Текст книги "Альтернативная история"

Автор книги: Гарри Гаррисон

Соавторы: Ким Ньюман,Эстер М. Фриснер (Фризнер),Йен (Иен) Уотсон,Кен Маклеод,Джеймс Морроу,Юджин Бирн,Йен Уэйтс,Том Шиппи,Сьюзетт Элджин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 43 страниц)

– Что доказывает их глупость, – заключил Дауд. – Задуть светильники или пусть горят?

– Оставь, – сказал Джелал ад-Дин. – Я хочу видеть, что делаю.

Джелал ад-Дин низко склонился перед ханом Телери-хом. Дауд за его спиной также поклонился. Стоявшие еще на шаг позади Малик ибн Анас и Салман аль-Табари преклонили одно колено, как подобает низшим по званию.

– Встаньте, вы все, – на сносном арабском произнес Телерих.

Болгарскому хану было около пятидесяти, он оказался смугл, широколиц, с крупным носом и аккуратной бородкой черного цвета, переходящего в седину. Его узкие глаза смотрели твердо и пронзительно. Он выглядел самым подходящим правителем для народа, вся сила которого держалась на свирепости его воинов.

– Великолепнейший хан, мы принесли привет от нашего повелителя халифа Абд ар-Рахмана ибн Марвана, его молитвы за твое здоровье и благополучие и дары, доказывающие, как высоко он тебя почитает, – заговорил Джелал ад-Дин.

Он махнул Салману и Малику, приказывая представить дары: серебряные блюда из Персии, мечи дамасской работы, изящные эмалевые сосуды из Константинополя, одеяние из блестящего китайского шелка и – на последнем, самом почетном месте – Коран, переплетенный в кожу и золото, переписанный лучшими каллиграфами Александрии.

Впрочем, Телериха, как видно, более всего заинтересовали одежды. Он поднялся с деревянного трона, расстегнул широкий бронзовый пояс, сбросил с плеча длинный меховой кафтан. Под ним обнаружилась льняная туника и низкие сапожки. Драгомир подошел, чтобы помочь ему одеться. Проведя рукой по гладкому, как вода, шелку, хан довольно улыбнулся.

– Очень мило, – благосклонно проронил он.

Джелал ад-Дин понадеялся было, что, увлекшись подарками, хан окажется податлив и на убеждения. Но Телерих, как догадывались арабы по его наружности, был не так прост. Он продолжил:

– Халиф любит красивые дары. Он так богат, что может быть щедрым. Теперь же займите ваши места, пока представится посольство папы римского.

Драгомир жестом указал арабским послам место справа от трона, рядом с боярами – высшей знатью – в тюрбанах. Большинство из них сложением напоминали своего хана, но некоторые больше походили на Драгомира и светлокожую девушку, что так порадовала Джелал ад-Дина ночью. И светлые, и темные пахли загнанной лошадью и застарелым потом.

О явлении папских послов, как и об арабах, Драгомир возвестил на гортанном болгарском языке. Всех троих Джелал ад-Дин видел на пиру. Двое пышными одеяниями напомнили ему константинопольских вельмож, давным-давно тщившихся собрать войско против арабов. Третий был в простом балахоне из коричневого сукна. В невнятной для него болгарской речи Джелал ад-Дин выхватил три имени: Никита, Теодор и Павел.

Христиане, проходя к Телериху, недобро косились на арабов. Они поклонились так же, как кланялся Джелал ад-Дин.

– Встаньте, – сказал Телерих по-гречески.

Джелал ад-Дин не удивился, что тот знает язык: болгары торговали с Константинополем еще до его перехода к арабам и в Плиске было много переселенцев. Другие бежали в Италию, что вполне объясняло греческие имена двух папских легатов.

– Сиятельный хан, – заговорил один из послов тоже по-гречески (Джелал ад-Дин решил, что он и есть Теодор), – мы опечалены, видя, что ты приветствуешь нас в одеянии, подаренном нашими врагами. Значит ли это, что ты презираешь нас и отказываешься выслушать? Конечно, ты не для того заставил нас проделать столь долгий путь?

Телерих моргнул, оглядев новое шелковое платье.

– Нет, – сказал он, – это значит только, что мне по нраву подарок. Какие дары принесли мне вы?

