Текст книги "Тайна короля Якова"

Автор книги: Филип Депуа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

13

Вернувшись к себе, Марбери собрал все самое необходимое и втиснул дорожные пожитки в кожаный кошель.

Яков прислал переводчикам тайные рукописи, лихорадочно соображал он, и они вполне могли стать поводом для убийства Гаррисона. Король прислал ему карету с повелением воспользоваться ею в случае срочной нужды. И, бесспорно, его величество сознавал значение присланных документов. Не сможет ли король разрешить загадку убийства?

Занятый этими мыслями, Марбери поспешно спустился вниз и вышел в ночь, прошел через мощеный двор. Он искал одного из кучеров.

Жилье, отведенное мальчику, прилегало к конюшням. Плата, тайно переходившая к нему из королевских сундуков, была достаточно высока, чтобы он в мгновенье ока вскочил среди ночи и запряг лошадей. Марбери молча прошел мимо денников и ногтем указательного пальца постучал в его дверь. Ему впервые приходилось обращаться к этому слуге. Король прислал по одной карете для каждой из трех групп переводчиков Библии – на случай, если известие окажется слишком срочным или слишком деликатного свойства для передачи гонцу. Марбери не видел смысла в столь преувеличенной заботе – до этой ночи.

Вышел мальчик. Чумазое личико могло принадлежать херувиму или бесенку – в темноте было не различить. Марбери ожидал увидеть взрослого, опытного кучера, солдата короля, а не конюха.

– В Лондон, – буркнул он. – Хэмптон-Корт.

Мальчик только кивнул в ответ.

Через двадцать минут карета была готова. Марбери ехал один, свои немногочисленные пожитки он засунул под единственную скамью. Кони рванули с места, вздымая копытами грязь и щебень. Они словно летели в бледных лучах луны. Марбери погрузился в беспокойную дремоту.

Через несколько часов он очнулся, словно от толчка, и не сразу вспомнил, что сидит в дребезжащей карете, которая катит в Лондон. Марбери выглянул в окно. Низкие облака, серые, как вдовьи слезы, и ни намека на восход.

«Снеговые облака, – думал Марбери. – И почему я несусь во весь опор к королю, вместо того чтобы спать в теплой постели? За что меня Бог ненавидит?»

Снег в апреле – редкость, но в это Рождество Темза почти замерзла. Зимы с каждым годом становились холоднее и тянулись дольше. Возможно, это предвещало конец света.

Марбери, задрожав от холода, завернулся в толстый бордовый плащ и попытался сообразить, долго ли он спал и сколько проехала карета.

Отгоняя сон, он снова выглянул в окно. Бесцветная серость неба окутала каждое дерево, и каждый придорожный куст, и саму землю.

Внутри кареты было не лучше. Простой ящик из сосновых досок обеспечивал быстроту доставки, но не удобства седока. «От Кембриджа до Лондона чуть больше сорока миль, – подсчитывал Марбери, – а карета, как известно, делает пять-шесть миль в час. При такой скорости непременно пришлось сменить четверку лошадей – надо полагать, я проспал остановку. Наверняка мы уже недалеко от Лондона. Пора обдумать, как держаться перед королем».

Марбери бывал в парадном зале дворца Хэмптон-Корт в первые полгода правления Якова. Король устраивал рождественские и новогодние гулянья – бесконечные пиры и танцы. На Новый год актеры Уильяма Шекспира представили славную пьесу – «Проделки Робина Доброго Малого». Остальные воспоминания Марбери о тех празднествах бледнели перед встречей с королем. Он всеми силами старался следовать совету сэра Джона Харингтона, хотя совету этому стукнуло уже сорок лет.

По поводу одежды для аудиенции Харингтон говаривал: «Будь опрятен, надень новый жилет с нарядной оторочкой и не слишком короткий – необычного цвета». И о поведении: «Не задерживайся долго на одном предмете и лишь вскользь коснись религии».

«Полезный совет, – думал Марбери. – Он помог мне при свидании с королем год назад в январе». Именно тогда Яков решил начать работу над новой Библией.

Карета чуть не перевернулась на крутом повороте. Марбери отбросило к стенке, он услышал крик кучера, и карета резко встала.

Марбери первым делом обнажил клинок. Для остановки кареты посреди дороги может быть только одна причина. Он пригнулся и, взявшись за дверную ручку, напряг слух.

