Текст книги "Вызов (СИ)"

Автор книги: Гайя Антонин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)

   Глава 9

  Современные наши понятия об отношениях между отцом и дочерью сильно испакощены схоластическим вздором и стандартизированными символами психоаналитической лавочки.

   В. Набоков «Лолита»

 
  Что за комиссия, Создатель,
  Быть взрослой дочери отцом!
   А. Грибоедов
 

 
  О ты, чье зло мне кажется добром,
  Убей меня, но мне не будь врагом!
   Шекспир
 

   Я сидела у клетки, с ужасом наблюдая, как ОНО ест. Ростом мне зверюга был, наверное, до талии – крупнее, чем обычные волки. Впрочем, это было видно и невооруженным глазом. Массивная острая морда зверя была опущена в миску, Мурза жадно пожирал мясо, урча. Ему мало, наверное, будет... Близко посаженные желтые глаза глядели на меня, не отрываясь. Было не по себе.

   – Ты ешь... ешь, – робко сказала я ему.

   – Так, так, так, – Мана наматывал круги по комнате. – Траян пришел сюда, значит, сука, о чем-то догадывается...

   Я перевела взгляд с оборотня на вампира.

   – О чем ты?

   – Тиха укрАинская ночь... Но Гайю надо перепрятать, – задумчиво сказал Мана. – Я говорю – нехорошо это, нехорошо. Мастер Траян явно знает о тебе и знает, что ты моя.

   – Я – твоя? С каких пор?

   – Моя – в смысле, что я пью твою кровь, занимаюсь любовью с тобой и храню тебе верность.

   – А если б не хранил?

   – Нельзя. Это обязательное условие.

   Я подивилась этому. Странные законы у кровососов.

   – Нет, изменять можно – главное, чтоб никто не знал.

   У Маны была ехидная физиономия, хоть ехидство это наигранное на сей раз не сумело вытеснить беспокойство с его лица.

   – Я ничего не имею против, – как можно равнодушнее сказала я, снова возвращаясь взглядом к черному волку.

   Он доедал мясо. Когда исчез последний кусочек, волк облизнулся и сел. Поглядел на меня и склонил голову.

   – Ты меня понимаешь? – спросила я.

   Он кивнул.

   – А можно... тебя потрогать?

   – Конечно, нельзя. И вообще, идем уже, спать пора.

   Я не обратила на вампира внимания. Волк встал и вплотную подошел к клетке. Я просунула руку через прутья...

   – Слышь, пес, если ты ей что-то сделаешь...

   Да что он мне сделает, долбаный параноик, хотелось мне рявкнуть Мане. Я провела ладонью по жесткой шерсти между торчащих забавно ушей зверя. Почесала. Он прикрыл глаза. Мне так хорошо стало на душе, так радостно. Животные – это так здорово! Может, себе завести собаку или кошку?

   – Мана, ты должен его отпустить...

   Вампир взял меня за руку и силой отвел от клетки. Он был недоволен тем, как я обращаюсь с Мурзой.

   – Идем.

   – Мурза, пока! – я успела махнуть ему рукой, прежде чем Мана вытолкал меня из комнаты.

   Хлопнув дверью, он быстро закрыл ее на ключ. Ключ, как я заметила, был сунут в карман. Вампир обхватил меня за талию и повел прочь от Комнаты-без-окон.

   – Мана, ты должен мне объяснить, что...

   – Ничего я тебе не должен, – невозмутимо оборвал меня он, заводя в бильярдную. – Может, сыграем?..

   – Фу, как накурено... С кем был Траян?

   – Близнецы, Меучча со смертной, Эстелла, Дарио, Эристав и пара юношей для закуски...

   Я наблюдала за тем, как Мана склонился с кием над бильярдным столом, выцеливая какой-то шар.

   – Когда он вернулся? И почему так неожиданно нагрянул? -спросила я.

   – Я был в клубе. Никого не трогал. Ну, почти...

   Я пропустила мимо ушей это "почти".

   – И тут явился Траян. Напросился в гости. У меня даже не вышло отослать тебе SMS, – вампир поднял на меня глаза, – извини.

   – Нет, я рада. Рада, что в твоей Комнате-без-окон побывала и нашла там Мурзу...

   Мана снова оторвал взгляд от белого бильярдного шара, так и не ударив, выпрямился, глядя на меня с укором. Отложил кий.

