Текст книги "Тайна короля Якова"

Автор книги: Филип Депуа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

8

Тимон быстро прошел по освещенному свечами коридору, спустился по лестнице и шагнул в ночную прохладу. Звезды над его головой пробивались сквозь тонкие облака. Луна еще не взошла. Тимон, ускорив шаг, поспешил к Большому залу, сжимая ключ с такой силой, что головка врезалась в кожу.

«За работу, – думал он. – Нельзя терять время».

Его сапоги простучали по мощеной дорожке, ключ без труда отыскал скважину. Дверь, распахнувшись, чуть слышно вздохнула, словно Большой зал затаил дыхание.

Он ступил внутрь и закрыл дверь, немедленно погрузившись в темноту. Нащупал огниво, которое всегда носил при себе – не желая остаться без света в самых темных местах. Отыскал его, высек искру, поджег фитиль ближайшей свечи, мягкое золотое сияние окружило его, высвечивая в неясном сумраке серые очертания столешниц, выстроенных в ряд стульев, книг, исписанных листков, чернильниц. Все было безжизненным, кроме самого огонька свечи, и за пределами ее сияния исчезало во мраке.

Тимон целеустремленно направился к столу Гаррисона. За один миг в неверном свете он успел охватить взглядом столы всех переводчиков. Столько работы нужно закончить до Дня Всех Святых… Он усмехнулся, припомнив условную фразу папы: «Вращая колесо, возделывают ниву».

Климент любил подобные загадочные фразы – считая их признаком тонкого ума, – но задача Тимона была проста. Он должен был украсть Библию короля Якова.

Тимон мог бы совершить это так, чтобы ни одна душа в Англии не узнала о похищении. Он намеревался запомнить все, до последней запятой, до мельчайшего примечания, со всеми ссылками на источники – вплоть до расположения клякс на каждой странице. Он должен был стать живым хранилищем всего написанного переводчиками.

На всей земле такое под силу было ему одному.

Тимону не объяснили, что намеревается делать мать-церковь с этим океаном слов, но он догадывался. Папа рассчитывал так или иначе уничтожить англиканскую веру и возвратить Англию католической церкви – Англию со всеми ее богатствами.

Разумеется, ничего не выйдет. Папа, как все правители, безумен – это следует из самой природы власти. Тимон убедил себя, что ему это безразлично, что сама работа доставит ему наслаждение.

Остановившись перед столом Гаррисона, он извлек из потайного кармана колесико и принялся вращать его, поначалу медленно, впечатывая буквы и знаки из лежащих перед ним записей.

Он сфокусировал внимание в острый луч, сосредоточился на своем занятии и понял, что первые строки ему знакомы. Левит, глава 26, стих 30: «Разорю высоты ваши и разрушу столбы ваши, и низвергну трупы ваши на обломки идолов ваших, и возгнушается душа Моя вами». Примечание на полях утверждало, что слово «низвергну» следует заменить на «повергну». Как скучна эта работа, если ничем иным переводчики не занимаются.

Тимон знал, что при чтении его губы шевелятся – детская привычка, с которой он давно перестал бороться. Кажется, она помогала ему запоминать длинные пассажи. Мнемоническое колесо было основным орудием его уникальной памяти. Собственное изобретение, основанное на системе «Луллиева искусства». Но всегда помогало прошептывать слова себе под нос. Тимон был подвержен греху гордыни, но считал, что своей памятью гордится по праву. Никто на земле не мог в этом с ним равняться. Память была его тайным оружием, его tellum secretus.

Он собирался перевернуть страницу, когда резкий треск из тени разорвал тишину пустого зала.

Ударом ладони Тимон загасил свечу. Беззвучно вернул мнемоническое устройство в потайной карман. Это старое здание. Могут трещать стены. Это ничего не значит.

Выждав два удара сердца, он услышал из темноты шаркающие шаги не более чем в двадцати футах от себя.

Тимон достал нож, напряг зрение, ловя любое движение. Лунный свет стремился пробиться сквозь высокие окна, но не слишком помогал.

Если недостаточно света, напомнил себе Тимон, используй другие чувства.

Слышит ли он чужое дыхание? Чует ли запах тела? Ощущает ли движение воздуха, потревоженного человеком?

