Текст книги "Властимир"

Автор книги: Галина Романова

ГЛАВА 19

Его разбудило чье-то прикосновение:

– Эй, ты живой?

Голос был вполне человеческий. Властимир открыл глаза и увидел склонившегося над ним незнакомого парня. Тот облегченно вздохнул и протянул руку, предлагая встать.

– Ну, наконец-то тебя нашли! – молвил он. – Ты не представляешь, как долго мы тебя искали! Уж решили, что ты утонул или тебя лешие забрали… Хорошо, тебя наши видели, как ты в реку прыгал!

Властимир встал, опершись на руку парня, и огляделся.

Они были на поляне, где вся трава была смята и вытоптана, словно тут дрались не на жизнь, а на смерть несколько жеребцов. Под ногами хрустели безжалостно сломанные листья папоротника – князь лежал как раз на том самом месте, где вчера расцвела разрыв-трава. Словно во сне, он посмотрел на дерево, у которого боролся с чудищем, – на коре на уровне его лица остались глубокие следы когтей странной формы.

Парень тоже недоуменно огляделся.

– Вот и я думаю – что тут случилось ночью? – почесал он затылок. – Ты что-нибудь помнишь?

– Плохо помню… – Властимир потер рукой лоб. – Может, это и сон был… Я помню, ведьмы тут дрались, а потом Лихо или как его там… А! – его точно озарило. – Вот на этом месте, где мы стоим, разрыв-травы цветок распустился. Он как живой, как ребенок, ко мне тянулся, да только обронил я его… вот тут!

Он бросился к стволу дерева, раздвинул руками траву, ища потерю, но тщетно.

Парень понимающе тронул его за плечо.

– Пойдем-ка в деревню, – сказал он. – Разрыв-травы цвет если уж выронил, то никогда не найдешь. Он как счастье – один раз в жизни в руки дается. Пошли!

Не хотелось Властимиру верить в это, но под деревом ничего не было. Может, его взял Буян? Он ведь был здесь…

Парень рассказал по дороге, что все под утро, допев величальные песни, вернулись в село к праздничной трапезе, и тут выяснилось, что Властимира нигде нет. Буян, который не уходил с праздника ни на минуту, поднял всех на ноги и повел искать его. Кто-то заметил, что резанец ночью прыгнул в реку, перебрались на другой берег и вот нашли. Сейчас время уже было давно за полдень.

У ног парня вертелась собака – только с ее помощью ему удалось разыскать князя.

Властимира и нашедшего его парня встретили громкими криками восторга. Впереди всех бежал Буян, сияя от счастья. Подбежав, он горячо обнял Властимира и, отпустив его, придерживал за плечи, любуясь.

– Живой! Живой! – воскликнул он, встряхивая его. – А я-то думал – все, погиб! А ты жив! Я так рад!.. Что с тобой случилось-то?

И он снова обнял его.

Властимир с трудом отцепил от себя гусляра.

– Ты должен все знать лучше меня, – ответил князь. – Ты ведь там был да потом исчез!

– Я? Был? – переспросил удивленно Буян. – Где и когда?

– Сегодня ночью там, на поляне, где меня нашли. Там разрыв-трава расцвела, я сорвал цветок, а потом на меня ведьмы накинулись. А ты меня защитил. И знаешь, Буян, я был прав: Беляна – ведьма. Это она меня чуть не погубила, если бы не ты. И Лихо она тоже привела! Избавиться нам надо от нее, и поскорее…

– Погоди-погоди, – гусляр встряхнул князя за плечи. – Помолчи минутку, дай сказать… Беляна, говоришь? Да она уходила с одним парнем в кусты… И явилась назад задолго до конца праздника, я сам ее видел. А что до меня, то тут ты путаешь, все тебе скажут – ни на миг я никуда не уходил. Только ты пропадал, да и то – как пропал, люди видели.

Вокруг стояли жители деревни и кивали в подтверждение слов гусляра. Властимир почувствовал себя обманутым.

