Текст книги "Последнее оружие"

Автор книги: Филипп Ле Руа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 37 страниц)

18

– Я узнала имя. Бариш, – сказала Сильви прямо с порога.

– Пропавшей?

– Нет, собаки. А пропавшую зовут Николь Баллан.

– Что значит «Бариш»?

– Не знаю. Просто кличка.

– Ладно, едем. Спасибо, Ирен, за кров и за кофе.

– Будете еще в Париже, Натан, надеюсь, сможем разделить не только кофе, – сказала директриса приюта.

Комиссар поджидал их в машине у ворот.

– «Будете еще в Париже, Натан, надеюсь, сможем разделить не только кофе», – томно проворковала Сильви.

– Что на вас нашло?

– Задержись я на час, пришлось бы выуживать тебя из ее постели.

Озабоченный Тайандье тронулся с места. По его словам, пропала жена сотрудника Главного управления внешней безопасности – не вернулась домой с пробежки в лесу Фонтенбло. Президентская канцелярия и министерство внутренних дел удвоили давление на комиссара, который и без того злился на себя, упустив похитителя.

Как думаете, что мог делать этот тип в квартире Аннабель? – спросил его Натан.

– Оттуда ничего не украдено. И когда я за ним гнался, в руках у него ничего не было. Либо не успел взять то, зачем пришел, либо это поместилось в кармане джинсов.

– Либо в памяти.

– То есть?

– Информация. Телефонный номер, имя, адрес…

– Может, мобильник? – предположила Сильви.

– У Аннабель его не было. Она считала, что излучение телефона вредно для здоровья.

– Что-нибудь поразило вас в том типе?

– Бегал вверх-вниз через восемь этажей без всякой усталости.

Объехав столичные пробки, Тайандье остановился на улице Ламарк.

– Злоумышленники похитили Аннабель, чтобы выпытать у нее что-то, – предположил комиссар. – Она заговорила и дала им ключи. Видимо, то, что они ищут, нелегко найти, поскольку тип проторчал там минут сорок пять, прежде чем я его застукал.

Бариш завилял хвостом, завидев свой дом.

– Что собираетесь делать с этим барбосом?

– Нужно воссоздать картину событий, – откликнулся Лав.

– С собакой?

– Бариш был очень напуган. Сбежал, вместо того чтобы защищать свою хозяйку.

– И что же могло его так напугать?

– Вода и огонь.

– Что, простите?

– В приюте он боялся дождя, стучавшего по крыше, мигания неоновых ламп и искрившего от перегрузки электросчетчика, расположенного прямо напротив его клетки. Все вместе наверняка напоминало ему то, что он видел второго марта в 21.45.

– Ладно, оставляю это на вашей совести. – сказал Тайандье, не зная, что сказать.

– Где был тот тип, когда вы его спугнули?

– В комнате.

Натан еще раз проверил каждый уголок. Все было на своих местах. Ни признаков обыска, ни новых следов.

– Можете раздобыть мне электрическую дубинку? – спросил Натан.

– Считай, она у тебя уже есть, – отозвалась Сильви.

– День я проведу здесь, а в 21.45 спущусь вместе собакой.

– В лес не хотите наведаться? – предложил Тайандье.

19

С черного неба упали первые капли, когда они добрались до опушки леса Фонтенбло. Именно тут, на автостоянке, Николь Баллан оставила свою машину перед ежедневной пробежкой. На месте уже были полиция, жандармерия, люди из Главного управления внешней безопасности, из контрразведки.

– Вот черт, – вырвалось у Сильви.

– В чем дело? – спросил Натан.

– Подполковник Морен, – представила она ему подошедшего к ним человека в фуражке с галунами в несколько рядов.

– Только вас тут не хватало, – сказал высокий чин, обращаясь к Сильви.

– Как расследование? – спросил Тайандье.

– Дождем смыло все следы.

– Какое расстояние она пробегала?

– Километров на пять, по кругу.

– Можно взглянуть?

– Следуйте за мной, но предупреждаю, смотреть но на что.

Они свернули на тропинку и, петляя среди деревьев, дошли до развилки, служившей поворотным пунктом маршрута.

– В эту часть леса мало кто заглядывает, особенно в такую погоду, – заметил подполковник. – Так что злоумышленники могли действовать без помех.

– Она бегала под дождем? – удивилась Сильви, переводившая ответы Натану.

– По словам мужа, она бегала каждый день. Хоть ветер, хоть снег.

– Свидетели есть?

– Какие свидетели? Даже кошки по домам сидят.

