Текст книги "Вызов (СИ)"

Автор книги: Гайя Антонин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)

   – И я убил ее первой, – сказал Мана.

   Я поежилась.

   – После закутал тела в покрывало и с помощью Лео вынес их из княжего вертепа. И позже девочки воскресли в парижском доме Тристана, – Мана улыбался, прикуривая, – я ожидал, что мне придется ловить их по всему Парижу, умасливать и облизывать, чтобы бедняжки не наложили на себя руки и приняли как данность то, что теперь они бессмертны. По крайней мере, все мои предыдущие обращения заканчивались именно этим. Я отдирал от креста обугливающегося Лео, я отнимал серебряные цепи у Сальватриче, Леттерия вообще едва не сгорела – так шустро бегала от меня. Кассиани все только плакала и плакала, долгое время я думал, что она тронулась, однако обошлось... А эти две? Черта с два они плакали и истязали себя! – Мана хохотнул, притягивая к своему плечу и Жанну. – Естественно, у них уже не было ни переломов, ни ран, ни разрывов, ни гематом – зато была нечеловеческая сила и жажда мести. Знаешь, что мне эти девушки-розанчики заявили? "Дай нам одежду – любую. А, и скажи адрес, чтобы мы вернуться могли".

   Жанна захихикала.

   – Я помню, как хорошо мне было, как вольно, как легко можно было дышать и не дышать, наконец-то не кашлять, ничего не болело, ни старые раны, ни ноги, ни сердце. А как нравилось мне отражение в зеркале...

   – И мы пошли в ночной рейд, – сказала со смешком Жози.

   – Да, для начала устроили кровавый пир в борделе, хозяин которого обрек их на смерть, – Мана, стараясь, не задеть Жанну сигаретой, затянулся. Лица у всех троих были глумливые. – Потом пошли и повоспитывали князя, который хоть и знатный гуляка, но потворствует таким нехорошим вещам. А после добрались и до графа, так любящего мертвых дев.

   – Это было эпично, – сказала Жози.

   – Он умер лишь на четвертые сутки, – добавила Жанна.

   – И мы смотались из Парижа, – закончил Мана.

   Потрясенная, я не знала, что и сказать.

   – Но... ведь они были всего лишь людьми, – выдавила я, наконец. – Неужели тебе стало жалко тех, кем вы беззастенчиво пользуетесь?

   – Я против бессмысленной жестокости. К тому же, взгляни на этих ангелов, – Мана сжал макушку Жанны пальцами и заставил ее поглядеть на меня, – ну разве они не стоили того, чтобы их спасти?

   Он смеялся.

   – К тому же, в Монако пару месяцев спустя я выяснил какие они... веселые, жестокие и умные. Лучших детей я не мог бы и пожелать.

   – Мне жаль, что вам довелось через такое пройти, – сказала я, обращаясь к сестрам. – Эту историю даже слушать больно...

   – Прошу, не расстраивайся! У нас все сложилось просто чудесно, как видишь, – сказала Жози.

   – Тебе стоит закончить рассказ о других твоих детях, – снова напомнила Жанна.

   – Ну вот, в следующем году я уже без тени сомнения нашел и обратил Натаниэля. Ему было 26 лет, ныне он мастер Львова.

   – А мы – мастера Луганска, – сообщила Жози не без гордости.

   – Львов и Луганск – вампирские центры Западной и Восточной Украины, – пояснил Мана, – считается, что после Ингемара и нас с Кимом самые главные – Натаниэль и эти две свежие 150-летние маргаритки, – Мана, закрыв глаза, выдержал тычки в ребра. – Так вот, после Ната я обратил в 1903 году – уже тут, в Киеве – Сонечку. В 1999 году она вышла замуж за мастера Франции, Ривелена...

   – Шикарная свадьба была... – мечтательно припомнила Жози.

   – Погоди, Мана, – едва уловимая сперва мысль теперь оформилась окончательно, – это что же за династические браки, а? Не без твоего ведь вмешательства твои дети так высоко поднялись.

   – А я и не скрываю, что продвигал их. Я заботливый папочка, – протянул он гадким-прегадким голосом в лучших традициях Драко Малфоя, и смачно чмокнул обеих своих девочек в лицо – куда достал: Жанну – в переносицу, Жози – в лоб.