– Неужели мне все померещилось? – молвил он. – И ты, и Беляна, и русалки, и Лихо, и разрыв-цветок?.. Ничего этого не было?

– Разрыв-травы цвет? Может, все и померещилось тебе. Не горюй – в Купалину ночь чего только не случается. Бывает, люди пропадают… А может, русалка твоя за тобой из Муромских лесов приплыла? Понравился ты ей… Скажи мне, как другу, чем она от обычных девок отличается? Лучше али хуже?

– Ну и язык у тебя, Буян, – отмахнулся Властимир. – Отвяжись!

Они сердито посмотрели друг на друга, потом вдруг рассмеялись и, обнявшись, пошли к оставленным на берегу лодкам.

В деревне их встретила Беляна – размазывая по лицу слезы, она повисла на шее Властимира и радовалась так бурно, что тот почти поверил – все ночные события ему приснились.

Уже после того как суматоха, вызванная пропажей князя и его поисками, немного улеглась и все разошлись по домам, чтобы наконец отдохнуть после праздника и пообедать, Буян попросил Властимира:

– Будь другом, полей мне! Я вчера сильно вспотел.

Они отошли к колодцу. Пока Властимир набирал ведро воды, гусляр стащил через голову свою вышитую рубаху и склонился, подставив загорелую спину:

– Давай, лей!

Властимир уже поднял ведро, но замер, увидев тело Буяна. На правом плече ясно выделялось красное пятно, похожее на ожог, нанесенный горящей лапой.

– Ты чего? Лей! – сказал гусляр.

– Ну-ка, выпрямись!

Буян распрямился, и князь выронил ведро:

– Что это у тебя?

– Где?

– А вот!

На груди, плечах и руках выше локтя у гусляра были ясно заметны красные пятна ожогов и царапины – точь-в-точь в тех же местах, что князь видел ночью после сражения с ведьмами. Властимир осторожно коснулся одного пятна:

– Это что – тоже мне мерещится?

Буян рассматривал следы и не спешил поднимать глаза.

– Ведаю я, княже, что за сомнения тебя гложут, – наконец тихо промолвил он. – Да только и сам я в толк взять не могу, что случилось. Не было меня там, а откуда это все взялось – не заметил. Прости!

– За что же? Ты жизнь мне рпять спас!

– Не я это! – вскрикнул гусляр. – И как случилось – не ведаю… может, какая иная сила вмешалась – того теперь уже не узнать…

Он умолк, и Властимир заметил, что Буян внимательно смотрит на его левую руку. Князь перевернул ее ладонью вверх и, уже ничему не удивляясь, увидел на ладони темный, словно испачканный сажей след, выглядевший как цветок.

– Разрыв-трава, – прошептал он. – Значит, он не упал тогда?

Гусляр взял его руку, разглядывая отпечаток.

– Выходит, так, княже, – сказал он весело. – Тебя боги хранят, надо понимать. Счастливец ты – цвет разрыв-травы у тебя в руке сгорел – знать, клад тебя где-то ждет богатый.

Он весело улыбался, глядя на лицо князя, но тот отмахнулся почти сердито:

– На что мне клад искать? Я свой, кажется, уже сыскал.

Он умолк, и Буян потом так и не смог разговорить его и выспросить, что же случилось в Купалину ночь.

На следующий день они с Беляной отправились дальше. Жители деревни указали им прямую дорогу до ближайшего города, и на другой день всадники осадили коней у столба с указателем: «К Ореховцу».

– Что я говорил? – подбоченился Буян. – Послушай ты меня тогда, княже, мы бы уже давно в Ореховце были. Чуяло мое сердце, что лежит наш путь через этот город, а ты мне верить не хотел. То судьба наша!

– Давно я понял это, Буян, – сказал Властимир, – но, коли поехали бы мы сразу до Ореховца, ничего бы этого не было.

Он показал на свою ладонь со следами цветка разрыв-травы, и гусляр кивнул в знак согласия.

