Текст книги "Стены молчания"

Автор книги: Филип Джолович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 30 страниц)

– У нас все нормально, – сказал он, сияя. Я мог понять, почему. В целом он должен быть доволен всем. Но не заложил ли Джей Джей бомбу подо все это мероприятие?

Очевидно, Чарльз так не думал.

– Это осмысление, Фин, – сказал он. – Это то, что люди действительно думают по поводу слияния. Ты знаешь, что я не склонен гиперболизировать, но эта сделка, бесспорно, самая важная за всю историю юриспруденции. В нашем маленьком мире это Война за независимость, это Октябрьская революция. И такие, как ты, только выиграют от этого.

– Я не понимаю, как, – мрачно заметил я. – «Шустер Маннхайм» знает, в какую передрягу я попал. В конце концов, они работают на меня. Я не уверен в том, что они будут высоко ценить меня.

Мэндип забрал у меня газету и аккуратно свернул ее, перед тем как положить на стол.

– Ты прав, они не будут, – сказал он. – Они считают, что ты очень большая помеха. Но они также видели твои достижения, и через определенное время они будут восхищаться тобой как величайшим юристом. А я знаю, что ты превосходен. Я уверен, Джим Макинтайр изменит свое мнение относительно тебя.

У Джима Макинтайра была репутация человека, который редко менял свое мнение. И вдруг я ясно осознал, что Мэндип боялся Макинтайра – забирающего клиентов, отстраняющего меня от слияния. Это шло, скорее всего, от него, а не от Кинеса. Только человек такой же могущественный, как Макинтайр, мог пролоббировать это.

– И после Бомбея, – отважился спросить я, – у меня будет возможность вернуться в нью-йоркское сообщество?

Я хотел вернуться в Нью-Йорк. Каким бы незначительным не было влияние Нью-Йорка на меня, оно было настоящим. Да, я ни разу не был на «Эмпайр стейт билдинг» и редко посещал вечеринки актеров, врачей и адвокатов, смотря через заднее стекло такси, я видел «Мет лайф билдинг», возвышающийся над Парк-авеню. Я видел человека, одетого в костюм помидора для рекламной кампании на Пятой авеню. По воскресеньям утром я бродил по антикварным магазинам, расположенным вдоль западной Двадцать пятой стрит. Я ел в сотнях ресторанов Сохо. Лапшу в Чайнатауне, пасту в Маленькой Италии, стейки у Питера Лагера, рыбу в Доках. Смотрел бейсбол с чертовым Джей Джеем.

И, конечно же, здесь была Кэрол Амен.

Мэндип подошел к двери и открыл ее.

– Давай сначала разберемся с Бомбеем, а? – Он аккуратно вытолкнул меня в коридор. – Я спешу сейчас. Поговорим позже. Помни, я всегда на твоей стороне. У нас обоих есть работы, которые надо сделать, так давай займемся этим.

Я попытался прочитать выражение его лица: он улыбался, но глаза были жесткими и холодными.

15

– Ты ужасно выглядишь, – Кэрол втащила меня в квартиру. Я смотрел на ее лицо и радовался, что вижу его. Она даже не подозревала о том, что ее искренние попытки помочь мне не увенчались успехом.

Кэрол налила мне вина, усадила на диван и прижалась ко мне. Она опять была в футболке и шортах на завязках – приятное повторение. Я чувствовал ее запах, ароматы мыла и шампуня перемешивались с ароматом ее тела. У нее были сильные руки, стройные ноги. А с какой страстью она смотрела на меня: горячий взгляд, розоватые щеки. Возможно, вино сыграло свою роль. Нет. Это было серьезнее.

– Я нашла для тебя дело, – сообщила она. – Небольшое, но интересное, и мы будем работать над ним вместе. У меня ушла вся вторая половина дня, чтобы добиться этого. В «Клэй и Вестминстер» есть люди, которые очень злы на тебя. – Она не ликовала, не вопила и не подпрыгивала – слишком много всего произошло, чтобы вести себя так. Она говорила спокойно.

Прижав руку к моей щеке, она повернула мою голову к себе:

– Я, конечно, не ждала криков радости, но… Плохое совещание, а?

– Плохое совещание, – кивнул я.