Кучер молчал. Если был жив.

За воем предрассветного ветра не слышно было ни шагов, ни шепота.

Марбери, задержав дыхание, на миг приподнялся к окну. На дороге рядом никого не было видно. Беззвучно открыв дверцу, он осторожно вылез из кареты.

Между ногами взмыленных лошадей впереди виднелась всего одна фигура.

Юный кучер вдруг выкрикнул:

– С дороги, сопляк!

– Стой и выгружайся, – неуверенно ответил ему разбойник. Голос двенадцатилетнего подростка, не старше.

– Ну, что ты сделаешь своим посошком? – издевался кучер. – Может, швырнешь им в меня?

– Я успею выколоть глаза двум коренным и слинять в лес, – несколько тверже ответил мальчик. – А пока ты будешь торчать здесь и чесать в затылке, вернусь с сотней парней, и мы облепим тебя, как шершни дохлого крота.

– Какого беса тебе надо? – вздохнул кучер. – Денег у меня нет, и в карете пусто.

– Могу взять карету, – предложил незнакомец.

– Боже мой, да и забирай себе, только лошадей не тронь, – фыркнул кучер. – Отсюда я и пешком дойду до Лондона. Подходи, бери вожжи.

Молчание.

Марбери видел, что маленький разбойник неподвижно стоит на месте.

– Штука в том, – пояснял между тем кучер, – что это карета самого короля Якова. Таких во всей Англии всего три. Построены для службы королю. Если я расскажу, что какой-то сопляк встал на дороге у королевской службы, тебя вздернут еще до заката.

Разбойник был виден Марбери в профиль. Одеждой ему служил кусок материи, обернутый вокруг тела и перевязанный в нескольких местах. С непокрытой головой, чумазый, руки покраснели от холода. Дубинку он держал перед собой как щит. Удивительно, но сапоги на нем были хорошие, новые и на модных высоких каблуках.

Марбери быстрым движением вскочил вперед и взлетел на козлы рядом с кучером, напугав того не меньше, чем разбойника.

Кучер, задохнувшись, откинулся назад.

Мальчик, выронив дубинку, вскрикнул:

– Проклятье!

– Ну-ка, прочь с дороги, – приказал ему Марбери, – или этот нож воткнется тебе прямо в лоб.

Кучер вдруг выпрямился, взглядом умоляя Марбери пощадить мальчишку. И перевел дыхание, когда Марбери незаметно подмигнул ему.

Мальчик застыл на месте, круглыми глазами уставившись на клинок.

– Отдам новые сапоги, только не убивайте, мастер.

Марбери сверху глянул в перепуганное лицо.

– Да, а откуда у тебя эти сапоги?

– Чума подарила, – отчаянно выпалил мальчишка. – Жизнью клянусь, я их не украл. Он был уже мертвый, раздулся, как слива, и провонял. Я взял сапоги. Шляпа досталась другому.

– Понятно. – Марбери убрал кинжал. – А что, в этом лесу и вправду прячется сотня мальчишек?

Мальчик хлюпнул носом и почесал себя пониже спины.

– По правде сказать, и двадцати не наберется.

– И тебя избрали для ограбления кареты.

– Не знаю, что значит «избрали», но я старше всех, – мальчик откашлялся. – Это на мне.

– Ну, вот что я могу тебе предложить, – Марбери вытащил из-под плаща золотую монету. – Получишь этот ангел, если сделаешь точно, как я скажу.

– Так вот он какой, ангел? – при виде монетки глаза у мальчишки полезли на лоб. – Это же…

– Десять шиллингов! – проворчал кучер. – Не давайте ему так много.

– Я столько и за месяц не натырю, – выпалил мальчишка. – Хорошо если шесть!

– Жирно ему будет, – зашептал возница.

– Я отдам тебе золото, – повторил Марбери, обращаясь к мальчику на дороге, – если ты обещаешь сделать, как я скажу.

– За эту монету, – поклялся мальчишка, – я самого папу укокошу!

– Мое поручение намного проще.

– Все сделаю! – горячо заверил мальчишка.

– Вот и хорошо.

Марбери бросил ему золотой.

Мальчик поймал монетку в ладони, попробовал на зуб и изумленно покрутил головой:

– Настоящая!

