Текст книги "На прицеле (СИ)"

Автор книги: Фина Ола

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 34 страниц)

Глава 70

А в частной клинике Настя продолжала восстанавливаться, не подозревая о драматических событиях в Вольске. Михаил строго следил, чтобы до неё не доходили никакие новости из внешнего мира. Сейчас главным было её выздоровление.

Три месяца спустя после смерти Наума Настя уже могла самостоятельно передвигаться по палате. Врачи отмечали удивительную скорость её восстановления, хотя последствия насильственного лечения в психиатрической клинике все еще давали о себе знать.

Михаил заходил каждый день, приносил фрукты и новости, тщательно отфильтрованные от любых упоминаний о событиях в Вольске. Но однажды утром он увидел на её прикроватной тумбочке газету с заголовком о смерти криминального авторитета города Вольска Владимира Наумова.

– Почему ты не сказал мне? – тихо спросила Настя, когда он вошел в палату.

– Северский просил оградить тебя от любых новостей, пока ты не окрепнешь," – честно ответил Михаил.

– А где он сам? Почему до сих пор не пришел? – в её голосе слышалась боль.

Михаил не знал, что ответить. Он понимал решение друга держаться в стороне, чтобы не подвергать Настю опасности, но видеть её страдания становилось все тяжелее.

Однажды утром ей принесли документы – новый паспорт на имя Минаевой Анастасии. Она долго рассматривала свою фотографию, своё настоящее имя. Словно кто-то вернул ей часть украденной жизни. Пальцы дрожали, когда она проводила ими по странице с личными данными. Больше никаких чужих имён, никаких фальшивых историй. Она снова стала собой – или, по крайней мере, могла попытаться ею стать.

Вечерами, когда больничная суета стихала, Настя часами сидела у окна, рассматривая татуировку на внутренней стороне предплечья. North – простые буквы, которые значили для неё всё. Её путеводная звезда, её проклятие, её любовь. Она обводила контуры букв пальцем, вспоминая тот день, когда решилась на эту татуировку. Тогда ей казалось, что это поможет найти путь к нему, к её Северу. Теперь же эти буквы напоминали шрамы – такие же неизгладимые, как воспоминания о прошлом.

Врачи постепенно уменьшали дозы лекарств, и сознание Насти становилось всё яснее. Вместе с этим возвращались и воспоминания – яркие, болезненные, непрошеные. Они накатывали волнами, особенно по ночам, когда защитные механизмы психики ослабевали. Она вспоминала своё детство, отца, первую встречу с Севером, их общее прошлое – всё то, что пыталась похоронить под слоем транквилизаторов в психиатрической клинике.

Михаил, приходя с очередным визитом, рассказывал о том, как они с Северским организовали её спасение. Это была сложная операция, требовавшая тщательного планирования и значительных ресурсов. Они подкупили нужных людей, подделали документы, инсценировали её смерть. Всё для того, чтобы Наум поверил, что его план сработал, что он наконец избавился от неё.

– Ты должна быть осторожна, – говорил Михаил, – Даже несмотря на все предосторожности, нельзя исключать, что кто-то может заподозрить обман.

Настя кивала, понимая, что её жизнь уже никогда не будет прежней. Она училась жить с постоянной осторожностью, с необходимостью всегда оглядываться через плечо.

Постепенно Настя начала понимать, что выздоровление – это не только физический процесс. Её душа тоже нуждалась в исцелении. Психотерапевт, которого нанял Михаил, помогал ей разобраться в хаосе эмоций, принять произошедшее, найти силы двигаться дальше. Но некоторые раны были слишком глубоки, чтобы их могли залечить даже самые квалифицированные специалисты.

К концу второго месяца Настя уже могла подолгу гулять по больничному саду. Она наблюдала за другими пациентами, за их посетителями, за птицами, строящими гнёзда на деревьях. Жизнь продолжалась, несмотря ни на что. Мир не остановился, пока она лежала в больнице, борясь за своё существование. И теперь ей предстояло найти своё место в этом мире заново.

Её новые документы лежали в тумбочке рядом с кроватью – символ возрождения, шанс начать всё сначала. Но каждый раз, когда она смотрела на своё отражение в зеркале, видела в глазах тень прежней себя – той наивной девочки, которая верила в любовь и счастливый конец. Той девочки больше не существовало. На её месте появилась женщина, научившаяся не доверять даже собственной тени.

