Текст книги "Тайна короля Якова"

Автор книги: Филип Депуа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

10

Тимон, цепляясь за край стола, боролся с подступающим обмороком. Он глубоко вдыхал, задерживал воздух, мысленно призывая Господа, и только потом выдыхал. В голове только начало проясняться, когда он услышал голоса. Опасаясь, что убийца возвращается с подкреплением, он впился глазами в темноту за дверью. Прошаркал ногами по полу, пока не наткнулся на мушкет. Присел, схватив его, и скрючился за столом, наскоро проверяя, готово ли оружие к выстрелу. Сквозь дверной проем он видел рыжие и красные огоньки. Приближались люди с факелами. Он навел мушкет, проверил, остался ли взведенным курок, и твердо положил палец на спусковой крючок.

Он готов был выстрелить, когда узнал лицо Марбери. За ним, высоко подняв факелы, в дверях появились другие.

– Кто тут? – крикнул Марбери.

Тимон опустил оружие.

Свет от дверей не проникал в глубину зала. Марбери напряженно всматривался в тени.

– Есть ли среди вас доктор медицины? – хладнокровно произнес Тимон. – Мастер Лайвли, возможно, умирает.

– Тимон! – Марбери бросился к нему. Остальные последовали не столь поспешно и остановились, увидев в его руке мушкет.

– Что он наделал? – в ужасе прошептал кто-то.

Тимон положил мушкет на стол, поднял оброненный нож и двинулся к лежащему Лайвли.

– Ни с места! – приказал кто-то.

– Прошу вас не двигаться, брат Тимон, – более мягко поддержал его Марбери.

Он сделал еще несколько шагов. В свете свечи Тимон увидел в руках Марбери клинок. Кинжал, длиннее обычного, отполированный до зеркального блеска, узкий… смертоносный.

Тимона на миг смутила мысль, что ему не хотелось бы убивать Марбери. Необъяснимая странность. Почему бы ему не убить любого из присутствующих без сожаления?

«Однако действовать следует быстро, – решил Тимон. – У моих ног мертвый книжник, а меня застали с мушкетом в руках».

Судя по ропоту, наполнившему зал, люди Марбери уже осудили его как убийцу.

– Мы слышали выстрел, – хрипло заговорил Марбери. – Этот звук необычен для наших кембриджских ночей, но он легко узнаваем – и легко поднимает тревогу.

Тимон едва открыл рот, чтобы объясниться, когда за его спиной послышался стон.

– Братья, – прохрипел Лайвли. – Не поможете ли мне встать?

Тимон не задумываясь обернулся и протянул ученому руку, удивившись силе этого получившего пулю в грудь человека.

– Молю Бога, – едва поднявшись, ученый склонился над своими бумагами, – чтобы ничего не пропало.

– Мастер Лайвли? – заговорил Марбери, спеша к нему. – Вы ранены?

– Боже, Боже, Боже, – шептал Лайвли, лихорадочно разгребая листы.

Первой мыслью Тимона было, что он хочет в последнюю минуту жизни спрятать тайную рукопись святого Луки, но теперь он начинал понимать, в чем дело.

Марбери уже стоял, держа в руке платок для перевязки раны.

– А! – ликующе воскликнул Лайвли. – Хвала имени Его!

Люди изумленно моргали, уставившись на своего коллегу.

– Он уцелел! – восклицал Лайвли. – Я никогда не простил бы себе, если бы, пережив пятнадцать веков, он погиб, оказавшись в моем хранении.

Пока все глазели на Лайвли, Тимон осмотрел стол. Свеча освещала чернильные лужи, залившие часть бумаг.

– Думаю, декан Марбери, – заявил Тимон, – вы найдете, что пятно на груди мастера Лайвли – не кровь, а чернила.

– Действительно. – Лайвли шумно вздохнул и присел. – Негодяй не сумел меня ранить, но едва не погубил мои труды.

– Пуля, видимо, пробила дыру в столешнице и опрокинула чернильницу, – объяснил Тимон.

– Тимон не застрелил вас? – промямлил кто-то.

– Тимон? – вспылил Лайвли. – Тимон ни в кого не стрелял, это я едва не застрелил его.

