Текст книги "Властимир"

Автор книги: Галина Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 40 страниц)

ГЛАВА 21

Полоняников тычками копий и окриками втолкнули в новую пещеру, и камень задвинулся обратно. Подросток по-Дле Властимира прерывисто вздохнул.

Грот, куда их ввели, был огромным – почти три десятка саженей в длину и два десятка в ширину. У дальней стены он заворачивал направо. Пол, потолки и стены были неровные – сверху спускались толстые сталактиты, на стенах имелись складки, на полу встречались ямы и гребни. На ровных местах камни и щебень были собраны в кучи, между которыми были протоптаны тропинки. В стенах на разной высоте были выдолблены ложа разной длины и ширины. На каждом лежали ветошь, шкуры и тощие тюфяки, а кое-где и просто охапки соломы. В центре стояло несколько больших отесанных камней, служивших столами, а вокруг них – камни поменьше, вместо скамей. На столах стояла глиняная и деревянная посуда. Освещалось помещение несколькими светильниками, прикрепленными к стенам. В спертом воздухе, где пахло старыми шкурами и человеческим потом, они горели плохо и чадили.

Пока пленники осматривались, из глубины пещеры вышли люди и окружили их. Старожилы стали внимательно разглядывать новичков.

Здесь было около пяти десятков человек – большинство, как отметил Властимир, были его ровесниками или чуть помоложе. Но сейчас все выглядели старше своих лет – все одинаково мрачные, настороженные, постаревшие от того, что пришлось им пережить. Судя по всему, здесь были не только жители Ореховца, но и обитатели других славянских земель.

– Откуда вы будете? – наконец, спросил один из старожилов.

– Из Ореховца, – ответил за всех парень, которого звали Жданом.

– А… понятно, – мрачно кивнул тот, кто задал вопрос. – Что ж, проходите!

Он сделал широкий приглашающий жест. Несколько человек стали накрывать на стол. Появился хлеб, репа, полосы вяленного по-хазарски мяса и кувшины. Пленники сели за стол.

– Ратибор? – вдруг воскликнул один старожил дрогнувшим голосом.

Сидевший подле Властимира подросток подпрыгнул от неожиданности. Из задних рядов к нему проталкивался парень не намного старше его и чем-то на него похожий.

– Горицвет? – ахнул подросток, подбежав к нему. – Ты живой?

Они бросились друг другу в объятия.

– Живой, живой! – повторял Ратибор. – Мы уж не чаяли… А мать-то как убивалась!

– Глазам не верю. – Горицвет не мог наглядеться на дорогое ему лицо. – Как ты вырос! Ведь мальцом был, от земли не видать! А теперь – погляди-ка… Просто не верится.

– Ты тоже совсем другой, Горицвет. Я тебя и не признал сперва-то… – Ратибор обернулся к Властимиру и остальным и воскликнул взволнованно: – Брат мой старший! Три года назад точно так же сюда попал. Мы уж думали, что погиб, а он живой… Вот бы мать узнала…

Горицвет понурил голову.

– Лучше бы и не узнала, – сказал он. – Отсюда нет возврата, только смерть.

Ратибор прижался к брату. Двое сидевших за столом подростков потерли кулаками повлажневшие глаза.

Властимир обвел всех взором – полоняниками овладело уныние и безнадежность.

– Нет, – строго и неожиданно громко молвил он, и все посмотрели на него. – Не след нам просто так сидеть и ждать, пока смерть придет за нами… Клянусь честью, силой Перуна и мечом Ругевита клянусь – мы еще покажем им всем… Выход найдется!

Полоняники посмотрели на него с недоверием, но тут странный шорох и царапанье у входа привлекли их внимание. Тяжелая каменная глыба, закрывавшая выход, дрогнула, натужно заскрипела и поползла вбок, открывая постепенно увеличивающуюся щель. Полоняники бросились в сторону, в темноту, стараясь спрятаться, полагая, что это хазары пришли за ними. Горицвет загородил собой младшего Ратибора.

За дверью, однако, не было слышно голосов обычно многочисленной охраны. Когда щель увеличилась настолько, что в нее мог пройти человек, кто-то бочком протиснулся в пещеру, не забыв что-то выдернуть из двери с той стороны. Заторная глыба вернулась на место.

