Текст книги "Вызов (СИ)"

Автор книги: Гайя Антонин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 27 страниц)

   В скором времени Франц фон Вальдштейн решил снова примкнуть к стану принца Евгения. Сабрина не стала долго думать, просить Франца оставить Ману с ней... Она просто обратила парня.

   – И взяла свои драгоценности, деньги Франца, его лошадей и экипаж, гроб с моим телом и уехала в Грац, оттуда – в Удине, потом в Венецию, затем в Верону, Милан, Геную... Там мы прожили пару лет. Потом я надоел ей, и она отвезла меня в Монако, к тамошнему патерналу Тристану Фиески. Вот такова моя история.

   Мана щедро отхлебнул коньяка. Я отставила опустевшие тарелки и взяла бокал с вином.

   – Я сожалею, Мана. Наверное, это было нелегко.

   – С ней было нелегко. Первые годы я запомнил как кошмар наяву. Я не хотел пить кровь, я убегал от Сабрины и ждал рассвета, бродя по улицам. Хотел сгореть. Но она всегда находила меня. А запах крови... – вампир умолк. – Я не мог удержаться. Потом, когда Сабрина бросила меня на Тристана, – Мана улыбнулся, – вот тогда жизнь и началась. И уже пять лет спустя я был благодарен ей. Возможно, ты когда-нибудь ее увидишь. Мы не встречались с начала двадцатого века. Тогда Сабрина заезжала к Тристану. Она хотела забрать меня с собой, в очередной забег по Европе, но Тристан напомнил, что фактически он мой отец как вампира и она не имеет надо мной власти. Спустя месяц после ее визита я уехал из Монако в Киев.

   – Ты любишь Тристана?

   – О да, крепкой мужской любовью, – Мана рассмеялся. – Он научил меня столькому и столько всего для меня открыл. То время, что я жил при монакском дворе, было самым насыщенным, авантюрным и бесшабашным. А, может, я просто был молод.

   – А Сабрину ты любишь?

   – Нет, не любил никогда. Живым не любил и боялся, мертвым ненавидел. Мучал ее. Она мучала меня. Было невесело.

   И все. Несколько скупых слов.

   – Но почему она была в гареме?

   – А, она рассердила чем-то Мастера Европы, провела в бегах почти полвека. Потом очень удачно попала в плен к туркам и решила, что лучше, чем в гареме, ей не спрятаться.

   – Как ее зовут на самом деле, сколько ей лет?

   – Она родилась где-то под Тулузой в 1316 году. Она чуть младше Николы. Ее зовут Субирано Эсмене Л`Арригада, в девичестве Валентьен, – со вздохом произнес Мана имя, навеки впечатанное в его память.

   Я подивилась ее имени про себя.

   – Она одиозная личность, о которой много наслышаны, но вряд ли хоть половина слухов о ней – правда.

   – Ну а Тристан?

   – Тристан родился в Генуе, где-то в последней четверти двенадцатого века. 1175-1190 годы, что-то в этом роде. Потом, уже будучи вампиром, перебрался в Монако, к Гримальди и другим членам фамилии Фиески и помогал им отвоевывать власть.

   – Ты говорил о ребенке, – мягко напомнила я.

   Мана осушил свой стакан.

   – Может, в другой раз, – сдержанно ответил он.

   Я согласилась, хотя было любопытно.

   – А ты давно живешь здесь?

   – Не слишком. Я приехал впервые на Украину из интереса, хотел увидеть Северный Рим, – Мана улыбался. – Пообщался с Ингемаром. И решил, что пора покинуть на время родное Монако.

   – И когда же ты покинул родное Монако?

   – Так... – Мана взъерошил волосы. – Какой же год был? Помню, что в тот год скончались две королевы Виктории – английская и немецкая. И первый король Сербии, Милан Обренович. 1901 год. Через десять лет уехала Дандан, и я стал мастером...

   – Дандан?

   – Ага. Дандан из клана Линху. Уехала на родину, там у них в Китае революция вовсю бушевала. Как понимаешь, всюду в то время было неспокойно.

   – Назревала война?

   – Точно. Дандан оставила меня за главного, да так и не вернулась больше на свой пост. После свержения монархии там, в Китае, она подсуетилась и стала мастером всей страны. Хотя, кажется, изначально ехала защищать императора, но потом способствовала его свержению.