Ночами, когда больница погружалась в тишину, Настя часто думала о будущем. Что ждёт её за пределами этих стен? Сможет ли она когда-нибудь почувствовать себя в безопасности? И главное – сможет ли она простить? Простить Наума за то, что он сделал с её жизнью. Простить Севера за то, что не защитил. Простить себя за все ошибки, которые привели её к этой точке.

Северский не появлялся. Его отсутствие ощущалось физически – как фантомная боль, как незаживающая рана. Михаил говорил, что он занят: заметают следы операции по её спасению, подчищают документы, договариваются с нужными людьми. Работа кропотливая, опасная, требующая полной концентрации. Но Настя знала – дело не только в этом.

Она чувствовала, что между ними что-то надломилось. Возможно, это случилось в тот момент, когда Север понял, что «Призрак» – это она, возможно в тот момент, когда ей объявляли приговор, а может быть, когда Наум упрятал её в психушку, а Север не смог предотвратить это. А может быть, они просто выросли из тех детей, которыми были когда-то, и их любовь осталась там же – в прошлом.

Деньги дали ей свободу – свободу выбирать, свободу уехать, свободу начать новую жизнь. Но вместе с этой свободой пришло осознание её цены. Сколько людей погибло в войне за эти деньги? Сколько судеб было сломано? Её отец, Наум, Лебедев, Пронин, Савельев и другие безымянные жертвы криминальных разборок – все они были звеньями одной цепи, и теперь эта цепь замкнулась на ней.

По ночам её мучили кошмары. Она видела лицо Наума, искажённое предсмертной гримасой, видела кровь на асфальте, слышала звук выстрела. Просыпаясь в холодном поту, она подолгу сидела в темноте, обхватив колени руками, и пыталась убедить себя, что всё закончилось. Что теперь она действительно свободна.

Но была ли это настоящая свобода? Или просто иллюзия, купленная ценой чужих жизней? Настя не знала ответа на этот вопрос. Она только понимала, что каждый её шаг, каждое решение теперь будет нести на себе отпечаток этой кровавой истории. И с этим придётся жить – если она хочет жить дальше.

Михаил продолжал навещать её, приносил новости, помогал с документами. Он стал для неё кем-то вроде старшего брата – заботливого, но держащего дистанцию. Он никогда не говорил о Севере напрямую, но Настя чувствовала, что между друзьями что-то происходит. Какие-то разногласия, какие-то споры.

Свобода оказалась горькой на вкус. Она пахла больничной дезинфекцией, порохом и кровью. Она звенела пустотой банковского счёта и шелестела страницами новых документов. Она смотрела на Настю глазами призраков прошлого и шептала: «Теперь ты сама по себе. Теперь только ты отвечаешь за свою жизнь.»

Ночами, лёжа без сна, Настя размышляла о том, как странно устроена жизнь. Всего несколько месяцев назад она была пленницей – сначала Наума, потом психиатрической клиники. Теперь же она свободна, богата и.… абсолютно одинока. Все связи с прошлым рвались одна за другой, оставляя после себя только шрамы на сердце.

Врачи говорили о прогрессе в её лечении, но она чувствовала, что главная рана – душевная – продолжает кровоточить. Как залечить то, что разрушено предательством? Как научиться снова доверять, когда каждый близкий человек так или иначе причинил боль?

Однажды утром, проснувшись после очередного кошмара, Настя поняла – она больше не может так жить. Постоянное напряжение, ожидание удара, недоверие ко всем вокруг – всё это медленно убивало её изнутри. Нужно было что-то менять, принимать решение, делать выбор. Даже если этот выбор означал отказ от всего, что когда-то было ей дорого.

Свобода оказалась не такой, какой она её представляла. Вместо эйфории и радости пришло тяжёлое осознание ответственности за собственную жизнь. Каждое решение теперь имело вес, каждый шаг мог изменить будущее. И самое главное – никто больше не мог указывать ей путь. Ни Наум со своими манипуляциями, ни Северский с его желанием защитить, ни прошлое с его железной хваткой.

Глава 71

Собирая вещи, она то и дело останавливалась, прислушиваясь к шагам в коридоре. Где-то в глубине души теплилась надежда, что он придет. Что Северский появится в дверях, возьмет её за руку и скажет, что все будет хорошо. Но шаги проходили мимо, а он так и не появился.

