Текст книги "Тайна короля Якова"

Автор книги: Филип Депуа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

55

В тот же вечер на закате к Большому залу медленно двигалась одинокая фигура. Человек был одет в простой темный плащ и круглую шапочку темного золота без гербов и девизов. Словно огоньки свечей, зажглись, мерцая, первые звезды, с востока вставала бледная луна. Соловьи возносили вечерние песнопения, сонно ворковали горлицы. Это время будто самой природой предназначено для тихих размышлений, для любовного шепота, для отдыха.

И потому, когда на втором этаже деканата засветилось окно, сумеречная тишина обратила к нему свой чуткий слух.

Энн, склонившись из окна, позвала:

– Доктор Сполдинг, что вы делаете? Ведь все согласились в одиночку не входить в Большой зал. Тем более ночью!

Человек приостановился, отыскал взглядом источник шума и обнаружил высунувшуюся из окна девушку.

С отвращением хмыкнув, он отмахнулся от нее и продолжил движение к Большому залу.

– Как знаете, – тихо проворчала Энн и захлопнула окно.

Одинокая фигура нарочито неторопливо прошествовала через двор, приблизилась к двери зала и зазвенела ключами. Человек поскреб скрытую шапочкой макушку, что-то недовольно промычал и наконец вошел в зал. Через несколько секунд загорелась свеча. Ее свет пролился на порог, а потом дверь закрылась.

Темный плащ двинулся к столу Сполдинга.

Достигнув цели, человек уселся на высокий деревянный стул лицом к погребу, вставил свечу в зажим и склонился над столом.

Рабочее место содержалось в безупречном порядке. Единственная стопка бумаги лежала рядом с белоснежным пером и чистейшей чернильницей. Вдоль края стола ровным рядом лежали книги – в алфавитном порядке заглавий.

Порядок не успокаивал. Пальцы гудели от напряжения, в шею словно вставили железный стержень. Мышцы лица сводило судорогой. Он скрежетнул зубами. Слух ловил каждый скрип досок, стрекот сверчка из тени, движение за окном.

Человек придвинул свечу ближе к листам и демонстративно принялся читать. Он не сознавал, что губы его шевелятся.

Первое, на что упал его взгляд, была пометка: «Исключено. – Король Яков». Дальше шла цитата из тайного писания, Евангелия от Филиппа. «Архонты думали, что они делали то, что делали, своей силой и своей волей. Но Дух Святой втайне совершал все через их посредство. Истину ту, которая существует изначала, они сеют повсюду».

Непревзойденное совершенство этой мысли так поглотило его, что он не заметил, как тихо открылась дверь погреба, и не сразу увидел крадущуюся тень.

В темноте, за пределами света свечи, беззвучно полз паук. Кто-то на четвереньках приближался к одинокой фигуре в центре паутины света. На месте лица его зияла беззвездная ночь. Пальцы, белые, как кость, сжимали узкий рыбный нож – клинок, острый, как лезвие бритвы. За ним в пыли оставался след. Он дюйм за дюймом без малейшего звука полз к жертве. Человек в круге света рассеянно шевелил губами – читал.

Человек-паук обогнул стол, сторонясь света. Костяные пальцы с длинными ногтями потянулись к добыче. Прижимаясь к полу в нескольких футах от жертвы, убийца беззвучно вздохнул и напрягся, изготовившись взметнуться вверх и схватить Сполдинга сзади.

Человек, сидевший за столом Сполдинга, резко встал во весь рост, отбросив стул назад, на атакующего, и молниеносно развернулся.

– Ты! – прошептал убийца, зажимая ушибленную стулом голову.

Тимон вместо ответа сбросил с головы шапочку Сполдинга и ударил ногой, нацелившись прямо в горло убийце.

Тот едва успел уклониться: перекатился по полу и взмахнул ножом. Узкий клинок вспорол сапог Тимона и кожу на щиколотке. На пол полилась кровь.

Тимон тоже достал нож, попятился и внезапно задул свечу. Зал пришел в естественное состояние – вечные непроглядные сумерки. Годы, проведенные в темной камере, пришли на помощь Тимону. Зрачки его расширились, и он увидел, как нападающий отползает под столы.