   – Ну, затем я обратил Тимофея, 27 лет, 1912 год, он недавно начал самостоятельную жизнь возле Тристана. В 1927 обратил Фружину, ей было тогда 17 лет. Очень красивая и очень не желающая быть монахиней. Затем, в 1933 я обратил Полину и Андрея, брата и сестру, 22 и 19 лет. После аж в 1975 обратил Клеменцию, 22 года. Потом, когда в 1994 убили моего новообращенного Сашу и в свете дальнейших событий я перестал обращать вовсе. Тим, Фружина, Поля, Андрей и Клеменция были мной спрятаны у Тристана в начале 90-ых. Думаю, всех их, кроме Клеменции, стоит уже вернуть назад. Как-никак источник неприятностей – Фэнел, мертв, может, новички и будут выживать...

   – Я бы не стала рисковать, – сказала ставшая серьезной Жанна, – у вас тут вообще что-то очень и очень странное происходит сейчас. К нам приезжал в гости Вадим Лукомский – ну, этот засланец Фолькера...

   Фолькер Верейн – не сразу, но вспомнила я, мастер европейской России.

   – Говорит, недавно к его мастеру приезжал сам Демьян Непомнящий – мастер Сибири и окрестностей. А ведь он очень закрыт, анонимен, явно прячется. Даже имя у него на мысли определенные наводит...

   – На какие мысли? – перебила я Жанну.

   – На мысли о том, что это не его настоящее имя и фамилия, – ответил вместо нее Мана. – Обычно такими фамилиями награждали беглых каторжников, крепостных, ренегатов всяких и отступников. Мол, отшибло у него память, у сердешного, аж родства своего не помнит.

   – Вот как... – протянула я, переваривая услышанное.

   – И все же ты, Жанна, не права насчет Демьяна. Он анонимен, потому что рожу свою никому не кажет, это да. А вот с именем у многих мастеров та же беда. У нашего Ингемара слишком громкое имя, чтобы с ним спокойно жить. Не знаю, кто таков Демьян, но у него, наверное, тоже есть причины скрывать имя. Третий мастер России – Эли, мастер Кавказа, тоже носит весьма условное погоняло. Эли – в переводе то ли правитель, то ли повелитель значит. Да и Мастер Европы – думаешь, он Траян Романо? Траян Римлянин – что может быть проще и уместнее для него? Настоящие имена мастеров иногда опасно знать.

   – Так вот, Вадик Лукомский сообщил о том, что приезжал Демьян, после чего Фолькер начал нервничать и звонить Ингемару, Эли и этой... Пракседе, белорусскому Мастеру.

   – Да Фолькеру-то что? Он там в Москве окопался со всех сторон, медики у него не бушуют, половину вампиров не вырезали, – со злостью Мана вытащил руки из-за спин девочек, встал, – мы еще поговорим об этом. Я сейчас.

   Едва Мана скрылся за дверью зала, набирая на ходу чей-то номер на телефоне, как Жанна прыснула:

   – Нет, какой он все-таки ревнивец! Наверное, ему Ингемар ничего об истериках Фолькера не рассказал, вот Мана и бесится...

   – А ты дампир, да? – спросила меня Жозефина.

   – Да. А ты видишь это?..

   – Да нет, нам Мана сказал. Мы теперь от тебя ни на шаг.

   – Меня это не пугает, – я слабо улыбнулась, – зато я смогу хоть из дома выходить.

   – Здорово! У нас в Луганске и шмоток нормальных не купишь, прошвырнемся по магазинам, да?! – Жози пришла в восторг, когда я кивнула с преувеличенным энтузиазмом. – И пойдем на девичник в кафе, а потом будем танцевать в клубе?

   – Все, что вам будет угодно, так как я уже мхом покрылась, сидя дома. Вообще, – я встала из кресла, – надоело трястись, надоело, что меня по эстафете вампиры друг другу передают на хранение. Я уже считай по рукам пошла... И не надо хихикать, – строго сказала я девочкам, – это не жизнь, а плен.

   Жанна подошла ко мне и положила руки мне на плечи.

   – Я тебя великолепно понимаю, Гайя. Мы с Жозефиной тоже были пленницами, рабынями в борделе, и с нами делали куда худшие вещи, нежели заботились и оберегали от опасностей.

