Текст книги "Пленительная страсть"
Автор книги: Ферн Майклз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 31 страниц)
Краска стыда залила лицо Сирены. Как может Риган так унижать ее! Интересно, понравился бы он немке, если бы остался без руки? Но что-то ей подсказывало, что Гретхен любила бы Ригана любого: безрукого, безногого и даже превратившегося в безмозглого идиота. Эта красивая, несколько вульгарная блондинка была женщиной страстной и, несмотря на ее аморальное поведение, искренне любила ван дер Риса. И Сирене вдруг стало почти жаль бедную Гретхен. Ведь Риган лишь использовал ее, играл с ней и, пожалуй, будет продолжать это делать, даже на мгновение не воспринимая эту женщину всерьез. Немка закончила исполнение последней песни и теперь наслаждалась аплодисментами и комплиментами в свой адрес. Затем она обратила свой взор на Сирену.
– У вас красивый голос, Гретхен, – искренне заметила испанка.
– Благодарю вас, – ответила вдова, но в ее вежливом ответе чувствовался лед.
Глаза певицы вновь нацелились на Ригана, который продолжал развалясь сидеть в кресле и рассматривал горячительную жидкость в своем бокале.
Сеньор Альварес остановился возле соотечественницы и громко произнес, привлекая внимание всех собравшихся в гостиной:
– Сирена, может быть, вы тоже окажете нам честь?
– О нет, я не могу! – смущенно запротестовала она и собралась было сослаться на головную боль, как взгляд ее встретился с глазами Гретхен – они излучали такую ненависть, что если бы людские взгляды обладали физической силой, то Сирена бы вмиг слетела с кресла.
– Хорошо, дон Цезарь, я сыграю для вас, – улыбнулась она хозяину дома, и тот, подав ей руку, повел ее в дальний угол гостиной. Сирена села возле спинета, и теперь свет лампы выгодно оттенял ее лицо. Взяв из рук Цезаря инструмент, она легонько тронула струны испанской гитары, украшенной орнаментом, пробуя аккорды. Публика затихла и с большим вниманием приготовилась слушать.
Сирена сыграла несколько небольших мелодичных народных песен, заставивших слушателей притопывать ногами и хлопать в ладоши в такт музыке; лица их расплылись в невольных добродушных улыбках. По окончании игры хозяин дома с гостями восхищенно зааплодировали, но Сирена осталась сидеть: голова ее сосредоточенно склонилась над инструментом, а пальцы продолжали касаться струн. В гостиной стало тихо. Все замерли в ожидании. Вдруг пальцы гитаристки забегали быстро-быстро по струнам – музыка была необыкновенно живой и зажигательной. Дон Цезарь медленно приблизился к Сирене и опустился на одно колено. Его темные блестящие глаза с обожанием смотрели на женщину. С первых аккордов он понял, что она собирается исполнить фламенко – истинное наслаждение для страстной испанской души.
И вдруг раздалось пение, такое совершенное по своей чистоте, что сначала всем показалось, будто поет сама гитара. Затем пение расцвело и поднялось ввысь, все уголки гостиной наполнились высоким, переливчатым голосом женщины.
Она пела вдохновенно и радостно, и аудитория была захвачена необыкновенной чувственностью этой музыки, особенно Цезарь, который понимал сладость и мучительность родной мелодии. Он воспринимал каждую ноту, всем своим существом предчувствуя, что последует дальше.
Во время пения Сирена смотрела на сеньора Альвареса, и тому казалось, что музыка перенесла его через тысячи миль в Испанию.
Риган следил за женой и Цезарем холодными и сверкающими как сталь глазами, свирепо поджав губы. Что себе думает этот испанец, опустившись на колено перед Сиреной и пожирая ее обожающим взглядом! А она! Его холодная, сдержанная жена! Или она холодна и сдержанна только со своим мужем?! Может, под маской холодности скрывается пламенная и страстная душа, такая же, как и ее музыка? Или только перед Цезарем она снимает свою маску, за которой скрывается смелая и страстная искусительница?
Риган проглотил содержимое своего бокала и нахмурился: он слишком долго держал бокал в руке, что сделало бренди более теплым, чем этого хотелось. «Однако! – подумал он. – Ненадежные друзья, легкомысленная жена, теплое спиртное!»