Два широких шага, вопреки боли в ноге, и Тимон отбросил влево стол, лишив убийцу прикрытия. Доски громыхнули по каменному полу.

Убийцу словно подбросило вверх. В руке его появилась толстая деревянная дубинка. Он отступал от Тимона, а светлая деревяшка в его руке вращалась, как крылья мельницы.

Тимон медлил.

Убийца дергался, как безумец, беспорядочно и непредсказуемо. Тимон стоял неподвижно, ожидая удара. Движение не застало его врасплох. Всего один шаг влево вывел его из-под удара.

Увы, он не учел возвратной траектории. Дернув оружие к себе, убийца самой толстой частью дубинки подцепил его под колено. Тимон упал. Коленная чашечка была выбита из сустава. Раскаленная боль ударила из колена прямо в мозг.

Ободренный успехом убийца бросился вперед. Он уже не сомневался в победе. Он повалился на Тимона, и оба покатились по полу к столу Сполдинга.

Стол разлетелся на куски, белые листы порхнули на дерущихся.

Шумно выдохнув, Тимон нанес удар. Навалившийся на него человек взвыл – нож Тимона почти надвое рассек ему ухо.

Тимон ударом здоровой ноги отбросил противника и откатился в сторону. Приподнявшись на локте, он успел заметить летящую ему в лицо дубинку и прикрылся рукой. Он отвел удар, но локтевая кость громко хрустнула.

Тимон снова перекатился и вскочил на ноги.

Убийца тоже встал, зажимая кровоточащее ухо. Теперь Тимон кое-как различил его лицо. Перед ним стоял худой, изможденный мужчина лет тридцати. На шее у него висел вересковый крест непривычной формы.

Тимон шагнул вперед, но противник неожиданно отскочил – и наткнулся на один из оставшихся стоять столов.

Это был стол Гаррисона. Убийца принялся колотить по нему кулаками, бормоча странные заклинания.

Он явно потерял рассудок. Тимон двинулся к нему, но схватить не успел: стол раскрылся надвое, открыв потайную панель. Мало того, в тайнике обнаружился зловещего вида меч-клеймор.

Обоюдоострое лезвие четырех футов длиной, рукоять больше фута. Рукоять заканчивалась головкой в виде колеса, а гарда была выгнута к клинку. Одного веса этого клинка хватило бы, чтобы раскроить человеку череп. Убийца схватил меч с такой легкостью, словно это было не оружие, а продолжение его руки, и занес над головой. Тимон отпрыгнул, извернулся в воздухе и приземлился боком к убийце. И тут же рухнул на пол. Лежа на холодных камнях, он увидел, что убийца опустил меч. Попал лезвием на ближайший стол и злобно уставился на лежащего на полу Тимона: руки и ноги его беспомощно запутались в одеянии.

В тот же миг бесформенный демон взлетел над убийцей и придавил его своей тяжестью.

Тимон скинул плащ Сполдинга. Клеймор взлетел вверх. Шумный выдох убийцы как будто отбросил ткань в сторону. Присев, убийца вглядывался в противника.

Перед ним стоял другой человек. Волосы его разметались над головой и сияли дьявольским серебристым нимбом. Белки глаз словно светились в темноте. Несколько кинжалов свисали с пояса. Под плащом скрывались дорогие кожаные рейтузы и сапоги. На правом плече в двух местах темнела кровь, на одном сапоге виден был глубокий разрез.

Убийца моргнул.

Тимон выбросил вперед руку, и убийца вскрикнул от боли. Клеймор упал на пол, словно стал для него непосильной ношей. Убийца непонимающе скосил глаза на свое правое плечо. Нож Тимона вошел в него по рукоять. Рана была такой глубокой и чистой, что из нее не вытекло ни капли крови.

Убийца улыбнулся, закатил глаза и без чувств повалился на пол.

Тимон опасливо шагнул к нему.

Когда он оказался так близко, что чувствовал запах дыхания убийцы, клеймор словно сам по себе устремился вверх и рассек до кости руку Тимона над тем самым местом, куда недавно пришелся удар дубинки.

