Текст книги "Вызов (СИ)"

Автор книги: Гайя Антонин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)

   – Этим нарекаю ее Гайя Марция Цезония, – тихо, но твердо сказал куратор. В его лице не было уже ничего доброго или веселого. – Надеюсь, всем все понятно? Моя фильола. Траян, Ингемар! Вам – в первую очередь – все понятно?

   Я глянула на Ману. Наверное, он единственный в этом помещении, кто сейчас стоял и улыбался.

   – Толлере, – выплюнул, словно ругательство, Траян. – То есть, она все же твоя дочь?! – с этими словами Мастер Европы рассмеялся.

   Я с ужасом поглядела на куратора. Он виновато приподнял брови, улыбаясь.

   – Существует древнеримский обычай, называемый "толлере", – услышала я ровный голос Ингемара. Он быстро умел справляться с эмоциями, – согласно которому мужчина признавал ребенка своим, подымая его с пола и нарекая его. Правда, так поступали с младенцами нескольких дней от роду...

   – Ты – мой отец? – спрашиваю я куратора. Мне кажется, что вот это – точно сон, и я сейчас упаду и проснусь.

   Но нет. Он держал меня крепко.

   – А что? Разве мы не похожи? – он прижался колючей щекой к моей щеке и обернулся к моим вампирам. – А?

   – Ты – мой отец.

   – Ну прости. Притворяться мне было сложно. Надеюсь, это меня извиняет.

   Он поставил меня на ноги, обнял за плечи и сказал уже официальным тоном:

   – Я настоятельно рекомендую Мастерам в течение пяти минут распустить своих людей и прекратить какие-либо попытки начать конфронтацию.

   Мастер Европы начал:

   – Марк...

   – Не сейчас, Кайльте. Не сейчас.

   На лице Траяна отразилось бешенство. Он что-то на итальянском скомандовал своим людям.

   Проходя мимо Ингемара Мастер Европы процедил:

   – Мы еще не закончили.

   – Сейдж, Кантильен, проследите за тем, чтобы люди Мастера Траяна покинули территорию этого клуба, – на английском сказал куратор.

   Я стояла возле него, а казалось – будто посреди какой-то затягивающей меня воронки. Я не верила в настоящесть происходящего, просто не могла верить. Я взглянула на него так, словно видела впервые. Куратор следил за вампирами, покидающими здание.

   – Гайя, – сказала я.

   Он обратил на меня внимание. Глаза вампира были чуть виноватыми.

   – Она назвала меня в честь тебя.

   – Вообще-то, по правилам, она должна была тебя Марсией назвать, – он чуть усмехнулся, – но Анечку всегда мало интересовали правила.

   Эристав громко хлопнул дверью, закрывая ее за спиной последнего из ребят Траяна.

   – Так это дочь твоя и той... девушки, к которой ты ушел от меня? – услышала я голос Евы, горький, но сдержанный.

   Я изумленно повернулась к Еве. Ингемар блекло глянул на нее.

   – Полно тебе, прошло больше тридцати лет.

   – Да. Ты прав. Больше тридцати лет, – Ева вздохнула. – Что ж... Тогда я еще больше рада, что заботилась о ней.

   – Ты?! Королева Киева заботилась о какой-то девчонке? – насмешливо спросил куратор.

   – Представь себе, Марсель!

   Я закрыла глаза, пытаясь привести в порядок свои мысли.

   – Ну же, обнимаешь своего престарелого отца? – в веселом голосе куратора – настороженные нотки. Боится, что не обниму, что ли?..

   Открываю глаза. Он смотрит на меня. Его глаза – точь такого оттенка, что и мои. У меня такие же волосы цвета черного дерева. Этот правильный нос. У мамы он был клювиком птичьим. Эти скулы и подбородок. От мамы – губы и брови. Неужели этот мужчина – мой отец? Как можно поверить в такое... Но он рядом. И он такой... теплый, что ли. Меня ведь с самого начала тянуло к нему.

   – Обниму, – и я обхватила его руками вместе с "крошками", прижалась щекой к его плечу и снова закрыла глаза.

   Почувствовала, что его руки обхватили меня в ответ.

   – Как же, б...дь, трогательно!.. – слышу я восхищенный голос Джейми.

   Ну вот, и наш резонер отметился.

