Текст книги "На прицеле (СИ)"
Автор книги: Фина Ола
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 34 страниц)
Глава 61
Каждая секунда ожидания казалась вечностью. Дмитрий знал, что рискует своей карьерой, прося о такой встрече, но не мог иначе – ему необходимо было увидеть Настю.
– Дим, ты понимаешь, что я рискую всем? – Михаил озабоченно потер переносицу. – Если кто-то узнает…
– Миш, мне нужно поговорить с ней до освидетельствования. Ты же знаешь, что Наум…
– Знаю, – резко оборвал его Старостин. – Именно поэтому я и согласился. Этот ублюдок слишком многое себе позволяет.
Дмитрий благодарно кивнул. Его сердце колотилось как безумное – предстоящая встреча с Настей заставляла все внутри переворачиваться. Столько невысказанных слов, столько боли и недопонимания между ними.
В это время Настя сидела в своей камере, обхватив колени руками. Её трясло от страха и отвращения. Последний визит Наума все еще стоял перед глазами – его похотливый взгляд, грубые прикосновения, угрозы. Она до сих пор чувствовала его тяжелое дыхание на своей шее.
Звук открывающейся двери заставил её вздрогнуть.
– На выход, – скомандовал охранник.
Настя медленно поднялась, её колени дрожали. В голове пульсировала единственная мысль – неужели снова он? Неужели Наум опять добился своего? Она знала, что в этих стенах у него везде свои люди, что деньги решают все.
– Куда меня ведут? – её голос дрожал, но охранник лишь молча указал на коридор.
Каждый шаг давался с трудом. Настя чувствовала, как холодный пот стекает по спине. Воспоминания о прошлом визите Наума накатывали волнами тошноты. Его слова все еще звенели в ушах: «Ты моя. Всегда была и всегда будешь моей.»
Коридоры казались бесконечными. Тусклые лампы, решетки, эхо шагов – все сливалось в какой-то сюрреалистический кошмар. Настя пыталась дышать глубже, но паника накатывала все сильнее. Она знала, что если это снова Наум, то сопротивляться бесполезно – он всегда получает то, что хочет.
Охранник остановился возле двери комнаты для свиданий. Настя замерла, её сердце готово было выпрыгнуть из груди. Она закрыла глаза, мысленно готовясь к худшему. Дверь медленно открылась…
Первое, что она почувствовала – знакомый запах. Не тяжелый, удушающий аромат дорогого парфюма Наума, а что-то родное, забытое, но такое близкое. Настя открыла глаза и замерла. Перед ней стоял Дмитрий Северский.
Их взгляды встретились, и время словно остановилось. В его глазах она увидела все те же чувства, что терзали её саму – любовь, боль, отчаяние, надежду. Как много невысказанных слов повисло между ними! Как много невыплаканных слез, непрожитых моментов, несбывшихся мечтаний!
Дмитрий смотрел на неё и видел одновременно и ту юную девушку, которую полюбил двенадцать лет назад, и женщину, в которую она превратилась – сильную, сломленную, опасную и бесконечно родную. Его руки помнили тепло её тела, губы – вкус её поцелуев, а сердце – каждый момент их короткого счастья.
Охранник кашлянул, нарушая момент:
– У вас двадцать минут.
Дверь закрылась, оставляя их наедине. Воздух между ними словно искрился от напряжения – столько невысказанных слов, обид, признаний повисло в этой маленькой комнате. Настя сделала глубокий вдох, собираясь с силами. Она знала, что эта встреча может быть их последним шансом все прояснить, последней возможностью сказать то, что так долго таилось в душе.
Настя медленно опустилась на стул, не отрывая взгляда от Дмитрия. Его присутствие одновременно успокаивало и будоражило. Она заметила, как изменился его взгляд – появилась какая-то жесткость, усталость, но глубоко внутри все еще теплился тот самый огонь, который она помнила двенадцать лет назад.