– Ну, оно закончилось.

– Я так не думаю, Кэрол.

– И тем не менее, – она заговорила веселее и игривее, пытаясь пробить пелену угрюмости, которую я принес с собой, – ты хочешь узнать о деле?

– Я уже знаю о нем.

Слегка обидевшись, она как будто ждала, что я сам разверну подарок.

– Биржевой маклер из Бомбея, – Кэрол не могла позволить мне испортить ее сюрприз. – «Кетан Секьюритиз». Какое-то время эта компания находилась в тени, и я не знаю всех деталей на сегодня. Ты знаешь, как это бывает. Молоко медленно закипает – и вдруг уже убегает. Банкиры готовят пакет документов, пока мы болтаем. – Она ждала какой-нибудь реакции, хотя бы улыбки. – Ребята из «Клэй и Вестминстер» не очень-то хотели этим заниматься, если честно. Поэтому единственное, что надо было сделать, – это добиться того, чтобы тебя сделали главным. И они сделали это.

Я молчал.

Кэрол забеспокоилась, она словно чувствовала, что что-то не так.

– Я вытащу нас отсюда, – она все еще говорила с оптимизмом. – Экзотика, все расходы оплачены, первый класс туда – обратно. Ты и я.

Я видел, как она представляет все это себе: мы идем по Марин-драйв, люди, запахи, заходящее солнце над Аравийским морем. Большая спальня, ветерок покачивает москитные сетки, чашки с манговым соком, полные кубиков льда, позванивающих, как тибетские колокольчики. Обнаженные, мы лежим на большой-пребольшой кровати. Скорее всего, Кэрол не знает, как выглядит Марин-драйв и вообще Бомбей, но ей наверняка представлялось то же, что и мне. Ей это должно понравиться. В другой жизни я был бы с ней везде и всюду, но в этой я не мог сопровождать ее. Она должна знать это.

– Мой отец умер в Бомбее.

Рука Кэрол упала с моего лица.

– Нет, – прошептала она.

Я помню стол в морге, отца на нем. Ледяной склеп – не помещение, а большой грязный холодильник. Отец находился в таком временном промежутке, словно он еще умирал, хотя уже был мертв. Помню, как я бормотал: «Это не мой отец, это не мой отец». Мой отец не позволил бы грифам съесть половину своего лица. Обычно левый глаз отца не вываливался из глазницы, полупережеванный, как развалившийся маринованный лук. Отец был загорелым и накачанным, его тело никогда не было похоже на тушу, прошедшую через молотилку. Мой отец не сдался бы так быстро.

– Прости, я не знала.

Конечно, она не знала. Я никогда ей не рассказывал об этом. Обычно клиентов не потчевали деталями последней поездки моего отца.

– Все нормально, ты не виновата, – я погладил ее по голове, уверенный в том, что говорил правду.

– Твой отец был юристом?

До меня дошло, что я ведь абсолютно ничего ей не рассказывал.

– Он был одним из директоров «Клэй и Вестминстер».

– Боссом?

– Не совсем, он как раз должен был им стать. На самом деле либо он, либо Чарльз Мэндип управлял бы компанией. Они были очень хорошими друзьями еще с университетских времен. Если и было соперничество, то оно было скрытым. У них обоих были свои взгляды на процветание фирмы, – оглядываясь назад, я мог сказать, что мой отец, папа, как я его тогда называл, думал не столько о процветании фирмы, сколько о моем будущем: о моем вхождении в фирму, подъеме по служебной лестнице. Но на меня он не давил. В этом не было нужды. Мне нравилось ходить за ним по пятам и держаться за лацкан его хорошо скроенного пиджака. Подняться вверх по служебной лестнице никогда не было моим жизненным принципом. Университет, ученая степень, юридическая школа – все это было естественно и даже не обсуждалось. Отец хотел поставить меня на ноги, а я послушно следовал за ним. На самом деле я никогда не обсуждал с ним свое будущее, просто принимал все его предложения.

И затем началось падение. Смерть.

– Он унаследовал кое-что от другого партнера, который умер. Не деньги, не золотые часы и не ум. Дело, сделку, клиента.

