Текст книги "Стены молчания"

Автор книги: Филип Джолович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 30 страниц)

Филип Джолович
Стены молчания

Часть первая

Моей замечательной жене Коринне

Автор выражает благодарность

Я глубоко и искренне благодарен огромному количеству людей, активная и щедрая помощь которых на протяжении нескольких лет сделала возможной публикацию этой книги. Джоанне Мэкл, чье воображение превратило мечту в план, а план – в готовый для печати материал. Марку Лукасу – моему агенту, наставнику, другу и настоящему профессионалу, а также его замечательным коллегам по юридическому агентству. Биллу Скотту. – Керру и Патрику Джэнсону. – Смиту из издательства Трэнсуорлд, которые уверенно продолжали «крутить педали», пока я неумышленно вставлял им «палки в колеса». Вините и всем остальным в Бомбее, пролившим свет на такие вещи, о которых мало кто имел четкое представление. Хербу Сонтсу – бесценному источнику информации обо всем – от американских ценных бумаг до расположения кладбищ в Нью-Йорке и Нью-Джерси. Джеффу и Кейту Толлинам, преданным друзьям, щедро делившимся временем, вдохновением и даже своим домом. И наконец моей семье, которой пришлось мириться с бессонными ночами, вечно ворчащим папой и его проклятой клавиатурой гораздо дольше, чем они сами это помнят.

1
Лето 2001-го

Я всегда был ранней пташкой.

Когда Джей Джей Карлсон позвонил мне в тот понедельник в шесть утра, он как раз застал меня за второй чашкой кофе и последней страницей «Уолл-стрит Джорнал».

Джей Джей хотел мне кое-что показать. Редкую вещицу. Ни намека на то, что бы это такое могло быть. Все, что мне надо было сделать, это добраться до угла Восточной Восьмидесятой и Первой авеню. Я был уверен, что не буду разочарован, не потрачу время попусту и что это не окажется его очередным розыгрышем.

Вскоре я был на месте. Я замер, не в силах отвести взгляд. Боже, что это была за машина!

Я провел рукой по серебристой обшивке. Фары ослепительно сверкали из-под основания массивной крышки капота, искусно окрашенный изгиб которого плавно переходил в лобовое стекло. У меня в голове крутились сотни журнальных клише, но я не мог найти того единственного, которое могло выявить все достоинства этого творения технической мысли.

– «Макларен F1», – прошептал я.

– Да, – сказал Джей Джей, слегка постукивая по корпусу машины смуглыми ухоженными пальцами. – Единственная во всем Манхэттене, по крайней мере, так сказал продавец.

Скорее всего, он был прав. За все пять лет, что я живу в Нью-Йорке, я ни разу не видел «F1» лавирующей в суматохе такси и автобусов или стоящей в пробке по направлению к туннелю Линкольна. Но Джей Джей хотел подстраховаться и получить подтверждение этому факту.

Джей Джей возвышался передо мной, столь же великолепный, как и его машина. Открыв дверь, которая взлетела, как крыло чайки, он дал мне знак, чтобы я садился. Мне не хотелось показывать свое удивление, но оставаться равнодушным было непросто. Присев и перекинув ногу через порожек, я увидел то, что меня окончательно сбило с толку, – руль располагался прямо по центру приборной панели. «Ну и куда мне садиться?» – подумал я.

Только теперь я заметил, что в машине было три места. Водительское располагалось четко посередине.

Я опустился в жесткое кожаное сиденье. Ремень безопасности напоминал лямки парашюта. Джей Джей сел за руль и повернулся, чтобы пристегнуть меня.

Я взглянул на приборную панель – практичную, полную кнопок и приборов с показаниями.

– Двести сорок миль в час, – сказал Джей Джей, как будто читая мои мысли, – и, прежде чем ты спросишь, миллион с небольшим.

– Миллион долларов за машину!

Я одобрительно присвистнул, и, по-моему, Джей Джею это понравилось. Он завел машину. К моему удивлению, в шуме двигателя не было ничего особенного – он не был ни тихий, ни громкий. Джей Джей включил первую передачу, отпустил сцепление и слегка надавил на педаль газа. Он немного откинул голову назад, и на висках у него выступили капельки пота.

Джей Джей вдавил педаль газа до упора в пол.

Меня тотчас же втиснуло в сиденье. Мы помчались по Восточной Восьмидесятой и разогнались до ста миль в час в мгновение ока.