За пришельцем было два преимущества. Он давно ждал в темноте, так что глаза его успели приспособиться к недостатку освещения. И он, видя огонек свечи, точно знал, где находится Тимон. Изо всех сил вглядываясь во тьму широко раскрытыми глазами, Тимон медленно пригнулся и отодвинулся от стола Гаррисона.

Противник прыгнул внезапно. Он едва не рухнул на Тимона. В лунном свете блеснул клинок. Тимон, оттолкнувшись ногами и натужно вскрикнув, откатился под стол Гаррисона. Атакующий с глухим ударом приземлился на пол, острие ножа чудом миновало цель. Убийца сплюнул и по-паучьи метнулся к Тимону.

Ткнув большим пальцем в лицо, Тимон надеялся выбить глаз. Он задел только линию волос, но и того хватило, чтобы заставить противника на миг отпрянуть. Тимон выбрался по другую сторону стола и встал. Мгновенно отыскал огниво и зажег свечу. В разрастающемся круге света возник пришелец в черном одеянии, с закрытым маской лицом.

Тимон видел только оружие врага: обоюдоострый клинок с шипами на рукояти.

Хорошо, что их разделял тяжелый дубовый стол.

Тимон глубоко вздохнул и улыбнулся, позаботившись, чтобы враг увидел его улыбку. В ней была полная уверенность в себе, ни следа страха – и жалости.

Рука с ножом дрогнула.

Ступня Тимона взлетела вверх, выбив из-под стола стул Гаррисона. Он ударил незнакомца выше коленей. Тимон вскочил на стол – словно взлетел. Пришелец, на мгновенье остолбенев, уставился на него, и тогда Тимон ногой вышиб у него нож.

Тот недолго пялился на свою пустую руку. Зарычал и выхватил из складок своего одеяния пистоль. Взвел курок и отступил на шаг, оказавшись вне досягаемости.

Улыбка не покидала лица Тимона. Он перелетел через голову противника так легко, словно был неподвластен земному притяжению, и оказался на соседнем столе. Развернувшись, мужчина успел увидеть тяжелый том, летевший ему в голову, и мгновенно пригнулся. Когда он выпрямился, Тимона не было.

Пришелец заметался кругами, пыхтя и вскрикивая. Он отчаянно щурился, но никак не мог увидеть цель. Он так и не понял, что произошло, когда Тимон возник у него за спиной. Острое как бритва лезвие чиркнуло по его гортани, оставив тонкую кровавую полоску.

Человек замер и опустил пистолет.

– Хорошо, – ласково похвалил его Тимон. – Самое безопасное для того, к чьему горлу приставлена бритва, – не делать резких движений.

Человек пыхтел, как кузнечные мехи.

– А теперь, не торопясь, к месту Гаррисона, вот сюда, – продолжал Тимон. – Думаю, оно тебе известно. Он ведь сидел здесь, когда ты его убил и изуродовал ему лицо.

Человек остался неподвижен.

– Я намерен задать несколько вопросов, – настаивал Тимон, подталкивая его вперед. – Это может затянуться. Тебе лучше сесть.

Мужчина упирался, и Тимон решил углубить надрез на его горле.

Сзади с грохотом распахнулась дверь. В зал ворвался человек с фонарем.

На мгновенье отвлекшись, Тимон опустил нож. Пришелец не упустил свой шанс. Он упал на колени и проворно ускользнул прочь. Тимон не сумел его перехватить. Человек за спиной орал:

– Ты здесь, я тебя вижу! Стоять!

Противник Тимона, оказавшись в тени, перекатился по полу. Не успев сделать и шага вдогонку, Тимон услышал щелчок мушкета.

– Не двигаться! – крикнули от двери. – Не то я спущу курок.

Голос показался Тимону знакомым. Подтверждая его догадку, кричавший приблизился, и его лицо осветилось.

– Мастер Лайвли? – Тимон устало покачал головой и спрятал нож. – Поздравляю вас. Вы только что помогли скрыться убийце мастера Гаррисона.

9

Лайвли медленно опустил ржавый мушкет. Его сухие губы приоткрылись. Он, казалось, выталкивал из себя слова. Тимон с преувеличенным отвращением разглядывал его, дожидаясь, пока смысл сказанного дойдет до книжника.