   – Итак, это он снабдил тебя оружием против меня...

   – Против вампиров, – дипломатично возразила я, – в том числе, против тех, кто желает мне зла.

   – И тем не менее, – уклонился от моего аргумента зеленоглазый, – у меня есть еще одна причина держать его здесь.

   – Ты не сможешь делать это вечно.

   – Зачем вечно? Вполне достаточно будет до его смерти, – вампир заулыбался, отпивая из наполненного им только что коньяком стакана.

   Нет, он играет, он издевается. Не станет же он в самом деле убивать Мурзу? А что ему помешает, ммм, Гайя?.. Это мой внутренний голос очнулся. Ну, или здравый смысл. Я с ним редко общаюсь. Боюсь, Десперадо и глазом не моргнет, снеся оборотню голову. Даже не поморщится, если вервольфья кровь брызнет на белое пальто. Спокойная привычность ко всему – черта палача-профи, осознавшего и принявшего все издержки своего призвания...

   – Мана, ты не убьешь его.

   Сказано было весьма неуверенным тоном.

   – Не убью, – согласился вампир. – Я, собственно, берегу пса не для себя...

   – А для кого?

   – Не твое дело.

   – Еще раз услышу от тебя такое – и я стану не твоим делом, понял?

   Мана отставил стакан. Лицо вампира было спокойным-спокойным...

   – Что-то ты в последнее время мне совсем не нравишься, женщина, – сообщил он мне, останавливаясь близко, но не касаясь. – Слишком много себе позволяешь, – он улыбнулся, словно давая понять, что шутит, однако же... Шутки у Маны, если встречались, то либо очень ядовитые и злые, либо вот такие – непонятные и оттого жутковатые...

   – Я... – начала было что-то дерзкое, но слов не было. Заткнулась.

   Зеленые пылающие глаза, как квинтэссенция и суть этого экземпляра кровососа, пристально смотрели на меня. И почему я все время забываю, за что хотела его укокошить?.. Может, потому, что я всего лишь девушка, недавно справившая четвертак, а этот мужчина учился делать других забывчивыми три с половиной сотни лет?.. Вдруг пришло понимание, что я очень мало его знаю. А на самом деле – что там, под его смуглой кожей? Какого рода яд течет по его венам и сердце из какого камня бьется в его груди?..

   – Я искренне полагала, что теперь своя среди вампиров. Что ж, впредь буду умнее, – я отвернулась, взяла кий и попыталась отойти подальше от Маны.

   Была нагло схвачена за руку и возвращена на место.

   – Люблю, когда ты чуть опечалена, так трогательно, – Мана неожиданно усадил меня на бильярдный стол, с удобством разместившись меж моих раскинутых ног. – "И ты слегка обижена, как соблазнительно – прелестный ангел с пониженной самооценкой", – процитировал он кого-то.

   – У меня не пониженная самооценка. Хотя сегодня, когда я рассматривала твои книги и... это... пианино, то поняла, что от общения со столь умным и одаренным парнем и впрямь потеряю свою уверенность.

   – Я не соперник.

   – Соперник...

   – Вот как? Может, как-нибудь пойдем вдвоем курить сигары и снимать девчонок?

   – Может, и пойдем. Люблю девок с большими сиськами.

   – Как и все мы, – рука Маны трепетно прошлась по моей груди.

   Под его полуопущенными длинными ресницами глаза начали влажно блестеть. Невыносимо порочное выражение лица вампира было для меня безотказным афродизиаком. Такой прекрасный и плохой, плохой...

   Хорошо, что бильярдные столы такие тяжелые. Тот, над которым Мана нагнул меня, прижав щекой к зеленому сукну и захватив одной рукой мои запястья, даже не сдвинулся с места, хотя вампир так яростно входил в меня, что даже было немного больно. Господи, надеюсь, эти мои крики боли и удовольствия не слышал Мурза...

   Наутро, стоило мне открыть глаза, как Мана (в одних лишь шортах сидящий на банкетке возле кровати) спросил:

   – Ты себя хорошо чувствуешь?

   В голосе легкое беспокойство.

   – Да. А что? – я приняла из его рук стакан с красной жидкостью. – С утра бухать не хочется...