Это было легендарное полузагубленное дело, не наследство, а объедки. Отец должен был как следует все продумать. В конце концов он не раз консультировал меня по этому вопросу.

– Он много жил в Омане, Иордании, Бахрейне, затем в Индии, время от времени наезжая в наш уютный дом в Хэмптон Корт. Он был молчалив и задумчив, словно наш дом был залом ожидания, а ему требовалось просто убить время между полетами. И выпивка. Раньше он не пил так много, позволял себе только бокал красного вина за ужином. Но в поездках он слишком сильно пристрастился к алкоголю. Мать только смотрела – она была в тени – и молчала. Возможно, она молилась, но не говорила ни слова. Но все было зря. Он сказал мне, что просчитался.

Просчет! Для юриста это означало дать клиенту заниженную смету, выставить еще десять часов, когда счет уже выставлен. Но он использовал именно это слово – просчет. До самого конца он не называл вещи своими именами.

– Я никогда не мог точно понять, в чем был просчет. Он вернулся в Великобританию всего на пару часов. Мертвецки пьяный. По-моему, он был в отчаянии.

Он сказал – золото. Хавала [8]8
  Хавала – одна из систем неофициальных переводов денежных средств. – Примеч. ред.


[Закрыть], посредники, нерезидентные индийцы. Бомбейский завтрак из лжи и яиц. Тогда эти слова ничего для меня не значили, конечно, кроме золота. Он выдавил имя клиента, словно это было проклятие. Имя ударило меня, я захлебнулся в запахе виски. Он проклинал себя: как он позволил им втянуть его во все это, скомпрометировать его! Он просил меня поклясться. Мелодрама, пьяная мелодрама. Он просил меня пообещать никогда не идти на компромисс. Никогда. Это был мой отец, и я пообещал. Потом он расслабился и даже рассмеялся. Сказал, что для него еще не все потеряно, что он сможет повернуть реку вспять. Он был умнее их, умнее ЕГО, кем бы этот ОН ни был. Он возьмет новую высоту. Напиваясь, отец становился безумным. Он не понимал, что ему надо пройти еще долгий путь, что он только начал умирать.

– Через две недели он уехал в Бомбей, затем был телефонный звонок от него. Его полный отчаяния голос. Я не мог узнать в нем свою плоть и кровь. Это был не мой папа, даже не мой отец… В следующий раз, когда я его видел, он был уже мертв.

– Как он умер? – спросила Кэрол.

Его убило то, с чем он столкнулся, то, чего он не смог вынести.

Или, может быть, я убил его, просто повесив трубку. Бац – и ты мертв.

– Передозировка наркотиков, – сказал я. – Но он был полон всяких ядов, так что в любом случае скоро бы умер. Он лишь ускорил свою кончину, осознанно или нет. Кто его знает?

Бомбейская полиция нашла его тело у ворот кладбища Башни Молчания. Местные грифы сидели на нем, как на диване. Позорный, могучий зародыш международного скандала. Однако дело удалось замять. Замести под расстеленный индийский ковер.

Кэрол участливо держала меня за руку.

– Сказали, что у него был тиф. Все, конечно, поверили в это. Они до сих пор в это верят – Мэндип сказал, что это был тиф, значит, это был тиф. Такое могло произойти в Индии даже с великими людьми. Великий утрясатель! Конечно, мистер Мэндип, если вы так говорите.

– Если хочешь, я отстраню тебя от сделки, – предложила Кэрол. – Это будет несложно.

Я сел и выпил немного вина. Я всасывал его через зубы и наслаждался букетом, ощущая, как танин обволакивает зубную эмаль.

– Нет, не хочу. Все так запутано. Самое время вытащить голову из песка и заняться делами.

Кэрол не ответила, только наклонилась, чтобы наполнить мой бокал.

– Что же такого ужасного мог натворить твой отец? Ты выяснил это?

– Нет. Все как будто испарилось, исчезло за пеленой его смерти. – Правда заключалась в том, что я никогда и не пытался разузнать об этом, а никто не потрудился рассказать мне.