Кожа у мальчугана обветрилась, губы потрескались, щеки были измазаны грязью, но взгляд чистый – возможно, за этой маской скрывался стоящий человек.

– Если ты меня обманешь, – втолковывал Марбери, – я тебя отыщу. Тогда тебе придется либо вернуть мне шиллинги, либо расстаться с жизнью. Ты мне веришь?

Мальчик кивнул.

– Стало быть, договорились?

– Что я должен сделать? – выдохнул мальчишка.

Марбери склонился к его грязному уху и шепотом дал наставления, потом заглянул мальчику в глаза.

– Повтори.

Мальчишка набрал в грудь воздуха и забормотал, слово за словом повторяя сказанное Марбери.

– Умный мальчик, – весело похвалил тот. – Теперь ступай.

Он еще не договорил, а мальчишка уже скрылся в низком кустарнике.

Кучер насупился.

– Ну что такое он может сделать, чтоб стоило десяти шиллингов?

– Моли Бога, чтобы мы этого не узнали, – тихо ответил Марбери.

– И все равно ничего он не сделает, – ныл возница. – Пропали ваши денежки. Только вы его и видели.

– Ну, – потупился декан Марбери, – в худшем случае я лишился десяти шиллингов, зато в этом месяце с голоду умрет одним мальчиком меньше.

На лице возницы медленно забрезжило понимание.

– Вы просто так отдали ему золотой, – запнувшись, догадался он.

– Нам надо спешить, – отозвался Марбери, отходя к дверце кареты. – Мне надо бы уже быть в Хэмптон-Корте.

– Никогда я не видел таких, как вы, декан Марбери, вот честное слово! – Лицо паренька-кучера осветилось, словно рядом зажгли свечу. – Через час доставлю вас в Лондон!

14

Улицы Лондона грохотали, словно весь мир съехался сюда на колесах телег и карет. Стучали молотки, катились бочки, звенели горшки. Разносчики, словно лягушки, перескакивали от лавки к лавке, торговцы без передышки отплясывали бойкую гальярду.

Дворец Хэмптон-Корт стоял в пятнадцати милях к юго-востоку от Лондона, в излучине Темзы. Парадный вход был задуман так, чтобы устрашать неофитов. Огромная арка деревянных ворот между двумя стенами с двумя вздымающимися к небу кирпичными башенками-шпилями по углам. Еще выше поднимались тяжелые восьмиугольные башни, а над ними возвышались огромные кирпичные дымовые трубы: Марбери насчитал четыре двойных трубы. Ни одно тюдоровское здание в Англии не могло сравниться с этим. Проходя в эти ворота, маленький человек чувствовал себя еще мельче, великий проникался смирением.

Таково назначение всех дворцов и соборов, размышлял Марбери, подходя к каменной громаде.

Утренняя смена караула, хоть и не была предупреждена, узнала королевские гербы на бортах кареты, так что, едва лошади встали во дворе конюшни, сторожа бросились перенять поводья.

Марбери выбрался наружу, стянул перчатку и передал ее капитану стражи.

– Прошу вас как можно быстрее доставить это его величеству, – приказал он самым властным тоном, на какой был способен. – У меня срочное дело к королю.

Капитан на миг замялся.

– Он узнает перчатку, – строго добавил декан. – Он сам вручил ее мне.

Марбери сразу провели через двор по широкой, вымощенной белым камнем дорожке сада в банкетный зал. Он был построен для Генриха VIII и своими сводчатыми потолками с темными балками походил более на церковь, чем на столовую. В зале было темно, Марбери, пройдя через него, как через пещеру, вышел в столь же темный коридор. В конце узкого перехода обнаружилась маленькая кухня. Квадратное помещение с каменным полом и потолком. Неприметная, простая и не заставленная мебелью комнатка каким-то образом создавала ощущение уюта.

Капитан указал ему на стул у единственного обеденного стола.

– Вы сядете на место сэра Эндрюса.

Несомненно, он подразумевал Ланселота Эндрюса, епископа Винчестерского, главу лондонских переводчиков; его младший брат Роджер Эндрюс работал в Кембридже. Ходило много слухов о том, что враждебность между братьями усилилась из-за неравенства их положения.

Итак, король уже принимал сэра Ланселота Эндрюса. Марбери много бы отдал, чтобы узнать, по какому поводу.