Собравшиеся удивленно загомонили. Марбери спрятал нож и, с явным намерением предотвратить хаос, ударил кулаком по столу Лайвли.

– Прошу вас, джентльмены, – настойчиво заговорил он, – давайте здраво разберемся, что здесь произошло.

В зале стало тихо.

Лайвли поймал взгляд Тимона и безмолвно умолял умолчать о некоторых подробностях. Тимон задумался, что следует скрыть, а о чем говорить откровенно: эта дилемма вставала перед ним далеко не впервые.

– Мы полагаем, что убийца Гаррисона вернулся в этот зал, – опередил его Лайвли. – Брат Тимон догадался устроить ему засаду – не представляю, каким образом. Я после ужина вернулся в зал, чтобы немного поработать в тишине, услышал голоса, вернулся за своим охотничьим мушкетом – и едва не застрелил брата Тимона.

– После этого, – подхватил Тимон, – мы с убийцей схватились, и он тоже выстрелил, повредив стол мастера Лайвли, а затем ударил меня пистолетом по голове, повредив и ее. Он сбежал за миг до вашего появления.

– Убийца вернулся? – прошептал чей-то голос.

– Он пришел убить Лайвли, – предположил Марбери. – В надежде, что убийство главы группы нанесет еще больший ущерб нашей работе.

– Не думаю, чтобы этой ночью он намеревался убивать, – помедлив, возразил Тимон. – Полагаю, при убийстве Гаррисона он сделал некое открытие. Это открытие так поразило его, что сегодня он явился за подтверждением. Я почти справился с ним, но появление мастера Лайвли с мушкетом позволило ему вырваться. Но, даже оказавшись против двоих людей и мушкета, он не убежал. Он так стремился к чему-то, что решился на риск и после того, как был обнаружен. Он напал на превосходящие силы в надежде получить нечто.

Воцарившаяся в зале тишина сказала Тимону все, что он хотел знать. Тайны, открытые ему Лайвли, были известны здесь всем. И каждый знал, что именно за этими тайнами охотился убийца.

– Декан Марбери, – заговорил Тимон, так резко разорвав молчание, что все вздрогнули. – Мне представляется, что продолжать расследование следует не столь публично. Если бы мы с вами…

Тут же наперебой посыпались возражения.

– Прошу вас! – оборвал их Марбери. – Всем нам в эту ночь безопаснее быть в своих постелях. Позвольте мне расспросить брата Тимона.

Лайвли шумно втянул воздух, но промолчал.

Остальные тихо переговаривались, понемногу смиряясь с происходящим.

– Позвольте вам напомнить, джентльмены, что убийца на свободе.

Этого хватило, чтобы люди, пусть неохотно, повернулись к выходу.

Марбери знаком предложил Тимону идти вперед. Повиновавшись, Тимон первым вышел из зала. Все же уголком глаза он успел заметить, как Лайвли прячет текст Евангелия от Луки под одеждой. Остальные документы он шумно, напоказ запер в ящике стола, но тайный отрывок оставил при себе.

11

Когда все разошлись, Тимон с Марбери остановились сразу за дверью зала.

– Я уверен, что убийца наконец бежал, – тихо сказал Тимон, – но все равно мы должны хотя бы осмотреть окрестности – вы согласны? В то же время я смогу задать вам несколько вопросов, на которые вы ответите полно и со всей откровенностью.

– Уж не вообразили ли вы, – так же тихо ответил Марбери, – что запугаете меня?

«Надо бы», – подумал Тимон.

– Впрочем, – продолжал Марбери, – полагаю, я и нанял вас с целью расследовать эту… ситуацию. Кто платит дьяволу, должен, по крайней мере, получить с него работу. Прошу, спрашивайте о чем хотите. – Он отошел от стены здания. – Идем?

И снова Тимон с какой-то неловкостью ощутил, что Марбери ему нравится. Сопротивляясь этому чувству, он сосредоточился на самом важном.

– Я хотел бы проверить, не оставил ли убийца следа, – быстро заговорил он. – Однако Лайвли открыл мне нечто, в чем я подозреваю мотив убийства Гаррисона.

– Да? – Лицо Марбери не выдавало ни чувств, ни мыслей.