– Убийца… – наконец выговорил Лайвли. – Скрылся?

– Собственно, я держал его в руках, – Тимон напряженно вздохнул. – Разве вы не видели убежавшего от меня человека?

– Я действительно заметил…

– Но вам показалось неприличным выпалить в него из вашего ужасного оружия? – усмехнулся Тимон, скрестив руки на груди. – Вы решили, что разумнее угрожать старому монаху, наставнику молодой девицы? Любопытный выбор.

– Нет… – начал Лайвли.

– Если вы не станете в меня стрелять, я сейчас же последую за убийцей.

И Тимон, не добавив больше ни слова, изготовился метнуться в ту сторону, где скрылся беглец.

– Даже не думайте бежать! – выкрикнул Лайвли. – Стойте смирно, пока я не разберусь, что здесь произошло.

Тимон со вздохом обернулся и увидел уставленное прямо ему в грудь зияющее дуло.

– Я уже объяснил, что здесь произошло. – Тимон в недоумении покачал головой. – Вы позволили сбежать убийце Гаррисона. Я мог бы еще догнать его, если вы…

– Если вы сдвинетесь хоть на дюйм, я спущу курок, – твердил Лайвли.

Тимон прикрыл глаза, сдерживая раздражение.

– Вам когда-нибудь приходилось стрелять в человека, сэр? На таком расстоянии ваше оружие проделает в человеке дыру больше дыни. Осколки костей и клочья мяса разлетятся во все стороны. Вы еще долго будете находить их следы на одежде и в волосах.

– Я часто стрелял в кабанов, – упрямо заявил Лайвли.

Тимон неуловимым для глаза движением выбросил вперед руку, перехватил дуло мушкета и толкнул от себя. Рукоять ударила Лайвли в живот. Он подался назад, ослабив хватку. Тимон сильным рывком выхватил мушкет.

Опомнившись, Лайвли увидел, что Тимон держит мушкет за дуло, как держат за хвост дохлую крысу. Затем он отбросил оружие на пустовавший стол рядом со столом Гаррисона. Еще три быстрых шага, и Тимон оказался вплотную к Лайвли. Тот ощутил лезвие кинжала у себя под подбородком и с трудом осмыслил происходящее.

– Вы из всех работавших в этом зале, – прошептал Тимон, – главный подозреваемый. Так сказал мне Марбери. То, что здесь произошло, заинтересует его: убийца ускользнул – с вашей помощью. Я знаю, что вы не убийца, но дело представится так, будто вы с ним в союзе. Теперь идемте со мной. Придется, не откладывая, потревожить декана.

Лайвли закрыл глаза и испустил вздох, от которого содрогнулись своды.

– А если я не пойду, вы меня убьете? Потому что, если я останусь жив, я снова возьмусь за мушкет.

– Я ни разу не стрелял кабанов, – рассудительно заметил Тимон, – зато мне приходилось перерезать глотку многим людям вроде вас – без сожалений, раскаяния и угрызений совести.

К удивлению Тимона, его слова не встревожили Лайвли.

– Вы не имеете представления, что происходит в этих стенах. – Он гордо выпрямился. Переменилась не только осанка, но и голос. – Убийство ничего не значит – даже если убитым окажусь я. Мы здесь имеем дело с тайнами, известными не более чем двум десяткам людей на всем свете. Потеря одного из ученых абсолютно несущественна в сравнении с нашим общим трудом. Разве вы не хотите узнать эти тайны? Разве не разумнее прежде, чем меня убить, узнать истину? Если вы правы, считая того, кто сейчас выбежал отсюда, убийцей, разве вас не интересуют истинные мотивы убийства?

Перемена, произошедшая в Лайвли, заставила Тимона задуматься. Сейчас перед ним был не изнеженный обидчивый книжник. Этот человек, возможно, знал нечто важное. И эта мысль заставила Тимона, вместо того чтобы, избавившись от помехи, броситься за убийцей, задержаться.

– Я нахожу, – задумчиво проговорил он, – что истина в чистом виде в Англии не существует.

