Текст книги "Тайна короля Якова"

Автор книги: Филип Депуа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

48

Следующее утро началось для Тимона поздно, едва ли не в шесть часов. Снаружи уже вставало солнце, хотя в комнате было совсем темно.

Он зажег свечу у кровати и поразился, увидев у самой двери узелок, завернутый в льдисто-белую ткань. Долетел аромат свежего хлеба, и он, с трудом сдерживая восторг, потянулся за подарком.

Узелок порадовал его целым караваем хлеба и закупоренным кувшином величиной в половину его головы – и еще кое-чем. В отдельной полотняной обертке лежали страницы на древнегреческом – те, что прятала Энн в своей комнате. Наконец-то он сможет их прочитать!

Тимон не догадывался, что подвигло Энн на такой дар, но с кровати он вскочил бодро, как в забытой уже юности. Сел на дощатом помосте спиной к стене и положил узелок на колени. Вытащил из кувшина пробку, от души хлебнул – с удивлением и радостью ощутив вкус хорошего красного вина, – отломил кусок хлеба и запихнул его в рот.

Еще не прожевав, он перевернул верхний лист пачки, поднес его ближе к свече и прочел: «Есть силы, умышляющие против человека, не желающие его спасения, дабы они могли насытиться им. Силы эти не видят того, кто облачен Совершенным Светом, и не могут удержать его».

Строки эти приписывались апостолу Филиппу. Тимон отложил лист в сторону. Следовало бы медленно, тщательно изучить каждый, а ему хотелось проглотить все сразу, пожирать их, как ломоть хлеба. Он перевернул последний в пачке лист, и взгляд его упал на последнюю строку: «Того, кто получил Свет сей, не увидят и не смогут схватить. И никто не сможет мучить его».

Пальцы Тимона дрожали. Он отложил хлеб, поставил на пол кувшин, задержал дыхание. Его охватили чувства, каких он не ведал лет тридцать или более. Он чувствовал, что вера может спасти его жизнь и душу. Он крепко сжимал стопку листов, словно мог насытиться одним прикосновением к написанному.

– Почему взгляд мой упал именно на эти строки? – словно в лихорадочном жару повторял он. – И в эту минуту?

Он не запомнил, как оказался на коленях, до боли сжимая ладони. Как молиться? Существует ли в действительности сила столь совершенная, что сделает его невидимым и освободит от мучений? Он поверил в это сразу.

Он стоял с закрытыми глазами, и перед мысленным взором проплывали яркие видения. Вот там, у горящей свечи, стоит семилетний мальчик. От него сладко пахнет сеном. Он запрягает в повозку двух лошадок. Рядом ждет мужчина – добрый человек – единственный отец, какого знал Тимон. Он с улыбкой показывает мальчугану серебряный кинжал – маленький, как раз ему по росту. За подарком последовала наука: как с ним обращаться. Внезапно перед молящимся Тимоном встало другое видение. Он молод, лет семнадцати, сжался, прислонившись спиной к деревянному столбу. Его окружают полдюжины вооруженных мужчин, а его учитель – его отец – лежит рядом мертвый. Зрелище крови любимого учителя так разъярило молодого Тимона, что его собственная кровь обратилась в расплавленное железо. Ничто вокруг не могло устоять перед его гневом. Стены, столбы, руки, глаза, толстые животы – все вспарывал неистовый кинжал бешеного юнца. Когда перед ним не осталось никого живого, Тимон рухнул мешком рядом с мертвым другом – и умер сам.

Поток воспоминаний тек дальше. Разум Тимона, согласно его вере, требовал воскресения. В воспоминании он очнулся от смерти в монастыре, в большой светлой комнате, полной книг.

Розовый свет живой водой вливался в окна. За окнами вились виноградные лозы, паслись овцы, ветер гнал по небу взбаламученные утренние облака.

Без стука появилась темная фигура с подносом.

– Не бойся, я перевязал твои раны. Мы приняли тебя, как желал твой учитель.

Поднос был полон. Целый каравай хлеба с розмарином, свежая вода, мягкий сыр, ячменный отвар и темный, как полночь, виноград.

Тимон очнулся от видений, протер глаза и глубоко вздохнул. Что вызвало этот поток картин прошлого? Он поднялся, придерживаясь рукой за стену, и потянулся к недоеденному хлебу. Тут его настигло осознание подобия между оставленным ему Энн узелком и подносом, принесенным давным-давно молодым монахом.

