Текст книги "Альтернативная история"

Автор книги: Гарри Гаррисон

Соавторы: Ким Ньюман,Эстер М. Фриснер (Фризнер),Йен (Иен) Уотсон,Кен Маклеод,Джеймс Морроу,Юджин Бирн,Йен Уэйтс,Том Шиппи,Сьюзетт Элджин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 43 страниц)

Константин, который тоже все видел, отдал приказ сшить особое знамя с крестом и нести его перед наступающей армией. Еще он распорядился, чтобы все солдаты нарисовали крест на щитах, – разве небеса не сказали, что мы победим под этим знаком? Я подчинился приказу с радостью, но многие солдаты роптали: ведь они уже изобразили на щитах своих языческих богов или молнии Зевса.

Наступил рассвет следующего дня, и, прежде чем Константин успел полностью взять город в кольцо осады, Максенций вышел из ворот и предложил нам решающий бой.

Казалось, преимущество на нашей стороне. В армии Константина было сорок тысяч тренированных бойцов, а у Максенция вдвое меньше, и многие из них – свежие призывники, совсем не рвавшиеся в сражение. Даже без крестного знамения в небе мы были уверены в победе.

Две армии выстроились друг перед другом к северу от города на равнине, пересеченной Тибром. Мы, рядовые солдаты, предполагали, что Константин собирается сокрушить противника с флангов, окружить и затем смять, как апельсин в кулаке. Последней части мы ожидали с особенным нетерпением.

Начало битвы так и выглядело: верховые и пехота выдвинулись вперед. Но затем тяжелая вражеская кавалерия – всадники-катафракты – ударила нам в центр, где как раз стоял я. Это не должно было повергнуть нас в панику Нам следовало упереть копейные древки в землю и встретить противника стеной острой стали. Но что-то пошло не так. В ту секунду, когда неразумные поступки нескольких человек могли изменить ход истории, кто-то перепугался и кинулся бежать. А за ним бросились остальные.

Биньямину удалось пробежать не больше десяти ярдов, прежде чем какой-то верховой пронзил его копьем.

Константин сидел на коне позади нас, и рядом с ним стоял знаменосец со знаменем креста. Наш командир попытался остановить войска, но теперь бегство стало повсеместным. Солдаты швыряли на землю щиты с крестами и оружие, чтобы ничто не мешало им мчаться во всю прыть. Это было безумием, как понял бы даже полный идиот, не окажись он обуреваем слепым ужасом. Попытка спастись бегством, не образовав защитной стены, привела к тому, что вражеские всадники рубили нас на скаку, словно спелые початки кукурузы.

Константин попытался закрыть брешь, призывая людей с флангов занять место бегущих и отразить атаку кавалерии. Но было слишком поздно. Максенций, используя свой шанс, теперь бросил в бой пехоту и разрезал нашу армию надвое. Затем катафракты пробились к самому Константину, одолели его и захватили флаг. Я услышал вдалеке торжествующие крики и увидел верхушку флага над головами сражающихся – катафракты везли трофей Максенцию. Я понял, что мы проиграли. Парой секунд позже мне снесли голову одним ударом из-за спины, и я снова умер. То, что мы сочли знамением Господа, оказалось коварной уловкой Сатаны.

Так что за свои жизни я дважды был при осаде Рима, и оба раза бился на стороне проигравших.

Смерть Константина лишила империю сильного и способного правителя, который, возможно, вернул бы ей мир и былую славу. Его поражение также полностью дискредитировало нашу Церковь. Максенций, уверенный в том, что жертвоприношения языческим богам принесли ему успех, закрепил свою победу, а затем оставил жизнь как можно большему числу вражеских солдат. Так он добился широкого распространения истории о лживом обещании, которое христианский бог дал Константину.

Преследования христиан почти прекратились, но смерть Константина нанесла нам тяжелый удар. Римляне мерили силу своих богов той практической пользой, что получали от них, а потому теперь вместо ненависти нам доставался смех. Вдобавок мы сами глубоко завязли в теологических спорах друг с другом.