Закончив пение, Сирена подняла голову и взглянула на Ригана. Лицо его горело от гнева, а прядь светлых волос упала на лоб, подчеркивая сверкание его глаз.
Хозяин дома и гости собрались вокруг исполнительницы, горячо аплодируя ей и восхищаясь ее искусством, – все, за исключением Ригана.
* * *
К концу вечера Сирену утомили разговоры и рассуждения о Морской Сирене. Она беспокойно ерзала в золоченом кресле: спина болела от напряжения, голова кружилась, а к горлу подступала легкая тошнота. Последние дни она часто испытывала подобные недомогания. Не думая, что заболела, она приписывала это тому, что устала, ухаживая за Риганом и скучая по свежему воздуху открытого моря. Возможно, ей нужно выпить какого-нибудь прохладительного напитка: это поможет выдержать остаток вечера.
Извинившись, Сирена направилась в женские комнаты, чтобы протереть одеколоном запястья рук и шею.
Она поправляла волосы перед зеркалом, когда вошла Гретхен.
– Ты сделала это специально, не так ли? – прошипела вдова.
– Что сделала? – озадаченно спросила Сирена.
– Сделала из меня дуру, бренча на этой коробке! Ты специально это сделала! Но что бы ты ни вытворяла, ты все равно не победишь! Знай: Риган – мой! Он был моим много лет!
– Теперь я понимаю, о чем ты говоришь. Своим пением ты решила подвергнуть его искушению. Но, наверное, мне стоит напомнить тебе, что я замужем за Риганом. Если бы он хотел жениться на тебе, то это зависело бы только от него.
Сирена понимала, что ее спокойствие и невозмутимость еще больше злят Гретхен.
– У него не было выбора, и тебе это известно! Контракт был заключен уже давно!
—Контракты очень часто нарушаются. Если бы он хотел тебя, он нашел бы выход. И вообще, мне этот разговор кажется неприличным. Прошу извинить меня, – мефрау ван дер Рис приподняла юбки и хотела пройти мимо фрау Линденрайх.
– Я еще не закончила! – выпалила немка, схватив Сирену за руку и полыхая злобным взглядом.
– Это глупо с твоей стороны, Гретхен. А если кто-нибудь из женщин войдет сюда?
– Мне все равно. Я хочу еще кое-что тебе сказать!
– А мне больше нечего сказать и совсем не хочется тебя слушать. Дай-ка лучше мне пройти!
– Ты такая холодная, такая уверенная! Отчего это? Если бы у меня был муж, который бы спал со всеми проститутками начиная отсюда и кончая Кейптауном, я не была бы такой самодовольной.
– Почему тебя это волнует? Ведь Риган не твой муж.
– Если бы не ты, он был бы мой! – выпалила вдова.
– С трудом в это верю!
– Сука! – зло прошипела Гретхен, снова схватив соперницу за руку.
Сирена качнулась, прислонилась к стене и закрыла лицо, и тут же у нее на руке остались кровавые полосы от ногтей немки, приготовившейся уже к новой атаке. Но расцарапанная рука инстинктивно потянулась к воображаемому эфесу сабли. Быстрым движением испанка перехватила руку нападавшей и, не дав располосовать свое лицо, нанесла блондинке сильный удар. Воспользовавшись своим преимуществом, Сирена толкнула Гретхен и вцепилась в ее густые волосы. Увидев в своей руке целый пук волос, она застыла в удивлении. В этот миг дверь отворилась и вошли Риган и Цезарь.
– Две шипящие кошки! – засмеялся хозяин дома. – Кто победил? О Гретхен! Кажется, не ты. Приведи себя в порядок и возвращайся к гостям.
– Она даже дерется не как женщина! – зло выпалила вдова. – Взгляните на нее: каждый волосок на месте!
Голубые глаза Ригана обратились на жену. Он был озадачен: как удалось Сирене подраться и победить? Гретхен права: каждый волосок на месте.