   Мне было нечего возразить. Тонкие ноздри Жанны жадно трепетали.

   – Да, пахнешь ты так красноречиво, что я не знаю, как на тебя раньше вампиры не вышли, – она покачала головой, недоумевая.

   – А мы пойдем в Гидропарк? – спросила Жози.

   – Пойдем, пойдем... – Жанна вздохнула. – Она любит нападать на быдло, что в изобилии расплодилось по Гидропарку, – кривая ухмылочка.

   – Да, они мне напоминают клиентуру в нашем борделе, – Жози, раскинув ноги, полулежала на диване Маны, взбалтывая коньяк в стакане.

   – Я слышала, что парижская богема навещала бордели... – промямлила я. Ну что еще я могу сказать?

   – А, ну так это Ле Шабане какой-нибудь, – Жанна открыла одну из своих сумок и принялась рыться в ней. – Хочу найти духи... Куда я их ухитрилась сунуть?

   – Давайте я вам помогу разобрать вещи, – сказала я.

   – Не надо им разбирать вещи, – Мана, хмурый, как осеннее небо, вернулся в зал, – они поедут к тебе и будут жить там. Точнее, вещи их будут тут – если нагрянет Траян, пусть считает, что они живут у меня. А девочки тем временем будут тебя охранять.

   – Да, и если что – сразу мчаться к Мане...

   – Странный у вас план, – поделилась я впечатлением.

   – Лучшего я пока не нашел. Разве что сослать тебя куда подальше.

   – Нет.

   – Нам будет хорошо вместе, – заверила меня Жози, улыбаясь и заглядывая мне в лицо, почти тычась носом в мой нос. – Я тебя научу играть в покер, баккару, вист...

   – Самый грязный шулер Монако тебя такому научит, – Мана смеялся, но в его глазах стыла непривычная мне тревога.

   Пока девочки рылись в сумках, собирая необходимые мелочи, я проследовала за Маной в его кабинет.

   Он стоял у книжного стеллажа, задумавшись, будто бы выбирая книгу. На самом деле я видела, что его глаза смотрят сквозь книги и стены, куда-то в ведомые лишь Мане дали.

   – Мана.

   Он взглянул на меня, но глаза его оставались отстраненными.

   – Что случилось, а? Наш местный апокалипсис приобрел новые масштабы?

   Вампир качнул головой, снова обращая лицо к книгам.

   – Не сейчас, Гайя, все потом...

   Снова он уходит от объяснений. Я подошла, остановилась за его спиной на расстоянии шага и вперилась взглядом в блестящий от геля затылок. Через полминуты Мана обратился ко мне.

   – Решила сделать мне еще одну дырку в голове? – спросил он безо всякой интонации. – Я девчонок проинструктировал насчет поведения в форс-мажорных ситуациях, а теперь тебе скажу. Если что – все оставляй на них и беги. Выполняй все, что они тебе скажут. Никакого геройства нам от тебя не нужно. Зачастую подобные геройства могут серьезно осложнить ситауцию. Ты меня поняла, Гайя?

   Я кивнула утвердительно. Он стоял ко мне по-прежнему спиной.

   – Гайя? Ты меня поняла? Ты головой киваешь? – он повернулся, нахмурился. – Я хочу, чтобы ты со всей осторожностью отнеслась к тому, что тебе надо будет ходить по улицам.

   Я фыркнула.

   – Мана, ты выведешь и святую, ей-Богу... К чему меня запугивать так? Я же психом стану. Ты не доверяешь своим дочерям-бодигардам, что ль?

   Холодный, прямой, он смотрел на меня высокомерными и отстраненными глазами.

   – Доверяю им как себе. Нас связывает не присяга, а много больше.

   Я приблизилась к нему почти вплотную. Хотелось задать очень стремный вопрос, который задавать не следовало.

   – Мана, а у создателя и обращенного может быть секс? – выпалила я после мучительных раздумий.

   Видимо, я вытащила вампира из его приватной дали.

   – Конечно. У Кима и Саши же есть, – Мана наконец-то усмехнулся. – Обращают ведь чаще всего любимых или желанных...

   – А с Жанной или Жози... – начала было я, но задохнулась от собственной наглости, горячая краска залила мое лицо.

   Мана чуть усмехнулся, глядя на меня.