   – Это сок. И моя кровь. Я вчера... – Мана сел на кровать, подогнув под себя ногу. – Немного забылся, – мне или показалось, или в голосе вампира было что-то вроде раскаяния. – Прости.

   – Не за что просить прощения, – я махнула рукой, садясь и опираясь спиной о подушку. – Мне понравилось. К тому же, это так в твоем характере – платить за все.

   – То есть? – насторожился Мана.

   – У Кима позавчера я почти принудила тебя к сексу, – я не отказала себе в удовольствии ехидно ухмыльнуться – как любил ухмыляться сам Мана, – а ты этой ночью вернул мне должок, да еще и сверху щедро отсыпал...

   Вампир нахмурился, встал. Ходил по комнате, пока я пила сок.

   – Не верится, что за свою жизнь ты не успел примириться с тем, какой ты.

   – А ты поверь, – эти тихие слова были сказаны, когда Мана выходил из комнаты.

   Я обеспокоилась его странной реакцией на мои слова. В самом деле, за Маной наблюдалась тенденция к неосознанному, пожалуй, отмщению. И эти его предложения – к примеру, причинить боль ему за причиненную мне – о многом говорят. Мы часто применяем в общении с себе подобными ту модель поведения, которую хотели бы видеть применяемой к нам самим. Соблазняем так, как хотели бы быть соблазненными, и далее в том же духе.

   Итак, мой обольстительный ангел мщения, значит, не в таком уж ты ладу с гадким собой...

   Я нашла Ману на диване в зале. Он задумчиво курил в потолок, даже телевизор не включил. Я села на краешек дивана и выжидающе уставилась на вампира.

   – Мне не нравится, когда ты такая, – наконец, с тяжелым вздохом, сказал он.

   – Какая?

   – Тихая.

   – Ну... дай мне повод покричать.

   – К моему сожалению, у меня есть для тебя весть, которая даже даст тебе повод меня расцеловать.

   – Вот уж вряд ли.

   – Ты сможешь с сегодняшнего дня ходить по магазинам и туда, куда тебе вздумается – конечно, исключая Blue Blood и дом Кимуры.

   – Правда?! А что так?

   – Ну, у тебя будет компания, которой я доверяю как самому себе. Причем, – Мана взял свой мобильник, лежащий рядом, взглянул на время, швырнул телефон обратно на черный велюр, – причем уже очень скоро...

   Зеленоглазый резво вскочил, затушил сигарету в пепельнице.

   – О ком ты, Мана?

   – Я сейчас, оденусь...

   И он умелся в мгновение ока. Конечно, кто бы ни приехал, нехорошо встречать гостей в трусах. Хотя мне очень нравилось разглядывать Ману, когда он скакал в таком виде...

   Я умылась в ванной и почистила зубы пальцем. Ужасно хотелось домой – вымыться в своем душе и надеть другую одежду. Кажется, я не была в своей квартире целую вечность. Еще бы – в несчастные двое суток вместилось столько событий и впечатлений.

   Мое внимание привлек звонок в дверь. Дернувшись, я уронила полотенце. Пытаясь в спешке повесить его обратно, уронила еще раз.

   Когда я выскочила из ванной, как на пожар, то увидела, что Мана, застегивая манжет черной рубашки, спешит к двери.

   – Все в порядке, – бросил он мне, – это свои...

   Как я заметила, лицо у моего вампира повеселело до такой степени, что я увидела его зубы, обнаженные в улыбке. Интересно, кто же это такой пришел, что Мана лыбится как собака-улыбака.

   Я нерешительно застыла за углом коридора, готовая в любой момент спрятаться в кабинете Маны. Между тем вампир взглянул мельком на дисплей, передающий картинку с камеры над дверью. И быстро-пребыстро открыл все замки и отключил сигнализацию. Распахнул дверь.

   – О сэкур, мон филле сон веню... – ну, или что-то в этом роде со смехом произнес Мана. Французский, решила я. Никогда не учила этого языка...

   Я не успела задуматься над значением слов вампира. С дикими воплями и дикой скоростью некто молнией снес Ману, да так, что припечатал его к стене коридора. В ужасе застыв за углом, какой-то задней мыслью думая, что бы использовать в качестве оружия, я увидела, что Мана, прижатый к стене, держит под попы двух девчонок, которые, в свою очередь, крепко обхватили его руками и ногами, а теперь покрывают его лицо беспорядочными поцелуями и о чем-то без остановки трещат на французском. Мана со смехом уворачивается от поцелуев и что-то отвечает им. Я вышла из-за угла и, прислонясь к стене плечом, стала наблюдать за этим развратом.