Путь до Ореховца оказался неблизок. Город стоял всего в ста верстах ниже по течению реки от деревни, где справляли Купа-лу, но река вилась, словно змея, и приходилось объезжать все ее низины. Прямая дорога до города открылась на второй день.

Ореховец, как показалось на первый погляд, был поболее Резани. Стоял он на холме на берегу реки. Дорога к главным его воротам тоже шла с холма на холм, позволяя издалека разглядеть город. Леса отступили, от города почти на версту, а где и поболее, оттесненные посадами. Только заповедная роща осталась у самой стены.

Гладкий холм с ровными склонами был поднят повыше рвом и насыпью, на которой стояла рубленная из дубов стена с башнями сторожи. Над распахнутыми воротами башни были выше. Мост из бревен, поднимаемый на цепях толщиной с тело взрослого человека, лежал поперек рва, стенки которого тоже были сложены изнутри из бревен, как в колодце. Отведенные воды реки плескались там, на две сажени не подступая к стенам. А на вершине соседнего холма, где придержали коней наши путники, были видны тесовые крыши домов и маковки княжьего двора, но по мере того, как они спускались с холма, ближе к городу крыши становились ниже, прячась за стены.

Река огибала город слева, и с той стороны можно было увидеть причалы и стоящие на якоре корабли и челны.

Дорога, по которой путники подъезжали к Ореховцу, не пустовала – несколько телег, всадников и пеших странников шли в город и из него. Ехавший впереди Буян говорил не умолкая:

– Река эта, княже, именуется Доном. Севернее она к Итилю так близко подходит, что от одной реки до другой можно за день не спеша доехать. Ореховец – град торговый. Корабли по Дону до самого моря доходят. Я сам в Ореховце не бывал, но отец мой в юности здесь проезжал, когда за море ходил. Отец-то мой по всём морям плавал, про все страны знал не понаслышке.

У ворот их остановила стража – витязи княжьей дружины. Двое загородили копьями дорогу, а третий, постарше, спросил:

– Что за люди? Откуда едете и по какому делу?

– Люди мы славянского языка, а едем из города Резани, что на реке Оке к северу отсюда стоит, – честно ответил Властимир. – Мне имя – Властимир сын Улеба. Я князь…

– Князев ближник он, едет по делу резанского князя мимо Ореховца в Киев, – нагло перебил его Буян, выезжая вперед. – Мне же имя Буян сын Вадима из Новгорода, а это сестра моя, Беляна.

– Ты что, белены объелся? – шепотом напустился на гусляра князь. – Почему опять мне слова не даешь сказать?

– Да никто из славян не поверит, что князь просто так, как простой витязь, путешествует, да еще в таком обществе – гусляр и девушка. И неужели ты, княже, всем и каждому будешь рассказывать, что едешь со Змеем ратиться? Иль я тебя мало учил?

– Учил ты меня достаточно, но коли есть в этом городе князь, то я должен явиться перед ним под своим именем, не таясь, – все-таки ровня ему!

Буян замолчал и отъехал назад.

Сторожа, казалось, не обратили внимания на их перебранку.

– А по какому делу вы через Ореховец едете? Дорога на Киев в стороне отсюда лежит, – спросил старший охранник.

Властимир не успел ничего ответить, как опять вперед вылез Буян:

– Так ведь слава про Ореховский торг на весь свет гремит. О нем даже в Новгороде говорят с почтением – богатый-де торг да гостями именитый…

Такая лесть оказалась приятной сторожам.

– Вовремя вы приехали, – молвил старший. – Сегодня последний день летнего торжища – может, еще успеете поглядеть на товары и гостей!

По его знаку воины подняли копья, и путники проехали в город.

Когда они ступили под арку ворот, старший заметил у седла в тороках Буяна гусли.

– Слушай, молодец, – остановил он Буяна. – Ты часом не гусляр?

– Гусляр, – довольно кивнул тот.

