Текст книги "Хроники ключников. Бунт теней (СИ)"

Автор книги: Галина Черкасова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц)

Черкасова Галина
Хроники ключников. Бунт теней

«Чем хороша потеря иллюзий так это тем, что можно больше не притворяться»

Джеймс Кори

«Пробуждение Левиафана»

 Глава первая. Выбор

Марина Анатольевна, выглянув из-за приоткрытой двери своего кабинета, поправила очки и задумчиво посмотрела на экран моего монитора, где красовалась форма отчета филиала. Я слышала шаги начальницы и успела свернуть страницу интернет-магазина, на которую бездумно пялилась уже четверть часа.

– Саша, забеги к Геннадию Сергеевичу вечером, – главный бухгалтер хмуро оглядела своих подчиненных. – Он чеки привез с командировки. Забери и внеси.

– Хорошо, – вяло отозвалась я и едва сдержала зевок. В июне у бухгалтерии наступал мертвый сезон – управление попеременно уходило в отпуск, как и большинство проверяющих. Продажи заметно падали, количество бумаг сокращалось, и мы, привыкшие работать в аврале, как сонные мухи ползали до кулера и обратно, выпивая чая раза в два больше обычного. Только Марина Анатольевна, появляясь иногда из своего кабинета, раздавала нам указания, выполнение которых мы растягивали на пару-тройку дней.

– Посмотрим, чем он на базе поставщиков кормил, – ехидно заметила Света, стоило Марине Анатольевне закрыть дверь.

– Мне больше интересно, что они там пили,– зевая, отозвалась Ирина. – Вкусу Геннадия Сергеевича можно доверять.

Я пожала плечами и снова уставилась в экран. Из сумки донеслось печальное завывание. Коллеги подпрыгнули и, переглянувшись, расхохотались.

– Смени мелодию, страшно же! – давясь смехом, произнесла Света.

Взглянув на экран мобильного, я вздохнула и, закатив глаза, приложила динамик к уху.

– Привет, мам. Нет, у меня есть. Ну и что, что старая? Она удобная и туда все влезает. Да не нужна мне новая сумка! Пока...

У меня потрясающая мать. Эта женщина всё в жизни сделала сама – воспитала себя (она из детского дома), одна вырастила меня и брата, обеспечила себе безбедную старость, а нам – перспективное будущее, которому мы, как и положено, жутко противились просто потому, что видели для себя иные горизонты. Не то, чтобы мне не нравилось текущее положение дел – я работала на давнего друга матери, с должностными обязанностями справлялась, порой возвращалась домой поздней ночью, но трудоголиком себя не считала, ведь у меня имелось свободное время, несколько друзей и что-то вроде увлечения... Я собирала фигурки драконов. Началось всё с детской игрушки, которую мне подарили ещё в глубоком младенчестве, а потом понеслось-поехало. Пока брат учился за границей, привозил мне множество разнообразных фигурок – от маленьких стекляшек до черной ониксовой статуэтки, что выглядела как произведение искусства. Эти и другие представители коллекции хранились в стеклянном шкафу и являлись предметом моей гордости.

Мать же собирала сумки. Под них она отвела целую комнату, сделав из неё подобие гардеробной. В нашей семье вообще каждый сходил с ума по-своему, и нас троих это вполне устраивало. Отец же...

Папашу последний раз я видела лет в шесть, перед судом. Он и туда умудрился притащиться пьяным в стельку и, стоя в коридоре, орал, что мы – не его дети. Брату тогда было двенадцать, и он уже знал, за что и почему люди могут ненавидеть друг друга, а я ещё ничего не понимала. После суда алименты мать получала в срок, а брат, заявив, что отца у него больше нет, стал главным мужчиной в семье. Сейчас я видела его очень редко – Женя работал в филиале юридической фирмы в Болгарии, и на родину заглядывал нечасто, исправно присылая подарки на праздники.

Почему-то в тот день я ударилась в размышления о нашей семьи и то и дело пролистывала фотографии, сохраненные на компьютере. Особенно мне нравилось наше семейное фото, сделанное год назад, когда мы ездили в столицу – улыбающаяся мама, высокая, сногсшибательная блондинка с карими глазами, за которую мужчины дрались до сих пор (был не так давно инцидент, сама видела), брат, очень похож на маму – светлый, смуглый, высокий, и я – матери по плечо, зеленоглазая и темноволосая.