   – Так, все! – командным голосом начал Мана. – Всем пора по домам! Давайте, пора расходиться!

   – Так время еще детское...

   – Я кому сказал!.. – наигранно строго гавкает Мана на Дойну.

   Поднимается шорох, шум, гам, разговоры на повышенных радостных тонах. Они были рады, что остались целы. Но,черт возьми... Даже Ингемар, который еще месяц назад грозился отдать меня за Киев, не согласился сегодня отдать даже за жизнь. Они все были готовы сражаться. Наверное, не за меня... но приятно было осознавать, что мои вампиры... и правда мои. Стараясь сдержать слезы, что просились с ресниц, я крепко зажмурилась, сцепляя руки замком за спиной куратора. Гая Марция. Отца.

   – Ну-ну, – слышу его голос. – Ведь все закончилось хорошо.

   Для меня – да. Для нас. Но не для Ингемара, Хьюго, Дениса. Кимуры. Я видела его лицо за минуту до того, как обняла Гая. Ему впору сэппуку было совершать...

   Когда я оторвалась от плеча Гая Марция, то увидела, что в зале остались лишь Ингемар, Тристан, Ким и Мана.

   – А с кем поехали домой Саша и Ваня? – рассеянно спрашиваю я у Кима. Мой мозг, наверное, так полон впечатлений, что автоматически отвлекается на посторонние бытовые вещи.

   Сидящий прямо на краю колонки Ким пожал плечами.

   – Наверное, с Джейми... – Ким тоже далеко отсюда.

   Ингемар ведет переговоры со своей таинственной службой уборки. Мана обрабатывает своих смертных подчиненных, о которых все почти забыли. И что им было убежать в самом начале этой разборки? Ведь теперь точно кошмары до конца жизни видеть будут, несмотря на все мастерство Маны в гипнозе.

   – Мне хочется с тобой поговорить, – подымаю глаза на Гая Марция.

   Тот кивает с улыбкой.

   – Мне тоже. Может, выпьем у бара, а потом я отвезу тебя домой? Или к мужу домой?

   – Он мне не муж.

   Куратор перестает улыбаться.

   – Ну... Как бы тебе сказать. Муж, – на мой угрюмый взгляд куратор снова начинает улыбаться. – Я все тебе расскажу, и если не захочешь быть его женой – мы найдем способ это исправить.

   Минут двадцать спустя мы по приглашению вдруг ставшего очень обходительным и скромным Маны уже ехали в его квартиру.

   – Скажи... – я задала Гаю Марцию вопрос, который мучал меня больше всего. – А ты скучал по мне? Хоть иногда?

   Куратор, сидящий возле Маны на переднем пассажирском сидении, немного помолчал, а потом сказал:

   – Скучал. Иногда до безумия. Иначе зачем, как ты думаешь, я ходил за тобой, пока ты была ребенком и юной девушкой? Скучал. И не хотел, чтобы тебя... обидели.

   Пара скупых фраз. Но мне и этого, верите ли, верите – было более чем достаточно.

   Глава 17

 
  I`ll be your slave forever, Master,
  That`s where my freedom hides.
   Scarlett «Flaming angel»
 

 
  Ревели трубы: "Начинай,
  Король, войну!"
  А он любил, как мог, любил
  Её одну.
  И до других времён была
  Отсрочена война.
  Ведь то, что боги не смогли -
  Любовь смогла!
   (с) Ангелара.
 

   – Вот, – Гай Марций протянул мне черно-белую фотокарточку. – Это за год до твоего рождения. Мы с Аней как раз помирились после ссоры. Кажется, в последний раз.

   – Господи! А где это вы? Такая странная машина... И этот автомат.

   – Это в Риме, в автомастерской моего знакомого. Кстати, я подумываю взять тебя с собой в Италию. Мы тогда посмотрели фильм "Бонни и Клайд", и Анютке захотелось сделать фото в стиле... Обстановка показалась ей подходящей. У нее дар был: на ровном месте найти приключение или придумать его самой.

   – Авантюристка?

   – Страшная, закоснелая, прожженная авантюристка...

   Я подымаю от фотографии глаза на Гая Марция. Он смеется, сидя в кресле в квартире Маны. Ему внимают с большим интересом Жанна, Жози, Адриан и Северус (наконец-то пустующие комнаты в квартире Маны заняты). Оперевшись о спинку моего кресла, стоит сам зеленоглазый с неизменным стаканом в руке, рассматривает фото через мое плечо.

