Текст книги "Властимир"

Автор книги: Галина Романова

ГЛАВА 19

Арии хозяйничали в очищенных от гэтов пещерах. Всюду слышался их говор, сверкали факелы. Буяна и Прогневу встретили и объяснили, где искать Чистомысла.

В широкой и просторной пещере, куда открывалось сразу несколько выходов, столпились арии, окружив женщину с двумя мальчиками. Увидев входящего Буяна, который осторожно вел в поводу Воронка с сидевшей в седле Прогневой, она подбежала к нему и обняла.

– Вот и встретились! – воскликнула она радостно. – Говорила я, что все будет хорошо! С победой вас… А это кто?

Буян нежно глянул на Прогневу, которая уже подозрительно сузила глаза, не сводя глаз с незнакомки.

– То невеста моя, Прогнева, – ответил гусляр, и девушка облегченно улыбнулась.

– Невеста твоя красавица, – одобрила женщина. – Счастья вам с нею, любви и согласия, а еще сыновей добрых – красотою в вас да отвагою!

– Родишь мне сыновей, Прогнева? – спросил Буян.

Девушка стыдливо отвела взор.

Их разговор прервал усиленный эхом топот и истошный рев. В грот выскочил крылатый Змей. Он неловко взмахнул крыльями, одно из которых волочилось по земле. За ним скакало несколько всадников, размахивая арканами. Веревки опутали лапы, шею и кончик здорового крыла зверя, и он рухнул на землю.

Тотчас же все арии, что были в гроте, бросились на него, стали связывать дергающиеся лапы и накинули на глаза Змею плащ.

– Смотрите, не повредите крылья! – раздался над ухом Буяна знакомый крик.

Гусляр оглянулся – позади него стоял Чистомысл: в доспехах, с обнаженной головой и мечом на бедре. Он опирался на свой посох. Поймав взгляд Буяна, волхв кивнул ему и Прогневе особенно.

– Вот и встретились мы, Буян-гусляр, – молвил он. – Поговорить нам надобно!

Они отошли в сторону.

– Его теперь убьют? – Буян указал на связанного Змея.

– Зачем убивать калеку? У него крыло сломано, не видишь разве? Мы его вылечим и приручим. Будет нашим верным помощником.

– Змей?

– А что из того?

– Но он и его змееныши хотели вас всех уничтожить! Они смерти вашей желали, а вы жизнь им спасаете! Как же так?

– Когда ты проживешь столько же, сколько я, ты поймешь, что любая жизнь спасения и прощения достойна, – назидательно молвил волхв. – Ты научишься ценить даже жизнь врага, потому что не ты ее дал ему и не тебе ее отнимать. Ты поймешь, что жизнь – это все! Весь мир!

– Мир?! – крикнул Буян возмущенно. – Тебе хорошо так говорить, тебе и богам – вы же не знали, что нам пришлось пережить. Змей мести справедливой достоин!

Чистомысл улыбнулся в усы, его светлые глаза повеселели:

– Не знали, говоришь?.. А отшельник, что говорил с Вла-стимиром? То я был!.. А отрок в замке викингов, что про меч князю сказал да слепому певцу песню в уста вложил?.. А ласка в Новгороде? Это все Пепел был – всадник, который вас из болота к дубу вывел. По моей указке он вам помогал.

Чистомысл подмигнул оторопевшему Буяну.

Мимо них волоком протащили связанного Змея. Он уже не сопротивлялся и присмирел.

– Но это что же выходит? – прошептал Буян. – Значит, боги с нас глаз не сводили?

– Ты близок к истине, гусляр. Мы следили за вами, когда было можно. Вы нашими глазами и ушами в этом мире были. Через вас мы и об угрозе нового вторжения Организации узнали… Не бойся – теперь нам никто не страшен. И все благодаря вам!

– Но как же вы следили за нами? Мы же не часто ваших посланников видели.

Чистомысл коснулся оберега на груди Буяна:

– А вот кто нам путь указывал да советы подсказывал. Гусляр удивленно поднял брови:

– Оберег? Но он же молчит почти всегда. Раньше чаще говорил.

– Да, – согласно кивнул Чистомысл. – Но есть у нас его преемник, новый оберег, душа земли, ее заступник. Он и привел нас сюда.

– Кто ж он? Князь?

– Нет, вещий Боян, – ты!

Буян покраснел, думая, что шутит волхв. Но глаза Чистомысла были добры и спокойны. Он смотрел на юношу, как отец на любимого сына.