   – Конечно, мы называем обращенных "детьми". Но связи, за которую секс с "детьми" можно назвать инцестом, у нас нет. Есть нечто выше – духовные нити, и не всегда из этих нитей ткутся отношения "родитель-ребенок". И все же мне нелегко было впускать их в свою постель...

   О небо! Он застеснялся!.. Вампир со смущенной улыбкой закусил губу, ожидая моей реакции. Я молчала. Я помнила его слова о Дандан из Линху: "Я не могу трахать ребенка". Конечно, Жанна и Жози были старше, чем китаянка, но для Маны они были детьми...

   – Мне пришлось это делать, чтобы переломать те и так переломанные души, что оказались у меня на руках. И сделать так, чтобы они на сей раз срослись правильно... – Мана притянул меня к себе, и в его глазах снова загорелся властный и жестокий огонек. Смущения как не бывало – вампир хорошо справлялся с подобными чувствами. – Раз уж я оказался их создателем, отцом – почему бы не исправить в головах девчонок образ самого главного и первого мужчины в жизни?

   – Прям по Фрейду...

   – Да, – влажные глаза смеялись, глядя на меня, – только тогда Фрейд еще в школу ходил и помочь мне советом не мог. Просто я понимал это... звучит немного болезненно, не находишь?

   – Да нет.

   – Как мне было показать им, что я их люблю, если они подсознательно не принимали никакой другой любви, кроме телесной?

   Я с жалостью смотрела на него. Нет, дорогой мой вампир, не все твои рамки стерлись с веками...

   – Позже они начали верить и понимать, что любить можно иначе. Сердцем, душой, выражать любовь и преданность по-разному. А раньше просто жались к моему боку и расстегивали штаны... И оттолкнуть, спугнуть я боялся.

   Я охнула, пряча лицо на плече Маны. Его руки обняли меня.

   – Если бы ты был Тристаном – тебя такой вариант точно устроил бы.

   – Ты не права. Патернал должен уметь верно оценивать моральные и духовные силы своего воспитанника. Навредить ведь легко, а исправить...

   – И ты ни одного своего ребенка не отдал патерналам? – спросила я.

   – Тристану пришлось сдать на попечение, как ты помнишь...

   – Это была вынужденная мера.

   – Тогда ни одного не отдал.

   – Не бросил.

   – Нет.

   Я обхватила его спину руками и сомкнула их замком.

   – Ты гораздо лучше, чем привык казаться, Мана.

   – Только не говори никому, ладно? – в его голосе прозвучал наигранный страх.

   – Не скажу. А ты за это нарисуй меня?

   Мана отстранил меня, глядя настороженно мне в глаза. Он словно решал – доверять мне или же нет. Рисовать меня или же нет. Я улыбнулась. Будто бы рисуя меня на холсте, Мана прочертит контуры моего лица и в своем сердце.

   – Откуда ты?..

   – В шкафу видела мольберт. Нарисуешь?

   Он кивнул, по-прежнему пристально изучая мое лицо, но уже взглядом более радостным.

   – Нарисую, да...

   Не знаю, может, мне показалось, но в этот момент мы стали близки так, как не были никогда.

   Очарование разрушили две свежие маргаритки, возникшие в дверном проеме.

   – Улё, мы едем или как?.. – вопросила Жози, с нагловатой усмешкой глядя на нас.

   Жанна закатила глаза.

   – Дать вам 15 минут? – сдержанно, но с иронией поинтересовалась она.

   Я показала ей язык. Вампирша удивленно рассмеялась. Надо же, рядом с этими вроде бы девочками и я стала чувствовать себя ребенком!..

   Глава 10

 
  Стальная улыбка и кованый взгляд -
  Такие не знают дороги назад...
   Легион «Не убивай»
 

  Ты была королевой ночи,

  Только я тебя замочил...

   Silver Bullet «Соблазнительный вампир»

   – Гайя. Гайя...

   Очнулась, возвращаясь к реальности. Передо мной сидели и с легкой укоризной глядели Жанна и Жозефина.

   – Я просто о папочке вашем думала, – созналась я, пялясь в свои карты. Ни одного козыря. Жози явно мухлюет.

   – Я побила все. Есть что подкинуть? А что о нем думать? – свалила в одну кучу все вопросы Жанна.