– Если вы присядете за мой стол, – Лайвли успел полностью овладеть собой, – я покажу вам истину такой чистоты, что вы навсегда забудете о своем высокомерии.

Сейчас в голосе Лайвли звучала такая власть, словно он был правой рукой Бога.

Тимон заколебался. Он давно забыл, что значит колебаться, и теперь ощутил смятение всех чувств. Поведение Лайвли смущало его. Другой на его месте дрожал бы от страха. Лайвли же предлагал запретные сведения.

– Вы покажете мне свою работу? – напрямик спросил Тимон.

– Нет. – Взгляд Лайвли не дрогнул. – Я открою вам более важную тайну.

Клинок словно испарился из руки Тимона, и он смиренно сложил ладони перед грудью.

– Зачем?

– Затем, что, узнав правду, – тихо ответил Лайвли, – вы оставите нас с нашими трудами и никогда не вернетесь сюда. Такова моя цель, и я достигну ее, поделившись немногими из фактов, которыми располагаю.

Тимон понял. Обнажите перед обычным монахом тайны церкви, и этот монах в ужасе сбежит за стены своего аббатства. Тимон, разумеется, повидал столько тайных противозаконных распоряжений, отданных служителями церкви, что на него это ничуть не подействует.

– Позвольте… – Лайвли двинулся к своему столу с нелепой торжественностью, словно ему предстояла коронация.

Тимон наблюдал за ним.

– Прошу.

Лайвли все так же торжественно указал на свой стул. Тимон позволил себе тень улыбки и намеренно двинулся к столу несвойственной ему медлительной шумной походкой. Каменные стены зала подхватили и усилили оскорбление.

– То, что вы сейчас увидите, – отчеканил Лайвли, – известно лишь горстке ученых. Я ничуть не опасаюсь, что вы обнародуете это, так что нет нужды требовать от вас клятвы. Одна эта древняя страница открывает истину столь невероятную, что вас осмеют, если вы проговоритесь о ней, и арестуют, если вы вздумаете настаивать.

– Вы подготовили длинную речь, мастер Лайвли? – перебил Тимон. – Я мог бы еще выследить убийцу, если бы…

– Молчите! – взорвался Лайвли. И, не добавив ни слова, тяжело дыша, отпер ключом ящик своего стола и извлек листы – явно древние, сильно поврежденные, почти прозрачные.

Он очень бережно положил один изорванный лист перед Тимоном.

– Возможно, вы читаете на древнееврейском? – пренебрежительно усмехнулся он.

– Читаю! – Тимон уже не скрывал снисходительной усмешки.

– Так читайте! – Указательный палец Лайвли ткнул на строку посреди страницы.

Тимон придвинул свечу, прищурился. Разрывы и потертости листа мешали разбирать текст.

– Не могли бы вы прочесть вслух? – просто попросил Лайвли.

«Понятно, – решил Тимон, – он испытывает мое знание языка».

– Хорошо. – Он сосредоточился на буквах. – Позвольте… здесь сказано: «Через восемь дней пришло время делать младенцу обрезание, и ему дали имя Йешуа. Это было имя, которое дал ему ангел до зачатия во чреве».

Тимон почти сразу узнал текст – в большей части.

– Это Евангелие святого Луки, глава вторая, стих двадцать первый. Я читал его только на греческом.

– Это, как мы полагаем, оригинальный текст. – Голос Лайвли дрогнул. – Он был записан в том же веке, когда умер Господь наш.

– Но, – начал Тимон, постепенно осознавая причину трепетного восторга ученого, – между ним и другими известными мне версиями Луки имеется весьма существенное различие.

– Вот именно, – отчаянно шепнул Лайвли, словно пугаясь звука собственного голоса.

– Имя Ешуа, – Тимон слышал собственный голос сквозь шум в ушах. – Древнееврейское произношение «Ехошуа». Что означает… невозможно!

– Текст верен. – Голос Лайвли был тоньше струйки дыма.

– Здесь говорится об обрезании Господа. Его имя…

– Имя Христа, – сглотнув, выпалил Лайвли, – не Иисус!

Тимон на мгновение застыл, не позволяя себе осмыслить открытие. Зал вдруг показался ему очень холодным и гулким.

