Текст книги "Пленительная страсть"
Автор книги: Ферн Майклз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 31 страниц)
По удивленному взгляду старика Сирена поняла, что он поражен ее неведением о строгом законе Ост-Индии – очень важной мере предосторожности, на которой основаны голландская и испанская торговля.
– Капитана,дело в том, что с островов строго запрещено вывозить всхожие семена мускатного ореха. Все купцы – всех стран, а не только голландские и испанские – подчиняются этому закону. Он обеспечивает сохранение монополии Ост-Индии на торговлю пряностями. Мы не хотим, чтобы на Карибских островах, в Африке или, скажем, Франции, Англии, Австрии появились плантации мускатного ореха. Это грозит разорением всех голландских и испанских торговцев пряностями.
Сирена заметила: даже Калеб был поражен тем, что она этого не знала. Мальчик, должно быть, не подозревал, что она может не ведать о существовании такого закона, если даже ему, ребенку, это известно.
Якоб продолжал объяснять:
– У каждого здешнего плантатора одни рабы заняты сбором спелых мускатных орехов, а другие – их обработкой: семя погружается в специальный раствор извести, после чего становится невсхожим, но после промывки вполне пригодным для употребления в пищу. Если верить голландскому капитану, то какой-то испанец обходит этот закон. Но что касается простых моряков, таких, как я, например, – блеклые, водянистые глаза Якоба сердито вспыхнули, – то у них нет возможности погреть руки на вывозе всхожих мускатов, – кок предупреждающе поднял палец. – Нас и все наши вещи всегда строго проверяли, и если кто-то попадался на контрабанде необработанного муската из Ост-Индии, то его ждал смертный приговор.
Позже, стоя в одиночестве на палубе, Сирена думала о словах старого Якоба, а также о словах голландского капитана с потопленного брига. Кто из испанцев – если это действительно правда – мог бы нарушить соглашение двух держав и похитить большое количество всхожих семян мускатного ореха? Только человек стоящий у власти мог иметь такую возможность. Ведь, чтобы осуществить подобную авантюру, необходимы большие связи и много денег на взятки. Простому купцу или торговцу вряд ли доступно такое; тем более, что у них слабые контакты с плантаторами. Вот если только сам владелец плантации связан напрямую с местными вождями. Например, Риган... или дон Цезарь Альварес! Безмерное тщеславие этого человека, его страсть к роскоши, желание вернуться в Испанию уважаемым и богатым человеком – все это сразу припомнилось Сирене. И хотя она и ругала себя, что готова заранее, без всяких оснований обвинить человека в преступлении (пусть и мысленно, однако гордого испанца, своего соотечественника), но кто если не Альварес смог бы перевести мускатный орех с острова и спрятать его где-нибудь в море, на одном из своих судов или даже на одном из соседних островов? Да он мог спрятать этот груз даже здесь, на Яве, чтобы потом при первой же возможности переправить контрабандный товар в свою любимую Испанию! Однако станет ли расти мускатный орех на родине? В Испании слишком сухо, слишком мало выпадает дождей...
Ветер развевал волосы за спиной Сирены, соленые брызги застилали глаза, а на душе у нее кошки скребли. С горечью она вспомнила слова Якоба: «Каждый, кто уличен в контрабанде мускатного ореха из Ост-Индии, приговаривается к смерти». Она была так поглощена собственными мыслями, что не услышала осторожные, бесшумные шаги за спиной. Но вдруг какое-то неприятное чувство охватило ее. Она прислушалась: на корабле стояла мертвая тишина. Где вся команда? «Ах, да! – вспомнила Сирена. – Сама же разрешила матросам пойти выпить эля!» Возможно, ей нужно было присоединиться к ним. Пожалуй, она слишком обособленно держится от команды.
Она резко обернулась... и встретилась с похотливым взглядом Вуутера.