На самом деле правда заключалась в том, что отец умер не из-за золота, хавалы или нерезидентных индийцев. Для меня он умер еще в Хэмптон Корте, а не в Бомбее. Это было мимолетное видение молоденькой беспризорницы, смуглой, полуобнаженной нимфы, порхающей между спальней и ванной комнатой в доме, где предположительно должен был находиться только отец. Мать навещала бабушку в Лидз, а я пошел к другу на мальчишник. Отец должен был находиться в кабинете, потягивать свой виски, размышлять, планировать свое возвращение, заказывать билет до Бомбея или делать еще что-нибудь. Когда я уже ехал на эту пьяную вечеринку, символизирующую мужскую дружбу, я думал о нем. Отец. Один. Я повернулся и поехал назад, домой. Это был жест солидарности.

Дом, тишина, в кабинете никого, пустая бутылка на столе. Вдруг я услышал звуки викторианских труб, глухие звуки и стоны. Затем тишина. Шаги наверху, звук быстрых шлепков, детские шаги. Дверь в спальню была приоткрыта, и там была она – лесная нимфа. Груди не больше грецкого ореха, но опытное лицо. Она увидела меня и сразу же помчалась в ванную, вихрь черных как смоль волос и стук длинных тоненьких ножек. А затем тяжелые шаги, взрослые. Отец вышел на лестничную площадку и увидел меня. Он был в шоке. Он начал оправдываться, шагая сразу через две ступеньки, пока я медленно сползал по лестнице. Он кричал, что это не то, о чем я подумал. Боже, он сказал это.Он попытался схватить меня за руку, но мне нужно было лишь добраться до входной двери и убраться из дома. Я оттолкнул его. Он низвергнулся со своей высоты. В буквальном смысле слова. Он упал на последние пять ступенек и ударился головой.

И это была смерть. Тогда папа для меня стал отцом и даже ниже этого. Все остальное не имело значения.

Кэрол прислонила мою голову к своей груди и просто гладила меня по волосам. Потом поцеловала в губы. Ее лицо было влажным. Глаза были закрыты, сжаты в глубокой печали. «Моей или ее?» – думал я.

– Ты хочешь спать? – спросила она.

16

Когда я проснулся, Кэрол уже не было. На подушке лежала записка. Кэрол надо было пораньше приехать на работу, чтобы подготовиться к встрече, назначенной на девять утра. На кухне стоял завтрак для меня. Она попросила меня принести на встречу паспорт, чтобы она могла оформить визу в Индию.

Я взглянул на часы-радио, стоящие на прикроватной тумбочке. Было как раз самое время позавтракать. Я вдруг почувствовал, что безумно голоден.

Центральная штаб-квартира «Джефферсон Траст» занимала массивную застекленную башню на Либерти-авеню. Медная табличка с названием фирмы, висевшая не на самом видном месте, могла легко попасть на обложку экономического журнала «Евромани». Посты службы безопасности были похожи на пограничные заставы агрессивного восточного блока, существовавшего до крушения Берлинской стены.

Я прошел проверку и получил бейдж. Потом меня проводили на тридцатый этаж, где меня встретил администратор, отвечающий за залы «Джефферсон Траст», в которых проводились переговоры. Лакей в синем костюме довел меня до комнаты для встреч. В ней с одной стороны можно было видеть Джерси-сити, с другой – статую Свободы и остров Эллис.

Кэрол сидела за огромным столом, уткнувшись в объемистую папку с документами. Рядом сидел мужчина, который выглядел моложе двадцати лет. Он внимательно изучал огромную таблицу, водя пальцем вниз по колонкам цифр, и время от времени его глаза округлялись от удивления. Мне показалось, что он не был особо доволен тем, что видел.

Кэрол подняла глаза и улыбнулась. Казалось, это была искренняя улыбка, созданная ни для того, чтобы спрятаться, но и не для того, чтобы открыться. Я улыбнулся в ответ.

– Фин, – мягко произнесла она. – Позволь представить тебе Чака Кранца. Он аналитик по инвестициям, занимается этой сделкой. Сейчас Чак просматривает данные по счетам и доходам.

Чак Кранц встал и сухо пожал мне руку. Он сказал, что очень рад видеть меня, но я не увидел особой радости у него в глазах.

– Мы как раз говорили о графике, перед тем как ты пришел, – Кэрол ввела меня в курс дела.