– Что ж сразу-то не сказал? – обрадовался старший. – Князь наш, Мал, большой охотник до песен и игры струнной. У него сегодня пированьице, так поезжайте прямо туда – коли ты голосом так же хорош, как видом, пожалует он тебя, да и прочих. Коль что попросишь, не обидит.

При этом он выразительно посмотрел на Беляну и подмигнул девушке, но та отвернулась.

Буян отмахнул в седле благодарный поклон, и все трое поехали по центральной дороге к самому большому терему.

Пировали, однако, не только у князя, но и во всем Ореховце. Когда-то, когда Новгород был поменее, в нем так же отмечали окончание торгов.

На всех широких улицах и перекрестках прямо под открытым небом стояли столы, крытые скатертями или просто рогожкой. Все они ломились от яств и вин. Горожане и с ними вперемешку торговые гости сидели тесно на лавках. Женщины, девушки и скоморохи сновали меж столов, подавая кушанья или веселя гостей. Звучали здравицы, песни, смех и шутки. Где-то со звоном разбился кувшин, весело взвизгнула женщина, дети бегали со сладостями, под столами вертелись собаки. Проезжим было трудно пробираться меж столов на лошадях. Их окликали, предлагали присесть, тянули полные братины. Гусляр весело скалился, вертел головой, вежливо отказываясь. Властимир только прикладывал руку к сердцу: ему хотелось добраться до ореховского князя поскорее.

Дорога вывела их на большую торговую площадь, где и стояли терема княжьей семьи. Края площади занимали многочисленные ларьки, середину – торговые шатры. Их оставалось немного, здесь были расставлены точно такие же столы, что и на улицах. Тут тоже шумел пир.

На площадь можно было попасть по трем широким и трем узким улицам. Налево дорога шла чуть вниз – к причалам, которые отсюда были видны: можно было разглядеть часть сходней и два корабля с носами в виде звериных морд. Вправо дорога шла чуть вверх и кончалась у капища Перуна – обнесенное тыном, оно тоже было хорошо видно всем. Между ними, прямо против той улицы, по которой прибыли путешественники, возвышался княжеский двор с пристройками и садами. Дома княжеских ближников стояли позади него или же по сторонам площади, подле торговых лавок и складов с товарами. Все это так напоминало Властимиру Ре-зань, что только мелочи указывали ему – он не дома.

Между пирующими проехать до княжьего терема было невозможно – разве что идти по столам. Поэтому Буян, не долго думая, соскочил с коня и смешался с толпой. Властимир не успел его окликнуть, как тот появился снова – уже не один, а с новыми знакомыми. Князя и Беляну пригласили к столу и принялись угощать.

Отказываться от угощения, тем более на пиру, не в обычае славян. Властимир успел проголодаться в седле и ел за двоих, тем более что Буяну было не до еды – осушив поднесенную чару, он навострил гусли и запел, заливаясь соловьем.

Голос у него был волшебный, и едва он допел вторую песню и замолк, чтобы смочить горло, как к нему сквозь ряды протолкались дружинники. Люд при их появлении раздался в стороны.

– Наш князь услышал из окна твой голос, певец, – сразу обратился один из них к Буяну, – и захотел послушать твое пение; У него сейчас тоже праздник, гости собрались именитые – спой и для них!

Буян нашел взгляд князя, подмигнул ему и встал:

– Благодарствую князю вашему за приглашение, да только не один я – со мною сестра моя и друг.

– Что ж, – сказал дружинник – У князя места за столом на всех хватит. Пошли!

Трое дружинников уже взяли в повода лошадей приезжих. Остальные окружили гостей и повели их в терем.

В светлице князя Мала тоже шумел праздник. Вдоль всей горницы стояли рядами столы дубовые, крытые узорчатыми скатертями. Жареные кабаны, лебеди и гуси, рыба, целые телята и поросята, горы хлебов радовали взор. В гостях у князя были самые богатые купцы, витязи его дружины, ближники-бояре. Скакали скоморохи, смеша себя, гостей и даже слуг, что непрерывно входили и выходили через боковые двери, внося новые кушанья и вынося пустые блюда.