Сирена словно вросла в палубу: сразу вспомнился тот день, когда она стояла, как попавшее в западню животное, перед Диком Блэкхартом. От неожиданности она остолбенела. Паника охватила ее. Наконец она заставила себя сдвинуться с места и, спотыкаясь, попятилась назад. Шаг, два шага, три... Глаза ее были полны страха. Шаг за шагом Вуутер наступал на нее, пока спина ее не уперлась в дверь капитанской каюты. Сирена понимала, что нужно что-то предпринять, но страх сковал все ее тело. Абордажная сабля! Ей нужна сабля! Но где она? Боже! Она осталась у мачты. Но нужно срочно что-то предпринять! Что угодно! Однако растерянность дорого стоила Сирене: Вуутер втолкнул ее в каюту и захлопнул дверь.
Не было произнесено ни единого слова. Матрос заставил ее отступать... отступать, пока она не упала на койку с расширенными от страха глазами. Боже милостивый, только не это! Не дай этому случиться снова!
Сдавленный тонкий крик вырвался у нее из горла, и в это время в каюту ворвался Калеб. Бесстрашно размахивая шпагой, высоким срывающимся голосом мальчик потребовал отпустить Сирену.
– Убирайся отсюда, пока я не убил тебя, щенок! – закричал Вуутер. – Твоя паршивая шпага для меня не угроза. А ну, уноси свои ноги подобру-поздорову! – сказал он, замахиваясь своем саблей.
Калеб, вне себя от злости при виде отчаяния в глазах Сирены, воскликнул:
– Защищайся!
Он сделал выпад вперед, опустив шпагу, а затем быстро подняв ее. Заметив удивление в полуприкрытых глазах Вуутера, мальчик взмахнул клинком с такой силой, что рассек штаны противника от паха до лодыжки.
Матрос в ответ неуклюже поднял тяжелую саблю, но, не задев Калеба, лишь рубанул воздух. Живой и подвижный юнга быстро отпрыгнул в сторону и ловко парировал удар.
Сирена осознавала, что нужно позвать кого-нибудь на помощь, так как мальчик еще не достаточно силен в фехтовании и наверняка быстро выдохнется. На трясущихся ногах она пробралась к двери и закричала изо всех сил:
– Ян! Якоб! Кто-нибудь!
Ферхоок, старый кок и еще один матрос, Виллем, прибежали на зов, а за ними еще несколько человек появились в дверях каюты с саблями наготове.
– С мальчиком ничего не должно случиться! Мой брат не должен пострадать! – кричала Сирена, хватая Яна за руку.
– Однако он неплохо владеет оружием, – усмехнулся Ян. – Этот подонок Вуутер так накачался эля, что с трудом держится на ногах! Парнишка прикончит его через минуту!
– Нет, Ян, нет! Калеб не должен убивать! Ты каким-то образом должен вмешаться. Мальчик слишком юн, чтобы брать грех на душу.
Ферхоок сочувственно взглянул на капитануи, кивнув, выжидал удобного момента, глядя, как Калеб широкими, точными ударами отбивался от сабли Вуутера. Уже дважды мальчик задел клинком пьяного матроса, и тот был уже в крови. Однако юнга сохранял полное самообладание при виде окровавленного противника.
– Заканчивай! – закричал Ян. – Отпусти его, Калеб, или убей его!
Мальчик обернулся на слова первого помощника и потерял преимущество. Ферхоок быстро вскинул шпагу и, оттолкнув Калеба в безопасное место, ударил Вуутера по ногам.
– Раскрой свои пьяные глаза и дерись как мужчина! – жестко произнес он. – Ни один человек на корабле не посмел бы нарушить клятву верности капитану. Ты заслуживаешь смерти, подонок!
– Ба! – сплюнул Вуутер. – Она такая же баба, как и все! Она должна принадлежать мужчине, и я хочу, чтобы она была моей!
Глаза похотливого мятежника с полуприкрытыми, как у стервятника, веками зло смотрели на Яна. Он взмахнул саблей, метясь в голову Ферхоока, но промахнулся. Первый помощник наносил удар за ударом, прижимая Вуутера к стене и наконец выбил саблю из его рук. Отступив назад, Ян нанес удар под ребра противника.
Фонтан крови брызнул из груди матроса, а глаза его удивленно расширились. Он упал вперед, хватаясь рукой за ногу Сирены.
– Ты... всего лишь... баба! – успел произнести он задыхаясь, и его безжизненное тело упало на палубу.