Убийца вновь оказался на ногах. Он все еще улыбался. Он выдернул из плеча нож, и кровь, булькая, полилась из раны. Клеймор он держал в левой руке.

Тимон кивнул, оценив уловку, и попятился, потянувшись за новым клинком.

Из горла убийцы вырвался невнятный вопль. Он разъяренным быком ринулся вперед, держа клеймор двумя руками. На высоко занесенном клинке блеснул лунный свет. Это был блеск смертельного удара.

Тимон понял, что на тонкую игру не осталось времени. Он снизу, без замаха метнул нож прямо в живот убийцы. Нож вошел тому в бок. Хлынула кровь, но клеймор не замедлил движения вниз.

Тимон упал на спину, попытался снова откатиться, но застрял между уцелевшими столами.

Он смотрел на падающий на него клинок, будто в знакомом полусне.

«Вот как я умру, – подумал он. – Теперь я вспомнил».

Когда острие меча было всего в нескольких дюймах от лица Тимона, в него ударила молния.

Ослепший на миг Тимон услышал вой убийцы.

Нащупав ножку стола, Тимон подтянулся, спрятав под него голову.

Из этой благоприятной позиции он с изумлением разглядел пороховой дым и сквозь него – лицо Марбери.

Убийца лежал, отвернув лицо, и громко стонал.

Марбери, стоя над Тимоном, покачал головой.

– Помнится, мы договаривались, – нетерпеливо заговорил он, опуская мушкет, – что я приду сюда первым. Я должен был спрятаться в темном углу до вашего прихода. Мне бы в голову не пришло, что вы явитесь так рано, если бы Энн не сказала, что видела вас. О чем вы только думали?

– Хотел начать пораньше, – тихо признался Тимон, отводя взгляд. – Боялся снова проспать.

– Никто вас не винит.

– Это мушкет Лайвли? – только и сумел спросить Тимон.

Марбери улыбнулся.

– Да. Какая тонкая ирония, не так ли?

– Пожалуй, – согласился Тимон, с трудом приподнявшись. – Вы застрелили убийцу?

– Нет. Я стрелял в клеймор. Клинок готов был разрубить вам голову. Я выстрелом сбил его в сторону. Если бы я стрелял в убийцу, клинок продолжал бы падать и убил бы вас.

– Я мог уйти из-под удара.

– Да, – не скрывая скепсиса, отозвался Марбери. – Кажется, это вы и собирались сделать.

Убийца опять застонал и шевельнулся.

Обернувшись к нему, Марбери громко проговорил:

– Наконец я увижу лицо этого монстра! Ну, что ты за демон?

Он отложил мушкет и взял в руки свечу. Круг белого света лег на лицо убийцы.

Марбери ахнул, задохнувшись, и невольно отступил.

– Что такое? – шепнул ему Тимон, вглядываясь в лицо убийцы. Этот человек был ему совершенно незнаком.

Марбери давился словами. Наконец он, тараща глаза, обернулся к Тимону.

– Это мастер Гаррисон! – декан сам не верил своим словам.

– Что? – смысл сказанного не сразу дошел до Тимона. – Первый погибший переводчик?

– Да! – кивнул Марбери и снова обратил взгляд к убийце. – Это – Томас Гаррисон!

56

Гаррисон попытался сесть.

– Декан Марбери?

– Мастер Гаррисон? – В каждом слоге ответа звучало удивление.

– Будьте так добры, – мучительно выдавил Гаррисон, – перезарядите мушкет и застрелите этого человека. Он мешает мне завершить Господень труд.

Тимона удивил выговор Гаррисона. Он говорил как образованный человек, но изящные обороты тонули в густом шотландском акценте, который наверняка резал кое-кому ухо. Такой выговор, конечно, раздражал Лайвли, Сполдинга и им подобных, Тимону же он казался живым и естественным – с чем он редко встречался у англичан.

– Вы… не может быть, – произнес Марбери.

– И все же, – фыркнул Гаррисон, – это я.

– Но… я видел ваш труп. Я сам помогал хоронить вас!

– Знаю. – Самодовольную усмешку Гаррисона не затушила даже кровь из двух ран. – Ловко проделано, а?