Настя первой нарушила молчание, и её голос, хриплый от сдерживаемых эмоций, словно разрезал густой воздух комнаты:
– Зачем ты пришел?
Три простых слова, а сколько боли в них! Дмитрий почувствовал, как что-то сжалось в груди. Он видел, как дрожат её руки, хотя она пыталась это скрыть. Видел, как пульсирует жилка на шее – признак сильного волнения, который она никогда не могла контролировать.
Настя медленно подняла глаза, встречаясь взглядом с Дмитрием. В этот момент все маски слетели – она больше не могла притворяться сильной и равнодушной. Её плечи задрожали, а по щекам покатились слезы, которые она так долго сдерживала.
– Расскажи мне, – Дмитрий сделал шаг к ней. – Расскажи все с самого начала.
– Зачем? Чтобы ты мог дополнить материалы дела? – её голос сочился ядом.
– Нет. Чтобы понять. Чтобы помочь.
– Помочь? – она рассмеялась, но в этом смехе не было веселья. – Мне уже никто не поможет, Дима. Особенно ты.
– Почему?
– Потому что ты – часть системы. Той самой системы, которая позволяет таким, как Наум, существовать. Которая закрывает глаза на то, что происходит за закрытыми дверями.
– Я не такой, – он стиснул зубы.
– Нет? А как же твое повышение после моего ареста? Как же похвала начальства за поимку опасного преступника?
Её слова прозвучали как пощёчина. Дмитрий вздрогнул, понимая горький подтекст – его карьерный рост действительно во многом был обязан раскрытию дела «Призрака».
– Нет, правда, – она продолжала, и в её голосе звенела боль. – Блестящее расследование. Поймать неуловимого киллера, раскрыть убийство следователя Пронина. Список впечатляющих достижений.
– Прекрати, – хрипло произнес Дмитрий. – Ты же знаешь, что все не так.
– А как? – Настя подалась вперед. – Расскажи мне, как ты спал со мной и одновременно искал «Призрака»? Как не замечал очевидного?
Дмитрий провел рукой по лицу, словно пытаясь стереть накопившуюся усталость:
– Я не хотел верить. Не мог поверить, что ты… – он замолчал, подбирая слова. – Когда я начал подозревать, что «Призрак» может быть женщиной, я уже был по уши в чувствах к тебе. Ты знаешь, что я не этого хотел!
– А чего ты хотел, Дима? – она подошла ближе, глядя ему прямо в глаза. – Чего ты хочешь сейчас?
– Тебя, – слово вырвалось прежде, чем он успел подумать. – Я всегда хотел только тебя.
Настя замерла, словно пораженная этим признанием:
– Даже сейчас? Когда знаешь, кто я? Что я сделала?
– Даже сейчас.
– Ты сумасшедший, – прошептала она, но в её голосе появились новые нотки – тоска, нежность, отчаяние.
– Возможно, – он осторожно коснулся её щеки. – Но я никогда не был более уверен ни в чем в своей жизни.
– Не надо, – она отстранилась, но он успел заметить, как дрогнули её ресницы. – Не делай этого со мной. Не давай мне надежду.
– Почему?
– Потому что надежда убивает! Потому что я не могу… не могу снова поверить и потерять все.
Дмитрий невольно подался вперед, чувствуя знакомый аромат её духов. Тот же самый запах, что сводил его с ума все эти месяцы. Настя замерла, ощущая его близость каждой клеточкой тела. Воздух между ними словно наэлектризовался, наполняясь невысказанным желанием.
– Не надо, – прошептала она, но её тело предательски подалось навстречу. Его ладонь скользнула по её щеке, заставляя прикрыть глаза от нахлынувших ощущений. Каждое прикосновение отзывалось электрическими разрядами под кожей.
Дмитрий наклонился ближе, его дыхание щекотало её шею. Настя чувствовала, как учащается пульс, как немеют кончики пальцев от желания прикоснуться к нему. Все их встречи, все моменты близости пронеслись в памяти яркими вспышками.