В отца, да.

– Чеки забрать не забудь, – в конце рабочего дня напомнила мне Марина Анатольевна.

– Ага, – проводив начальницу взглядом, я поднялась и, взяв ключи от кабинета, прошлась между столами, проверяя, все ли компьютеры выключены. За окнами призывно светило солнце, и я торопилась поскорее выскочить на воздух и прогуляться до набережной.

В коридорах уже царила гробовая тишина, только на втором этаже прохаживалась уборщица Антонина Васильевна – очень милая женщина, которая наотрез отказалась от предложенного отделом кадров моющего пылесоса, заявив, что швабра – универсальное средство убирания.

– Антонина Васильевна, что ж не заходили сегодня? – поравнявшись с уборщицей, добродушно поинтересовалась я. – Нам торт вчера привезли, нужно съесть до пятницы.

   – Вы и ешьте, пока молодые, – женщина толкнула тележку, и та заехала в кабинет к финансовому директору, едва не снеся чучело огромного белого волка, стоявшее прямо за дверью. Мы ласково называли зверя "Скотти".

Пожав плечами, я двинулась дальше. У дверей кабинета Геннадия Сергеевича прохаживался Арсений Владимирович, исполнительный директор, и с кем-то ругался по телефону, едва ли не срываясь на крик.

   – Я тебе сказал, чтобы поставка сегодняшним днем прошла! Какого хе..., – он заметил меня и, махнув рукой, мол, иди, отошел к окну. – Какого лешего ты Смирнова послал разбираться? Кто, б... Хм... отвечать должен? Когда?! Сегодня! Я сказал, сегодня или...

Постучав, я юркнула в кабинет, спеша пропустить очередную порцию ругательств.

– Здравствуй, Саша, – Геннадий Сергеевич, увидев меня, поправил свой полосатый галстук и забарабанил пальцами по бумагам, разбросанным по столу. – Что-то срочное?

По Геннадию Сергеевичу страдала вся женская половина нашей компании – в прошлом году всем коллективом отметили его сорокапятилетние, и дамы, вздыхая и возводя глаза к потолку, желали директору удачи в любви. Геннадий Сергеевич, черноволосый, синеглазый, худощавый, с приятным голосом, лучше всех поющий в караоке, никогда не пьянеющий и лично поздравляющий каждую работницу с днем рождения являл собой идеал таинственный и непостижимый. О его личной жизни не говорил разве что только Скотти. Даже мужчины, чего уж греха таить, в курилке строили предположения касательно того, почему босс до сих пор не окольцован и в ночных клубах и барах не замечен. Сколько не пытался Максим Александрович, финансовый директор нашей компании, а по совместительству главный гуляка и почетный бабник, вытащить затворника в свет, ничего не выходило.

Я как-то раз решила поинтересоваться у матери о судьбе Геннадия Сергеевича, на что мама ответила, что нечего лезть в чужую жизнь, покуда своя не устроена. Я обиделась и с расспросами больше не приставала.

– Здравствуйте. Я за чеками пришла, – чинно вытянув руки по швам, я застыла у двери, оглядывая кабинет. Ничего примечательного здесь не имелось. Слева – стеклянные шкафы с расставленными на полках грамотами, папками, медалями за успехи в бизнесе и фотографиями с великими мира сего. Справа – окно на стоянку, впереди – длинный стол для совещаний с огромным креслом во главе. И вроде бы ничего необычного, но за этим креслом находилась стена, на которой по всей длине были нарисованы четыре двери. Первая – самая обычная, деревянная; вторая – кожаная, с глазком; третья – двустворчатая, кованная, как ворота в особняке; четвертая – металлическая с массивной золотой ручкой. Пятая имела место быть и вела в гардероб, где Геннадий Сергеевич хранил свои костюмы, которые менял в течение дня в зависимости от настроения.

– А, чеки, – директор похлопал себя по карманам. – В машине, кажется, оставил... А, нет, вот они!

Он с недовольным видом принялся рыться в раскиданных по столу бумагах.