Через несколько лет Максенция сверг другой незначительный военачальник, и империя, со всех сторон окруженная варварами, погрузилась в мучительный упадок. Одних варваров ублаготворяли землями, другим раздавали высокие правительственные чины, но все видели, что римский мир превратился в пустую насмешку. Спустя сто лет империя формально разделилась на Западное и Восточное царство.

В Восточном и Западном царствах не было религиозного единства, как не было и политического. Многие почитали старых римских богов, а некоторые обратились к древнегреческим. Зороастризм, религия персов, распространился в Восточном царстве, и его приняли царь Юстиниан и царица Евдоксия. А деревенские жители поклонялись древним духам, которых следовало ублажать в определенное время года. Варвары вводили в обращение свои идиотские, ребяческие культы. На западе солдаты и правители остались верны Митре.

Западное царство развалилось окончательно пятьсот лет назад. Его место заняли владения варварских царьков, чьи правители постоянно сражались друг с другом, сохраняя при этом какое-то количество старых римских обычаев и законов. Восточное царство по сравнению со своим западным соседом процветало. Царь Юстиниан, а затем царь Велизарий успешно отражали набеги варваров.

Теперь я редко мог принять мученическую смерть за веру и три сотни лет бродил по свету, проповедуя Евангелие. Мне удалось обратить несколько человек. Большинство считали меня безумцем и либо жалели, либо вызывали стражу – и меня пинками провожали из города. Я добрался даже До Индии, но и у индийцев есть древние божества, так что слушать меня там не стали.

В мире все еще оставалось много христианских общин, но они чаще попадались в глуши, среди самых простых и доверчивых людей. Это было печальное время. Поначалу над поражением Константина и над трусливыми глупцами-христианами все насмехались. Например, говорили, что мы строим церкви из тростника, чтобы почитателям Мирты не приходилось перетруждаться, снося дома из камня. Или спрашивали, сколько христиан нужно, чтобы вколотить гвоздь, и сами же отвечали: «Ни одного, потому что гвозди обычно вколачивают в них». Но вскоре даже издевки прекратились – люди просто стали забывать о христианах. Кажется, мне больше нравились те времена, когда над нами потешались. А вот еще одна шутка. Зачем христиане носят большие кресты на туниках? Не знаете? Чтобы облегчить работу лучникам.

Я забрел в те края, что во времена империи назывались Галлией, а сейчас стали частью королевства франков. Вернувшись к старой профессии привратника, я нашел работу при дворе короля Карла, сына короля Пипина Короткого, и приступил к своим обязанностям сразу после восшествия Карла на престол. Я не собирался оставаться, но вскоре стало ясно, что при дворе происходят интереснейшие события.

Карл обладал всеми достоинствами, которых можно ожидать у великого короля, – смелый и находчивый вояка и отличный атлет. Он был выше шести футов ростом и очень хорош собой. Люди всегда отмечали его острый и выразительный взгляд, хотя сам я ничего такого не увидел. Карл для своего времени был еще и очень образован. Он говорил по-латыни и по-гречески, хотя поначалу не умел писать. Это, конечно, ему в минус.

Однако он имел страшную тайну. В первые годы правления власть странно на него повлияла. Король может завладеть любой женщиной, какой пожелает, – или, если уж заводить об этом разговор, любым мужчиной или мальчиком. Но женщиной, которую желал Карл, стала его сестра Иоланта. Я сам тому свидетель. Самой позорной на свете тайной было то, что король франков каждую ночь пробирался в покои своей сестры в огромном и холодном Аахенском дворце.

Как поступают люди в таких случаях? Можно хранить молчание, как делает большинство. Или можно замыслить бунт против короля, одержимого таким гнусным и противоестественным пороком. Чего при дворе Карла, короля франков, никто не дерзнул. Так или иначе, моральные устои до того расшатались, что происходящее мало кого поразило. Третье, что вы можете сделать, – попытаться увести грешника со стези порока. Как раз на это решилась группа военных и сановников, возглавляемая герцогом Богемондом из Ренна.