Оставшуюся часть вечера ван дер Рис не мог оторвать взгляда от своей жены. Было в ней нечто такое, что зажигало его кровь. Он понимал, что слишком много выпил прекрасного бренди сеньора Альвареса. А может, он еще не совсем оправился от болезни? Может, и нездоровье, и алкоголь заставляют работать его воображение, постоянно сопоставлять прекрасное смеющееся лицо дерзкой Морской Сирены со строгими, холодными чертами своей богомольной жены?
Волнение охватывало Сирену каждым раз, когда она ловила на себе взгляд мужа. Он смотрел на нее так, как будто догадывался обо всем.
Гости разъехались за полночь. Супруги ван дер Рис покидали сеньора Альвареса последними. Риган вежливо извинился перед хозяином дома за поведение жены.
– Я не нуждаюсь ни в чьих извинениях, – сердито прервала его Сирена. – Я вынуждена была так себя повести. Я лишь защищалась. Не могла же я позволить Гретхен выцарапать мне глаза и порвать платье, как она намеревалась!
– Конечно, конечно, дорогая Сирена, вам не нужно извиняться, – ответил дон Цезарь, низко склоняясь над ее рукой. – В моем доме вам нет необходимости извиняться. Наоборот, это я должен просить у вас прощения, что такое случилось в стенах моего дома. Позвольте мне загладить свою вину и просить вас отобедать у меня на этой неделе. Если вы, конечно, разрешите, – он вызывающе посмотрел на Ригана.
– Кажется, ты решил проигнорировать мои пожелания, сеньор Альварес, – холодно произнес голландец, несколько неразборчиво выговаривая слова из-за выпитого бренди. – Я не хочу оскорбить тебя в твоем доме, но, кажется, я уже предупреждал один раз и не собираюсь повторяться. У мефрау слишком много обязанностей, у нее нет времени.
– Какие обязанности? – непонимающе спросила Сирена. – Я умираю от скуки, дон Цезарь! – беззаботно обратилась она к испанцу. – Знаете, скоро Риган привяжет мне на шею цепочку и будет прогуливать, как собачку!
Ее смех зазвенел в ночи. У ван дер Риса перехватило дыхание.
* * *
Домой они ехали молча. Риган внутренне весь кипел из-за ее открытого неповиновения и насмешки. Если бы он твердо знал, что испанец – ее любовник, то убил бы обоих!
Сирена сидела рядом с мужем, стараясь его не касаться. Она надеялась, что ошиблась, увидев выражение его глаз. Но на всякий случай отодвинулась подальше, чувствуя клокочущую в нем страсть.
Войдя в комнату, она заперла дверь, затем сняла платье и начала вытаскивать шпильки из волос. Раздался стук в дверь. Прижав к себе платье, она приблизилась к двери, надеясь, что это, может быть, Джулия проснулась и решила прийти помочь ей.
– Да? – тихо спросила Сирена.
– Открой дверь. Я хочу поговорить с тобой.
– Я готовлюсь ко сну, Риган, и мне еще нужно помолиться, – объяснила она спокойно, хотя внутри у нее все вскипало.
– Эта дверь сейчас упадет к твоим ногам, если ты не откроешь ее! Считаю до пяти!
Сирена ахнула. Она была права! Боже, где Калеб, Джулия, кто-нибудь?!
Быстро она снова натянула на себя платье, путаясь в бесчисленных застежках. На счет «четыре», так и не успев застегнуть пуговицы, она распахнула дверь и взглянула на мужа.
Он заметил беспорядок в ее одежде и страх в глазах. Почему, черт возьми, она боится своего законного супруга, а не этого ублюдка Цезаря? Переполненный гневом и бренди, он переступил через порог и скрестил руки на груди.
– Мне припоминается, Сирена, что когда я был в этой комнате в последний раз, то задал тебе вопрос, на который так и не получил ответа. Я хочу получить ответ сейчас!
Она прикинулась непонимающей, хотя прекрасно знала, о чем он спрашивает.
– У тебя такая же удобная память, как и у Цезаря. Он тоже изображает недоумение, когда я говорю с ним об этом! – мрачно заметил Риган.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь.
– Испанец – твой любовник? Сегодня вечером ты поставила меня в дурацкое положение, кокетничая с ним. Все заметили, что Цезарь ведет себя по отношению к тебе как кот. Я не потерплю этого! – распалялся он, приближаясь к ней.