   – Где он? Что с ним? – я вздохнула. – Эта скотина пятый день вне зоны досягаемости...

   – Да успокойся ты, с ним ничего не может случиться, – заверила меня Жози.

   – Со всеми все может случиться. Тем более, с такой затычкой во все дырки, как Мана...

   Я отложила карты и встала.

   – Налью себе вина...

   В кухне, прислонясь спиной к стене, я заставила себя успокоиться и собраться. Конечно, это очень плохо, что Мана не звонит мне так долго, я была зла и раздосадована. Однако на самом деле я сходила с ума от беспокойства за Мурзу!.. Если вампир, у которого, верно, и при жизни такое же шило в жопе было, опять покинул город, то вервольфу попросту грозит голодная смерть!..

   Все эти дни я думала и думала об этом, понимая, что ничего сделать не могу. Обратиться к Эриставу, вдруг у него ключ есть от квартиры Маны... Но от Комнаты-без-окон ключа у хевсура нет точно, а если и есть, то все равно не даст он мне его.

   Еще – я не знала, можно ли говорить другим вампирам о том, что у Маны в клетке сидит оборотень. Не причиню ли я этим неприятности Мане или Мурзе? Как всегда – уйма вопросов, башка лопается!.. Для кого Мана стережет оборотня?

   Оттолкнувшись от стены, я налила себе вина и стала у окна. Конечно, все эти дни мне было совсем не скучно с Жанной и Жози. Они неустанно таскали меня по городу, со станции "Осокорки" на "Хрещатик", оттуда – на Петровку, потом – снова в центр города, ибо девушкам возжаждалось увидеть, как горят огни на Крещатике ночью... Потом – в кафе, потом – на каток, потом – опять в кафе, затем танцевать... И так почти каждый день. Я засыпала, едва коснувшись головой подушки.

   Девочки даже сводили меня в соседний фитнес-клуб, потаскать железо, потому что я совсем растеряла форму. Должна признать, что неусыпное внимание к моим бодигардам начало меня утомлять еще в первый день их пребывания в нашем стольном граде. С кем-то девчонки флиртовали, кого-то сурово отшивали – похоже, их забавлял сам процесс. Никогда не любила кокеток.

   Плюшевые сестрички окружили меня заботой и вниманием, купили мне массу подарков, не позволяли мне ни за что платить, даже водили, не пуская меня к рулю. И, честно, я увидела их иначе: сила духа Жанны и напористость, даже жесткость Жози сделали меня просто безвольной и бесполезной, они разве что еду за меня не жевали. Когда я с недовольством сообщила девушкам об этом, старшенькая равнодушно глянула на меня с переднего сиденья:

   – Все верно. Безвольное мясо легче охранять, – и она улыбнулась широко, довольная тем, что сумела меня поддеть.

   Я показала ей средний палец. Впрочем, я не в обиде. Просто с этого момента она у меня не Жанна, а сучка или курица. Я мстительно ухмыльнулась и поведала ей об этом.

   – Да меня почти все так называют, – пожала она плечом.

   Еще сестры рассказывали мне, как у них там дела в луганском клане.

   – Вообще-то мы, скорее, луганский септ, потому как клан называется Донбасским, – рассказывала Жози. – Мы не даем нашим ребятам расслабляться, призываем обращать новых вампиров, поэтому наш септ – самый крупный из донбасских. Мы же и возглавляем клан.

   – Мы и Адам, – заметила Жанна.

   – Да, но мы могли бы и не делать этого – не советоваться с ним.

   – Да хватит, Джо-Джо, строить из себя крутого мастера. Мана сказал – советоваться, значит, мы будем советоваться...

   Разгорелась короткая перепалка, из которой победителем вышла Жанна, оперируя именем их создателя как оружием.

   – Ладно, Адам и мы, – недовольно буркнула Жози, – он старше нас – 200-210 лет, он сын Тристана...

   – Расскажите мне о Тристане, – попросила я.

   – О... Ну, Тристан старый вампир, ему почти тысяча лет. И Трисс очень могуществен, он всю свою жизнь посвятил изучению способностей вампиров. Наш папочка – его любимый ребенок, – Жози улыбалась. – Трисс говорит, что обожает Субирано, она ведь подарила ему Ману.

   – А Субирано вы знаете?

   – Конечно, она никогда не упускала возможности пообщаться с теми, кто расскажет ей о Мане.