Дауд, склонившись к уху Джелал ад-Дина, шепнул:

– В нем больше алчности, чем страха перед адом.

Джелал ад-Дин кивнул. Это не облегчало, а затрудняло задачу. К толкованию ислама придется примешать политику. Он вздохнул. Чего-нибудь подобного приходилось ожидать, с тех пор как стало известно, что Телерих пригласил римлян.

Христиане приносили свои дары, стараясь пышностью представления скрыть их бедность перед дарами соперников, – приношения Джелал ад-Дина еще лежали сверкающей грудой рядом с троном Телериха.

– Вот, – провозгласил Теодор, – Священное Писание с особой молитвой за тебя, вписанной его святейшеством папой Константином.

Джелал ад-Дин позволил себе тихо, но презрительно фыркнуть.

– В счет идут только слова Аллаха, – шепнул он Дауду ибн Зубайру, – а не человека, кем бы он ни был.

Теперь уже кивнул Дауд. Телерих лениво перелистал Библию, как прежде – Коран. Остановившись на середине, он поднял взгляд на христиан:

– В вашей книге есть картины. – Это прозвучало почти обвинением: в устах Джелал ад-Дина это обвинением и было бы.

Однако христианин в простой одежде – Павел – спокойно ответил:

– Да, сиятельный хан, для лучшего наставления тех, кто не умеет читать слова.

Павел был уже не молод – пожалуй, одних лет с Джелал ад-Дином, но голос его звучал легко, чисто и сильно – голос человека, не сомневающегося в избранном пути.

– Этого берегись! – буркнул Дауд. – В нем больше святости, чем в обоих других, вместе взятых.

Джелал ад-Дин и сам пришел к тому же заключению и не обрадовался ему. «Враги, – думал он, – должны быть злодеями». Он не долго задержался на этой мысли, потому что Телерих, вдруг перейдя на арабский, обратился к нему:

– Почему в вашей книге нет картин, которые показали бы мне, во что вы верите?

– Потому что Аллах, Бог единый, бесконечен и недоступен постижению наших малых чувств и его невозможно изобразить, – ответствовал Джелал ад-Дин. – Человека же нельзя изображать, потому что Аллах создал его по своему подобию из сгустка крови. То же говорит Писание самих христиан, но они забывают о законах, которые им не подходят.

– Лжешь, неверный! – вскричал Теодор. Свет факелов заиграл на его выбритой макушке, когда он развернулся лицом к Джелал ад-Дину.

– Не лгу, – возразил Джелал ад-Дин – он не зря учился у людей, бывших христианами до того, как увидели истину учения Мухаммеда. – Стих, который ты отрицаешь, помещен в книге, называемой Исход.

– Правда ли это? – проворчал Телерих, хмурясь на христиан.

Теодор хотел ответить, но Павел перебил его:

– Сиятельный хан, стих таков, как утверждает араб. Мой спутник не хотел отрицать этого. – Теодор, кажется, собрался заспорить, но Павел не дал ему вставить слова. – Однако закон был дан Моисею давным-давно. С тех пор на землю явился Христос, Сын Божий, и верящий в Него попадает в рай, даже если не соблюдал устаревших еврейских законов.

Телерих хмыкнул:

– Новый закон может сменить старый, если изменились обстоятельства. Что ты скажешь на это, посланец халифа?

– Я процитирую два стиха их Корана, из суры, называемой «Корова», – ответил Джелал ад-Дин, улыбкой отметив, что Павел оставил ему выход. – «И говорят иудеи: „Христиане – ни на чем!“ И говорят христиане: „Иудеи – ни на чем!“ А они читают Писание». Что означает, великолепный хан, что те и другие извратили Слово Божие. И еще: «Они говорят: „Аллах зачал сына“ – упаси Аллах!»

Цитируя Коран, он привычно перешел на арабский. И не удивился, заметив, что христиане легко следят за его речью. Они тоже подготовились к любым случайностям.

Один из бояр Телериха обратился к хану на своем языке. Малик ибн Анас, взятый Джелал ад-Дином именно за то, что немного владел болгарской речью, перевел:

– Он говорит, что священные боги предков и даже языческие боги славян, которыми они правят, многие годы хорошо служили им, и призывает Телериха не изменять обычаю.