В городе проживал еврейский меняла, Авраам из Милана, который время от времени вел дела с королевским казначеем. По слухам, его дочь была удивительно красива, хотя, должен сказать, в темные века в Аахене для этого много не требовалось. Если у девушки уцелели оба глаза, нос и хотя бы половина зубов, она могла считаться Клеопатрой. Богемонда, в прошлом одного из самых преданных слуг Пипина Короткого, повергал в ужас кровосмесительный союз короля, и он замыслил вытащить Карла из постели сестры. Любые средства годились, так что герцог и его дружки пригрозили убить Авраама, если он не покажет им свою дочь. Я был тем посланником, что доставил письмо старому меняле.

Авраам немедленно согласился и особенно подчеркнул, что с радостью пустит в свой дом дюжину тяжеловооруженных рыцарей, чтобы они пялились на его дочь.

Девушку звали Девора, и слухи не солгали. Богемонд и его друзья заявились к меняле и обнаружили, что у еврейки прекрасная кожа, нежная и чистая, как у младенца. Волосы У девушки были длинные и очень темные, но не темнее ее глубоких, как ночные озера, глаз. Ей едва исполнилось пятнадцать, но детские формы уже сменились женскими. Каждый мужчина в той комнате с радостью позволил бы отсечь себе топором правую руку, лишь бы владеть красавицей Деворой.

Девора, как и полагается хорошей дочери, по приказу отца разделась догола и позволила себя осмотреть. Герцог Богемонд, предпочитавший все делать чужими руками, на сей раз взял на себя тяжелую обязанность проверить здоровье красавицы и ее девственность.

Когда девушка прошла проверку, ее немедленно доставили ко двору, выдав за служанку супруги Богемонда. Карл весьма быстро заметил прекрасную иудейку и, превзойдя все ожидания, влюбился без памяти. Но Девора объявила, что король не получит ее, пока на ней не женится. А Карл не мог жениться на еврейке, сам не приняв иудаизма.

Так Девора крутила им два года. Каждой весной Карл уходил из промозглого замка на очередную войну. Каждую осень он возвращался и обнаруживал, что Девора стала еще прекраснее. И еще жестокосерднее. Еврейка соглашалась встречаться с королем лишь в присутствии наперсниц. «Стань иудеем, женись на мне, и я буду твоей», – повторяла она.

Для Карла это представляло немалую трудность. Дело в том, что он, как и прочие франкские аристократы, всю жизнь поклонялся Митре. Он опасался, что оскорбленное изменой божество обрушит на него ужасную кару. Но на исходе второй зимы, после того как Карл осыпал Девору драгоценными подарками, назначил ее отца королевским казначеем, после того как он роздал должности и звания самым бесполезным из ее родственников, – после того как он совершил все это и так и не смог забраться под бархатные юбки девушки, король сдался.

Королевские штаны из грубой английской шерсти уже лопались. Яйца короля распухли до размеров человеческой головы, а членом можно было глушить быков, чьей кровью ему некогда нравилось омываться. «Да, любовь моя, – пропыхтел Карл, и из ширинки его повалил пар. – Я стану иудеем».

Что, кисло звучит? Ничего удивительного. Девора и ее муж уничтожили единственную истинную религию. Из-за них я стал последним на земле христианином.

Карл предстал перед бейт дином, [23]23
  Бейт дин– религиозный суд.


[Закрыть]и судьи быстро решили, что он вполне подходит для обращения. Они были богобоязненными людьми, не отрицаю, но также опасались и за свою жизнь. Кроме того, они чувствовали необходимость позаботиться о безопасности множества евреев, которые хлынули в город, услышав о хорошо оплачиваемых должностях при дворе Карла. Но члены бейт дина должны были соблюсти хоть какую-то благопристойность и не могли позволить Карлу немедленно принять иудаизм. Они сказали королю, что, согласно традиции, он должен начать жить как иудей, и просветили его в канонах иудейской веры. Той весной он двинулся на восток, на войну с аварами, с полной повозкой толкователей Талмуда в арьергарде. И больше никаких свиней.