Сирена отчаянно стягивала платье на вздымавшейся груди, пытаясь придумать, как уклониться от него.
– Отвечай, черт возьми! Цезарь – твой любовник?!
– Я отказываюсь отвечать тебе. Ты пьян и не понимаешь, о чем говоришь. Завтра тебе будет стыдно за себя.
На лице Ригана отразилась неуверенность. Что в этой женщине заставляло его робеть перед нею? Он грубо протянул руку и привлек ее к себе.
– Я хочу тебя, – хрипло пробормотал он, ища ее губы.
Сирена попыталась вырваться из его объятий, но все усилия оказались тщетны. Не обращая внимания на протесты женщины, он подхватил ее на руки и прижал ее голову к своей груди, шепча какие-то невнятные слова.
Почти нежно он опустил ее на постель и начал снимать с нее платье. У нее кружилась голова, она задыхалась.
– Пожалуйста, Риган, не надо. Пожалуйста, не надо этого делать. Завтра мы не сможем смотреть в глаза друг другу!
Его губы прервали ее мольбы, а руки продолжали манипуляции с платьем. На мгновение забывшись, Сирена поддалась охватившим ее чувствам, как будто она снова находилась в каюте своего фрегата, снова превратилась в Морскую Сирену, окруженную густым туманом... И тут она вспомнила о шраме на своей руке. А вдруг Риган увидит его? Тогда она будет разоблачена.
– Риган! Остановись! – громко вскрикнула она, отталкивая его от себя.
Она увернулась от него, перекатилась по постели и отбежала в дальний угол комнаты. Он ничего не сказал, но глаза его говорили за него: она была его женой и он собирался овладеть ею.
Пошатываясь, Риган направился к ней. Сирена понимала, что, если он снова обнимет ее, она будет беспомощна против него. Отступив назад, она искала, чем можно было бы защититься. Рука ее наткнулась на серебряную щетку для волос.
– Не приближайся, Риган! – угрожающе произнесла она, поднимая щетку.
Но он продолжал идти к ней, срывая с себя рубашку и расстегивая ремень.
В отчаянии она стала хватать предметы со своего туалетного столика и швырять в него.
С силой сжав кулаки, так что побелели суставы, он выдержал ее атаку. Когда иссякли все «снаряды», он ждал, что она еще предпримет. Глаза его угрожающе сверкнули, а на губах мелькнула самодовольная улыбка. Он снял ремень и протянул его конец через медную пряжку, сделав таким образом петлю.
– Черт бы тебя побрал! Ты отвратительный негодяй! – крикнула она.
Он продолжал приближаться с потемневшими от страсти глазами.
– Ты не мужчина, раз не можешь сделать так, чтобы я захотела тебя. Поэтому ты решил меня изнасиловать! Никогда! Ты грязная свинья!
Он продолжал наступать на нее.
Единственным выходом оставалась дверь. Но Риган, казалось, угадал ее мысли. И когда, путаясь в длинных юбках, Сирена споткнулась, ухватившись за дверную ручку, он быстрым движением набросил на ее запястье петлю и дернул на себя. Угрожающая улыбка показалась на его губах. Схватив жену, он швырнул ее на постель и привязал длинным концом ремня к опоре кровати ее руку.
Тяжело дыша от возбуждения, Сирена лежала с широко раскрытыми глазами, предвидя его последующие действия. Не сводя с нее взгляда, он взял со стола лампу и загасил пламя ладонью.
Через мгновение он, зажав между колен ее брыкающиеся ноги и срывая одежду, упал на нее. Она чувствовала, как напряглись все мускулы его могучего тела.
Не обращая внимания на сопротивление жены, он отыскал ее губы и приник к ним; одна его рука скользила по ее телу, а другая ласкала ее волосы. Он покрывал поцелуями ее губы, шею, лицо. Сирена ощутила, как возникает ответное чувство. Это был Риган! Риган, который научил ее любви на борту качающегося фрегата! Она закрыла глаза и представила, что едкий соленый запах моря проникает в каюту вместе с туманом.
Ее губы ответили на его поцелуй, а тело подалось навстречу мужчине. И когда она почувствовала себя покоренной, тонущей в море желания, услышала над ухом шепот:
– Не мужчина? Не могу сделать, чтобы ты захотела меня? Разве не могу?