– Как вы… – Марбери не нашел слова.

– Проклятая булавка, – поморщился Гаррисон, ощупывая свой бок, и глянул вниз, соображая, нельзя ли выдернуть нож. – Больно, но жизненно важных органов вы не задели, брат Тимон. Слухи о вас сильно преувеличены.

– Я не намеревался вас убивать, – возразил Тимон, потянувшись за другим ножом и не спуская глаз с руки Гаррисона, шарившей вокруг раны. – Вы, конечно, понимаете, что я хотел вас допросить.

– Вы хотели помешать мне убить вас, – поправил Гаррисон.

– И это тоже.

– А я бы это сделал, если бы не вмешательство декана, – с издевкой вздохнул Гаррисон. – Я наблюдал за вами из тени. Я узнал кое-что о вашей жизни. Вы как будто считаетесь великим убийцей. Но со мной вы дрались, как девчонка.

– Убийца, мастер Гаррисон, – объяснил Тимон, – убивает людей. А я старался не убить вас. Это совсем другое искусство.

– Чушь, – пробормотал Гаррисон.

– Как же вы восстали из могилы, чтобы совершить эти убийства? – вопросил еще не опомнившийся Марбери. – Это работа демона.

– Нет! – Гаррисон дернулся, глаза его вспыхнули. – Никогда не говорите так. Я изобрел идеальный план. Идеальный в своей простоте. Простота – лучшее из правил. Демоны на нее не способны.

– В вашем идеальном плане все же нашелся изъян, – уточнил Тимон, – раз вы лежите здесь, истекая кровью.

– Случайность, – заявил Гаррисон. – Стечение обстоятельств, не более того.

– Возможно. – Тимон украдкой переглянулся с Марбери. – Ну что, перевяжем ему раны и сдадим под арест или просто оставим умирать?

– Ваши угрозы для меня ничего не значат, – немедленно отозвался Гаррисон.

Марбери же только и повторил изумленно:

– Как?

Взгляд Гаррисона безумно заметался, потом раненый вздохнул и обмяк.

– Собственно, вы даже не представляете, как мне хочется поведать кому-нибудь о своих успехах. Умному человеку необходимо одобрение публики.

– Актер нуждается в зрителях, – тихо добавил Тимон.

– Именно. Я так много мог бы сказать, а выслушать было некому.

– Тогда мы, – с удивительной нежностью проговорил Тимон, – охотно выслушаем ваш монолог.

Гаррисон явно колебался, переводя взгляд с него на Марбери и обратно.

– Прошу вас, – просто добавил Марбери.

– С чего начать? – Гаррисон прикусил верхнюю губу. – Несколько ночей назад, решившись на последний шаг в святом деле, я вышел на одну из улиц Кембриджа. Думаю, она вам известна. На ней стоит таверна, в которой вы оба побывали.

– Откуда вы знаете? – прошептал Марбери.

– Мне сказали, но это не важно, – махнул рукой Гаррисон.

«Вот он, второй агент, – подумал Тимон. – Вот о ком говорили люди папы».

– А важно то, – сквозь кашель продолжал Гаррисон, – что мне было не просто подобрать идеальную жертву.

– Жертву? – Марбери свел брови.

– Тише, – упрекнул его Гаррисон. – Наконец я его увидел: пьянчугу, который вывалился из той самой пивной. Я прошел за ним в темный конец улицы. Все было тихо, все двери закрыты. Я схватил его сзади, выдавил из него жизнь и сунул тело в мешок из-под картофеля. Потом взял чужую тачку и прикатил его сюда.

– Вы убили незнакомца, наугад, – ахнул декан.

– Не наугад, – нетерпеливо поправил Гаррисон. – Он точно подходил ростом и фигурой.

– Да, – Тимон оперся о стол, придерживая правый локоть. – Ему нужна была жертва того же роста и веса, что у мастера Гаррисона.

– Верно.

Гаррисон вдруг ухватил рукоять, торчавшую из его бока, и, содрогнувшись от боли, выдернул нож. Тимон готов был метнуть другой, но в том не было нужды. Гаррисон выронил кинжал и, застонав, откинулся навзничь.

