Текст книги "Тайна короля Якова"

Автор книги: Филип Депуа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

45
Вестминстер, в ту же ночь

Марбери, не веря своим глазам, смотрел на захлопнувшуюся решетку тюремной двери и уходящих стражников.

В камере хватило бы места на десятерых. Ее хорошо освещали факелы из коридора. Шестигранник стен смыкался в свод наверху, но было и несколько приподнятых на рамах тюфяков с одеялами, и высокое узкое окно, за которым угадывалось садящееся солнце.

«Дурак я, – подумал Марбери. – Совсем безмозглый. Как я мог поверить, что советник короля Якова… О чем я только думал? И вот теперь я в тюремной камере, а моя дочь беззащитна против безумца».

Он подошел к двери и ухватился за прут решетки рядом с замком. Тряхнул дверь, ощущая кончиками пальцев замок, прижимаясь щекой к холодному железу других прутьев, выпячивая губы. Прикрыл глаза, поняв, как легко было бы справиться с замком. Несколько движений ножом, и он свободен.

Из темноты вдруг прозвучал голос:

– Не поужинать ли нам вместе?

Доктор Эндрюс выступил из мрака, тронул правой рукой дверь камеры.

– Прошу прощения, что недостаточно радушно принимаю вас, – продолжал он, вставляя ключ в замок.

Дверь распахнулась.

Марбери подозрительно рассматривал его.

«Совершенно не понимаю, почему он меня запер и почему готов выпустить. Тут какая-то ловушка».

Он рассеянно нащупал спрятанный в рукаве клинок.

Доктор Эндрюс, как будто не заметив, повернулся и первым прошел по коридору к просторной пустой трапезной. Помещение было втрое меньше кембриджского Большого зала. Стол освещало множество свечей. Накрыто было только на двоих: блюда, миски и кувшины оставались пустыми.

Длинная золотая дорожка посередине столешницы украшала стол. На полу были выложены символы, слишком большие, чтобы охватить их одним взглядом, – их края терялись в темноте. В тридцати футах над головой перекрещивались толстые темные балки, поддерживавшие потолок.

Доктор Эндрюс, опередивший Марбери на несколько шагов, молчал как могила.

Марбери сосредоточился и сформулировал в уме несколько вопросов. Где остальные переводчики? Почему его кинули в тюрьму? Почему освободили? Грозит ли ему опасность?

Ответ на последний вопрос Марбери получил, разглядев у каждой двери темные очертания стражников.

Доктор Эндрюс занял место во главе стола и жестом предложил Марбери сесть по правую руку от хозяина – что тот и сделал. Он твердо решил молчать. Тот, кто первым нарушает подобное молчание, теряет преимущество.

И вот двое мужчин долгие минуты сидели в полной тишине. Еду не подавали. Не слышно было дыхания. Стражи у дверей стояли неподвижно, как гранитные изваяния.

Доктор Эндрюс вдруг грохнул кулаком по столу так, что подскочили тарелки и опрокинулся кувшин.

– Кто вы? – взревел он. – Отвечайте немедленно! Вы – не декан Марбери!

Марбери растерялся всего на мгновение. Опомнившись, откинулся на стуле и улыбнулся. Он не собирался перебивать речь Эндрюса.

– Назвались Марбери? – презрительно продолжал тот. – Да вы ничуть не похожи на него! Я видел его всего раз, но его осанка и изящество не имеют ничего общего с вашей неуклюжестью.

– Кто же тогда я? – спросил Марбери, нащупывая спрятанный нож.

– Стража! – выкрикнул Эндрюс.

В тот же миг стол окружили двадцать человек с обнаженными клинками.

– Вы, – триумфально возвестил Эндрюс, – известный наемный убийца Пьетро Деласандер!

Марбери не сдержал короткой усмешки.

Эндрюс, весьма довольный собой, продолжал:

– А теперь вы сообщите мне истинную цель своего приезда в Вестминстер, хотя, думаю, она мне уже известна.

Марбери молчал, постепенно осознавая, что о нем не доложат королю. Человек, которого назовет в донесении Эндрюс – убийца Деласандер, – уже мертв.

Теперь Марбери оставался только побег. А для этого необходимо было вернуться в ненадежную камеру, дождаться, пока все улягутся, взломать замок и ускакать домой.