Капитан отдал тихий приказ одному из своих людей. Тот поспешил достать из шкафа у дальней стены и поставить перед Марбери блюдо сдобного печенья и большой кувшин грушевого сидра.

– Не покидайте этой комнаты, – предостерег капитан.

Марбери кивнул.

– Мне некого оставить с вами, – продолжал капитан. – Но если я, вернувшись, не застану вас здесь, вы окажетесь в значительно менее удобном помещении.

Марбери улыбнулся.

– Мне необходимо срочно видеть короля.

Инструкции, данные ему в прошлом году, были весьма строгими. Ему дозволялось произносить только несколько предписанных фраз.

Капитан моргнул и исчез. За ним, не столь проворно, вышли его солдаты. Марбери поудобнее устроился на стуле и оглядел комнату. Всего одна печь, зато растоплена, и кухня освещена только ее огнем. Каменные стены, крепкие деревянные столы, малые размеры помещения доказывали, что это – собственная кухня королевы Елизаветы. Поговаривали, что королева любила сбивать посетителей с толку, принимая их в этой кухне. Женщина у плиты – не то что королева во дворце – тем легче для ее величества было выпытать, что на уме у сконфуженного визитера. Марбери же, разглядывая тарелку с золотистым печеньем, решил было, что назначение этой кухни было куда проще: здесь было уютно. Комната согревала озябшее тело, успокаивала мысли, утешала душу.

На него вдруг напал голод. Марбери целиком засунул в рот печенье. Рот сразу наполнился острым вкусом свежего имбиря и гвоздики. На губах оседала пена грушевого сидра.

Он мигом покончил с угощением, и ему сразу захотелось еще. Увы, тепло печи и тепло в желудке нагнали на Марбери сонливость. Помоги ему, Боже, если за ним придут и застанут его спящим!

Марбери решительно встал и принялся мерить шагами пол. Он трижды отряхнул грудь, молясь в душе, чтобы на одежде не осталось крошек. На нем был лучший костюм, и декан рассеянно покачивал головой, вспоминая, сколько стоили рукава, бриджи и плащ. Пятнадцать шиллингов ушло портному за работу, а материал обошелся чуть не в пятнадцать фунтов: бархат, шелк, фланель на подкладку, двойная тафта, золотое шитье и золотое кружево, чулки и три дюжины пуговиц на дублет! Постыдное мотовство: годовое жалованье трех служанок, а тот мальчишка с большой дороги, пожалуй, за всю жизнь не увидит таких денег. Однако король ценил моду, и для встречи с ним хороший наряд так же необходим, как кинжал на лондонских улицах.

Долгие минуты сложились в полчаса. Несмотря на усталость, ожидание не помогло Марбери совладать с сумятицей в душе. Сердце у него едва не выскочило сквозь рубаху, когда за дверью наконец послышались торопливые шаги.

В кухню ворвался бледный молодой человек в одеяниях, белых как снег и голубых как лед. На его лице заметна была краска: пудра, румяна и легкие тени у век.

– Тысяча извинений, декан Марбери. – Молодой человек поморщился. – Недопустимо и непростительно было заставлять вас так долго ждать. Это целиком моя вина. Затянувшаяся дискуссия… если вы не возражаете, король хотел бы встретиться с вами здесь. Он тотчас же будет… – Слуга помотал головой, словно забыл окончание шутки, и передернул плечами.

Марбери насторожился. Он ни разу не слышал, чтобы король выходил к посетителю. С какой стати? Кто хочет видеть короля, идет к нему – и никак иначе. Что-то здесь не так. Марбери почувствовал, что в ушах у него стучит кровь, а губы пересохли. Несомненно, приближенные были столь же поражены и пытались отговорить короля от нарушения этикета.

Марбери не додумал эту мысль, когда в дверь шагнули два мрачных стражника в полном вооружении.

– Король Яков, – провозгласил один из них.

Рык стражника отдался во всех углах маленькой кухни, и у Марбери перехватило дыхание.

15

Стражники ловко раздвинулись в стороны, освободив дорогу его величеству. В руках у него была перчатка Марбери. Взмахнув ею, он сунул перчатку мявшемуся у него за спиной слуге. Тот протиснулся мимо короля и протянул перчатку Марбери, который в этот самый момент склонился в глубочайшем поклоне.

