Текст книги "Альтернативная история"

Автор книги: Гарри Гаррисон

Соавторы: Ким Ньюман,Эстер М. Фриснер (Фризнер),Йен (Иен) Уотсон,Кен Маклеод,Джеймс Морроу,Юджин Бирн,Йен Уэйтс,Том Шиппи,Сьюзетт Элджин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 43 страниц)

Но вскоре подоспел наш корабль – он обогнул берег, следуя сигналам – столбам голубоватого дыма. От вида его стройных бортов и оранжевых парусов на бамбуковых распорках и тщательно выверенной оснастки для быстрого хода чужеземцы разинули рот. Ведь наш корабль с подвижными поворотными мачтами от носа до кормы шел против ветра. Большие Носы никогда не видели ничего подобного.

Под предлогом почетного салюта (хотя я уверен, что они хотели похвастаться мощью своего оружия) Большие Носы дали залп из громоздких пушек. Три неуклюжих корабля, полностью лишенные швертов, угрожающе закачались на воде.

Наш красавец ответил залпом ракет «Пчелиное гнездо», и те рассыпались огненными искрами в небе, пока судно выписывало восьмерки вокруг похожих на плавучие ящики кораблей чужеземцев.

После этого Большие Носы прониклись почтительностью. Капитан – высокий, безбородый мужчина с рыжими волосами и бледной, как у покойника, кожей – снял шляпу, поклонился и одарил нас бесценным сокровищем: жалкой книгой, напечатанной на грубой бумаге, с золотым крестом на кожаной оплетке. Глава нашего посольства вежливо ее принял.

К счастью, на борту у Больших Носов оказался человек, который говорил по-халдейски и немного знал арабский, так что двое сведущих в языках знатоков из нашей делегации смогли его понять. Он рассказал, что капитана зовут Крестоносец Завоеватель и он отправился на поиски императора Срединного царства в надежде наладить торговлю. Большие Носы искренне считали, что проплыли двадцать пять тысяч ли на запад и наткнулись на острова к югу от Срединного царства! Их невежество поразило нас до глубины души.

Когда Завоевателю объяснили, где он находится, он расстроился и удалился в каюту. Со временем мы узнали от его помощника, что Завоеватель рассчитывал вернуться из путешествия с богатством и почестями. Теперь ему не приходилось рассчитывать ни на то, ни на другое, поскольку он не открыл путь к самому богатому царству мира и не нашел новые земли для завоевания.

Среди нашей делегации разразились споры о заложенном в имени Завоевателя смысле. Уже несколько столетий в Срединное царство время от времени забредали крестоносцы, хотя правительство запрещало им покидать специально отведенные районы в портовых городах. Их жестокая религия, которая требовала от верующих вкушать символическую кровь и плоть своего изувеченного пытками бога, внушала императору отвращение, а фанатизм последователей откровенно его смущал. Но здесь, в США, где поселенцы привыкли терпеть рядом с собой различные верования, какие последствия их ждут, если крестоносцы построят тут свои миссии?

Мне было все равно. Пусть бессердечные люди вынашивают планы и плетут интриги в далеких замках и государствах. Крылатое Сердце! Я больше никогда не увижу драгоценного овала твоего лица. Эта мысль – эта горькая правда – раскинулась передо мной как неизведанные дикие земли, и мне предстоит брести по ним всю оставшуюся жизнь. Но в тот день, когда мы впервые увидели Большие Носы, я еще не постиг неумолимую истину и верил, что смерть всего лишь портал. Я надеялся, что твой призрак вернется в него и облегчит мои страдания, постоянно видел твое лицо в зеркале моря: грустная девочка, полная любви и так уставшая от нее. Я смотрел на тебя и думал, что смогу пересечь порог жизни и снова воссоединиться с тобой там, среди предков.

Я так думал…

Еще несколько дней я провел как в тумане, высматривая твой призрак и размышляя о способах смерти. Я даже приготовил крепкую петлю из шелкового пояса и в одну из долгих лунных ночей отправился в лес, чтобы повеситься. Пока я брел по темным аллеям кипарисовой рощи и выискивал подходящий для моей бесстыжей шеи сук, совсем рядом послышались голоса – в трех шагах от меня, по другую сторону зарослей папоротника, горячо перешептывались Большие Носы. Я рискнул выглянуть из укрытия и увидел, как они торопливо пробираются среди деревьев, с саблями и ружьями наперевес, и неуклюже тащат за собой баркас.