   Наконец, девочки повалили Ману на пол и сами рухнули сверху, смеясь.

   – Ассе, ассе... – застонал Мана. – Успокойтесь, пожалуйста, мне надо дверь закрыть. Хватит!

   Девчонки как по команде вскочили и стали спокойно. Я уставилась на них, разглядывая, а они – на меня.

   – Это та девушка, о которой ты нам писал? – спросила с легким французским акцентом одна из них – на вид лет 17-ти-18-ти, темно-русая, с огромными голубыми глазами, смахивающая на Гермиону.

   Обе девушки – кажется, они сестры, – были глазастыми и пухлогубыми, с маленькими носиками. Если считать, что Бардо была признана эталоном французской красоты, то эти юные женщины вполне вписывались. Вторая, постарше, была светловолосой и сероглазой. Среднего роста были обе, может, они доставали до плеча Маны – он вырос до 188 см. На их свежих, лишенных косметики, слегка порочных лукавых мордашках было написано любопытство.

   – Да, это она, – Мана внес в квартиру сине-белые сумки девушек, моментально закрыл все замки и включил сигнализацию. – Знакомьтесь, это Гайя...

   Крошки двинулись ко мне. Я усилием воли заставила себя остаться на месте. Девушки синхронно обняли меня и поцеловали с двух сторон в щеки. Я опешила. Что ж им такого Мана написал-то обо мне?..

   – Янка, – сообщила светленькая, пожимая мою руку.

   – Женя, – сказала темноволосая, тряся другую мою руку.

   Обе девушки заглядывали мне в лицо бесцеремонно и заинтересованно, дышали на меня ментолом, видимо, вдыхая мой запах. Они были какие-то... плюшевые, что ли, . Такие нежные-нежные, словно французские королевские лилии. Я сразу же прониклась к ним симпатией, несмотря на то, что не люблю, когда незнакомки едва ли не облизывают меня.

   Назвавшаяся Янкой уткнулась мне в плечо.

   – Ой, как ты пахнешь...

   – Жанна.

   – Я ничего, ничего, она пахнет как горячий мед! – оправдалась та.

   Мана скрестил на груди руки. Он с улыбкой смотрел на ошалевшую меня в двойном захвате сестер.

   – Гайя, их зовут Жанна и Жозефина. Я их отец – как вампиров.

   При слове "отец" мое сердце пропустило удар. При пояснении забилось дальше с удвоенной скоростью.

   – Вот как? – я еще раз окинула девушек взглядом, как бы оценивая или запоминая. Раз мы с Маной вместе... ну, вроде бы мы вместе, да? Раз так, то они и моя забота тоже.

   Хотя стоп – почему же забота? За окном светло, а они тут, значит, девочки старые вампиры. А, значит, забот с ними быть не должно.

   – Уфф... Давайте по порядку. Не хотите выпить? – предложила я. – Вещи я вам потом помогу разобрать...

   – О, я с удовольствием выпью с вами! – артикулируя очень четко, Жанна закатила глаза. – Мы с Маной не виделись уже очень давно!..

   – Папочка о нас забыл, – ревниво добавила Жозефина, снимая ботинки на платформе.

   – А вот и не надо на папочку клеветать, – сказал Мана, направляясь в зал и маня нас за собой, – я был у вас летом.

   – Нам мало только летом, – капризно заявила Жозефина, скидывая пурпурное тонкое пальто и длинный черно-серый пуловер, оставаясь в теплом темном платье в мелкий цветок и черных колготках.

   Девушка плюхнулась на диван, чертыхаясь, убрала из-под себя пульт.

   – Хорошо хоть Траян приперся, – Жанна, снимая коричневый плащик-шинель и короткий жакет из белой шерсти, осталась в узких джинсах грязно-синего цвета, расстегнутой почти до низа темно-красной с фиолетовым безрукавке и белой водолазке, рукава которой девушка немедленно натянула на кулаки.

   При всей многослойной дикости их одежд девушки выглядели очень стильно.