Пока Карл сражался, герцог Богемонд устроил засаду на Иоланту, когда та совершала верховую прогулку. Двое головорезов накинулись на Иоланту на укромной лесной полянке и свернули ей шею, представив все так, словно женщина упала с лошади. Затем прикончили и самих убийц, чтобы никто не проболтался. Я-то знаю, ведь я присматривал за их лошадьми, и мне перерезали глотку.

За весну и лето Карл, король франков, научился читать по-гречески и латыни, захватил земли размером с территорию Италии, выиграл три больших сражения и обратил в рабство сто пятьдесят тысяч аварских мужчин и женщин. Известие о смерти сестры не опечалило его. Он вернулся в Аахен в полном убеждении, что готов стать иудеем. И не дайянам [24]24
  Дайяне– члены бейт дина.


[Закрыть]было с ним спорить.

Кому я действительно сочувствую, так это тому несчастному ублюдку, который делал королю обрезание. Карл стал самым могущественным владыкой Запада за последние века. Он только что истребил тысячи людей и желал лишь одного – поскорее вступить в брак. Кому-то пришлось поднести бритву к детородному органу этого одержимого похотью тирана. Я часто думаю о том моэле. [25]25
  Моэль– человек, совершающий брит милу (обрезание).


[Закрыть]На его месте должен был оказаться я. Одно неловкое движение ножа – и я смог бы изменить ход истории. Но, увы, меня снова убили, и я все еще шагал на запад из Монголии.

В Аахене все прошло гладко. Карл окунулся в микву, что само по себе было неплохой идеей, поскольку мылся он нечасто, и вышел оттуда полноправным иудеем. Скажу без всяких шуток, что церемония бракосочетания началась еще до того, как король успел высохнуть и короста успела осыпаться с его члена.

Но даже теперь Девора коварно увиливала от исполнения супружеского долга. Король узнал, что у его юной жены месячные. Она клялась, что не предвидела такой незадачи. Мол, месячные у нее были нерегулярные. Королю, как иудею, следовало понять, что жена его нечиста, пока течет кровь и еще семь дней после.

Можете сходить на экскурсию в королевскую опочивальню и полюбоваться отпечатками зубов Карла на изголовье кровати, оставленными им в ту первую ночь.

Полагаю, тем сильнее было ликование короля, когда жена все же допустила его в свою постель. Они исчезли для мира на две недели.

В течение нескольких последующих лет Карл разбил ломбардцев и захватил Северную Италию. Форсировав Пиренеи, он разгромил вестготов и свебов, покорив всю Испанию. Двинувшись на север, он одержал победу над саксонцами и сделал их своими подданными, занял Баварию и оттеснил аваров дальше на восток. Карл был невероятно удачлив, и, даже если вам захочется побрюзжать и сказать, что во многих местах он не встречал достойного сопротивления, следует признать, что он теперь в одиночку контролировал территорию, по площади превосходящую старую Западную империю. И все это время Девора подталкивала его на новые свершения.

Девора хотела стать родоначальницей великой династии, а для этого надо было сделать что-нибудь, что останется в веках. Империя Карла могла продержаться до его смерти – что вполне устраивало короля, но было слишком мало для его супруги. Вскоре она заставила мужа смотреть на вещи ее глазами, особенно после того, как подарила ему детей.

Для начала она убедила его захватить Рим – что не составляло особого труда, поскольку городом тогда владел какой-то жалкий князек, которого смели в сторону, как муху. Затем во время великого праздника Хануки Карла короновали во второй раз. Он стал Каролусом Максимусом, Карлом Великим, и его провозгласили римским императором. Это пробудило в людях надежду на новую империю, которая возвратила бы мир и процветание старой. Карл перенес столицу из Аахена в Рим. Вот почему мы с вами здесь.

Перенос столицы в Рим пошел мне на пользу. Не понадобилось тащиться так далеко к центру событий.