– Княже! Княже! – раздался голос вошедшего.

– Девка! – удивился кто-то, увидев человека в женской одежде.

Но Властимир уже разглядел знакомые черты и вышел вперед:

– Буян? Как ты вошел сюда?

– Потом объясню. Князь, Беляна пропала!

– И что?

– Сейчас ты все поймешь! – Буян с Властимиром уселись на ближайший камень. – У меня предсказание того отшельника долго из головы не шло. О предательстве. И я за Беляной всю дорогу сюда, в полон, наблюдал. Сначала она вроде как все – печальна была, а потом присмирела и даже повеселела, словно не на смерть, а домой ее везут. Последние дни все на телеге ехала, не слезала, и охрана ее не сталкивала. А чуть нас завели в грот, точь-в-точь как у вас, – входят хазары, слуги Змеевы, говорят ей: «Пора!» – И она с ними пошла, не дрогнула. А других девушек уводили – они крик да плач подняли. Я дождался, пока все стихло, – и к тебе.

– Что ж тут такого? – засомневался Властимир.

– Чует мое сердце, что была она с хазарами в сговоре! – воскликнул Буян. – И оберег не молчит, покоя не дает… Не Медли, князь! Ночь скоро настанет – тогда и придет время Дело исполнять.

– А как мы выйдем?

– Ай не понял, как я вошел? – улыбнулся гусляр и вынул из-за пазухи сухой лист. – Разрыв-трава любой замок отопрет, даже такой. У меня запас пока еще есть. Я теперь тебя, княже, одного не оставлю.

Полоняники столпились вокруг, с удивлением глядя на Буяна. Такого тут еще не бывало, сколько они себя помнили – пленные сами двери не открывали.

– А кто вы такие? – спросил один из них. – С виду люди не простые, знакомы меж собой и речи ведете странные? Что за люди вы и откудова? И почему ты в женское платье обрядился?

Названые братья встали.

– Имя мне Властимир, сын Улеба, Всегневы внук, – негромко сказал резанец. – Князь я из города Резани, сюда приехал издалека нарочно – со Змеем силой помериться, постоять за землю-матушку. А к вам в обоз попал потому, что другой верной дороги в Змеево логово нет. Здесь же зверь сам на ловца идет.

Люди слушали его слова внимательно.

– Из какого ты, князь, города? – переспросил кто-то.

– Из Резани, что на берегу реки Оки стоит, отсюда к северу.

– Из Резани? – спрашивающий почесал в затылке – Что-то не слыхал такого города.

– Ничего, – уверенно кивнул Властимир. – Придет пора – ты еще услышишь о нем!

– А я – Буян, Вадима сын, друг его, – сообщил гусляр – Шел с ним от Резани, из лесов тамошних, и далее пойду до конца.

– А почто девкой вырядился? – спросил Горицвет.

– Жребий в Ореховце мне не вышел в полон идти вместе с Властимиром. Вот я нарядился, караван догнал и тайком в него проник, – объяснил Буян и принялся через голову, путаясь в подоле, стаскивать длинную девичью поневу. На парне оказалась расшитая по вороту рубаха, синие порты и востроносые сапожки. Полоняники весело захохотали, нахваливая удаль и хитрость Буяна.

– Слушай, а что это у тебя? – спросил мальчишка, указывая на оберег.

Буян подкинул на ладони резную фигурку.

– Оберег резанский, – объяснил он. – Хранит он от беды и лихих людей, а когда и совет даст – нужно только уметь слушать… Раньше, еще при Роде и сыновьях его, обереги по всей земле умели делать. А теперь на пальцах нетрудно пересчитать волхвов, которые могут настоящий оберег вырезать. Но их силу не сравнить с силой древних оберегов. А те со временем потеряли силу свою. Может, это последний древний оберег, что сохранил ее.

– А почему так случилось?

– Кто знает? Может, оттого, что сами люди стали иными, а может, тайна в них какая-то – про то я не ведаю!