Оглядевшись, Джелал ад-Дин увидел, что многие бояре кивают.

– Великий хан, позволишь ли мне сказать? – заговорил он и, когда Телерих кивнул, продолжил: – Великий хан, тебе достаточно посмотреть кругом, чтобы убедиться в величии Аллаха. Разве не верно, что мой повелитель халиф Абд ар-Рахман, мир ему, правит от Западного моря до Индии, от твоих границ до Египетской пустыни? Даже христиане, чье знание единого Бога несовершенно, все еще владеют многими землями. И только вы в своей маленькой стране поклоняетесь своим идолам. Разве это не доказывает, как мала их сила?

– Более того, сиятельный хан, – заговорил молчавший до тех пор Никита, – ваши ложные божества отрезают Болгарию от других народов. Способны ли твои люди, имея дело с мусульманами или христианами, приносить клятвы, которым бы те поверили? Как подкрепишь ты силой Господа договор, придав ему верность? Как можешь вступить в законный брак с христианкой? Ты сам, конечно, задавался подобными вопросами, иначе не призывал бы нас к себе.

– Он говорит правду, хан Телерих, – подтвердил Джелал ад-Дин. Он не ждал от священника такого острого понимания мирских дел, какое проявил Никита. Коль скоро невозможно было отрицать сказанного, его лучше подтвердить, чем игнорировать.

Телерих закусил ус, переводя взгляд с одного посольства на другое.

– Скажите мне, – медленно произнес он, – поклоняетесь ли вы все одному Богу или разным?

– Прекрасный вопрос, – сказал Джелал ад-Дин. Да, Телерих не дурак. – Это один Бог, нет бога, кроме Бога. Но христиане почитают Его ошибочно, полагая, что Он – троичен, а не един.

– Это тот же Бог, – согласился Павел, снова опередив Теодора. – Мухаммед не истинный пророк, и многое в его проповеди ложно, но это тот самый Бог, который отдал своего единородного Сына ради спасения людей.

– Постойте! – Телерих поднял ладонь. – Если это один бог, какая разница, как будем почитать его я и мой народ? Какие бы молитвы мы ему ни возносили, он, конечно, поймет нас.

Джелал ад-Дин обернулся к Павлу. Христианин смотрел на него. Павел улыбнулся, и Джелал ад-Дин невольно ответил на улыбку. Он сознавал иронию положения: у них с Павлом больше общего, чем у каждого из них с этим наивным болгарским ханом. Павел поднял бровь. Джелал ад-Дин кивнул, позволяя христианину ответить на вопрос Телериха.

– Увы, сиятельный хан, это не так просто, – заговорил Павел. – Подобно тому как есть лишь один истинный Бог, есть лишь один способ верно почитать его, ибо хотя он милосерден, но также и справедлив, но не потерпит ошибок в богослужении. Скажем, к примеру, сударь, понравится ли тебе, если тебя назовут «ханом аварским»?

– Такое было бы мне очень приятно, окажись это правдой, – мрачно усмехнулся Телерих. – Но к несчастью, у авар есть собственный хан. Хорошо, священник, я понял тебя.

Болгарский правитель почесал подбородок:

– Я должен это обдумать. Мы снова соберемся здесь через три дня и продолжим беседу. Ступайте с миром и помните, – он сурово оглядел христиан и мусульман, – вы все здесь – мои гости. Никаких драк между вами, или вы пожалеете.

С этим напутствием соперничающие посольства откланялись.

Время до следующего столкновения со священниками оказалось потрачено, вопреки надеждам Джелал ад-Дина, большей частью на знакомство с Плиской. Как бы восхитительна ни казалась ему светлокожая девица, он был уже не молод: для него «от свидания до свидания» означало «несколько дней». После варварской роскоши деревянного дворца Телериха город показался арабу странно знакомым. Он удивлялся, пока не вспомнил, что Плиска, как и Дамаск, и Константинополь, и множество других поселений, которые ему приходилось посещать, когда-то была римским городком. Планировка и архитектура намного пережили прежних хозяев.