Между тем у Деворы нашлось время позаботиться о герцоге Богемонде – его удавили на основании сфабрикованных обвинений в измене. Королева не забыла о том унижении, которому он подверг ее и отца. Она не забыла прикосновения его холодных пальцев. Что же касается меня, я навсегда запомнил выражение его лица в ночь перед казнью, когда я навестил его в тюрьме. Он-то полагал, что перерезал мне глотку.

Чтобы навеки укрепить свой престол, Девора решила, что Карлу необходим новый класс чиновников и правительственных служащих. Магистраты, сборщики налогов, коменданты тюрем, администраторы и так далее. Королева сочла, что для большей эффективности эти люди должны быть профессионалами, а не назначаться на время. Им требовалось образование. Не считая немногочисленных христианских и языческих священников и ученых, единственными образованными людьми в империи были евреи. В следующие годы множество евреев получили посты в правительстве.

План Деворы никогда не заходил дальше этого. Она поняла, что умение читать и писать дает человеку власть, особенно в те времена, когда едва ли один из тысячи мог похвастаться такими умениями. Девора помнила и историю своего народа, помнила о страданиях и гонениях, которые выпали на его долю. Теперь она могла навсегда остановить это, поставив иудеев у власти. Миланским эдиктом Карл Великий постановил, что искусством чтения и письма должны владеть только иудеи.

По новому закону книги не могли принадлежать неевреям. У тех немногих христианских общин, что еще были на территории империи Карла, конфисковали все Священные Писания. Для нас это оказалось катастрофой – ведь не осталось никакого способа передать знание о Господе грядущим поколениям. Тем временем в подвластных Карлу землях воцарился мир и люди начали привыкать к стабильности. Честолюбивые юноши желали сделать карьеру в имперской бюрократической системе. Для этого им надо было стать иудеями и научиться читать и писать. Многие решились принять иудаизм. Амбициозные родители посылали своих сыновей в еврейские школы. К тому же преобладание иудаизма при дворе и приток еврейских старейшин и мудрецов в Рим заставили людей понять, какая это прекрасная и древняя религия по сравнению с грубыми суевериями, которым предается большинство. Модные и изысканные горожане толпой ринулись за обращением.

За пару поколений практически все аристократы и чиновники, а также большинство горожан приняли иудаизм, и лишь в деревнях крестьяне продолжали почитать своих духов и молиться болотным огонькам.

В старости Карл стал очень тучен и умер однажды на Пасху, обожравшись соленой говядиной. Ему наследовал старший сын Давид. Давид продолжил политический курс своих родителей – а его мать была еще жива и из-за сыновнего плеча бдительно следила за империей – и пустился на новые завоевания. Он захватил Британию и Ирландию, хотя в этих жалких провинциях ничего хорошего не было. И поскольку Давид объявил себя властителем возрожденной Римской империи, по логике вещей, ему следовало вернуть Грецию, Турцию, Египет, Иудею и другие области старой Восточной империи. Его войны с византийскими правителями были сравнительно успешными, но Давид так и не сумел осуществить свой грандиозный замысел и отвоевать Иудею, а вместе с ней и Иерусалим.

У Давида не было сыновей. Трон унаследовала его дочь Руфь, и первое, что она сделала, это сослала свою бабку Девору в Аахен, чтобы та прекратила докучать ей советами. Девора провела немногие оставшиеся годы в старом холодном дворце, где все началось, в обществе нескольких верных друзей. По слухам, она похищала и ела младенцев, чтобы вернуть утраченную юность и красоту. Хотите верьте, хотите нет.