Михаил молча наблюдал за её сборами, понимая, что творится в душе девушки. Он был единственным свидетелем её тихих слез по ночам, когда она звала Диму во сне. Единственным, кто знал, как часто она просыпалась с его именем на губах.

– Он хотя бы спрашивал обо мне? – тихо поинтересовалась Настя, складывая последние вещи в сумку.

– Каждый день, – честно ответил Михаил. – Но ты же понимаешь… После всего, что случилось в Вольске, за ним следят. Он не может рисковать твоей безопасностью.

Настя кивнула, машинально потирая татуировку на предплечье. North – её личный компас, всегда указывающий путь к Северу. Путь, который теперь был закрыт.

Стоя в дверях палаты, Настя в последний раз оглянулась. Здесь закончилась одна жизнь и начиналась другая. Здесь она попрощалась с прошлым и своей единственной любовью. Северский останется в её сердце навсегда – как самое яркое, самое болезненное, самое настоящее чувство в её жизни.

Стоя в зале ожидания аэропорта, Настя крепко сжимала ручку небольшого чемодана – всё, что осталось от её прежней жизни. Вокруг сновали люди: кто-то спешил на регистрацию, кто-то встречал прилетевших родственников, кто-то просто убивал время в ожидании своего рейса. Обычная суета большого аэропорта, но для неё каждая минута здесь была наполнена особым смыслом.

Воспоминания накатывали волнами, словно прощальный парад её прошлого. Вот они с Севером, совсем ещё дети, сталкиваются в подъезде. Он только что переехал с родителями, и его глаза светятся любопытством и легкой дерзостью.

Настя прикрыла глаза, позволяя себе погрузиться в эти воспоминания. Их первый поцелуй – неумелый, торопливый, но такой искренний. Совместные прогулки по вечернему городу, когда весь мир казался их собственным. Разговоры до рассвета, тайные встречи на чердаке её дома. А потом – их первый раз. Они были такими юными, неопытными, полными страха и желания одновременно. Тогда им казалось, что их любовь способна преодолеть всё на свете.

Беременность стала для неё одновременно счастьем и проклятием. Ей было всего восемнадцать, когда она поняла, что носит под сердцем его ребёнка. Страх, неуверенность, но в то же время – какое-то иррациональное счастье. Она помнила, как дрожал его голос, когда она сообщила ему новость, как он обнимал её, обещая, что всё будет хорошо.

Но судьба распорядилась иначе. Похищение разрушило всё – их любовь, их мечты, их будущее. Двенадцать лет разлуки, которые изменили их обоих до неузнаваемости. Она стала другим человеком – более жёстким, циничным, научившимся выживать любой ценой. И он тоже изменился, превратившись в следователя Следственного комитета.

Их встреча спустя столько лет была похожа на взрыв – такая же неожиданная и разрушительная. Страсть вспыхнула с новой силой, словно и не было этих двенадцати лет разлуки. Они набросились друг на друга, как изголодавшиеся звери, пытаясь наверстать упущенное время, залечить старые раны новыми прикосновениями.

Настя провела пальцами по татуировке North. Каждая буква была пропитана болью и надеждой. Эта татуировка должна была стать её путеводной звездой, указывающей путь к нему, к её Северу. Теперь же она превратилась в напоминание о том, что некоторые пути лучше не искать.

Да, она его любит, всегда любила, будет любить вечно. Но теперь понимала, что иногда любовь – это не только о счастье. Иногда любить – значит отпустить, даже если это разрывает сердце на части.

Над головой раздался голос диктора, объявляющий регистрацию на её рейс. Настя встала, крепче сжимая ручку чемодана. Впереди была новая жизнь – без Севера, без призраков прошлого, без постоянного страха. Она не знала, что ждёт её там, на солнечном побережье Коста Дорады, но точно знала одно – назад пути нет.

Каждый шаг к стойке регистрации давался с трудом, словно к ногам привязали невидимые гири. Воспоминания цеплялись за неё, пытались удержать, но она упрямо шла вперёд. Прощание с прошлым всегда болезненно, но иногда это единственный способ обрести будущее.

Память услужливо подбрасывала всё новые и новые картины прошлого. Вот она впервые увидела его после долгой разлуки – в дорогом костюме, с холодным взглядом. Как же он был не похож на того мальчишку, которого она помнила! Но стоило им остаться наедине, как маска слетела, обнажая всё того же страстного, неудержимого Севера.