   – Налей мне вина, пожалуйста, – обращаюсь я к Мане.

   – Красного, белого?

   – Красного.

   Он так мил, когда мы общаемся в присутствии моего... отца. Непривычно думать о кураторе Марселе Брюно как о моем отце Гае Марции Антонине.

   Жанна тянет ко мне руки, даю ей карточку – посмотреть.

   – Мон дью, какая же она красавица! – восхищается француженка, приникая к плечу сестры, чтобы показать и ей несравненную красоту моей матери. – Она была натуральной блондинкой?

   – Она была очень светловолосой, – сказал Гай, – но осветляла волосы до платины – как Монро, говорила она, – тут он усмехнулся.

   – Да, а пару лет спустя после этого фото она сделает "химию" и выстрижет дурацкую модную челку, – говорю я, вспоминая ее фотографии после моего рождения.

   – Она любила рискованные эксперименты, – Гай Марций подкуривает сигарету. – Однажды в Триесте она решила сделать себе тату на половину спины. Еле отговорил. Я покажу тебе тот квартал, где ей пришла в голову эта идея. Криминальная дыра...

   – Хочешь посмотреть? – предлагает Жози Северусу фото. – Ах да, ты ведь уже видел ее...

   – Ну и что? – Северус разглядывает фото Гая и моей матери, через его плечо смотрит и Адриан. Сева поднимает на меня глаза, переводит на куратора. – Мне тяжело в это верить... но вы и правда очень похожи.

   Гай с интересом смотрит на Севу.

   – Итак, еще один Антонин, значит? – он улыбается, когда Северус смущенно прячет глаза. – Я долго старался, чтобы это имя забыли.

   И он крепко задумался. Наверное, над тем, что такое ирония судьбы. В последнее время я часто сталкивалась с этой иронией.

   – Эээ... – экаю, не зная, как обратиться к Гаю. – А как вы с мамой встретились?

   – Обыкновенно, как нормальные люди, – он выныривает из своих размышлений. – Она ела мороженое у фонтана, в красном сарафане и с распущенными волосами. Я подсел и спросил, вкусно ли... Она предложила попробовать. Так, слово за слово... – Гай с улыбкой развел руками. – Ей тогда едва стукнуло 22 года.

   – А ты работал куратором Форума в Харькове?

   – В Украине вообще, 15-ый год на тот момент.

   – И встречался с Евой? – этот вопрос я просто не могла не задать.

   – Встречался – это громко сказано, – Гай саркастично поднял бровь, – увы! Даже потомку древнейшего рода Фабиев, у истока которого стоял сам Геракл, не всегда оказывалась честь быть на равных рядом с королевой...

   Жанна хихикнула. По-моему, ей очень нравился мой... эээ... Гай.

   – Так вы от нее ушли к Гайиной маме? – спросила она.

   – Ну да, ушел, – он пожал плечами.

   – А что же она вас не приворожила? – Жози захихикала.

   – Правда, – я вспомнила, как Ева умела подчинять вампиров, – она могла просто заставить тебя остаться.

   – Смысл?

   – Ну, если и спустя 30 лет в ней еще играет ретивое, то...

   – Суть в том, что на очень старых вампиров ведьминские штучки не действуют, – пояснил Гай. – Да и не посмела бы она со мной играть в эти игры, – он затянулся, выдохнул дым.

   – Мне кажется, Ева посмела бы все, – хихикает Жози.

   – Нет, – Гай отрицательно качает головой, – я бы просто свернул ей шею. И она об этом догадывалась...

   Странно слышать это от куратора. Впрочем, он не всегда был куратором. Ох, ну вот снова! Я вижу только поверхностное, наносное, и забываю о том, что за плечами каждого из вампиров – очень длинная жизнь, зачастую прожитая совсем не так, как хотелось. Все как у смертных...

   – Я все хотела спросить, – вспомнила я, – как вышло, что твоя фамилия оказалась у моей мамы?

   Гай опустил глаза, задумался. Потом поставил на столик опустевший бокал.

   – Видишь ли, все достаточно непросто. Если не углубляться в дебри истории... Вообще я был Фабием, Антонин – скорее, одно из моих имен. Когда я стал вампиром, научился ходить по солнцу, то стал активно принимать участие в политических процессах в Риме. И как-то в честь мою назвали Антонином мальчика, которого позднее я продвинул к трону. Антонин Пий – позднее и всю династию императоров, которые так или иначе были родней Пия, начали называть Антонинами. Так.