В ответ она приникла горячими губами к его губам.
ГЛАВА 25
Сирена скорее почувствовала, чем увидела, как мужчина, лежавший рядом с нею, пошевелился и встал с постели. Движения его были неторопливы; он медленно оделся. Окончательно проснувшись и вспомнив все, что произошло в последние часы, она могла только размышлять: догадался ли этот человек о двойной игре его жены?
Женщина, охваченная страстью, она все же старалась, чтобы он не увидел шрама на ее руке. Опьянев от выпитого бренди, Риган вполне мог его не заметить. Боже, пусть так и будет!
Сердце ее разрывалось от отчаяния, когда он направился к двери. При тусклом свете луны было видно, как он остановился, обернулся и внимательно посмотрел туда, где она лежала. Хотелось закричать, позвать его, вернуть назад и положить рядом с собой, чтобы прижать его голову к своей груди и целовать его губы, прося прощения.
Она постаралась дышать ровно и чуть пошевелилась, как бы во сне. Но, услышав звук закрывающейся двери, уткнулась в подушку, чтобы заглушить рыдания, сотрясавшие ее тело.
Риган стоял за дверью, недоверчиво прислушиваясь к звукам, доносившимся из комнаты. Он снова тихонько приоткрыл дверь и вздрогнул, услышав сдавленные рыдания. Потрясенный, он заставил себя выйти опять в темный коридор и, уныло опустив плечи, побрел в свою комнату.
Налив себе большой бокал рому, он застыл, глядя в окно. Риган был зол, озадачен и возмущен. Выпив ром, он угрожающе посмотрел в темноту сада, и его голубые глаза потемнели.
* * *
Проснувшись, Калеб провел дрожащей рукой по голове: волосы его были влажными и взъерошенными. Стуча зубами от страха, он выбрался из постели и подошел к широкому окну. Почему ему приснился этот страшный сон? Не до конца пробудившись, мальчик еще не совсем пришел в себя, находясь под впечатлением приснившегося.
Они плыли домой на «Морской Сирене», когда его позвала сестра, чтобы показать свою руку. Однако это была не ее рука, а Ригана, но почему-то она росла из ее плеча и была рассечена до самой кости. Сирена просила помочь перевязать эту рану жемчужными четками. Уступая ее просьбе, он вскрикнул от страха, потому что блестящий жемчуг был весь в гное, который густо сочился из раны. Вдруг один матрос из команды закричал, что голландец возвращается за своей рукой... И тут Калеб проснулся.
Хотя рассвет еще только брезжил, мальчик понял, что уже не сможет больше заснуть, и решил спуститься на кухню, взять сыру, фруктов и пойти на пристань. Очень хотелось что-нибудь съесть, так как в животе у него урчало от голода.
Быстро одевшись, Калеб бесшумно спустился по лестнице, нащупывая дорогу в темном коридоре. На середине пути он остановился, заметив слабый свет, струившийся из-под двери кабинета Ригана. Может, менеер работает? Или ему тоже не спится? Пойти поговорить с ним? Пожалуй, стоит предложить ему сыру и фруктов.
Калеб осторожно вошел в кабинет и остановился как вкопанный. Риган сидел за столом, развалившись в большом кресле и зажав в руке бутылку рома.
– Что ты здесь делаешь в этот час, Калеб? – пьяным голосом спросил он и приложился к бутылке.
– Я не могу заснуть: слишком жарко, а к тому же мне приснился плохой сон. Я решил поесть сыру с фруктами и отправиться на прогулку по пристани. Тебе принести что-нибудь поесть? – спросил мальчик, не сводя недоуменного взгляда с бутылки рома.
– Мне не еда нужна, малыш. Садись и поговори со мной.
– Что-нибудь случилось? – неуверенно спросил Калеб. – Что-нибудь в компании? Я вижу, что перед тобой разложено много бумаг.
– Много бумаг, – хмуро повторил Риган, отпивая глоток из бутылки. – Ты видишь этот документ? – он взял один лист со стола.
– Да, вижу. Что это?