Их первая ночь после воссоединения была похожа на безумие. Они срывали друг с друга одежду, целовались до крови, оставляли синяки на коже – словно пытались наказать друг друга за годы разлуки. Он шептал её имя, как молитву, а она царапала его спину, метя территорию, доказывая сама себе, что это не сон.

Каждая их встреча была как пожар – яркая, обжигающая, выжигающая всё вокруг дотла. Они не могли насытиться друг другом, не могли остановиться, хотя оба понимали, что это путь в никуда. Слишком много лжи, слишком много недосказанности, слишком много призраков между ними.

Теперь, стоя в аэропорту, Настя понимала: их история должна была закончиться именно так. Нельзя построить будущее на руинах прошлого, как нельзя склеить разбитое зеркало так, чтобы не осталось трещин. Они слишком сильно изменились, слишком много пережили порознь, чтобы снова стать теми беззаботными подростками, влюблёнными до безумия.

Диктор снова объявил регистрацию на её рейс. Настя достала паспорт, провела пальцем по своему настоящему имени. Минаева Анастасия – словно новая жизнь, запечатлённая в документе. Больше никаких фальшивых имён, никаких масок, никакой лжи. Только она сама и её выбор – каким бы болезненным он ни был.

Она сделала ещё несколько шагов к стойке регистрации, чувствуя, как рвутся невидимые нити, связывающие её с прошлым. С каждым шагом становилось легче дышать, словно тяжёлый груз постепенно спадал с плеч. Возможно, в этом и есть настоящая любовь – в способности отпустить, когда понимаешь, что так будет лучше для обоих.

Настя медленно двигалась в потоке людей, направляясь к стойке регистрации. Каждый шаг отдавался глухой болью где-то глубоко внутри. Она старалась не думать о том, что оставляет позади, но воспоминания накатывали волнами, затапливая сознание.

Михаил позвонил ей накануне. В его голосе слышалась тревога: «Ты уверена, что хочешь уехать? Мы можем организовать твою безопасность здесь.» Она поблагодарила его за заботу, но решение уже было принято. Иногда нужно уйти, чтобы сохранить себя, свою душу, свое сердце.

Аэропорт гудел как растревоженный улей. Люди спешили куда-то, обнимались, прощались, встречались. Обычная картина, но сегодня каждая деталь врезалась в память с особой четкостью. Молодая пара, целующаяся у окна. Мать, укачивающая плачущего младенца. Бизнесмен, нервно поглядывающий на часы.

Настя достала телефон, посмотрела на экран. Ни звонков, ни сообщений. Она и не ждала их – Север всегда умел принимать её решения, даже если они разбивали ему сердце. В этом была его сила и его проклятие – способность отпускать, не пытаясь удержать силой.

Очередь к стойке регистрации двигалась медленно. У Насти было время подумать обо всем, что произошло за последние месяцы. О том, как она заново училась доверять людям в больнице. О том, как постепенно возвращалась к жизни после кошмара психиатрической клиники. О том, как принимала решение уехать.

Испания казалась правильным выбором. Достаточно далеко от прошлого, достаточно солнечно для новой жизни. Коста Дорада – золотой берег, место, где можно начать все сначала. Без оглядки на прошлое, без страха за будущее. Просто жить, дышать, учиться заново быть счастливой.

Она провела рукой по татуировке North в последний раз. Теперь это будет просто шрам на сердце, напоминание о первой и единственной любви. О том, что иногда любовь означает не «быть вместе», а «отпустить друг друга». О том, что некоторые истории должны остаться в прошлом, чтобы мы могли двигаться дальше.

Девушка за стойкой регистрации попросила её паспорт. Настя протянула документы, чувствуя, как дрожат пальцы. Еще несколько минут, и она официально встанет на путь к новой жизни. Путь, который уведет её от всего, что она знала и любила. Путь в неизвестность, но в то же время – путь к себе настоящей.

– Счастливого пути, – улыбнулась девушка, возвращая документы. Настя кивнула в ответ, не доверяя своему голосу. Она взяла посадочный талон и двинулась к зоне досмотра, чувствуя, как с каждым шагом прошлое остается все дальше позади.

Может быть, когда-нибудь она найдет в себе силы вернуться. Может быть, время залечит раны, сгладит острые углы воспоминаний. Может быть, они с Севером встретятся снова – уже другими людьми, свободными от груза прошлого. Но сейчас ей нужно было уйти, чтобы сохранить в памяти их любовь такой, какой она была – яркой, чистой, настоящей.