– Как приехал, так всё и бросил, – бубнил он. – Что за дела... Такой бардак развел... Вот, возьми.

С открытым ртом, не в силах вымолвить ни слова, я округлившимися глазами наблюдала, как из-под гардеробной двери заструился черный густой дым.

– Саша, чеки!

– Геннадий Сергеевич! – завопила я, справившись со ступором и зачем-то бросаясь вперед и хватая бумаги. – Что-то горит!!!

– А? – директор обернулся и, мигом вскочив с кресла, заорал. – Вон из кабинета! Живо в коридор!

Меня дважды просить не пришлось. Развернувшись, я ринулась к двери и что было сил толкнула её, но та оказалась заперта.

– Закрыто, – прошептала я, оборачиваясь, и тут же завизжала во весь голос. Черный дым принял форму чего-то совершенно невероятного. Такого я не видела даже в компьютерных играх брата. Огромная клыкастая пасть, украшенная ирокезом шипов, идущих между выпученными красными глазами, держалась на двух кривых когтистых лапах. В пасти вместо клыков росли то ли руки, то ли щупальца и, с каждым шагом чудовища они становились всё длиннее.

– Где убежище проводника? – грохнул голос. – Покажи мне проводника, ключник.

– Катись, откуда пришла, мразь, – Геннадий Сергеевич толкнул кресло в пасть монстра, и тот, схватив предмет мебели щупальцами, разорвал его на части. Зажав рот рукой, чтобы не заорать, я сползла по двери вниз, на ковер.

– Заберу, – прорычал голос. – Каждый последующий. Пойдет со мной. Пока не кончитесь. Пока проводник не будет наш.

Геннадий Сергеевич схватил шариковую ручку и подбросил её к потолку. Та закрутилась, удлинилась, стержень вытянулся, став острым, как пика, и мужчина, поймав копье одной рукой, метнул его в тварь. Монстр увернулся, и оружие впилось в стену.

– Покажи проводника!!! – заревела пасть и ринулась на противника. Яркая вспышка осветила кабинет, что-то грохнуло в коридоре, а потом меня буквально сдуло в сторону. Двери, ведущие наружу, разлетелись в щепки, и среди пыли и вихря опилок появился Скотти. Лежа на боку, у шкафов, которые ещё дрожали от взрыва, прижимая к груди чеки, я в полуобморочном состоянии наблюдала, как огромный волк с окровавленной пастью, рыча, бросился в черно-золотое месиво, в которое превратились, сцепившись, чудовище и Геннадий Сергеевич. В воздухе летали опилки, бумага, клочья шерсти и одежды. Я, свернувшись калачиком, зажала уши руками, моля Бога об обмороке, но обморок не шел, а между тем черный монстр покатился обратно к гардеробу, круша всё на своем пути. В этот миг через развороченный дверной проем из коридора влетел наш финансовый директор и, увидев тварь, швырнул в неё пылающий шар, который, шарахнув по двери гардероба, снес пол стены и разбил окно. Монстр заревел, выпростав щупальца, схватился ими за край дыры и, нырнув в образовавшийся проход, исчез.

В гробовой тишине, что опустилась на перевернутый вверх дном кабинет, отчетливо прозвучал полный горечи голос финансового директора.

– Твою же мать, Сергеич. Что ж опять наворотил, нежить ты гребаная...

   ***

Максим Александрович, душа компании, ценитель прекрасного, спортсмен, умница, заядлый рыболов и известный сердцеед, запустив пальцы в отросшие за двухмесячный отпуск русые волосы, стоя посредине кабинета, осматривал развороченную стену. У его ног, скуля и держа на весу перебитую переднюю лапу, сидел всклокоченный Скотти. Я пристроилась в одном из уцелевших кресел и, прижимая к груди бумаги, покачивалась туда-сюда. Несколько минут назад я, разразившись воплями, ринулась было в коридор, но, споткнувшись об обгорелый труп Арсения Владимировича, рухнула прямо на него. И опять обморок не пришел на помощь. Меня просто вывернуло на паркет. Я даже бумаги не отпустила.

Максим Александрович вернул меня на место, приказал сидеть смирно, а сам принялся оглядывать кабинет.