Джелал ад-Дин едва не закричал от восторга, обнаружив, что бани не только сохранились, но и действуют, а то его собственный нос уже склонял его к мысли, что болгарам вовсе не знакома идея о мытье. Войдя, он обнаружил, что среди моющихся преобладают светлокожие люди, одного рода с Драгомиром и выбранной им наложницей. Он уже знал, что это славянские подданные болгар. Убедился он и в том, что, будучи малознакомы с заповедями христианства и ислама, они позволяли женщинам мыться вместе с мужчинами. Позорище, скандал, в Дамаске такое вызвало бы бунт! Джелал ад-Дин пожалел, что зрение у него уже не то, что в сорок или хотя бы в пятьдесят лет.

Он наслаждался, отмокая в теплом бассейне, когда вошли трое христианских послов. Теодор при виде нагих женщин в ужасе зашипел и выскочил как ошпаренный. Никита собирался последовать за ним, однако Павел удержал его за плечо. Сбросив свою темную хламиду, старик с довольным вздохом погрузился в тот же бассейн, где купался Джелал ад-Дин. Никита посомневался, но минуту спустя последовал примеру старшего.

– Плоть есть плоть, – спокойно заметил Павел. – Давая обет Христу, ты признаешь, что ее радости – не для тебя. Так к чему бежать от них?

Джелал ад-Дин кивнул христианам:

– Я не ожидал в священнике такой рассудительности, почтенный.

– Благодарю тебя. – Если Павел и заметил нотки иронии в голосе араба, он не допустил ее в свой ответ, пристыдив Джелал ад-Дина. – Я никоим образом не священник, а всего лишь смиренный монах и нахожусь здесь, чтобы советовать тем, кто выше меня, если они пожелают прислушаться к моим советам.

– Всего лишь! – фыркнул Джелал ад-Дин. Впрочем, про себя он должен был признать, что скромность монаха непритворна. Он вздохнул: гораздо проще ненавидеть противника, когда тот злобен. – Они поступили бы мудро, слушая тебя, – сказал он. – Думается, ты святой человек.

– Ты оказываешь мне слишком много чести, – сказал Павел.

– Ничуть, – возразил Никита. – Ты наставляешь здешних варваров не только словом, но и своей жизнью, добродетельность которой освещает твое учение.

Павел поклонился. Поклон человека, сидящего по пояс в воде, должен был бы вызвать смех. Почему-то он не показался смешным.

Никита обернулся к Джелал ад-Дину:

– Верно ли мне говорили, что тебя называют ас-Стамбули?

– Верно, – с гордостью ответил араб.

– Как странно, – пробормотал Никита. – Быть может, Господь посылает мне случай отомстить за падение Царицы Городов. – Он говорил так, словно войско халифа взяло Константинополь только вчера, а не задолго до его рождения.

Заметив недоумение, Павел пояснил:

– Мать Никиты – Анна, дочь Льва.

– Да? – вежливо отозвался ничего не понявший Джелал ад-Дин. – А моя мать – Зиноб, дочь Муина ибн Абд аль-Ваххаба. Что из того?

– Да, но твой дед, невзирая на всю его славу (поверь, я не хочу принизить его), все-таки не был басилевсом – императором Римским.

– Тот самый Лев! – Джелал ад-Дин утер лоб ладонью и кивнул Никите. – Твой дед, почтенный, был сам дьявол. Он бросил против нас все, что имел, и слишком многих храбрых парней до времени отправил в рай.

Никита поднял темную бровь. Его тонзура странно выглядела над густыми бровями и пышной бородой, покрывающей щеки до самых глаз.

– Ты говоришь – слишком многих. Я же скажу – слишком мало.

– Для тебя – да, – согласился Джелал ад-Дин. – Если бы Лев разбил нас, ты сам был бы теперь императором римлян. Но в Константинополе властвует Абд ар-Рахман, повелитель правоверных, а ты – священник в чужой стране. Такова воля Аллаха.

– Я должен в это верить, – сказал Никита. – Но как Лев сражался с вами, не пренебрегая никаким оружием, так и я употреблю против вас любые средства. Болгары не должны пасть жертвой ложной веры. Это оказалось бы слишком сильным ударом по христианству, закрыв ему путь для дальнейшего распространения.

«Никита мыслит по-императорски, – отметил про себя Джелал ад-Дин. – В отличие от многих своих собратьев, он заглядывает далеко вперед. Он выказал это и в споре, обратив внимание на проблемы, связанные с сохранением язычества. Опасный враг – папа Константин послал в Плиску лучших из своих людей. Хватит ли их?..» Джелал ад-Дин пожал плечами.