«Бог часто выводит круги, – думал Тимон, деликатно откусывая кусочек хлеба. – И этим кругам нет дела до времени. Комната аббатства из давнего прошлого – та же комната, в которой я теперь».

Он потянулся к кувшину.

Не вполне сознавая, что делает, он проглотил хлеб, глотнул вина и перекрестился. Причастие совершилось. Вместо крови жилы его заполнил белый свет. Он стоял, держа листы рукописи, как хрупкое дитя. Он завернул их в белую пелену и шагнул к двери кельи.

49

Вбежав несколько минут спустя в маленькую кухню деканата, Тимон с удивлением нашел там Марбери уже за столом. По его лицу видно было, что мысли декана заняты чем-то важным. Он переоделся в наряд духовного лица: черная мантия поверх черных брюк, белый воротник-стойка, круглая шапочка – все придавало ему строгий вид. Он сидел, сложив руки, перед пустой тарелкой, отложив в сторону скомканную салфетку, и являл собой образец безупречности.

Тимон же явился помятым и растрепанным: всклокоченные волосы, покрасневшие глаза, одежда в беспорядке. К груди он, как броню, прижимал рассыпающиеся бумаги.

– Хорошо! – строго сказал Марбери, взглянув на входящего Тимона. – Вижу, вы читали.

– Да, – ответил Тимон, пробираясь к столу. – Энн оставила мне прекраснейшее…

– Сядьте.

Тимон положил бумаги на стол и попытался выровнять стопку. Поймав взгляд Марбери, он оставил листы в покое.

– Что случилось? Вас что-то тревожит.

– Вчера Ланселот Эндрюс арестовал меня, приняв за Пьетро Деласандера. Мне пришлось вырываться с боем. Вернувшись, я узнал, что произошло новое убийство, а человек, которому полагалось бы его предотвратить, в это время спал в кухне. Конечно, я встревожен!

– Но… – начал Тимон, разглядывая бумаги на столе.

– Я еще не досказал самого худшего, – перебил его Марбери. – Странные слухи разлетелись по улицам Кембриджа, несмотря на ранний час.

– Люди прослышали об убийствах, – догадался Тимон, садясь.

– Нет. – Губы Марбери сжались в тонкую линию, глаза заметались по сторонам. – Причина, заставившая Роджера Эндрюса столь лихорадочно трудиться в ночь убийства, такова: ему, как и другим переводчикам, сообщили, что его святейшество папа Климент VIII объявил перевод Библии короля Якова еретическим – работой дьявола.

– Я… этого следовало ожидать, – медленно проговорил Тимон. – Вы, конечно, знаете, что папа…

– В слухах цитируют отрывок из нового перевода, сделанного здесь, в Кембридже, дословно. Стали известными целые страницы, переведенные Гаррисоном, Лайвли, Чедертоном. Народ гудит. Уцелевшие переводчики подозревают друг друга в предательстве. Поговаривают даже о вмешательстве демонов. Они решили навсегда прекратить работу!

– О! – прошептал Тимон.

– Вот почему Чедертон прошлой ночью оказался в Большом зале, – жестко произнес Марбери. – Он подозревал Эндрюса не только в убийстве, но и в предательстве. Подозревал, что Эндрюс передал наши работы в Рим. Но вы, я полагаю, так не думаете.

Мысли теснились в голове у Тимона. Он переписал рукописи для людей папы позапрошлой ночью. У них не было времени доставить записи в Рим, тем более добиться решения папы и начать кампанию по роспуску слухов. Это местная работа. Нечистая троица, люди в черном из задней комнаты пивной, действуют сами по себе. Возможно, Венителли позволил выпустить на кембриджские улицы немного яда, а сам тем временем отправил перевод Клименту. Тимон невольно признал тонкость интриги. Она сделала свое дело. Работа над переводом остановлена.

Марбери подался вперед. Лицо его выразило такое бешенство, что Тимон заранее угадал его следующие слова.