   – Блин, хреново, – процедил он, опуская руки. – Две из пяти... И Сеня подставной оказался... А ты что тут делала?

Максим Александрович обернулся, хмуро глянул на меня, поведя носом, будто пытался таким образом что-то вынюхать.

– Это сон, да? – пропищала я, рукавом рубашки вытирая губы. – Это...

– Если бы. Мы тут...

– Посторонись! – через разбитое окно, верхом на швабре в комнату влетела Антонина Васильевна. Ветер сорвал с головы косынку и теперь трепал косу, выпуская седые прядки.

– Ой, – я прижала ладони к горящим щекам. – Чем вы меня накачали...

– Ну, что? – проигнорировав мои причитания, обратился Максим Александрович к Антонине Васильевне, которая, отставив швабру, поправляла свой оранжевый фартук, накинутый поверх рабочего платья.

– Из десяти семеро будут в течение часа. Двое не ответили, а Геннадий Сергеевич..., – женщина запнулась. – Просят организовать телепорт.

– Славу из отдела информационных технологий вызови, у него в серверной основа была.

– Прибраться?

– Нет, пусть видят. Курга подлечи, ему здорово влетело.

– А она? – Антонина Васильевна кивнула на меня, и я сдавленно всхлипнула.

– Мать объяснит, я не наседка, – отрезал Максим Александрович. – Саша, иди, умойся, что ли. Только без рева. Ну... Ну, просил же...

Но слезы против воли наворачивались на глаза, виски сжимало, как при мигрени, и истерика уже была готова накрыть меня с головой, как Максим Александрович, присев передо мной на корточки, заговорил мягко и ободряюще.

– Живая? Живая. Цела? Цела, – он положил ладони мне на колени и улыбнулся так, как обычно улыбался своим секретаршам, которых менял с завидной регулярностью. – С остальным мы разберемся. Страшно, понимаю, но всё объяснимо.

Я, шмыгнув носом, кивнула и отвела глаза.

– Вот так, молодец, – Максим Александрович заметил чеки в моих трясущихся руках. – Давай сюда бумаги. Я их уберу.

– Ссама унесу, – выдохнула я, слабо сопротивляясь. Финансовый директор дернул листки на себя, и они посыпались на замызганный ковер.

– Ой, – вскочив с кресла, я развела кипучую деятельность, принявшись собирать чеки. – А эттто что?

Протянув руку, я подняла гадальную карту. На лицевой её стороне был изображен замотанный в черный плащ полусгнивший мертвец, протягивающий костлявую руку к неведомой жертве и разевающий рот в немом крике.

– Убежище проводника, – Максим Александрович печально покачал головой. – Он там прячется. Дай-ка мне... да чтоб тебя!!!

Стена, на которой были изображены двери, внезапно начала меняться. Исчезла дыра, что осталась на месте гардеробной, достроились кирпичи, поплыли нарисованные двери. Мы вскочили на ноги, и, судя по выражению лица моего собеседника, его происходящее испугало не меньше, чем меня.

Рисунки исчезали – краски будто впитывались в штукатурку, а на чистой поверхности возникали новые мазки, точки, линии. Максим Александрович шагнул вперед и замер между мной и стеной. Я встала на цыпочки, выглядывая из-за его плеча и со страхом наблюдая за работой невидимого художника.

Первая дверь стала похожа на двери старого лифта, вторая – на изящную, ажурную, садовую калитку, третья – на обычную занавеску, какие вешают в примерочных, а четвертая превратилась в пасть. Черные зубы сомкнулись, искажая ставшую молочно-белой гладь стены.

– Какого черта, Максим? – прозвучал у нас за спинами полный ярости женский голос. – Я просила оберегать мою девочку от магии, а ты сделал её ключницей?!

– Мама? – обернувшись, я вытаращила глаза. – Что тут творится?

Мать тряхнула копной золотистых волос и, меча глазами молнии, двинулась на Максима Александровича.

– Я дала тебе новый дом, я дала тебе работу и попросила защитить мою дочь! – она выхватила из моих рук карту. – Какого лешего ты всучил ей проводник, кретин?! Как она может быть ключником, тупое ты, бескрылое яйцо?!