   Северус по знаку Маны налил Гаю еще коньяка.

   – Благодарю, малыш.

   От этого "малыш" Сева смутился, но, очевидно, ему это было скорее приятно. Вообще должна признать, что довольно забавно и интересно находиться в обществе создания, которое родилось даже не в этой эре. Даже Мана был полон уважительного отношения к моему... Гаю.

   – Аня просто пришла и попросила мою фамилию. Разве я мог отказать в таком пустяке беременной моим дампиром женщине? – Гай холодновато усмехнулся. – Убедить соответствующие органы выдать ей новый паспорт не составило труда. Через три дня она уже была Анной Антонин. Все.

   Да, все... Но была в этой истории некая недосказанность, что ли.

   – Слушай, – вспомнила я еще, – а почему Траян сегодня назвал тебя таким странным словом – Парри...

   На мое плечо легла рука Маны.

   – Ты, кстати, не голодна? – его голос заставил меня умолкнуть и не закончить вопроса.

   – Нет, не голодна, я хоте...

   – В таком случае, я бы хотел поговорить с тобой, если ты не против.

   Смотрю на Гая. Мана ведь перебил меня на половине вопроса, а он сидит и улыбается.

   – Но я...

   – Вот и славно, идем, – и зеленоглазый подхватывает меня под мышки и подымает из кресла.

   Пытаюсь слегка сопротивляться, но меня все равно уводят из комнаты.

   – Ты не мог бы выбрать более подходящий момент для разговора? – начинаю шипеть на Ману уже через четыре шага по коридору его квартиры.

   – О, я и так выбрал самый подходящий...

   Он обхватывает мою талию рукой и увлекает по коридору в Комнату-без-Окон.

   – Думаешь, Гай Марций не найдет способа открыть эту дверь?

   Зеленоглазый недовольно косится на меня, возясь с замком.

   – Я просто хочу знать, что нас никто не подслушивает, только и всего.

   – Жаль! А я думала, у тебя какие-то более интересные планы.

   Мана метнул в меня быстрый взгляд, открыл дверь и предложил войти в помещение. Вхожу, напряженно ожидая сюрпризов, там, волков в клетке, девиц на распорках, ну, или парней, уж не знаю, как Мана мог решить развлекать тут своего патернала.

   Комната пуста. Вампир закрывает дверь и поворачивается ко мне.

   – Ну? – тороплю я его. – Можешь начинать. Между прочим, ты не дал мне задать вопрос Гаю...

   – Да я и увел-то тебя, чтобы ты не задавала этот вопрос. Нет, конечно, и поговорить я хотел, но ждал подходящего момента.

   – Мана! Ты невыносим! Опять за свое?! Не задавать лишних вопросов и все прочее?!

   Зеленоглазый приложил ладонь к моему рту, заставляя умолкнуть. Он раньше никогда так не делал, поэтому мне только и оставалось изумленно умолкнуть.

   – Да, я часто просил тебя помалкивать и не отсвечивать, – Мана переместил ладонь на мою щеку, – чтобы тебе не сделали больно. Но сейчас я не хочу, чтобы ты сделала больно своему... Гаю Марцию.

   Я невольно улыбнулась. Как смешно, что Мана испытывает те же трудности, что и я. И мило.

   – Будь добр объяснить.

   Вампир вздохнул, убирая руку.

   – В общем, я не знаю, какова история Гая Марция, почему он стал вампиром, ничего вообще не знаю о нем...

   – Только не говори мне, что не знал, что он мой отец.

   – Я же говорил – догадывался, – зеленоглазый ухмыльнулся. – Видишь ли, во Франции я общался с одной старейшей, Шениз. Она чуть старше Гая Марция, как казалось. На мой вопрос, с кем я могу переговорить о Древнем Риме, она посоветовала "Гая из Фабиев, ох, то есть, Марселя Брюно". Я пропустил это тогда мимо ушей, но потом вспомнил, когда ты мне назвала имя его рода. Откуда ты знала, кстати?

   – Я тайком от тебя пообщалась в вечер суда с куратором.

   Мана сделал кислое выражение лица.