– Надеюсь, мы успеем все закончить через пару недель, если не будет никаких нарушений или придирчивых инспекторов, – сказал Кранц.

– Чак с коллегами подготовил пакет документов по сделке. Я только что просмотрела его сама, – Кэрол толкнула мне большую папку через стол. На обложке было указано, что содержание строго конфиденциально. Посередине большими красными буквами было написано: «Проект Бадла».

– Это тебе, – сказала Кэрол. Я не стал открывать папку и читать пояснительную записку в пять строчек, которая, скорее всего, украшает первую страницу и объясняет суть сделки.

Маклер «Джефферсон Траст» намеревался приобрести биржевого маклера. В Бомбее. Что еще мне нужно знать?

Чак Кранц с враждебностью взглянул на меня:

– Сделка заключается в следующем. У «Джефферсон Траст» широкие возможности в сфере развивающихся рынков Европы и Юго-Восточной Азии. Мы ведем бизнес через совместные предприятия, новые фирмы и иногда через приобретение местных организаций, так сказать, «высшей пробы».

Он не сказал ничего нового. Рынки отсталых стран. Джунгли, полные денег, если вам удалось найти лучшее дерево, джунгли, полные проблем, если вы не сумели это сделать. Ложь с яйцами.

Кранц повернулся к Кэрол за запоздалым разрешением продолжать. Она кивнула.

– Иногда мы изменяем стратегию в зависимости от рынка. Мы делаем это по известным коммерческим соображениям, – Кранц замолчал на секунду, желая услышать, будем ли мы с Кэрол возражать против того, что «Джефферсон Траст» всегда поступала из коммерческих соображений. Удовлетворившись тем, что возражений не последовало, он продолжил: – После тщательного анализа мы пришли к заключению, что в Индии нам придется применить альтернативную стратегию.

Он опять сделал паузу. Бог ты мой, этому парню нужна была аудитория. Чего он хотел? Чтобы мы поаплодировали ему?

– Поэтому, вместо того чтобы действовать через местных маклеров и банки, – продолжал Кранц, – мы собираемся купить биржевого маклера, твердо стоящего на ногах, для своих нужд, укрепить свои позиции и раскрутить нашу торговую марку в Индии. Мы нацелены учетверить наши доходы в этом регионе в течение двух лет и стать первым маклером и банком этого региона, – Кранц выжидающе посмотрел на нас.

Ни я, ни Кэрол не вымолвили ни слова.

Пожав плечами, он показал на обложку документа:

– Что вы думаете по поводу кодового названия этого проекта? «Бадла». Мило. Мне это понравилось. Вы знаете, что это означает, Фин? Посмотрим, что знает «Клэй и Вестминстер» об Индии.

Мы знали. Мой отец знал это. Я знал.

Кэрол нервничала. Это был такой же тест для нее, как и для меня. Если я выгляжу плохо, она тоже выглядит не лучшим образом.

– Бадла – это когда вы покупаете акции, – я сделал вид, что едва вспомнил это – не хотелось выглядеть всезнайкой, – но не платите за них. Когда приходит время рассчитываться, вы переходите в следующий финансовый период. Это дорого: вы платите бадлскую процентную ставку. Это любимое занятие игроков на рынке, когда намечается подъем ставок. Тогда все идет замечательно. Когда цены на бирже падают, это катастрофа для тех, кого застиг отлив. Подобные сделки были объявлены незаконными после больших афер в начале девяностых. Но потом их снова разрешили, когда рынок начал хиреть, и надо было расшевелить его.

Кранц улыбнулся, один раз хлопнул в ладоши и повернулся к Кэрол:

– Все в порядке, парень знает кое-что. А то ты заставила меня поволноваться.

У Кэрол отлегло от сердца. Кранц открыл папку, мы были вынуждены сделать то же самое.

– Давайте теперь посмотрим на сделку, – сказал он.

Казалось, все ясно. Средний биржевой маклер, около ста человек персонала. Это не высшая проба. Кранц в этом прав: все хорошие компании были куплены много лет назад соперниками «Джефферсон Траст». «Джеферсон Траст» слишком поздно вошла в игру, и я сомневался, что цель стать номером один в этом регионе достижима. Все же это проблема, и удивленное выражение лица Кранца по поводу цифр, которые он изучал, когда я вошел в комнату, доказывало, что он тоже знал об этой проблеме.