– Княжна, простите меня, – Максим Александрович обернулся и, растерянно глядя на мою мать, попятился к стене. – Я не ожидал, что такое произойдет. Она же не маг... Тем более, здесь...

– Она же не маг! – передразнила мать, пряча карту в золотистый клатч и одергивая безупречный бежевый пиджак. – Смею предположить, что Генсер теперь окончательно мертв, раз проводник вцепился в мою девочку!

– Мам...

– Сашенька, – мать подалась вперед и, положив руку мне на плечо, притянула к себе и обняла. – Успокойся, девочка моя. Мы все уладим. Сейчас только узнаем, что тут в очередной раз натворил Геннадий Сергеевич.

– Может, его просто похитили? – предположил Максим Александрович.

– Тогда бы проводник не выбрал себе нового хозяина.

– Так он всегда был мертв!

– Проводнику видней. Что ты как маленький? – прорычала мама, и я всем телом ощутила клокотавшую внутри неё ярость. – Старый балбес опять вытаскивал тварь из своей передельщины? И Арсения спалили?

   – Нет, тут что-то неладное. Я не знаю...

– А кто должен знать? Кто тут страж? Кретины! Бестолочи! Налей выпить, что ли, пока остальные летят. Дорогая, пойдем-ка, приведем тебя в порядок.

Я послушно последовала за матерью. В туалетной комнате долго умывалась, а потом, упершись ладонями в край раковины, смотрела на свое красное, заплаканное лицо в отражении запотевшего зеркала.

– Ты... всё расскажешь мне? – обернувшись, спросила я у матери, которая, прислонившись плечом к кабинке, курила.

– Позже, – мать выпустила колечко дыма к потолку. – Когда придешь в себя, у нас будет долгий разговор, а сейчас иди в кабинет к Максиму, приляг там, поспи, пока я буду вести дела.

– Да, пожалуй, – я поправила мокрую челку и поплелась в кабинет финансового директора. Хотя о черном кожаном диване Максима Александровича ходило много слухов, я и думать о них забыла в свете произошедших событий. Голова шла кругом, и я никак не могла отключиться, прислушиваясь к голосам за стеной. Происходящее казалось настолько неправдоподобным, что я всерьез решила, что вижу сон. Оглядывая просторный светлый кабинет финансового директора, я заметила пустующую подставку, на которой обычно размещалось чучело волка. Стоило только вспомнить об этом существе, как дверь в кабинет приоткрылась. Я вся подобралась, готовая заорать, но то был Скотти или... как там называл его Максим Александрович. Волк хромал на перебинтованную лапу, но выглядел довольно грозно. Я поджала под себя ноги, наблюдая за зверем, который, побродив по комнате, сел точно напротив меня. Я не боялась собак, но Скотти был огромным, взлохмаченным волком, который ещё час назад представлял собой совершенно неживое чучело. Зверь, будто угадав мои мысли, покосился на подставку, прижал уши и, опустив голову, печально заскулил.

– Досталось тебе? – даже собственный голос звучал как-то незнакомо.

Волк положил морду у моих колен и, тяжело вздохнув, грустно посмотрел на меня глазами цвета меда. Сглотнув, я протянула руку и осторожно погладила Скотти по голове. Мех оказался мягким и приятным на ощупь, и с каждым прикосновением я моргала всё реже. Засыпая, я подумала, что было бы неплохо проснуться целой и не покусанной. Лимит впечатлений исчерпался на десятилетия вперед. Если не на всю жизнь.

   ***

Домой мы возвращались поздно. Мать разбудила меня, когда уже стемнело. Не сказав друг другу ни слова, мы спустились к стоянке, залезли в мамин внедорожник цвета индиго и...

– Послушай, милая, – мама вытащила из клатча сигарету и, опустив стекло закурила. Я не видела, чтобы мать доставала зажигалку и не поняла, почему кончик сигареты вспыхнул сам собой. Хотя, наверное, о таких мелочах думать было глупо, если несколькими часами ранее я видела, как из гардероба босса выползает чудовище, а директор в свою очередь превращает самую обычную шариковую ручку в копье.

– Ты же бросила, – я кивнула на сигарету.