ГЛАВА 17
В «свободное от молитв» время Сирена прогуливалась по огромному саду ван дер Риса, а также периодически наведывалась на кухню, чтобы поболтать с Меллой о новых вкусных блюдах, которые теперь повариха готовила для своей хозяйки и молодого Калеба. Молодой мефрау все больше и больше нравилась добрая малайка, а той, в свою очередь, все больше нравилась ее работа.
Однако все это время Сирену не переставала мучить мысль: неужели именно Альварес прячет большие запасы необработанного мускатного ореха где-то на острове или переправляет их в тайное место в Африке, Индии, на Карибских островах? Болея за честь своей страны, она еще все-таки надеялась, что, может быть, это был вовсе не испанец, и пообещала себе, как гордая дочь своей страны, что выяснит точно, кто является нарушителем договора: «Я обязательно это узнаю! Хотя бы ради того, чтобы спасти честь испанской короны!»
Устроившись с шитьем в тени пышного широколистного куста в отдаленном уголке сада, мефрау ван дер Рис предавалась своим размышлениям. Наконец она отложила шитье в сторону и осмотрелась вокруг, окидывая взглядом ковер из бесчисленных разнообразных цветов и качающие ветвями под дуновением легкого восточного бриза высокие хлебные деревья. Скоро должен начаться дождь, и тогда ей придется уйти в дом. Озабоченно взглянув на легкие перистые облака, быстро меняющие цвет, она хотела было встать, чтобы уйти, как в этот миг в ворота сада стремительно влетел Калеб.
– Сирена! Что я узнал! – запыхавшись произнес он. – Мне нужно было побывать... в восточной части гавани, – запинаясь проговорил он.
– Не торопись, братишка, иначе я ни слова не пойму, – приказала Сирена, у которой, однако, перехватило дыхание. Каким-то образом она почувствовала, что он хочет сообщить ей нечто очень важное, касающееся необработанных мускатных орехов.
– Я лежал на берегу, укрывшись от солнца под большим кустом ризофоры. В том конце гавани стояло лишь несколько небольших рыбацких лодок, а людей там практически не бывает. Я заснул и вдруг услышал его голос, того мужчины...
– Чей голос ты услышал, братишка?
– Сеньора Альвареса.
Калеб набрал в легкие побольше воздуха и присел рядом с Сиреной. Дыхание его немного успокоилось, и он продолжил рассказ:
– И услышал, как сеньор разговаривал с каким-то мужчиной – судя по голосу, с каким-то бандитом. Сеньор сказал этому человеку, что он должен помочь ему завтра утром на рассвете перенести мускатные орехи в другое место, более надежное. Неизвестный разозлился и назвал сеньора «надоедливой старухой», прорычав, что не собирается гнуть спину в четвертый раз! Якобы он таскал тяжелые бочонки с мускатными орехами уже три раза. Обзывая сеньора Альвареса разными словами, он сказал, что ни за какие деньги не согласится снова таскать эти проклятые бочки.
– Что на это ответил Цезарь?
– Сеньор обещал, что это будет в последний раз, так как он уже собирается отплыть в свое «королевство». Не знаю, что он под этим имел в виду, но мне зато известно, куда он собирается перевезти свой груз!
– Куда же? – взволнованно спросила Сирена, давно ожидавшая этих слов.
– На юго-западный мыс острова, достаточно далеко от того места, где спрятаны бочки в настоящее время. Сейчас семена находятся недалеко от Титоа, где живет наша команда. Я думаю, – он нахмурил брови, – если мы отправимся туда, то лучше, – Калеб заглянул в глаза Сирены, и она сделала ему знак продолжать, – поехать туда по суше верхом на лошадях. Сеньор Альварес вместе с этим человеком намерены отправиться туда морем, через лагуну, на небольшом баркасе.
– Ты прав, Калеб. Мы не можем рисковать, атакуя эту маленькую лодку на «Ране» так близко от берега.
Мальчик продолжил:
– Сирена, я помню по картам, которые мы изучали, что бухта, где собирается остановиться сеньор, небольшая и узкая – это единственно подходящее место в той части острова. Другие бухты вблизи тех мест полны коралловых рифов. Скорее всего, он повезет орехи морем, потому что по суше и дольше, и опаснее. Местные жители и торговцы могут увидеть его. А ты, я и, возможно, Ян с кем-нибудь еще из команды можем поехать сушей, никому не мозоля глаза.