   – О, я, помню, смотрела фильм "Последний император"! Об этом... Пу И, кажется. Хорошее кино, однако вампиров я там не увидела, – я улыбнулась.

   – Сомневаюсь, что Бертолуччи стал бы снимать кино о вампирах.

   – Итак. Дандан тебя любила?

   Мана вытаращился на меня.

   – С чего такие вопросы?..

   – Ну, она наделила тебя властью.

   – Кого-то же надо было наделить.

   – То есть, у вас с ней ничего не было?

   Мана скорчил ироничную гримасу:

   – Госпожа Антонин, вы так прямы...

   – Можно подумать, ты такой стеснительный...

   – На самом деле нет, но с Дандан особая история. Она была обращена в 12 лет, – Мана брезгливо поморщился, – я не могу трахать ребенка. Даже если ему тысяча лет. Но она проявляла ко мне интерес, да, – самодовольная ухмылка блуждала на губах моего собеседника. – Однажды я оказался в ситуации, когда она попросту приказала раздеться и лечь.

   – И что? – я закусила губу.

   – А ничего. Я послушался, а она ударила меня и убежала.

   – И все равно оставила Левобережье на тебя. Странно, кстати, что тысячелетний вампир довольствовался ролью мастера Левобережья.

   – Ты недооцениваешь мое звание. Девчонка любила Кима, они старые друзья, спала с Ингемаром – словом, у нее тут был интерес. Дандан всегда была очень ответственной и поэтому выбрала для своего берега Днепра лучшего, – Мана все так же самодовольно улыбался. – Я воспитывался, если можно так сказать, в Монако, а это особое место. Дандан знала, что я научен удерживать власть в своих руках.

   – И ты удерживал до конца двадцатого века.

   – Да.

   – А где еще ты успел побывать за свою долгую жизнь?

   – Ну... Вена, как ты понимаешь, Италия, Монако, Франция – в Париж мы вообще как на дискотеку ездили, при дворе потусить. Тристан любил пить аристократическую кровь, – Мана улыбнулся, – и я тоже. Голубую кровь.

   Я поняла, что вдохновило Ману на название его клуба.

   – Я был в России, США, Германии, Голландии... ммм... да где я только не был. Не был в Азии – разве что в Китае.

   – У Дандан?

   – Нет, до Дандан, Тристан просил меня посодействовать тамошнему пекинскому клану в разборках с медиками.

   – А кто такие старейшие?

   – Самые старые вампиры на территории, подконтрольной конкретному Мастеру, – Мана закурил.

   – Эммм?..

   – Ну, власть в каждом городе или стране представляет Высокий Мастер, грандмастер, гроссмейстер, король – в разных регионах по-разному своих высших называют. Для суда или решения важных вопросов мастер может призвать старейших на своей территории.

   – То есть, это, так сказать, не официальное звание?

   – Нет. Просто если тебе до хрена лет – ты должен нести ответственность и помогать своему мастеру.

   – Значит, у нас старейшие – Кимура, Никола и ты?

   – Ну, я мастер Левобережья, я всегда совал нос в дела Ингемара, – Мана усмехнулся одним уголком рта. – Но к старейшим пока не отношусь.

   – И кто еще из старейших?

   – Ну, в пределах наших двух септов это и все. Фэнел еще был до недавнего времени. В Фастовском септе – там отдельная история – сидит мастер Палач, – лицо Маны омрачилось почему-то. – Ему больше семиста лет, на судах он присоединяется к нам.

   – Фастов – город контрастов, – пробормотала я машинально. – А что у него за кликуха такая стремная?

   Мана вздохнул:

   – Да он и сам стремный.

   – У вас с ним проблемы?

   – Ага, можно и так сказать. С ним и его септом.

   – А что за проблемы?

   Мана застонал, роняя голову и упираясь лбом в подставленную руку.

   – А можно сегодня забыть об этом, а? Мне так здорово просто сидеть тут и пить твой коньяк, не думая о том, что за дверью этого дома...

   Я улыбнулась и тронула его голову.

   – У тебя волосы жесткие от геля. Хочешь, я тебе голову вымою?

   Мана быстро поднял на меня глаза. Как там говорил его прежний хозяин Франц? Тигриные глаза? Пожалуй, хотя у тигров они желтее. Да и Мана больше походил на пантеру...