Побережье Коста Дорада встретит её теплым средиземноморским солнцем и шумом прибоя. Там её ждет новый дом, новая жизнь, новые возможности. Но сердце… Сердце навсегда останется там, в России, с человеком, который спас её ценой собственного счастья.

Она знала – Северский поступил правильно, оставшись в стороне. Слишком много глаз следило за ним после краха империи Наума, слишком много людей жаждало мести. Её присутствие рядом стало бы слабостью, которой могли воспользоваться враги.

Но от этого понимания не становилось легче. Каждый удар сердца отдавался болью, каждый вздох давался с трудом. Первая и единственная любовь – так было в детстве, так осталось и сейчас. Навсегда.

Самолет летел на запад, унося её все дальше от прошлого, от России, от него. Впереди была новая жизнь – жизнь без страха и боли, без необходимости прятаться и убегать. Жизнь, которую он подарил ей ценой их общего счастья.

Настя закрыла глаза, позволяя слезам тихо катиться по щекам. Она знала – где-то там, в Вольске, остался человек, который всегда будет любить её. Человек, который пожертвовал всем, чтобы дать ей шанс на новую жизнь. Её Север, её единственный, её вечная любовь.

Глава 72

Настя сидела на террасе своего небольшого дома в Коста-Дорадо, рассеянно помешивая остывший кофе. Солнце медленно клонилось к горизонту, окрашивая небо в нежные оттенки розового и оранжевого. Казалось бы, она оказалась именно там, где многие мечтают провести всю жизнь – в райском уголке на испанском побережье.

Теплый морской бриз ласково трепал её волосы, принося с собой запах соли и цветущих олеандров. Месяц в этом месте должен был стать началом новой жизни, попыткой забыть прошлое и начать всё с чистого листа. Но реальность оказалась совсем другой.

– Север… – прошептала она, машинально проводя пальцами по татуировке на внутренней стороне предплечья. North – простая надпись, которая значила для неё бесконечно много. Не просто слово, а символ всего, что она оставила позади. Символ его – Димы Северского.

Каждый вечер превращался в пытку. Стоило солнцу начать свой путь к закату, как воспоминания накатывали с новой силой. Его улыбка, прикосновения, хриплый голос по утрам. Даже здесь, в окружении этой умиротворяющей красоты, она не могла избавиться от мыслей о нём.

Настя пыталась занять себя – бродила по узким улочкам старого города, знакомилась с местными жителями, училась готовить настоящую паэлью у соседки Кармен. Но каждый раз, возвращаясь домой, она чувствовала эту пустоту внутри, которую, казалось, невозможно заполнить ничем.

Если бы они только знали… Если бы могли заглянуть в её прошлое, увидеть кем она была, что делала, через что прошла. Настя горько усмехнулась. Вряд ли добродушная соседка Кармен продолжала бы угощать её домашней паэльей, узнав, что её новая подруга – бывший киллер по прозвищу «Призрак».

Ночами она часто просыпалась от собственного крика. Кошмары преследовали её – образы прошлого смешивались с фантазиями о том, что могло бы быть. В такие моменты она включала свет и сидела, обхватив колени руками, до самого рассвета.

Днём было легче. Солнце словно выжигало тоску, оставляя место только для механических действий – встать, позавтракать, пойти на пляж, вернуться домой. Она научилась улыбаться, когда этого требовали обстоятельства, поддерживать легкую беседу с другими отдыхающими, даже смеяться над шутками. Но эта жизнь казалась ненастоящей, будто она играла роль в каком-то странном спектакле.

Иногда, сидя на пляже и глядя на бескрайнее море, Настя представляла, как могла бы сложиться их жизнь вместе. Может быть, они бы приезжали сюда вдвоем, гуляли по набережной, держась за руки, строили планы на будущее. Он бы точно оценил местную кухню – всегда любил острые и пряные блюда, а главное – кофе здесь готовили вкусный, так что Север бы точно нашел альтернативу её «напитку». А по вечерам они бы сидели на этой самой террасе, молча наблюдая за закатом, и им не нужны были бы слова, чтобы понимать друг друга.

Но реальность была другой. Здесь, в этом райском месте, она была совершенно одна. Без криминальных разборок, без постоянного напряжения и страха за жизнь, без оружия… И без него. Без человека, ради которого она была готова пройти через всё это снова, только бы быть рядом.