– Говорите! – приказал Эндрюс, подавшись к Марбери.

– Пьетро Деласандер, как вам известно, – величайший убийца Европы. Будь я им, я должен был бы сейчас убить вас. Вынужден, хотя бы явился сюда с другой целью.

– Убить меня? – Эндрюс расхохотался. – У моих стражников нашлось бы что возразить.

Кое-кто из стражей тоже рассмеялся. Марбери про себя отметил: смех в такой ситуации выдавал излишнюю самоуверенность. Один из них шагнул к Марбери, подняв рапиру для удара. Очевидно, капитан стражи.

– И какова же, – вкрадчиво продолжал Эндрюс, – ваша действительная цель?

– Как вам известно, ходят странные слухи, – хладнокровно объяснил Марбери. – Они касаются всех переводчиков королевской Библии. Я служу королю. Мы намеревались выявить измену в Вестминстере, представив, что таковая имеет место в Кембридже. Если бы вы приняли мятежное предложение и вызвались помочь, об этом… было бы доложено.

– Не стоит играть словами, – возразил Эндрюс. – Вы должны были убить всякого, уличенного в измене. Иначе зачем бы король избрал для подобного поручения убийцу? А уверенность короля в том, что его планам противостоят сверхъестественные силы, вполне оправдывает в его глазах такие меры.

– Не могу сказать, – протянул Марбери, отводя взгляд.

– Ну-ну, сэр. – Эндрюс покачал головой. – Вы уже так многого добились в Кембридже. Разве там не погибли двое?

– Рассказывают странные истории, – признал Марбери.

– Умно, – пробормотал про себя Эндрюс. – Король Яков умен.

– Вот как? – Марбери пожал плечами.

– Я понимаю, – сразу спохватился Эндрюс. – Вы не вправе говорить.

– А теперь я гадаю, – деликатно заметил Марбери, – появится ли что-нибудь на этих тарелках? Меня мучит голод.

Эндрюс в нерешительности уставился на стол.

– Нет, – сказал он. – Пожалуй, нет. Для полной уверенности, поймите, я должен настоять на вашем возвращении во временное заключение, пока не снесусь с его величеством. Я должен удостовериться в истинности ваших притязаний. Капитан, возьмите этого человека и поместите его теперь на нижнем уровне.

– Вы отсылаете меня обратно в камеру? – не подумав, возмутился Марбери. – Без ужина?

– Не совсем, мастер Деласандер, – ответил, вставая, Эндрюс. – Помещение, где вы находились, не так надежно, как нижний уровень, но не тревожьтесь. О вас позаботятся, пока вы здесь, – уверен, это всего на несколько дней. – Эндрюс обернулся к капитану: – И пусть ему принесут ужин – все, что собирались подать на стол.

– Конечно, – мгновенно отозвался капитан.

«Не годится, – взволнованно соображал Марбери, – нельзя допустить, чтобы меня надежно заперли на несколько дней». Он стиснул рукоять кинжала.

– Ну а я, – Эндрюс хлопнул себя по груди, – отправлю срочного гонца к королю.

Марбери рывком взлетел со стула и в мгновение ока оказался позади Эндрюса, уперев острие кинжала ему в горло. Другой рукой он крепко обхватил локти своего пленника.

В следующий миг острие капитанской рапиры застыло в полудюйме от его правого глаза. Все замерло на длину одного вздоха. Кинжал Марбери пустил струйку крови, проколов кожу. Капитан не шевельнулся.

– Если ваш капитан сейчас же не опустит рапиру, – дохнул Марбери в ухо Эндрюсу, – мы оба умрем.

Эндрюс кивнул.

– Он опустит. Но вы не выйдете из этой комнаты.

Капитан отступил на шаг, чуть опустив клинок, но вокруг Марбери блестели острые лезвия.

Марбери резко толкнул Эндрюса вперед, схватил со стола свинцовое блюдо и запустил им в голову капитану. Остальные бросились к нему, но декан, вскочив на стол, отбрасывал их пинками. Они на миг смешались, и тогда Марбери прыгнул на несчастного капитана, который осел на пол, зажав глаз ладонью. Перехватив его рапиру, он приготовился к обороне: в правой руке рапира, в левой кинжал. Тяжело дыша, Марбери описывал клинком медленные круги. Стражники окружили его.