– Это как же так? – выдохнул гусляр.

– Помнишь ту Купалину ночь, когда неведомо кто в твоем обличье князя от зла защитил?.. То оберег был. В ту ночь оберег твой тобою стал, а ты – оберегом. С того дня начала перетекать в тебя оберегова сила – в тебе увеличиваться, а в нем уменьшаться, покудова совсем почти не растаяла.

– Но тогда выходит, – Буян погладил замерший камень, – что оберег и должен был замолчать?

– Верно, должен. Просто не было подле тебя никого в тот день, кто б истину растолковал… Оберег сей в века стародавние вырезал волхв Резанец, богатырь с силой чудесной, и другу своему отдал, в путь на бой его провожая. По имени того волхва город Резань был назван. Отдал он оберегам свою силу, но не мог дать им вечности. Все в мире стареет, всему свой предел положен. Ты был послан нам умирающим камнем. Знали мы, что новый оберег рожден будет от смертного мужа смертной женой и сбережет он душу живую в мире нашем. Ныне знаешь ты многое, коли не все, Боян-вещун, камень-оберег. Ответь нам – пойдешь ли с нами?

Волхв протянул ему руку, но Буян не спешил отвечать.

– А кто вы? – наконец спросил он.

– Ты знаешь уже – арии, или дэвсы. Одни называют нас богами, другие – слугами темных сил. Мы живем на этой земле давно… Нет. Я умолкаю. Смертным о нас все знать нельзя, а ты пока не встал в наши ряды.

Буян оглянулся на Прогневу:

– Но как же я могу пойти за вами? Ведь у меня она…

– Человеку всегда трудно решиться покинуть родных и друзей, чтобы обрести новую семью, – молвил волхв. – Ты нужен нам, Боян, как воздух, как надежда, но я не тороплю и говорю тебе: ты можешь отказаться и никто на тебя зла держать не будет.

– Мне можно подумать? – шепотом спросил Буян, не сводя глаз с Прогневы, что не слышала разговора, но старательно прислушивалась.

– Думай, – промолвил Чистомысл. – А чтоб ты не забыл, на-ка, возьми сей перстень!

Он взял руку гусляра и надел ему на палец тяжелый перстень с изображенными на нем вороном с мечом и спиралью.

– Даю его тебе не как знак того, что отныне ты наш слуга, но как напоминание о том, что должен ты однажды вернуть мне его со своим согласием или отказом. Я буду ждать.

Чистомысл вышел из грота.

Издалека послышался оклик – к Буяну бежал арийский воин.

– Вот ты где! Я ищу тебя. Там князь – ему худо.

– Что? Властимир? – воскликнул Буян и поспешил за гонцом.

Властимира перенесли в старые жилые комнаты дэвсов-ариев. Возле него хлопотали два лекаря, толпились любопытные и предлагавшие свою помощь. Но все они расступились, когда в комнату влетел Буян. Гусляр бросился к распростертому на постели Властимиру.

Князь жестоко пострадал от Змея. Тело его всюду, где могла проникнуть едкая кровь, было обожжено. На коже вздулись волдыри, многие из них лопнули – из них сочилась кровь, причиняя князю сильную боль. Властимир стонал сквозь зубы.

– Погоди, друг, я сейчас, – сказал Буян.

Торопливо нашарив за пазухой заговоренный Волховом платок, он осторожно обтер им лицо князя, стирая засохшую струпьями ядовитую кровь. Чары мигом принесли облегчение – Властимир приоткрыл глаза. Его поначалу мутный взгляд понемногу прояснел и остановился на гусляре.

– Ты? – узнал он друга. – Здесь…

– Здесь я, здесь и не уйду. Все будет хорошо!

Властимир попытался пошевельнуться, но каждое движение – даже вдох – отзывались болью. Все тело горело, словно он до сих пор лежал в луже змеевой крови.

– Слушай меня, Буян… – прохрипел князь. – Поезжай к ней… к Веденее… скажи, что я все сделал… убил Змея… Прогневу, сестру ее…

– Здесь Прогнева, здесь, – гусляр кивнул на дверь, где стояла девушка.

– Здесь… – Властимир попытался улыбнуться. – Хорошо… скажи Веденее тогда, что я ее любил… Только ее да землю нашу. Пусть простит и будет счастлива…

– Э, нет, рано ты о смерти задумался, – решительно перебил его Буян. – Погоди, ты еще ей сам это скажешь, или не зваться мне Буяном!