– Я скучал, – его шепот обжег кожу. – Каждую ночь вспоминал твои прикосновения, твой вкус…
Настя судорожно вздохнула, пытаясь сохранить остатки самообладания. Но его близость туманила разум, заставляла забыть обо всем – о тюремных стенах, о Науме, о прошлом и будущем. Существовало только настоящее, только они двое.
Его пальцы скользнули по её шее, очерчивая линию ключиц. Настя невольно запрокинула голову, подставляясь под эти нежные прикосновения. Сколько раз она представляла это в своих снах? Сколько раз просыпалась с его именем на губах?
– Мы не должны, – прошептала она, но её руки уже скользнули по его плечам, притягивая ближе. Его губы коснулись чувствительной кожи за ухом, и она едва сдержала стон.
Дмитрий чувствовал, как дрожит её тело под его руками. Каждый вздох, каждое прикосновение отзывались в нем волной желания. Он помнил каждую родинку на её теле, каждый шрам, каждое местечко, от прикосновения к которому она начинала таять в его руках.
Их поцелуй был неизбежен – как встреча двух звезд, притягивающихся друг к другу. Горячий, отчаянный, полный невысказанной нежности и боли. Настя вцепилась в его плечи, словно боясь упасть в бездну чувств, захлестнувших её с головой.
Время остановилось. Существовали только прикосновения, только жар их тел, только биение сердец в унисон. Каждый поцелуй был как последний – они оба знали, что другого шанса может не быть. Что эти минуты украдены у судьбы, у системы, у жестокой реальности.
Настя первой нашла в себе силы отстраниться. Её губы горели от поцелуев, а тело требовало продолжения, но разум постепенно брал верх над чувствами. Она знала – нельзя позволить себе эту слабость. Нельзя дать ему надежду. Нельзя самой поверить в возможность счастья.
– И что изменилось? – её голос дрожал. – Теперь ты знаешь правду. Знаешь, кто я на самом деле.
– Я знаю, что люблю тебя, – просто ответил он. – Всегда любил. Даже тогда, двенадцать лет назад, когда ты исчезла.
Настя отвернулась, пытаясь скрыть набежавшие слезы:
– Ты искал меня?
– Господи, Настя, – Дмитрий подался вперед. – Я перевернул весь город. Я разругался с родителями, когда узнал, что мать не помогла тебе. Они были против нашей любви, считали тебя недостойной… – он горько усмехнулся. – Я ушел из дома, поступил в армию. Думал, это поможет забыть. Но не помогло.
– А потом ты женился, – тихо произнесла Настя.
– Да, женился. Развелся. Спал с разными женщинами, пытаясь заглушить боль. Но ни одна не могла заменить тебя.
– И Карина тоже? – в её голосе прозвучала ревность.
– Карина… – Дмитрий покачал головой. – Это была глупость. Я был зол на тебя, на себя, на весь мир. Когда увидел тебя в клубе Наума… Ты была такой красивой, такой недоступной. И принадлежала другому.
– Я никогда не принадлежала ему! – вдруг яростно воскликнула Настя. – Он владел моим телом, но не душой.
Её слова повисли в воздухе. Дмитрий смотрел на неё, и сердце разрывалось от боли и нежности.
– Расскажи мне, – тихо попросил он. – Расскажи все с самого начала.
Настя глубоко вздохнула:
– Двенадцать лет назад меня похитил отец. Я не знала его раньше, он просто появился и перевернул всю мою жизнь. Сказал, что я – его наследница, что он научит меня всему.
Она замолчала, погружаясь в воспоминания:
– Я пыталась сбежать. Во время попытки побега… – её голос дрогнул. – Я потеряла нашего ребенка.
Дмитрий закрыл глаза, пытаясь справиться с болью.
Настя провела рукой по шраму на запястье:
– Я пыталась покончить с собой. Не выдержала. А потом была психиатрическая клиника, таблетки и уколы. Снова отец, который поставил меня перед выбором: или психушка или жизнь под его опекунством. Я выбрала отца, который научил меня убивать.