– Итак, цена покупки пятьдесят миллионов, – сказал я.

– Ага, – сказал Кранц.

– Наличными? Или вы хотите использовать ценные бумаги? Будет ли отсрочка и что насчет «наручников»? – проговорил я на автопилоте.

– Притормозите, Фин. Хорошо? – Кранц прижал руки к вискам в притворном замешательстве. – Мы будем использовать ценные бумаги, – продолжал он, – маленький процент дохода – десять процентов максимум. Да, и множество «наручников». Мы не хотим, чтобы эти парни думали, что могут сбежать слишком быстро.

– С ценными бумагами может быть проблема, – сказал я.

Кэрол кивнула.

– Тогда решите ее, – просто отреагировал Кранц.

Все было не так просто. Но с этим можно было подождать.

– Базы клиентов? – спросил я, хотя мог сам догадаться.

– Иностранные организации. Мешанина местных: частные лица, корпорации, банки. Стандартный франчайзинг. И, кроме того, там еще есть НРИ, – Кранц замолчал, чтобы понять, знаю ли я, что такое НРИ. Это был еще один тест.

– Нерезидентные индийцы, – рассеянно сказал я. Люди, работающие в других странах. Резервуар для денег – много миллионов. Богатая династия из двадцати миллионов человек. – Какие биржи задействованы? – спросил я.

– Бомбей, национальная и Ахмедабад. – Голос Кранца был низким и самоуверенным. Очевидно, он получил высокие оценки на курсе МБА.

– Хорошо, – сказал я. – Это означает, что нам будет необходимо получить их согласие, а также согласие валютного и резервного банков Индии. Мы можем поручить местному советнику прощупать почву, чтобы не натолкнуться потом на особые бюрократические препятствия.

– Один из наших уже разнюхал кое-что, – сказал Кранц. – Кажется, все в норме.

Он замялся. Потом провел рукой по блестящим черным волосам.

Я был заинтригован.

– Джей Джей Карлсон, – тихо и быстро проговорил он, как будто надеялся, что я не услышу имя.

Если мне удалось скрыть свое удивление, то к Кэрол это не относилось. Она была шокирована, и мне показалось – она хотела что-то сказать, но промолчала.

– Это была его сделка? – спросил я. – Он вел по ней переговоры?

Я не мог поверить, что «Джефферсон Траст» собирается довести до конца сделку Джей Джея.

– Вряд ли для вас это так важно, – сказал Кранц.

Я посмотрел на Кэрол в надежде получить подсказку. Она лишь вяло улыбнулась, витая где-то далеко в своих мыслях.

– Давайте вернемся к документам, – предложил я. Добиваться ответа на вопрос о Джей Джее не имело смысла. – Нам понадобится договор купли-продажи, новые уставы компании. Необходимо будет подготовить для исполнительных владельцев «наручники», новую структуру компании и, конечно, соответствующие приказы: юридические, бухгалтерские. Если мы долго провозимся со структурой корпорации, нам могут понадобиться инновационные соглашения по долгосрочным обязательствам перед третьими лицами. Что еще нам может потребоваться, Кэрол?

– Годовой бухгалтерский отчет за подписью аудиторов и стандартные гарантии, – незамедлительно ответила она. Она снова была с нами.

– Конечно, – сказал я. – Кто бухгалтеры и юристы?

– Бухгалтеры – «СиФН», а юристы – «Джайвалла». Кого мы можем использовать в качестве наших советников в Бомбее?

– «Аскари и Ко», – ответил я.

– Убедитесь, что они лучшие, – проинструктировал Кранц.

Они, конечно, не были лучшими.

– Лучшие в Бомбее, – подтвердил я. – Как насчет продавцов? – Это был очень важный вопрос: владельцы, которые потратили всю жизнь, чтобы создать компанию, чувствовали себя ужасно, когда дело доходило до продажи их детища, даже если в результате этой продажи они могли стать мультимиллионерами. Это была проблема родителей: расстаться со своим детищем бывало безумно сложно. Иногда владельцы компаний – возможно, подсознательно – затягивали процесс продажи, выставляя безумные условия. Они продавали контроль, но при этом не хотели ослаблять его в обмен на деньги. Нашей задачей было удостовериться, что клиент получал то, за что платил. По меньшей мере на бумаге.