   – Ну хоть кто-то рад появлению Траяна, – заметила я, чувствуя себя ужасно глупо подле этих грациозных естественных девушек.

   Мана принес мне бутылку вина и стакан, налил. Девочки пили коньяк, как и он сам. Они с любовью и обожанием взирали на своего создателя. А вот если бы я была вампиром, меня мои дети тоже бы любили... Я отогнала непривычную мысль.

   – Хахаха, хоть один плюс в его появлении, – порадовалась Жозефина.

   – А мне нравится Мастер Европы, – сказала Жанна, присаживаясь на диван подле Маны, – он такой... грязный.

   – И красивый, – добавила Жозефина, – такой порочный и улыбчивый...

   – Мон дью, – Мана поднял глаза к потолку – это у него Жанна научилась закатывать очи, поняла я. – Удачи тебе, моя девочка, может, станешь женой Мастера – я только за...

   – Уволь! – девушка резким характерным жестом откинула волосы с плеча. – Не имею ни малейшего желания идти путем наших сестер.

   – О чем вы? – не поняла я.

   Жозефина распахнула голубые глаза, глядя на меня.

   – Мана, ты ей не рассказывал?..

   – Нет.

   Я обвела взором мастера Левобережья и его дочурок.

   – О чем же он должен был мне рассказать? – спросила я.

   – О своих обращенных...

   – Жози.

   – Прошу прощения, но ты писал, что Гайя...

   – Мало ли что я вам писал, – сказал Мана с ударением на слове "вам", – я не рассказывал ей о своих других детях.

   – Так, может, имеет смысл рассказать, ммм? – поинтересовалась я.

   Мана вздохнул, топя взгляд в стакане с коньяком.

   – Конечно, это не секрет. К тому же, я обещал тебе правдивые ответы на все твои вопросы. И раз уж ты познакомилась с двумя моими детьми, почему бы тебе не узнать об остальных?..

   Мана не лукавил и не смеялся. Он на самом деле был готов рассказать мне о них. Только почему он так трудно реагирует на упоминания о детях?..

   – Итак, начнем с первого моего обращенного, – Мана потянул еще коньячка, жестом попросил Жози передать ему пачку сигарет.

   Мы подождали, пока Мана закурит. Я вперилась в него взглядом. Ну что ж, узнаем твою подноготную как папашки, Мана Депрерадович, подумалось мне. Скольких ты там детишек, ха-ха, спихнул на патерналов?..

   – Ну давайте глянем... Впервые я обратил вампира в 1792 году. Лео. Ему было 23 года. Ныне он мастер Харькова, твоей родины, Гайя...

   Приятно слышать, что моих родных, если что, сможет защитить ребенок Маны...

   – В 1805 году я обратил Сальватриче, ей было 19 лет.

   – Мы зовем ее Торина, – вставила Жанна.

   – Да, Торина. Она мастер Феодосии.

   – Хм...

   – Что?

   – Мог бы сунуть ее в Донецк.

   – В Донецке сидит Адам, ребенок Тристана. Так что, считай, тоже мой ставленник. Ты зря так пренебрежительно относишься к Кеффе... Феодосии, – поправился Мана. – Видишь ли, лет так семьсот назад на территории Крыма генуэзцы выбили для себя у Орды – она тогда правила...

   – Мана, прошу, не разжевывай мне очевидные вещи, я неплохо знаю историю моей страны, – перебила его я.

   – Хорошо, заумница. Так вот, генуэзцы получили право владения Кеффе, построили там крепость, торговали вовсю.

   – Я знаю, что Кафа была крупным центром по торговле рабами.

   – Немного позже генуэзцев. Генуе пришлось отдать город своему банку, турки получили Кафу – банк тоже лоханулся, как видите. А в 1805 – как раз когда я нашел Торину, обанкротился... хотя это к делу не относится.

   – Ого, как долго просуществовал этот банк.

   – Долго, но Бонапарт сумел развалить все, – Мана чуть нахмурился.

   – Ты знал его?

   – Знал, – помедлив, нехотя ответил вампир.

   – И как он тебе? Великий человек, полководец... Он должен был тебе по вкусу прийтись, я думаю.

   Тут хором отозвались девочки. Сделав обожащие лица, они проскандировали:

   – Ой-ген! Ой-ген!..

   – Прекратите, – поморщился Мана.

   – Еще скажи, что у тебя мигрень начнется сейчас...