– Нет! – вскрикнул Властимир. – Я…

И забился от боли.

Оставив друга, Буян выскочил из комнаты. Воронок стоял в трех шагах от этих покоев. Гусляр кинулся к торокам, нашарил среди травы и листьев несколько зеленых ягод и вернулся. Он потребовал холодной воды, и когда ему подали, выжал из ягод сок в воду и поднес чару к губам князя, заставляя его испить.

Вода приятно охладила воспаленное горло. Властимир сам не заметил, как выпил все, но это было последнее, что он почувствовал перед тем, как погрузиться в глубокий сон.

Столпившиеся вокруг арии внимательно наблюдали за гусляром. Один из них поднял выжатую ягоду и спросил:

– Ты не отравил его часом, чтоб не мучился?

Буян усмехнулся:

– Это не яд, это сонная одурь. Я его к Веденее свезу – у нее он поправится. Пусть в дороге поспит.

Он взглянул на Властимира. Тот уже крепко спал.

С рассвета шел дождь, и Веденея не отходила от окна. Все валилось у нее из рук сегодня – не елось, не пилось, не ходи-лось, не спалось. Даже дело любимое – травы перебирать – и то пресытило. Девушка с трудом заставила себя сготовить обед на два дня, чтобы не утруждаться назавтра, и присела у окна, глядя на серую пустую улицу и стену соседнего дома. Осень в этот год пришла рано – в середине листопада-месяца. Второй уж день шли дожди.

Сердце-вещун чуяло беду. Накануне снился ей князь в светлом венце с печалью на лице. Будто подошел он к ней, поклонился и сказал: «Ты прощай, радость моя, солнце ясное. Не водиться нам с тобой, не венчатися. У меня теперь любовь сыра земля, повенчал нас с ней да булатный нож».

Хотела она прикоснуться к нему, да закричал он по-звериному и растаял.

И теперь весь день у нее не шел из головы этот сон. Веде-нее стало страшно. И погода тоже не радовала.

Вдруг дворовый пес, что забился под навес, выскочил, подбежал к запертым воротам и забрехал.

Сердце стукнуло и забилось, как пойманная птичка. Не помня себя, Веденея выскочила, как была, под дождь, с усилием распахнула ворота и чуть не закричала, зажав себе рот ладонью.

На том конце улицы сквозь пелену дождя к ее дому двигалась телега, в которую был впряжен один конь. Три всадника сопровождали ее. Ведунья узнала переднего, но не двинулась с места, а застыла, прижав руки к груди, и помертвела, уставившись в землю. Она не пошевелилась, когда телега поравнялась с нею. Прогнева спрыгнула на землю, обняла сестру, но та не ответила на объятия. На того, кто лежал в телеге, заботливо укрытый от дождя, Веденея боялась взглянуть.

Прогнева повисла на шее вышедшего встретить гостей отца. Буян и молчаливые всадники завели лошадей под навес и бережно перенесли больного в дом. Потом те двое, решительно отказавшись принять угощение и только взяв хлеб-соль на дорогу, вывели телегу за ворота и поехали прочь, а Веденея все стояла в воротах.

К ней подошел Буян – чужой, незнакомый в кольчуге, поножах, шлеме и плаще. Он взял ее под локоть и повел в дом, оставив ворота распахнутыми, словно в дом пришла беда.

В избе отец споро затопил печь. Прогнева, скинув плащ-корзно и убрав волосы – как успела приметить Ведения, в две косы, ровно замужняя, – помогала отцу. Буян за локоть, как неживую, провел Веденею в дальний угол, и она застонала, пробуждаясь от оцепенения.

На постели, укрытый шкурами, вытянувшись лежал Властимир – потемневший, похудевший, Сильные когда-то, а теперь недержалые руки безвольно лежали поверх одеяла. Лицо было спокойно.

Подведя девушку к князю, Буян отступил, сорвал с головы шлем. Прогнева помогла ему снять мокрый плащ, стала расстегивать на плече кольчугу. Она что-то нежно зашептала гусляру на ухо, и Веденея от этого сестриного голоса не смогла сдержаться и запричитала, упав на грудь Власти-миру.

– Уж ты сокол мой ясный, лебедь белый! Что же ты меня не приветишь? Отзовись, сердце мое, открой очи ясные!.. Ой, за что ж ты меня покидаешь, на беду-печаль оставляешь! Очнись-пробудись!

