Текст книги "Остров Эллис"

Автор книги: Фред Стюарт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 27 страниц)

Когда они остались одни, Мод понизила голос.

– Мы с Фиппсом проснулись прошлой ночью от весьма специфического крика, – сказала она с легкой улыбкой. – Он доносился из каюты милой Ванессы. Ну, ты и проныра, – сказала она.

Марко дожевывал свой третий тост, наблюдая за ней, но не произнося ни слова. Мод не спеша потягивала свой апельсиновый сок.

– Ну, хорошо, – продолжила она. – Поскольку мы проснулись и не могли больше уснуть, то мы разговорились о Ванессе. Фиппс ужасно беспокоится за нее… Вся эта радикальная чепуха, которую она собирает… Он твердо убежден, что ей бы следовало уняться, сосредоточившись на муже и будущих детях. Проблема в том, что она никогда не проявляла интереса к мужчинам. Разумеется, она еще просто не созрела, но тем не менее…

Марко намазал маслом четвертый тост.

– Вполне естественно, – продолжила она, – найдется немало претендентов на свете, которые будут рады за нее ухватиться. Она, по котировкам рынка, одна из самых богатых наследниц. Но Фиппс несколько неодобрительно относится к бракам по сговору. Фиппс, мой дорогой, верит в любовь. Ну, вот… Интересно будет посмотреть, как все обернется. Не правда ли?

Она допила апельсиновый сок в тот момент, когда Марко покончил с тостом. Глаза их встретились.

– У вас, итальянцев, очень практичный взгляд на жизнь. Подумай об этом, Марко.

И она стала пить чай, как всегда без сахара.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Письмо было написано с Ямайки и датировано 2 января 1911 года, но Джорджи получила его только неделей позже.

– Пришло для тебя письмо от Марко, – сказала Кетлин, заходя с почтой в гостиную.

Джорджи, которая читала по методу Брейля книгу «Камо грядеши»,сказала:

– Прочитай мне! – и ее лицо залилось краской.

Кетлин открыла конверт и села.

– Это с Ямайки. Он ведет неплохой образ жизни. «Дорогая Джорджи», – начала она, читая следующие фразы про себя. Они так взволновали ее, что она прочитала про себя все письмо прежде, чем рассказать о его содержании Джорджи.

– Читай! – настойчиво повторила Джорджи.

«О Боже, —подумала Кетлин. – Подонок! Хладнокровный подонок».

Она глубоко вздохнула.

– Дорогая, – сказала она, наконец. – Надо быть сильной.

– Что? В чем дело?

– Он – испорченный человек, и мы найдем для тебя другого, лучше.

Джорджи побледнела.

– Что случилось? – прошептала она.

– Он женится на дочери сенатора, – сказала Кетлин. – Он уверяет, что влюбился в нее, но я не верю ни одному слову. Это все из-за денег…

Она остановилась. Джорджи вскочила со стула. Она качнулась, но, схватившись за стол, вновь обрела равновесие. Кетлин бросилась к ней и обняла ее.

– Моя бедная дорогая девочка! – запричитала она. – У тебя будут другие, лучше его…

– Не надо меня жалеть! – чуть не крикнула Джорджи, отталкивая тетку. – Со мной все будет в порядке. Просто не надо меня жалеть…

Держась за мебель, она направилась к лестнице. Кетлин со слезами на глазах наблюдала за ней.

– Со мной все будет в порядке, – повторяла Джорджи, идя к лестнице, которая вела из гостиной наверх. – Со мной все будет в порядке…

Она дошла до лестницы, но на третьей ступеньке остановилась. Она как-то обмякла и села на ступеньку. Закрыв лицо руками, она расплакалась.

Они поженились 5 июня 1911 года. Погода стояла великолепная, сад в Гарден Корт был в цвету – повсюду цвели пионы, любимые цветы Мод. Она заполнила ими весь дом – белые, розовые, темнокрасные. Впечатление было потрясающее.

Ровно в полдень орган заиграл «Свадебный марш», и Ванесса в сопровождении отца стала спускаться по мраморной лестнице. Невеста выглядела необыкновенно красивой в белом блестящем платье с огромным шлейфом. Спустившись по лестнице, они направились через холл в бальный зал, полный гостей, сидевших в золоченых креслах. Мод в светложелтом кружевном платье с бриллиантовой брошью с большим рубином. Она с удовлетворением наблюдала за появившемся мужем и падчерицей. По ее мнению, все выглядело замечательно.