Джей Джей вцепился в руль с шипообразными выпуклостями, поставив руки, если ориентироваться по стрелочным часам, как если бы показывал три часа. Глаза его блестели от возбуждения.

Мир снаружи казался смазанным. И, прежде чем мне начало нравиться мчаться мимо пешеходов или проноситься как молния мимо машин, выезжающих с парковок, Джей Джей нажал на тормоза, и машина остановилась на углу Восточной Восьмидесятой и Ист Энд-авеню.

Я почувствовал железную хватку Джей Джея на моем плече.

– Ну, как тебе? – спросил он.

Я вспомнил о катании на американских горках, от которого меня выворачивало наизнанку. Должен признаться, в детстве я так и не научился любить их.

– Это что-то, – только и смог выдавить я.

– Это всего лишь машина, – ответил Джей Джей и стал внимательно прислушиваться к шуму двигателя, который работал на холостом ходу. – По-моему, что-то стучит, – заметил он и слегка нажал на дроссель.

– А по-моему, все в порядке.

– Может, ты и прав. – Джей Джей нажал на какую-то кнопку, и дверь с моей стороны взмыла вверх. – Теперь я хотел бы еще раз проехаться, – ухмыльнулся он, повернувшись ко мне, и добавил: – И на этот раз без посторонних.

Я стал выбираться из машины, а Джей Джей еще и подтолкнул меня в спину. Теперь его глаза были холодными.

– Остынь, Фин, – сказал он. – Когда вернусь, дам тебе покрутить баранку. Идет?

– Да я не прочь, – улыбнулся я.

– Перейди Ист Энд-авеню и жди меня в конце Восточной Восьмидесятой. Я буду там через пару минут.

Джей Джей дождался зеленого сигнала светофора и только после этого тронулся с места и повернул направо.

– Что это было?! – спросил мужчина с собакой, покачиваясь на пятках и дергая примерно за десяток поводков, словно он готовился к гонке на колесницах в «Бен Гуре».

– «Макларен F1».

– Не слыхал, – заметил он. – Наверное, ездит быстро.

– Двести сорок миль в час.

Собачник подумал немного и добавил:

– Какой смысл иметь такую машину в Манхэттене?

– Я вам потом расскажу, – ответил я.

Я взглянул на Восточную Восьмидесятую и увидел мигание фар в двух кварталах от меня. Я сразу же побежал по направлению к другому концу Ист Энд-авеню.

В этом месте Восточной Восьмидесятой улицы был тупик. Дорожный знак отчетливо давал понять это. Помимо всего, светофор постоянно показывал красный свет. Улица продолжалась еще ярдов двадцать, прежде чем она заканчивалась алюминиевыми ограждениями. Сразу за ограждениями был крутой обрыв в глубокий овраг шириной футов в тридцать. Позади оврага располагалось шоссе Франклина Делано Рузвельта [1]1
  Франклин Делано Рузвельт – 32-й президент США. – Примеч. перев.


[Закрыть]. Я слышал гул машин, и даже в этот ранний час шоссе уже было забито в южном направлении. Сразу за шоссе располагалась Ист-Ривер.

Я направился к ограждению, чтобы встать лицом к Восточной Восьмидесятой и, конечно, чтобы полностью рассмотреть подъезжающий «макларен» спереди. На тротуаре лежали старые мешки и доски. Это было довольно необычно для этой части города, и вряд ли это нравилось жителям. Несколько досок было прислонено к ограждениям.

Я услышал пронзительный рев мотора, работающего на максимальных оборотах. Джей Джей был на расстоянии ста футов от ограждения. Он покрыл расстояние между нами за секунды, и мне стало понятно, что он и не собирался останавливаться. Я отскочил в сторону, поднял глаза и увидел, как передние колеса машины въехали на доски. Древесина треснула, но машина уже переехала барьер и взмыла над оврагом.

На мгновение установилась мертвая тишина.

Я смотрел, как солнечные лучи заискрились на обшивке «макларена» в тот момент, когда машина перевернулась, обнажив свой черный низ. На секунду машина замерла в высшей точке своего полета, словно думала, что делать дальше.

Потом она упала.

С оглушительным грохотом машина приземлилась посреди потока автомобилей на шоссе. Я услышал, как машины беспомощно бьются друг о друга.

Снова наступила тишина.

Я поднялся на ноги и посмотрел через парапет.

В самом центре столкновения возвышалась груда искореженного металла, окруженная мерцающей дымкой испаряющегося бензина и кипящей смазочно-охлаждающей эмульсии. Немного подальше виднелись более различимые формы, пусть и сильно помятые, но все же узнаваемые.