Зло, которое я хотел совершить над собой, навело меня на большее зло, и я без долгих размышлений отправился следом за Большими Носами. Они резво проделали путь до небольшой бухты, где стоял на якоре имперский корабль. Я сразу разгадал их намерения. Вся делегация вместе с большинством матросов отправилась в ближайшую миссию, чтобы расспросить аборигенов, которые первыми увидели приближение чужеземных кораблей. Пока они составляли доклад императору и местным властям о прибытии в США Крестоносца, Большие Носы придумали гнусный план и решили захватить оставшийся без охраны корабль.

Облака разошлись, и выглянула луна. На утесе сияло огнями здание миссии, с изогнутой крышей и змеиными колоннами, – слишком далеко, мне не добежать туда вовремя, даже крики о помощи не долетят. Поэтому я быстро пробрался среди дюн и заторопился по колыхающейся траве вдоль берега. Впереди Большие Носы сталкивали на гладкие воды баркас и по очереди забирались в него. Несколько размашистых гребков, и они подплыли к имперскому кораблю, начали карабкаться на борт. Охрана их не замечала, – скорее всего, оставшаяся на борту команда дремала после ужина и рисового вина. Я уставился на покачивающийся на лунной дорожке корабль: я знал, что мне предстоит сделать, но не мог поверить, что у меня хватит решимости и сил. В моей крови хватало железа, чтобы наложить на себя руки, но мысль о схватке с другими людьми, даже примитивными Большими Носами, заставила меня засомневаться. Трус! Я стоял, будто прикованный к месту, и наблюдал, как пираты готовятся увести наш корабль, как он растворяется в темноте, подобно веселому облаку, несущемуся мимо луны. Из оцепенения меня вывели крик и всплеск – Большие Носы скинули за борт дозорного матроса. Я видел, как он плывет к берегу, и рисовал перед мысленным взором выражение его искаженного от страха лица. Дозорный барахтался изо всех сил, чтобы спасти свою никчемную жизнь, и даже не пытался помешать варварам расправиться с соотечественниками. А я сразу понял, что рано или поздно нам придется распрощаться с жизнью, если Большие Носы уведут корабль и научатся строить суда, которые потом бросят вызов США и самому Срединному царству.

Я бросился в глянцевую воду и поплыл к кораблю. Тебе известно, что я плохо плаваю, но, к счастью, судно стояло близко от берега, а издаваемые дозорным отчаянные всплески заглушали мои неумелые гребки. Корабль с обрезанными якорными канатами покачивался на легком ветерке. Большие Носы привыкли карабкаться по нок-реям, чтобы поднять свои неуклюжие паруса, и никак не могли справиться с незнакомыми лебедками и фалами, что с палубы управляли ребристыми парусами судна, поэтому мне хватило времени забраться на корму. Я перевалился через фальшборт, поскользнулся и упал на палубу под ноги высокого капитана с лицом призрака! Мгновение мы смотрели друг на друга сияющими в свете луны глазами, и я готов поклясться, что заметил в его чертах алчность – настолько зловещую, что она подошла бы статуе демона в храме. Я вскочил, и он закричал. К счастью, команда была поглощена управлением незнакомого корабля, и мне удалось увернуться от Завоевателя, метнуться к ведущему в трюм трапу.

С самого начала я намеревался умереть. Когда прыгнул в люк и свалился на мотки пеньковых канатов, в голове билась одна мысль: добраться до оружейной и поджечь фитиль. Я заблудился в темноте, врезался в шпангоут, споткнулся о тюк с сорго и наконец, задыхаясь, добрался до оружейного помещения. С трапа доносились громкие крики, и в узком коридоре показались массивные силуэты Больших Носов.

Я вслепую шарил в поисках огнива, которое, как мне казалось, всегда должно лежать рядом с пороховым ящиком. Или нет? Возможно, на корабле считалось опасным держать его рядом с порохом. Большие Носы надвигались, в отчаянии я вскочил на ящик и дернул задвижку люка над ним.

Меня залило лунным светом, и я разглядел искаженные ненавистью лица несущихся ко мне варваров и коробку со спичками у локтя. Схватив огненные палочки, я потряс ими перед Большими Носами, но те не остановились. Неуклюжие глупцы понятия не имели, что это такое!