– Нет. – Тимон наконец презрительно отодвинул от себя лист. – Несомненная фальшивка.

– Все наши знатоки признали его подлинным, – натянуто отозвался ученый.

Тяжесть этих слов быстро проникла в сердце Тимона. Все восемь кембриджских ученых признали подлинность документа. Восемь человек, которые не могли сойтись даже в выборе наилучшего способа точить перья, подтвердили свое доверие этому тексту.

– Где вы его взяли? – требовательно спросил Тимон, стукнув по листу указательным пальцем. – Почему никто больше его не видел?

Лайвли оглянулся, притянул к себе стул из другого ряда и в изнеможении упал на него. Его рука рассеянно легла на мушкет. Курок так и остался взведенным.

– Много лет назад этот документ похитил в Риме католик-архивариус Паджет. Он отрекся от своей церкви и скрывался в Шотландии, когда Яков был там королем. – Лайвли отводил глаза от пристального взгляда Тимона. – Паджет продал манускрипт Якову. Это говорит о том, что он был за человек. Затем он скрылся, возможно, в Лондоне. Именно этот документ впервые побудил короля исследовать некоторые… тайны нашей религии. А исследование естественным образом привело к желанию получить новый перевод. Яков – человек, взыскующий истины, помоги, Боже, нам всем.

Тимон изучал лицо ученого. Тот, казалось, был на грани обморока. Одно лишь Евангелие, рассудил Тимон, не подтвержденное иными доказательствами, не могло так глубоко потрясти его. Вывод напрашивался сам собой.

– У вас есть и другие подобные документы. – Тимон скрестил руки на груди.

Лайвли, закрыв глаза, кивнул.

– Паджет похитил три рукописи, но в конечном счете наш король сумел собрать у себя пятьдесят семь подобных тайных текстов. Все они у меня.

В последовавшем за этими словами молчании Тимон, казалось, слышал, как бьется запертое в клетке ребер сердце Лайвли. Он задумался, какой степени достигло бы его возбуждение, знай он, что имя Паджет хорошо знакомо Тимону. Эту тайну стоило оставить при себе.

– И за несколько месяцев с начала вашей работы, – произнес Тимон, принудив себя говорить ровным тоном, – вы сравнили эти древние тексты с более современными Библиями – Епископской или Женевской.

– Да, – кивнул Лайвли, глядя на него одичалым взглядом. – С обеими.

– И обнаружили другие подобные… аномалии? – Тимону пришлось сдерживать дыхание, с хрипом рвавшееся из груди.

– Да, но как это могло случиться? – Лайвли содрогнулся. – Библия написана Господом. Она непогрешима!

– Да.

– Тогда откуда, – еле слышно прохрипел Лайвли, – откуда эти пять тысяч ошибок в переводах?

Холод пронизал Тимона до мозга костей.

– Пять тысяч?

– Больше. Мы перестали считать. Многие восходят к первому Никейскому собору.

Тимон с трудом постигал смысл этих слов. Ему оставалось только надеяться, что тусклый свет скроет его потрясение. Осмысливая огромное значение сказанного, он словно проваливался в бездонную яму. За пятнадцать столетий существования христианской церкви ни один человек не усомнился в истинности Библии. А теперь ему доказывают, что где-то в промежутке между жизнью Спасителя и царствованием короля Якова Библия изменилась – невыразимая ересь!

Если в словах Лайвли есть хоть намек на истину, пошатнется самое основание их религии. Неудивительно, что папа хотел знать, чем занимаются эти англичане. Вывод очевиден. Если в Слове Божьем могут быть ошибки, чего стоят все прочие слова? Где в мире отыскать хотя бы крупицу надежности или веры? Сколько власти останется тогда королям и папам?

– Ну… – Тимон перевел дыхание, – у вас, мастер Лайвли, были все основания надеяться, что ваше откровение повергнет меня в панику. И я не знаю никого, кто поверил бы, вздумай я поделиться этими сведениями. Едва ли не любой человек христианского мира в ужасе бежал бы из этого зала. Возможно, бежал бы и я, если бы кровь моя давно не остыла, а сердце не опустело.

Лайвли отпрянул, широко открыв глаза, потрясенный провалом своего плана.