– Я много чего и кого бросила, а теперь приходится снова..., – мать, не закончив фразу, покачала головой. – Давай, начнем по порядку. Ты сегодня видела, как творится магия. Ореол этого мира очень тускл, поэтому применять магию здесь могут только чародеи исключительной силы. Почти все они – пришлые. Из-за слабого ореола здесь практически не рождаются маги.

– Здесь – это где? Наш мир не один?

– Не один. Миров много, но переходить можно лишь в те, что движутся синхронно с этим. Таких всего пять. Этот – шестой.

– Этот..., – я уставилась на прожектор, освещающий стоянку, и, сморгнув, отвернулась. – Это не наш мир?

– Нет, Саша. Не так. Это не МОЙ мир.

– Весело... Поэтому бабушки с дедушкой у меня и нет, – промямлила я. Нашла, конечно, что сказать.

– Дедушка есть, но не здесь. Не об этом сейчас, – мать, замолчав, выбросила окурок прямо в окно и, потянув ремень безопасности, раздраженно продолжила. – Только сильные маги могут ходить между мирами. Больше ничто и никто не может шастать туда и обратно само по себе. Это, своего рода, каникулы после школы. Ты проходишь обучение, получаешь добро от... кто там тебя учит... везде по-разному, и, создав духа-проводника, отправляешь его на разведку. Дух собирает сведения о мире, который ты решаешь посетить первым. Ты приходишь туда не как турист, а как исследователь, становишься частью того, чужого мира. Постигаешь особенности местной магии, жизни, мироустройства, влипаешь в неприятности, иногда погибаешь, а иногда обзаводишься семьей. Ты можешь провести там миг, а можешь остаться на всю жизнь. Не мир выбирает мага, а маг – мир. Можешь считать это нашей привилегией.

Мама завела автомобиль.

– Так как миры очень близко расположены, они во многом похожи. Для остального есть проводник. Дух-проводник – это твоя выпускная работа. Если он вернулся из того мира, куда ты решила отправиться, значит, ты имеешь право требовать от ключников выпустить и впустить тебя.

– Ключники тоже маги?

– Безусловно. Их духи-проводники – самые древние в шести мирах. Они – создания первых магов, сотворивших двери, тех, кто, объединив знания поколений, смогли связать потоки шести ореолов и создать единый вход и выход для каждого из миров. Только ключник способен открыть дверь вверенного ему мира, только ключник может её запереть.

– Как становятся ключниками?

– Открой мой клатч.

Я опасливо покосилась на золотистую сумочку, лежавшую у лобового стекла.

– Открой, не бойся, – подбодрила мама. – Не будь трусихой. Достань карту.

– О, – я вскинула брови, рассматривая картинку. – Тут дракон. Серебряный. Какой красивый. А раньше был мертвец.

– Проводник подбирает картинки, – мама криво усмехнулась. – Ты же любишь драконов? Вот он и выбрал тебе аватарку.

– Забавно.

– Вызови его, – попросила мама. – Он сегодня отвратительно себя ведет. Нам пришлось вытаскивать его всемером, чтобы не будить тебя.

– Ой, а, может, не стоит?

Мама пожала плечами и сосредоточилась на ночной дороге. Наш дом находился за городом, и часть пути приходилось ехать по трассе в кромешной темноте.

– Проводник, – я почти прижала карту к губам. – Покажись. Ай!

Я швырнула засиявшую карту через плечо, на заднее сидение, и через мгновение оттуда вылезло пушистое, крылатое существо с приплюснутой мордочкой, отдаленно напоминающее летучую мышь. Вот только глаз у волшебного создания был всего один, но довольно большой.

– Наконец-то! – возопил дух писклявым высоким голоском. – Наконец-то я вижу свою ключницу, а не стадо озабоченных магов! Сразу так нельзя было сделать?

Мышь запрыгнула на спинку моего сидения и, цепляясь коготками за кожаную обивку, подползла к левому плечу. Я зажмурилась и сжала кулаки, боясь, что существо вот-вот вцепится мне в лицо.

– Будьте добры, уважаемый проводник, не портите мне салон, – процедила мать. – И осторожнее с ребенком – она очень впечатлительная.

– Потому что ты всегда и все решаешь за неё, – проскрипел дух. – Она мне нравится куда больше, чем тот чудила из второго мира. Магия в ней сильна, она получила каплю ореола и третьего, и шестого мира. Кто её отец?