Варвары с яростными хриплыми криками стащили меня с ящика. Я лихорадочно оглядывался в лунном свете и наконец заметил свисающее с балки огниво. Я брыкался и вырывался как безумный и сумел-таки его сорвать. Но, увы, Большие Носы уже повалили меня на пол и осыпали ударами. У меня едва хватило сил, чтобы нажать рычажок огнива и зажечь спичку от теплящегося огонька. Яркая серная вспышка испугала нападавших, и они отшатнулись от меня. Я воспользовался их замешательством, вскочил на ноги и замахал над головой горящей палочкой, а другой рукой ткнул в бочки с порохом за спиной. Большие Носы попятились еще дальше.

Свободной рукой я нашарил бамбуковую трубку, в которой признал снаряд «Бородатая луна». Поджег фитиль и направил в открытый люк. В ночь взметнулись шумные ослепительные искры. На палубе послышались крики Больших Носов, и они бросились врассыпную. С невольным горьким смехом я запустил еще два снаряда. В этот момент смерть казалась достойным смеха выходом.

Возможно, на меня подействовало долгое пребывание в окружении буддистов и даоситов, но мне больше не хотелось убивать Большие Носы. Я подождал, пока они не прыгнут в море, и лишь тогда поджег фитили нескольких сотрясающих небеса «Громовых раскатов». Последняя мысль, которая посетила меня, пока я ждал взрыва и путешествия в Великую Пустоту, была о тебе, Крылатое Сердце. Я все же решился обратиться к смерти, чтобы перешагнуть разделяющий нас порог, и тут твой призрак пришел ко мне, чтобы проводить к предкам достойно и дать возможность послужить напоследок нашему царству. Я обратился к тебе со словами благодарности, и «Громовые раскаты» взорвались.

Но я не умер – по крайней мере, в прямом смысле этого слова. Позже, когда ко мне вернулась способность здраво мыслить, пришло понимание, что твой призрак не покинул меня. Кого еще я мог благодарить за то, что сила взрыва подкинула меня и выбросила через открытый люк в роскошную звездную ночь? Я ничего не помню, но дозорный, которому удалось-таки доплыть до берега, утверждал, что имперский корабль вспыхнул огненным шаром, и он увидел, как я лечу по небу на фоне луны.

Он нашел меня без сознания на мелководье, совершенно невредимым, за исключением порванной одежды и обожженных бровей и бороды. Подобно метеориту я свалился на землю, в жизнь. Я упал так, как падают звезды, – из далекой темноты, где они дрожат и переливаются от холода, в теплый, близкий сумрак земной жизни. Той ночью я рухнул из мрака одинокого горя в темноту, где все мы страдаем от неведения.

Дозорный пощечинами привел меня в чувство, я сел в пропитанной лунным светом воде и почувствовал, как падают с плеч сорок прожитых лет. Корабль сгинул – так ушли от меня ты, Крылатое Сердце, и наша дочь. Вы растворились в пустоте, которую буддисты называют суньята, но на самом деле она олицетворяет наше неведение; это загадка, окутывающая живых и мертвых. Как глупо говорить это тебе, ведь ты сейчас обитаешь в сердце этой пустоты. Но я пребывал в неведении, в спячке и нуждался в напоминании, что время и потери не растворяются во тьме, а обретают новую свободу, для которой мы еще не придумали названия и поэтому зовем ее пустотой. Все существа парят в этой безучастности, как сферы в пустоте космоса, как слова на чистой странице. Мы пытаемся описать словами все, что видим вокруг, но на самом деле они порождают лишь другие слова и глубокие сомнения. Всех людей с рождения наполняет тайна, вот почему мы не можем свободно выбирать, кем нам быть, и слова, которых требуют наши сомнения.

Когда я добрался до миссии, никто из делегации не понял моего открытия. Они изливали благодарность за спасение от кражи корабля, но про себя считали, что пережитый взрыв повлиял на мой рассудок. Скорее всего, монахи знали, что я имею в виду, но они принадлежали к буддистской секте Чань, где все воспринимают как должное, и не собирались вмешиваться в наши дела.

Как бы то ни было, я сидел оглушенный и ошеломленный внезапным пониманием. Я не ожидал, что смогу стать самим собой, только когда останусь один, без тебя. По крайней мере, пока. Я не понимал почему, но смерть отказалась принять меня. И что мне теперь делать со своей жизнью, с преследующим меня одиночеством? Свобода быть – та эфемерная свобода, чьи шансы непрерывно утекают от нас сквозь пальцы, – порождает новые обязательства. Там, где раньше копились неудачи и стыд, открылась зияющая бездна, и мне предстояло ее заполнить тем, что я еще способен сделать.