При одном взгляде на это изобилие, пестроту и веселье у Буяна закружилась голова. Возможно, подействовало и вино, что подносили ему за голос в городе, но ему показалось, что он опять в Новгороде, на почетном пиру. Он шел вслед за дружинником, вертя головой во все стороны и подряд, приветствуя всех так, как привык дома.

Дружинники подвели их к столу самого князя. Ореховский князь Мал, в противоречие своему имени, был высок ростом, но худощав. Даже сидя он казался выше стоящего Властимира. Красный плащ и такого же цвета рубаха его были расшиты узорами и птицами. Он был уже не молод, но еще крепок. За столом рядом с ним сидели юноша немного постарше Буяна и девушка, при одном взгляде на которую Беляна ревниво поморщилась – княжна тоже была красива.

Мал осмотрел гостей и задержал взгляд на Буяне:

– Так это ты пел там, на площади?

– Я, светлый князь, – почтительно ответил Буян.

– Мне понравился твой голос. Скажи, кто ты и откуда, да смотри – ничего не утаи!

– А таить мне, княже, нечего – зовусь я Буяном сыном Вадима. Гусляр я из Новгорода. Случай меня в путь отправил, и случаем же я сюда попал – отец мой когда-то бывал в Ореховце, вот и мне по смерти родителя захотелось сюда отправиться, посмотреть на город этот сказочный.

– И как город сей тебе?

– Правду сказать, княже, мой родной Новгород он мне напомнил, я словно дома побывал на час малый.

Родина всегда свята для любого человека, а потому Мал согласно кивнул Буяну и указал глазами на его спутников:

– А это кто с тобой? Тоже твои, новгородцы?

– Это сестра моя единая, Беляна, – гусляр ласково поглядел на девушку, что не сводила глаз с украшений на груди дочери Мала, – а это… – он малость помолчал и вдруг отвесил земной поклон своему спутнику, скидывая шапку, – друг мой и побратим, князь города Резани Властимир сын Улеба. Властимир с удивлением смотрел на склонившегося перед ним гусляра, а князь Мал встал из-за стола, протягивая руки резанцу:

– Здравствуй, брат мой, князь резанский, гость дорогой. Сделай честь – садись с нами!

Слуги принесли стул с резной спинкой для Властимира, подали полную братину, и князь, подняв ее, поклонился на четыре стороны и выпил за князя, гостей и весь город.

Что до Беляны и Буяна, то им места нашлись почетные, близко от стола князя. Прошло немного времени, и Мал окликнул Буяна, заметив, что гусляр не торопится много есть и пить.

– Что же ты, Буян, гость новгородский, не ешь, не пьешь? Али не по нраву тебе что-то?

Буян вскочил:

– Благодарствую, князь ореховский, за добро да за угощение. Только сыт я уже.

– А раз сыт, не споешь ли нам?

Буян тут же схватил гусли и вышел перед столом князя на свободное пространство. Слуга принес ему скамеечку.

– Чем тебя, светлый князь, мне порадовать? – Буян настроил гусли и готовно положил пальцы на струны. – Сам закажешь иль я выберу?

– Ты гусляр. – Мал подпер щеку тонкими пальцами. – Говоришь, что по всей земле прошел – сюда из Новгорода добрался. Вот и князь то же мне сказал, – он кивнул в сторону Властимира. – Ну так спой нам о том, что в пути повстречал. Ты, я чаю, много всего видывал, много чудесного!

Гости поблизости уже разворачивались боком, – чтобы удобнее было слушать гусляра. Даже скоморохи притихли.