У алтаря стояли жених и его лучший друг Джейк Рубин, оба в визитках. Нелли, на третьем месяце беременности, была среди гостей, пожирая глазами все великолепие Гарден Корта. Дочери трамвайного кондуктора трудно было осмыслить богатство такого уровня, как у Фиппса Огдена. По окончании церемонии гости вышли в сад. Под бело-зеленым навесом на лужайке были расставлены пятнадцать круглых столов, каждый на восемь персон, и гости рассаживались, кто где хотел, чтобы отведать икры и ростбиф. Лились реки шампанского, а для любителей спиртного стояли графины с «Ротшильдом» 1898 года. В половине второго жених и невеста разрезали свадебный торт высотой в семь футов. Гости были пьяны, шампанское лилось из бокалов. В десять минут третьего невеста поднялась наверх, чтобы переодеться для свадебного путешествия на «Северной звезде», по окончании которого счастливые новобрачные проведут остаток лета в двадцативосьмикомнатном «коттедже» Фиппса в Ньюпорте, где репетиторы продолжат вколачивать в голову жениха книжные знания.

Жених, чуть покачиваясь, нес вино в дом. Он заметил в гостиной Джейка, разглядывавшего огромное написанное маслом полотно.

– Это Тициан, – пробормотал Марко, входя в комнату. – Хороший художник, хоть и итальяшка. Мод говорила мне, что это стоит миллион баксов. А вот там «Мадонна» Рафаэля, другого художника-итальяшки. Очень талантливые эти итальяшки. Что ты скажешь, Джейк?

И он рассмеялся.

– Все это, – ответил Джейк с чуть заметным трепетом в голосе, – уму непостижимо. – Я просто отказываюсь этому верить.

Марко пожал плечами.

– Может, это не так уж и много, но это дом. Ну, и что ты думаешь, Джейк. Прошло всего четыре года после «Кронпринца Фридриха», а ты уже лучший сочинитель песен в Америке, а я – лучший жеребец. Неплохо, не правда ли?

Он махнул рукой в сторону выходивших на лужайку дверей.

– Ты видел там всех этих важных господ? Всех этих политиков и миллионеров? Знаешь, о чем они там думают? Они думают: «Ванесса Огден купила себе красивого итальяшку, который сделает ее счастливой в постели». Вот, что они думают. Джейк, но они ошибаются.

Он ухмыльнулся и, наклонившись к Джейку, понизил голос:

– Да, я охотился за Ванессой. В Италии говорят: «Созревший плод сам упадет». Но Ванесса не была достаточно созревшей, поэтому я ее немного подтолкнул. Понимаешь? И она упала прямо мне на колени.

Он выпил еще вина.

– Ты бы поосторожнее с этим, – предупредил его Джейк.

– А что? Я богат. Все к черту! К черту любовь… – он остановился, глядя на камин. – И черт с ней, с Джорджи О'Доннелл… Черт бы ее побрал. Она, должно быть, смертельно ненавидит меня сегодня.

Неожиданно он размахнулся и с силой швырнул бокал в камин. Он разбился вдребезги о французскую решетку восемнадцатого века.

После этого жених нетвердой походкой отправился наверх сменить одежду для свадебного путешествия на яхте.

ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ
УБИЙСТВО

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Баснословно богатый мир Фиппса Огдена испытал первое потрясение с введением федерального налога на доход в 1913 году и второе с введением налога на недвижимость в 1916. Но для попутчика Марко и Джейка по третьему классу Тома Беничека классовая структура в Америке казалась такой же прочной в 1916 году, как и в 1907. После того, как Монти Стэнтон уволил его, Том оставил жену на ферме матери и уехал в Питтсбург в поисках работы. Тут он на себе испытал, что значило быть занесенным в «черный список». В тот самый «черный список», который довел Сэма Фуллера до такого отчаяния, что он стал доносчиком. Теперь в этот список была внесена фамилия Тома, и работы для него не было нигде.

В конце концов, он нанялся, чтобы как-то выжить, подметальщиком улиц. Однако, уже в эти годы стала проявляться его непокорная натура. Какой бы мощной ни казалась система, она не могла сломить его. Помогло и то, что к этому времени кропотливая подпольная работа занесенных в «черные списки» уже начала приносить ощутимые результаты. Том познакомился с неким сербом-социалистом по имени Иосип Нардо, который был занесен в «черные списки» сталелитейной компанией и пошел работать в ставший уже известным Международный Пролетарский Интернационал. Нардо представил его здоровенному парню, бывшему шахтеру, Джо Хайнесу, работавшему в профсоюзе шахтеров. Том понравился Джо, и тот устроил его на работу в профсоюз. Плата была мизерная, но ее хватило Тому на то, чтобы снять комнату в приличном доме и забрать Деллу от Стэнтона.