– На все воля Аллаха, – повторил он.

– И Телериха, – добавил Павел и пояснил в ответ на удивленный взгляд Джелал ад-Дина: – Конечно, Телерих тоже в руках Господа. Но Бога не поколеблют наши деяния. А Телериха могут поколебать.

– Это так, – признал Джелал ад-Дин.

– Неизвестно, сколько продлится спор, – сказал Телерих, когда перед ним снова предстали послы христиан и мусульман. Он обратился к Драгомиру на своем языке, и дворецкий, кивнув, поспешно вышел. Через минуту слуги внесли скамьи и поставили их перед троном Телериха. – Садитесь, – велел хан. – Можете устроиться поудобнее.

– Как ты прикажешь нам вести спор? – спросил Джелал ад-Дин, жалея, что у скамьи нет спинки, но из гордости не желая попросить о кресле, которое позволило бы дать отдых старым костям.

– Расскажи мне о своем единственном боге, – сказал Телерих. – Ты говоришь, ему следуете и вы, и христиане. Объясните, в чем отличие между вашими верами, чтобы я мог выбрать.

Джелал ад-Дин сдержал улыбку. Он для того и задал вопрос, чтобы получить слово первым. Пусть христиане возражают ему. Он, как любой мусульманин на его месте, начал с символа веры:

– «Ла иллаха иль-Алла, Мухамаддур расулулла» – нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммед – пророк Его. Поверь в это, великолепнейший хан, и ты – мусульманин. Это, конечно, не все, но самая суть.

– И это ложь! – резко перебил Теодор. – Сиятельный хан, книги Ветхого Завета, написанные за сотни лет до явления Сына Божия во плоти, предсказывали Его приход. Ни Ветхий, ни Новый Завет ни словом не упоминают арабского шарлатана, выдумавшего ложную веру, потому что из него не вышло погонщика верблюдов.

– Христианские святые книги не говорят о Мухаммеде, потому что это пророчество преднамеренно скрыли, – возразил Джелал ад-Дин. – Вот почему Господь послал пророку свои дары как печать пророчества.

– Вернее будет сказать – печать плутовства, – откликнулся Теодор. – Единородный Сын Божий Иисус Христос говорил, что пророчества заканчиваются на Иоанне Крестителе, но придут ложные пророки. Мухаммед жил веками позднее Иоанна и Иисуса, значит, он лжепророк, уловка дьявола, чтобы привести людей в ад.

– Иисус не сын Бога. Бог един, а не троичен, как хотели бы уверить христиане, – сказал Джелал ад-Дин. – Слушайте, что говорит сам Господь в Коране: «Скажи: един Господь!» Христиане придают Богу сотоварищей, называя их Сыном и Святым Духом. Если у Него есть двое сотоварищей, почему не трое, не четверо или более? Глупость! И как может Бог уместиться в лоне женщины и родиться человеком? Еще одна глупость!

Вызов снова принял Теодор: он был человек вспыльчивый, хоть и искусный.

– Бог всесилен! Отрицать возможность Воплощения – значит отрицать Его всемогущество.

– Этот священник увертлив, как змея, – шепнул Джелал ад-Дину Дауд ибн Зубайр.

Тот хмуро кивнул. Он не мог найти верного ответа на последнее утверждение Теодора. Кто скажет, что может и чего не может Аллах? Телерих заставил его очнуться от неуместной задумчивости, спросив:

– Так вы, арабы, отрицаете, что Иисус – сын Бога?

– Отрицаем, – твердо ответил Джелал ад-Дин.

– Кем же тогда вы его почитаете? – спросил хан.

– Аллах не велит нам почитать никого, кроме Него, – как же он может иметь сына? Иисус был святой человек и пророк, но не более того. Христиане извратили его слова, и тогда Аллах вдохновил Мухаммеда вновь провозгласить истину.

– Мог ли пророк поднять умершего на третий день, как делал Сын Божий? – огрызнулся Теодор, картинно схватившись за голову. – Христовы чудеса засвидетельствованы и записаны в книге. Какие чудеса творил Мухаммед? Никаких, потому что не мог.