– В какую сторонуона бежала?

Морен махнул козырьком влево. Натан отправил Сильви узнать вес жертвы. Муж пропавшей, человек сухой и суровый, мрачно говорил сразу по двум мобильным телефонам.

– Пятьдесят два кило, – сообщила она, вернувшись. Потом спросила у Морена, можно ли ей осмотреть местность.

– Опять ваши психологические штучки?

– За неимением лучшего.

– Мы тут не в Америке.

– Это особенно ценноезамечание.

– Вы хоть соображаете, с кем говорите?

– Конечно. Это ведь моя работа.

– В каком смысле?

– Говорить с неуравновешенными типами.

Впервые за свою карьеру она нарушила иерархию, которой должна была подчиняться, и осознала это слишком поздно. Тайандье поспешил к ней на выручку, а Натан тем временем двинулся по маршруту Николь Баллан.

– Эй, вы, там! Куда направляетесь? – крикнул ему вдогонку Морен.

Натан пропустил мимо ушей окрик на непонятном ему языке и свернул вправо, держась начеку.

Я оставил машину у кромки леса. Дождь. Он смоет следы, отгонит возможных свидетелей. Тут никого, кроме нас двоих. Она бежит. Я перехвачу ее дальше. Дождусь, кода она устанет, вымокнет, забудет про осторожность. Мне останется только взять ее и отнести к машине. Вот она, приближается. Притвориться, будто я тоже тут бегаю. Она уже рядом. Ударить ее по голове. Подхватить на руки. Никаких следов падения. Пронести пятьдесят два кило двести метров для меня пустяк.

Натан осмотрел землю. Ни следов, ни сломанных веток.

– Ну? – спросила догнавшая его Сильви.

– Дождь отлично поработал.

– Похитители наверняка знали привычки жертвы.

– Нет никаких признаков, позволяющих заключить, что это похищение.

– А ты сам что думаешь?

– Надо, чтобы это место обследовали эксперты.

– Почему именно это?

– Что известно о Николь Баллан?

– Сорок один год, без особых примет, замужем, имеет разряд по туризму.

Перечислив пункты, резко отличавшие новую жертву от Аннабель и Галан, она сообщила ему как раз то, что он хотел знать.

– Стиль жизни?

– Вполне обеспечена. Общественно активна, состоит в теннисном клубе, занимается спортом, не работает.

– Личностные особенности?

– Хочешь знать, входила ли она в группу риска?

– Была ли она замкнута в себе, пассивна или импульсивна, страдала ли беспокойством?

– Я уточню.

– Это исчезновение не похоже на два других.

– Тем не менее Николь связана с высоким чином из разведки.

– Шпион – не глава государства.

– Еще одно совпадение – дождь.

– Тут льет без остановки уже не первую неделю.

– Могу перечислить тебе и другие: внезапность исчезновения, невидимость похитителей, отсутствие следов.

– Гроза тут вчера вечером была?

– Ищешь огонь?

– Вода у нас уже есть.

Она справилась об этом у ведущих расследование полицейских, избегая Морена, и заодно предложила Тайандье обследовать часть маршрута, заинтриговавшую Натана.

– Говорят, грозы не было, – сообщила она, вернувшись.

– Единственное, что по-настоящему роднит это исчезновение с другими, заключается в том, что мы не знаем: добровольным оно было или принудительным.

– Натан.

– Что?

– Мы топчемся на месте.

20

Улица Ламарк, 22.30. Они ждали дождя, чтобы условия были такими же, как вечером второго марта. Лежа в гостиной под журнальным столиком, Бариш ждал возможности облегчиться. Увидев первые капли, ударившие в стекло, Натан вывел пса, привязал его в вестибюле, а сам поднялся в лифте до девятого этажа и спустился пешком.

Сильви звала Аннабель по домофону. Бариш лаял. Натан направил на него электрическую дубинку, и тот стал царапать дверь, словно хотел прорваться насквозь. Натан вызвал лифт. С этого момента он должен был думать быстро. Пока кабина лифта спускалась с девятого этажа.

Второго марта в 21.45 на этом самом месте была Аннабель.

Меня вызывают по домофону, но я не отвечаю. Мои пес лает, но я не велю ему умолкнуть. Меня удерживают силой. Из лифта выходит Бертран с поводком. Он меня не видит. Где я? Рядом с мусорными бачками. Бертран выходит из дома. Бариш убегает. Проходит десять минут.