Король смотрел на него будто издалека. Широкое белое кружево воротника подчеркивало рыжеватый оттенок бороды. Дублет был белым, как зола, с кантом цвета ржавчины, и те же цвета повторялись на мантии. Он пришел без шляпы. Длинный нос с горбинкой придавал ему царственный вид, а на лице отражалось утомление – тщательно отрепетированное за много лет.

Марбери, не разгибая спины, поднял взгляд и увидел болтающуюся у него перед носом перчатку. Он колебался: разогнуться и взять ее или оставаться в надлежащем положении, пока король не заговорит.

– Ради бога, Дибли, уберите эту проклятую перчатку от лица декана, – вздохнул король.

Перчатка исчезла. Марбери распрямился и сделал два шага вперед.

– Мы рады видеть вас, – важно произнес Яков.

– Ваше величество, – осторожно отозвался Марбери.

– А теперь, – король резко взмахнул рукой, – оставьте нас.

Охрана на мгновение застыла от неожиданности.

– Мы желаем говорить с деканом Марбери наедине, – твердо продолжал король. – Оставьте нас.

Стражники дружно повернулись и вышли. Дибли остался.

– Я только, – начал он, прикусив дрожащую губу, – тысяча извинений, ваше величество… перчатка… я не знаю…

– Прошу вас, возьмите у Дибли свою перчатку, – обратился король к Марбери, – не то он потратит все утро, решая, чего требует в этом случае этикет.

Марбери выхватил у Дибли перчатку, и тот почти бегом бросился за дверь. Король прислушался к его удаляющимся шагам.

– Не стоит держать при себе слишком умных слуг: они начинают думать, а это ведет к беде. Но у этого правила есть и свои недостатки, не правда ли?

Когда шаги Дибли смолкли, король самолично закрыл дверь кухни, сел во главе стола и обратил к Марбери совсем другое лицо. И тон его стал поразительно дружеским и доверительным.

– Уверен, что вы извините странную обстановку, в которой происходит наша встреча, декан. – Король обвел комнату взглядом и вздохнул. – Признаюсь, мне спокойнее в этой кухне. Когда мальчиком, в Шотландии, меня мучили кошмары, я часто выходил в кухню, сидел у огня, грыз печенье и размышлял о мире сновидений.

Марбери снисходительно улыбнулся, не зная, как ответить на это признание.

– Но к делу. – Король постучал по столу. – Прошу вас сесть.

Новое нарушение дворцового этикета. Как можно сидеть в присутствии короля? Даже в кухне кое-какие правила должны соблюдаться.

– У вас срочное известие о моей Библии, – сурово произнес Яков, – иначе вы не появились бы так внезапно, без предупреждения, в моей карете. Умоляю вас, забудьте о назойливых правилах этикета и говорите прямо. Для того мы и встречаемся здесь наедине. Я сегодня почти не в состоянии терпеть все эти условности, а когда такой человек, как вы, обращается ко мне с делом, священным по природе своей, пусть лучше меня поджарят в кипящем масле, чем я стану выслушивать пустые любезности.

Король впился взглядом в глаза Марбери, и тот, заставив себя забыть обо всем, чему его учили, сел и заговорил как можно спокойнее.

– Ну, что ж, – негромко произнес он, – вкратце и без украшений, причина моего приезда такова. Один из наших переводчиков убит. Я нанял человека вести расследование. Этот человек обнаружил обескураживающие доказательства серьезных ошибок в текстах, над которыми работают наши переводчики. Он пришел к выводу, что корень убийства может скрываться в этих текстах. Он полагает, что на карту поставлено больше, чем жизнь одного человека.

Лицо Якова не дрогнуло.

Молчание в маленькой кухне казалось живым. Оно как будто отказывалось пропускать в себя звуки после столь поразительного откровения.

– Кто этот следователь? – спросил король.

– Мне он известен только как брат Тимон. Несомненно, это не настоящее его имя, но он рекомендован членами англиканской церкви, которым я привык доверять, – с этими людьми свел меня один из советников вашего величества в прошлый…

– Да-да, – перебил Яков. – Я хотел бы больше узнать о нем и его действиях. Но прежде изложите ваше известие. Вам известно, что это за «доказательства серьезных ошибок»?