   – А что, они не общаются?

   – Н-нет, – протянула Жози, – он не хочет видеть ее, они разругались вдрызг еще когда Мана не ходил по солнцу.

   – Насколько я знаю, они не ладили с самого обращения Маны.

   – Они общались, просто Субирано сделала нашему папе... – Жози умолкла, глянула на Жанну.

   – Сделала Мане очень большое западло, – пришла та на помощь сестре. – Он на кресте клялся, что никогда не простит мадам Л`Арригада. Трисс говорил, что это было достойно кисти Рафаэля – изгнанный с небес грешный ангел, не утративший веры в Господа, с обугливающимися руками...

   Я вздрогнула. Интересно, почему зеленоглазый никогда мне не рассказывал об этом?

   – А что такого страшного Субирано сделала вашему папочке? – задала я вполне логичный в этой ситуации вопрос.

   Сестры переглянулись.

   – Ну, она лет двадцать искала способ насолить Мане посильнее, – Жанна подбирала слова очень осторожно, – думаю, она это давно замысливала... Не уверена, что стоит тебе рассказывать.

   – Это почему же?

   – Если Мана не сказал тебе, значит, на то были причины.

   – Да что же такого страшного могла наделать эта сука?!

   – Она сама понимает, что хватила лишку, – это сказала Жози, – но Суби и правда сука записная, просто бери и неси в Палату мер и весов ее как эталонную стерву.

   – Что она сделала? – твердо спросила я.

   – Скажем так – смышковала у Маны кое-что очень... ценное, – сказала Жанна.

   – Украла?

   – Ага.

   – Потрясающе. Это что, чаша Грааля была?

   – Для Маны это было дороже, чем чаша Грааля, – невесело сказала Жози.

   – Узнай у него сама, – выкрутилась Жанна, – только осторожно – он при расспросах о Субирано сам не свой становится.

   Больше ничего, представляющего ценность для меня, я у них не вызнала.

   Итак, сегодня мы дома, ибо от беспокойства за Ману меня не спасает даже вино, пляски и хмельные мальчишки.

   – Гайя! – услышала я голос Жанны. – Телефон звонит!

   Я, идя в комнату, с растущей радостью опознала "Голос крови" – песню группы "Химера", которую поставила на звонок Маны.

   – Алло! – почти крикнула я в трубку.

   – Алё, Гайя, – с удивлением слышу, что Мана пьян и что вокруг него какое-то веселье, гвалт и гомон. – Как ты там, моя хорошая?!

   Я села на диван, совершенно обалдев. Жанна, хихикая, смотрела на меня. Наверное, сестрам Мана уже позвонил.

   – Я – в порядке, – пытаясь не обращать внимания на растущее раздражение, ответила я. – Где ты? Я волновалась.

   – Я у Ингемара. Слушай, ты там что-то говорила о том, что ты часть нашего сообщества и так далее?

   – И так далее, – сдержанно ответила я.

   – Не хочешь побывать на нашем судилище?

   Я не сразу вникла в смысл сказанных Маной слов.

   – Ты зовешь смертную на суд вампиров? – на всякий пожарный случай уточнила я.

   – Ага, а что такого? Мастер и Эристав со мной согласны.

   Очаровательно. Видно, сия троица выпивала у Ингемара, трепалась о своем, мужском – и у них созрела идея позвать меня на свой суд.

   – Хорошо. Раз Мастер и Эристав согласны... – я не могла не добавить сарказма.

   – Отлично! – Мана был весел и возбужден. – Жанна и Жозефина тебя привезут.

   – Они знают, куда ехать?

   – Да! До встречи! – и бросил трубку.

   Я взглянула на девочек. Жозефина уже красила губы.

   – Ты, главное, молча сиди рядом с нами – и все будет хорошо, – сказала она.

   – Что такое суд вампиров? – спросила я. – Как это проходит?

   – Как и человеческий суд. Почти. Мана сказал мне по телефону, что Траян опять улетел в Италию, и, значит, нужно быстро провести суд, пока Мастер Европы не вернулся и не начал встревать туда, куда его не просят...

   – Судит Ингемар?

   – Судят старейшие и мастера окрестных септов. Кроме того, на крупных судах бывают представители Форума Старейших. Мана сказал, что нынче тоже приехал какой-то их куратор.