– Он перенесся в Иерусалим за одну ночь, – парировал Джелал ад-Дин, – как свидетельствует Коран – письменно! – добавил он с намеком. – Что до распятия и воскресения – это сказки. Никто не может восстать из мертвых, и вместо Христа распяли другого человека.

– Сатана дожидается тебя в аду, богохульник! – прошипел Теодор. – Христос исцелял больных, поднимал мертвых, укрощал ветер и дождь на путях их. Всякий, кто отрицает Его, теряет надежду на райское блаженство и обретет за свой грех вечные мучения.

– Нет, это судьба тех, кто делает из одного – трех, – ответил Джелал ад-Дин. – Ты…

– Постойте, вы оба, – поднял руку Телерих.

Джелал ад-Дину показалось, что пылкий спор скорее ошеломил, нежели просветил хана. Араб понял, что забыл о главном за ссорой с Теодором.

Телерих между тем продолжил:

– Я не могу найти истины в том, что вы говорите, потому что каждый из вас и ваши книги называют лжецами другого. Это для меня бесполезно. Скажите мне лучше, как должны поступать я и мой народ, если мы изберем ту или другую веру?

– Если ты выберешь ложную веру арабов, тебе придется отказаться от вина и свинины, – опередил Джелал ад-Дина Теодор. – Пусть он посмеет отрицать!

Священник бросил на Джелал ад-Дина победный взгляд.

– Это правда, – невозмутимо ответствовал Джелал ад-Дин. – Так повелел Аллах.

Он старался сохранить лицо, но понимал, что Теодор нанес серьезный удар. Ропот бояр Телериха подтверждал это. Страсть к вину воспламеняет неверных, с грустью подумал Джелал ад-Дин. Увы, вопреки доброму совету Корана, она не чужда и мусульманам. Что до свинины – судя по тому, чем их угощали в Плиске, она была излюбленной едой болгар.

– Это нехорошо, – протянул Телерих, и сердце араба упало. Страсть к вину… Страсть!

– Великолепнейший хан, смею ли я спросить, сколько у тебя жен?

Телерих нахмурился:

– Не помню точно. Сколько их сейчас, Драгомир?

– Сорок семь, могучий хан, – не замедлил с ответом опытный дворецкий.

– А у твоих бояр? – продолжал Джелал ад-Дин. – Конечно, тоже не по одной?

– И что с того? – спросил озадаченный хан.

Теперь уже Джелал ад-Дин послал Теодору недобрую улыбку.

– Если ты станешь христианином, великолепнейший хан, тебе придется отказаться от всех жен, кроме одной. Тебе не позволят даже оставить наложниц – христианство это запрещает.

– Что?! – Если прежде Телерих хмурился, то взгляд, который он обратил к христианам, метал молнии. – Может ли это быть правдой?

– Конечно, это правда! – улыбнулся в ответ Теодор. – Двоеженство – чудовищный грех.

– Тише, брат мой во Христе, тише, – вмешался Павел. – Не следует быть слишком требовательным к нашему болгарскому другу. Как-никак наши обычаи для него внове.

– Вот бы от этого избавиться! – шепнул Дауд.

– Как ты прав! – шепотом согласился Джелал ад-Дин.

– Однако, сиятельный хан, – продолжал Павел, – не сомневайся в словах Теодора. Когда ты и твой народ примете христианство, всем, кто имеет более одной жены, – как и женщинам, имеющим более одного мужа, если такие найдутся, – придется признать недействительными все браки, кроме первого, и принести покаяние по указанию священника.

Его свободная обыденная манера держаться как будто остудила гнев Телериха.

– Я вижу, ты считаешь это необходимым, – сказал хан. – Однако это так странно, что я не вижу причин. Объясни, будь добр.

Джелал ад-Дин сжал кулак. Он ожидал, что христианские представления о браке отвратят Телериха, а не заинтересуют самой своей необычностью. Не прячется ли под этим кафтаном и тюрбаном монах?

Павел сказал:

– Воздержание, сиятельный хан, – высший идеал. Для тех, кому он недоступен, заменой может служить один супруг. Ты, конечно, знаешь, сиятельный хан, как страсть разжигает мужчину. Нет греха более отвратительного пророкам и святым людям, как разврат и распущенность, потому что Святой Дух не коснется сердца пророка, пока тот занят совокуплением. Жизнь духа превыше жизни тела: здесь Священное Писание согласно с древним мудрецом Аристотелем.