– Пожалуй, это что-то новенькое – Морская Сирена, атакующая верхом на лошади!
Он улыбнулся, а она спросила:
– Не упомянул ли сеньор, далеко ли от берега он планирует спрятать мускатные орехи?
Калеб засмеялся.
– Он довольно ясно объяснил своему человеку, куда следует поместить груз на этот раз. Он сказал, что, таская бочки, особенно надрываться не придется, так как их потребуется разместить в пещере, которая видна из гавани. Вход в пещеру для конспирации они забросают ризофорой.
– Молодец, братишка! Ты хорошо все запомнил. А когда они собираются все это проделать?
– В полночь, Сирена.
– Ты считаешь, что благоразумно ехать верхом и ждать их у пещеры? Не лучше ли позволить им спрятать орехи, а завтра ночью отправиться туда?
Глаза Калеба взволнованно заблестели.
– Я считаю, что лучше поехать сегодня ночью. Я уже устал сидеть без дела; хотелось бы немедленно отправиться в деревню, чтобы предупредить Яна и, возможно, Виллема. Они, как обычно, встретили бы нас на лошадях.
А затем он задал свой любимый и порядком поднадоевший ей вопрос:
– Когда мы снова займемся фехтованием, Сирена?
После сражения с Вуутером, недовольный собой, Калеб настоял на усиленных занятиях фехтованием. Хотя Сирена и уверяла, что, сражаясь со взрослым и физически сильным матросом, мальчик был на высоте и что Ян вмешался по ее приказу, но Калеб и слышать этого не хотел. Однако он очень возмужал с тех пор, как встал на защиту сестры и добился заметных успехов в фехтовании. Конечно, он смог бы тогда и сам прикончить похотливого матроса, но Сирене не хотелось, чтобы руки ребенка обагрились кровью. После того случая на «Ране» она не раз говорила себе, что, если бы братишка сам убил Вуутера, детство на этом для него закончилось бы. Но сам мальчик считал, что Ян вмешался в поединок из-за его, Калеба, недостаточно умелых действий, и никто не мог переубедить парнишку.
– Мы смогли бы попрактиковаться сегодня вечером, Сирена, – после моего возвращения из деревни, прежде чем мы последуем за сеньором Альваресом и его помощником.
– Нет, только по возвращении из бухты, братишка. У тебя достаточно дел на сегодня. А теперь отправляйся в Титоа.
Калеб вздохнул, глядя на собиравшиеся темные тучи, а Сирена взяла свое шитье и поспешила в дом.
* * *
Благодаря густому туману, скрывавшему их с Виллемом, Ян Ферхоок привел лошадей и привязал их у реки, прямо на окраине сада ван дер Риса. Подходя с Калебом к морякам, Сирена приложила палец к губам, давая таким образом знак, чтобы все молчали. И только когда четверка всадников отъехала от дома на достаточное расстояние, миновав огромную плантацию и приблизившись к подножиям холмов к югу от Батавии, она заговорила:
– Ян, послушай! Мой брат досконально изучил карты, но нам всем нужно быть очень внимательными, когда углубимся в джунгли, чтобы не потеряться и не заблудиться, приближаясь к морю в южном части острова, – и, повернувшись к Калебу, она спросила: – Как ты считаешь, братишка, когда появятся там испанец со своим помощником?
При этих словах лица Яна и Виллема омрачились: голландцы догадались, на какое вероломство пошел дон Цезарь Альварес.
– Сеньор поплывет на полной скорости. Ветер сегодня довольно сильный. Если он пойдет под парусом, развернутым наполовину, то прибудет в бухту Papa – так она обозначена на картах – через три часа. Он, конечно, на час или два опередит нас. Однако если туман опустится и над морем, то это может его задержать.
– Да, – заметил Виллем, бросив взгляд в сторону плантации и города, – посмотрите, как он клубится и ползет в сторону моря.