Какое-то время людей не было видно. Казалось, словно десятки машин решили совершить массовое самоубийство, просто уехали и сделали это, оставив своих владельцев дома.

Наконец до меня донеслись крики. Машины не кричат. А вот раненые люди, те, кто оказался в собственной машине, как в ловушке, кричат. После этого уцелевшие начали выбираться. Они вылезали из машин все в крови, пригибаясь, как жертвы авианалета, выползающие из укрытий.

Водители и пассажиры машин, проскочивших место падения Джей Джея пару секунд назад, теперь спешили обратно к эпицентру столкновения. Если бы они оказались на том месте минутой раньше, то точно угодили бы в самый центр аварии. Тех, кто ехал за ними, погубила лишняя ложка хлопьев на завтрак, не найденный вовремя чистый лифчик, ленивый заправщик на бензоколонке.

– Что за чертовщина?!

Опять подошел мужчина с собакой.

– Не знаю, – я смотрел на это месиво, пытаясь понять смысл происходящего.

Послышался вой сирен.

Их гул нарастал, превращаясь в режущую слух какофонию. Время растворилось в криках и скрежете устанавливаемых кордонов. Стрекотание вертолетов соперничало с жужжанием генераторов, обеспечивающих током подъемники и резаки. Репортер, прикрывая одно ухо ладонью, кричал в телекамеру комментарии с места события. Он стоял у фургона с огромной, как дерево, антенной.

Я не смотрел на часы. Время превратилось в секунды, выделенные на передачу сюжета в эфир.

Все чего мне хотелось, – это вернуться домой и просто слушать ленивое тиканье часов у меня на кухне.

2

Но я не вернулся домой. Вместо этого я поехал на работу. Вскоре я оказался в ничем не примечательном вестибюле здания Креденс. Прошел регистрацию в службе безопасности и направился к лифтам, чтобы подняться на двадцать пятый этаж в нью-йоркскую штаб-квартиру «Клэй и Вестминстер».

«Клэй и Вестминстер» – английская юридическая фирма. Лидер в Лондоне, Европе, а также на Дальнем Востоке. Но здесь, в Нью-Йорке, не столь значительная компания, занимающая всего лишь этаж в небольшой башне, окнами выходящей на Ист-Ривер, на расстоянии вытянутой руки от Уолл-стрит. И все же компания выжила в Америке за последние десять лет, и даже более того – начала процветать. Конечно, «Клэй и Вестминстер» не порождала больших волн в мире бизнеса, но рябь, произведенная ею, была отчетливо видна и постоянна.

Люди пристально смотрели на меня. Я оглядел себя с ног до головы: костюм темно-серого цвета, черные ботинки со шнурками, – дотронулся до узла бургундского галстука «Феррагамо» и поправил его.

Я попытался вспомнить список дел на сегодня. Ничего. Только встречи. Что-то нудное крутилось на языке, но я никак не мог вспомнить. Встречи? Это не будет слишком тяжело. Нет, стоп. Эрни. Пойти выпить с Эрни Монксом. Эрни приезжает из Лондона. Нет, это совсем некстати. И вообще, это должно произойти сегодня или завтра?

– С вами все в порядке? – спросил кто-то.

– Голова немного кружится, – ответил я.

Я вошел в лифт и посмотрел на часы. Половина десятого, уже опаздываю. Ну еще пару минут. Все что мне нужно – потянуть еще немного времени. Затем я буду в порядке, и все вольется в нужное русло.

В приемной сидели клиенты и приглашенные адвокаты. Одни расположились в черных кожаных креслах, другие неуклюже примостились на краю глубоких, похожих на кресла диванах. Они читали газеты, изучали дела, не обращая на меня никакого внимания, безразличные ко всему. Какая-то женщина одиноко стояла, повернувшись спиной к окну, которое начиналось у пола и заканчивалось где-то под потолком. Взглянув на меня, она нахмурила брови и отвернулась. Да, ей было на что посмотреть: слева – Бруклинский мост, справа – остров Губернатор, прямо – изящно проплывающие корабли из порта на Южной улице. И дальше – шоссе Франклина Рузвельта. Я мог слышать вой сирен, хотя в этом не было ничего особенного.

Администратор зашевелилась и опустила головной телефон на плечи. Она поинтересовалась, все ли у меня в порядке.

Улыбаясь, я провел рукой по изгибу ее стола из красного дерева и направился по коридору, ведущему к офисам юристов.