Властимир только диву давался, слыша речи гусляра. И откуда он всего этого набрался? Вспомнил о волхве, которого Буян поминал пару раз. Не от него ли все знания гусляра?

Буян полюбовался на оберег и убрал его под рубаху. Один из слушателей протолкался вперед.

– А я-то смотрю и не возьму в толк, где я тебя видел! – воскликнул он громогласно с ильменским выговором. – Ты из Новгорода!

Буян улыбнулся во весь рот:

– Верно!

– Ты гусляр! Ваш дом стоял на Торговом конце, в середине улицы?

– Точно.

– И это ты тогда на свадьбе у Рюрика играл?

– Ну я. – Довольный Буян скромно потупился.

– Я тебя сразу и не признал, – сказал новгородец. – А ты меня помнишь?

– Нет.

– Я Изяслав, кузнеца Твердислава сын. Его кузня на Словенском конце первая. А у вас в Торговом конце такого кузнеца отродясь не рождалось…

– Точно! Изяслав, помню я тебя! – воскликнул Буян. – У тебя невеста в доме против моего жила…

– Верно! – радостно воскликнул Изяслав. – Здорово, земляк! Они обнялись, хлопая друг друга по плечам.

– Слушай, – отстранился Буян, – а как ты сюда-то попал?

– Мы с ребятами решили за зипунами на Итиль сходить, пограбить малость, – весело махнул рукой Твердиславич. – Да вот сюда попали. Тут с зимы… Да я не один здесь новгородец – со мной еще трое. Раньше нас шестеро было, но двоих уже к Змею увели.

Он обернулся, подзывая остальных новгородцев, но те не спешили подходить.

– Изяслав, – молвил один из них строго. – А ты что, не помнишь, что на всех концах прошлой осенью про него кричали?

Все как-то сразу притихли.

– Изгой он, – сказал тот новгородец. – Без угла и огня. У него полземли Новгородской варяжских мстителей кровных…

Не успел Буян и рта открыть, как заговорил Властимир:

– Про то, почему его изгнали, я ведаю. Буян мне все давно рассказал. Для тебя он изгой, а мне – побратим и верный Друг. Он мне столько раз жизнь спасал, сколько ты за свою жизнь кружек вина не выпил. Здесь нет его варяжских врагов, а ежели бы и были, то говорили бы они со мною, князем резанским. Гляди!

Он сунул под нос новгородцу даренный когда-то Торболдом перстень. Коли бы не заговорили здесь про варягов, так бы и не вспомнил про старый подарок, что каким-то чудом не потерял в дороге.

Увидев трезубец Рюрика, чванливый новгородец присмирел и отступил. Полоняники окружили гусляра, прося рассказать былину или спеть, и разом замолчали, когда он тихим голосом начал сказывать о чудесах в дремучих лесах и о Соловье-разбойнике.

Заслушавшись его, полоняники не сразу услышали, как опять заскрипела дверь-камень, и опомнились только тогда, когда, бряцая оружием, в пещеру ворвался десяток хазар-охранников, выставив вперед копья со сверкающими наконечниками.

Полоняники в смятении сгрудились в кучу, закрывая вскочившего Буяна.

Из-за спин хазар вперед выбежача девушка в темном узком платье с длинными распущенными белыми волосами. Она сразу ткнула пальцем во Властимира и закричала:

– Вот он! Вот! Хватайте его! Это он хотел убить Змея!

Властимир стоял как громом пораженный, не сводя взгляда с преобразившейся Беляны и не веря своим глазам.

– Правду сказал мне отшельник, – только и смог прошептать он.

Охранники-хазары бросились на безоружного князя, выставив копья, но им наперерез с криком рванулся Буян и свалился под ноги переднему. Не удержавшись, хазарин споткнулся и упал. На него налетел второй, третий… Образовалась куча мала: из-под нее, пыхтя, ужом выполз Буян и закричал полоняникам:

– Други, что же вы стоите? Поможем князю! Аи не славяне мы!

На него навалилось сразу несколько охранников, и крик его прервался. Он отбросил одного, другого, но третий больно заломил ему руки за спину.

На шум и крики в проеме показалось еще несколько хазар. Они разом бросились к дерущимся, но тут полоняники молча пошли на них с голыми руками.