– Известно.

– Тогда продолжайте. Не скрывайте ничего. – Король затаил дыхание.

– Кажется, – твердо заговорил Марбери, – в распоряжении наших переводчиков имеется старинный список Евангелия святого Луки, в котором нашего Спасителя именуют Йешуа, а не Иисус…

Услышав слова, слетающие с его языка, Марбери понял, что сам не в силах им поверить. Он чувствовал себя как в страшном сне. Уютное тепло кухни сейчас душило его.

– Понимаю… – Яков замер в полной неподвижности.

– Поэтому я счел за лучшее, – неуверенно продолжал Марбери, – представить все дело…

– Вы предположили, – прервал его Яков, – что я уже обладаю этими поразительными сведениями, поскольку сам прислал рукописи, в которых они обнаружились. Вы явились не только доставить известие, но и задавать вопросы.

Марбери открыл рот, чтобы возразить, хотя король говорил истинную правду.

Яков поднял украшенную драгоценными перстнями руку.

– И я могу вам ответить. Но начнем сначала. Кто из переводчиков убит?

– Гаррисон, – без промедления ответил Марбери.

– О!

Марбери потрясло совершенно искреннее человеческое огорчение на лице короля Англии.

– Вы, может быть, знаете, что Гаррисон был моим соотечественником – хотя я не знал его лично, – Яков пристально разглядывал столешницу. – Мне говорили, что наши семьи близко знакомы.

– Я слышал об этом, – ответил Марбери, сам удивляясь прозвучавшему в его словах сочувствию.

– Теперь вы видите, как благоразумно было принимать вас здесь, в уединении, а не при всем дворе? – тихо спросил Яков, окинув кухню быстрым взглядом.

– Несомненно, ваше величество, – уверенно подтвердил Марбери.

– Я знал или предчувствовал – и боялся услышать нечто подобное. Видите ли, недавно я говорил с доктором Ланселотом Эндрюсом. Эндрюс – глава наших лондонских ученых. Увы, два дня назад он явился ко мне почти с таким же известием – странное совпадение.

– Отец небесный! – не удержавшись, шепнул Марбери.

– Хвала Ему, здесь не было убийств, – поспешно успокоил Марбери Яков, – но были случаи воровства и несколько странных записок. Сейчас мы не будем говорить об этом. Я хотел только показать, что вы не одиноки в своих затруднениях. Работы предстоит больше, чем вы думаете. Некоторые подробности этих древних рукописей – несколько таких послано каждой группе переводчиков – смутили меня с первого прочтения. Как они попали ко мне – это отдельная история. Видите ли, декан Марбери, я наделен беспокойным умом. Мне пришло в голову, что некоторые обстоятельства жизни Спасителя скрыты от нас, а то и подменены с некими темными целями. Все это – работа католиков. Их папы, конечно, безумны, но дело не только в этом. Нечто душило нашу религию с первых дней, со времени, когда Спаситель жил на земле!

Король сорвался с места, его глаза сверкнули. Марбери тоже поспешил встать, опрокинув стул, который загрохотал по серым плитам пола.

– И потому-то вы предприняли новый перевод, – изумленно заключил он.

– О, – махнул рукой Яков, – у меня хватает и мелких политических причин получить новый перевод вместо Епископской Библии. Я знаю, что женевская версия более популярна, но меня не устраивают примечания на полях, призывающие к бунту против правителя, если правитель этот подобен Ироду! Да, как вы знаете, внешне дело представлено так, что мы создаем Библию для всей Англии – всем переводам перевод. И он должен соответствовать нашей политике. Но это далеко не вся картина.

Король в три шага очутился у печи, схватил прислоненную к стене железную кочергу и принялся тыкать в угли, выбивая пламя.

– Я понимаю, – с запинкой заговорил Марбери, – хотя в настоящий момент мой ум, кажется, не способен…

– Прежде всего, – объявил Яков, громыхнув кочергой по стенке печи, – наш новый перевод откроет окно, в которое хлынет свет. Он разобьет скорлупу, чтобы мы смогли съесть ядро ореха, он отбросит занавес, открыв перед нами святая святых, сбросит крышку колодца, чтобы мы могли напиться, как Иаков откатил камень с устья колодца, напоив стада Лабана. Воистину, без этого перевода невежды подобны детям у колодезя без ведра – и гибнут. Но это лишь первый шаг!