   – Конечно, хочу, – очень ровным тоном согласился он.

   Я смутилась, но выдержала его взгляд с улыбкой.

   – Вот интересно – у большинства ваших длинные волосы. Есть какая-то причина?

   – Тупо забываешь подстричься. Волосы так медленно растут. Я в последний раз посещал салон тогда, когда его называли цирюльней, – Мана озорно оскалился. На клыках плясал отблеск свечей.

   – Иди ты!

   – Серьезно. Ну, еще пару раз меня ровняли так, не профессионалы.

   – Девушки?

   – Никола и одна смертная.

   – Никола так красива.

   – О да, – Мана чуть пренебрежительно усмехнулся, – это она умеет. Но ничего более.

   Я вопросительно глянула на него.

   – Не будем о Николе, Гайя. Ты мне голову вымыть обещала? – он с готовностью, улыбаясь во весь рот, снял рубашку и гематитовый кулон с шеи.

   Я провела Ману в свою ванную.

   – На колени, – приказала я шутливо, беря в руки душевую насадку.

   Мана довольно-таки развязно подошел ко мне и картинно рухнул на колени. Черт, и это было так... Я опустила на него глаза, пытаясь не улыбаться слишком говоряще.

   – Не передо мной, перед ванной.

   Он послушно повернулся.

   – А Ване ты голову мыла?

   – Нет. Никому никогда не мыла.

   – А я мыл. У меня, кстати, руки умелые...

   Его слова потонули в шуме пущенной воды. Я видела лишь его затылок, но была уверена, что вампир улыбается. Мана оперся локтями о край ванны и подался вперед.

   – Не горячо?

   – Нет.

   Я принялась смачивать волосы Маны водой, стараясь не зацепить пирсинг на его правом ухе. Пять сережек.

   – Как у тебя пирсинг держится?

   – Там немного серебра. Не больно и не регенерирую. Может, просто залезем вдвоем в эту широкую ванну?

   Я сглотнула.

   – Мана, я тебя хотела расчленить в этой широкой ванне, – дала я ему пищу для размышлений.

   Он умолк. Я взяла шампунь и выдавила на ладонь немного прозрачной жидкости. Мана все молчал, когда я взбивала пену на его голове. И когда я смывала шампунь молчал, и даже когда смывала кондиционер. Я забеспокоилась.

   Выключив душ и повесив его на место, я взяла полотенце с вешалки на стене.

   – Вот так. Давай... – я принялась вытирать поднявшемуся Мане голову.

   Он смотрел на меня не слишком весело.

   – Ты ведь никогда меня не простишь, да?

   – Я никогда не смогу забыть, на что ты способен.

   – Я способен на куда более плохие вещи.

   – И ты знаешь, что я тоже, – я заглянула ему в глаза.

   Мана потянулся вперед и прикоснулся губами к моим губам.

   – А я теперь еще и знаю, что сильна, – прошептала я ему, пытаясь мягко вывернуться из захвата влажных рук.

   – Ты не сильна. Пока, – ответил он тоже шепотом.

   Я охнула, когда Мана уверенно положил ладони на мою задницу, прижимая к себе крепче. Я довольно отчетливо ощутила, что он хочет меня не меньше, чем я его.

   – Да не бойся ты, ну же, – он уткнулся лицом мне в шею, – расслабься.

   Я и впрямь была скована донельзя.

   – А я боюсь.

   Он оторвался от сводящего меня с ума исследования моей шеи и прилегающих территорий и серьезно взглянул мне в глаза. Смотрел долго, убрав руки с моей жопы.

   – Что? – не выдержав, спросила я.

   – Да так.

   Он выпустил меня и вышел, я последовала за ним.

   Мана взял с кресла лежащий там в ножнах клинок.

   – Вот, – он протянул вынутое оружие мне.

   Я замерла, не зная даже, как реагировать.

   – Я причинил боль тебе, ты можешь причинить ее мне. Ударь несколько раз, мне будет сложнее регенерировать.

   Я взяла саблю в руки. Она была приятно тяжелая, непривычно тяжелая.

   – Сабля... – тупо произнесла я, зачарованная блеском стали.