Пока я медитировал над неожиданным откровением, делегация составила строгое письмо, где порицала Большие Носы за попытку воровства и угрожала доложить о нем императору. Большие Носы – все они остались живы после взрыва и прятались на своих кораблях – ответили лаконичной запиской с вымученным неискренним раскаянием. Поскольку других имперских кораблей поблизости не было, как и войск Штатов, настоятель монастыря настойчиво посоветовал нам принять извинения.

Посольство решило не злить Завоевателя и заодно намекнуть ему, что пора отправляться домой; на его корабли сгрузили весь найденный в миссии фарфор, несколько замечательных пейзажей, нефритовую статую Квань Инь – богини безмятежности, а также мешки с семенами растений, которых Большие Носы никогда не видели (табак, арахис и картофель). К тому времени, воодушевленный отсутствием семьи и карьеры, я решил принять ядовитое лекарство, которого настойчиво требовало мое горе, – не возвращаться в Срединное царство, а отправиться вместе с Завоевателем через Грозовое море, на его родину. Ты будешь ругать меня за глупость? Признаю, решение далось нелегко, ведь я надеялся вернуться домой и провести похоронный обряд на твоей могиле. Но если то, что открылось мне, – правда, то тебя нет ни там ни тут. Наш путь проходит по бездорожью, где нет ни отъездов, ни прибытия. Крылатое Сердце, я решил следовать этому пути, положиться на будущее во всем, что мне не удалось совершить, и принять неизвестность.

Соотечественники пытались отговорить меня, но безуспешно. Они опасались, что я окончательно потерял рассудок, но меня не заботили их тревоги. Я знал, что ты меня поймешь, – ведь моим свадебным подарком стали написанные в свете лампы истории. Вот почему, каким бы странным это ни казалось со стороны, я сижу сейчас на щербатой палубе корабля под названием «Святая Мария» и пишу тебе письмо.

Завоеватель бросает на меня недовольные взгляды. Я знаю, что он еще злится из-за того, что лишился богатой добычи, и взял меня на борт лишь из расчета вытянуть драгоценные сведения. Тем не менее, поскольку мы не понимаем языка друг друга, взаимное невежество дает мне некоторое преимущество. Я смогу заслужить уважение Больших Носов делом, а не словами, а заодно понаблюдать за ними и изучить варварскую культуру.

Со временем я выучу их язык и расскажу их правителю о чудесах Срединного царства, победах Сандаловых Штатов Автократии и славе нашего народа. И я буду писать тебе с другого конца света – востока настолько далекого, что его можно считать западом, где встречаются луна и солнце. Оттуда я начну посылать в Срединное царство и США истории, которые будут читать все, – истории о другом мире, написанные чернилами новой луны.

перевод И. Колесниковой

Пат Кадиган
ДОНЕСЕНИЯ С ФРОНТОВ РЕВОЛЮЦИИ

Дилан едет в Чикаго.

Летний воздух, уже наэлектризованный жестокостями войны, успешными и неудачными покушениями, антивоенными выступлениями, вдобавок чрезмерно переполнился слухами. Страсти разгорались, чего ни коснись, и взмывали высоко – на восемь миль вверх, нет, буквально до небес, – увлекая за собой братьев и сестер. В довершение всего в Белом доме сидел сумасшедший.

«Джонсон, твоему отцу следовало бы вовремя свалиться с твоей матери, а сейчас сваливай сам!» Граффити на любой вкус, даже для полуграмотных, – должно быть, этим летом продажи красок были феноменально высоки. Старый ублюдок с рожей, как у собаки, которую подняли за уши, не желал сдаваться, отойти в сторону и изящно склониться перед неизбежным. Он, видите ли, президент! Чертов президент! Слыхали такое, собратья мои американцы? «Вышвырнуть Джонсона? Как бы не так! Даже не думайте об этом, парни. Мы должны вышвырнуть этого сладкозадого Хамфри. Чертова стыдоба – вот что он собой представляет».