Бертран возвращается, звонит к консьержке, ищет возле мусорных бачков, но не находит меня, потому что меня перетащили… в лифт. Он по лестнице поднимается на девятый этаж, встречает соседа, который ничего не видел. Оставшийся снаружи сообщник сообщает, что ни в окнах, ни на улице никого нет. Путь свободен.

– Что это вы тут за тарарам устроили? – спросила консьержка с порога своего жилища.

– Аннабель!.. Аннабель!.. – кричала Сильви в домофон.

– Вас шум разбудил? – спросил ее Натан по-испански, после того как безуспешно попытал английский.

– Надо быть глухой, чтобы не услышать!

– Однако в тот вечер, когда пропала Аннабель Доманж, вы ничего не слышали.

– День на день не приходится. Я тогда детектив смотрела по телевизору.

– Аннабель!.. Аннабель!..

Натан сказал Сильви, что она может умолкнуть. Следственный эксперимент был закончен.

– Бертран Годран заглянул в лифт, прежде чем подняться? – спросил он у консьержки.

– Нет, но зато я заглядывала.

– Зачем?

– А только это место не проверяли. Кабина была пустая.

Консьержка только что обратила все его построение в прах. Натан вышел на улицу. Сильви догнала его под дождем.

– Аннабель была похищена, – сказал он.

– Как ты объяснишь, что никто ничего не видел?

– Я все могу объяснить до момента возвращения Бертрана в дом. Но вот дальше не понимаю: как Аннабель и похитители сумели исчезнуть?

– Будто ее никогда и не было.

21

Взятый напрокат «опель» катил по шоссе № 202 вдоль берега Вара. Сильви свернула на мост Шарль-Альбер, пересекла реку, взяла направление на Жилет и Рокестерон, потом выехала на шоссе D10, извивавшееся до самого Эглена. Сидевший рядом с ней Натан любовался диким пейзажем. Кряж альпийских предгорий прорезал известняковым гребнем зеленый мех лесов. В эти места, расположенные всего в семидесяти километрах от Ниццы и ее вожделенного побережья, цивилизация еще не добралась. Лишь небольшие участки возделанной земли выдавали скромное присутствие человека. В тени дуба пряталась полицейская машина без опознавательных знаков, столь же незаметная, как лесной пожар. Это им подтвердило, что они прибыли на место.

– Вас за несколько миль видать, – сказала Сильви полицейским.

– Мы тоже за вами уже минут десять как наблюдаем, – отозвался один из них.

– Вы тут сегодня первые, кого мы видим, – добавил его напарник.

Сильви и Натан двинулись по тропинке, которая вела к возвышенности, занятой большой фермой из нескольких построек, окружавших внутренний двор. Именно тут обосновались родители Аннабель Доманж со своей общиной. Какой-то тип, тощий, как модель Кельвина Кляйна, и одетый, как Джим Моррисон в конце концерта, открыл им дверь.

– Мир и любовь вам, друзья.

– Мы бы хотели поговорить с Мартеном и Клеа Доманж, – сказала Сильви.

– А вы кто?

– Друзья.

– Друзья?

– Вы же сами сказали.

– Э… Какого рода друзья?

– Те, кого заботит исчезновение их дочери.

Хиппарь по имени Курт признал себя побежденным. Во дворе несколько музыкантов наигрывали «California Dreaming» перед публикой, курившей индийскую коноплю. Они миновали этот мини-Вудсток и оказались в довольно богатом вестибюле, где Курт попросил их подождать. Пол из керамической плитки, стильная мебель, незакрытые потолочные балки, каменные стены, украшенные фотографиями нобелевских лауреатов и обладателей премии «Hot d'Or». Странное соседство. Далай-лама в окружении Долли Голден и Клары Морган.

– «Hot d'Or»? – удивился Натан, читая надписи под фото. – Что это?

– «Золотая клубничка». Что-то вроде «Оскара» для порнофильмов.

– Можете войти! – позвал их Курт, стоя в монументальном дверном проеме, который и слону не был бы тесен.

Сильви и Натан проникли в гостиную, пахнущую благовониями, вишней и марихуаной. Мартен Доманж оторвался от своего кальяна и пригласил их расположиться на пуфах из искусственной кожи. Одет он был в джеллабу и сандалии. Убранство помещения отдавало явным синкретизмом: атмосфера азиатской курильни опиума, безмятежность индусского храма, роскошь арабского дворца плюс высокие технологии start-upСиликоновой долины. Сильви извинилась, что не привезла хороших новостей, и выдвинула тезис о возможном похищении. После чего перевела стрелки на Натана, сославшись на то, что за ним нарочно послали на другой конец света, чтобы сдвинуть с мертвой точки это непростое расследование. И, завершая свое предисловие, попросила Доманжа говорить по-английски.