– Единственный способ, каким папа мог узнать такие подробности нашей работы, – с трудом сдерживаясь, начал Марбери, – это ввести в нашу среду шпиона католиков, который заучит наизусть большие куски перевода и затем перепишет его для папы. Но разве такое возможно? Не знаю…

Взгляд декана проникал в самый мозг Тимона, и тот отвел глаза. Попытался вспомнить, что наговорил прошлой ночью Энн, много ли выдал. Очевидно, девушка рассказала отцу о его связи с Климентом.

Тимон опустил ладонь на листы рукописи и попытался примирить откровение, которое открылось ему в этой кухоньке, утреннее Причащение и нынешнюю дилемму.

«Год назад, – подумал он, – я без колебаний убил бы Марбери только за то, что моя миссия стала ему известна. Но сегодня я даже не думаю об убийстве и избрал себе другую миссию».

Решения боролись между собой, сталкивались, и Тимон скоро заметил, что руки у него опять дрожат, а язык высох, как древний пергамент.

Как видно, Марбери заметил его внутреннюю борьбу, и реакция мускулов, порожденная страхом, опередила мысль.

Марбери встал, отбросив стул, и толкнул стол вперед, так что край его врезался под ребра Тимону. Клинок в руке Марбери был невелик, но декан держал его за кончик, приготовившись метнуть.

Тимон взглянул ему в лицо, на руку, державшую нож и вздрагивавшую в готовности к удару. Он видел, что Марбери готов: если он бросит нож, то не промахнется.

Тимон резко, шумно вздохнул и взлетел со стула, толкнув стол вверх с такой силой, что столешница выбила клинок из руки декана и отбросила его на несколько шагов.

Перепрыгнув еще не вставший на место стол, Тимон оказался прямо перед Марбери. Его рука скрылась под одеждой. Марбери отпрянул. Тимон ухватил его за грудки и прижал спиной к стене. Рука монаха вынырнула из складок одежды, твердо сжимая – но не кинжал, а какое-то круглое устройство. Инквизиторское орудие пытки?

Марбери попытался лягнуть противника. Тимон снова ударил его о стену и выкрикнул:

– Вот вам ответ!

Он сунул непонятный предмет прямо под нос декану.

– Вот кто виноват. Этот инструмент и мой мозг!

Взгляд Марбери сфокусировался на маленьком деревянном колесике, покрытом странными символами и цифрами.

– Это мое мнемоническое колесо, мое изобретение. С ним моя память не имеет себе равных в мире. Это мое tellum secretus.

– Ваше тайное оружие, – сглотнув, повторил Марбери, – ваша память?

– Слушайте. – Тимон выпустил Марбери и отступил на шаг. – Вы думали, что та троица из кембриджской таверны – англиканцы, которые нашли меня, чтобы помочь вам в поисках убийцы.

Марбери выдохнул и попытался вдуматься в смысл его слов.

– А они, да будет вам известно, агенты католической церкви, нанявшие меня и приславшие в Кембридж, чтобы заучить текст перевода. С помощью этого колеса я переписал все, что сумел запомнить, чтобы они показали перевод папе. Я выяснил, что и убийца, которого мы ищем, – их агент. Мне приказано прекратить попытки найти или остановить его.

Я должен был позволить ему довести дело до конца, перебить здесь всех. Все, что я успел заучить до сих пор, я переписал для них позапрошлой ночью. Помните, когда я вернулся и застал у себя вас с Энн? Ясно, что папа еще не видел вашей Библии. Слухи распространяют его люди, чтобы внести смятение среди переводчиков. И, кажется, вполне успешно.

Тимон бережно водворил мнемоническое колесо в потайной карман и смахнул со лба густой завиток черных с сединой волос.

– Зачем вы мне это говорите? – с запинкой спросил Марбери. – Почему я еще жив?

Тимон метнул на него досадливый взгляд.

– Я, кажется, покончил с католической церковью. Ушел от дел. Мне хочется следовать велениям собственного сердца.

– А оно велит?.. – Марбери оперся на стену и тяжело дышал.

Тимон, подняв три пальца, пересчитал их, отвечая на вопрос.

– Остановить убийцу, возобновить перевод, открыть истину.

– Вы намерены поймать убийцу?

– Да.