«А президент-то чокнутый», – шептались вокруг Капитолийского холма, и эти шепотки распространялись, превращаясь в крики. «Сумасшедший в Белом доме! Что в голове у ЛБД?» И если кто еще не понял, что он рехнулся, когда начал бомбить Вьетнам и посылать туда все больше войск, то его убежденность, что он может выстоять против Бобби Кеннеди, довершила дело. Роберт Ф. Кеннеди, братец убиенного Джека, канонизированный при жизни после покушения, совершенного американцем, вне всяких сомнений еще более чокнутым, чем ЛБД, – взмыленным арабом с именем, похожим на автоматную очередь: Сирхан Сирхан, ба-бах, ба-бах. Золотой Мальчик Кеннеди в самом деле помогалскрутить чокнутого террориста, плечом к плечу с охранниками и секретной службой, они все вместе повалили его на пол. Жаль, конечно, официанта, получившего пулю прямо в глаз, но семейство Кеннеди обеспечило ему прелестные похороны, и сам РФК произносил панегирик. Не говоря о том, что семья убитого не будет ни в чем нуждаться.

Но Джонсон-Безумец собрался баллотироваться! Вне всякого сомнения, он опасный псих. Сумасшедший в Белом доме – черт подери, ни к чему метеоролог, чтобы понять, куда дует ветер!

И все-таки один метеоролог имелся. В конце концов, разве Дилан не сказал, что ответ надуло ветром? И раз уж он приезжает в Чикаго, чтобы поддержать своих братьев и сестер, это доказывает,что ветер вот-вот превратится в штормовой. Надвигается буря, задраивайте люки, пристегните ремни, хватайте шлемы или стащите каску у какого-нибудь работяги на стройке.

Ветераны Движения за гражданские права уже припасли снаряжение для бунта. Спустя семь лет после первого марша свободы, остановленного в Бирмингеме, чувство унижения и поражения, после того как они позволили министерству юстиции сгрести их в кучу и перетащить в Новый Орлеан ради их же собственной безопасности, вновь вспыхнуло после насильственной смерти человека, проповедовавшего победу через ненасилие. Ему приснился сон, а к пробуждению призвал пистолетный выстрел. Грезить можно и во сне. Но сейчас Америке пора проснуться.

Энни Филлипс:

– К тому времени многие в Америке уже проснулись. Я была в Чикаго еще в 1966 году, за два года до событий в Маркетт-парке. И если бы мне не довелось очнуться до апреля 1968 года, в тот день это произошло бы обязательно. Мы стояли, окруженные тысячами самых отвратительных белых американцев, размахивающих флагами конфедерации, свастикой и орущих на нас. А потом они начали швырять в нас камнями, кирпичами, бутылками, и я видела, как попали в голову доктора Кинга. Я думала, что в тот день он погибнет. И мы вместе с ним. Но все остались живы, хотя были на волоске от смерти. Потом мы уезжали на автобусах, а они гнались за нами. Я обернулась, посмотрела в эти лица и подумала: «Надежды нет. Никакой надежды!»

Когда Дейли получил постановление суда, запрещающее большим группам устраивать марши в городе, я с облегчением выдохнула – говорю честно. Мне казалось, что этот человек спас мою жизнь. А потом доктор Кинг сказал, что мы устроим марш в Сисеро. Это пригород, а на пригороды постановление не распространяется. Я не хотела участвовать, знала, что они нас убьют – застрелят, сожгут, разорвут на куски зубами и голыми руками. Некоторые из нас были готовы встретиться с ними лицом к лицу. Я правда верю, что Мартин Лютер Кинг погиб бы в тот самый день, если бы Дейли не подсуетился и не велел ему идти на митинг в Палмер-хаус.

Соглашение о встрече на высшем уровне? Мы называли его продажным соглашением. Большинство из нас. Думаю, даже доктор Кинг это понимал. И все равно многие наши отправились на марш в Сисеро. Меня там не было, но, как и все остальные, я знаю, что произошло: двести погибших, в основном черные, и многомиллионный материальный ущерб. Хотя я не могу переживать из-за собственности, когда пострадали люди. И пусть меня там не было, какая-то часть меня погибла в тот день в Сисеро и возродилась в гневе. К 1968 году у меня накопилось немало счетов к старому доброму Чикаго – городу старикана Дейли. Я не жалею о том, что сделала. Разве что о том, что бомба Дейли не достала. На ней стояло его имя, которое я сама написала с одной стороны трубы: «Билет в ад для Ричарда Дейли, туристический класс».

Вспоминая тот день, я думаю, что мне бы больше повезло в роли снайпера.

Отрывок из интервью, тайно взятого Сибил Брэнд и опубликованного в полном каталоге самиздата в 1972 году (дата спорная, точная неизвестна).