   – Скорее, шашка. В Монако я долгое время носил итальянскую скьявону, но времена оружия прошли. А такая игрушка не привлекает внимания, – его голос был спокоен.

   Я сжала в руке эфес. Мне показалось, что вся кровь разом бросилась мне в голову.

   – Ну давай, не медли, – парень развел руки в стороны, показывая свою беззащитность.

   Комок стал в горле, я вытянула руку и направила чуть загнутый кончик шашки в живот Мане.

   – О, а знаешь, – его голос сочился сарказмом. Наверняка из Маны получился бы хороший актер, – я даже потружусь сойти с твоего красивого ковра, чтобы не залить его своей кровью.

   И он преспокойно направился в ванную. Я – за ним.

   Мана сел на край ванны.

   – Вот, давай, – и снова развел руки в стороны.

   – Ты псих.

   – А ты?

   Я коснулась острием его груди. Конечно, он храбрый и даже безрассудный. Не-не, все же псих. Я верно его характеризовала.

   Я повертела оружием, что опасно блестело в сантиметре от чуть смуглой матовой кожи Маны. Еще чуть-чуть и... Это чуть-чуть растянулось на минуту. Я понимала, что не смогу ранить его.

   – Ты сделаешь это или нет?

   Я покачала головой с жалким выражением на лице. Наверное, я выглядела ничтожно.

   – Не хочешь или не можешь?

   – Не хочу... – простонала я.

   Лицо Маны расплылось в улыбке, в глазах запрыгал бешеный восторг.

   – Иди сюда, – он выхватил у меня шашку и левой рукой притянул меня к себе. – И хватит уже бегать от Маны...

   Кажется, он нес меня, прижав к себе одной рукой. Я обхватила его ногами и руками, пытаясь не отрываться от его губ при толчках от спешных шагов. Мана бросил шашку на стол, обхватил меня уже двумя руками, отвечая на мои поцелуи так агрессивно и страстно, что я поняла – просто поцелуями на этот раз не закончится.

   Как осталась голой – тоже не помню. В свете настольной лампы, которая горела с тех пор, как мы ушли на кухню, я увидела Ману, поднявшегося надо мной. Я подползла так, чтобы опираться о спинку дивана и жадно на него уставилась. Он с улыбкой расстегнул пояс и ширинку, снял штаны вместе с неэротичными шортами. Впрочем, снял очень эротично.

   И он просто горел, что удивило меня. Горячее крепкое тело его, казалось, льнет ко мне каждой клеткой. О, в любви Мана был открытым, щедрым и в прямом и непрямом смыслах пламенным. И еще – он говорил. Он шептал мне на ухо всякие просьбы – ему нравилось так играть, я сразу почувствовала. Он дожидался ответа – положительного, конечно, и воплощал свои просьбы в жизнь. Нет, нет, я никогда не была стеснительной или сверхчувствительной, но от некоторых его слов я стонала. Просто от слов, мучительных и сладких, как и сам он – весь, с головы с влажными еще волосами до длинных ног, одна из которых ныне поддерживала меня, сидящую на нем, в интересной позе. Согнутой в колене ногой он прижал меня к себе, чтобы уложить на спину.

   – Вот так, моя хорошая...

   Наверное, главное было в его искусительном шепоте, в его интонациях. Мана хорошо чувствовал свое тело и прекрасно владел им. И владел моим телом, перекладывал, переворачивал меня, прижимал, отталкивал – чаще прижимал, конечно. Совершенно ошеломленная, я позволяла ему все, и этому поражалась еще больше. Правда, в какой-то момент все мысли просто ушли – кажется, когда его голова оказалась между моих ног. Вцепляясь во влажные пряди его волос пальцами, я даже не думала о том, что забросила свою интимную стрижку ввиду полного отсутствия интима в моей жизни. Впрочем, растянутое в возбужденной улыбке лицо Маны, появившееся надо мной, выражало полное довольство жизнью. Он облизнулся, после чего долгим поцелуем впился в мои губы.

   – Пахнешь карамелью, – сообщил он.

   – Меньше слов, – выдохнула я, придя ненадолго в себя.

   Мана ухмыльнулся. И снова поцеловал. И вошел в меня. Я вскрикнула.

   – Тебе больно?

   – Нет.

   – Больно.

   – Я давно одна...