Ночь, отметил про себя Тимон, словно нарочно старалась быть непроглядной. Луну закрыли низкие дождевые тучи, прокатывавшиеся по небу, как морские валы в бурю. Самая подходящая ночь для мрачных открытий и затаившихся убийц.

– Вам известно, что в распоряжении мастера Лайвли находится подлинная рукопись Евангелия святого Луки?

«Первый удар должен быть самым сильным, – думал Тимон. – Посмотрим, как он это выдержит».

– Насколько я понимаю, – отозвался Марбери, почесывая в ухе мизинцем, – Лайвли показал вам страницу некоего старинного текста. Я видел этот лист у него в руках.

– Этот документ доказывает, что во всех последующих списках Евангелия допущена серьезная ошибка.

Тимон медленно отходил от стены Большого зала, выискивая на траве следы.

– Эта ошибка – и есть ваш мотив? – усмехнулся Марбери, не скрывая презрения. – А знаете ли вы, что они за день отыскивают до двадцати подобных ошибок?

– Понимаю… – Тимон склонил голову и решил сменить предмет разговора, оставив пока Марбери в уверенности, что тот взял верх. – Не сойти ли нам с дорожки, декан? Я пытаюсь найти хоть какой-то след убийцы – возможно, в мокрой траве, – отпечаток подошвы, обрывок листа, каплю крови. Думаю, убийца бежал не по мощеной дорожке – шаги на ней отдаются слишком звонко. Наш человек предпочел бы тишину, не так ли?

Марбери рассеянно шагнул в сторону от дорожки.

– Так об этих ошибках перевода…

– А, – перебил Тимон, заметив про себя: «Хорошо, Марбери продолжает обдумывать гипотезу, он ее пока не отбросил».

– Я имею в виду, что если вы говорите об ошибках в более старых текстах…

– Меня заботит всего одно слово в тайном тексте, – нетерпеливо отрезал Тимон, – сейчас для нас это самый насущный вопрос.

– Нет, – упрямо возразил Марбери. – Я пытаюсь убедить вас, брат, что в вашем открытии, в чем бы оно ни состояло, нет ничего существенного.

Ему, пожалуй, сотни лет, его значение стерто временем. Оно несравнимо с насущной необходимостью того, что происходит здесь, в Кембридже, в лето Господа нашего 1605.

Тимон остановился.

– Если вы так думаете, значит, вы не видели текста, о котором я говорю.

– Возможно, не видел, – признал Марбери, бросив быстрый взгляд в сторону Тимона.

– Этой проблеме не сотни, а более тысячи лет. Известие об открытиях, сделанных у вас в Кембридже, подкосило бы самые основы нашей веры. Вот чего боится Лайвли. Вот из-за чего был убит Гаррисон.

– Чушь, – проворчал Марбери. – Что с того, было ли во Втором послании к коринфянам написано «день спасения» или «тот день спасения», и следует ли поставить запятую в главе шестнадцатой стихе девятом Евангелия от Марка. Дух Господнего Писания остается неизменным.

– Да… – Тимон прикусил верхнюю губу. Слова Марбери подтвердили, что ему известны далеко не все открытия, сделанные в Большом зале. Неужели ученые намеренно оставляли его в неведении? Боялись поделиться тем, что узнали, с человеком со стороны? Надо признать, многие за историю написания Библии открывали тайны куда менее опасные и дорого платили за это – порой жизнью.

В 1382 году, когда Джон Уиклиф сделал первый английский перевод Библии, католическая церковь лишила его кафедры в Оксфорде и сожгла его книгу. А Уильям Тиндейл, который в 1525 году перевел на английский Новый Завет, вынужден был бежать в Германию. Инквизиция начала за ним охоту, требуя крови. Тиндейла схватили, пытали, удушили и сожгли его тело.

Заметив, как запутались его мысли, Тимон решил вернуться к началу.

– Декан Марбери, – спокойно проговорил он, – не сумею ли я переубедить вас?

– Каким образом? – помедлив, спросил Марбери.

– Позвольте для начала задать вопрос о том документе, который показал мне Лайвли, который вы видели у него в руках. Этот документ уже находился в Кембридже, когда сюда собрались ученые, или Лайвли привез его с собой?