– И постараетесь, чтобы Библия короля Якова…

– Я очень надеюсь, – резко перебил Тимон, – что эта Библия станет первой подлинной книгой в истории нашей религии. Она поведает историю Господа со всех точек зрения. Она даст слово мужчинам и женщинам, знавшим Его. Она подчеркнет, что истинный святой труд Спасителя начинался и оканчивался любовью. Наша религия, единственная на земле, содержит эту достойную удивления идею. Думаю, можно сказать без преувеличения, что на карту поставлены души каждого.

Марбери вглядывался в лицо Тимона.

– Когда поют обращенные, в их голосах звучит чудо. Что привело вас к этому… Что стало новым крещением…

Марбери споткнулся и не договорил.

– Возможно, – прошептал Тимон, не смея взглянуть на Марбери, – что Святой Дух является и поныне, даже в этой кухне.

50

Никто из них не успел прибавить к сказанному ни слова, потому что в кухню вбежала Энн. Девушка резко остановилась, увидев перевернутый стол, разбросанные бумаги и рядом с ними обнаженный клинок. Сегодня на ней был теплый синий плащ, скрывающий фигуру, распущенные волосы на шее схвачены зажимом. Щеки ее разгорелись, и она тяжело дышала.

– Вашему отцу нравится меня испытывать, – сказал ей Тимон. – Он достал нож – тот, что сейчас на полу. Я опрокинул стол. Но все это в шутку. Все хорошо.

Он подошел к столу и, взявшись за неструганую доску, поставил его на место.

– Вы дрались? – тихо спросила Энн, глядя на него большими глазами.

Ответить никто не успел. Снаружи поднялся шум.

– Декан Марбери, – пронзительно закричал кто-то. – Эй, в деканате, вы здесь?

Тимон с Марбери переглянулись.

– Я потому и пришла, – торопливо объяснила Энн, возвращаясь к двери. – Услышала незнакомый голос. Удивилась, почему вы не слышите. Кричали, по-моему, из конюшни, но сейчас он прямо за дверью.

Марбери поспешно подобрал свой нож. Тимон выбежал из кухни, обогнав Энн.

В голосе незнакомца звучала тревога. Он принес важное известие – или смертельную угрозу. Тимон достал свой кинжал. Марбери бросился следом.

Выбежав во двор, Тимон лицом к лицу столкнулся с неизвестным и произнес голосом, скрипящим, как песок между жерновами:

– Стой где стоишь.

Человек застыл на месте. С его бело-голубым нарядом черные ездовые перчатки выглядели неуместно.

Миг спустя во двор выскочили Марбери и Энн.

Незнакомец простер вперед руки, показывая всем, что в них нет ничего, кроме маленького кожаного пакета, туго перевязанного и запечатанного печатью короля Якова.

Марбери и Энн встали по бокам от Тимона. Тот только теперь заметил в белой мягкой руке девушки тонкий клинок – стилет без боковой заточки. Это оружие было предназначено не убивать, а отражать нападение.

Посланец короля улыбнулся.

– Декан, разве так встречают человека, который спас вам жизнь?

Марбери склонил голову набок.

– Дибли?

– Король счел, что если он пошлет человека, которого вы знаете по Хэмптон-Корту, то это упростит дело. Он не сомневался, что меня вы вспомните.

– Вы знаете этого человека? – быстро спросил Тимон.

– Он спас мне жизнь, – отвечал Марбери, пряча нож. – Это он дал мне противоядие, когда я отравился в Хэмптон-Корте.

– Отравился? – Энн тоже опустила клинок.

– Я привез послание огромной важности, – настаивал Дибли, поднимая повыше пакет.

– Конечно, – выговорил Марбери.

Один Тимон держался твердо – и твердо держал нож.

– Вы должны собрать всех переводчиков. – Это был приказ. Голос и манеры Дибли выдавали истинный характер, о котором нелегко было догадаться по его наружности. – Все должны услышать мои слова.

– У этого человека очень кстати оказалось при себе противоядие… – Тимон не только не пытался скрыть подозрительности – он даже подчеркивал ее.

Дибли обратил к Тимону презрительный взгляд.

– Это, очевидно, тот монах брат Тимон, о котором вы говорили его величеству. Причина моего приезда отчасти и в нем. А путешествие, должен вам сказать, было трудным. Вы не представляете, как утомительно проскакать от Лондона до Кембриджа, останавливаясь только сменить коня. А мне даже коркой хлеба подкрепиться не предложили. Что за неблагодарная работа – служить королю!