Ветераны Движения за свободу слова в Беркли тоже знали, против чего они выступают. Кампания Рейгана со слезоточивым газом, направленная против протестующих в кампусе, вызвала одобрение у поразительного числа людей, чувствовавших, что Великому Обществу серьезно угрожают беспорядки, созданные диссидентами из кампуса. Предположение, что чрезмерные силы полиции не столько решили проблемы, сколько вызвали их, было отвергнуто администрацией Рейгана и его последователями из числа «синих воротничков».

К тому времени как Рейган стал губернатором, он уже решил бросить вызов Никсону в 1968 году. Но для серьезной заявки ему требовались голоса южан, уже поделенные между Кеннеди и Уоллесом. Бывший киноактер сделал умный ход, умудрившись провести параллель между волнениями в кампусе и расовыми волнениями, намекнув, что обе группы стремятся к насильственному свержению и уничтожению правительства Соединенных Штатов. Некоторые наиболее радикальные речи, исходящие как от левого студенчества, так и от правого Движения за гражданские права, и тот факт, что студенческое антивоенное движение по значимости сравнялось с Движением за гражданские права, на первый взгляд лишь подтверждали позицию Рейгана.

То, что южные голоса должны быть поделены между двумя настолько несопоставимыми личностями, как Роберт Ф. Кеннеди и Джордж К. Уоллес, нам в наше время кажется ненормальным. Но они оба апеллировали к рабочему классу, чувствовавшему себя выкинутым из Американской Мечты. Несмотря на неизбежные проблемы, к которым вела внешность Уоллеса, его послание подействовало на аудиторию, которой предназначалось, – простого человека, не могущего ничем похвастаться, кроме как годами, а то и десятилетиями тяжелого труда за крохотный клочок собственности и чек, облагавшийся налогами до критического состояния. По мнению этого простого человека, он трудился не на свое, а на чье-то благо. Уоллес знал это и сыграл на этом чувстве. В более спокойное время он бы сошел за фанатичного фигляра. Но когда черные и студенты устраивают демонстрации, бунтуют и извергают немыслимые заявления против правительства, Уоллес казался одним из немногих, если не единственным политическим лидером, способным противостоять новой угрозе американскому образу жизни и заставить ее подчиниться.

Некоторые люди стали задумываться: а не был ли прав Юджин Маккарти, говоривший о проникновении коммунизма и перевороте?.. И размышляли они при этом вовсе не о Юджине. Ко времени демократического съезда в Чикаго Маккарти практически пропал, а поддерживавшие его студенты превратились в помеху. Они подрывали доверие к нему и, что еще хуже, не могли за него голосовать, потому что в то время голосовать можно было только с двадцати одного года.

Карл Шипли:

– Когда началось движение за свободу слова, меня не было в Беркли. Университет, Тоул, Керр – все они не представляли, что с нами происходит. Полагаю, они думали, что имеют дело с Бивером Кливером и его Маленькой лигой. А что до нас, было так: «Прикинь, мистер Человек, все в округе меняется, больше это не Бивер Кливер, а Элдридж Кливер. И Уолли только что получил предупреждение и должен пройти медосмотр, а он, может быть, не хочет, чтобы ему отстрелили задницу в Юго-Восточной Азии. Вероятно, мы сыты по горло всем этим средне-американским консервативным дерьмом!» Вот почему они хотели закрыть Банкрофт-стрит. Это было первое место, куда я пошел, попав туда, и выглядело оно в точности как рассказывали: листовки и все такое, юные республиканцы рядом с вегетарианцами, феминистками и теми, кто собирал деньги для кандидатов, всякое такое.

И мы сказали: «К черту все! Вы нас не закроете, это мы вас закроем». Так мы и сделали – закрыли университет. Мы получили власть и удержали ее, а два года спустя, в 1966 году, появился Рональд Рейган и заявил: «Успокойтесь, мистер и миссис Америка! Кавалерия уже здесь. Я знаю, что вы беспокоились за Бива, но у меня есть решение».

И в самом деле, к весне 1968 года множество студенческих радиостанций по всей Калифорнии сняли с эфира, а газеты кампусов превратились в анекдот. Никаких денег, понимаете? И к этому времени всех так тошнило от запаха слезоточивого газа, что сил на борьбу уже не осталось. Вот что сделал Рейган! На сидячие забастовки больше не распространялось право свободных собраний, они считались преступлением. Если ты входил в здание не ради лекций – нарушал закон. У меня набралась целая миля полицейских протоколов за подобные преступления, и у остальных тоже. А мистер и миссис Америка приходили в восторг от того, как Рейган сумел справиться со смутьянами. Смутьянов было множество, слишком много, чтобы уследить за каждым.