   – Куратор?

   – Ага, представитель Старейших.

   – Вы когда-нибудь бывали на Форуме?

   – Нет, не доросли еще, – Жози хихикнула, – да и что там интересного? Сидит толпа старых пердунов и обсуждает свои надуманные проблемы?

   Посмеялись. Я тоже подправила макияж, сбрызнулась духами. Надела желтое пальто – все равно ведь поедем в автомобиле, так что кутаться нет нужды.

   – Еще Мана сказал, что Ингемар не очень весел, но посоветовал не обращать на него внимания...

   Интересно...

   Девочки привезли себя и меня к частному дому с высоченным забором, с кучей видеокамер по всему периметру. Вампиры всегда, наверное, стремятся так обезопасить себя.

   – Это жилище Ингемара, – пояснила мне Жанна, когда Жози вышла из машины, дабы ее опознал тот, кто сидит у пульта безопасности.

   – Жозефина Антуанетта Брижитт Леруа, – услышала я ее голосок.

   – Какое красивое имя у твоей сестры... – заметила я Жанне. – А у тебя есть второе имя?

   – Да, меня крестили Жанной Олив Мари...

   Жозефина вернулась в машину, и мы въехали в ворота, приоткрывшиеся перед нами.

   Мана, встретивший нас у дверей, был до безобразия расхлябан и расслаблен. Рубашка была небрежно и криво застегнута на одну пуговицу.

   – Вы вовремя, – он отставил на подоконник стакан с выпивкой, обнял небрежно меня. – Как раз пожаловал Палач со своими дебилами...

   – Мана... – я была шокирована его непочтением к другому мастеру.

   – Посмотришь на них и тогда скажешь, прав я был или нет...

   В просторной светлой гостиной я увидела знакомые лица – конечно же, Ким и Саша, Иван, Бирсен, Джейми и Эдгар. Эристав, Адольф, Бросу, Дойна, Никола – она ведь старейшая после Ингемара и Кима, подумала я. Были также незнакомые мне лица. Это, кажется, Данила – один из охранников Ингемара. Он говорит с Джейми. Никола весьма почтительно беседует с незнакомым мне мужчиной лет 35-ти. Он в строгом черном костюме, темноволосый и светлоглазый, с тонкими презрительными губами – но в целом он хорош собой. По бокам от него стоят двое с каменными лицами – рыжеволосый красавец в черном и русоволосый в синем. Его тоже можно было назвать красивым – если бы не шрам, пересекающий вертикально бровь, глаз и щеку. Русому парню, видимо, очень повезло – он не ослеп.

   Я догадалась – это куратор со своей охраной. Я с любопытством взглянула на него. Мужчина бросил на меня взгляд, затем вернулся к Николе. Ох ты, по мне как волна прошла... Куратор был недоволен, его тонкие губы были сжаты в полоску и растянуты в вежливой улыбке Николе. Будто бы у мужчины разыгрался гастрит, и куратор сидит, такой кислый, раздраженный, брюзжит о чем-то. Конечно, у вампиров ничего не болит, но впечатление этот оставил не самое радужное. Отчего-то лицо его казалось мне знакомым – мужчина слегка напоминал Микки Рурка. И Дэймона Сальваторе. Немножко.

   Мана куда-то унесся, его девочки не отходили от меня ни на шаг. Принесся мой вампир назад уже застегнутый по всей форме, с шашкой и на вид – трезвый как стекло.

   – Прошу всех пройти в зал суда, – официальным и ровным голосом сказал он. – Господин Брюно... – Мана почтительно склонил голову, рукой указывая куратору направление.

   Мне или казалось, или причина веселья Маны связана с раздражением посланца старейших?..

   В зале суда – большом помещении без окон, с рядами стульев и всем, чем положено для отправки процессов – у стены стояла группа вампиров. Они выглядели столь красочно, что я уставилась на них невежливо.

   Среди всех выделялся довольно высокий и привлекательный мужчина возраста Ингемара, на самом деле привлекательный – с таким открытым и мужественным лицом. На этом все привлекательное в нем заканчивается, и начинается странное и вызывающее.