– Встречался Джей Джей или кто-нибудь из управленческого персонала с ними? – спросила Кэрол.

– Конечно, кто-то встречался, – раздраженно ответил Кранц. – Вы же не думаете, что мы заплатим пятьдесят миллионов за компанию, даже не встретившись сначала с директорами?

Я поморщился. Это был идиотский вопрос. Должно быть, Кэрол опять мечтала. Я бросил ей ободряющий и понимающий взгляд. Но она лишь задергалась и начала крутить ручку.

– Если вы взглянете на страницу пятьдесят, – твердо проговорил Кранц, – вы увидите, что у владельцев очень хорошая репутация и что мы проверили эти сведения, – он указал пальцем на ссылку. – Главных держателей акций трое: отец и два сына. Отец только считает деньги в очень дорогом особняке, расположенном в лучшей части города, а сыновья ведут дело. Один из них занимается исследованиями, продажами и коммерцией, другой – корпоративными финансами. Нас интересуют продажи и исследования. Корпоративные финансы, конечно, тоже неплохо знать для установления нескольких контактов и для того, чтобы предлагать услуги по подготовке компаний «под ключ», но по сути это малоэффективно и несущественно. У них есть два офисных здания. Одно в местечке под названием Нарриман Пойнт, а другое где-то, не могу вспомнить где, – в любом случае это упомянуто здесь. В этой папке целая куча всякой полезной информации. Постарайтесь прочитать это тщательно и быстро. Надеюсь, что вы будете в Бомбее уже через пару дней.

– Не гони, Чак, – сказала Кэрол, – необходимо еще многое сделать, и сделать хорошо.

– Послушай, Кэрол, – горячо сказал Кранц, – начальство хочет, чтобы с этой сделкой разделались как можно быстрее, и поверьте мне, отсрочка даже не будет обсуждаться. Индийский рынок – основное направление нашей стратегии развития, но это не самое главное, если вы понимаете, о чем я говорю. Мы не хотим потратить на эту сделку слишком много времени. Покупать что-либо в Индии нам следовало еще лет пять назад, а не сейчас. Но это так, к слову. Суть заключается в следующем: никаких задержек, никаких ошибок.

Сумасшедшее расписание. Но нет ничего необычного в том, что клиенты назначают немыслимые сроки. Это их прерогатива.

– Вы поедете в Бомбей? – спросил я.

Кранц казался шокированным.

– Ни за что. Это же задница, и, кроме того, я занимаюсь еще несколькими сделками. Но я уверен, что вы с Кэрол прекрасно со всем справитесь. Вы можете связаться со мной через офис, по электронной почте или по сотовому телефону в любое время. Как говорится, я вам позвоню, если вы мне понадобитесь. – Кранц от души рассмеялся над своей гениальной остротой. Он ожидал, что мы сделаем то же самое. Но Кэрол оцепенела, а я сделал вид, будто изучаю папку «Бадла». Для кого-то Бомбей был задницей, для меня он был адом. Я попытался сконцентрироваться на том факте, что для одиннадцати миллионов людей Бомбей был домом.

– Итак, что дальше? – спросил Кранц. Вообще-то он задал вопрос Кэрол, но ее мысли были где-то далеко.

– Я почитаю содержимое папки, – ответил я, взяв вопрос на себя, – затем вышлю черновые варианты графика, анкеты и основных документов.

– Что ж, неплохо, – Кранц бросил на Кэрол неодобрительный взгляд. Он встал, поблагодарив меня, и мы пожали друг другу руки. – С вашего позволения, мне надо переговорить с Кэрол кое о чем.

У меня не было выбора. Возможность побыть с Кэрол наедине откладывалась. Она махнула мне рукой.

Когда я дошел до двери, она окрикнула меня:

– Фин, ты принес паспорт?

Подсознательно я молился о том, чтобы об этом забыли. Нет визы, нет и поездки.

Я протянул Кэрол паспорт.

– Ты бывал в Бомбее раньше? – спросил Кранц.

– Только один раз, – ответил я и быстро ушел.