Шесть последующих лет Том делал себе карьеру в профсоюзе и стал отцом двух мальчишек: Станислава и Уорда. А к 1915 году они смогли снять небольшой домик в рабочем районе Питтсбурга.

В одно сентябрьское утро 1916 года Делла развешивала на заднем дворе на веревке белье, когда вдруг с парадной стороны своего дома услышала гудок автомобиля. Крытый дранкой крашеный дом имел четыре комнаты, и этого им едва хватало, но место было чистое, и в округе было спокойно, поэтому звук гудка показался нестерпимо резким. Потом она услышала, как ее позвал знакомый голос:

– Делла, выйди на улицу!

Оставив корзину с бельем, она обошла вокруг дома. У входа стоял «форд» модели «Т», и Том был за рулем.

– Том, перестань создавать такой шум, – сказала она, подойдя к машине, – И где ты взял этот «форд»?

– Это наш! – воскликнул он. – Садись. Я прокачу тебя.

– Что ты хочешь сказать – «наш»?

– Я купил его у Фила Стоуна, в профсоюзе. За девяносто долларов, а он прошел всего шестнадцать тысяч миль, – сказал Том.

– А откуда у тебя девяносто долларов? – спросила она.

Цена в 1916 году модели «Тин Лиззи» была триста шестьдесят долларов.

– Я накопил их – это мой секрет. Может, перестанешь задавать глупые вопросы и залезешь внутрь? Это самая красивая машина во всем Питтсбурге – нет, во всей Америке! – и она наша, Делла!

Она редко видела его таким счастливым. Она знала, что он с ума сходил по машинам и годами мечтал приобрести. Ее охватил ужас от того, что он потратил так много денег, но Делла не хотела разрушить триумф мужа. Она села в машину позади него и взглянула на приборную доску.

– А ты знаешь, как управлять ею?

– Ты просто смотри.

Он завел двигатель, и форд «Т» тронулся с места.

– Я взял отпуск на десять дней, так что мы можем с детьми поехать к твоей матери. Пошли телеграмму тетушке Эдне. Подожди, что будет, когда она увидит это!

– Дождешься, – рассмеялась Делла, наклонившись к нему и поцеловав в щеку. – Том, это замечательно.

– Это самая красивая машина во всей Америке, – гордо повторил он.

Для Тома Беничека его долгие годы борьбы, наконец, окупились: он получил свою часть американской мечты.

На следующее утро на заре они посадили двух малышей на заднее сидение и отправились в Западную Вирджинию. До Хоуксвила было всего сто двадцать миль, но в 1916 году это было полное риска и приключений путешествие, так что им потребовался целый день, чтобы туда добраться. Цементная дорога кончилась сразу же, как они выехали из Питтсбурга, и они тряслись по проселочной немощеной дороге. К счастью, было сухо. Самым страшным в этом путешествии было бы увязнуть в грязи. Бензин был дешевым, а «Тин Лиззи» – довольно прочной машиной. Вся Америка была влюблена в модель «Т», а Том влюблен в свою собственную машину. Он прыгал по ухабам, а кое-где ему пришлось ехать прямо по полю, так как дорога местами исчезала. Он покуривал «Кэмел», пел и восхищался красотами сельской местности. А его жена снова была в него влюблена.

Они приехали на ферму в пять часов – грязные, пыльные, уставшие, но счастливые. Тетушка Эдна обрадовалась и расцеловала их. Машина произвела на нее большое впечатление, и она сказал Тому, что один человек у них в Хоуксвиле открыл гараж и бензоколонку. Они вошли в дом, чтобы полакомиться очень вкусными, приготовленным специально к их приезду тетушкой Эдной, тушеным мясом по-брунсвикски, и яблочным пирогом на десерт. Разговор за столом вертелся вокруг семейных проблем, и, главным образом, говорили о больных ушах Стена, которые промучали его всю прошлую зиму.

– У тебя болели уши, когда тебе было пять, – говорила тетушка Эдна Делле. – Сделай Стену то же, что я делала тебе.

– Что?

– Берешь столовую ложку мочи…

– Мама!