– Вы знаете, что Деласандер мог бы перебить ваших людей, – громко объявил Марбери. – Всех. Вам известна его репутация. Вы умрете, доктор Эндрюс, если не отзовете свою стражу сейчас же!

В его словах звучала такая убежденность, что Эндрюс поспешно вскинул руку.

– Стойте! – приказал он. – Долой оружие! Стойте!

Смешавшиеся стражники обернулись к Эндрюсу, но медлили опускать оружие.

– Капитан! – взвизгнул Эндрюс. – Это величайший в мире убийца. Он не человек!

Капитан с пола прорычал:

– Не трогать!

Марбери расчетливо пятился к двери.

– Минуту, – отчаянно заторопился доктор Эндрюс. – Если вы собираетесь в Кембридж… Если вы намерены… прошу вас. Я люблю брата Роджера, хотя и знаю, как он ревнует к моему успеху. Ревность могла толкнуть его на безрассудные поступки. Молю вас не убивать его. Арестуйте, если необходимо, задержите. Я позабочусь о нем, я переговорю с королем. Пожалуйста.

– Я сделаю все возможное, – кивнул Марбери.

– Благодарю вас. – Эти слова как будто царапали Эндрюсу горло.

Марбери нащупал холодную черную дверную ручку за спиной, ухватил ее и потянул. Бывает, толковый капитан запирает дверь ловушки. Ему повезло: стражники Вестминстера оказались многочисленными, но не слишком предусмотрительными. Дверь подалась.

Марбери выскочил под звезды, заклинил дверь рапирой так, чтобы продержалась несколько минут. Солнце уже покинуло Вестминстер. Подбегая к конюшне, Марбери вдруг понял, почему Ланселот Эндрюс просил за брата. Все ясно. Переводчиков убивает Роджер Эндрюс.

46
Кембридж, в ту же ночь

Когда Энн залила лук красным вином, кухня деканата наполнилась соблазнительными запахами. Поставив перед Тимоном несколько деревянных тарелок, девушка присела напротив. Одна тарелка, на которой лежал целый ломоть белого хлеба, уже опустела.

– Вы добавляете шалфей и розмарин? – мечтательно спросил он.

– Да. – Она дерзко добавила: – Немногие мужчины могли бы так сразу распознать травы.

Хорошо, подумала она про себя, что розмарин заглушает запах других приправ. И сжала в кулаке пузырек, который захватила из своей комнаты.

– Я не всегда был таким, каким вы меня видите, – вздохнул Тимон. – Когда-то я заведовал аптекой местного госпиталя и, конечно, распоряжался посадками лечебных растений – больше всего я ценил фенхель и иссоп.

– Эти травы есть и в нашем саду.

– У вас, как я вижу, и огород есть, – улыбнулся Тимон. – Порей, фасоль, пара редисок.

– Да.

– Не всякий поймет, какое блаженство – выдергивать редис, который сам посадил и вырастил, – Тимон едва шевелил губами, – после того, как прожил жизнь в крови и желчи.

Энн только теперь поняла полное значение его слов: «Я не всегда был таким, каким вы меня видите».

– Вы сами выбрали себе имя Тимон, – не глядя на него, сказала она. – Оно не дано вам при крещении.

– Греческое «тимос» означает «цена», – рассеянно пояснил Тимон. – А существительное «тимориа» значит и «помощь», и «месть». В этом имени объединились помощь и месть.

– Нет, – быстро возразила Энн. – Есть история о другом Тимоне – о человеке, который не знал срединных путей. Он бросался из крайности в крайность: сперва любил весь род человеческий, а потом возненавидел все живое. Может, вы знаете эту историю. Он умер от собственной руки.

Энн помешала белую фасоль в горшке.

– Вы пытаетесь обнаружить связь между историей и человеком, который сидит в этой кухне. Но вы вот чего не понимаете: люди, которые дали мне это имя, не обладают и долей вашего ума – зато вдвое превосходят вас в любви к театральным эффектам.

– Чего я не понимаю, это с какой стати мужчина, монах или мизантроп, признается молодой женщине, что убивал.

– Я сам не свой, – простонал Тимон.