Буян, вырвавшись из рук Прогневы, бросился к ней и силой оттащил от князя.

– Пусти! – кричала Веденея, вырываясь. – Дай попрощаться, пусти на последний погляд!

– Рано ты его хоронишь! – крикнул Буян, встряхнув Веденею за плечи. – Живой он! Живой! Поняла?.. Лечить его надо, а не отпевать!

Веденея взглянула в его очи и замерла, успокаиваясь. Видя, что она пришла в себя, Буян отпустил ее, и девушка медленно склонилась над князем, послушала биение его сердца. Оно стучало тихо и слабо, но ровно, и ворожея подняла глаза на домашних.

– Раз он жив, я его исцелю, – тихо и твердо сказала она.

И снова забрехали псы в Ласкове. Порываясь выскочить за ворота, сторожевые собаки исходили от лая, каким каждая из них издавна встречает своего ближнего родича и первого врага – волка.

Перебрех означал, что позванные явились на зов и ждут неподалеку. Набросив плат на голову, Веденея выскользнула из дома. Миновав тын, скользя по мокрой жухлой траве, спустилась в овраг. Одной рукой девушка прижимала к себе кувшин, опасаясь, чтобы не выронить его.

За оврагом, в редком и прозрачном по осенней листопадной поре березняке, ее ждали Явор с Яроком.

Близнецы, которых учуяли псы в поселке, затаились не хуже волков – если бы они не показались сами, Веденея непременно прошла бы мимо.

– Ты звала – мы пришли, – сказал Ярок.

– Что надо сделать? – добавил Явор.

Веденея протянула им кувшин.

– Князь мой, Властимир Резанский, с победой вернулся, – сказала она. – Да только захворал он, Змеевой кровью обожженный. Исцелить его надобно. Помочь ему могут травы чародейные. Их у меня немало – сбирала, как чуяла… Но нужна ему еще и цвет-вода, чтобы силы дать. Есть где-то родник ее, но найти его может только человек с чистым сердцем и юный. Вы молоды и чисты, вам цвет-вода откроется. Найдите ее – без цвет-воды смерть князю.

Близнецы переглянулись.

– Он убил Змея? – спросил Явор.

– Да.

Мальчики снова посмотрели друг на друга и неожиданно поклонились Веденее по-славянски – в пояс. Потом Ярок забрал у нее кувшин, и они молча пошли в лесную чащу.

Проводив посланцев, Веденея сразу отправилась домой, сердце летело туда – узнать, как там без нее Властимир, не стало ли ему хуже?

Она осторожно спустилась в подпол, где хранила свои запасы в холодное время и где когда-то отлеживался Хейд.

Большая часть трав погибла во время хазарского набега – уцелели только те, что она давно за ненадобностью не доставала отсюда, да те, что унесла в мешке – сырые и неперебранные. Хорошо, что огонь не тронул подарков Хейда. Они лежали отдельно. Ворожея редко ими пользовалась, приберегая для крайних случаев. Теперь же случай настал.

Веденея нашла прозрачную, словно изо льда, коробочку, в которой хранилось снадобье от змеиного яда – желтоватые, похожие на рыбью икру крупинки. Властимиру это снадобье могло помочь.

Из своих трав девушка отобрала рудометку и свербигуз – исцелить раны и остановить руду-кровь; первенец, зель-траву, дуркоман – от язв на коже, к ним свербежницы и девясил; топтун-траву – раны заживить и под конец – царь-траву, она же любим-корень – для возвращения сил. Чтобы вошел любим-корень в полную силу, следовало сварить его в цвет-воде. Она мысленно торопила Явора и Ярока.

Вечером на дворе ворожеи топили баню. Жители Ласковы уже прослышали о возвращении князя и толпились подле дома – всем хотелось вызнать поболее. Но ворота были плотно закрыты от любопытных глаз.

В новорубленной бане было жарко и душно – топили не жалеючи. Пока заваривались травы, Веденея обрызгала все углы пучком печаль-травы и воткнула над входом сухие стебли дуркомана – от нечисти. От этого недовольно заворочался в своем углу банный, но вылезти не посмел, забоявшись. Потом Веденея сняла рубаху и распустила косу, шепотом приговаривая заклятья ко всем силам земли и неба о помощи.

Властимиру было совсем худо – потеряй он еще два-три дня, и ничто не могло бы поднять его на ноги. Ядовитая, да еще и сгоревшая на нем кровь Змея оставила на его теле столько ран и язв, что Веденея, оставшись в бане наедине с ним, для начала стала отмывать и отпаривать своего милого, как немощного старика.