В общем, я заблудился в судебной системе. А потом внезапно наступил 1970 год, и мое имя забыли все, кроме тюремных охранников, да и те быстрее вспоминали мой номер. И так до сих пор.

Дело в том, что я не сжег свою повестку, а обвинение – ложное. Да, я был готов бежать в Канаду, но повестку хотел сохранить. Как память, понимаете? Но даже родители мне не поверили. К тому времени я так глубоко погряз во всем этом левом дерьме, что они решили, будто все сказанное обо мне теми свиньями – правда.

На самом деле все мои вещи находились в здании, когда оно сгорело, а вместе с ним и повестка. Но поджигал не я! Назначенный мне судом адвокат (тут я горько смеюсь) сказал, что, если я поведаю свою «безумную историю» о том, как видел копов с канистрами, бежавших оттуда перед взрывом, судья добавит к моему приговору еще пять лет за клятвопреступление. Мне следовало ему поверить – это был единственный раз, когда он сказал мне правду.

Интервью взято в тюрьме Аттика и опубликовано в «Сиротах Великого Общества». К черту государственную прессу! 197? (распространялось нелегально в виде фотокопий).

Некоторые даже в наши дни говорят, что Рейган не пошел бы на крайние меры, если бы Уоллес не был таким серьезным соперником. Ошибка Никсона в том, что он отмахнулся от значительного влияния Уоллеса, предпочтя для выдвижения сфокусироваться на конкуренции в собственной партии. При этом выглядел он незначительно, словно его больше волнует не то, что он может стать президентом, а то, как стать кандидатом от республиканцев. Это должно было продемонстрировать чертовым репортерам, что им не следует словесно поносить Дика Никсона. Угу! Даже если он потерпит поражение, им придется отнестись к нему всерьез, а уж если одержит победу – тем более. А это, в свою очередь, делало его не просто незначительным, а вовсе нытиком, маменькиным сынком, который, например, мог стоять перед телекамерой и разглагольствовать о щенках кокер-спаниеля и добротных драповых пальто республиканцев, вместо того чтобы сообщить американскому народу, что не потерпит больше бунтов, мародерства и сжигания повесток. Даже поддержки Айка не хватало, чтобы исправить имидж Никсона. Да и сам Айк в почти коматозном состоянии лежал в больнице Уолтер-Рид после нескольких сердечных приступов.

Национальный съезд республиканцев был примечателен тремя вещами: тем, что Рокфеллер в последнюю минуту выставил свою кандидатуру, которая потом ослабила поддержку Никсона; роскошью размещения и удобств; полнейшим отстранением от бунтов, возникших непосредственно в Майами, где якобы незначительный инцидент на расовой почве перешел в полномасштабную битву. Центр съезда располагался в Майами-Бич, вдали от беснующейся толпы жителей Майами, на изолированном месте отдыха для богатых. Там вы не чувствовали запаха слезоточивого газа, и ветер уносил прочь звуки сирен, вопивших всю ночь напролет…

Кэроль Фини(эта гражданка до сих пор скрывается от правосудия):

– Я говорила всем и каждому, что мы должны поддерживать этих чертовых денежных мешков – республиканцев, а не демократов. Но Джонсон-Псих выставил свою кандидатуру, и все действительно решили, что он победит. Я говорила, что все они чокнулись. Кеннеди – вот верняк! Но Джонсон в самом деле сумел их всех напугать. Я попыталась поговорить кое с кем в мобилизационном комитете. Половина из них не желала идти ни на какой съезд, а вторая половина пыталась купить пушки, чтобы привезти их в Чикаго! «Долой свиней!» – повторяли они. «Господи Иисусе! – думала я. – Единственная свинья, которую выкинут прочь, – это настоящая свинья Пигасус». Ее хиппи собирались выдвинуть кандидатом от Международной молодежной партии. Вообще это было круто. Нет, я серьезно! Я им говорила – давайте, вперед, замутим это где-нибудь в Калифорнии, сделаем фильм и пошлем его на телевидение, пусть крутят в новостях. Так нет же, ничего не сделали. Линкольн-парк или запалимся. Ну да, правильно! Запалились головы, и запалились тела. Их запалили и швырнули в тюрягу.