Сшиблись быстро и сильно. Кто-то из славян закричал, почуяв в груди холод копья, но убившего его охранника повалили, отняли саблю. Изяслав вынул из груди умирающего копье. Вооруженные бросились на помощь безоружным. Все больше сабель, копий и щитов переходило в руки славян. Те, кто еще оставались безоружными, все равно смело лезли в сечу, хватали нацеленные в них копья, висли на них, пригибали к земле, рискуя жизнями. Заверещала Беляна – кто-то сильно отпихнул ее в сторону.

На отбившегося от троих хазар Властимира налетел новый охранник, целя копьем в грудь. Но князь левой рукой поймал ратовище у самого наконечника, отвел его в сторону и ударил охранника свободным кулаком.

Властимиру не раз приходилось так валить на охоте лосей, медведей и кабанов. Удар, который сбивал двухгодовалого лося с ног, отбросил хазарина далеко назад. Он упал и затих, оставив в руке Властимира копье.

Вокруг кипело кровавое побоище. Полоняники дорвались до оружия и сражались с ожесточением людей, которым уже нечего терять. По полу ползали раненые и умирающие, сражающиеся спотыкались о трупы. Буян в разорванной от ворота до груди рубахе, схватив копье посередине, пошел на двоих охранников, отбиваясь и сам нанося удары. Увлекшись с одним, он старался выбить хазарскую саблю и завладеть ею, но в это время второй хазарин замахнулся ему в спину копьем.

– Берегись, Буян! – крикнул князь.

Гусляр обернулся, увидел охранника с выпученными глазами, что падал прямо на него. Копье, брошенное Властими-ром, попало хазарину в спину – алый от крови наконечник вышел из груди.

– Беги, князь! – крикнул Буян. – Беги, сразись со Змеем, пока они не опомнились! Мы их отвлечем.

Выдернув у убитого саблю, Властимир выскочил за дверь. Следом за ним бросилось еще пять или шесть полоняников.

Ркай, глава колонии гэтов, не спеша вошел в пещеру. Он коснулся выключателя – и мягкий слабый свет из скрытых светильников озарил ее своды: гэты плохо переносили свет солнца этой планеты, испытывая почти физическую боль.

Пещера была довольно просторна, с шершавыми толстыми стенами, поддерживающими неровный, скошенный к дальней стене потолок. Две большие двери в противоположных концах ее, замаскированные под камень, были заметны только опытному глазу. Над ними были установлены кондиционеры, поддерживающие постоянную влажность и температуру. Пол в центре пещеры понижался конусом. Там, в гнезде из мягкого материала, покоилось их будущее.

Вокруг почти двух сотен округлых, слегка различающихся по форме, зеленоватых в искусственном освещении, блестящих яиц обвивалась их мать, положив голову на кончик своего хвоста. Почуяв чье-то присутствие, она открыла глаза и угрожающе поднялась. Но, узнав Ркая, сменила гнев на милость – опустила голову и медленно выползла из гнезда ему навстречу.

На первый взгляд они разнились очень сильно – никто посторонний не мог бы догадаться об их родстве. Высокий, чуть ниже сажени, тонкий и гибкий, как змея, на которую походил внешне, Ркай казался уродливой карикатурой на человека—длинные руки, выпученные немигающие глаза, прорезь рта, мелкие чешуйки на теле там, где его не прикрьь вала одежда, скользящие движения. Он выглядел так же, как и Хейд, ведь они оба были гэтами.

Но перед ним стояло существо, ни капли не похожее на него. Это был огромный дракон с кожистыми крыльями, сейчас сложенными на спине. Оранжевые глаза под наростами бровей внимательно и почти с материнской нежностью следили за Ркаем, когда он протянул руку и погладил ее по кончику носа.

Для Ркая – как и для Хейда, и для любого гэта – эта самка была матерью. Бесполые гэты не могли откладывать яиц. Эту работу у их вида выполняли особые высшие существа, к которым и принадлежала стоящая перед ним самка. Раз в два-три года, а порой и реже, самки откладывали до нескольких сотен яиц разного размера и формы. Из них в свой срок выводились гэты и высшие – крылатые самки и самцы. В гнезде, что охраняла самка, было много мелких яиц – будущих гэтов – и несколько более крупных.