– Не имеет значения.

– Как скажешь.

– Ты выбрал её из-за того, что она принадлежит двум мирам?

– Фу, – фыркнул дух, ковыряясь в моих волосах. – Как всё запутано. Не знаю. Выбрал и выбрал. Я испугался, а она первая взяла меня в руки.

– Испугался он. Чего?

– Той твари, что сожрала Генсера, – дух накинул на себя мои волосы и зарылся в них. – Она очень желала меня схапать.

– Это мы слышали, – фыркнула мать.

– И я не знаю, что оно такое.

– ЧТО?! – мать резко ударила по тормозам. До калитки нашего дома мы не доехали метров двадцать. Меня дернуло вперед так, что натянулся ремень, а дух, запутавшись в волосах, едва не выдрал прядь, пытаясь удержаться.

– А ну иди сюда, маленькая клякса! – закричала мама, отстегиваясь и протягивая ко мне руки.

– Спаси меня, о, благородная ключница!!! – завопил дух, перебираясь на плечо. – Спаси меня от злой ведьмы!!!

Проводник съехал вниз по моей руке и, схватив ладонь, накрылась ею, как одеялом. Я сидела неподвижно, как изваяние, и, вытаращив глаза, смотрела на приборную панель.

– Дай его сюда, – потребовала мать. – Экий паршивец! Магам ты сказал, что это просто тень, которую усилил Арсений!

– Я так и думал сначала, – выглядывая из-под большого пальца, сообщил дух. – А потом вы дружно начали орать, и я растерялся. Откуда я могу знать, что оно такое? Вам бы лучше за Арсением последить чем доставать меня!

– Арсения убил Макс, а ты мне ещё многое должен рассказать!

– Ничего я тебе не должен. У тебя есть свой проводник, вот с ним и беседуй. И стража спроси – он наблюдал, как прибили его ключника.

Мать шумно выдохнула и неожиданно со всей силой ударила по рулю.

– Тааааак, – зарычала она. – Сейчас ты, мелкая тварь, сделаешь ключницей меня, иначе я сотворю с тобой нечто ужасное.

– И это "ужасное" отразится на твоей дочери.

– Ах ты, гнусный шантажист!

– Мама! – я вскинула свободную руку, пресекая дальнейший поток угроз и оскорблений. – Хватит. Давайте успокоимся.

– Вот. Правильно, – пропищал дух, ерзая под ладонью. Я осторожно пошевелила пальцами, гладя жесткую шкурку на спинке существа. Оно казалось таким хрупким и тщедушным, что я, как ни старалась, не могла поверить, что у меня на коленях сидит некий древний дух, мудрый и жутко сведущий в делах шести миров.

Боже мой, шесть миров! Я в собственном доме могу заблудиться, а тут шесть... вселенных? Или планет? Что значит "миры"?

– Детка, ты не представляешь, как все нехорошо, – выдавила, наконец, мать, прикладывая руку ко лбу и откидываясь на спинку сидения.

– Конечно, не представляю, – неожиданно зло произнесла я. – Ты постаралась, чтобы я ничего не представляла. Голова идет кругом от твоих тайн.

– Поговорим об этом позже, – холодно отозвалась мама. – Так ты сделаешь меня ключницей?

– Ключник – звание пожизненное, забыла?

– Фуууух, нет, не забыла. Но, может, есть другой способ?

– Нет. Ключник умирает, дух-проводник выбирает нового. Каждый претендент касается укрытия проводника, и тот принимает решение, кто до конца своих дней будет открывать и закрывать двери.

– А что с проводниками тех магов, кого выбирает дух-проводник, открывающий двери? – спросила я. – Ведь у каждого мага, гуляющего по мирам, есть свой проводник, верно?

Мышь высунула мордочку и, оскалившись, уставилась на меня.

– Верно, умница. Они не исчезают, а становятся частью вашего покорного слуги. Я – это опыт и знания всех ключников, живших до тебя.

Последняя фраза была сказана ну очень горделиво, и я не смогла не улыбнуться.

– Как мило, – фыркнула мама, трогаясь.