– Проклятье, больно! – вскрикнул он.

– Зачем вам понадобилась жертва?.. – Марбери понял, не договорив. – Вы принесли его сюда. Изуродовали лицо, чтобы никто не мог его узнать.

– И все приняли его за меня, – кивнул Гаррисон, завершая его мысль. – Я дал ему поносить свою одежду. Уступил ему даже свой вересковый крест. Мне нелегко это далось. Этот крест подарила мне в детстве мать.

– Кажется, он снова с вами, – указал Тимон.

– Я раскопал свою могилу, – весело объяснил Гаррисон, – и забрал его.

– Что ж, – признал Тимон, по-прежнему не выпуская ножа. – Действительно, идеальный план. Кто заподозрит убийцу в жертве?

– Именно! – Гаррисон ладонью зажимал бок. – После этого я мог убивать здешних переводчиков одного за другим. Подряд или с перерывами, как мне вздумается.

«Как Гаррисон мог стать агентом папы? – недоумевал Тимон. – Как он мог сойтись с его людьми?»

– Но теперь, – мягко сказал монах, – все кончено. Скоро вы умрете от потери крови. Вы уже слабеете. Перед смертью вы вполне можете рассказать нам все.

– И так ясно, почему мастер Гаррисон вздумал убивать переводчиков, – перебил Марбери. – Он безумен. Потерял рассудок. Самый благородный ум может сломаться под невыносимым грузом. Возможно, работа здесь оказалась для него непосильной.

– Мой ум остер как никогда! – возмутился Гаррисон. – Я исполняю святой труд. И, что бы ни говорил брат Тимон, моей жизни еще хватит, чтобы его завершить!

– Нет. – Марбери содрогнулся. – Только безумец мог так изуродовать человеческое лицо. Ужасно.

– Восхитительно, – поправил Гаррисон, – и необходимо. Я ведь уже сказал, что сделал это, чтобы, не узнав его, все приняли мертвого за меня. Важно и другое: зрелище чудовищных увечий должно было потрясти переводчиков и отвлечь их от работы. И, наконец, каждый порез я сопровождал проклятием королю Якову. Их тоже подарила мне мать: проклятье его жизни, его делам, его царствованию, его здоровью, его семье.

– Но ведь Яков ваш родич, – удивился Марбери. – Это он обеспечил вам положение среди переводчиков!

Гаррисон, красный, как майский рассвет, снова попытался приподняться и сплюнул на пол. Его лицо, голос, все повадки переменились. Сейчас он действительно походил на безумца: стиснутые кулаки, прерывистое, неровное дыхание, трясущаяся голова. Человеческие слова застревали у него в горле.

– Яков – сатана, – выговорил он наконец.

Это прозвучало с такой ненавистью, с такой яростью и с такой убежденностью, что и Тимон, и Марбери онемели.

– Может, если я объясню, вы мне поможете, – задыхаясь, пробормотал измученный вспышкой злобы Гаррисон. – Поможете завершить мою миссию. Вы увидите, что она справедлива.

Тимон, видя, что в оружии уже нет надобности, расслабился. В нем копилось что-то очень похожее на жалость.

– Я был ребенком в большом клане горцев, когда Яков правил Шотландией. Моя семья жила в долине, называвшейся Божий Сад, потому что нас окружал Эдем. Вы помните слова Иисуса: «Царство Божие на земле, но никто не видит его»?

– Из Евангелия от Фомы, – напомнил Тимон.

– Да, – встрепенулся Гаррисон. – Я надеялся, что вы вспомните.

– Ваш клан был связан с семьей Якова, – начал Марбери.

– Нет. Все в нашем клане хранили старую веру. Мать научила меня видеть покой и силу живого леса. Сама земля вокруг нас имела корни. На милю вокруг нашего дома били сотни чистых источников, росли огромные дубы и простирались алые вересковые пустоши. Я знал, что природа явлена мне во всей полноте в каждом кусте, в каждой ветке. Сотни раз я слышал слова отца: «Мы здесь не чувствуем кары за грех Адама. Мы учимся всему у Великой Матери. Язык этой жизни в деревьях, ее книги в струящихся ручьях, богослужения в скалах и добро во всем».