   – Ты не могла раньше мне это сказать?.. Ладно! – он поднял ладони вверх. А вот это уже мой жест... – Я не об этом хотел поговорить.

   – Паррицида, – напомнила я. – Если ты не знаешь прошлого Гая, то почему предполагаешь, что я могу сделать ему больно вопросом о слове, которым его назвал Траян?

   – Это не слово, это прозвище. По крайней мере, спроси его наедине, – Мана устало потер переносицу пальцами. – Короче, я не знаю биографии Гая, но слово "паррицида" переводится с латыни как "отцеубийца". Решай сама, хочешь ли ты знать, почему он получил такое прозвище.

   Я растерялась, но лишь на миг.

   – Хорошо, спасибо, что предупредил.

   Мана склонил голову, глядя на меня испытующе.

   – Итак, мы теперь женаты, – медленно и со вкусом, с неудержимо расплывающейся по лицу улыбкой, сообщил он.

   – Ах... Да, в самом деле, – я тоже улыбнулась, хотя меня сложившаяся ситуация немножко бесила. Ладно, множко. Очень сильно бесила.

   Наверное, Мана увидел, как сжаты мои зубы, когда я улыбнулась. Его радость взлетела на небывалые высоты.

   – Я очень благодарен Траяну, – сказал он, каким-то текучим движением придвинувшись ко мне вплотную. – Если бы не он, я бы по-прежнему лихорадочно изыскивал способы заставить тебя быть моей.

   – Значит, Севы тебе мало?

   – Знаешь, а ведь это дурной тон – использовать своих детей, – уже серьезно сообщил мне Мана.

   Не нахожусь, что ответить. Что ж, я всегда думала о Мане хуже, чем он есть на самом деле. Хотя с ним не разберешь! По каким принципам живет он, если все его действия непредсказуемы и, на первый взгляд, нелогичны? Хотя я должна была быть умней и понять, что столь трепетно относящийся к своим детишкам вампир не стал бы манипулировать мной с помощью новообращенного...

   – Я надеюсь, ты не уедешь с Гаем Марцием? – совсем уж огорошил меня зеленоглазый.

   – Ку... куда? Эээ... Я только что узнала, что он мой отец. А ты уже спроваживаешь меня с ним куда-то?

   – Хорошо, – мне показалось, или он правда был рад слышать это?.. – Значит, осталось только одно...

   – Ты что делаешь?! – изо всех сил вырываюсь из его крепких объятий, отворачиваюсь от таких знакомых нежных губ.

   – Как – "что"? Скрепляю наш союз, – Мана не дает освободиться до конца, держит за талию и плечо.

   – У нас нет никакого союза, понял? – стараясь не сорваться на крик, цежу сквозь зубы. – Я не хотела его и не считаю достаточным основанием для того, чтобы простить тебе все то, что...

   – Ну-ну, смелей! – с утрированным интересом Мана вперил в меня расширенные горящие зеленые глаза. – Хочется услышать, что же моя девочка, всадившая в меня три серебряные пули, может вменить мне в вину?!

   – В самом деле, что это девочка себе позволяет?! Ах ну да, она ведь спасала трех чокнутых молодых вампиров, а вместо благодарности ей за это едва челюсть не своротили.

   Мана воздел очи к небесам, то есть, к потолку.

   – Как ты не понимаешь, глупая, – в его голосе столько нежности, что я с трудом сдерживаюсь, чтобы не обнять вампира, – я боялся за тебя. Наверное, если бы я умел спать, мне каждую ночь снился бы кошмар о том, как тебя убивают... Знаешь, каково это было – лететь к тебе той ночью и пытаться понять, жива ли ты или...

   – Погоди, Мана, – я сгибаю руки в локтях и прижимаю их к себе, чтобы высвободиться, – ты мучал меня, чтобы защитить, ты бьешь меня, потому что боишься потерять? Хахах, – пытаюсь смеяться, но выходит очень уж горько, – мне просто интересно, что ты придумаешь в следующий раз. Нет, дорогой мой муж, – я вложила в эту фразу весь сарказм, на который была способна, – я в твои игры больше не играю.

   – Игры?.. Игры, – сказал он сначала гадливо, а потом так, будто я и вовсе ткнула его лицом в помои.

   Мана выпустил меня. И выглядел он раненым.