* * *
Добравшись до вершины холма, отделявшего северное побережье Батавии от менее населенного южного, путники по приказанию Сирены остановились.
– Я взяла с собой фрукты, сыр и вино. Сейчас мы отдохнем и перекусим.
После того как они привязали лошадей, Калеб спросил:
– Сирена, ты атакуешь испанца, когда он высадится на берег? Или ты намереваешься уничтожить запасы орехов?
Ян и Виллем навострили уши.
– Слишком много вопросов, братишка. Я не буду делать ни того, ни другого. Хотя нас четверо, но нет никакой необходимости нападать на дона Цезаря. А что касается мускатных орехов... Думаю, у меня есть интересная идея: мы перепрячем орехи! Пусть он подумает, что его ограбили! Какой будет сюрприз для нашего элегантного представителя испанской короны, когда он в следующий раз заглянет в свою пещеру!
Затем она обернулась к мужчинам:
– Отдохнем немного. У нас есть время. Пусть кто-нибудь из вас подежурит, чтобы мы не проспали.
Виллем вызвался постоять на страже.
– Я подежурю, капитана,если вы и Ян не против. У Ферхоока был сегодня трудный день: он рыбачил. Ручаюсь, что он устал, а я сегодня отдыхал.
Сирена улыбнулась и кивнула. Покончив с сыром, она завернулась в одеяло, так как здесь, в горах, было прохладно. Густой, плотный туман создавал ощущение полного одиночества, несмотря на то, что рядом находились спутники. Она задремала, то и дело просыпаясь, а через час Виллем разбудил всех.
Потихоньку вся четверка спустилась по склону южного побережья Явы.
* * *
Сирена, Калеб, Ян и Виллем затаились в зарослях пальм и ризофоры, футах в пятидесяти от восточного берега узкой бухты Papa. Благодаря хорошему знанию географических карт данной местности, они через полчаса уже были у цели.
Все четверо насторожились, услышав плеск весел небольшой лодки. Самого баркаса не было видно из-за густого тумана.
Через несколько минут плотную дымку прорезал желтый свет фонаря и послышался скрежет днища лодки о песок. Вскоре до ушей притаившейся четверки донеслись голоса... Разговаривали двое мужчин... Какое-то бормотание, тяжелое дыхание, ругательства, а затем – повелительный голос дона Цезаря, приказывавший спутнику поторопиться. В ответ снова посыпались ругательства.
Время от времени раздавались глухие удары деревянных бочек, выбрасываемых из баркаса на песок, затем – кряхтение мужчины, с трудом поднимавшего бочку себе на плечи. Такая процедура, по подсчетам Сирены, повторилась двадцать пять раз.
– Предатель! – тихо пробормотала она. – Этот предатель Альварес нарушил договор своей страны ради собственного обогащения!
Внезапно до слуха всех четверых донеслись отчетливые слова:
– Ну... это последний. Совсем нетрудная ночная работенка, не так ли? – звуки знакомого голоса Альвареса отдались болью в сердце Сирены.
– Если бы мне пришлось только выгрузить бочки из баркаса на берег, тогда бы я согласился, что работенка была нетрудной. Но перетаскивать их в пещеру, расположенную в сорока ярдах от берега, – это совсем другое дело! Завтра моя спина не разогнется. И я повторяю: хочу двойную оплату!
– Я плачу тебе ровно столько, сколько стоит эта работа! – усмехнулся Альварес. – Какой ты жадный! Это нехорошая черта характера.
В ответ послышалось ругательство. Сообщник испанца сплюнул и сипло закричал:
– Или ты платишь вдвойне, или...
Цезарь оборвал его:
– Ты не оставляешь мне другого выбора, Хосе! – а затем добавил потише: – Рано или поздно мне пришлось бы это сделать.
– Но я не имел в виду... Нет! Нет!
Затем послышался булькающий звук – и слова смолкли.
Сирена предупреждающе схватила за руку Яна, который начал было подниматься.
Снова послышался плеск весел, а сквозь туман маячил желтый свет фонаря. Баркас направился из бухты в сторону лагуны и дальше – к западному мысу острова, где находился порт Батавии.