– Но с вашей семьей случилось что-то, – мягко подсказал Тимон, – разрушившее Эдем.

– Мы, создания человеческие, вечно теряем Эдем, – с невыразимой тоской вздохнул Гаррисон. – Вновь и вновь совершенство ускользает от нас.

– Что случилось? – робко спросил Марбери.

– Мне было двенадцать, когда Яков начал свою охоту на ведьм. Он знал наш клан и воспользовался нашими знаниями. Он заключил их в свою книгу, «Демонологию». Закончив ее, он объявил обычаи нашего рода извращением истинной религии. Он объявил нас ковеном колдунов. Вы что-нибудь слышали о бервикском процессе?

– Бервикский процесс… – Тимон вздрогнул.

– Пятнадцать лет назад, – с запинкой начал Марбери. – В Шотландии… церковь Святого Эндрю…

– Судили семнадцать человек. Почти все – из моего клана. Первое обвинение против моих родичей заключалось в том, что они будто бы вызвали бурю с целью потопить корабль.

Марбери ахнул:

– Корабль, на котором плыли Яков и Анна Датская! Он вез домой невесту.

– Значит, вы слышали, – вздохнул Гаррисон.

Марбери с трудом кивнул. Все мысли его были заняты припадком бешенства, постигшим Якова в кухне Хэмптон-Корта. Перед глазами мелькали искры, разлетевшиеся от поленьев под кочергой в руке короля.

– Признаний добивались под пыткой. Мою тетю, Джеллис Дункан, допрашивал сам Яков. Ее приковали к стене камеры железным зажимом, в котором было четыре острых шипа. Они вонзались в рот: два в язык, два других в щеки. Ей не давали спать и пытали, затягивая на голове веревку. В конце концов она призналась и была задушена, потом сожжена.

– Рассказывали, будто она брала черную жабу, – как во сне обратился к Тимону Марбери, – и собирала ее яд… в раковину устрицы.

– Вы знаете подробности того дела? – чуть приподнялся Гаррисон.

Тимон смотрел на него неподвижным взглядом.

– Мне рассказали недавно, – обратился к Тимону Марбери. – Когда я побывал в Хэмптон-Корте.

Тимон медленно кивнул.

– В иных кругах эта история хорошо известна. – Гаррисон снова закашлялся. – Со временем Яков и его прислужники добрались до моих родителей. От них добивались признаний тем же методом. Матери пришлось хуже, чем отцу. Женщинам всегда приходится хуже. Я знаю, потому что Яков приказал усадить меня там же и надеть стягивающую маску, чтобы я не мог закрыть глаза и смотрел.

– Смотрел… как пытали родителей? – Марбери не верил своим ушам.

– Он сказал, это будет для меня уроком, – бесстрастно ответил Гаррисон. – «Вот к чему ведет колдовство», – снова и снова повторял он. С вашего позволения, я избавлю вас от подробностей.

Марбери хотелось хоть как-то утешить Гаррисона, но он не успел: тот продолжал, и голос его становился все более безжизненным.

– Должен сказать вам, что мать моя обладала чудесной целительной силой. Она принимала почти все роды в нашей части Шотландии. Безумие Якова погубило женщин Шотландии: Агнес Сэмпсон, Барбару Напьер, Эффи Маклин – так многих, так многих. Вы понимаете, что сталось с нашими холмами, когда все женщины, что могли родить дитя и остановить смерть, пропали. Остался пепел. Небо над нашей киркой целый год было серым от дыма костров. Запах держался на кустах и в вереске, словно души всех этих женщин цеплялись за последнюю надежду.

– Гаррисон… – ласково начал Марбери.

– А потом, – боль придала раненому адскую силу, – это чудовище стало королем Англии!

– Тише, – уговаривал Марбери.

– Яков в конце концов отпустил меня, – каждый вдох давался Гаррисону с все большим трудом, взгляд его стал пустым. – Я несколько раз менял имя. Уехал в Эдинбург. Яков начал распространять «Демонологию» в надежде разоблачить замыслы дьявола. А я стал изучать христианскую религию в надежде понять, что в ней заставило этого человека убить моих родителей. Я смолоду стал известен своими познаниями и большую часть жизни провел в попытках отомстить за мать и отца.