Так что я не собиралась туда идти. А потом узнала, что делает Дэвис. Просто поверить не могла – Дэвис Трейнор был во всем этом практически с самого начала! Он был по-настоящему привлекательным и популярным, с этим своим тупым чувством юмора, и вроде всегда придумывал отличные идеи для партизанских действий. Он сам провел все наладочные работы на нашей пиратской радиостанции в Окленде и сам разработал все пути отхода. Ни одного из нас не замели с тем чертовым грабежом. Мы-то, конечно, называли его гребаным грабежом.

А потом я стирала и нашла это – удостоверение КОИНТЕЛ-ПРО, секретной программы ФБР, засунутое в маленький кармашек джинсов. Знаете, такой потайной кармашек сразу над обычным правым карманом? Я всегда ненавидела одну вещь в этом движении – оно было таким же женоненавистническим, как сам наш общественный строй. Если ты – женщина, тебе всегда приходится заниматься готовкой, уборкой, стиркой и всем в этом роде. Если, конечно, ты не королева движения. Тогда тебе ничего не нужно делать, только произносить речи и трахаться, если захочешь. Конечно, они швыряли нам подачки, разрешая проводить феминистские акции и все такое, но мы знали, что это именно подачка. И твердили друг другу, что, когда мы все изменим, для нас все будет по-другому, а пока смотрим, слушаем и учимся. Кроме того, все знали, что правящая элита не принимает женщин всерьез в отличие от мужчин. Сейчас я часто думаю: «Интересно, многие ли из нас действительно верили в это? В то, что все будет иначе. И что мы вообще сможем изменить положение дел».

Короче, я со своей находкой сразу пошла в мобилизационный комитет, но было слишком поздно. Дэвис успел обнаружить, что его джинсов нет, и раскололся. После этого я не хотела ехать в Чикаго, но выбор был невелик – сидеть дома и ждать, когда тебя заметут, или отправляться в Чикаго и попасть под арест во время акции. Я все еще оставалась до такой степени идеалисткой, что они уболтали меня на Чикаго. Типа если меня все равно арестуют, то я, по крайней мере, хоть что-то совершу, а после революции стану Национальной Героиней, а не политической узницей.

Революция пришла и прошла, и вот она я. Все еще тружусь на движение, в смысле – на движение феминисток. Делаю то немногое, что могу, – направляю женщин с нежелательными беременностями к надежным подпольным гинекологам. Да, несколько таких существует. Не все из нас специализировались в полимерной химии, были и парамедики, а некоторые учились на медсестер. Это стоит чертову прорву денег, но я на этом не разбогатею. Рискованно, знаете ли. Да, я могу помочь принять жизнь, а в Миссури была одна женщина, которая приняла смерть за то, что делала то, что делаю сейчас я.

В моей семье никто об этом не знает, особенно муж. Если бы он узнал, наверное, убил меня собственными руками. Как ни странно это звучит, но у меня нет к нему ненависти… Во всяком случае не тогда, когда я думаю, какое он для меня отличное прикрытие и какой могла бы быть альтернатива, если бы его у меня не было…

Отрывок из расшифровки стенограммы, помеченной «Кэроль Фини». Обнаружена в 1989 году во время рейда на мотель, считавшийся частью сети подпольных «безопасных жилищ» для протестующих против уплаты налогов, левых террористов и прочих подрывных элементов. Больше никакой нелегальной литературы не найдено.

Источник слуха «ДИЛАН ПРИЕЗЖАЕТ!» так никто и не вычислил. Говорят, он распространился сам собой и держался, потому что слишком многие хотели, чтобы это было правдой. Насколько все понимали, это в самом деле могло стать правдой, по крайней мере на некоторое время. Возможно, потом Дилан просто передумал. Циники предполагали, что слух запустили агенты вроде печально знаменитого Дэвиса Трейнора, чье лицо стало известным благодаря насмешливому плакату мобилизационного комитета «Разыскивается»с упоминанием, что ему пришлось пройти дорогущий курс пластической хирургии – целых двенадцать операций. Плакат был сделан так хорошо, что сошел за легитимный, и частенько висел нетронутым в почтовых отделениях, библиотеках и других общественных местах, рядом с плакатами ФБР, изображавшими диссидентов и активистов. Один такой плакат нашелся в библиотеке Миннеаполиса аж в 1975 году Главного библиотекаря тогда взяли под стражу, допросили и отпустили. Но понятно, что нельзя считать совпадением последовавшую вскоре проверку на предосудительные материалы и удивительную выборочную ревизию – первую за последние пятнадцать лет, – несмотря на то что библиотека всегда демонстрировала стопроцентное соответствие правительственным стандартам литературы. Цена победы тирана – вечная бдительность.