Энн бросила на него короткий взгляд. Он не смотрел на нее. Она воспользовалась этим, чтобы высыпать в горшок черный порошок, и медленно перемешала, задержав дыхание, пока он не растворился.

– Ну, – сказала она, отходя от плиты, – вы можете начать с фасоли. Она хорошо пойдет с хлебом.

– Хлеба уже нет, – пожаловался Тимон, уставившись в пустую тарелку.

– Вижу. – Энн старалась говорить как можно спокойнее. – Положите себе фасоли, а я принесу еще хлеба.

Тимон молча встал, взял тарелку и неуклюже шагнул к плите. Энн понаблюдала за ним, а потом прошла к кладовке.

Тимон, усевшись, сразу принялся загребать еду большой деревянной ложкой.

– Никогда такого не ел, – сказал он с набитым ртом. – Должно быть, дело в розмарине.

Энн отыскала еще один кусок хлеба. Медленно возвратившись к столу, она увидела, что тарелка Тимона почти пуста. Он взглянул на нее снизу вверх. Она коротко вздохнула и протянула ему хлеб:

– Вот.

Он кивнул и жадно проглотил остатки.

– Как же я был голоден, – тяжело дыша, сказал он.

– Оно и видно. – Она незаметно попятилась.

– Энн, вы, нечего и говорить, самая умная из всех женщин вашего возраста, кого мне приходилось встречать. Вы прекрасно готовите, и я догадываюсь, что вас неплохо обучили самозащите.

– Что?

– Человек, владеющий ножом, как ваш отец, склонен хвастать своим искусством перед ребенком. Вы из тех, кто не упустил бы возможности поучиться у него. Короче говоря, у вас есть нож, и вы знаете, как им пользоваться.

У Энн поникли плечи.

– Все же разные вещи – уметь пользоваться ножом и втыкать его человеку в живот.

– Чистая правда, – тяжело уронил Тимон.

– Кажется, – успокоительно заметила Энн, – недосып начинает сказываться.

– В самом деле… – Тимон с трудом поднял голову.

– Я бы не удивилась, если бы вы решили поспать, – мягко сказала Энн.

– Нет, – слабо возразил Тимон, – я не должен спать, пока…

Он уронил голову на стол и почти сразу захрапел.

Энн медленно вышла из кухни. Оказавшись в коридоре, она со всех ног бросилась к Большому залу. Когда Тимон разбудил ее, она заметила освещенные окна. Наверняка там кто-то работал.

Она пролетела через деканат. Ночь была непроглядно-черной, но Энн бежала по дорожке. Она только оглянулась раз-другой, проверяя, не последовал ли за ней Тимон.

Добежав до двери зала, она распахнула ее рывком и остановилась, задохнувшись. Роджер Эндрюс сидел на своем месте, склонив голову и в задумчивости помахивая пером. Девушка заколебалась. Нельзя к нему подходить. Он сразу ее прогонит.

Быстрый взгляд показал ей, что в тени сидит доктор Чедертон. Дремлет?

Она бочком придвинулась к нему и услышала его шепот:

– Энн, идите сюда, только тихо.

Она как тень скользнула по дощатому полу. Он сидел на скамье в тени стены.

– Я наблюдаю за Эндрюсом. Решил проверить догадку брата Тимона, что он убийца.

– Потому я и пришла, – выпалила Энн. – Я уложила брата Тимона в кухне деканата.

– Что? – громче, чем следовало бы, произнес Чедертон.

– Он пришел к моей комнате, – зашептала она. – Он так странно вел себя и говорил такие дикие вещи, что я не знала, что и делать.

– И… что же вы сделали? – Чедертон подвинулся вперед, словно собирался встать.

– Я угостила его снотворными травами. Отец дает мне дозу этого состава, когда ему кажется, что я слишком возбуждена и не смогу уснуть. Он действует мгновенно.

– И вы дали это средство Тимону?

– В десять раз больше, чем принимала сама.

– Зачем?

«Потому что он вполне может оказаться убийцей», – про себя ответила девушка, но вслух сказала:

– С ним что-то не так. У него путаются мысли. Я ему не доверяю. Он такое рассказал мне о своей жизни!

– Пожалуй, нам лучше выйти наружу, – предложил Чедертон, выпрямляясь на скамье.