– А Наум? – тихо спросил Дмитрий.
Настя вздрогнула:
– Он появился позже. Когда отец уже превратил меня в «Призрака». Наум увидел во мне… инструмент. Он шантажировал меня угрозами вернуть в психушку, требовал… – она замолчала, не в силах продолжать.
– Требовал твоего тела, – закончил за неё Дмитрий, чувствуя, как внутри все закипает от ярости.
– Да, – прошептала Настя. – А потом отец умер, оставив Наума моим опекуном. И я стала его собственностью – и как женщина, и как киллер.
Дмитрий встал, не в силах сидеть на месте:
– Я убью его, – процедил он сквозь зубы. – Клянусь, я заставлю его заплатить за все.
Настя поднялась и подошла к нему, осторожно коснулась его напряженного плеча:
– Не надо, Дима. Ты не знаешь, на что он способен.
– Зато я знаю, на что способен я, – Дмитрий повернулся к ней. – Когда я понял, что ты – «Призрак», было уже поздно. Все улики, все доказательства оказались в руках обвинения.
– Я знаю, – тихо ответила Настя. – Я была на оглашении приговора.
Дмитрий схватил её за плечи:
– Прости меня. Я должен был понять раньше, должен был защитить тебя.
– От чего защитить? – горько усмехнулась Настя. – От правды? От того, кем я стала? Я убивала людей, Дима. Хладнокровно, расчетливо.
– Ты была вынуждена, – он притянул её к себе. – Тебя сломали, использовали…
– Нет, – она отстранилась. – Не оправдывай меня. Я могла сопротивляться, могла найти другой выход. Но я выбрала путь мести. За себя, за нашего нерожденного ребенка, за украденную жизнь.
В её глазах горел опасный огонь:
– И что самое страшное – мне это нравилось. Нравилось чувствовать власть над чужими жизнями, нравилось видеть страх в их глазах. Я стала чудовищем, которое создал мой отец.
– Ты не чудовище, – твердо сказал Дмитрий. – Ты жертва обстоятельств.
– Жертва? – Настя рассмеялась, но в её смехе слышались слезы. – Я перестала быть жертвой в тот момент, когда впервые нажала на курок. Каждое убийство было моим выбором.
– Выбором под принуждением, – возразил Дмитрий. – Под угрозами Наума, под давлением обстоятельств.
Настя покачала головой:
– Ты все еще видишь во мне ту девочку, которую любил двенадцать лет назад. Но её больше нет, Дима. Она умерла в той психиатрической клинике.
– Нет, – он снова притянул её к себе, и на этот раз она не сопротивлялась. – Я вижу женщину, которую люблю сейчас. Со всеми её шрамами, болью и прошлым.
– Как ты можешь? – прошептала она. – После всего, что я сделала?
– Потому что я знаю настоящую тебя, – он нежно коснулся её щеки. – Ту, что спрятана под маской «Призрака». Ту, что все еще способна любить и чувствовать.
Настя прильнула к его руке:
– Когда я увидела тебя в клубе Наума… Это было как удар током. Все чувства, которые я так долго подавляла, вырвались наружу. Я знала, что это опасно, что нам нельзя быть вместе, но не могла сопротивляться.
– Я тоже, – признался Дмитрий. – Хотя часть меня ненавидела тебя за то, что ты была с ним, другая часть сходила с ума от желания быть рядом.
Настя вдруг отстранилась, её взгляд стал серьезным:
– Дима, ты должен знать. Все те убийства, все дела, которые ты расследовал… Я действительно их совершила. Каждое из них. И я помню их все.
Он видел, как дрожат её руки:
– Они приходят ко мне во снах. Их лица, их последние слова. Иногда мне кажется, что я тону в крови своих жертв.
Дмитрий крепко обнял её:
– Мы справимся с этим. Вместе.