– Ты будешь слушать или нет? Итак, берешь столовую ложку мочи, нагреваешь ее, и капаешь несколько капель в больное ухо. Ничего плохого от мочи не будет. Это часть нашего организма. Бог создал ее, и она лечит больные уши. Будешь слушать свою мать, тебе не придется платить врачам. Передай мне хлеба, Том. И со Стеном будет все в порядке. Он симпатичный мальчик. Он похож на тебя, Делла.

– Слава Богу, – с улыбкой заметил Том.

– Ну, ты никогда не был красавцем.

– А, по-моему он очень красивый, – сказала Делла и взяла Тома за руку.

– Не будем спорить о вкусах. Когда ваш профсоюз сделает что-нибудь с шахтой Стэнтона?

Том взял еще кусок хлеба.

– В один из ближайших дней, – сказал он.

Тетушка Эдна вздохнула.

– Ты твердишь это уже несколько лет. А что вам мешает? Видит Бог, если какая-то шахта нуждается в профсоюзе, так это – эта. И этот любитель цитировать Библию, убийца Монти Стэнтон должен быть первымв вашем списке.

– Монти Стэнтон и стоит первым в моем списке, но не в списке профсоюза. Профсоюз не хочет пока внедряться в Западную Вирджинию. Владельцы предприятий здесь очень сплочены, и мы хотим стать такими же сплоченными по всей стране, прежде чем мы сможем сломить Монти Стэнтона.

– Он – убийца, – спокойно произнесла тетушка Эдна. – Он убил моего мужа. А его шахты до сих пор в опасном состоянии, и будет еще большеубийств. Ваш профсоюз, может, и знает, что происходит, но каждый новый убитый будет на его совести. И скажу тебе кое-что еще, Том: шахтеры начинают терять веру в профсоюз. Каждый день, который вы выжидаете, делает эту веру все более и более призрачной.

Том ничего не ответил.

– Знаю, и у тебя, и у меня неприятные воспоминания об этом месте, – сказала Делла ночью, лежа рядом с Томом в постели. – Но я все еще думаю о нем, как о нашем доме. А как приятно снова оказаться дома.

– Мойдом – Питтсбург, – ответил Том.

– Ты ненавидишь это место?

– О, нет. Земля здесь прекрасная – ее нельзя ненавидеть. Но я ненавижу Монти Стэнтона.

– Ты думаешь, мама права насчет профсоюза? Я имею в виду то, что она сказала, что каждый день, который вы выжидаете, делает эту веру все более и более призрачной.

– Твоя мама права почти во всем. И в этом она права тоже, – сказал он.

Какое-то время они молчали. Делла вспоминала о своем детстве, когда почувствовал, что Том взял ее за руку.

– Я люблю тебя, – сказал он мягко и нежно.

Он всегда говорил ей это, прежде чем начать заниматься любовью, и он всегда произносил это с нежностью. Том любил свою жену простой и чистой любовью.

Он был самым лучшим человеком, которого она когда-либо знала, но она также знала, каким он мог быть упрямым. И у нее не оставалось сомнений, что придет день, когда он открыто выступит против Монти Стэнтона. Хотя она не была уверена, сумеет ли он победить.

На следующее утро Том пошел прогуляться на вершину ближайшего холма. Он долго стоял там и смотрел на шахты. Теплый ветер чуть не сорвал его кепку.

«Когда-нибудь, – думал он. – Когда-нибудь. Скоро».

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Соединенные Штаты 6 апреля 1917 года объявили войну Германии, вступив, наконец, в бессмысленный конфликт, безжалостно пожиравший миллионы жизней и разрушавший Европу. Уже никто и не помнил, чем был вызван этот конфликт. Президент Вильсон заявил, что Америка будет сражаться за то, чтобы «спасти мир для демократии». Это с пониманием восприняли большинство американцев, в том числе и Том Беничек, который, несмотря на жестокость страны, куда он эмигрировал, любил Америку. Он попытался записаться в армию, но его не взяли из-за больных легких, о чем он и не подозревал и что явилось результатом его работы в шахтах. Том очень расстроился, а руководство его профсоюза, напротив, не скрывало радости. Том был им очень нужен. Вступление Америки в войну вызвало волну диких репрессий угольных компаний против шахтеров, а гибель двенадцатилетнего мальчика довела Великую войну в западной Вирджинии до кровавой развязки.