Убедившись, что баркас с развернутым парусом благополучно покинул бухту, Сирена поднялась и в сопровождении мужчин направилась к тому месту, откуда совсем недавно доносились голоса.
Споткнувшись обо что-то, она опустилась на колени.
– Он здесь! – воскликнула она, прикладывая ухо к груди лежавшего у ее ног человека. – Никаких признаков жизни. Ян, Виллем, нужно захоронить его.
Калеб дотронулся до ее руки.
– Сирена, туман еще густой, но скоро он рассеется. Пожалуй, я пока поищу место для другого тайника.
—Да, братишка. Подожди только, пока я зажгу эту масляную лампу: с нею тебе будет легче искать.
В то время как двое моряков тащили труп несчастного Хосе в кусты, Сирена, взяв вторую лампу, направилась туда, где, по ее предположению, должна была находиться пещера. А мальчик тем временем скрылся в зарослях джунглей.
* * *
Сквозь рассеивающийся туман Сирена заметила Калеба, пробирающегося к берегу меж кустов ризофоры.
– Я нашел еще одну пещеру! Это недалеко отсюда! – воскликнул он торжествующе.
– Молодец, парень! – похвалил его Ян.
– Отлично! – поддержал приятеля Виллем.
– Полдела сделано! – вздохнула Сирена. – Я думаю, что перед тем, как все вынести отсюда, надо бы разбросать содержимое одного бочонка по всей пещере. Хочу, чтобы Цезарь посчитал, будто его ограбили.
– Вы не поднимете сами бочку, капитана, —улыбнулся Ян, – даю слово.
Сирена улыбнулась и принялась помогать мужчинам.
За несколько минут первые бочки были перенесены по склону за пещерой в заросли, казалось бы, непроходимого бамбука. За этими густыми бамбуковыми зарослями, внизу, располагался узкий вход в небольшую пещеру. Она была настолько низкой, что даже Калеб едва мог выпрямиться в ней в полный рост. Поэтому именно мальчик и вкатывал бочки в пещеру. Ян и Виллем подносили их, а Сирена помогала им. В глубине удачно найденной пещеры спрятанные бочонки были совсем не видны.
– Ну а теперь пусть сеньор Альварес удивляется, куда исчезли его сокровища! – воскликнула запыхавшаяся Сирена, когда наконец последний бочонок был упрятан в пещере. – Ему придется начать все сначала, если он хочет добыть мускатный орех для своего «королевства»! А кроме того, как мне кажется, на всей Яве не найдется человека, которому он смог бы рассказать о том, что произошло сегодня!
* * *
Четверо всадников медленно объехали подножия холмов, миновали джунгли, в которые уже начало проникать восходящее солнце, как вдруг лошадь Сирены, а затем и остальные лошади начали нервничать.
– Ну, ну... – погладила девушка свою чалую кобылку. – Что беспокоит тебя, моя красавица?
Ласково похлопывая животное по вспотевшей холке, она продолжала успокаивать его и сохранять ровный шаг.
Калеб, кое-как успокоивший свою лошадь, направил ее на вершину одного из холмов, желая взглянуть сверху на то, что так встревожило животных. Обменявшись взглядами с Яном и Виллемом, он осторожно поехал вперед, а остальные двинулись следом.
Вся группа поднялась на вершину холма и остановилась, встревоженная. Солнце еще только начало всходить, но ведь они намеревались добраться до Батавии пораньше, до наступления дня.
Бледное, сероватое небо до самого горизонта окрасилось желтыми, грозными полосами. Ядовитый запах серы резко ударил в ноздри. Земля под ногами внезапно заколебалась и задрожала, а деревья вокруг закачались, как будто подул сильный ветер.
Лошади испуганно заржали, встав на дыбы и чуть не сбросив своих седоков.
Соскочив с седла, Ян предупредил:
– Это Сестры Огня! – и на лице его отразился страх.
Быстро последовав его примеру, другие всадники тоже спешились и попытались успокоить своих перепуганных лошадей. Небо теперь почти полностью потемнело, и его заволокло красным пеплом, который начал сыпаться на головы людям и животным, хотя кратеры вулканов находились далеко отсюда.