Буян щипнул струны. Он много чего видывал в это лето, но не про все можно петь – кое-что лучше в тайне сохранить. А спеть хотелось – и про Гамаюна, и про Сирин, и про святилище Ящера в пещере, и про угров, и про Купалу. Но, встретившись глазами с Властимиром, он понял, о чем или, вернее, о ком будет петь, и увереннее ударил по струнам:

 
Зачинается песнь правдивая,
песня дивная, быль былинная.
Как по всей земле да река течет,
та река Окой прозывается.
Широка Ока, будто морюшко,
глубока Ока, будто небушко.
А над той рекой зори ясные —
зори ясные, зори тихие.
И не ветры там веют буйные —
на заре кричат белы лебеди.
Как на той реке град Резань стоит,
град Резань стоит, град не маленький.
Триста лет ему – будто суточки,
да и тысяча – словно день пройдет.
Не страшит его время-времечко,
не узнать вовек ему старости.
В граде том живут люди вольные,
люди вольные, люди гордые.
Все дела у них в руках спорятся —
могут град срубить, целину вспахать,
на борьбу идут всегда первыми,
и на празднике нет им равности…
 

Властимир понял, что Буян сочиняет на ходу. Сам он, в жизни не сложивший вместе и двух строк, мог только позавидовать умению гусляра и с удовольствием слушал его славословие Резани, которую Буян знавал лишь с его слов, ни разу в ней не бывая.

Вдруг Буян запел о нем и его встрече в Муромских лесах с чудищем, и Властимир едва не бросился прервать, опасаясь, что тот может выдать и саму цель их пути, но гусляр о том не обмолвился и словом.

Когда он наконец закончил, Мал посмотрел на резанца с уважением. Чувствуя, что нужны доказательства своему подвигу, Властимир достал ладанку с когтем зверя и показал ее князю.

Он сразу понял, что поступил правильно – отныне ореховский князь зауважал его еще сильнее и мог помочь, если нужда появится.

А Буян запел снова, теперь уже свою, новгородскую застольную песнь, что приходилось ему певать порой по нескольку раз за день. Два князя погрузились в беседу, его мало кто слушал, но он честно отрабатывал угощение и остановился только тогда, когда Мал обратился к нему со словами:

– Здравия тебе, добрый молодец, ты Буян-гусляр да Вадимович. Аи потешил ты нас песней звонкою да гудением струнным порадовал! Отплачу я вам, добры молодцы, – ешьте-пейте вы с моего стола, отдыхайте вы в моем тереме. На прощанье хлеба-соли вы примете, только уж прошу я – не гневайтесь, что за труд не плачу монетою. Но ведь нынче-то злата-серебра не отыщешь во всем Ореховце!

Буян только вскинул брови, когда князь заговорил как сказитель. Но тут сразу и понял, почему Мал велел привести их с улицы: князь был сам, вероятно, искусен в игре и пении. Но потом до него дошло: что-то странное было в речах князя. Он вскочил и приблизился к самому столу.

– Уж ты гой еси, князь ореховский, – заговорил он, подыгрывая Малу, – чудны речи я слышу, странные! Не тропинки вьются вдоль города – то дороги, дороги широкие. По дорогам тем да не путники и не калики перехожие – там купцы все едут с товарами. Кто ж из них пройдет мимо города – торг Ореховский на весь свет гремит!

– И потом, – добавил Властимир, – разве не только что кончился последний торг? Объясни нам, князь! Почему в городе нет злата-серебра?

Мал опустил глаза, его сын гневно стиснул кулаки, дочь вспыхнула румянцем. Словно бы ничего не переменилось и за столами по-прежнему шумел пир, а в зале словно тьма сгустилась.

– Хорошо, Буян, сын Вадимович, – тихо сказал князь Мал. – Ты и песни ладно поешь, и за словом в карман не лезешь. И ты, князь… Откроюсь я вам, гости, – уж двенадцать лет, как платит город наш дань Змею, что в горах Сорочин-ских живет. Раз в год наезжают его слуги-ратники, в свою землю отправляют дани-выходы. Вот и на днях приедут слуги Змеевы – они все товары да злато вырученное заберут, а коли что найдут еще ценного, то без счету возьмут… Уезжай-ка ты, Буян, из города, а то, как приедут они, увезут тебя гусляром к Змею!

Резанец подался вперед:

– А скажи-ка нам, светлый князь, отчего дань такая невиданная?