Горячий пар клубился, застя свет, пот тек в три ручья. От жара спирало дыхание, волдыри на теле князя лопались, исчезали гнойники, оставляя легкие, быстро заживающие шрамы. Целебный настой целил язвы. Горячий взвар с шипением скатывался на пол, и ему вторил тихий голос ворожеи, раз за разом, для верности, повторявшей заговор:

 
Шла русалка лесной дороженькой,
оцарапала резву ноженьку.
А из ранки той да не кровь-руда,
а из ранки той да чиста вода.
Да чиста вода та ручьем текла,
да по всей земле та вода прошла.
Да на остров тот да на гол Буян,
на Буяне том да высок курган.
На кургане том камень Алатырь —
камень Алатырь лежит во всю ширь.
Не поднять его – не свернуть его,
пока род людской на земле живет.
Как под камень тот утекла вода,
а за ней болезнь навсегда!
 

Незаметно потекли дни. Накануне праздника Макоши справили свадьбу Буяна с Прогневой. Отец девушки был рад пристроить меньшую дочь, хотя старшая еще ходила в девках. Но тогда следовало бы ждать полного выздоровления Влас-тимира, что седьмой день уже отлеживался в доме ворожеи, и спрашивать его решения, а Буян ни за что не хотел ждать даже лишних трех дней. Во время праздника Макоши, жрец Сухобой предсказал по жертвам, что Буяна и его жену ждет богатство.

На следующий день, на рассвете, вернулись Явор с Яроком, первыми замеченные собаками. Близнецы без страха, словно отныне что-то переменилось в мире, подошли под самое окно избы, поставили кувшин и ушли. Веденея их так и не видела.

В тот же день она в цвет-воде заварила ждавший уже столько дней настой любим-корня и принялась отпаивать Властимира.

Он сразу пошел на поправку. Уже на второй день, когда Веденея склонилась к нему, он встретил ее приветливым взором и попытался что-то спросить, но она не стала его слушать.

На четвертый день, улучив минуту, к другу зашел Буян. Гусляр опять надел свой доспех, вынесенный им из подземелий. Он не улыбался – видно хотел сказать что-то важное.

– Прощай, княже, – молвил он с порога, не садясь. – Уезжаю я – проститься пришел.

Властимир рванулся к нему:

– Куда?

– Дела есть, – неопределенно ответил гусляр. – Загосте-вался я, а зима скоро – надо спешить все дела переделать.

– Как был ты, Буян, взбалмошем, так и остался, – покачал головой князь. – Кто ж в зиму в путь отправляется? Зимами люди добрые по домам сидят, детей растят, по дорогам без дела не ездят!

– Так и мне по делу. Меня ждут.

– Кто?

– Не знаешь ты его.

– А Прогнева что же? Бросаешь?

– Не бросаю, – Буян разом погрустнел. – Прогнева жена моя.

– И ты ее за собой потащишь?.. Ну, ты точно неразумен, как дитя малое!

– Нет, она меня тут пождет. Весною я за ней приеду и с собой ее увезу.

– Правильно, – кивнул Властимир. – А я тем временем в Резани велю терем для вас срубить. А не захочешь терем – сам дом поставишь в городе…

Буян строго качнул головой.

– Не понял ты меня, княже, – сказал он и глубже надвинул на лоб окованный сталью шлем. – Не жить мне и в Резани. Я весной насовсем уеду. Без возврата.

Он махнул на прощанье рукой и шагнул к двери – незнакомый воин, готовый к битве и походу, витязь-одиночка, каких полно на дорогах, а в прошлые времена было еще больше. Властимир с тревогой смотрел ему вслед.

– И что же, – не сдержался он, – мы больше не встретимся?

Буян обернулся уже от двери:

– Нет.

– А как же наша клятва? Мы же братались, помнишь?

– Клятву, – вздохнул Буян, – я не забыл. Но есть клятва большая. Перед всей землей нашей… Прощай, княже. Может, боги будут к нам и дальше милостивы!

– Прощай, – ответил Властимир.

Шагнув во двор, Буян подошел к Воронку, что, уже оседланный, ждал хозяина у березы. Отдохнувший на домашних харчах, жеребец отъелся и обленился. Гусляр проверил, много ли припаса в тороках да крепко ли привязаны гусли. Тут девичьи руки сзади обхватили его за шею.