Его звали Элфи Дэвис, он был сыном шахтера Левеллина Дэвиса и работал в отделении предварительной обработки в компании Монти Стэнтона. В это отделение, расположенное в сарае, недалеко от входа в шахту, нанимали мальчиков за десять центов в час, чтобы они отделяли руду от угля перед его поступлением на ленту конвейера, которая вела к дробильной машине.

Это случилось 3 марта 1918 года. В сарае топилась только маленькая печурка, а на улице температура была ниже нуля. На мальчиках были пальто, варежки и шарфы, но, когда Элфи Дэвис в восемь утра пришел на работу, он уже был простужен.

К шести вечера, когда через завалы снега он шел домой из отделения предварительной обработки, он уже сильно кашлял и чихал. Когда он пришел домой, его мать, только взглянув на него, сразу поняла, что он серьезно болен. Она тут же уложила его в постель и накормила горячим супом. На следующее утро мальчику стало хуже, и у него подскочила температура. Врач компании поставил диагноз – воспаление легких.

К полудню следующего дня Элфи умер.

Его отец Левеллин был здоровяком, эмигрировавшим из Уэльса в девяностые годы и проработавшим на шахтах Стэнтона восемнадцать лет. У него было четыре сына, из которых Элфи был самым младшим и самым любимым. Когда Левеллин увидел, как врач закрывает глаза его бледному светловолосому мальчику, он чуть не сошел с ума.

– Восемнадцать лет, – прорычал он, – восемнадцать лет в проклятой шахте, и вот, что я получил!

Он вышел из маленькой комнатки – в большую – дома, принадлежавшего компании. Его жена Сара поднялась со стула рядом с постелью, где она сидела, и тоже поспешила в соседнюю комнату. То, что она увидела, напугало ее. Лью Дэвис снимал со стены ружье.

– Лью, что ты собираешься делать?

Он вставил в ружье два патрона.

– Отомстить за смерть моего сына.

Она попыталась остановить его, но он, оттолкнув ее, вышел с ружьем в ночь.

Монти и Кристин Стэнтон сели ужинать в Белль Миде. С ними были их дочь Шарлотта и ее муж, врач из Чарльстона, Говард Беннет.

– Господь, – начал молитву Монти, прикрыв глаза, – мы благодарим тебя, Господь, за то, что ты помнишь о нас…

– Аминь, – хором произнесли все, когда он закончил и слуги принесли первое блюдо.

– Я получила сегодня письмо от сына, – сказала Кристина, – Он в Париже. Монти пишет, что Париж спокоен и французы ходят по театрам и ресторанам. Трудно представить, что французы относятся к войне серьезно.

– Он уже убил девять немцев, – с гордостью произнес Монти-отец, поднимая глаза от бульона. – И пока Монти там, у кайзера не будет никаких шансов.

– Конечно, я беспокоюсь, – продолжала Кристина. – Все это кажется таким опасным.

– А как же иначе может быть на войне? – ударил рукой по столу Монти. – Безопасно? Конечно,это опасно. Это и придает войне интерес.

– Не думаю, что если его убьют, это будет очень интересно, – пробормотала Кристина, показывая слуге в белом сюртуке и белых перчатках на стоявшую в серебряном ведерке со льдом бутылку. – А если Монти будет ранен… О, я даже не хочу об этом думать.

– С Монти все будет в порядке, – уверенно заявил ее муж. – Этот мальчик держит в руках удачу. Кроме того, он знает, как надо жить. Удача сопутствует всей нашей семье.

Слуга наполнял бокал Кристины вином, когда они услышали шум за дверью. Сидевшие за столом обернулись, когда дверь широко распахнулась и вошел, держа в руке ружье, Лью Дэвис. За ним бежал чернокожий дворецкий Стэнтонов, причитая:

– Мистер Монти, он прорвался в…

– Ты убил моего сына! – закричал шахтер, направив ружье в лицо Монти. – Око за око!

Как раз в тот момент, когда он выстрелил, стоявший рядом с Кристиной слуга запустил бутылкой с вином в ружье Дэвиса. Ружье выстрелило, но в воздух. Кристина вскрикнула, Монти съехал под стол, с потолка на стол посыпались известка, а дворецкий сзади прыгнул на шахтера.

Завязалась драка, но двум слугам, Говарду Беннету и Монти все-таки удалось скрутить шахтера, в то время, когда Кристина звонила в полицию.

– Откройте еще бутылку вина, – приказала она, положив трубку. – О, мои нервы! Мне надо выпить. Боже, этот человек – сумасшедший!