Дибли переложил пакет под мышку, стянул черные перчатки, заложил их за пояс и выжидательно скрестил руки на груди.

– Вы собираетесь проткнуть меня этим кинжалом, брат Тимон? – выдержав короткую паузу, спросил он. – Надеюсь, что нет. Против него у меня нет противоядия.

– Я еще не решил, что делать, – ответил Тимон.

– Я спрашиваю только потому, – кротко пояснил Дибли, – что послание его величества действительно чрезвычайно важно, и я предпочел бы не отвлекаться, оттирая кровь с моего прекрасного голубого камзола.

Тимон отметил, что Дибли не уточнил, о чьей крови идет речь.

– Тогда… позвольте предложить вам подкрепиться? – выговорил Марбери.

– Соберите переводчиков, – проскрежетал Дибли. Придворных манер не осталось и в помине.

Впрочем, демон любопытства уже вызвал переводчиков во двор без участия Марбери и Тимона. Из разных дверей, одеваясь на ходу, выходили люди.

– Можно было предвидеть, – прошептала Энн. – Если я услышала его голос, слышали и другие.

К Дибли со всех ног бежал одетый в серебро доктор Сполдинг. Утренний свет, отражаясь от его наряда, делал его почти невидимым.

– Что такое? – задыхаясь, спрашивал он. – Кто это?

Дибли достал из-под мышки пакет и, не глядя на Сполдинга, поднял его над головой.

– Срочный приказ его величества всем переводчикам, работающим над новой Библией. Если вы к ним не принадлежите, возвращайтесь в постель.

Сполдинг, оскальзываясь на росистой траве, подбежал к Дибли, который по-прежнему не отрываясь смотрел на Тимона.

– Я не просто «принадлежу», – надменно пропыхтел он. – Я здесь главный!

Дибли позволил себе булькающий смешок:

– Неужели?

Сполдинг попытался что-то ответить, но тут на сцене появился Чедертон, чья комната располагалась ближе к деканату. Его простой коричневый плащ и ночной колпак внесли трезвую ноту в блистающее великолепие Сполдинга.

– Печать короля, – обратился Чедертон к Энн.

– Молчание! – выкрикнул Дибли. Впрочем, даже надрывая горло в крике, он сохранял в голосе и манерах долю вежливости. – Если вы – королевские переводчики, перейдем туда, где ведется ваша работа. Мне приказано изъять некие документы и предписать вам с этого дня и далее определенное направление работы. Меня должны слышать все, кто работает над переводом. Или, лучше сказать, все, кто остался жив.

При последнем замечании Дибли чуть вздернул бровь. И в тот же миг Марбери решил, что Дибли ему совершенно не нравится.

Один за другим сходились остальные – одетые в синее, пурпурное, серое и черное. Все слышали Дибли, и все молчали.

В блаженный восторг Тимона просочилось предчувствие неизбежного. Дыхание Дибли звучало в его ушах шипением змеи, язык, облизывавший губы, напоминал змеиное жало.

– Желания его величества существенно изменились, – негромко сообщил Дибли. – Некоторые работы следует прекратить немедленно. Яков выражает свою волю таким образом: Слово Божье должно точно соответствовать благу государства. И прихоти короля.

– Нет, – непроизвольно вырвалось у Тимона.

Дибли взглянул ему в лицо.

– Уберите свой смешной кинжал, брат Тимон. Где в целом мире вы найдете оружие, способное противостоять капризу короля?

51

В несколько минут все расселись за своими столами в Большом зале и приготовились выслушать гонца.

Энн, которую не допустили в собрание, кипела за дверью и старалась услышать хоть что-то сквозь стены. Девушка комкала плащ на горле и шагала так неровно, что вспугнула стайку вьюрков, вспорхнувших с ближайшей орешины.

В зале Дибли с чуть заметной усмешкой вскрыл пакет. Сполдинг что-то злобно бормотал себе под нос. Марбери выбрал себе место за столом Лайвли, а Тимон встал у стола Гаррисона. Занимать место убитого показалось ему неблагоразумным.

Дибли завладел позицией, принадлежавшей прежде Роджеру Эндрюсу. Он действовал не спеша, наслаждаясь общим смятением. Внезапно правая рука его нырнула в пакет, выхватила лист и подняла всем напоказ. С листа свисал на шнурке большой восковой круг.