Приласкав самку, Ркай подошел к краю гнезда. На некоторых яйцах были заметны темные пятна, другие чуть подрагивали пергаментной кожей. Одно из них дернулось, вспучиваясь, – самое большое.

– Они скоро вылупятся, – гордо сказала самка, склоняясь над яйцами. – Некоторые уже сегодня.

– Вот это, например. – Ркай показал на самое большое яйцо. – Из него может получиться новая королева.

– Я надеюсь.

– Не нравятся мне эти темные пятна. – Ркай протянул руки к пятнистому яйцу и потрогал его. Яйцо было твердым и прохладным. – Похоже, что оно мертво.

Тонкий раздвоенный язык самки коснулся скорлупы.

– Бедный маленький гэт, – печально сказала она. – Он там задохнулся… Неужели и здесь начинается та же история?

Ркай пересчитал пятнистые яйца.

– Их почти половина, но это больше, чем раньше. Здешняя мягкая пища и мясо сделали свое дело. Мы еще будем продолжать эксперименты – возможно, придется начать массовую гибридизацию съедобных видов… Но для начала все-таки отлично.

В это время самое большое яйцо дрогнуло, вспучилось с одного бока и прорвалось. В разрыв потекла прозрачная жидкость, и показалась маленькая лапка с тонкими коготками, увеличивающими трещину.

– Началось! – воскликнула самка радостно, подавшись вперед.

На запястье Ркая вспыхнуло сигнальное устройство. Гэт не спеша, не отводя глаз от вылупляющегося существа, на-жал кнопку.

– Говорит Нуйл, – прозвучало из микрофона. – Беспорядки на складе. Наш агент указал на источник готовящегося покушения, но там вспыхнул мятеж. Аборигены напали на охрану, нескольким удалось бежать. Они направляются к складам с оружием. Среди них, возможно, те, кто представляет для нас опасность… Они уже здесь! О нет…

Связь прервалась.

Ркай и самка смотрели на разорванное пополам яйцо. Из него на свет выбиралось существо, очень похожее на самку, – только слепое и без крыльев. Под тонкой кожицей пульсировали кровеносные сосуды.

– Началось! – выдохнул Ркай. – И как раз тогда…

Он не договорил и бросился к выходу. Сначала узнать, что случилось у центрального пульта у Нуйла, а потом… Ркай растерялся – дэвсы оказались опасными врагами. Кто бы мог подумать, что под личиной двоих внешне безобидных аборигенов скрываются столь сильные соперники.

Но высокопоставленный гэт тут же взял себя в руки. Гэ-ты уже знали, чего можно было ожидать от этих двоих, которых ничто не могло остановить или заставить повернуть назад. Знали, но ничего не предприняли до самого последнего момента – до сегодняшнего дня, когда предпринимать что-либо уже было поздно. Но поздно ли в самом деле? Ркай внезапно остановился – как он не подумал об этом сразу! Эти двое даже не подозревают, как их легко уничтожить!

Когда он выбежал, самка посмотрела на гнездо – лопнули еще два яйца, и опять большие.

Первое сообщение о беспорядках на складах поступило, еще когда Ркай только направлялся в гнездо, но тогда этому не придали значения – склады были далеко, а количество охраны в них не давало решительно никакого повода для беспокойства даже после сообщения о проникновении Властимира и Буяна в пещеру. Численность хазар в несколько раз превосходила число взбунтовавшихся славян, которые к тому же не были знакомы с расположением подземных ходов. Но гэты не были готовы к столь стремительному развитию событий – они явно недооценили славян.

Властимир с боем прорывался по коридорам к складу с оружием, где лежал его меч. Вслед за ним успели выскочить только Буян и новгородцы – црочие остались сражаться с Драной. Уничтожая сбегающихся со всех сторон хазар, они Добрались до высоких треугольных ворот в нише.

– Там оружие, – уверенно молвил Буян. – Открывай, княже.

– Почему я? – удивился тот. – Разрыв-трава у тебя.