   Он не стал более говорить ничего. Видимо, и для него время слов ушло, осталось только время дела.

   И – честно – он был лучшим членом в моей жизни. Нет, не членом. Лучшим любовником. Лучшим мужчиной. Не закончив с ним и первого секса, я уже знала это. Всё, остальные были безнадежно дискредитированы и, боюсь, посланы на хрен.

   Он стонал – и это безумно заводило. Я вцепилась в Ману всеми частями тела и двигала бедрами ему навстречу.

   – Разреши? – его хриплый шепот вернул меня с небес на землю.

   Он осторожно потянул меня за волосы, целуя в шею. И до меня дошло.

   – Нет! – вскрикнула я, пытаясь вырваться.

   Мана в мгновение ока прижал меня к дивану.

   – Тебе будет хорошо, обещаю...

   Он шутливо просил меня разрешить потрогать мою попу и облизать пупок, но об этом, видно, просить и не думал. Он собирался сделать все по-своему.

   Да, были клыки на моей шее. И сперва боль. Но потом... Небо!.. Я не пробовала наркотики никогда, но это было лучше всех долбаных экстази и кокаинов мира!.. Я задыхалась, я почти потеряла себя где-то на семьдесят седьмых небесах. А потом оргазм, похожий на гром, сотряс эти небеса. Я закричала. К горлу подкатил комок, по щекам заструились слезы. Мана так раздраконил мои бедные нервы, а, может, организм плакал от счастья, что меня, наконец, кто-то трахнул...

   Мана лежал рядом, прижимал к своему горячему телу и молчал. И мне не хотелось ничего говорить. Клонило в сон. Уже засыпая, я повернулась к нему и, молчаливо извиняясь, поцеловала его в плечо. Зеленые глаза сыто и нежно смотрели на меня.

   Уснула я в крепком кольце его рук.

   Глава 2

  – Почему?!. Почему каждый раз, когда я рядом с тобой, я оказываюсь в смертельной опасности?

  – Я не могу устранить опасность, но... Я могу защитить тебя.

   « Дьявол рядом с тобой»

  Пожалуй, она никогда никого не любила, кроме себя. В ней пропасть властолюбия, какая-то злая и гордая сила. И в то же время она – такая добрая, женственная, бесконечно милая. Точно в ней два человека: один – с сухим, эгоистическим умом, другой – с нежным и страстным сердцем.

  А. Куприн

  ... – Да. Хорошо. Скоро буду. Нет, она спит. Да, мастер.

   Я приоткрыла глаза. Голос Маны доносился из соседней комнаты. Я приподнялась, с плеча упал уголок одеяла. Я была в своей спальне.

   – Мастер, ты уверен, что он не знает?.. Я имею в виду, п...деть Траяну всегда лучше всего удавалось.

   Я встала, накинула на себя халат и вышла в зал.

   В свете зарождающегося дня у окна стоял обнаженный Мана с телефоном в одной руке и бутылкой в другой. Донышком бутылка упиралась в мускулистое бедро вампира. И вид сзади у него был не менее аппетитным, чем вид спереди. Видимо, услышав мои шаги, Мана обернулся и махнул мне бутылкой.

   – Ага... – это "ага" прозвучало уже очень отвлеченно. – Понял. До встречи.

   Мана бросил трубку на стол у компьютера. Отпил из бутылки.

   – Сопьешься, – сказала я.

   – Хорошая шутка, – Мана неспешно приблизился ко мне.

   Я вспомнила о том, что произошло вечером, и шумно вдохнула, пытаясь унять неожиданную нехватку кислорода.

   – Мне Ингемар велит ехать к нему.

   – Что случилось?

   – Ничего пока, – Мана погладил меня по щеке и поцеловал.

   – Нет, что-то не так.

   – С чего ты взяла?

   – Ты озабочен.

   Вампир широко улыбнулся и прижал меня к себе уже повеселее. Я отклонилась от его требовательных губ.

   – Рассказывай.

   Мана все же достал до моего лица, хоть я и выгнулась назад. Поцеловав меня еще разок, он вернул меня в вертикальное положение и выпустил. Начал собирать с пола свою одежду. Это было волнующее зрелище, доложу я вам. Обнаженный вампир кружил по комнате в поисках отдельных предметов одежды, тем временем пересказывая мне новости.