– Положил сначала Змей вроде дань малую, а берет теперь вдвое большую. Змею положено в год двенадцать коней вороных, двенадцать гнедых, дюжину рыжих и дюжину белых, дюжину быков и дюжину волов, двенадцать коров белых, двенадцать коров черных, двенадцать красных и двенадцать пестрых. А еще им надобно дюжину сундуков с златом-серебром и двенадцать с узорочьем кованым, тканым и вязаным. А сверх того – двенадцать кречетов и двенадцать лебедей… Эта дань последняя самая тяжкая – кабы не она, не так горько было бы все прочее.

– Это две дюжины птиц-то? Или на Дону лебедей мало?

– Далеко ты живешь отсюда, князь резанский, не ведаешь, что Змеевы слуги так людей наших зовут, – вздохнул Мал. – Каждый год должны мы давать Им по двенадцать девушек и двенадцать юношей, чтобы остальные жили в мире и покое. Приезжают слуги, мы мечем жребий – те, чьи жребии тонут, уходят к Змею в логово. И никто оттуда не возвращается! А ты говоришь – золото…

– А почему же вы это терпите? – воскликнул Властимир. – Мои резанцы давно бы ему шею свернули! Или перевелись богатыри в Ореховце?

– В том-то и дело, что перевелись! – вместо отца ответил его сын. – Сколько лучших людей, воев и богатырей, отправилось со Змеем ратиться, да ни один назад не вернулся. Да-#се из других краев приезжали…

Буян и Властимир переглянулись. Губы гусляра растягивались в улыбке. Он кивнул князю, и тот обратился к Малу:

– Слушай меня, князь-брат! Мы из Резани сюда приехали потому, что про Змея прознали. И готовы с ним сразиться.

Мал вскинул голову в испуге:

– И не думайте, гости! Смерти вы своей ищете – вас Змей огнем спалит, едва вы к его логову доберетесь, а и того еще сыскать надобно. Дорог-то там нет, и спросить не у кого будет. Лучше уезжайте подобру-поздорову, коли жизнью дорожите!

– Нет, – решительно ответил Властимир. – Наша дорога туда. И мы пойдем вперед – или зачем столько прошли! Когда, говоришь, слуги Змеевы приедут?

– А что вы решили? С ними сразиться, людей наших отбить? Их же приедет не менее сотни, да сотня за воротами ждать будет – они ученые: мы не раз пробовали отбить данников!

– Ни с кем мы драться здесь не будем, – пообещал Властимир. – Просто у меня мысль одна есть… Говорить, Буян?

– Давай, коли дело. – Гусляр придвинул ближе скамеечку, на которой сидел.

– А дело вот какое – как сказал ты, светлый князь, дадут Змею в дань двенадцать девушек и столько же юношей. Вот и подумал я – Буян юн совсем, Беляна – тоже, да и я стариком не кажусь. Избавим мы троих людей от гибели, вместо них уйдем в Змеево логово.

Гусляр кивнул, а Мал забеспокоился:

– Вы точно смерти своей ищете, гости резанские! Да где же это видано, чтоб на смерть за чужих людей идти? Не могу я этого вам позволить, а коли упорствовать будете – и под замок посажу!

Беляна, услышав, что ее спутники о чем-то беседуют с князем, тихонько подобралась сзади и как раз в этот миг воскликнула:

– И правильно, княже! Я молода еще, жить хочу! Не позволяй им!

Вместо ответа Властимир и Буян встали рядом, твердо взглянув на изумленного Мала. Он смешался, отвел глаза. Буян строго смерил Беляну взором, словно невзначай тронул оберег, и девушка отступила, потупясь. А Властимир тихо сказал:

– Не время спрашивать да рядиться, князь! Как мы решили, так и сделаем. А ты лучше, коли хочешь землю свою Змея избавить, прикажи-ка отковать три жребия из свинца, потяжелее, и в дерево их одеть, чтобы снаружи незаметно было. И пусть к завтрему все готово будет!