– Нет, – она покачала головой. – Ты не понимаешь. Наум не отпустит меня. Никогда. Я слишком много знаю о его делах, о его связях.
– Я не позволю этому случиться, – Дмитрий крепче сжал её руки. – Я добьюсь, чтобы освидетельствование проводили в Москве. У меня тоже есть связи. Я не тот беспомощный студент, каким был двенадцать лет назад.
Настя горько усмехнулась:
– Да, теперь ты успешный подполковник. Который поймал опасного киллера. Как ты объяснишь свое желание помочь мне? Что скажешь начальству?
– Правду, – твердо ответил он. – Что тебя принуждали. Что ты действовала под давлением. У нас есть доказательства влияния Наума на городские структуры.
– Какие доказательства, Дима? – в её голосе звучала усталость. – Все, кто мог бы свидетельствовать против него, мертвы. Я сама их убила. По его приказу.
Она отвернулась к окну, обхватив себя руками:
– Я могла отказаться, могла покончить с собой, могла… – она замолчала, проведя рукой по шраму на запястье. – Но я выбрала жить. Выбрала убивать.
– Ради чего? – тихо спросил он.
Настя долго молчала, прежде чем ответить:
– Сначала из страха. Потом из мести. А потом… потом это стало просто работой. Я научилась отключать эмоции, видеть в людях только цели. Это было проще, чем чувствовать.
– А что ты чувствуешь сейчас? – Дмитрий осторожно приблизился к ней.
– Все, – прошептала она. – И это убивает меня. Страх, вина, ненависть к себе… и любовь к тебе. Особенно любовь. Она делает все остальные чувства острее, невыносимее.
Дмитрий нежно обнял её сзади, уткнувшись носом в её волосы:
– Я никогда не переставал любить тебя. Даже когда узнал правду, даже когда ненавидел себя за эту любовь.
– Как ты можешь? – её голос дрожал. – Как можешь любить того, кем я стала?
– Потому что я вижу настоящую тебя, – он развернул её к себе. – Ту девочку – соседку, которая свела меня с ума. Которая смеялась так заразительно, что невозможно было не улыбнуться в ответ. Которая любила Есенина и готова была убежать со мной куда угодно.
Настя всхлипнула:
– Той девочки больше нет. Её убили в той клинике, превратили в машину для убийств.
– Нет, – он покачал головой. – Она все еще здесь, внутри тебя. Просто очень глубоко спряталась, чтобы выжить. И я помогу ей вернуться.
– А если не получится? – она посмотрела на него с отчаянием. – Если я уже слишком сильно изменилась? Если тьма внутри меня слишком глубока?
– Тогда мы будем бороться с этой тьмой вместе, – твердо ответил Дмитрий. – День за днем, шаг за шагом. Я не отступлюсь от тебя. Никогда больше.
Настя смотрела на него с нежностью и болью:
– Мой храбрый Север… Всегда готов сражаться с ветряными мельницами.
Она прильнула к нему, вдыхая родной запах:
– Я часто представляла, как мы могли бы жить. Дом, собака, дети… Обычная счастливая жизнь.
– Мы все еще можем это иметь, – прошептал Дмитрий, целуя её в макушку.
– Нет, – она грустно улыбнулась. – Уже нет. Слишком много крови на моих руках. Слишком много призраков преследует меня.
Она отстранилась, глядя ему в глаза:
– Но я хочу, чтобы ты знал – все эти годы я любила только тебя. Даже когда убивала, даже когда была с Наумом… В моем сердце был только ты.
– Настя… – его голос дрогнул.
– Тсс, – она приложила палец к его губам. – Просто держи меня. Сейчас. Пока можешь.
Они стояли, обнявшись, и время словно остановилось. За дверью слышались шаги охранников, где-то вдалеке звенели ключи, но в этой маленькой комнате существовали только они двое.
Настя вдруг напряглась:
– Скажи… ты правда не знал, что я – Призрак? Когда мы были вместе?