– Лучше пойдемте со мной в кухню.

Вместо ответа он вдруг прижал палец к губам и кивнул на дверь погреба.

Энн, опешив, взглянула в ту сторону и с изумлением увидела, как одна из теней выдвинулась в зал.

Она открыла было рот, хотела что-то сказать, но Чедертон оттянул ее в тень и усадил рядом с собой.

Эндрюс как будто ничего не заметил.

Чедертон придвинулся к самому уху Энн:

– Кто-то пришел повидать Эндрюса.

– Нет, – возразила Энн, вытягивая шею, чтобы лучше видеть. – Так было и прошлой ночью, когда…

Она окаменела. Огонь свечи вдруг осветил нож: длинный тонкий ужас, нож для разделки мяса. Клинок сжимала черная фигура в капюшоне, монах или тень. Пришелец повернулся к Эндрюсу.

Энн хотела крикнуть, предостеречь, но крик застрял у нее в груди, как бывает в страшном сне. Она вскочила, но Чедертон ухватил ее за руку. Тень перепрыгнула несколько столов сразу, как будто ее тело неподвластно было земному притяжению, и обрушилась на Эндрюса. Оба опрокинулись на пол и скрылись за столами.

Взрыв криков, сдавленных ругательств, ударов, скрежета… Потом вверх поднялась белая рука, Эндрюс начал молитву. Громкие отрывистые слова лишены были смысла, так переполнял их ужас.

Энн вырывалась из хватки Чедертона. Она видела, как взлетела вверх темная рука, как под свечой блеснула кровь, а потом удар с тошнотворным глухим звуком обрушился на спину молящегося.

Энн наконец завопила. Чедертон выпустил ее и крикнул.

Убийца обернулся на голоса. Энн и Чедертон кричали, срывая горло. Кажется, убийцу ошеломила сила звука. В окно он мог увидеть огоньки, вспыхивающие в окнах спален. Встревоженно перекликались голоса снаружи.

Убийца застыл, уставившись прямо на Энн. Она выдержала его взгляд, хотя колени у нее подгибались. Невдалеке слышались шаги и голоса сбегающихся людей.

Убийца, кажется, заколебался. Энн не сомневалась, что он бросится на нее, но тут встал Чедертон.

– Стой где стоишь! – властно приказал он.

Голоса звучали у самой двери.

Убийца шумно выдохнул, развернулся и юркнул обратно в дверь погреба. Она захлопнулась за ним.

Мгновенье спустя, поняв, что он скрылся, Энн бросилась к Эндрюсу. Пол рядом с ним был залит кровью. Тем временем за ее спиной в зал ввалились прибежавшие на крик люди.

Энн бросила всего один взгляд на закрытую дверь погреба и опустилась на колени. Эндрюс лежал с закрытыми глазами, открыв рот. Из раны на груди еще лилась кровь. Энн приподняла его, соображая, как лучше остановить кровотечение. Пощупала большую вену на шее. Пульса не было. Не было и дыхания. И лицо уже начинало бледнеть. Энн закусила верхнюю губу. Она готова была действовать, но уже понимала: все ее усилия тщетны. Взглянув в лицо лежащему, она прошептала короткую молитву за его душу.

Роджер Эндрюс был мертв.

47

Марбери еще до полуночи увидел при луне свои конюшни. На обратном пути он не скакал, а летел. С каждым вдохом, ударом сердца, с каждой четвертью мили в голове вставали страшные видения. Страх заставлял забыть о мучительной усталости. Он, как мог, пытался загнать его внутрь, но при виде пылающих во всех окнах Большого зала огней ужас прорвался и охватил его. Что-то случилось! Кто мог бы работать там в полночь, да еще зажечь все свечи?

Марбери не помнил, как въехал во двор, как сполз с загнанной до полусмерти лошади, крикнул Ланкина и, не дожидаясь ответа, побежал к залу. Он уже слышал гул голосов. Что-то случилось.

Минуту спустя он ворвался в зал. Здесь было светлее, чем днем. Никогда еще Марбери не видел в зале столько свечей. Множество лучей сталкивалось и дробилось друг о друга, подражая раздиравшим его чувствам.