   – Вчера, когда мы вернулись к тебе домой, Ингемар с Кимом, Джейми и Эриставом поехали на стрелку к Мастеру Траяну...

   – Он старый?

   – Две тысячи лет, может, чуть меньше.

   – Ого...

   – Я тоже хотел поехать.

   – Зачем?

   – Как зачем? Собственными глазами оценить обстановку. Впрочем, с ним я еще увижусь, не сомневаюсь в этом. Он когда наезжает в гости, так быстро его отсюда не выпереть. Где мои трусы?..

   Я указала на пол возле компьютерного стола. Мана подобрал свои черные шорты и, натягивая их, продолжил:

   – Так вот, он тут пасется и вынюхивает, как бы ему поиметь Северный Рим вместе со Львовом и Луганском и всей Украиной.

   – Он хочет на место Ингемара?

   – Нет, конечно, он своего кого-то хочет поставить трахать нам мозги. Мы, конечно, Северный Рим, но он живет в Риме настоящем, он – Мастер Европы...

   – А вот странно, почему под носом у Ватикана вампирский европейский центр образовался? И странно, что в другом центре христианства, в Киеве, та же картина.

   – Странно? А ты хорошо подумала? – застегивая ширинку, спросил Мана. – Ладно, – видя мое непонимающее лицо, смилостивился он, – могу подсказать. К примеру, Константинополь некогда называли Новым Римом, – вампир улыбнулся иронично, – в 9-11 веках. И мы там обретались в большинстве своем...

   – Все, кажется, поняла. Вампиры специально тулятся к христианским центрам?

   – Да, потому что... – он жестом предложил мне закончить мысль.

   – Потому что в средние века вся власть была у церкви?

   – Да, и не только у христианской и не только в средние века. Есть одна очень старая вампирша – в отличие от многих старейших мира она общительная и современная тетка, Люсфер Огайнес. Она говорила, что некогда вампиры паслись в Вавилоне – этак с две тыщи лет до начала нашей эры...

   – Какая ирония, – не могла не перебить я Ману.

   – Да, все наши атеисты не упускают случая пошутить по этому бородатому поводу. Вавилонская блудница и святой Рим...

   – А Иерусалим?

   – Иерусалим – центр трех религий. По уговору в нем рулят азиаты. Да и неспокойно там, на хрен нам надо... От взрывов и вампиры гибнут.

   Мана убрал рассыпающиеся волосы с лица. С такой естественной прической он казался совсем другим – моложе своих 25-ти и мягче, что ли.

   – Дай геля.

   Я принесла ему пенку и лак для волос. Недовольно бормоча, Мана зализался, снова став злым Маной.

   – Так вот, Траян ни словом не обмолвился о девушке-дампире – значит, не знает о тебе, Фэнел ему мог не сказать. Вполне вероятно, он тебя берег для себя. Я не верю Траяну ни в чем. Поэтому мне предстоит узнать, не угроза ли он, – Мана, натянув носки, встал, – для всех нас.

   Наверное, он имел в виду – для меня. Или нет?.. Может, я слышу то, что хочу слышать. В конце концов, одна ночь ничего не значит... Я улыбнулась Мане, надевающему свою портупею.

   – Будь осторожен.

   – Ты будь осторожна. Не выходи из дома.

   – Но как же...

   – Гайя, – он глянул на меня предостерегающе. – Для твоего же блага.

   – Я не думаю, что Мастер Траян знает мой адрес.

   – А вдруг знает? Ты нас недооцениваешь в умении выслеживать добычу.

   – Но мне необходимо будет выйти из дома за покупками.

   – Я привезу тебе все, что попросишь.

   – Когда?

   – Сегодня я постараюсь вернуться к тебе.

   Мне стало так тепло от этих слов.

   – У тебя кровь на пальто.

   – Я возьму твою машину, – мы понимали друг друга с полуслова, и это пугало.

   – Хорошо.

   Он прижал меня к себе крепко, целуя. Мыслями он был уже там, с Ингемаром и Траяном, я чувствовала это. В глазах Маны была какая-то мрачная решимость – и это было хуже тревоги или беспокойства.

   – Мой номер у тебя есть, – сказал он, уже выходя в подъезд.

   И ушел. Я заперла дверь, прислонилась к стене и задумалась.