Верный Руфи генерал-язычник Роланд повел имперскую армию против прогнившего Восточного царства и покорил его в течение десяти лет. Руфь так и не вышла замуж, и, вопреки расхожим сплетням, они с Роландом не были любовниками. Роланд привез в Рим царицу Востока, связанную веревками из шелка, – коварную и жестокую Ирину. Ирина казалась опасной даже в плену. Разве не она свергла собственного сына и выколола ему глаза медными иглами? Невозможно предсказать, на что способна такая женщина. Среди молодых придворных Руфи было модно носить длинные волосы, сочинять восторженные стихи и с романтическим рвением выражать свою целомудренную любовь к королеве. Не требовалось большого ума, чтобы предугадать, что вскоре они перенесут свои чувства на прекрасную царицу Востока. По правде, Ирине было шестьдесят и красотой она никогда не отличалась. Ирина пыталась склонить молодых идиотов к тому, чтобы вступить в заговор, освободить ее, собрать армию и вернуть ей Восточное царство. Большинство из этих напомаженных глупцов не отличили бы острый конец копья от тупого, и уж конечно, никто из них не мог сохранить секрет. Руфи хватило оснований, чтобы отрубить голову Ирине, а заговорщиков отправить чистить императорские конюшни до конца их дней. Сомневаюсь, что там у них оставалось достаточно свободного времени, чтобы писать стишки о сапе и лошадином навозе.

С присоединением Восточного царства империя вновь стала целостной, и Руфь торжественно въехала в Иерусалим в сопровождении Роланда и величайшей за много веков армии. Я шел с ними в тот день – рядовой пехотинец, как уже было однажды. И я все еще оставался там спустя несколько недель – я проводил время в безуспешных поисках сохранившихся христианских общин, покуда господа обсуждали восстановление Храма и перенос столицы империи в Иерусалим. Ведь к этому времени почти все, у кого было хоть какое-то влияние, вступили в ряды Избранного Народа или родились иудеями.

И я все еще находился там, когда ужасная чума поразила армию и свиту, прибывшую с императрицей. Было самоубийством тащить с собой столько народу и пытаться втиснуть их в небольшой городок. Любой дурак понял бы, что это вызовет вспышку болезней, но, полагаю, обо всем забыли в радостном угаре. Я сам умер, прежде чем чума скосила Руфь и ее генерала-митропоклонника.

После Руфи на трон вступил ее двоюродный брат Соломон, сын младшего брата Давида. Были и другие претенденты, но Соломон справедливо решил, что Рим все еще остается административным центром империи, немедленно отправился туда и объявил себя императором, прежде чем остальные успели спохватиться. Затем, следуя традиции, он перебил всех членов своей семьи, которые могли составить ему конкуренцию. Соломон провозгласил, что Рим останется столицей до тех пор, пока Иерусалим не очистится от чумы.

Естественно, когда Иерусалим очистился, сарацины – ретивые вояки, вдохновленные новой религией Мухаммеда, – ударили с востока и захватили город. Иерусалим оставался под властью империи меньше трех лет. Народ говорил, что это Божье наказание за дерзость и гордыню.

Может, Соломон прислушался к этим пересудам или просто был слишком ленив. Так или иначе, он не попытался отвоевать Иерусалим и предался порокам и праздности, стараясь превзойти блеском своего древнего тезку. Соломон Великолепный, как его называли, свез в Рим всевозможные богатства с Востока и превратил столицу в город непревзойденной роскоши. На границах по большей части было спокойно, и правление Соломона ознаменовалось золотым веком расцвета искусств и архитектуры. Сам император в поздние годы стал более замкнутым и вздорным, потому что ненасытная жажда жизни одарила его мучительной болезнью мочевого тракта.

Долгое царствование Соломона завершилось, и трон унаследовал его внук Шаул – молодой человек, презиравший легкую жизнь при дворе и мечтавший о воинской славе. Это было к лучшему, поскольку к границам империи слетались хищники и каждый из них хотел отхватить себе лакомый кусок. Сарацины вскоре одолели нас в большом морском сражении у берегов Родоса и полностью захватили контроль над Средиземным морем; их союзники, берберские пираты, превратили жизнь морских торговцев в ад. Сарацины уже давно покорили Египет и северную часть Африки, а теперь двинулись в Испанию. Там их встретил Шаул с огромной армией. Однако армия, как и все остальное, размякла во времена Соломона и проиграла в сражении при Саламанке. Самого Шаула захватил в плен Саладин, который обходился с императором уважительно и гостеприимно до того дня, пока не вернул ему свободу. Шаул умер вскоре после освобождения от стыда и разбитых надежд. Ему было тридцать два года.