Дмитрий помолчал, подбирая слова:
– Я начал подозревать… но не хотел верить. Все улики указывали на женщину, на кого-то, кто хорошо знает город. И когда я понял папка с уликами уже исчезла из твоего сейфа.
Настя молчала6 по щекам текли слезы. Для себя она сделала выбор, осталось только озвучить его Северу. И от этого боль становилась совсем нестерпимой.
– Ты могла прийти ко мне, – тихо сказал Дмитрий. – Рассказать все.
– И что бы ты сделал? – она посмотрела на него с вызовом. – Арестовал меня? Или помог бы скрыться, нарушив присягу?
Он молчал, и она кивнула:
– Вот именно. Я не могла поставить тебя перед таким выбором.
– А сейчас? – он взял её за плечи. – Сейчас ты ставишь меня перед выбором – позволить Науму забрать тебя или…
– Или отпустить тебя, – тихо закончила она. – Мой упрямый Север… Я хочу, чтобы ты был счастлив. Счастлив без меня. Не нужно меня спасать, просто живи и будь счастливым. – Настя нежно коснулась его щеки:
В коридоре послышались шаги. Дверь открылась. На пороге стоял охранник:
– Время вышло.
Настя отстранилась от Дмитрия, её лицо стало бесстрастным – маска, которую она научилась носить за эти годы.
– Я люблю тебя, – прошептала она одними губами.
– Я найду способ, – так же беззвучно ответил он.
Она покачала головой и пошла к двери. У порога обернулась в последний раз:
– Прощай, мой Север.
И что-то в её голосе, в её взгляде заставило сердце Дмитрия сжаться от ужаса. Он рванулся к ней, но охранник уже захлопнул дверь.
– Настя! – крикнул он, колотя в дверь кулаками. – Настя!
Но в ответ слышались только удаляющиеся шаги по коридору. Дмитрий прислонился лбом к холодному металлу двери, чувствуя, как внутри все переворачивается от страха и отчаяния. Он знал этот взгляд. Знал, что она уже все решила.
Глава 62
В зале суда царила гнетущая тишина, нарушаемая лишь монотонным голосом судьи, зачитывающего приговор. Настя сидела неподвижно, словно статуя, лишь её пальцы, сцепленные на коленях, едва заметно подрагивали. Она знала, чем всё закончится, ещё до того, как переступила порог здания суда. Слишком хорошо была разыграна эта партия, слишком тщательно продуман каждый ход.
«Учитывая результаты проведенной психиатрической экспертизы и показания свидетелей…» – слова судьи эхом отдавались в её голове, сливаясь в бесконечный поток бессмысленных звуков. Настя не слушала – она смотрела на человека, сидящего в первом ряду. Наум излучал спокойствие и уверенность победителя, его губы едва заметно изгибались в торжествующей улыбке.
Зал был заполнен до отказа – журналисты, зеваки, «случайные» свидетели. Все они жадно впитывали каждую деталь процесса, готовые разнести по городу очередную грязную сплетню о том, что знаменитый в городе киллер-«Призрак» оказался сумасшедшей женщиной. Настя чувствовала их взгляды – любопытные, осуждающие, жалостливые.
«…признать гражданку Швец Анастасию Станиславовну недееспособной и назначить принудительное лечение в специализированном психиатрическом учреждении…» – приговор прозвучал как выстрел. В зале поднялся шёпот, защёлкали затворы фотоаппаратов. Кто-то из журналистов уже строчил сенсационный заголовок.
Наум поднялся со своего места, одёргивая безупречно сидящий пиджак. Его глаза встретились с глазами Насти, и в них читалось неприкрытое торжество. Он выиграл – получил полный контроль над её состоянием, над её свободой, над ней. Всё прошло именно так, как он планировал.
Двое санитаров в белых халатах уже приближались к Насте. От них пахло дешёвым одеколоном и безразличием – такими же безликими были их лица, привыкшие не замечать чужого горя и отчаяния. Они действовали быстро и профессионально, словно много раз отрепетировали этот момент.