– Никогда не слышал об этом… э-э-э… Аристотеле. Он был волхвом? – спросил Телерих.

– Можно сказать и так, – ответил, поразив Джелал ад-Дина, Павел.

Араб мало знал об Аристотеле, разве что слышал об этом мудреце из доримских времен. Однако он знал наверняка, что Аристотель был цивилизованным человеком, а не жрецом варваров-язычников. Но в умственном кругозоре Телериха волхв казался, несомненно, наиболее близким эквивалентом, и приходилось отдать должное Павлу, признавшему это.

Болгарский хан обернулся к Джелал ад-Дину:

– Что ты на это скажешь?

– Коран дозволяет мужчине четырех законных жен, если он может достойно их содержать, – сказал Джелал ад-Дин. – Тем, кто слишком беден, он советует обойтись одной. Но это не отменяет наложниц.

– Так-то лучше, – кивнул хан. – Мужчине наскучит ночь за ночью делить ложе с одной женщиной. Однако дело с вином и свининой не менее огорчительно. – Он вновь обратился к священникам: – Ваша вера их дозволяет?

– Да, сиятельный хан, – сказал Павел.

– Хм… – Телерих потер подбородок.

Джелал ад-Дин старался скрыть беспокойство. Весы пребывали в равновесии, хотя он прибегнул к сильнейшему оружию, чтобы склонить хана к исламу. Если в запасе у христиан припасен сильный довод, ему и судьбе истинной веры в Болгарии придется туго.

Заговорил Павел:

– Сиятельный хан, эти запреты, возможно, кажутся тебе важными, но по сути они не так много значат. Главное различие между верой арабов и нашей в том, что религия, проповедованная Мухаммедом, провозглашает любовь к насилию, а не к миру. Подобное учение, боюсь, может исходить лишь от Сатаны.

– Это грязная, зловонная ложь! – выкрикнул Дауд ибн Зубайр.

Восклицали что-то и другие двое арабов, стоявшие за спиной Джелал ад-Дина.

– Молчать! – гневно прикрикнул на них Телерих. – Не перебивайте, я дам вам слово в свой черед.

– Да, пусть христианин говорит, – согласился Джелал ад-Дин. – Я уверен, хан оценит его слова по достоинству.

Оглянувшись, он увидел, что Дауд готов взорваться от ярости. Наконец Дауд придушенно зашипел:

– Не обезумел ли ты, позволяя этим неверным порочить пророка, благословенна глава его?!

– Не думаю. Теперь молчи, как приказал Телерих. Слух у меня уже не тот, что прежде, – я не могу слушать и тебя, и Павла сразу.

Монах между тем говорил:

– Приверженцы Мухаммеда обращают в свою веру мечом, а не словом. Разве его святая книга, если она достойна такого титула, не проповедует священную войну, джихад, – он вставил в свой отточенный греческий арабское слово – против всех, кто не разделяет его веры? И каждый, кто будет убит в этой кровавой войне, говорит лжепророк, прямо попадает на небеса. – Он обернулся к Джелал ад-Дину. – Ты отрицаешь?

– Ничуть, – ответил Джелал ад-Дин. – Ты пересказываешь третью суру Корана.

– Вот видишь? – обратился Павел к хану. – Даже сами арабы признают, сколь свирепа их вера. Подумай также, что за рай сулит в невежестве Мухаммед своим последователям!

– Почему ты молчишь? – возмутился Дауд ибн Зубайр. – Ты позволяешь ему чернить и порочить нашу веру!

– Молчи, – повторил Джелал ад-Дин.

– …Реки текут водой и молоком, медом и вином, мужчины же покоятся на шелковых ложах, и им услуживают – услуживают во всех смыслах, в том числе и в удовлетворении плотской страсти (словно подобное может заботить души!), – женщины, созданные нарочно для этой цели. – Павел сделал паузу, чтобы набрать в грудь воздуха для новых негодующих слов. – Подобной свободе – нет, излишествам плоти! – не должно быть места в раю, сиятельный хан.

– А что же там должно быть? – спросил хан.

Худое, аскетическое лицо монаха преобразилось в благоговении, порожденном видением будущей жизни.