Ведя за собой упирающихся лошадей, четверка поспешила укрыться под густым шатром из ветвей хлебных деревьев. Спрятавшись там от обжигающего пепла, они утихомирили насмерть перепугавшихся животных. Успокоившись, чалая лошадь Сирены благодарно уткнулась в руки девушки.
Затем деревья вдруг снова закачались, земля задрожала, и новый выброс серного газа достиг их ноздрей уже в этом укрытии.
– Капитана,вы слышали легенду о Сестрах? – спросил Виллем.
Она отрицательно покачала головой.
– Местные жители рассказывают, что Сестры сердятся на какую-то гордую и грешную женщину и однажды уничтожат ее.
– Да, капитана,Виллем говорит правду! – подтвердил Ян. – Все яванцы, проживающие вблизи Сестер, покупают в нашей деревне рыбу и могут подтвердить эту легенду. Хотя в последнее время Сестры были более-менее спокойны, но рассказывают, что они как будто приготовились привести свой приговор в действие, – он засмеялся, показывая тем самым, что не верит всем этим сказкам.
Но Сирена задумалась: кто же может быть этой «гордой и грешной женщиной»?
ГЛАВА 18
—Ты готова, Сирена? Риган ждет тебя внизу, – воскликнул запыхавшийся Калеб, ворвавшись в комнату сестры.
Она сидела перед зеркалом, висевшим над туалетным столиком в серебряной рамке.
– Ничего, подождет, – проворчала она, пытаясь спрятать в тугой узел выбившуюся прядь волос. Уже четырежды прикрепляла она к прическе черную кружевную мантилью, но всякий раз ей не нравилось.
Калеб наблюдал за ней, не понимая причины ее плохого настроения. Сирена заметила в зеркале его недоуменный взгляд.
– Не подумай, что я на тебя сержусь, братишка. Вовсе нет. Просто мне уже осточертели эти черные платья! Надоело прятать лицо за этой кружевной ширмой. Я все время выгляжу одинаково! – она вспомнила Гретхен, то и дело меняющую яркие, разноцветные наряды. – А сейчас мне никак не удается прикрепить этот дурацкий гребень! Иди и скажи Ригану, что я не поеду на свадьбу. Скажи, что у меня болит голова. Скажи ему что угодно, но я не поеду!
– Сирена, ты обязана поехать. Ведь невеста – дочь одного из яванских вождей, очень влиятельного человека. Риган – главный представитель голландской Ост-Индской компании, а ты – его жена. Если тебя не будет на свадьбе, то это воспримется вождем как личное оскорбление, что может повлечь за собой кучу неприятностей для Ригана. Оскорбив вождя, ты тем самым обижаешь всех яванцев, проживающих на острове. Все местные слуги откажутся у вас работать, а моряки, рыбаки...
– Я тебя поняла, Калеб. Ты хочешь сказать, что я и без того доставляю всем большие неприятности, не так ли? – не услышав ответа, она обернулась и внимательно посмотрела на мальчика. – По крайней мере, ты мог бы притвориться и сказать, что это не так! – не дождавшись извинений и вообще никакого ответа, Сирена усмехнулась: – Отлично. Пойди и скажи Ригану, что я буду готова через несколько минут. Ничего не поделаешь, придется идти на свадьбу одетой как монахиня.
Она снова повернулась к зеркалу и подняла мантилью.
– Нет, ты не будешь выглядеть монахиней! Подожди минутку, я сейчас! – Калеб выбежал из комнаты, а через несколько минут вернулся, держа в руках несколько цветков, похожих на камелии. – Попробуй прикрепить к волосам вместо гребня.
– Братишка, это... то, что надо!
Она приколола три белых цветка в виде короны, и белизна их необыкновенно выигрышно подчеркивала черные, с блестящим отливом, волосы. Поверх них Сирена прикрепила мантилью, и цветы просвечивали сквозь тонкое и нежное кружево. Для большего эффекта она приколола нераскрывшийся бутон к лифу платья на груди.
– Ну как ты меня находишь?
Калеб мог ничего не говорить: в глазах его она увидела восхищение.
– Ты гений, братишка! Ну не стой как вкопанный. Или ты хочешь, чтобы мы опоздали?