   У мужчины были длинные усы – как у запорожских казаков, сразу же вспомнила я, да и одет он был так же, как они – шаровары, сабля у пояса, меховая куртка. Как венец образа – у мужчины была обрита голова, и лишь одна прядь спускалась по его щеке. Казацкий "оселедець". Итак, это мастер Палач. Теперь я поняла, почему Мана называл его стремным. Его и его септ. Потому как назвать тех шестерых, что были с Палачом, приятными или хотя бы нормальными ребятами, язык не поворачивался. Они все выглядели как скины. Даже две девушки, что были в свите Палача, были коротко стрижены и носили тяжелые "стилы" и вправленные в них джинсы.

   Ингемар стоял, беседуя с Палачом. Услышав нас, он с улыбкой повернулся.

   – Старейшие, – это голос г-на Брюно, куратора. Француз?.. – прошу вас приблизиться ко мне.

   К Ингемару подошли Никола, Ким и Мана. Я с сестрами осталась в группе вампиров, стоящих за спиной Маны.К нам приблизилась Саша.

   – Отче мiй Перуне... (Отец мой Перун) – услышала я возмущенный голос Палача – ого, он говорит на украинском... – Княже, ти окрiм вiдьми ще й людину привiв?..(Князь, ты помимо ведьмы еще и смертную привел?)

   Я смутилась. Не хотелось бы, чтобы из-за меня вампиры ссорились. Они и так стоят, как на дуэли – Палач и его бритоголовые VS Ингемар, Мана, Ким и Никола. И куратор Брюно со своими двумя телохранителями между ними.

   – I ще ця, (И еще эта) – одна из молодых женщин, стоящих по левую руку от Палача, гадливо кивнула на Николу и сплюнула, – циганва йо...ана... (цыганва ё...аная)

   Я опешила. Но прежде чем кто-то что-то сказал, Мана выхватил из ножен шашку и молниеносно обезглавил нахалку. Я, конечно, понимаю – Никола из его септа и так далее. Но не слишком ли радикальная мера?..

   Зал наполнился злым яростным гулом. Все схватились за оружие, сестрички мгновенно оттащили меня назад.

   – Тварюка! – заорал Палач, кидаясь к Мане.

   Я в ужасе ринулась было к нему, но куратор перехватил обоих вампиров на полпути к кровавой потасовке. Теперь лицо у старейшего было таким унылым, будто к гастриту добавился острый простатит.

   – Ты наказан, Депрерадович, – устало сообщил он. – В течение тридцати суток с этого момента ты должен обратить одного вампира.

   – Суко... – зашипел Палач. Перечить куратору он боялся.

   А Мана перечить и не собирался. Отирая о брюки лезвие, он покорно кивнул.

   – Я предупреждал твою девку, – сказал он Палачу, – еще один расистский выпад в сторону Николетты – и я снесу кое-кому голову. Разве не предупреждал?..

   – Мана, ты наказан, – сказал Ингемар. Он улыбался, хотя в глазах Мастера стыло что-то досадливое.

   – Давайте начнем заседание, – сказал куратор Брюно таким голосом, будто у него теперь еще и мигрень разыгралась. Так и хотелось предложить ему стакан воды и таблетку "Доларена".

   – Палач, Мана, – предупреждающим тоном сказал Ингемар.

   Под его взглядом два мастера разошлись по двум сторонам длинного стола.

   Брюно сидел за отдельным столиком в стороне, как будто он секретарь судьи. За плечами куратора стояли его рыжий и русый. В центре длинного стола сидел Ингемар, по левую руку от него сидели Мана и Никола, по правую – Кимура и Палач.

   – Итак, что у вас там? – Брюно кивнул Ингемару, мол, начинайте.

   – Я принимаю присягу у Эристава, подчиненного грузинского мастера Дато Чиквани, который решил обосноваться здесь, – монотонно вещал Ингемар, – засвидетельствуй, Марсель, – обратился Мастер Киева к куратору, – что он делает это по своей воле и исключительно потому, что меняет место жительства...

   После присяги Эристава Ингемар вызвал какого-то вампира, которому вменил в вину неаккуратную охоту, в ходе которой погибли двое людей. Он был приговорен к штрафу и заключению без еды – на неделю. Не слишком-то суровое наказание, на мой взгляд.

   Потом настал черед моей сладкой парочки – Ивана и Александры. Куратор выслушал их с таким лицом, словно ко всем его хворям прибавились еще и газы.