Когда полиция арестовала Дэвиса за попытку убийства, Монти в присутствии всех членов семьи встал на колени, сложил в молитве руки, закрыл глаза и сказал:

– Господь, спасибо, что защитил меня от безумного. Твоя защита, Господь, говорит о том, что я иду верным путем. Ты знаешь, Господь, что я всегда был твоим верным слугой и всегда буду. Но я хочу, чтобы ты знал: то, что ты сделал для меня сегодня, я не забуду никогда. Я не забуду. Аминь.

Он встал с колен и дал дворецкому и слуге, который спас ему жизнь, по двадцать долларов.

На следующее утро тетушка Эдна отправилась на своей повозке в Хоуксвил и позвонила с бензоколонки Дейла своему зятю в его офис в Питтсбурге.

– Лью Дэвис ворвался вчера в Белль Мид и чуть было не убил Монти Стэнтона, – сказала она. – К сожалению, он промахнулся, но, ты знаешь, у него на суде не будет ни одного шанса.

– Знаю. Но зачем он совершил столь безумный поступок? – спросил Том.

– Потому что его сын, работавший на шахте, умер от пневмонии, – ответила она. – Там ведь нет никакого источника тепла. Я повторяю, Том, было бы лучше, если бы кто-нибудь из твоих ребят приехал сюда и помог ему. У Лью нет ни гроша на адвокатов, а для профсоюза это будет отличной возможностью показать здесь себя.

Том немного помолчал.

– Ты права, – сказал он. – Я приеду завтра.

На следующий вечер шериф проводил Тома в камеру Лью в Хоуксвильской тюрьме. Дэвис сидел на койке, закутавшись в пальто, потому что в тюрьме было холодно.

– Лью, я Том Беничек. Ты меня помнишь?

– Помню.

– Я работаю сейчас в профсоюзе. Я приехал сюда, чтобы помочь тебе с защитой.

– Ты теряешь время, Беничек, – ответил он. – У меня нет никаких шансов. Стэнтон держит этих судей в своих руках. Кроме того, я рад, что я сделал это. Единственное, о чем я сожалею, что я промахнулся.

– Понимаю, Лью. Но дело в том, что тебе нужен адвокат. И, поскольку ты не можешь оплатить его, то профсоюз выделит тебе деньги из специального фонда…

– Катись отсюда со своим чертовым профсоюзом! – заорал вдруг Лью. – И не морочь мне голову ни с какими фондами – твой профсоюз тоже в руках у Стэнтона. Боже, неужели ты думаешь, мы не знаем?Хозяева платят, чтобы ваши ребята вообще не совались сюда.

– Это не так.

– Не так? Тогда почему ваш профсоюз не ведет здесь никакой деятельности? Почему вы сидите в Питсбурге?

– Потому что нам надо сначала окрепнуть,прежде чем мы сможем начать работу, на шахтах Западной Вирджинии, – сказал ему Том.

Лью Дэвид с сомнением посмотрел на него.

– Скажи это моему мертвому сыну, – устало сказал он. – Давай, убирайся отсюда. Мне не нужна никакая ваша помощь. Пусть они отправят меня в тюрьму. В тюрьме не хуже, чем в шахте.

Том поколебался.

– Если ты передумаешь, я буду у своей тещи.

Он подошел к двери камеры и дал знак шерифу.

– В этих местах профсоюз популярен, как триппер, – сказал Том, сидя за столом у тетушки Эдны.

– Том! – воскликнула Делла, кормившая мальчиков.

– Извини. Но это так.

– Я ведь говорила тебе, – сказала тетушка Эдна, – шахтеры чувствуют себя преданными со всех сторон. Они считают, что никому нет до них дела, и в чем-то они правы.

– Мне есть до них дело, – сказал Том.

– Тогда что ты собираешься делать?

– Поговорить завтра с руководством профсоюза. Убедить Джо Хайнеса, что пора создавать профсоюз в Угольной компании Монти Стэнтона.

Тетушка Эдна улыбнулась, а Делла озабоченно посмотрела на него.

– Том, – сказала она. – Джо Хайнес знает, что делает. Он разрабатывает стратегию по всей стране. И ты знаешь, что Монти Стэнтон – худший из худших. И, если профсоюз потерпит здесь поражение, это причинит вред делу по всей стране.

– Знаю, – сказал Том. – Но профсоюз не потерпит здесь поражение.

Маленький Стен Беничек стукнул ложкой по тарелке, требуя еще супа.