   Сделав звонок, я договорилась о встрече, потом приняла душ и привела себя в порядок.

   В час дня в мою дверь позвонили. Пришел нотариус Артем Савинков, он работает в моем издательстве, и я попросила его помочь мне. С ним пришли мужчина и девушка.

   Мы довольно долго общались, я угощала Артема, нещадно чихающего, чаем с настойкой, лимоном и гвоздикой, других гостей – кофе и конфетами. Когда они ушли, у меня на руках была копия моего завещания. Я завещала все, что у меня есть, в том числе, права на мои книги, Валерию Павловичу Антонину, в случае его кончины – Ларисе Михайловне Антонин. Немногочисленные побрякушки из золота и драгоценных камней распределила между Юлией и Люцией, Антону оставила единственную антикварную вещь, что у меня была – икону 18 века с изображением Николая Мирликийского. Луке, Северусу и Виктору предложила выбрать что-то на память из моих вещей. Я думала о технике и гаджетах – наверное, мальчики это оценят.

   Итак, я сделала все разумное, что могла, в данной ситуации. К тому же, мне всегда хотелось составить завещание – вот и повод появился. Оставалось лишь по-прежнему ходить с оружием – только раньше это была превентивная мера... А теперь – есть повод.

   И еще – что помешает Ингемару использовать меня для получения дампира от дампира? Кровь стыла в жилах, когда я понимала, что попала в ловушку. Мне некуда деваться, и я не могу себя защитить. То есть, могла бы, если бы знала, как работает моя вампирская составляющая. Я медитировала, прислушивалась к себе и не понимала, что же мне в себе искать?

   Мана позвонил мне, спросил, что мне нужно купить. И действительно приехал вечером, но лишь на несколько минут. Молчаливый и отстраненный, он вручил мне пакеты и исчез, даже не поцеловав и не ответив на мой вопрос "Как дела?" ничего, кроме "Потом поговорим". В пакете я нашла упаковку прокладок и улыбнулась – я не просила их купить, это он сам.

   Месячные начались ночью и, сверившись с табличкой-гаданием, я не усмотрела в этом ничего хорошего для себя. Месячные, начавшиеся в ночное время суток, гласило предсказание, сулят тоску, неприятности и разлуку. Я закинулась "Дициноном", чтобы кровотечение скорее прекратилось, и легла спать.

   Следующие дни я провела в одиночестве. Звонила Мане, однако механический голос каждый раз сообщал мне, что абонент вне зоны досягаемости. Шестого января утром я плюнула на все и поехала к родителям в Харьков.

  Утомительно однообразные ландшафты, скользкая трасса, снег, периодически сыпавший с неба – на дорогу у меня ушло почти десять часов. Таким образом, на пороге отчего дома я стояла вечером в начале седьмого.

   Сколько себя помню – мы всегда жили в этом большом частном доме, да он и был моим ровесником – его закончили строить вскоре после моего рождения. Двухэтажный, из светлого кирпича, окруженный садиком с фруктовыми деревьями, немногочисленными грядками и уймой клумб. Лора любит выращивать цветы. За домом – качели и горка.

   Я сама открыла себе ворота и въехала, оставив машину перед домом. Я звонила и предупреждала, что приеду, однако меня никто не встречал. На первом этаже свет горел лишь в кухне. На втором и вовсе было темно. Странно, что в рождественский вечер дома никого. Лора обычно блюла традиции, не кормила нас до первой звезды, зато потом мы до отвала наедались, пели "Нова радiсть стала" под ее аккомпанемент на фортепиано. К нам обычно приходили колядовать, Лора охотно привечала всех.

   Я поднялась на крыльцо и толкнула дверь. Как всегда, незаперто.

   – Ау, дома есть кто? – я закрыла дверь, включила свет в прихожей и начала раздеваться.

   – Гайя, это ты? – послышался голос из кухни.

   – Я, я.

   Ко мне уже спешила Лора, вытирая на ходу руки о полотенце. На шее у нее висели наушники. Вот оно что, она, наверное, просто не услышала, как я въехала во двор.

   – Наконец-то ты приехала, моя Гайка-зайка, – Лора обняла меня, прижимая к себе.