– Большая королевская печать, – благоговейно выдохнул Сполдинг.

– Сим повелевается переводчикам, трудящимся над Библией его величества, скорейшим образом завершить труд. Им следует копировать со всей точностью, какую позволяет их ученость, Епископскую Библию, ничего не изменяя, не добавляя и не выпуская ничего, кроме самых прискорбных ошибок, допущенных католиками. Труд должен быть окончен ко Дню Всех Святых.

Зал взорвался.

Энн слышала из-за стены гул голосов и различала даже отдельные выкрики: «День Всех Святых! Епископская Библия! Ошибки католиков!» Она припала ухом к наружной двери и напрягла слух. Ей очень хотелось ворваться в зал и узнать, что стряслось.

Внутри между тем Дибли поднял вверх руку с новым листом. В мерцающих отблесках бумага казалась живой.

Ученые один за другим замечали его жест и смолкали.

Когда вновь установилась напряженная тишина, Дибли продолжил:

– Этот лист уполномочивает меня конфисковать все так называемые «тайные тексты», присланные сюда его величеством, и все прочие документы, которые я сочту неподходящими.

– Вы сочтете? – возмутился Ричардсон.

– Мне сказано, что искать, – пояснил Дибли, опуская приказ.

– Вы забираете все тайные тексты, – просто повторил Тимон. – Отбираете все книги, присланные Яковом.

– И все прочие, подобные им, – подмигнул Дибли.

– Но, постойте… – начал Сполдинг, силясь понять, что происходит.

– Зачем же тогда его величество присылал их сюда? – перебил Диллингем.

– Их запросил Роджер Эндрюс, – объяснил Дибли. – Сейчас наш король трудится над второй книгой своего шедевра, «Демонологии». Ваш Эндрюс помогал ему. Именно смерть Роджера Эндрюса ускорила мой визит – его смерть и странные сопутствующие обстоятельства.

– Да, – понимающе кивнул Ричардсон, – убийства.

– Король, вполне естественно, озабочен убийствами, – поколебавшись, начал Дибли, – однако мое появление вызвано более насущной проблемой. Только вчера у переводчиков Вестминстера появился известный убийца по имени Пьетро Деласандер. Он напал на стражу, угрожал самому доктору Ланселоту Эндрюсу и ушел из-под ареста. Деласандер прикрывался вашим именем, декан Марбери. Доктор Ланселот Эндрюс немедленно уведомил его величество. Не вызывает сомнений, что именно Деласандер убил Роджера Эндрюса. В то же время Деласандер – ученик и пособник вашего странного гостя, брата Тимона – который и стоит за всеми убийствами.

Все взгляды обратились к Тимону. Сполдинг довольно кивал. Чедертон и Марбери разом открыли рты, но тут в зал, не выдержав, ворвалась Энн.

– Вы этого не допустите! – выкрикнула она.

Стены поддержали ее эхом.

Дибли медленно обернулся. Его усмешка превратилась в безобразную гримасу.

– Девица? Девица возвышает голос против воли короля?

– Я не вижу здесь короля, – покачала головой Энн.

– Здесь я – голос короля! – зарычал Дибли. – Я послан арестовать брата Тимона.

– Я вам говорил! – победоносно вскричал Сполдинг.

– Нет, – мгновенно откликнулась Энн. – Я точно знаю, что брат Тимон во время убийства Эндрюса спал в кухне. И я была свидетельницей того убийства.

– Как и я, – вставил Чедертон, – и убийца, несомненно, не был братом Тимоном.

– Молчать! – приказал Дибли и резко обернулся лицом к Тимону, выхватив из кожаного пакета пистоль. – Пуля и порох на месте, – заверил он Тимона. – Замок готов, курок взведен.

– Не люблю я этого нового оружия, – пожал плечами Тимон. – То пуля выкатится, то порох не вспыхнет. Оружие этого сорта чаще вредит хозяину, чем намеченной жертве. Впрочем, стреляйте, если считаете это необходимым – и если сумеете. Арестовать меня или увезти с собой вам не удастся. Вы можете меня убить – или вынудить убить вас. Третьего вам не дано.

– Прекрасно, – процедил Дибли, – мне всегда хотелось получить право говорить, что мне случалось убивать людей до завтрака. Это производит сильное впечатление на противников.