– Куда ты собрался? – воскликнула Прогнева. Буян повернулся, обнял жену:

– В дорогу я, ладушка, – дело зовет.

– Это князь тебя отправляет?

– Нет, то сам я, по своим делам… С Властимиром я уже простился. А теперь с тобой.

Он потянулся поцеловать ее, но Прогнева отвернулась.

– Ты что, – воскликнула она, – меня тут оставляешь?

– Пережди, Прогневушка, до весны только. Весною вернусь я за тобой и увезу в ту сторонушку, где дом наш стоять будет. А пока нет у меня угла – как же я могу тебя по дорогам с собой возить? Властимир предлагал нам у него в Резани поселиться… Да только ты ведь поедешь, куда мне судьба велит. Так?

– Знамо дело, поеду, – кивнула Прогнева. – Я твоя жена и хочу всегда быть с тобой. Бери меня сейчас с собой, а не то я за твоим конем пешая пойду – заплутаю где, сгину в дороге, тебе же горько будет. А одна не останусь нипочем! Бери меня с собой!

– Но ты даже не знаешь, куда и зачем я еду! Может, узнав, захочешь к отцу вернуться?

– Назад мне хода нет, – решительно ответила Прогнева и так глянула на Буяна, что тот сдался.

– Быть по сему, – согласился он. – Только живее собирайся!

– Ой, да я скоро!

Она действительно обернулась за единый миг. Не успел Буян вывести Воронка за ворота, как она уже догнала его с небольшим узелком в руках. Приторочив его к вещам Буяна, она на виду у всей улицы поцеловала его в щеку и вскочила в седло за ним.

– А куда мы едем? – спросила она, устраиваясь поудобнее.

– Сперва в Резань – скажем, где им искать своего князя, а потом к Чистомыслу. Ждет он меня!

Прогнева ничего не ответила, только склонила голову ему на плечо, а Буян, трогая Воронка, украдкой глянул на дарен-ный волхвом перстень с вороном. Он знал, что должен согласиться на предложение Чистомысла.

Потом еще долго в Ласкове рассказывали о всаднике на вороном коне, который как-то под вечер вылетел, будто птица, за околицу, пронесся по полю и пропал за опушкой леса. Говорили, что там конь его взвился в небо, будто орел, но потом ни разу тот всадник не появлялся на берегах озера, и легенду забыли.

Услышав со двора топот коня, Властимир понял, что друг уехал, и ему стало горько, словно Буян его обманул. Он загрустил, вспоминая гусляра, и не заметил, как к нему подошла Веденея.

Девушка присела на лавку, сложив руки на коленях. Властимир почувствовал ее ласковый теплый взгляд и поднял глаза. Веденея тревожно нахмурилась, приметив, что князь печален.

– Что случилось, княже? – заботливо молвила она. – Аль болит где?

– Веденея, ты знаешь, что Буян уехал? – спросил Властимир.

– Про то я ведаю, – кивнула ворожея. – Он и Прогневу с собой взял. Что ж – не след тосковать да печаловаться. На роду им дорога написана – и не нам запрещать да удерживать. Путь у каждого есть – путь единственный, важно только избрать его вовремя.

Она наклонилась и нежно погладила ладонь Властимира, успокаивая. И князь вдруг взял ее руку и свои.

– Веденея, – вырвалось у него само, – пойдешь за меня?

Ворожея вздрогнула, замерев. В глазах ее мелькнул испуг. Она смешалась, заторопилась куда-то, вынимая руку, и, поняв, что так легко ей не вырваться, только чуть отсела и потупилась, покорно оставив ладонь в горячих руках Власти-мира, что, замерев, со страхом и надеждой ждал ее слов.

– Знает сокол, – тихо шепнула девушка, низя глаза и покрываясь стыдливым румянцем, – в небе летаючи, – не уйти от него серой уточке. Знает молодец, вопрошаючи, – не откажет ему красна девица…

Последние слова она сказала совсем тихо, но Властимир ее понял. Не выпуская ее руки, он сел на лавке, притягивая ее к себе за плечи.

Княжескую свадьбу, что прогремела перед самыми Колядами, в Ласкове потом вспоминали очень долго, рассказывая о ней не только детям и внукам, но и всем заезжим людям. И стоило впоследствии кому из жителей Ласковы оказаться в другом городе или деревне, как он при случае непременно хвалился тем, что из его односельчанок однажды вышла княгиня.

1996 г.