– Я мало общаюсь со своей дочерью, однако она для меня – самое дорогое, – уточнил он сразу же.

– Это кровные узы заставляют вас так говорить? – спросил Натан.

– На что вы намекаете?

– Вы любите Аннабель, потому что она ваша дочь, или же она ваша дочь, потому что вы ее любите?

– Мистер Лав, не наводите тень на плетень. С такой фамилией, как у вас, самой прекрасной на свете, стыдно не знать, что любовь – в каждом из нас.

– Вы верующий?

– Я верю в любовь. На этой вере мы и основали нашу общину. Это кажется простым и наивным, но у любви граней не меньше, чем у алмаза. То, что вы называете кровными узами, например, является продуктом оцитоцина. Этот гормон действует в той части мозга, которая ответственна за распознавание лиц. Он играет главную роль в семейных узах.

– И побуждает хранить верность.

– Отношения с моей супругой – это двадцать пять лет единомыслия, неиссякающей физической нежности, эмоционального комфорта и близости. Эти узы никогда не слабели. Оцитоцин – мощное средство против стресса, стимулирующее иммунную систему. Жена и дочь – источник моего благоденствия.

– Непохоже, что исчезновение Аннабель слишком вас огорчило.

– Я сейчас под воздействием вещества, вызывающего эйфорию, которое воздействует на те же нейромедиаторы.

– Как давно вы не видели вашу дочь?

– Несколько лет.

– Что вам мешало видеться?

– Аннабель не хочет, чтобы мы пятнали ее безупречную репутацию. Французское государство всегда проявляло глубокую нетерпимость в отношении общин, подобных нашей. Мы несовместимы с амбициями Аннабель.

– Она собиралась приехать на юг в следующем месяце.

– Не для того, чтобы повидаться с нами.

– Похитители с вами так и не связались?

– У нас есть телефон, почтовый ящик, сайт в Интернете и двое легавых у входа в усадьбу. Думаю, если бы эти люди захотели проявиться, они бы легко это сделали.

– И каковы же другие грани любви? – спросил вдруг Натан.

Сильви удивилась вопросу, не имеющему прямого отношения к расследованию.

– Мы практикуем любовь в трех основных ее формах: сексуальной, чувственной и семейной. Все три зависят от различных нейробиологических процессов, унаследованных в ходе эволюционного процесса. Сексуальное желание вызывает тестостерон, любовную страсть – допамин, а привязанность – оцитоцин. Эту химию Природа разработала, чтобы обеспечить человеку воспроизводство рода, доставить ему наслаждение и позволить жить в гармонии. Наше общество, в котором господствует религия, внушило нам, что эти три проявления любви надо рассматривать как последовательные звенья одной цепочки. Влюбляешься, производишь детей, растишь их. Мы же разрушили эту последовательность и практикуем любовь, не ограничивая себя.

– Любовь делает зависимым, уязвимым, слепым, ревнивым, неуравновешенным. Ведет к страданию.

– Следовать вашей буддистской концепции уничтожения боли уничтожением наслаждений – все равно что избегать знания, лишь бы остаться блаженным идиотом. Любовь без запретов побуждает нас к доброте, творчеству, великодушию, щедрости, нежности, любопытству. К жизни. Здесь мы касаемся почти божественного, мистер Лав. Высшего счастья. Вы представляете себе, что стало бы с миром, если бы он последовал вашему кредо?

– А вы считаете себя этаким распущенным Иисусом?

– Перестаньте ссылаться на религии, которые отражают лишь искаженные образы реальности. Иисус плохо взялся за дело, мир не улучшают с помощью мазохизма и мистицизма.

– И как можно стать вашим последователем?

– Чтобы присоединиться к нашей общине, которая не устанавливает никаких правил, требуется лишь не прилагать их к самому себе. Нужно желание уничтожить свое эго, избавиться от предубеждений и суеверий, поставить под сомнение все, что нам вдалбливали в голову с детства. Надо вдребезги разбить оковы нашей свободной воли и открыть глаза на нашу истинную природу.

Речь была отшлифованной, неотразимой.

– Похоже на дзен, – сказал Натан, ища слабину.

– Дзен не верит ни во что. Мы же верим в любовь. Если бы вы не расследовали исчезновение Аннабель, я бы предложил вам остаться на несколько дней, чтобы судить самому.

– Спасибо за приглашение. Можно мне тут осмотреться?