   – Нет, нет, нет, – я, смеясь уничижительно, выставила руки вперед, – не надо делать такое лицо, прошу. Сейчас совсем нет настроения смеяться.

   Зеленоглазый вдруг стал таким, каким я видела его достаточно редко: прямой, холодный, чужой. И от этого стало немного не по себе.

   – Да... Почему бы, principessa, не посмеяться над крестьянским дурачком, ага? – голос и высокомерные интонации принца совсем не вязались с тем, что он говорил. – Гордая наследница древнего рода Фабиев... Гусь свинье не товарищ, волк коню не свойственник, верно?

   И Мана развернулся, чтобы открыть дверь Комнаты. Почему-то мне казалось, что он не до конца верил в то, что говорил. Но все же верил. И доля правды была в его словах. Когда я поняла, что за моей спиной теперь всегда будет выситься тень древнего вампира, даже когда его не будет рядом... Не знаю, как сказать, но ничто так не придает уверенности в себе.

   – Эммануэль, – зову зеленоглазого.

   – Да?

   – Не стоит больше играть на моих совести и жалости. Пожалуйста.

   Прежде чем выражение тигра, увидевшего добычу, появилось на лице вампира, я тихо прошмыгнула мимо него и вернулась в зал.

   – Нам пора, – сказала я Гаю, когда ледяные глаза его испытывающе уставились на меня. Наверное, он не смог подслушать наш разговор, а теперь пытался понять, о чем же мы договорились.

   – Конечно, – он подымается, поправляя жилет.

   – Ох, а куртка твоя уплыла с Эстеллой, – вспоминаю я, и эта мысль заставляет меня нахмуриться. Ладно. Сегодня же переговорю с Гаем на эту тему.

   Несмотря на то, что он зовет Траяна "братом", непохоже, что братские чувства так уж сильны между ними.

   Адриан обнял меня на прощание. Интересно, как и о чем они с Маной договорились после того, как нынче днем покинули мою квартиру? Они почти не общались при мне сейчас, поэтому не могу ничего сказать.

   – Ты заходи, ладно? – сказал мне Сева, тем не менее, косясь на Ману, словно ища разрешения. – И поздравляю с замужеством, – ехидно скалится, целует меня в щеку и отходит.

   – Да, и мы тоже поздравляем, – сдержанно заметила Жанна.

   Наверное, в тот момент, когда Мана сегодня рассказывал им о произошедшем в баре, а особенно – о моменте, когда нас поженил Ингемар, мое лицо было слишком выразительным... Поэтому и не осмеливались сестры поздравлять меня слишком уж рьяно.

   Распрощавшись с мастером Левобережья и его детьми, мы с Гаем спустились вниз. Во дворе стояла черная "Альфа-Ромео".

   – Моя машина, – сказал куратор (Боже, когда я избавлюсь от привычки этой?)

   Внутри нас ждали Сейдж и Кантильен. Они же и пригнали авто сюда.

   – А можно мне повести? – прошу я. Никогда еще не сидела за рулем такой шикарной тачки. Папочкиной тачки, пищит в голове мерзкий голосок юной балованной девицы.

   – Конечно, Гайя. Кантильен... – Гай скомандовал что-то на французском.

   Немой вампир пересел на пассажирское место. Гай сел на заднее сиденье возле своего рыжеволосого телохранителя.

   У моего дома Гай отпустил своих парней. Глядя вслед удаляющимся вампирам, я спросила:

   – Что с Кантильеном? У него нет языка?

   – Язык есть. Почему он не говорит – только боги знают. Я пытался понять, что с ним не так, но ни один ученый не дал мне ответа.

   – Он что, дампир? – ляпаю вслух первое, что пришло на ум. Вспоминаю полудампира Сашу, у которой случился сбой в психике.

   Мы вошли в подъезд.

   – Хм, откуда ты знаешь?

   Я поясняю, что не знаю, а предполагаю, и почему.

   – В самом деле, Кантильен – наполовину дампир, это так...

   Мы умолкаем, потому что из лифта выходит развеселая компания молодежи. Дожидаемся, пока выйдут из подъезда шумные благоухающие табаком, вином и жвачкой парни и девчонки.

   – Ему немногим больше четырехсот. Очень сильный.

   – А Сейдж?