Дибли шагнул к Тимону и навел дуло прямо ему в лицо.

В мгновение ока Ричардсон сорвался с места, сдернул с себя горностаевую мантию и набросил ее на голову Дибли. Тем же движением он выбил из его руки пистолет – как шлепают по руке ребенка, потянувшегося к сластям. Пистолет ударился о пол, и пуля из него выкатилась.

Ричардсон ловко ухватил Дибли за голову и что было сил ударил ее о ближайший стол. Раздался громкий глухой стук, и Дибли, обмякнув, повалился на пол.

– Ну вот, – с гордостью улыбнулся Тимону Ричардсон. – Он без сознания. Свяжите его и окатите холодной водой. Пусть признается, кто он на самом деле. Такой невежа не мог быть посланцем короля. Я говорил вам, что, когда придет время, вы можете положиться на мою помощь, брат Тимон.

– И вы были правы, доктор Ричардсон, – отозвался Тимон, разглядывая Дибли. – Вы – человек слова. Подобно легендарным рыцарям.

Ричардсон покосился на Дибли и потер ладони.

– Какой ужасный юнец.

– Да, – согласился Тимон.

– Ну, – Ричардсон похлопал себя по животу. – Мне пора позавтракать, а затем во всем разобраться.

«Вот в чем великая сила Англии, – думал Тимон, глядя ему в лицо. – Идти вперед и никогда не оглядываться. Вот чему мне надо у них научиться».

– Мы с братом Тимоном уже позавтракали, – сказал Марбери, стоя над упавшим Дибли. – Может быть, остальные пойдут в трапезную подкрепиться, а нас оставят позаботиться об этом несчастном?

Марбери взглянул на дочь, и та сразу кивнула.

– Прошу вас, джентльмены. – Она первой направилась к выходу.

– Этот Дибли, пожалуй, испачкал мне накидку, – коротко бросил Ричардсон. – В таком случае она мне больше не нужна. Отдайте кому-нибудь.

– Мы очень скоро присоединимся к вам. – Брат Тимон опустился на колени рядом с Дибли. – И тогда, как вы сказали, во всем разберемся.

– Надеюсь, будут колбасы, – с живой радостью воскликнул Ричардсон. – Я умираю с голоду!

Остальные неодобрительно поглядывали на него, еще не освоившись с положением дел. Ричардсон, не замечая растерянных взглядов, вслед за Энн двинулся к дверям. Остальные безнадежно потянулись за ним. Такие лица Тимону уже приходилось видеть. Такие бывают у солдат в затянувшейся битве или у заключенных, потерявших надежду на свободу.

Когда все вышли, Тимон стянул с головы упавшего горностаевую накидку. На лбу у Дибли виднелась вмятина, уже налившаяся синевой, но крови не было.

– Мертв? – спросил Марбери, опускаясь на колени рядом.

Тимон пощупал пульс, затем лизнул палец и поднес его к ноздрям и губам Дибли.

– Сердце еще бьется, – тихо ответил он, – но дыхание почти неощутимо. Такое лиловое пятно на голове говорит о внутреннем кровотечении в черепе. Едва ли он выживет.

– Что делать? – хладнокровно спросил Марбери. – Он спас мне жизнь.

– Не по доброте, а чтобы заручиться вашей благодарностью и преданностью королю. Он сперва отравил вас, а потом дал противоядие.

– Еще неизвестно, так ли это.

– Довольно, – остановил его Тимон. – Займемся самым неотложным.

– Чем? – не понял Марбери.

– Надо добиться от него ответов. – Тимон ударил Дибли по щеке.

Тот раскрыл глаза и выдохнул:

– Кто меня ударил?

Тимон взглянул на него сверху вниз.

– Ричардсон.

– Этот надутый мешок! – Дибли закашлялся. – Чем?

– Столом Гаррисона, – ответил Тимон. – Он ударил вас головой об угол.

Дибли улыбнулся.

– Хорошо. Будем считать, что меня ударил Гаррисон. Такая ирония – получить удар от мертвеца – в моем стиле.

– Лежите тихо, – предостерег Марбери. – Вы ранены.

– Помогите мне встать, – потребовал Дибли.

Вместо этого Тимон придержал его за плечи.