– Была! – Буян показал пустые ладони. – В такой суматохе и не такое потеряешь… А ты можешь!

У Властимира уже не было оснований сомневаться в знаниях гусляра – взглянув на его руки, князь вспомнил о сгоревшем в его ладони цветке разрыв-травы. След ожога давно исчез, но, когда он осторожно прикоснулся к двери левой ладонью, створки неожиданно скрипнули и поползли в разные стороны, открывая вход.

Сзади восторженно загудели новгородцы, с трудом веря в чудо. Пораженный Властимир отпрянул, со страхом рассматривая свою руку, но Буян не дал ему времени на раздумья и потянул за собой:

– Живее! Время дорого!

Они бросились в темноту склада, спотыкаясь о сваленные кое-как мечи, щиты, копья и доспехи. Как и в подвалах Сур-Топаз, здесь лежали изделия из самых разных земель. Прихватив факелы, новгородцы копались в вещах, отыскивая свои. Оружие резанца и вещи гусляра лежали близко от входа – их только что принесли сюда.

Разобрав оружие, они побежали по подземному ходу в ту сторону, откуда появились хазары. Несомненно, их направлял сам Змей, а значит, именно туда и лежал их путь.

В центре управления колонией было не так уж много гэтов – восемнадцать техников, следящих за приборами, и сам Нуйл, их непосредственный начальник. Все, едва бунт принял угрожающие размеры, разошлись по своим местам – к энергоустановке и в жилые корпуса. Несколько ученых-гэтов отправились в лаборатории – нельзя было допустить, чтобы эти славяне уничтожили опытные образцы.

Огни на пульте мигали, меняя положение и яркость, – отмечали расположение бунтовщиков. На всей территории складов уже кипело настоящее побоище: несколько человек прорвались на второй уровень и сейчас находились в непосредственной близости от центра управления колонией.

Склонившись к пульту, Нуйл следил за передвижением одной из групп. Что-то подозрительное было в ее скорости и целенаправленности – словно ее кто-то вел. Но кто? Среди гэтов нет предателей, а никто из хазар не знает, где находится центр.

На экране двигалось шесть красных точек – аборигены. Зелеными точками обозначались гэты – по цвету кожи. Нуйл видел, как бунтовщики приблизились к центру, и не мог понять, почему не срабатывают ловушки, устроенные специально, чтобы реагировать на красную местную кровь. Одно из двух: или никто из них не ранен, что вполне возможно, или…

Ответа на свой вопрос Нуйл получить не успел – вернее, он его получил, но слишком поздно. Дверь внезапно отъехала в сторону, панель двери, и в центр ворвались славяне. У шедшего первым был самый обычный щит, но начищенный до блеска – лучи ловушек отражались от его поверхности и не срабатывали.

Ворвавшись в помещение, люди остановились, недоуменно озираясь. Замерли, пораженные их вторжением, и гэты.

– О боги, какая мерзость! – с нескрываемым презрением промолвил один из новгородцев. – Гады какие-то! Фу! – И он брезгливо сплюнул.

Властимир стряхнул с себя оцепенение. Это наверняка были слуги Змея – похожие на маленьких змеек. Или это его дети… Он поднял меч и крикнул:

– А ну говорите, где прячется Змей?

Без браслетов-переводчиков гэты не поняли ни одного слова, но интонации уловили верно. Нуйл смело пошел на Властимира. Ему и в голову не пришло испугаться этого варвара.

– Вон отсюда, ничтожество! – прошипел он злобно. – Вон и не смей возвращаться!

Встреться Властимир с этим существом месяца три назад, он, может, и отступил бы, но сейчас в нем не осталось места страху и осторожности. Он увидел холодные выпученные глаза змея, подвижный язык в пасти и худое гибкое тело, ощутил его тяжелый запах, услышал ненавидящее шипение ядовитого гада, которому наступили на хвост. Он понял, что и это существо было причастно к бедам людей, и не только в Ореховце… Возможно, Змея и вовсе нет, а есть только эти твари, а тогда не все ли равно…

Эти мысли молнией пронеслись у него в голове, и князь наотмашь ударил мечом.