   – А Сейдж напротив, только лет тридцать, как вышел на солнце. Но он хороший секретарь и помощник, а как виртуозно владеет гнестрельным оружием – ты бы видела, – Гай усмехнулся, выходя из лифта. – С двух рук, по-македонски... Как снайпер. В движении...

   В квартире я сразу же сменила запачканные на заднице штаны на черные джинсы.

   – У меня нет коньяка, увы, – сообщаю я, входя в комнату с бутылкой вина.

   Гай стоит над валяющейся на полу бутылкой, отдирая ступни от засохшей лужи сладкого вермута.

   – Э... Здесь недавно убили вампира, – сказал он очень спокойно.

   Едва не роняю вино. Нет, я, конечно, знаю, что чутье у древних – как у акул...

   – И останки еще в квартире. Гайя, – он внимательно смотрит на меня.

   Без слов указываю в направлении ванной комнаты.

   Гай, с трудом сдерживая смех, стоял над кучкой пакетов, лежащих в душевой кабинке.

   – А что полагается за убийство вампира? – спрашиваю я у законника Форума. Дичайшая ситуация. Мой же отец, он же – самый дотошный куратор старейших, сейчас давится смехом над убиенным мной вампиром.

   – Обратить другого в ограниченные сроки, как ты помнишь, – Гай садится на корточки и начинает собирать пакеты.

   – А смертному?..

   – Смертному – смерть, – легко и между прочим говорит он. – Дай один большой пакет, пожалуйста.

   На деревянных ногах топаю в кухню, нахожу пакет и возвращаюсь к Гаю.

   – Путем нехитрых логических цепочек я делаю вывод, что тут – Субирано Л`Арригада.

   – Правильный вывод...

   Гай собирает все в пакет, туго завязывает его, подымается с корточек. Видимо, узрев выражение моего лица, треплет меня по щеке:

   – Ну-ну, половина старейших тебе бы "спасибо" сказала, а еще половина тихо порадовалась бы.

   Гай вызвонил снова Сейджа и, спустившись вниз, передал ему останки. Я, придя в себя, вымыла с пола разлитый вермут и свернула загаженный ковер. Вот ведь талант у покойницы Суби был: к чему ни коснись – все ухитрялась изгадить в краткие сроки...

   Наконец, мы сели в моем зале. Я налила Гаю портвейна покрепче. Он хмурился, но пил.

   – Так это ты ее, или...

   – Я ее.

   Гай покивал, ничуть не изумившись.

   – И, значит, ты ее серебром, а потом...

   – Топором.

   – Ты? Сама? – еще раз уточнил он.

   Я покраснела. Конечно, впечатления вечера отодвинули от меня происшествия дня, но было очень и очень не по себе.

   – Я, сама...

   – Ну что ж. Я не могу сказать, что удивлен.

   Довольная улыбка играла на губах куратора. Я, зачарованная, уставилась на него.

   – Ты выросла... правильной.

   Ну вот, уже второй вампир называет меня правильной. Но это же не просто вампир – это отец. Пытаясь перевести разговор в другое русло, чтобы не засмущаться вконец, спрашиваю:

   – Скажи, а что будет с Николой?

   – Ничего с ней не будет, – хмурится Гай. – Она присягнула Траяну, уедет с ним в Италию, должно быть.

   – Но она предала своего мастера.

   – С точки зрения закона она ничего такого не сделала. Никого не предала. Просто переприсягнула. Она не в первый раз такое делает. Если мне не изменяет память, в 20-ые прошлого века сия дама нечаянно спровоцировала конфликт между Траяном и Мастером Молдовы. Мастер Молдовы остался без головы, а Никола с другими были вынуждены прятаться под крылышком у Ингемара...

   Гай еще немного поведал мне о Николе. Из сказанного им я сделала вывод, что эта вампирша частенько создавала проблемы мужчинам вокруг себя. Не могу сказать, что я ее осуждала за это, но она сказала Траяну, где меня найти – ведь несомненно, Никола была в курсе, что я отправлюсь к Бирсен.

   Потом мы немного поболтали о моей семье. Я рассказала Гаю, как узнала, что я – дампир, рассказала, как нашла Ваню, все вперемешку, но он понимал меня. Я сдержанно пояснила, как вел себя Мана, когда пытался оберегать меня от Фэнела. Гай слегка нахмурился, но и только.

   – Вот примерно так я и стала частью вампирского общества здесь, в Киеве... – закончила я рассказ.