Пола, мой секретарь, шла мне навстречу, как будто уже давно ждала моего прихода:

– Фин, где тебя носит?!

– Где же еще, как не с моим другом Джей Джеем Карлсоном? Извини, я опоздал, – я пошел дальше по коридору, и она последовала за мной.

Она дернула меня за рукав:

– Что с тобой случилось?

– Со мной? Ничего. А вот с Джей Джеем и теми несчастными людьми на шоссе Рузвельта… Уж лучше бы они проспали.

Мы дошли до офиса, и я убедился, что ничего не изменилось с тех пор, как я ушел домой вчера вечером в половине двенадцатого. На темных полках мореного дерева лежали все те же книги и журналы, на крышке стола шпинатно-зеленого цвета все еще стоял компьютер и наполненные до краев корзины для входящих бумаг. На телефоне все еще мигала кнопка, показывая, что еще были непрочитанные сообщения.

Новизна этого дня была ознаменована лишь копией кроссворда из лондонской «Таймс» – мое притворное коленопреклонение перед матушкой Англией. Сверху единственного листа было написано: «Фину Бордеру – ваша посылка из Красного Креста. С уважением Джессика».

Я не знал никакой Джессики – секретари у юристов моего уровня в «Клэй и Вестминстер» не очень-то держались за свою работу в компании, но она знала меня, и это было как привет из старых добрых времен.

Я включил компьютер, а Пола расположилась напротив меня и вдруг указала на мой лоб. Пола была со мной все пять лет, всю мою эмигрантскую жизнь в Нью-Йорке. Мой переводчик и мой путеводитель.

– Ты видел, что у тебя с лицом?

– О чем ты?

– У тебя порез. Сложно сказать, где он точно. Кругом запекшаяся кровь.

Я дотронулся до лба и почувствовал засохшие струйки крови, начинавшиеся от линии волос и заканчивающиеся над бровями. Как я мог не заметить этого? Внезапно царапина начала зудеть. Возможно, это была щепка от досок, с которых стартовал Джей Джей.

– Пойду умоюсь, – сказал я.

Я начал подниматься с кресла, но Пола уперлась рукой мне в грудь и буквально втолкнула меня обратно.

– Этим займусь я, – проговорила она. – Потом ты пойдешь или в медпункт, или на совещание. Ты уже опоздал, – она театрально вздохнула. – Эй, босс, взгляни на монитор, пока я найду что-нибудь, чтобы привести тебя в порядок.

Я сверился с календарем. Вот и оно: «Половина десятого, Шустер Маннхайм. Наш офис, конференц-зал „Б“. Домашнее печенье и булочки на столе».

Пола вернулась с офисной аптечкой для оказания первой медицинской помощи и, примостившись на краешке стола, начала раскладывать бинты, мази и пластыри. Обмакнув кусочек ваты в чашку с розовой жидкостью, она начала обтирать мой лоб. Я молчал. Я смотрел на ее красивое черное лицо и темные-темные глаза, немного сузившиеся от напряжения. Из нее получилась бы хорошая медсестра.

По прошествии какого-то времени и пяти ватных тампонов Пола отодвинулась, чтобы оценить свою работу.

– Жить будешь, – сказала она. – Как и большинство порезов головы, все выглядит гораздо хуже, чем на самом деле. Тебе даже не надо накладывать швы, – она взяла небольшой пластырь и прилепила его примерно посередине лба. – Ну а теперь рассказывай, что же все-таки произошло.

Я попытался на автопилоте систематизировать все произошедшее: телефонный звонок, машина, скорость, дорога, авария. Я ведь не был в машине, не так ли? Нет, нет. Там был Джей Джей Карлсон. Джей Джей Карлсон – лучший банкир «Джефферсон Траст».

Я не знал, с чего начать, только глупо улыбался и потирал виски. У меня разболелась голова.

Пола смотрела на меня с любопытством.

– Так или иначе, – сказала она, – пока ты разбивал себе голову, на шоссе Рузвельта кое-что произошло, недалеко от Восьмидесятых улиц. Большая автокатастрофа, блокировано все шоссе. Передают, что десять человек погибли, огромное количество людей ранено. Звучит не очень оптимистично.

– Откуда ты знаешь? – пробормотал я, хотя для меня это не играло никакой роли.

– Клара каждые десять минут просматривает новости в Интернете. Говорит, это позволяет ей ощущать себя частичкой реального мира. Я понимаю, что она имеет в виду. Иногда в Интернете возникает такое ощущение, будто эта сеть и есть весь мир.