Разрубленное пополам тело упало к его ногам. Гэты шарахнулись в стороны.

Ободренные новгородцы разом устремились на них, торопясь убивать со звериной жадностью. Умирая, гэты совсем по-человечески воздевали руки вверх. Будь они людьми, не было бы такого избиения безоружных, но холодные змееподобные твари не вызывали никаких чувств, кроме ненависти.

Властимир не принимал участия в бойне – здесь ему нечего было делать. Он должен был найти настоящего Змея, которого видел тогда в котле у волхва: или же убедиться, что-его нет и в помине. Не окликнув даже Буяна, он выскочил в коридор и побежал наугад – в сторону, противоположную той, откуда они пришли.

Скоро шум позади затих – только его шаги гулко стучали по земле. Князь чуть сбавил ход – он был один, а здесь могли быть засады и ловушки.

Внезапно коридор раздвоился. Вправо и влево уходили два совершенно одинаковых хода, а впереди, куда он в полумраке чуть было не врезался, была глухая стена.

Властимир остановился, глядя по сторонам и не зная, куда идти. Где-то в конце одного из этих коридоров – он чувствовал это – его ждала ловушка, а в конце другого – Змей. Но ходы были одинаковыми – высокие, с гладкими стенами. И нигде ни знака, ни щербинки, ни следа.

Он уже хотел было бежать направо, как уже не раз поворачивал во время блужданий по этим коридорам, но вдруг прямо перед ним из-за стены послышался глухой удар и сдавленный рев. Приглушенный расстоянием, он все равно был такой мощный, что Властимир невольно попятился назад. Стена перед ним дрогнула, вспучилась. После второго удара по камню побежали трещины.

С потолка посыпалась пыль. Стена подрагивала под ударами, трещины разрастались, от больших во все стороны ползли мелкие. Выпало несколько камней, и вдруг вся стена обрушилась, рассыпалась в грохоте и пыли. Резанец едва успел отскочить, чтобы не быть погребенным под обломками, и увидел, как в пролом, не дожидаясь, пока осядет пыль, тяжело шагнул Змей.

О том, как он выглядит, Властимир слышал в Ореховце и потом, в обозе, но то, что он увидел, не имело с рассказами ничего общего. Ему вспомнилось то чудище, что он убил в Мещерских болотах, – Змей походил на него. Та же скрежещущая шипастая чешуя, лапы с толстыми стальными когтями, огромные зубы в пасти и горящие маленькие глазки. Только уродливая голова на длинной шее имела рога и задние лапы чудовища были короче передних, да что-то похожее на крылья топорщилось на горбатой спине. Увидев дерзкого славянина, Змей закричал и пошел на него, протягивая вперед лапы.

Властимир еле успел увернуться от первого загребающего взмаха когтистой лапы и косо, на излете, зацепил ее мечом, не причинив зверю особого вреда, а только разозлив его. Змей распахнул крылья, загородив проход, и резко выбросил вперед голову с разинутой пастью.

И снова князь отступил, пригнувшись под тяжелой челюстью, и опять достал Змея только на излете, оцарапав ему кожу на подбородке. От боли зверь заревел и прыгнул на человека, стремясь его раздавить.

Властимир вжался в нишу, выставив шит. Когти проскрежетали по щиту, сдирая обшивку. Изловчившись, Властимир ударил мечом по лапе – со всего размаха, словно срубал голову.

Ответом ему был утробный рев ярости и боли. Меч окрасился омерзительной слизистой буро-черной с сизым оттенком кровью, раненый зверь отпрянул, поджимая лапу. Она повисла как неживая.

Боль разъярила Змея. Он стал разворачиваться в узком коридоре, чтобы ударить резанца здоровой лапой, но князь оказался проворнее – он выскочил из своего убежища и подобрался к спине Змея. Ему удалось вскочить на хвост, и он стал подниматься по дергающемуся телу Змея к его голове, чтобы отсечь ее.

Змей почувствовал, что у него на спине человек. Он остановился так резко, что князь чуть не свалился с него, и повернул голову назад, вытягивая длинную шею. Увидев перед собой распахнутую пасть и два ряда огромных, с локоть, зубов, Властимир не стал медлить и ударил по зубам.