Тимон уже обрел утраченное равновесие.

– Знаете ли, человек, лишившийся души, кое в чем выигрывает. Ему уже нечего бояться, он ничем не дорожит, для него все равно.

«Однако сведения эти весьма ценные, – думал Тимон, – и этот кошмар заслуживает изучения». Он вдруг понял, что эти знания ему нужнее, чем вода или воздух. Еще не понимая причины, он услышал в словах Лайвли шелест крыльев, надежду на спасение. Впервые за двадцать лет.

– Я должен увидеть все, – потребовал он.

– Что? – Голова Лайвли откинулась, как от удара.

– Я должен видеть другие документы. Все.

– Н-нет! – сорвавшийся голос выдал изумление ученого. – Вам нельзя… Я ни за что не позволю… Отец небесный, разве вы не слышали, что я сказал?

– Я должен получить доступ к греческим и древнееврейским текстам, которыми вы располагаете, – прошептал уже пришедший в себя Тимон. – Я должен сам увидеть эти ошибки.

– Нет, я сказал! – Лайвли вскочил, свалив на пол мушкет.

Мушкет упал с грохотом, но каким-то чудом не выстрелил.

В последовавшей тишине оба явственно услышали шорох в дальнем углу зала. Как будто шум падения вспугнул кого-то.

Лайвли застыл.

Тимон поднял палец к губам.

– Убийца.

– Он еще здесь? – Лайвли стрелял глазами по сторонам.

– Ш-ш, – предупредил Тимон. – Вполне возможно.

Он пригнулся, встав коленом на холодный пол, достал нож и начал медленно продвигаться вперед, высматривая убийцу. «Почему он остался? – гадал Тимон. – Неужели убийство так влечет его, что он не пожелал бежать?»

В дальнем углу зала что-то громко заскреблось. Лайвли проворно нырнул под стол.

Вглядываясь сквозь лес ножек столов и стульев, Тимон уловил в полоске света мгновенное движение.

Угадав направление, он тихо пополз в ту сторону по ледяному полу.

Приказав себе не издавать ни звука, он неуклонно приближался к углу, где скрывался убийца. Все пять чувств его обострились. Он медленно-медленно полз вперед. Чуть слышное дыхание, запах рома, легчайшее движение воздуха выдавали преступника.

Вырвавшийся у Лайвли непроизвольный вздох отвлек внимание убийцы. Тимон уловил движение серого в черной тьме.

Человек направлялся к Лайвли.

Тимон напрягся всем телом, оценил расстояние. Он готов был к прыжку, когда Лайвли внезапно выскочил из своего укрытия и схватил мушкет.

– Ха! – торжествующе вскричал он, выпрямляясь. – Я вооружен! Покажись!

В ответ мгновенно прозвучал оглушительный гром. Вспышка пороха разорвала темноту. Из пистолета убийцы пополз дым. Даже в полумраке Тимон увидел кровавое пятно на груди Лайвли.

Убийца, не медля, бросился к столу ученого. Тимон схватил за ножки ближайший к нему стул. Когда убийца оказался почти над ним, он рванулся вверх, занося стул над собой.

Он застал противника врасплох. Тот на мгновенье замер, и Тимон опустил стул, как палач опускает топор. Он ударил убийцу в бок, и тот, задохнувшись, упал ничком.

Отбросив стул, Тимон повалился на упавшего, ухватив его за щиколотку. Убийца лягнул свободной ногой. Тимон увернулся и так выкрутил лодыжку, что противник перекатился на спину. Выхватив нож, Тимон нанес удар сквозь сапог. Почувствовав рассекшее его плоть лезвие, не в силах вырваться, убийца вскинулся всем телом. Тимон еще увидел занесенный пистолет, и тут же на его голову обрушился тяжелый удар. Боль на миг ослепила его, и Тимон выронил нож.

Убийца рванулся прочь, сперва ползком, затем с усилием поднявшись на ноги. В смутном свете, сквозь туман перед глазами Тимон увидел, как он задержался у стола Лайвли. Даже теперь что-то удерживало его от бегства. Бросив последний взгляд на лежавшие на столе листы, он все же бросился по проходу и скрылся в ночи.