– Вы сказали, что ваше появление вызвано смертью Роджера Эндрюса.

– Сказал.

– Как могли узнать о ней в Лондоне, – нетерпеливо спросил Тимон, – если с тех пор прошло лишь несколько часов?

– Верно. – Марбери, болезненно переводя дыхание, оперся о ближайший стол. – Но что, если он заранее знал об убийстве?

– Именно так, – согласился Тимон. – Он был настолько уверен в убийце…

– Что считал его свершившимся фактом, – закончил Марбери.

Тимон снова склонился к Дибли.

– Если бы вы дали себе хоть минуту на размышление, то сами увидели бы ошибку в своих расчетах.

– Значит… Дибли в союзе с убийцей? – произнес Марбери, невольно отстраняясь от лежащего.

– Или, – прошептал Тимон, прикрывая рот ладонью, – король Яков?

Дибли вдруг рванулся вперед и извлек откуда-то тонкую палочку, обернутую материей, из которой торчал тонкий шип. Тимон мгновенно отскочил.

– Яд! – выкрикнул он.

Марбери тоже отскочил и вытащил нож.

Дибли стоял, тяжело дыша. Из раны, нанесенной Ричардсоном, выступила кровь.

– Не давайте ему задеть вас этим клыком, – прошептал Тимон. – Он опаснее любого ножа.

Дибли плотно зажмурился. Как видно, все расплывалось у него перед глазами. Тимон воспользовался этим мгновением, чтобы схватить за ножку стол Гаррисона и опрокинуть его на Дибли. Движение было необычайно быстрым и мощным. Дибли упал.

Он так и не выпустил отравленного шипа. Крутанул палочку, размотав тряпичную обертку и отбросив ее, и приподнялся.

– Как бы не метнул, – чуть слышно предостерег Тимон.

Марбери попятился еще дальше, но Дибли занимал только Тимон. В поисках опоры он навалился на опрокинутый стол Гаррисона и вскочил на ноги, оказавшись на расстоянии вытянутой руки от Тимона.

Дибли занес отравленный шип. Никто не успел заметить, когда в руках Тимона оказалось по клинку. Он метнул оба ножа сразу. Один вонзился в горло, другой в живот Дибли.

Тот вскрикнул, попытался все же нанести удар, но шип упал на пол, перекатившись по столу Гаррисона. Дибли, обмякнув, повалился, вздрагивая и бранясь.

Тимон носком сапога отбросил шип. Дибли яростно сыпал ругательствами, однако нож в горле делал слова невнятными. Кровь из раны на горле смешалась с кровью из живота.

– Проклятие! – прошептал Тимон, бросившись к нему. – Я целил в плечо.

Марбери, оставаясь в двадцати шагах, заморгал.

– Откуда вы знали, что на безобидной палочке – яд?

– Это было излюбленное оружие Пьетро Деласандера, – отозвался Тимон. – Он часто накалывал на кончик цветок розы. Яд смертельный, очень болезненный и действует на протяжении нескольких часов. Дьявольское оружие.

– Он ранен смертельно? – начал Марбери.

Тимон склонился к Дибли.

– Ты умираешь? Я должен знать больше.

– Больше? – выдавил Дибли. – Больше ничего.

Тимон поднял голову.

– Что подтолкнуло короля Якова передумать, почему он послал вас за рукописями, которые сам же прислал здешним ученым?

Дибли улыбнулся – и содрогнулся. В последней судороге закрыл глаза, испустил последний вздох. Тимон нащупал пульс, но Дибли уже мертвым лежал под столом Гаррисона.

– И снова скажу, – вздохнул Тимон, – будь ты проклят.

Это прозвучало почти как надгробная молитва.

– Еще одно тело в этом зале. – Марбери устало огляделся. – Сколько же их скопилось. Я этого не вынесу.

Тимон кивнул.

– Давайте вынесем отсюда королевского посланца и похороним его рядом с Пьетро Деласандером. Пусть их тайны покоятся рядом, пока их не поднимет небесная роса. Его роль сыграна.

– Он хорошо играл, – мягко добавил Марбери. – Так хорошо, что, быть может, никто из живущих не знал, кем он был.

– Убийцы и верные слуги – лучшие актеры Господа, – согласился Тимон. – Только небесам известно, кто и что они на самом деле.