Шаул со рвением укреплял веру. Это сильно затруднило жизнь человеку, который расхаживал по империи, убеждая всех встречных и поперечных в том, что евреи неправы, а Иисус Христос – истинный Мессия. Веротерпимость ранних лет сошла на нет. Один из тех искусников, что процветали под покровительством Шаула, Элиягу Конструктор, изобрел специальную машину для усмирения богохульников. Она походила на мельничное колесо, лопасти которого швыряли камни в святотатца. Мне выпала честь стать первой жертвой этой машины. Грех мой состоял в том, что я продолжал утверждать: тот не известный никому человек был Мессией.

Я обходил Рим стороной, предпочитая держаться технологически менее развитых областей. Я проповедовал в деревнях, но религия без книг не имела будущего. Я жил в вымирающих христианских общинах далеко на границе. Затем я на долгие годы отправился в земли сарацин. Странно сказать, но там со мной всегда обращались хорошо – сарацины терпимы к любым верованиям и добры к сумасшедшим. Однако последователей я так и не нашел.

Место Шаула занял его дядя Гидеон, нынешний наш правитель. Он образованный человек, но слишком порядочный, чтобы спасти империю. Уже десять лет, как персы и сарацины объединились. Теперь они похожи на двух стервятников, с разных сторон обгладывающих труп Римской империи. Это финальная битва между иудеями, магометанами и зороастрийцами.

Христиан не осталось. Последних из них я отыскал в монастыре на западе ирландского побережья. Эти несколько стариков сумели спасти Священные Писания от римских стражников, но никто не мог прочесть их, кроме меня. Я умолял их нарушить обет безбрачия и восстановить семя нашей веры, но они отказались, назвав меня сумасшедшим и еретиком. К тому времени, когда я их нашел, они все равно были слишком стары, чтобы жениться, даже сумей я отыскать для них подходящих женщин. Я знаю, о чем вы думаете. Отвечу, что уже давным-давно я обнаружил, что не могу иметь детей. Проклятие Иешуа лишило меня и этой радости. Прошло несколько веков с тех пор, когда я в последний раз получил хотя бы мимолетное удовольствие от близости с женщиной – или вообще от чего-нибудь.

Три года назад я похоронил последнего из ирландских монахов, сложил книги в свою суму, взял посох и снова направился в Рим. Я всегда возвращался сюда.

Прошла тысяча лет с рождения Христа, персы ломятся в ворота Вечного города, и в небе появилось еще одно знамение.

Возможно, то же самое знамение. На сей раз оно будет истолковано верно. Наконец-то я чувствую, что мои странствия скоро завершатся. Иешуа вернулся, чтобы забрать с собой праведных, а грешники будут низвергнуты в бездну.

Но где же праведные?

* * *

Свет в глазах Иосифа померк.

– Он умер, – сказал Авшалом. Раввин начал бормотать молитву. – По-настоящему умер.

– Безумец, – сплюнул кто-то.

Исаак испустил дух во время рассказа.

Авшалом задумался об истории Иосифа. Если это было изощренной ложью, умирающий вложил в нее немало сил.

– Рабби, – спросил Авшалом, – то, что он сказал?..

– Чепуха, – ответил раввин. – Он бредил, повторяя старые деревенские побасенки…

– Этот Иешуа Бар-Иосиф, Христос…

– Никогда не слышал о нем.

– А знамение?

Раввин казался рассерженным и почти напуганным. Он не ответил.

Авшалом закашлялся и харкнул кровью.

Земля как будто затряслась.

На шее Иосифа висели два амулета, крест и рыба.

Авшалом протянул руку, чтобы потрогать их.

Тело мертвеца пошло рябью, словно вода, и впиталось в землю.

Пораженный, Авшалом оглянулся. Раввин ушел. Свидетелей не осталось.

Остался лишь крест Иосифа.

Очевидно, Христос не вернулся. Знамение в небе вновь солгало.

Авшалом подобрал крест и сжал в кулаке.

Он сжимал крест, пока не умер.

перевод Ю. Зонис