И, придерживая юбки, она быстро вышла из комнаты.
* * *
Деревня, в которую они направлялись на свадьбу, называлась Дьятуми и находилась в горах, к юго-востоку от Батавии. В экипаже Сирена сидела между мужем и братом. Риган украдкой поглядывал на белый бутон, который его жена прикрепила на груди: цветок отчетливо выделялся на черном шелковом платье и прекрасно гармонировал с нежной кожей женщины.
Ловя на себе взгляды мужа, она почему-то чувствовала неловкость, и это сердило ее. Она уже готова была сорвать с себя все цветы, но вдруг ей вспомнился чересчур откровенный наряд Гретхен на балу у дона Цезаря и то, как Риган пожирал глазами бесстыдницу-вдову. «Ладно, пусть смотрит! – подумала Сирена, и лукавая улыбка заиграла на ее губах. – Смотреть – это не трогать!»
Каждый раз, когда колеса экипажа попадали в выбоину на дороге, раздавался перестук сундуков с вещами, которые пришлось взять с собой, так как в деревне предполагалось пробыть не один день. Сама свадебная церемония должна была состояться завтра, но по яванским традициям день накануне был не менее важен, чем сама свадьба. Невеста и некоторые гости должны были принять участие в ритуальных предпраздничных церемониях, и Сирена – как жена Ригана, а потому одна из самых почетных гостий – удостаивалась привилегии присутствовать на всех этих торжествах. Супруги ван дер Рис должны были этой ночью оставаться в деревне, что являлось оказанием особой чести для жениха и невесты.
До этого момента Сирене как-то и в голову не приходило, что они с Риганом должны будут провести ночь вне дома. И как это все будет выглядеть? Она бросила встревоженный взгляд на мужа.
Как будто прочитав ее мысли, он произнес:
– Не беспокойся, Сирена, никто не станет отрывать тебя от твоих молитв, – глаза его насмешливо сверкнули. – По яванскому обычаю все женщины и мужчины накануне свадьбы проводят ночь отдельно друг от друга. Вождь Калава приготовит для нас две хижины.
Риган громко рассмеялся, определив по ее лицу, что отгадал мысли жены, поскольку она сразу же перестала хмуриться.
– Дело в том, что, как только мы прибудем в деревню, женщины сразу заберут тебя от нас, а мы с Калебом уйдем в дом жениха.
Более часа они ехали по холмам, покрытым буйной растительностью, и наконец в долине, у подножия скалистой горы, их путешествие закончилось: здесь находилось небольшое яванское поселение Дьятуми.
Вся деревня была украшена гирляндами ярких цветов, а в ее центре, на открытом месте, несколько пожилых женщин жарили дикого кабана и на плоских камнях пекли круглые буханки хлеба. В глаза сразу же бросилось то, что во всем селении не было видно ни одного мужчины.
Когда женщины увидели, что экипаж ван дер Риса въехал в деревню, они бросили свои дела и побежали приветствовать гостей, вызывая из хижин других жительниц деревни. Риган спрыгнул на землю и галантно подал руку Сирене. Из-за его плеча она увидела красивую смуглокожую девушку, выбежавшую из большой хижины, а вслед за ней, громко протестуя, мчались несколько женщин. Риган обернулся, и девушка радостно бросилась ему в объятия.
– Телага! Как ты выросла! – воскликнул он.
Женщины, догонявшие девушку, уважительно остановились поодаль. Менеер продолжил разговор с юной яванкой на ее языке. Затем он поздоровался с пожилой женщиной, которая сурово смотрела на пылкую беглянку. Должно быть, Риган сказал что-то шутливое, потому что женщина вдруг засмеялась, стыдливо прикрыв рот рукой. Сирена догадалась, что, по всей видимости, это была мать Телаги и она возмущалась, что дочь нарушила традицию, показавшись мужчине перед свадьбой.
Очень церемонно ван дер Рис представил яванским женщинам свою жену и шурина. В это время подбежали другие местные жительницы и поспешили унести в одну из хижин сундук Сирены, который Лин Фу достал из экипажа. Остальные женщины окружили мефрау, и она была рада услышать, как одна из них обратилась к ней по-испански.