– Этот документ, если я правильно вас понял, был доставлен нам гонцом от самого короля Якова. Ради большего драматического эффекта подчеркну, что гонец этот был вооружен. – Марбери потупился. – Признаться, тогда у меня это вызвало некоторое раздражение.

– Да, Лайвли намекнул, что этот документ окружен особой секретностью, – Тимон уже не высматривал следов в траве. – Удивитесь ли вы, узнав, что еще до смерти Гаррисона все восемь ученых изучили рукопись и признали ее подлинной?

– Признаться, я удивлен, что эти люди хоть в чем-то оказались согласны между собой, – натянуто усмехнулся Марбери.

– Лайвли показал мне всего одну фразу из этого Евангелия святого Луки, – без обиняков сказал Тимон, – но этой фразы хватило бы, чтобы повергнуть в хаос весь христианский мир.

Марбери попытался в темноте различить выражение лица собеседника.

– Кажется, в вас тоже есть театральная жилка.

– Нет, эту драму разыгрывает Бог, а не я, – тихо отозвался Тимон. – В прочитанной мною этой ночью фразе нашего Спасителя нарекают Йешуа. Имя Иисус на этой странице не упоминается.

Марбери только моргнул.

– Как видите, наша проблема выходит за рамки расположения запятой.

– Как… каким образом… это фальшивка. – Марбери всем телом склонился вперед, холодный ветер леденил его щеки.

– Все восемь ваших ученых согласны, что это не подделка.

– Все восемь, – шепотом повторил Марбери.

– Более того, – поспешно продолжил Тимон, – у ваших ученых здесь, в Кембридже, много подобных документов, содержащих еще множество тайн. Лайвли признал существование пятидесяти семи.

– Господь небесный! – Марбери сглотнул.

– Я вижу, вы начинаете сознавать серьезность положения, – кивнул Тимон. – Так что, все эти пятьдесят семь документов были доставлены тем вооруженным курьером? Он привез большой пакет, приезжал несколько раз?

Марбери зашевелил бровями, устремив взгляд в пространство между собой и Тимоном.

– Нет, – наконец сказал он. – Гонец был здесь лишь однажды. Конечно, он мог доставить не один документ, возможно, дюжину, но не пятьдесят семь.

– Так.

Порыв ветра на миг сдул черные как уголь облака, заслонявшие луну, и Тимон увидел лицо Марбери.

Немногие приняли бы это известие, думал Тимон. У одних ум оказался бы слишком узок, чтобы вместить его, у других вера слишком слаба, чтобы перед ним устоять.

Лицо Марбери не отражало ничего подобного. Он смотрел в пустоту. Он, решил Тимон, соотносил новую информацию со всем, что знал прежде.

Пока он молчал, Тимон боролся с тем же странным чувством.

– Я должен узнать больше, – пробормотал наконец Марбери, обращаясь скорее к самому себе. – Я должен увидеть все документы. Должен узнать все об этих «ошибках» перевода, если, конечно, это слово здесь уместно.

Тимон улыбнулся ему сочувственной, понимающей улыбкой.

– Точь-в-точь мои мысли.

Еще не успев осознать теплого чувства, которое вызывал у него Марбери, Тимон пережил леденящее кровь видение, такое жестокое, что слова застыли у него на языке. Он давно, еще в молодости, выработал у себя эту привычку и упорно тренировал ее: если он чувствовал душевное расположение к человеку, которого ему, возможно, предстояло убить, он принуждал себя представить этого человека мертвым. Теперь это происходило без участия его воли. Без малейшего усилия Тимон увидел, как рассекает грудь Марбери, видит его бьющееся сердце. Недоверие Тимона к людям настолько подкрепило этот рефлекс, что его зачастую вызывал любой намек на сочувствие. Видение сделало свое дело и померкло. Тимон вновь холодно разглядывал Марбери.

И видел, что тот вглядывается в его лицо.

– Брат Тимон, – заговорил Марбери, очевидно неправильно истолковав выражение его лица, – я вижу, вы так же взволнованы этими открытиями, как и я.

– Нет, – переведя дыхание, отозвался Тимон. – Я только сейчас начал понимать, что королю Якову уже известно то, что мы с вами узнали сейчас.