Король развернулся, едва не ткнув кочергой в Марбери. Тот остолбенел. Яков дрожал от ярости.

– Знаете ли вы, декан Марбери, – дико зашептал он, – что, когда я возвращался с миледи королевой Анной из Дании, небывалая буря едва не погубила нас? Судовой священник дал нам последнее причастие, готовя к смерти. Несколько опытных моряков выбросились за борт, предвидя крушение. Мы, едва живые, достигли берега лишь милостью Божьей. А знаете ли вы, что вызвало ту бурю?

Марбери хотел заговорить, но яростный шепот короля предупредил его ответ:

– Ведьмы!

В печи взметнулся вверх огонь, во все стороны красными чертенятами разлетелись угольки. Марбери принялся мысленно подбирать слова, подумал и молча вздохнул. Король расхаживал взад-вперед, тыча в пол кочергой вместо трости. Голос его был горячее разлетевшихся искр.

– В шотландской крепости Трентен, – хрипло говорил он, – живет некий Дэвид Сартон. Он был бейлифом, и у него была служанка по имени Джеллис Дункан. Она часто тайком отлучалась из дома – каждую вторую ночь. Во время отлучек она помогала больным в селении. За короткое время она совершила множество чудесных исцелений. Это, естественно, вызвало любопытство ее господина. Он заподозрил, что она действует не естественными и законными способами, а более необычными.

Марбери переминался с ноги на ногу. В кухне становилось все жарче. После утомительной поездки в карете правую ногу сводила судорога. Он напрягал слух, стараясь разобрать шепот короля, становившийся совсем невнятным, когда Яков, ни минуты не стоявший на месте, отворачивался.

– Хозяин спросил служанку, каким образом она совершает столь важные деяния. Она не ответила. Ее господин и я – он обратился ко мне за помощью – прибегли к пытке, наложив тиски ей на губы. Когда это не помогло, мы перевязали ей голову веревкой, и сильные мужчины затягивали ее. Она и тогда не призналась. Разумеется, это привело нас к заключению, что она отмечена дьяволом, что часто бывает с ведьмами. Мы сорвали с нее одежду и действительно обнаружили метку сатаны! Это было багровое пятно на горле. Когда метка обнаружилась, она призналась во всем, что совершила по злобному наущению дьявола. Вы понимаете? Она прибегала к колдовству! Приходилось ли вам слышать подобное?

– Ах, – забормотал Марбери, – нет, ваше величество, но…

Яков снова ткнул кочергой в огонь, и взметнувшиеся искры осыпали его с ног до головы. Они мгновенно остыли, но оставили темные пятнышки на его одежде. Яков ничего не заметил.

– Она призналась! – возбужденно повторил он. – Рассказала, что на три дня подвесила за задние ноги черную жабу и собрала гнусный яд, капавший из жабьего рта, в раковину устрицы. Потом раздобыла салфетку, которой я утирался, и обмакнула в яд. Так она вызвала шторм, который едва не убил нас!

– Она в этом призналась? – с трудом выговорил Марбери.

Король резко развернулся и заглянул ему в глаза.

– Теперь вы видите, сколь важен мой труд! Многих – слишком многих с начала мира лизнул своим языком дьявол, оставив след, подобный метке на горле той бедной служанки.

Марбери отшатнулся, потрясенный злобой, звучавшей в голосе Якова, задел валявшийся под ногами стул и сглотнул.

– Слуги дьявола повсюду! – Взгляд короля был диким. – И вернее всего их найдешь в нынешней католической Библии! А значит, и в ваших научных библиотеках в Кембридже, среди лондонских и оксфордских переводчиков. Говорите, они убили Гаррисона? Все мы в опасности. Теперь вы понимаете, что вам предстоит? Мы трудимся, чтобы уничтожить древних демонов, разбуженных рождением Господа нашего! Эти демоны обитают в каждой букве на листах злонамеренных, испорченных переводов. Они питаются невежеством, ими же порожденным. Этот перевод будет моим завещанием миру! Мы должны открыть окно и впустить свет; испепелить этих демонов сиянием истины, или человеческий род погибнет!

Марбери заметил, что у него дрожат руки. По лбу катился пот. Его одолевала страшная мысль: король безумен.