– Рай, сиятельный хан, – это не пиры и девки: они удел обжор и грешников в сей жизни и ведут в ад в жизни будущей. Нет, рай имеет духовную природу, там душа познает вечную радость от близости и единения с Богом, покой духа и отсутствие всех забот. Вот истинное блаженство.

– Аминь! – благочестиво выговорил Теодор, и все трое христиан перекрестили грудь.

– Истинное блаженство, говоришь ты? – Грубо вылепленное лицо Телериха осталось бесстрастным, но его взгляд обратился к Джелал ад-Дину. – Теперь можешь говорить ты, посланец халифа. Верно ли описал этот христианин будущую жизнь в своей и твоей вере?

– Верно, великолепнейший хан. – Джелал ад-Дин развел руками и улыбнулся болгарскому владыке. – Я предоставляю тебе, сударь, выбрать рай по своему вкусу.

Телерих задумался. Уверенность на лицах христиан понемногу сменялась ужасом: они наконец стали догадываться, как давно понял Джелал ад-Дин, какой рай придется больше по вкусу варвару.

Дауд ибн Зубайр легонько тронул Джелал ад-Дина за плечо.

– Простираюсь перед тобой, почтенный, – цветисто, по арабскому обычаю, извинился он. – Ты видишь дальше меня.

Джелал ад-Дин поклонился, согретый похвалой.

Тут настойчиво заговорил священник по имени Никита:

– Сиятельный хан, прежде чем ты сделаешь выбор, ты должен обдумать еще одно!

– А, и что же это? – рассеянно отозвался Телерих.

Джелал ад-Дин надеялся, что мысли хана увлечены видениями рая правоверных. С другой стороны, рай Павла должен представляться ему унылым способом коротать вечность. Однако хан, увы, еще не готов был отринуть христианскую веру. Джелал ад-Дин видел, как он приготовился внимательно слушать Никиту.

– Говори, священник.

– Благодарю, сиятельный хан, – низко поклонился Никита. – Подумай еще вот о чем. В христианском мире святейший папа верховодит в делах духовных, но есть и много мирских правителей, каждый в своем государстве: герцоги Ломбардские, короли франков, короли саксов и англов в Британии, ирландские вожди, – и все они свободные люди. Но ислам знает лишь одного правителя над всеми мусульманами. Если ты согласишься поклоняться Мухаммеду, найдется ли тебе место как правителю твоей Болгарии?

– Никто не поклоняется Мухаммеду! – резко вставил Джелал ад-Дин. – Он пророк, а не бог. Поклоняются Аллаху, единственному, кто заслуживает поклонения.

Поправка в малом не отвлекла внимания Телериха от главного.

– Верно ли говорит христианин? – требовательно обратился он к Джелал ад-Дину. – Ты ждешь, что я преклоню колени не только перед твоим богом, но и перед твоим ханом? С какой стати я своей волей отдам Абд ар-Рахману то, чего он не взял в битве?

Джелал ад-Дин лихорадочно соображал, проклиная в душе Никиту. Хоть он и принес обеты священника, но мыслит как грек, как император Константинополя, сея недоверие среди врагов, чтобы они поражали друг друга, если его собственных сил недостаточно для победы.

– Ну, араб, что скажешь? – повторил Телерих.

Джелал ад-Дин чувствовал, как в бороду ему стекает пот. Он понимал, что слишком затянул молчание. Наконец, тщательно подбирая слова, он ответил:

– Великолепнейший хан, сказанное Никитой неправда. Воистину, халиф Абд ар-Рахман, мир ему, властвует над всеми землями ислама. Но он властвует над ними по праву завоевателя и по праву наследства, как ты властвуешь над болгарами. Если бы ты и твой народ стали мусульманами без принуждения, он имел бы на тебя не более прав, чем один брат в исламе на другого.

Он надеялся, что не ошибся и что законники не объявят его лжецом после возвращения в Дамаск. Он первым прокладывал здесь путь: до сих пор ни один народ не принимал ислама, не подпав прежде под власть халифата. Что ж, подумал он, если Телерих и болгары обратятся в истинную веру, успех оправдает любые средства. Если Телерих ничем не выдал, что у него на уме.

– Я соберу вас всех через четыре дня, – сказал хан и встал, показывая, что аудиенция окончена.