– Пройдёмте, Анастасия Станиславовна, – произнёс один из них с деланной вежливостью. Настя поднялась сама, не дожидаясь, пока её возьмут под руки. Она шла с высоко поднятой головой, игнорируя вспышки фотокамер и шепотки за спиной. Только её глаза, встретившись в последний раз с глазами Наума, обещали, что это ещё не конец.
У выхода из зала суда ждала машина – неприметный серый микроавтобус с тонированными стёклами. Санитары помогли ей забраться внутрь, и двери с глухим стуком захлопнулись, отрезая Настю от прежней жизни.
Машина тронулась, увозя Настю прочь от здания суда, от прежней жизни, от всего, что она знала и любила. Впереди её ждала психиатрическая клиника «Светлый путь» – место, где должна была начаться её новая жизнь. Жизнь, которую Наум спланировал до мельчайших деталей, не оставив ей ни единого шанса на спасение.
Дорога к клинике петляла между холмами, уводя всё дальше от города. Настя смотрела в окно на проплывающие мимо деревья, пытаясь запомнить каждый поворот, каждый ориентир. Санитары молчали, лишь изредка переговариваясь между собой короткими фразами. Водитель включил радио, и салон наполнился бессмысленной попсовой мелодией.
Через час показались массивные железные ворота психиатрической клиники «Светлый путь». Высокий забор с колючей проволокой тянулся, насколько хватало глаз. Охранник в форме лениво выглянул из будки, проверил документы и нажал кнопку. Ворота медленно открылись, пропуская микроавтобус на территорию.
Перед глазами предстало трёхэтажное здание советской постройки. Серые стены с облупившейся краской, решётки на окнах, растрескавшийся асфальт – всё здесь кричало о безнадёжности. Небольшой парк вокруг здания только усиливал гнетущее впечатление: чахлые деревья и скамейки, на которых сидели пациенты в одинаковых серых халатах.
У входа их встречал главврач – доктор Верховский Василий Степанович. Его профессиональная улыбка не затрагивала холодных глаз, внимательно изучающих новую пациентку. Рядом с ним стояла старшая медсестра – худая женщина с жёстким взглядом и поджатыми губами.
– Добро пожаловать, Анастасия Станиславовна, – произнёс главврач с деланной заботой. – Мы сделаем всё возможное для вашего скорейшего выздоровления.
Настю провели через приёмное отделение, где пахло хлоркой и старыми лекарствами. Медсестра с уставшим лицом монотонно заполняла документы, даже не поднимая глаз. Процедура приёма напоминала конвейер: сдать вещи, переодеться в больничную одежду, сдать анализы, пройти первичный осмотр.
– Раздевайтесь, – скомандовала медсестра, протягивая серую больничную пижаму. – Все личные вещи сдать на хранение. Украшения, телефон, документы – всё.
Настя медленно снимала с себя одежду, чувствуя, как с каждым предметом теряет частичку себя. Джинсы, свитер, нижнее бельё – всё аккуратно складывалось в пластиковый пакет с биркой. Больничная пижама пахла стиральным порошком и чужими судьбами.
Её провели по длинному коридору, где эхом отдавались шаги и приглушённые голоса из-за закрытых дверей. Некоторые двери были обиты мягким материалом, другие снабжены маленькими смотровыми окошками. Из-за одной доносился монотонный плач, из другой – бессвязное бормотание.
Палата 237 находилась в конце коридора – отдельная комната с зарешеченным окном, выходящим в больничный сад. Типичная «золотая клетка» для состоятельных пациентов: кровать с чистым бельём, тумбочка, стол, стул, отдельный санузел. Всё стерильно, безлико, безопасно.
– Располагайтесь, – сказала медсестра. – Скоро обход. Врач осмотрит вас и назначит лечение. Режим здесь строгий: подъём в семь, отбой в десять. Трёхразовое питание, прогулки по расписанию, приём лекарств строго по часам.