Татуировка на руке словно пульсировала, напоминая о том, что как бы далеко она ни уехала, какой бы прекрасной ни была её новая жизнь, сердце всё равно будет указывать на север. На её Севера.

Испания казалась идеальным выбором – достаточно далеко от прошлой жизни, достаточно безопасно, достаточно красиво, чтобы отвлечься. Она купила этот маленький домик почти случайно – увидела объявление в интернете, созвонилась с агентом и через неделю уже подписывала документы. Всё происходило как во сне, будто кто-то другой принимал решения за неё.

Местные жители приняли её удивительно тепло. Особенно Кармен – пожилая испанка из соседнего дома, которая взяла над ней негласное шефство. Каждое утро приносила свежую выпечку, учила готовить традиционные блюда, рассказывала истории о городке и его жителях. Наверное, она чувствовала одиночество Насти, её потерянность в этом новом мире.

Но даже доброта окружающих не могла заполнить пустоту внутри. Каждый раз, когда звонил телефон, сердце пропускало удар – вдруг это он? Каждый раз, когда она видела высокого мужчину с темными волосами, невольно замирала, вглядываясь в чужие черты. И каждый раз разочарование острыми иглами впивалось в сердце.

Время здесь текло иначе – медленно, тягуче, как мед, стекающий по стенкам банки. Дни сливались в недели, наполненные солнцем, морем и тоской. Она научилась жить в этом новом ритме, научилась находить маленькие радости в простых вещах – в утреннем кофе на террасе, в закатах над морем, в разговорах с Кармен. Но всё это казалось временным, будто она застряла в зале ожидания, не зная, когда придет её поезд и куда он её повезет.

Настя медленно провела пальцами по широкому кожаному браслету на запястье. Под ним скрывался шрам – немой свидетель самого темного периода её жизни. Двенадцать лет назад этот шрам стал результатом момента полного отчаяния, когда потеря ребенка и, казалось, самого смысла существования толкнули её к краю пропасти. Старые раны, старые решения, старые ошибки – всё это преследовало её даже здесь, в этом тихом уголке мира. Но самой глубокой раной была разлука с ним, с человеком, который перевернул всю её жизнь, который видел в ней не только хладнокровного убийцу, но и женщину, способную любить и быть любимой.

Сегодня был особенно тяжелый день. Проходя мимо детской площадки по пути на пляж, она увидела маленького мальчика, темноволосого, с серьезным взглядом – точь-в-точь как она представляла их неродившегося сына. Ему сейчас было бы столько же лет… Эта мысль острым лезвием полоснула по сердцу.

Воспоминания нахлынули с новой силой. Те роковые события навсегда отпечатался в её памяти: похищение, знакомство с отцом, попытка побега и всепоглощающая боль от осознания того, что она потеряла их с Димой ребенка. Тогда её мир рухнул.

Последовали недели полного отчаяния. Она не могла спать, есть, говорить. Существовала как в тумане, механически выполняя простейшие действия. А потом случился тот вечер, когда боль стала совершенно невыносимой. Лезвие казалось единственным выходом, единственным способом прекратить эту пытку.

Теперь, сидя на пустынном пляже Коста-Дорадо, она часто снимала браслет, проводила пальцами по шраму. Не из желания причинить себе боль – скорее, как напоминание о том, через что она прошла и как сумела выстоять. О том, что даже в самые темные моменты жизни может найтись свет.

Она с трудом помнила тот суд, обвинения в убийствах в Вольске. Призрак – так её называли в криминальных кругах, и это прозвище преследовало её в зале суда. Каждое убийство, каждый выстрел, каждая жертва – всё всплыло на поверхность.

Доказательства были неопровержимыми – документы, свидетельские показания, улики. Конечно, ведь документы готовил сам майор юстиции Следственного комитета Северский Дмитрий Александрович. Её Север, её Дима. Особенно те документы по делу следователя Пронина – последней жертвы Призрака, которые она выкупила у Веденеева. Документы, которые хранились в её квартире, документы, которые внезапно всплыли на том суде, как доказательства собранные… Северским.

Логика подсказывала очевидный ответ: он искал доказательства, использовал их близость, чтобы добраться до улик. Но сердце отказывалось в это верить. Настя помнила каждое прикосновение той ночи, каждый взгляд, каждый поцелуй. Невозможно так убедительно играть страсть, невозможно подделать ту нежность, с которой он шептал её имя.