– Да, конечно. – Марбери с опаской оглянулся в темноту. – Ведь он послал Лайвли документы.

– У меня возникают тысячи вопросов, – Тимон принялся расхаживать по мокрой холодной траве. – Ясно, что эти тайны послужили причиной смерти Гаррисона. Однако они ли подтолкнули короля Якова к мысли о новом переводе?

– Да, – мгновенно подтвердил Марбери.

Тимон поднес палец к губам.

– Не упускаем ли мы чего-нибудь? Люди убивают друг друга по многим причинам, и самая очевидная причина не всегда оказывается истинной.

– Вы хотите сказать?..

– Человек может поссориться с другим на улице, – объяснил Тимон, – потому что один толкнул другого. Они подерутся, и кто-то погибнет. Могут сказать: он погиб, потому что толкнул прохожего на улице. Однако следует учесть, что убийцу толкали сотни раз и он не принимал это за оскорбление. Чем отличался этот случай? Какая особенность этого дня привела к похоронам? Возможно, убийца с утра поссорился с женой, или у него в беспорядке финансы, или его любовница ушла к другому. Одна из тысячи мелких обид может изменить настрой человека от любезности к готовности на убийство.

– Я никогда не думал об этом в таком свете, – удивился Марбери. – Но вы как будто стараетесь убедить себя, что для убийства Гаррисона могли быть иные мотивы?

– Потому что, если мое подозрение верно и преступление связано с тайной текстов, это приведет ко множеству неудобных вопросов.

– В особенности о причинах, заставивших короля Якова начать работу над новой Библией, – согласился Марбери.

– Именно так. Кому захочется допрашивать короля? Хотя, если бы я лучше понимал его мотивы…

– Возможно, я сумею вам помочь, – тихо сказал Марбери. – Случилось так, что я принял участие – весьма приватным образом – в разоблачении заговора Уотсона против Якова. Не стану утомлять вас подробностями. Я случайно подслушал, как английские католики обсуждали план похитить короля и вынудить его отменить антикатолические законы. Я сообщил об этом королю, и он был спасен. Тем самым я заслужил некоторое благоволение Якова.

– Но ведь заговор был разоблачен английскими иезуитами, – возразил Тимон. – Отец Генри Гарнет, опасаясь гонений на католиков в случае неудачи заговора…

– Это официальная версия, – перебил Марбери, отводя взгляд.

Тимон быстро сообразил:

– Действительно, дипломатичнее было создать впечатление, что сами католики осудили заговор.

– Если вы так считаете… – Лицо Марбери застыло как маска.

– И все же Яков использовал заговор как предлог для изгнания из Англии всего католического духовенства.

– Разве он нуждался в предлоге?

Тимон уставился на Марбери:

– Вы удивляете меня, декан. Кто бы заподозрил в вас столь близкую к секретам личность?

– В самом деле, как мне представляется, я в своем мире играю ту же роль, что вы – в вашем.

– И потому вы сообщили мне об оказанной королю услуге, – рассуждал Тимон. – Ваши отношения с его величеством позволяют вам задать ему несколько вопросов.

– Признаться, – прошептал Марбери, – в нашей конюшне стоит карета, которую прислал мне король, недвусмысленно выразив при этом желание, чтобы я держал его в курсе любых подозрительных событий. К таковым можно отнести убийство одного из его переводчиков, тем более что Яков лично знал покойного. Я воспользуюсь этим, чтобы…

– Поезжайте немедля, – потребовал Тимон. – Что мне делать, я знаю.

Он не успел договорить: в темноте послышались быстрые шаги.

За ними следили: убийца все еще здесь! В темноте кто-то бежал, бежал прямо к ним.

12

– Отец!

Оба обернулись на резкий шепот. Марбери вскинул руку, умоляя Тимона молчать.

– Энн? – тихо окликнул он.

– Я слышала выстрел.

– Все хорошо, – заверил Марбери. – Я тоже слышал. Ничего не случилось. Пожалуйста, вернись в постель.

Тишина.

– Энн?

Еще секунда, и Энн вышла из темноты. Она держала в руке свечу и была одета в плотный, подбитый ватой плащ лазурного цвета. Совершенный изгиб ее щеки напомнил Тимону картину Джотто, Марию после Благовещения.