Первой он рассмотрел Энн – и как будто впервые увидел ее лицо. Она похожа на рафаэлевскую Мадонну, на боттичеллиевскую Венеру, но даже эти художники не сумели передать чудо простоты и святости в лице его дочери.

Энн была цела и невредима.

Теперь, увидев столпившихся вокруг стола Эндрюса людей, он понял, что подтверждаются его наихудшие опасения. Эндрюс – убийца.

– Энн! – позвал Марбери.

Она обернулась как ужаленная, вскрикнула:

– Отец!

И бросилась к нему.

Они обнялись, как могут обняться только отец и дочь.

Остальные, обернувшись, увидели уже направляющегося к ним декана.

А Марбери увидел, что Тимон стоит над телом Роджера Эндрюса, недвижимо лежащего на полу. Тимон был мрачен.

– Что здесь произошло? – выдавил Марбери.

– Роджер Эндрюс получил три ножевые раны, – голос Тимона словно рубил воздух. – Клинок держали плашмя, чтобы он прошел между ребрами. С наклоном сорок пять градусов – рана должна была прекратить работу сердца, и очень быстро. Это моя вина.

Марбери уставился на Тимона. Как и все прочие.

– Я, – запинаясь, стал объяснять Тимон, – я мог это предотвратить. Я оказался плохим сторожем.

– С вашего позволения, джентльмены, – объявил Чедертон, – думаю, теперь уже ясно, что ни брат Тимон, ни мастер Эндрюс не были убийцами. Полагаю, нам лучше разойтись и предоставить брату Тимону делать свое дело.

Энн послала Чедертону благодарный взгляд. Марбери, заметив его, напомнил себе позже расспросить, в чем дело.

Полусонные мужчины в ночных рубашках, кивая и почесываясь, согласились с Чедертоном. Даже Сполдинг был слишком обескуражен, чтобы спорить.

Чедертон задержался.

Пока остальные, шаркая, тянулись за дверь, Энн, подойдя поближе к отцу, тихо, настойчиво говорила:

– Брат Тимон ничего не мог сделать. – Ее глаза вспыхнули. – Когда произошло убийство, он спал в кухне. Мы с доктором Чедертоном были здесь, но не сумели помешать.

– Что? – встрепенулся Марбери.

– Я увидела свет в зале, – торопливо пояснила Энн.

– А я был здесь, шпионил за Эндрюсом, – так же быстро добавил Чедертон.

– Убийца пришел из погреба, – перебила его Энн.

– И не видел нас.

– Мы опомниться не успели, а он уже прыгнул на Эндрюса. – Голос у Энн сорвался.

– Каким же я был глупцом! – вскричал Тимон, с силой хлопнув себя ладонью по лбу. – Почему я не запер тайный ход? Надо было забить его гвоздями. Проклятье!

– В этот зал можно попасть сотней путей, – покачала головой Энн. – Если бы убийца обнаружил, что его потайная дверь забита, он легко нашел бы другую.

Марбери удивился, заметив, как спешит его дочь снять вину с Тимона. Не находя слов, он разглядывал тело Эндрюса.

Лицо его было искажено яростью, глаза открыты, бледно-голубой камзол в крови. В руке он еще сжимал перо.

– Когда? – только и мог сказать Марбери.

– Меньше часа назад, – заспешила Энн. – Я собрала брату Тимону поужинать, и его прямо на кухне сморил сон. Тогда я и заметила свет в зале и пошла узнать, кто это. Мы с Чедертоном все видели. Мы закричали. Прибежали люди.

– А я все проспал! – со стоном проклинал себя Тимон. – Энн пришлось меня будить, расталкивать.

– Я… Вы спали, когда моя дочь присутствовала при убийстве? – изнеможение Марбери вытеснил подступающий гнев. – Именно этого я боялся, уезжая…

– Вы очень скоро вернулись, – тихо заметил Чедертон. – Разве Ланселот Эндрюс?..

– На помощь Ланселота Эндрюса рассчитывать не приходится, – шепотом же ответил декан. – Наоборот.

Тимон поднялся от тела убитого и прошел к его столу.

– Что за важное дело, – вслух спросил он, – заставило его прийти сюда ночью после стольких предостережений?

Марбери невольно покосился на стол, на котором, освещенные свечой Тимона, лежали какие-то листы. Кажется, новые заметки на чистой бумаге. Последняя заканчивалась длинной чертой от сорвавшегося вниз пера – словно страница истекала кровью.