Сталь меча выбила искры из клыков. Соскользнув, меч разрезал губу Змея. Кровь брызнула на щит резанца. Змей поднялся на дыбы, и Властимир, не удержавшись, кубарем скатился с его спины на землю.

Удар хвоста отбросил его к стене, и Змей развернулся, чтобы растоптать врага. Князь с трудом увернулся – зверь наступил на плащ, и ткань с треском порвалась. Сбросив плащ, князь побежал обратно к перекрестку, где было просторнее.

Если бы он знал, куда бежит, он бы десять раз подумал. В проломе, из которого вылез Змей, открывался вход в гнездо с яйцами, в эту минуту из них вылуплялись детеныши../ Самка охраняла детенышей, готовая их защитить, а с князем сражался самец. Спрячься Властимир под защитой пролома – он непременно погиб бы в зубах самки. В этот миг раненый самец настиг его, и князь, остановившись в шаге от пролома, развернулся для решительного боя.

Он сообразил, что загнал себя в ловушку, только после первого удара, когда, зацепив Змея мечом, захотел отскочить назад. Но отступать ему было некуда – он оказался прижат к груде камней, что осыпались, когда Змей ломал стену. Зверь понял, что настал его час. Он радостно заревел и Ударил мордой, как тараном в ворота.

Властимир вскрикнул от боли, когда его чуть не расплющило о камень. Щит принял на себя удар и раскололся. Но Властимиру очень крепко досталось. Ему показалось, что у него сломались ребра, и, когда Змей отвел морду для нового Удара, он удивился, обнаружив, что еще жив. Грудь болела, каждый вздох давался с трудом. Он не мог поднять рук, в голове помутилось, и осталась только одна мысль – он должен что-то сделать, прежде чем погибнет. Князь покачнулся, восстанавливая дыхание.

Голова зверя была рядом. Змей удивлялся, что его враг после такого удара не падает. Наверняка это какая-то хитрость. И Змей медлил, выжидая…

Властимиру случалось получать удары, которые убили бы менее крепкого человека. Однажды он свалился с обрыва вместе с конем – упрямый необъезженный дикарь решил умереть, только бы не носить на себе человека. Когда они упали на дно оврага, Властимир оказался под конем. Тогда только чудо уберегло его ребра, хотя потом он несколько дней не мог сделать ни одного резкого движения или глубокого вздоха. Но то, что он испытывал в тот раз, не шло ни в какое сравнение с тем, что в этот.

Змей размахнулся для нового удара, последнего для его врага. Тяжелая голова со страшной силой устремилась вперед, готовая расплющить человека, но встретила не грудь князя, а камень.

Змею показалось, что у него из глаз посыпались искры. Он заревел от боли, мотая окровавленной мордой, и не сразу почувствовал, что человек цепляется за один из его рогов. А когда обнаружил это, было поздно.

Властимира мотало во все стороны. Ослабевшая рука едва держалась за гладкий рог. Сорвись он, и его непременно бы растоптал зверь. Но вот рывок бросил его тело поперек морды чудовища. Не выпуская меча, цепляясь рукой и ногами, князь попытался оседлать голову Змея. Вставив сапог, как в стремя, в глазницу зверя, чем окончательно разъярил врага, он ухитрился усесться между рогами чудовища, на его затылок.

Сразу за рогами у Змея находились чувствительные виски. Каблуки сапог врезались в нежную кожу, и зверь обезумел от злости и боли. Стараясь стряхнуть дерзкого резанца, он запрыгал по коридору, мотая головой. Но Властимир держался крепко. Если бы Змей дал себе труд подумать, он бы просто боднул головой стену и раздавил человека, но боль в висках лишила его разума. С детства приученный к верховой езде, могучий Властимир был способен сломать ребра коню, просто сдавив ему бока ногами. Проломить череп чудовища князь был, конечно, не в состоянии, но помучиться его заставил.

Боль утомила Змея. Он бесился, мотал головой, стараясь стряхнуть врага. Властимира мутило, но он держался и упорно ждал подходящего момента.