создало Германскую империю, дважды ввергнувшую планету в пучину мировых войн. Такой в исторической перспективе была плата за промедление с наступлением войск Ягайло и Витовта на Мариенбург (скорее всего, вынужденным) и неудачную его осаду.

Но тогда Грюнвальдская победа существенно усилила позиции Великого княжества Литовского и Русского в соперничестве с Москвой за объединение русских земель, придав данному процессу принципиально новое звучание, так как благодаря ей Витовт приобрел значительную славу и практически вернул независимость ВКЛ. Главными торговыми партнерами Великого княжества Литовского и Русского в это время становятся Ливония и Пруссия, поскольку появился устойчивый и безопасный выход к Балтийскому морю по Неману через Жемайтию, а через Ригу – по Западной Двине. Интересы Вильни и Москвы здесь тоже начинают сталкиваться (пока лишь применительно к Новгороду Великому и Пскову), но со временем они приобретут непримиримый характер, что проявится и в Ливонскую войну, и в Смутное время, и во время продолжительной войны с Россией за Украину («Потоп»), и в период Северной войны, и позже. Другими словами, отныне при поддержке Польши борьба Великого княжества Литовского и Русского с Московским государством стала едва ли не главным направлением его внешней политики более чем на 300 лет вперед. При этом парадокс ситуации состоял в том, что всякое движение Витовта к самостоятельности и обособленности от Короны польской незамедлительно вызывало контрдействия Ягайло, тогда как всякое усиление Москвы приостанавливало сепаратистские действия Витовта. Другими словами, если внутренняя политика польских феодалов стабильно порождала оппозицию в ВКЛ, то внешнеполитическая обстановка, напротив, связывала Польское королевство и Великое княжество все более и более тесными узами.

Однако в разные периоды времени все было далеко не так явно и однозначно. После Грюнвальда, например, Витовт в первую очередь выдвинул территориальные претензии к Ягайло и Короне польской. Затем установил прямые контакты с венгерским королем, императором Священной Римской империи, Великим Новгородом и Псковом, был избран королем гуситов, а в Орде на некоторое время посадил на ханский трон своего ставленника и союзника – сына Тохтамыша Джелаль-Еддина. Зимой 1410/11 года тот собрал в Орде почти всех князей Северо-Восточной Руси с целью выстроить их отношения в интересах Витовта. Отчасти ему это удалось – Витовт сблизился с тверским князем, нижегородские князья были противопоставлены Москве и т. д.

Польские феодалы, наоборот, стремились утвердить приоритет Ягайло над князем, не бездействовала и Москва. В августе 1412 года Джелаль-Еддин был убит, а ханом становится Керим-Берды, проживавший в Москве с 1408 года. Перемену ханов прямо увязывали с поездкой в Орду в том же месяце Василия Дмитриевича, который уже в сентябре вернулся в Москву с отменой всех ярлыков Джелаль-Еддина, выданных им русским князьям. Сразу ослабло тверское противостояние, а Великий Новгород в русле своей обычной ориентации на усиление Москвы пресек сближение с Витовтом.

2 октября 1413 года Витовт и Ягайло подписали три грамоты, образовавшие так называемую Городельскую унию. Она подтверждала факт объединения обоих государств и признавала независимость Великого княжества Литовского (под суверенитетом Польши), но избрание нового великого князя в Литве требовало санкции польского короля. По этой унии аристократы ВКЛ получали права и привилегии, которыми пользовались их польские коллеги, но лишь в том случае, если они были католиками. Таким образом, католическая аристократия ВКЛ заняла господствующее положение в стране, образовав довольно узкий круг советников великого князя. Они образовали думу, или раду, великого князя, из их среды он обычно назначал наместников в областях. В управлении создается ряд должностей по польскому образцу – воеводы, гетманы, маршалки, канцлер, каштелян, старые «литовские бояре» заменяются боронами и нобилями. Постепенно усиливается значение польского языка и культуры. Часть русской аристократии ВКЛ, желая получать указанные привилегии, принимает католичество, хотя основная ее часть тогда оставалась верной православию, русскому языку и культуре, создавая тем самым условия для национально-религиозной вражды, которой ранее не было и в помине. Но самое главное, эта уния сделала власть великого князя выборной, воспрепятствовала образованию в Литве сильной наследственной монархии и превратила местную феодальную аристократию в распорядителя судеб государства. Впрочем, такое положение вещей долгое время было весьма притягательным и для аристократии московской, а на мой взгляд, так и вообще стало решающим фактором образования российской смуты на рубеже XVI–XVII веков.