– «Дьяволу дозволено принимать образ святого, – со вздохом прочел Тимон. – Это явствует из Писания, где сказано, что сатана принял облик Ангела Света».

– Эти строки мне знакомы, – протянул Марбери. – Они не из Библии. Это слова самого короля Якова из его книги «Демонология».

Тимон кивнул.

– Вот над этим отрывком работал Эндрюс, когда убийца прервал его: «Никто не может изучать и применять магические круги и искусства, не совершая ужасного отступничества перед Богом».

– Что бы это значило? – дивился Марбери. – Не собирался же Эндрюс вставить эти строки в Библию?

– И хотел ли убийца похитить эти заметки, – подхватил Тимон, – или они оказались последним, что написал Роджер Эндрюс, в силу простого совпадения? Убийцу прервали. У него не было времени обезобразить лицо и вложить записку в рот жертвы. Этому помешали ваша дочь и доктор Чедертон – к сожалению…

– Причин сожалеть, что Энн была при этом, более чем достаточно, – пробормотал Марбери. – Но позвольте сказать, я сейчас не в состоянии ни о чем думать. Как и вы, брат Тимон. Вы спали – сколько же? – час за две ночи. И я потрясен телесно и душевно. Я бы предложил отнести доктора Эндрюса вниз, положить его с мастером Лайвли, и на эту ночь хватит.

Тимон не успел возразить, потому что Энн поддержала отца:

– Пожалуйста! Никто из вас, не отдохнув, ни на что стоящее не способен.

Тимон вздохнул, поставил свечу и взялся за лодыжки убитого.

– Вы, конечно, правы. У меня в голове туман. Отнесем тело в погреб и заодно раз и навсегда закроем потайную дверь.

Марбери кивнул. У него имелись другие соображения относительно тайного хода, но он до времени оставил их при себе. Вместе с Тимоном они подняли с пола Роджера Эндрюса, кряхтя и натыкаясь на столы, прошли к двери погреба.

– Подождите, – сказал Тимон, когда дверь открылась.

Опустив ноги Эндрюса на верхнюю ступеньку, он скрылся в темной пещере. Минуту спустя ее стены озарил мерцающий свет, и Тимон поднялся обратно. Без единого слова он снова взялся за ноги трупа и попятился вниз. Марбери поддерживал тело под мышки.

Спустившись в погреб, они положили Эндрюса рядом со столом, на котором покоился Лайвли. Затем Тимон направился к ящикам, скрывавшим потайную дверь.

– А! – это прозвучало, как укол рапиры. Он указал на пол.

– Вы что-то видите? – Марбери вглядывался в участок пола, куда указывал Тимон.

– Свежий след. – Тимон носком сапога обвел следы на пыльном полу погреба. – Поверх прежнего. Убийца действительно проник в зал этим путем. Надо найти гвозди и молоток.

Марбери вздохнул.

– Первым делом давайте отдохнем. Кроме того, по-моему, вы предлагаете запереть конюшню после того, как лошадь украли. И, наконец, раз мы знаем, что убийца предпочитает попадать в зал этим путем, это дает нам преимущество, которое мы потеряем, перекрыв путь, если вы понимаете…

– Да что со мной такое? – Лицо Тимона выражало неподдельное смятение. – Я не в себе! Вы рассуждаете совершенно верно. Есть веские основания предположить, что при новом покушении убийца опять воспользуется тайным ходом. Это огромное тактическое преимущество. Почему я… Боже, как мне нужен сон.

– И мне, – мягко сказал Марбери. – Давайте встретимся утром, после того как сон даст нам силы справиться со всеми заботами. И хорошенько позавтракаем у меня на кухне.

– Это… как нежданный дар небес. Вы знаете, что Энн прекрасно готовит?

– Да.

Марбери с трудом начал подниматься наверх. Когда Тимон двинулся за ним, он задел мертвое тело, и безжизненная рука, вздрогнув, упала на его ступню, словно мертвец хватал его за щиколотку. Это увидел и Марбери.

– Знак, – пробормотал Тимон.

– Знак?

– Мертвые призывают меня. Быть может, я скоро встречусь с теми, кого убил.