   – У меня давно из-за вас дырка в голове, там уже болеть нечему...

   Ах, ну да, вспомнила я, ведь Мана преклонялся перед Евгением Савойским, героем своей юности... и смертности. Наверное, в этом дело. Молодым все кажется другим – лучше, ярче, сильнее.

   – Словом, мы отвлеклись. Торина, едва выйдя на солнце, согласилась с тем, что нам не помешает вернуть себе Кеффе. Понимаешь – Тристан ведь родом из Генуи, а я – Тристанов, Торина тоже генуэзка... – Мана попытался жестами показать туго закрученный сюжет, созданный им самим. – В общем, в Кеффе – крупный вампирский центр. И там сидит Сальватриче, моя девочка...

   Я даже позавидовала тому, как вампир нежно отзывается о своих детях.

   – Потом Лилли, – напомнила Жанна.

   – Потом Лилли, – повторил за ней Мана, подпаливая кончик еще одной сигареты. – Леттерия, 1812 год, ей было 22. Сейчас она замужем за Мастером Австрии, Даниэлем. Далее – Эрланд и Миранда, муж и жена, 26 и 24, обращены в 1817 году. Их я не считаю своими, обратил по просьбе Тристана, они ему там денег кучу отсыпали...

   – Боже, вы и такое практикуете?!

   – Да, но редко и с определенными рамками. Например, есть такое правило – ты отдаешь все, что у тебя есть, вообще все. А то некоторые политики обращаются к нам с такими просьбами, думая, что быть вампиром так прекрасно, порвать всех оппонентов... Форум Старейших давным-давно запретил нам это. С другой стороны, известны случаи, когда вампиры специально обращали некоторых, скажем, личностей, чтобы взять их под контроль. Это делали очень редко. Итак, продолжим о детях, – Мана затянулся, поглядел на ровненько, как тростиночка, сидящую рядом и слушающую его внимательно Жанну, потом – на вольготно развалившуюся в противоположном углу дивана Жози, недовольно молвил:

   – Я, конечно, понимаю, что времена сейчас другие, и нет нужды знать схемы двух десятков танцев, трех томов этикета и назначения семнадцати вилок, но почему в Жанне осталась вся вбитая в нее аристократичность, а ты по-прежнему как девица с Пляс-Пигаль себя держишь?

   Я не ослышалась?.. По-прежнему как девица с Пляс-Пигаль. Насколько я помню, на этой парижской улице располагался "квартал красных фонарей". Неужели Мана нашел сестер там?..

   – Может, потому, что в меня вбивали, а в Жозефину просто втирали? – иронично спросила Жанна и изобразила это поглаживаниями дивана.

   – Господи, Мана, ты ведешь себя, как старый пердун, – я хихикнула, – которым, впрочем, и являешься.

   Сестры расхохотались громко и неприлично. Мана метнул в меня зеленую молнию своего раздраженного взгляда.

   – В таком случае, тебе пора лечиться, Гайя, ибо ты геронтофилка та еще...

   – Ага, ничего не имею против горяченьких дедушек, – сказала я, сестры продолжали веселиться.

   – А вы чего ржете, кобылки? – со смехом спросил Мана у девушек. – Вам самим по полтораста лет...

   – Да по сравнению с тобой мы просто свежие маргаритки, – Жози захихикала.

   Мана ловко ухватил ее за пятку и дернул на себя.

   – Иди сюда! – он пощекотал пятку девушки, отчего та завизжала и начала вырываться.

   Зеленоглазый прижал ступни Жози к своим коленям.

   – Все, все...

   – Ты остановился на Эрланде и Миранде, – заметила Жанна.

   – Спасибо, я помню. Налей мне еще, пожалуйста, – Мана протянул стакан Жанне.

   Та выполнила просьбу своего мастера. Он залпом выпил все.

   – Повтори, будь добра...

   Жози села возле него и склонила головку с густыми-прегустыми блестящими волосами на широкое плечо своего создателя. Мана потер переносицу пальцами – он всегда так делал, когда ему предстояло что-то неприятное рассказывать. Походя скользнул ладонью по руке Жози, лежащей на его груди.

   – Потом, в 1820 году я обратил Кассиани, ей было 25...