Мысли о предательстве жгли изнутри, но она отгоняла их. Нет, Дима не мог её предать. К тому же, если бы его целью было просто собрать доказательства, зачем спасать её из психиатрической лечебницы? Зачем рисковать карьерой, репутацией, возможно, даже свободой? Ведь это он спас её, когда по решению суда её отправили в психиатрическую лечебницу, где пичкали транквилизаторами до полубессознательного состояния. Он вытащил её оттуда, не дал Науму добраться до неё и прикончить. Когда она уже почти смирилась с тем, что проведёт остаток жизни в этих стерильных стенах, появился её Север. Как всегда – внезапно и решительно.

Тогда она не понимала ничего, транквилизаторы не позволяли есть адекватно оценивать действительность, но спустя время, она осознала, как Северский рисковал, чем он на самом деле пожертвовал. Осознала… Ей так никто и не сказал всей правды, Север даже не появился за все время её лечения ни разу! Не позвонил, ни написал. Только Миша передавал короткие весточки от Димы.

Нет, здесь крылось что-то другое, какая-то более сложная игра, все детали которой она до сих пор не могла сложить воедино.

Может быть, он действительно взял документы, но не для того, чтобы использовать их против неё? Что если он пытался защитить её, убрать улики до того, как до них доберутся другие? Эта мысль казалась всё более правдоподобной, чем больше она об этом думала.

Но если так, почему он позволил делу дойти до суда? Почему не предупредил её раньше? Вопросы множились, и каждый ответ порождал новые загадки. Впрочем, одно Настя знала наверняка – Дима не был предателем. Что бы ни случилось, какими бы мотивами он ни руководствовался, его чувства к ней были настоящими.

Для Насти и сейчас многое оставалось неясным. Она знала только, что после того, как спас её Дима исчез из её жизни так же внезапно, как когда-то появился в ней, тогда в кабинете Наума… Север оставил её в безопасном месте, обеспечил документами и деньгами, но сам больше не появлялся.

Возможно, это было правильным решением. Он – подполковник, человек закона, а она – бывший киллер, бывшая любовница криминального авторитета. Их отношения с самого начала были обречены. Но разум мог сколько угодно твердить о правильности такого исхода – сердце отказывалось принимать эту логику. Оно продолжало биться в одном ритме с его именем: Се-вер, Се-вер, Се-вер…

Теперь, спустя месяц после переезда в Испанию, Настя часто задавалась вопросом: может, так даже лучше? Может, эта разлука – единственный способ защитить его?

Но эти рациональные мысли разбивались вдребезги каждый раз, когда она просыпалась среди ночи от очередного кошмара и тянулась к пустой половине кровати. Каждый раз, когда видела влюблённые парочки на пляже. Каждый раз, когда случайно ловила в толпе знакомый силуэт или поворот головы, заставлявший сердце замирать в надежде: а вдруг это он?

Она провела пальцами по татуировке «North». Эта метка на коже появилась не просто так – она была символом их связи, их особых отношений. Дима стал её путеводной звездой в момент, когда она окончательно потеряла ориентиры в жизни.

Море перед ней дышало спокойствием, волны мерно накатывали на берег. Иногда ей казалось, что оно понимает её лучше всех – такое же глубокое, с множеством тайн, скрытых под внешне спокойной поверхностью. В его шуме она слышала колыбельную, которую никогда не спела своему ребенку.

Иногда Настя ловила себя на мысли, что разговаривает с морем, рассказывает ему свои секреты, страхи, надежды. В такие моменты она чувствовала себя немного сумасшедшей, но это приносило странное облегчение. Особенно когда она говорила о том, о чём никогда не решалась рассказать даже Диме.

Шрам под браслетом иногда зудел, особенно в дни, когда воспоминания становились слишком яркими. Настя научилась распознавать эти приступы тоски заранее – они начинались с лёгкого беспокойства по утрам, затем накатывала необъяснимая тревога, а к вечеру становилось совсем невыносимо.

В такие дни она старалась не оставаться одна. Шла в местное кафе, где уже знала всех официантов по именам, гуляла по набережной, заходила в магазинчики – что угодно, лишь бы не дать тьме снова затянуть себя.

Прибой шептал свои бесконечные истории, а Настя сидела на песке, обхватив колени руками, и думала о том, что, возможно, все эти испытания были не напрасны. Они сделали её той, кто она есть сейчас – сильнее, мудрее, способной чувствовать глубже. Научили ценить каждый момент жизни, каждый вздох, каждую улыбку.