У Полы не будет никаких оснований предполагать, что я мог забраться так далеко, на шоссе Рузвельта. Я живу в парке Бэттери, всего десять минут пешком до нижнего вестибюля.

– Сообщали, кто погиб? – спросил я.

Среди искореженного металла были имена, и эти имена принадлежали конкретным людям.

– Не задавай глупых вопросов, – проворчала Пола, – это произошло буквально только что. Пока не знают, сколько погибло и ранено. И еще не начали опрашивать родственников. Все это будет в вечерних новостях, – она постучала пальцем по монитору.

– Спасибо, Пола, – сказал я, – я знаю, что такое телевизор и как им пользоваться.

– Должно быть, удар по голове выбил из тебя мозги. Посмотри, куда я показываю, тупица.

Своим длинным красным ногтем она показывала на встречу с «Шустером Маннхаймом».

– Что ты собираешься делать с этой встречей? Я думаю, тебе нужно вызвать доктора, выглядишь ты не очень.

Я затряс головой, как собака, только что выбравшаяся из воды:

– Нет, я в норме.

– Ну, если ты настаиваешь, – неохотно сказала она. – Шелдон был вне себя, когда ты не появился к началу встречи, и сказал, что обойдется и без тебя. Какие бумаги тебе нужны? Какие договоры? Ты мне этого не сказал, и этого не было в расписании.

Девяносто девять процентов моей жизни составляли «Клэй и Вестминстер» и девяносто девять процентов этой жизни были известны Поле: дела, клиенты, детали. Все недочеты. Она лучше меня представляла весь объем работы. Но она вряд ли знала о сделке с «Шустер Маннхайм», скорее всего, не больше, чем желтая пресса. А желтая пресса обычно все неправильно истолковывала. Ухищрения и уловки обеспечивали хорошее прикрытие. Процесс шел, или останавливался, или изменялся в основных деталях. Но если говорить о вчерашнем вечере, о том что происходило в половине двенадцатого, то следует отметить, что над этой сделкой работали. Она была очень важной. А я пропускал судьбоносную встречу.

– Нет, спасибо, мне ничего не надо. Только моя голова.

– Ну тогда у нас проблемы, – Пола соскользнула со стола и убрала остатки набора для оказания первой медицинской помощи обратно в аптечку. Она взглянула на меня, давая мне понять, что я лгал ей.

Шелдон Кинес вошел в кабинет. Пола шепотом пожелала мне удачи и подмигнула украдкой.

– Пола, ты не могла бы нас оставить на пару минут? – попросил Шелдон.

Пола выпалила, что ее уже нет, и вылетела из комнаты.

– И где тебя носило?

Как правило, у Шелдона ровный тихий голос, словно он представитель высшего общества, но только не сейчас. Он выглядел взволнованным, а его пышные светлые волосы были взлохмачены. Шелдон бросил взгляд на мусорную корзину, увидел в ней окровавленные ватные тампоны и застыл в недоумении. Подойдя ко мне ближе, он уставился на пластырь у меня на лбу.

– Черт тебя подери, во что ты ввязался? – В его тоне проскользнули нотки, по которым я понял, что ответ очень важен для него.

Я рассказал ему о том, что произошло.

– Ты там был, – в ужасе прошептал он.

– Так, значит, ты уже знаешь об аварии.

– Да уж, конечно, знаю. Весь Нью-Йорк уже знает об этом. А вот чего они не знают – так это того, что наша связь с одним из наших важнейших клиентов окажется темой для вечерних новостей. И еще они не знают, что один из наших адвокатов стал свидетелем кровавого происшествия.

«Что еще мог знать Шелдон?» – думал я. В это же время Шелдон проследовал мимо меня и схватился за телефон. Он набрал четырехзначный номер. В ожидании ответа у него было предостаточно времени, чтобы пять или шесть раз ударить кулаком по столу.

– Наконец-то, – сказал он, – соедините меня с мистером Мэндипом и переведите звонок в мой офис. Я буду там через пару секунд. И в следующий раз постарайтесь отвечать на звонки быстрее, – он бросил трубку. – А ты сейчас же отправляйся на совещание, скажи им, что произошло кое-что и что я скоро подойду.

Он собрался уходить.

– А если они спросят, что случилось?

Шелдон ответил, не останавливаясь:

– У тебя амнезия.

Вдруг он застыл на месте, сжал губы и добавил:

– Скажи им, что в настоящий момент мы не можем ничего объяснить, так как это может навредить клиенту. И постарайся не расстраивать их.