– Вы пытались и до приезда в Кембридж? – спросил Тимон.

– Да, – кивнул Гаррисон. – Был один случай с участием отца Генри Гарнета.

– Заговор Уотсона! – Марбери сглотнул.

– Да, декан, – жестко, пересохшим горлом прошелестел Гаррисон. – Знаю, вы считали, что план похищения Якова разоблачен вашими усилиями.

– Считал? – тут же переспросил Тимон.

– Мои соотечественники, – сказал Гаррисон, – умнейшие люди.

Тимон завозился. Ему вдруг показалось очень важным встать на ноги.

– Соотечественники?

– Здесь их нет, поверьте, – успокоил его Гаррисон. – Но мои соратники не прекратят усилий, даже если я умру.

– Соратники? – прошептал Марбери.

– Да. Они пришли ко мне… – бормотал Гаррисон. – Отыскали меня в Эдинбурге. Рассказали о Библии, задуманной королем Яковом. Дали возможность отомстить. Показали, что Библия короля Якова будет пользоваться еще большим влиянием, чем «Демонология». Создаст поколения христиан, подобных Якову. Поможет им губить таких, как мои родители. Я не мог допустить…

– Эти соратники и помогли вам добиться места в Кембридже, чтобы убивать переводчиков? – наконец поднявшись, спросил Тимон.

– Нет. Я поначалу старался подорвать работу научными методами: предлагал абсурдные интерпретации, вставлял неверные слова и фразы. Вот почему трое моих соратников так старались закрепить за мной положение, позволявшее испытывать других переводчиков. Но здесь, в Кембридже, собрались великие ученые. Я не ожидал встретить столь глубокие познания. Скоро стало ясно, что есть только один способ прекратить работу – убить их. Соратники убедили меня.

– Я все-таки не понимаю… – с трудом произнес Марбери.

– Христиане! – не сказал, а выплюнул Гаррисон. – Новая Библия породит долгие века верующих, подобно Якову, уверенных в своей праведности. Они будут убивать, пытать, разрушать во имя веры! На земле не останется ничего доброго! Их надо остановить! Остановить!

– Но разве убийство этих добрых людей – способ?.. – робко возразил Марбери.

– Они убедили меня, – срывая охрипший голос, крикнул Гаррисон. – Мои соратники.

– Назовите их нам, – собрав все доступное ему хладнокровие, попросил декан. – Где они?

– Они продолжат мое дело! – Гаррисон хотел встать. Лицо его налилось кровью, и кровь струей полилась из раны в плече. – Они придут за мной! Вы не представляете, как верны друг другу последние уцелевшие из моего клана.

– Отец небесный! – Марбери ухватился за ближайший стол. – Так есть и другие? Подобные вам проникли в группы Вестминстера и Оксфорда!

Тимон видел, как бьется кровь в висках Марбери.

– Теперь вы понимаете? – Голос Гаррисона сорвался на жалобный скулеж. – Вы придете мне на помощь? Мудрость моя была права, приговор справедлив. Вы запомнили слова: «Странствуя по миру, как палач Господа», «Враг людей спасения использует любые средства»?

– Господи, – зажмурившись, прошептал Тимон.

– Что? – не понял Марбери.

– Слова, найденные во ртах убитых переводчиков, – бормотал Тимон. – Я только теперь понял. Цитаты из «Демонологии»! Не зря я сомневался в своей памяти. Если бы я узнал раньше…

– Только сейчас? – поразился Гаррисон. – Вы только сейчас узнали цитаты? Да возможно ли? Это же ясно как день! Я не сомневался, что вы или Марбери поймете. Или вы оба лишились ума?

– Это были строки из «Демонологии»? – вырвалось у Марбери.

– Я думал, я все объяснил! – взвизгнул Гаррисон. – За эти смерти в ответе Яков! Яков виновен в убийствах! Король Яков – убийца!

Ни Тимон, ни Марбери не успели ему ответить. Дверь Большого зала распахнулась, и луч лунного света разорвал темноту.