   – Кассиани?! – вскрикнула я, вспомнив подпись на рисунке девушки в старинном платье. И тут же прикусила язык. Мана не должен знать, что я перерыла все его бумаги и рисунки.

   Три взгляда обратились ко мне.

   – Кассиани, – кивнул Мана, внимательно глядя мне в глаза. – Что-то не так?

   – А...нет, прости, продолжай. Мне мысль какая-то глупая в голову пришла – и ушла сразу же... – попыталась оправдаться я.

   – В общем... Ее убили медики пять лет спустя, – Мана сделал глубокую затяжку, – увы... Не уберег я мою греческую звезду...

   О, вот как...

   – Мне очень жаль. Ты любил ее?

   – Конечно! Она же была моим обращенным, – вампир искренне изумился тому, что я способна не понимать таких простых вещей. – Не стоит вообще обращать тех, кого не сможешь полюбить.

   Странное и спорное заявление, но у вампов свои законы и понятия.

   – После Кассиани я долгое время не хотел обращать никого. Растил Лео, Торину и Лилли. И не собирался пока обзаводиться новыми проблемами на свою голову, как бы Тристан ни настаивал. Но... Я не верю в судьбу, но иногда кажется, что она решает все за нас.

   Мана затушил сигарету в пепельнице, сжал руку Жанны.

   – В 1865 году мне пришлось обратить этих двух. И выбора, как такового, у меня не было.

   – Но почему? – мне было непонятно это. – Какие такие обстоятельства, Мана, могли заставить тебя это сделать?

   – А мы умирали, – сообщила весело Жози.

   Я постаралась не слишком сильно таращить глаза на француженку.

   – Мы умирали, и Мана так расчувствовался, глядя на наши страдания, что сжалился и обратил нас, – в голосе Жанны помимо издевки и яда была еще огромная доля благодарности.

   Жанна вообще была как-то глубже и вдумчивей Жозефины. Наверное, сказалось то, что она сама себе всегда внушала, что старше и ответственнее... Она подсказывает Мане, на чем он закончил, ровно сидит и почтительно слушает, вся такая не похожая на многих моих знакомых вампиров. Ни тебе наглости, вульгарности – впрочем, в ее устах даже сальности, я уверена, звучали бы пристойно.

   – Нам не обязательно вспоминать эту историю, – заметил Мана.

   – О, милый... – Жози погладила его по руке, вжимаясь носом в его плечо и фыркая. – Гайя, наш папочка до сих пор уверен, что нам неприятно об этом рассказывать!

   – А на самом деле вам... – начала было я.

   – На самом деле, – в глазах Жанны полыхнул недобрый огонек и сдержанная, но жуткая улыбка изменила ее лицо, – то был самый первый раз в моей жизни, когда я чувствовала себя... могущественной. Не униженной. Отомщенной.

   – Пьянящий вкус власти над жизнями всех смертных, – Жози мечтательно накрутила на палец прядь волос. – И мы могли уже ничего не бояться.

   Я кивнула, мало что понимая, кроме того, что девочки прошли наверняка тот же путь, что и другие вампиры. Неверие, а затем осознание своей силы.

   – У нас с Жози не было отца, – сказала Жанна, – мы его не видели никогда. Мама сказала, что он умер, но я всегда подозревала, что он просто сбежал. Ему было тяжело прокормить всех нас – меня, Жози и наших братьев младших. Мама работала прачкой. Жилось тяжело. Один наш брат, Донасьен, умер от дифтерита. Мама занемогла серьезно – даже работать не могла, – девушка рассказывала все это легко, словно пересказывала мне прогноз погоды. Видно, суровая школа жизни отнимает у детей улиц склонность к драматизированию. Вспомнился Ваня...

   Мана внимательно глядел на Жанну. Да, он ее любит. Очень любит. Он ее обожает и ею гордится. Мне стало грустно. Увы, я у него таких чувств не вызываю. Мне вдруг вспомнились рисунки Маны. А ведь помимо Кассиани там были и эти двое – девушки, стоящие в профиль друг к другу... У их создателя получилось очень точно изобразить эти пухлогубые тонконосые профили.

   – И тогда я пошла работать на панель, – сообщила Жанна, продолжая свой рассказ. – Вот. И носила домой хоть какие-то деньги. Ну, а потом... – лицо девушки ожесточилось, наконец, хоть какая-то эмоция, – потом хозяин моего борделя вынудил и мою сестру заняться этим.