Оставшись одна, Настя подошла к окну. Во дворе бродили пациенты – кто-то разговаривал сам с собой, кто-то просто сидел на скамейке, безучастно глядя в пустоту. Санитары в белых халатах наблюдали за ними, готовые вмешаться при малейших признаках беспокойства.
Тем временем в кабинете главврача проходила совсем другая встреча. Наум сидел в кожаном кресле, небрежно постукивая пальцами по подлокотнику. На столе лежал толстый конверт, только что переданный доктору Верховскому.
– Впечатляющая сумма, – протянул главврач, пересчитывая деньги. – И это только аванс?
– Именно так, – Наум улыбнулся. – Ежемесячные выплаты будут не меньше, если всё пойдет как надо. Вы же понимаете, насколько деликатен вопрос?
Главврач понимающе кивнул, пряча конверт в сейф.
– Безусловно. Пациентка нуждается в серьёзном лечении. Её состояние… нестабильно.
– Очень нестабильно, – подчеркнул Наум. – Настолько, что любые посещения могут травмировать её психику. Особенно… определенными лицами.
– Разумеется-разумеется, – закивал Василий Степанович. – У нас строгий режим посещений. А в случае с острыми состояниями мы вообще ограничиваем контакты до минимума. Исключительно в интересах пациента, конечно.
– Экономить на препаратах не нужно, Анастасия Станиславовна должна получать все самое лучшее, это относится и к транквилизаторам, нейролептикам… Главное – правильная дозировка.
– Чтобы пациентка была… спокойной? – уточнил главврач.
– Именно. Спокойной, управляемой, но без перегибов. Никакой передозировки или необратимых последствий. Просто… скажем так, в состоянии стабильной апатии.
– О, это мы умеем, – заверил Василий Степанович. – У нас большой опыт работы с различными психическими состояниями. Подберем оптимальную схему лечения.
Наум достал второй конверт.
– Мне понадобятся регулярные отчеты о состоянии пациентки. Официальные, на бланках клиники, с печатями и подписями. О том, что лечение идет успешно, наблюдается положительная динамика…
– Но без существенных улучшений? – понимающе усмехнулся главврач.
– Именно. Стабильное состояние с некоторым прогрессом, но недостаточным для выписки. Вы же понимаете – опекунство, наследство, всё такое…
После ухода Наума главврач вызвал старшую медсестру. Людмила Викторовна появилась незамедлительно, её худое лицо выражало привычную строгость.
– Новая пациентка требует особого внимания, – начал Василий Степанович. – Вот схема лечения. Строго по расписанию, без пропусков. И главное – никаких посетителей. Вообще никаких, под любым предлогом.
– А если будут настаивать? Полицейские, адвокаты?
– Пациентка в остром психотическом состоянии. Агрессивна, неадекватна. Любые контакты противопоказаны. Это официальное заключение.
Медсестра сделала пометки в блокноте. За годы работы она привыкла к подобным указаниям «сверху». Главное – правильно оформить документы, чтобы комар носа не подточил.
– Начинаем лечение с сегодняшнего вечера, – продолжил Василий Степанович. – Сначала малые дозы, постепенно увеличиваем. Нужно добиться устойчивого седативного эффекта.
– А если будет сопротивляться приему препаратов?
– В случае отказа – принудительно, через инъекции. Но аккуратно, без следов. И записывайте всё как добровольное лечение.
Вечером Насте принесли первую дозу лекарств – несколько разноцветных таблеток на пластиковом подносе. Медсестра стояла рядом, пока она не проглотила их все.
– Это для вашего же блага, – произнесла она заученную фразу, забирая пустой стакан.
Настя чувствовала, как препараты начинают действовать. Мысли путались, тело наливалось тяжестью. Она с трудом добралась до кровати и упала на неё, не раздеваясь. Последнее, что она увидела перед тем, как провалиться в тяжёлый сон, – равнодушное лицо медсестры, закрывающей дверь палаты.