   Я услышала ароматы лака для волос "Прелесть", чего-то жареного, лаврового листа – о, Лаура – ее особенный запах и ее объятия всегда дарили мне ощущение покоя и поднимали настроение. А так, как она, никто не умел гладить по голове, ободряя и утешая. Что ж, она моя мать, другой у меня никогда не было.

   – Привет, мама, – я прижала ее к себе в ответ. – А где же все? Ведь Рождество...

   – А, мы ждали ведь тебя, да. Папа поехал в магазин, с ним Виктор. Люся спит наверху, Лука буквально десять минут назад к другу ушел за каким-то диском, сейчас вернется. Юля звонила, уже едет, Антон тоже.

   – А Северус?

   Я повесила свою короткую темно-красную шубку на вешалку. Скоро тут от верхней одежды и обуви будет не пройти.

   – А черт его знает, – донесся из кухни досадующий голос мачехи.

   Я вымыла быстро руки в ванной тут же, на первом этаже.

   – Ты ругаешься в Рождество? – шутливо ужаснулась я, падая на стул в кухне.

   – Да он меня достал уже. И всех достал, с утра Люся плакала из-за него.

   – А что так?..

   – Да кусок дурака он, потому что, свинота такая...

   Не подумайте, Лариса умела строить из себя профессорскую женушку, у нее с самого начала неплохо выходило, а теперь она легко могла бы затмить Джеки О в умении выглядеть леди. Но в душе она всегда была Лариской с кулинарного ПТУ. И, честно, я рада этому.

   Рьяно размешивая в миске блинное тесто, мачеха честила моего брата на чем свет стоит.

   – А вчера!.. Ввалился домой в три ночи! В три! Я ему трезвоню, трезвоню на телефон, а он, зараза, трубку не берет и все. Я уже и валокордин пила, и уже хотела в милицию звонить...

   – Можно подумать, он впервые так забурился куда-то.

   – Да это ничего. Он перед Новым годом вообще пропал! Разбил отцу машину – и исчез...

   Я вздрогнула, чувствуя себя виноватой. Интересно, Лора знает, что мы с Юлей давали ему деньги?..

   – Потом оказалось, что он поехал во Львов. На моей машине!

   Я взяла в руки кусок сыра в полиэтилене и начала его разворачивать. Лариса быстро подсунула мне терку и миску:

   – Сырок натереть надо.

   Я с радостью занялась этим, потому что мне было и стыдно, и досадно. Я дала Севе деньги, а он рванул во Львов вместо того, чтобы чинить машину отца. Сегодня кое-кто получит по наглой морде...

   Лора еще долго распиналась бы на тему дорогого сына, но в этот момент домой вернулся Лука.

   – Гайка! – заорал он с порога.

   Я услышала стук чего-то упавшего и тихий мат брата.

   – Лука! – заорала по своему обыкновени Лора, делая ударение на "у". – Ты что там опять свалил, паразит?!

   Я поспешила на помощь к нему.

   Лука сражался с оторвавшейся с одной стороны вешалкой. Конечно, он повесил на нее свою тяжеленную дубленку... Мой младший брат – парень нехрупкий, и в этом есть моя заслуга. Когда мне было семнадцать лет, я впервые привела его в тренажерный зал. Не папа, не Антоша – я. Итак, с 13 лет Лука начал качаться. Конечно, сначала он просто стал покрепче, но лет так с 16, видимо, под влиянием буйства гормонов в его теле, мой братишка начал стремительно наращивать мышцы. И, пожалуй, ему стоило остановиться где-то на золотой середине, но парень меры не знал. Поэтому имеем то, что имеем – увалень под метр девяносто ростом, сущий медведь, клянусь. Он со своей "рамой" порой не во все двери вписывается. Лука темно-русый, как Лариса, голубоглазый, как папа. Хорошо хоть лицо у него не было таким детским, как у его двойняшки Люси – с его-то мощным телом ему была бы обеспечена кличка "Малыш" до конца его дней.

   И вот сейчас Лука барахтался в пальто и куртках. Я помогла ему вернуть вешалку на место и повесить на нее упавшую одежду. После чего мы обнялись. Лука – самый высокий из всех нас, даже выше Северуса, хотя в том без малого метр девяносто.

   – Класс, ты приехала, – радостный и энергичный мой брат, от него всегда исходит волна позитива. – Мама! – заорал он так, что я, все еще находящаяся в его руках, вздрогнула.