До ворот мы добрались молча, без приключений въехали под навес, но когда я с проводником в руке стала выходить из автомобиля, мать, бросив взгляд на крыльцо, замерла и тихо, но требовательно произнесла.

– Вернись в машину.

– Кто тут? – насторожилась я, озираясь по сторонам.

– В машину.

Мама вышла из-под навеса, позвякивая ключами, поднялась на крыльцо, оглядела двор. Над дверью мигал, реагируя на движение, маленький уличный фонарь. Мамина тень протянулась по ступеням до середины дорожки и внезапно в самой верхней точке стала подниматься над землей и менять форму.

– Мама! – вскричала я, выскакивая из машины. – Осторожно!

Но мать вскинула руку, приказывая замолчать. Этот властный жест буквально приковал меня к месту – я даже пальцами пошевелить не могла, а тень все росла и уплотнялась, пока не превратилась в высокого мужчину, одетого в черную тройку, с бутылкой вина в одной руке и кожаной барсеткой в другой.

– Извини, что опоздал, – незнакомец, поведя плечами, шагнул вперед. Он говорил с едва заметным акцентом, да и выглядел чужим в маленьком, зеленом дворике нашего поселка в три улицы. – Спасибо, что позволила воспользоваться тенью.

Мать сдержанно кивнула и поманила меня к себе. Проводник за время моего ступора успел взобраться по руке на плечо и теперь шипел в ухо.

– Маг шестого мира, Эдгард Шэдоу. Один из сильнейших чародеев современности. Принимал участие в охоте на Демонического Ассасина. Был...

– В охоте на кого? – не поняла я.

– Саша, иди сюда, – позвала мать. – Живее, что ты там топчешься? Теперь-то я могу вас познакомить.

Мужчина вежливо поклонился. Я сощурилась. Лицо чародея скрыла тень, я никак не могла его разглядеть.

– Не люблю этого типа, – пробубнил проводник, жуя мои волосы. – Играет с тенями ореола, много умничает. Подумаешь, сотрудник следственного отдела ЦРУ! Возомнил себя дрессировщиком теней. Но без меня всё равно двери не откроет.

"Какой кошмар", – подумала я, пытаясь сделать шаг.

– Саша, да иди же ты сюда!

– Не могу! – жалобно отозвалась я. – Ноги не двигаются!

– Ой, прости. Твое знание так расслабляет, – мать щелкнула пальцами, и я, наконец, смогла шагнуть вперед и рассмотреть лицо незнакомца.

– Эд, – он снова галантно поклонился.

– Саша, – тихо произнесла я, кивая. Лицо мистера Шедоу показалось смутно знакомым. – Мы встречались раньше?

– Да, – маг выпрямился, встряхнулся и... широкий подбородок стал узким и острым, полные губы – тонкими, кончик носа округлился, в уголках глаз появились морщины, среди темных волос засеребрилась седина, а на щеках пробилась щетина. Только глаза остались искристо-голубыми.

– Оооо, – протянула я. Сей франт не далее, как неделю назад, основательно начистил физиономию нашему соседу, который вздумал приударить за матерью. Причем драка имела место прямо перед воротами под лай местных собак и причитания старушки из домика напротив.

– Ты посмотри, как выпендривается, – зашептал проводник. – Конечно, с собственной рожей по чужой стране не погуляешь!

Мать позвенела ключами, привлекая наше внимание.

– Идемте в дом, – позвала она. – Разговоры, разговоры... Какой-то безобразно разговорный день. Столько проблем!

"Кто бы говорил", – подумала я, первой заходя в прихожую. – "Чудища, чародеи, чужие миры, а новый мамин ухажер – маг из ЦРУ. Ничего, я скоро проснусь, выпью самую большую чашку кофе и навсегда забуду..."

– Милый домик! – заверещал проводник, когда я включила свет. – А мать твоя втянулась в жизнь шестого мира. Ума не приложу, почему она тебе ничего не рассказала. Может, не думала, что из тебя выйдет маг?

– Убирайся в карту, – тихо произнесла я. – Живо.

– Как прикажете, – проводник больно дернул за волосы. – Только учти, пока я в домике, я ничего не вижу и не знаю, помочь и подсказать не могу. Разбираться во всем будешь сама.