– Мою дочь это не вернет, но если хотите устроить обыск, то мне скрывать нечего. Моя жена все вам покажет. Вы найдете ее рядом.

В соседней комнате, обитой красным бархатом, украшенной зеркалами и пурпурно-фиолетовым ковром, практиковали тестостероновую любовь. Переплетенные нагие тела извивались от наслаждения прямо на полу, усеянном подушками. Какой-то аполлон пригласил их присоединиться. Сильви ответила, что хочет поговорить с Клеа Доманж. Эфеб указал на женщину, кое-какие отверстия которой были заняты.

– Мы подождем во дворе, – сказала Сильви.

– Тебе явно не по себе, – заметил Натан, когда они оказались снаружи.

– А ты, похоже, находишь это нормальным.

– Нормальность не возбуждает.

Сильви захотелось узнать, что он задумал. Но трудно просчитать того, у кого нет «я». Рядом с ними гитарист бренчал мелодию Арло Гатри, мурлыча: «I'll be gone five hundred miles when the day is done». [3]3
  Я пройду пятьсот миль, когда день настанет (англ.).


[Закрыть]Чуть дальше какой-то старик буквально вытанцовывал движения гимнастики тай-цзи-цюань. Другие читали, курили, рисовали, носили овощи с огорода…

– У вас есть новости о моей дочери? – к ним обращалась Клеа Доманж. На ней было белое платье.

– Мы поговорили с вашим мужем, – сказала Сильви.

– Знаю, я только что его видела. Что там за история с обыском?

– Вы могли бы говорить по-английски, мадам? Мой коллега не понимает по-французски.

Сильви предпочитала, чтобы на вопросы отвечал Натан.

– Я пытаюсь составить ее психологический портрет, – сказал Лав. – Чем он будет точнее, тем больше у нас шансов найти ее.

– Аннабель здесь не бывает. Тут вы ничего о ней не узнаете.

– Она хотела посетить вас в следующем месяце.

– Странно.

– У нее был забронирован билет до Кань-сюр-Мера.

– Кань от Эглена далеко.

– Значит, вы не собирались с ней повидаться?

– Аннабель обладает искусством становиться невидимкой.

– Это уж точно.

– Так что вам тут показать?

– Моя напарница чувствует себя немного неловко. Она подождет меня в машине.

Сильви испепелила его взглядом, но без возражений вернулась к «опелю». Она даже чуть было не уехала сгоряча, оставив Натана выкручиваться в одиночку. Однако быстро опомнилась – не для того она таскалась за ним на край света, чтобы бросить в этой ниццской глуши. Позвонила Тайандье. У того появились новости о похищении Николь Балан. На месте, которое им указал Лав, бригада криминалистов нашла волосы и волокна ткани. В лаборатории как раз изучали эти находки, тем более ценные, что впервые имелось наконец что изучать. Но это было еще не все. На месте предполагаемого преступления обнаружили следы подошв, совсем свежие.

– И догадайся, что еще? – торжествующе спросил Тайандье.

– Брось свои загадки.

– Это отпечатки кроссовок «Nike». A еще точнее, модели «Shox».

– Как у того типа, за которым ты гонялся?

– Точно. Он вернулся на место преступления, как и в Париже. А учитывая количество оставленных следов, можно заключить, что он и тут все обшарил.

– Похитители что-то выпытывают у своих жертв, и это вынуждает их возвращаться на место преступления, – подумала Сильви вслух.

– Во всяком случае, исчезновения на Монмартре и в Фонтенбло связаны. Твой спец дал маху.

– Наконец-то сдвинулись с места, – вздохнула Сильви.

– Ты где вообще?

– Вязну по уши в revival peace and love. [4]4
  Возрождение мира и любви (англ.).


[Закрыть]Впрочем, тут скорее love,чем peace.

– Надеюсь, ты с ним не путаешься?

– Что, ревнуешь?

– Так, немножко.

– Не вали все в одну кучу, Кристиан.

– Думаешь, этот твой парень так силен?

– Будущее покажет.

– Не чувствую в тебе убежденности.

– Думаю, мы зря теряем здесь время.

– Когда вылетаешь в Вашингтон?

– Завтра.

Она включила радио. «Франс-инфо». Европа трещала по швам, Союз наций, образованный ради обеспечения мира, уже вызывал недоверие и превращался в повод для ссор. Сильви поискала музыку, наткнулась на «American Idiot» группы «Гриндэй», решила, что это неплохо. Натан явился час спустя, как ни в чем не бывало.

– Чем порадуешь? – спросила Сильви холодно.

– Аннабель – не дочь Доманжей.