   – М...дак, – сказала Жози, отпивая из своего стакана, – какой же он был урод, если бы ты знала, Гайя...

   – Мана может тебе поведать, как мы встретились, – сказала Жанна. – Я долго училась рассказывать это без мата в восемь этажей. Но о нашей встрече с ним вряд ли смогу вообще что-то связное поведать...

   – Я приехал в Париж в гости к одному знакомому князю, – без предисловий перехватил у девушки нить повествования Мана. – Один знакомый уверял меня, что данный князь устраивает дивные приемы, славящиеся своей разнузданностью и вседозволенностью. Я решил развеяться, сменить пейзажи Монако на пейзажи Парижа – хотя бы на пару дней, оставил девочек на Тристана, а Лео взял с собой. У князя и впрямь было очень весело, было множество готовых на все смертных – они были завсегдатаями вечеринок князя, двух женщин, которых я кусал, даже не удивляло то, что я это делаю. В том гадючнике и не такие девиации процветали... – Мана закатил весело глаза, из чего я сделала вывод, что вампиру там нравилось. – На третий день моего пребывания в гостях у князя нам всем пообещали изысканнейшее и шокируюшее зрелище – театр ужасов... Все предвкушали представление... – Мана снова сделался серьезен. – И оно произошло, все были в восторге. Кроме нас с Леонардо, вампиров не было в доме. Поэтому когда на сцене четырем смертным начали наносить повреждения разного рода – резаные, колотые раны, ожоги... и так далее, – уклонился Мана от перечисления, – только мы поняли, что это не фарс, и что кровь течет живая, а не краска. И что стонут и плачут смертные по-настоящему.

   Мана умолк, поглаживая руку Жози и колено Жанны.

   – Ну, мало ли, что это за смертные, подумал я, тут и не на такое идут, чтоб заработать денег. И вот, значит, мы с Лео напились, накурились и... помнится, пялю я какую-то шлюху королевской крови – рыжую, – глаза Маны стали зверски-веселыми, – и слышу в шуме праздника совсем не те звуки, что привык слышать. Кто-то страшно страдал. Кто-то юный. Я вспомнил о смертных на сцене... На мой вопрос князь сказал, что купил двух девушек у мадам из борделя на Пляс Пигаль, чтобы сделать приятное своему другу. А у друга была такая заветная мечта – убивать молодых женщин разными способами, собственно, во время секса.

   Я посмотрела на девочек. Слушают Ману с интересом, словно бы не о них этот ужасный рассказ.

   – И когда я вошел, чтобы взглянуть на этого проказника, то увидел, что на ковре угасает Жанна, а под... проказником, – слова давались Мане с трудом, – Жозефина...

   – Я и не видела уже, как Мана пришел, – легко передернула плечами старшая. – Со мной уже было покончено. Наверное, граф решил, что убил меня. Последнее, что я помню, – это как он душил меня. И... не стоит об этом, слишком мерзко – даже для вампиров.

   – И ты убил его, Мана? – спросила я. Надеюсь, кровожадная надежда не слишком отчетливо прозвучала в моем голосе.

   – О нет, – вампир холодно улыбнулся, – я его вырубил. Потом обратил девочек и... милосердно, надеюсь, оборвал их страдания.

   – Жанка не помнит, – перебила Ману Жози, – а я была при памяти еще. Смутно-смутно, с закрытыми глазами я почувствовала, что граф, душивший меня, перестал это делать и двигаться вообще, упал на меня, как мешок, а в следующий момент его сильным рывком с меня сдернули. Я приоткрыла глаза – мужчина склонился надо мной, в маске из перьев. Он увидел, что я открыла глаза, погладил меня по голове и отошел к Жанне. Я не могла толком шеей двигать, но видела, что он приложился к шее Жанны, а потом вернулся ко мне, – в голосе девочки было столько мечтательности, – и снял маску. И он был такой красивый, – Жози с восторженным урчанием прижалась щекой к плечу Маны, – и сказал мне: "Не бойся, скоро тебе станет лучше". И он меня укусил. Я не боялась, я верила. Тогда он сказал еще: "Я дам тебе другую жизнь, и мы будем вместе". Я думала, что он лжет, но порадовалась, что хотя бы перед смертью встретила своего принца...