– Кого-то застрелили? – голос был тверд, как камни в стене.

– Энн, отправляйся в постель, – раздраженно приказал Марбери. – Что за…

– Брат Тимон, – продолжала Энн, легко огибая отца. – Вы кого-то застрелили?

– Мастер Лайвли чуть не застрелил брата Тимона, – поправил Марбери. – С чего ты взяла, что брат Тимон…

– Неужели ты думаешь, что я хоть на минуту поверила, будто этот человек действительно мой наставник? – Лицо Энн пылало в лунном свете. – Можешь дурачить своих мудрецов – им нет дела ни до меня, ни до моих наставников. Но я не так глупа, чтобы не видеть разницы между этим человеком и всеми прежними учителями!

– Я думал, брат Тимон тебе понравился. – Марбери вздрогнул и задумался, не прогорел ли огонь в камине в его кабинете.

– Даже очень понравился, – отрезала она. – У него есть чему учиться, он необычайно мудр. Только вряд ли он оказался в Кембридже, чтобы меня учить. И еще я хотела бы знать, почему от него так пахнет мускатным орехом.

– Я люблю стряпать, – вставил Тимон.

– Ответ у вас наготове, – с подозрением отозвалась она.

– Энн! – строго предупредил Марбери.

– Где ты его нашел, отец? – жестко спросила дочь.

– Я предпочел бы пока сохранять анонимность, – поспешно заметил Тимон. – Госпожа, умоляю меня простить, но вам придется по крайней мере притвориться, что вы считаете меня своим наставником.

– А на самом деле вы ведете следствие, да? – утвердительно произнесла Энн.

– Это совпадение, – опередив ответ Тимона, уверил ее Марбери.

– Нет! – выпалила Энн. – Умственное превосходство брата Тимона, которому я вчера была свидетельницей, растревожит переводчиков. Если один из них виновен в этом ужасном преступлении, он, желая скрыть истину, может разоблачить себя какой-нибудь необдуманной уловкой. Умник совершает промахи именно тогда, когда пытается перемудрить самого себя. Тимон и намерен своим присутствием спровоцировать ученых на подобные действия. Значит, вы уверены, что убийца – один из них!

– Да, – солгал Тимон.

– Превосходно! – Энн внезапно пробрал озноб при мысли, что она, может быть, недавно смотрела в глаза убийцы.

– Необязательно, – поспешно вмешался Марбери. – Конечно, мне больше всего хотелось бы, чтобы брат Тимон исключил такую возможность.

– Не будьте слишком уверены, брат Тимон, – начала Энн, грея пальцы над огоньком свечи и уставившись на ее пламя. – Вы не забыли, что я интересуюсь театром?

Мужчин столь резкая перемена темы привела в замешательство.

– Конечно, – помедлив, подтвердил Тимон.

– Мне сейчас вспомнилась прекрасная строка из одной пьесы – не столь древней, как ваша древнегреческая комедия. Вам с отцом следовало бы обдумать эту реплику: «И что такое имя? Что зовем мы розой? Зовись она иначе, запах тот же!» [2]2
  У. Шекспир. Ромео и Джульетта. Перевод А. Григорьева.


[Закрыть]

Взгляд Энн, поднявшись над огоньком свечи, проник в самую душу Тимона.

– Это намек? – тихо спросил он.

– Так ли важно, каким именем мы зовем нашего Спасителя?

Смысл этих слов ударил Тимона будто выстрел убийцы. Энн подслушивала из темноты. Она все слышала!

– Вы – блестящая ученица, – признал он. – Вы хорошо усвоили мой первый урок: сюжет пьесы раскрывается в основном через диалог – диалог, который вы, очевидно, подслушали, таким образом превратив себя в активную участницу действия.

Она кивнула с чуть заметной улыбкой.

– Но если пьеса заполнена диалогами и действие не развивается, сюжет погибает. А чтобы действие развивалось, отец, полагаю, и уезжает сейчас… в Лондон.

Тимон поймал себя на том, что засмотрелся на ее волосы, рассыпавшиеся по плечам, и тут же осознал, что, убив ее отца, он убьет и ее.