   – Я не хотел, чтобы ты вообще когда-либо столкнулась с вампирами, – сказал Гай после непродолжительного молчания. – Но на это было глупо надеяться. Запереть тебя я не мог и не хотел. Мне оставалось только пустить тебя в свободное плаванье и дать прожить жизнь так, как... эээ... Анютка любила так говорить: "Как Бог на душу положит", – Гай усмехнулся.

   Я улыбнулась ему, не зная, что и ответить. Он был прав.

   – Могу ли я задать тебе вопрос, – осторожно начала я, – который может показаться тебе бестактным или причинит боль?

   Брови куратора прыгнули аж до линии волос.

   – Боль? Гайя, за две с лишком тысячи лет такие вещи как боль... становятся непозволительной роскошью. Скажем так.

   – То есть?..

   – То есть тебе приходится столько всякого дерьма хранить в себе, а если еще и испытывать боль по этому поводу... – он не закончил, хохотнул и предложил мне:

   – Смелей, спрашивай.

   – Ну... Сегодня Траян назвал тебя Паррицидой... эммм... Я просто хотела спросить, почему ты носишь такое прозвище?

   – Какое-то же надо носить? – усмехнулся Гай, вставая. Он приблизился к моему бару, долил себе еще вина. – Кунктатор, Салинатор... Сцевола. Многим давали прозвища, вот и мне дали.

   Я выжидающе уставилась на него. Наконец, куратор сказал:

   – Ладно, кошечка. Все равно ты рано или поздно узнаешь. Лучше я сам расскажу тебе. Только ты, в свою очередь, пообещай мне одну вещь. Даже две.

   – Какие же это вещи?

   – Не возненавидь меня. И не начни бояться.

   Я немного подумала.

   – Я не стану ненавидеть или бояться, но не обещаю не осуждать.

   – Пусть так.

   Гай отпил вина, улыбнулся мне лучезарно.

   – Просто, видишь ли, кошечка, у тебя есть все причины ненавидеть меня.

   – Дай мне хоть одну, – не нравился мне его тон.

   Улыбаясь еще ярче, мой красавец-отец, этот мужчина-картинка приблизился. Ледяные глаза его тоже улыбались.

   – Я дам тебе не одну, а целых шесть причин, дорогая моя.

   – Гай, – я впервые назвала его по имени, очень и очень строго, – я СЕЙЧАС начну тебя бояться.

   – Ладно, вот тебе шесть причин, кошечка. Я убил твоего дедушку, – Гай загнул один палец на руке, – твою бабушку, – еще один палец, – твоего дядю, твою тетю и кузена. Кроме того, я убил твою двоюродную бабушку... Впрочем, она была больна с рождения, странно, что ее не удавили в колыбели... – Гай задумчиво сел на диван подле меня.

   Ледяная волна серых глаз захлестнула меня с головой, заставив раскрыть рот и шумно вдохнуть воздух. Я не могла понять истинного смысла его слов. Убил... Всех убил... Задушить в колыбели?.. О чем он вообще?!

   – Ты... т-ты... О маминой семье?! – ужаснулась я.

   – Что ты, Анина мама умерла за десяток лет до твоего рождения. Отца у нее не было, – Гай уже не улыбался.

   Лицо его снова стало таким же, как в вечер суда, когда мы встретились впервые – словно у неизлечимого больного.

   – Так это была твоя семья? Твои родители и...

   – И брат с женой и сыном. И моя тетка по матери.

   Мне стыдно признаваться, но я почувствовала некоторое облегчение. Ужасно было бы, если б он убил мамину семью, а она продолжала с ним быть. Хотя не могу сказать, что уничтожить свою семью – хоть бы и две тысячи лет назад – поступок для здравого человека.

   – Но зачем? Это же была твоя семья.

   Гай закусил изнутри щеку. Он словно испытывал физическую боль.

   – Зачем? Я много раз задавал себе этот вопрос по прошествии десятков и сотен лет с той поры. И не находил ответа.

   – Но у тебя же была хоть какая-то причина?

   – Ну... деньги? Я был младшим сыном, и... – Гай откинулся на спинку дивана и закрыл глаза рукой. – И ценности моих сограждан для меня были пустым звуком. То есть, если многие видели цель существования именно в создании семьи, рождении детей и так далее, то я предпочитал иное.