– Это экземпляр брачного договора с твоей сестрой. Сегодня я впервые решил взглянуть на него. А раньше даже и смотреть не хотел... Я не хотел жениться! – Риган вдруг засмеялся и потряс бумагой. – Ты видишь этот документ? Я не читал его, потому что не могу разобрать этот заковыристый испанский почерк, черт бы его побрал! Ты мне сейчас прочитаешь, малыш?
Ригану хотелось, чтобы Калеб зачитал брачный договор, хотелось услышать слова, которые как-то оправдывали бы его перед Сиреной. Он лишь предъявил ей свои права – права законного мужа.
Внутри у мальчика все похолодело после этой просьбы, потому что ему хорошо было известно содержание брачного договора.
– Прочитай мне! – потребовал Риган, швырнув документ через стол и одновременно отпивая ром, и снова засмеялся.
Калеб протянул руку, чтобы достать документ, и незаметно обмакнул бумагу в липкую лужицу пролитого рома.
– Извини, – пробормотал он, поднимая лист и смахивая с него ром. – Здесь трудно разобрать: ром залил бумагу.
– Постарайся! – сказал Риган, с подозрением наблюдая за мальчиком. – Ну читай! Что там написано?
– Здесь... говорится... что Сирена Елена Рамос Кордес, – тихо начал Калеб, заменив имя Исабель на имя Сирены, – старшая дочь дона Антонио Кордеса Савареса обещана в жены Ригану Питеру ван дер Рису. Здесь говорится... что главы семей пришли к соглашению соединить эти две старинные знатные фамилии, оказывая честь друг другу. И далее определены подробности финансового соглашения.
– Там действительно все так написано?! – Риган пьяно рассмеялся.
– Да! – прошептал Калеб. – Мне убрать этот документ?
– Не надо убирать – выбрось его! Когда-нибудь я заменю его бракоразводным документом!
– Почему ты хочешь сделать это? – мальчик задрожал.
– Почему? Потому что я так решил... Вот почему!
Ром тек ему по подбородку, и Риган вытер его сердитым жестом.
Услышав, что Сирена по закону является его женой, ван дер Рис все равно не почувствовал себя менее виноватым в совершенном им насилии.
– Ты видишь перед собой конченного человека, малыш! Я разорен этой проклятой Морской Сиреной. Я потерял авторитет у своих людей. Меня проучила женщина, ранив так, что я чуть не умер. И... – он снова приложился к бутылке, – и меня больше нельзя назвать человеком чести. Сегодня я впервые нарушил данное мною слово.
– Может, это просто ошибка, Риган, и все еще можно исправить. Сейчас тебе трудно сосредоточиться. Завтра тебе все покажется не таким мрачным.
– Когда мужчина теряет свою честь, ему уже ничего не остается! – он пьяно икнул.
Этот сильный, взрослый мужчина выглядел таким растерянным и подавленным, что Калеб не выдержал, подошел, опустился у его ног на колени и заглянул в его мутные глаза.
– Что такое непоправимое ты совершил, Риган?
Хотелось успокоить этого странного человека с грустными глазами. Что ему сказать? Чем помочь?
– Разговор об этом заставляет меня... снова прикладываться к рому. Я не желаю говорить о своем бесчестье.
Калеб открыл другую бутылку и подал ее Ригану, и тот жадно отпил обжигающего напитка.
– Может быть, если ты расскажешь в чем дело, тебе станет легче, – тихо произнес мальчик.
Голландец взглянул на ребенка, стоявшего перед ним на коленях, и нахмурился. Большая загорелая рука протянулась и неловко погладила мальчика по темной голове. Он притянул Калеба ближе к себе и заговорил просто, почти отрезвев:
– Может быть, ты все поймешь, ведь ты уже почти мужчина. Я дал слово твоей сестре, что наш брак будет только формальным. А сегодня ночью я изнасиловал ее! Я воспользовался ее беззащитностью. Я превратился в животное. Я не знаю, что со мной творится! Я разрываюсь на части. Сначала все мои мысли были поглощены только Морской Сиреной. Она была в моей крови, останется там навсегда и будет частью меня постоянно. А с другой стороны, твоя сестра – моя жена. Каждый день я нахожу в ней что-то привлекательное, что-то мне близкое. Она проникла ко мне в кровь, когда я меньше всего этого ожидал. Одна женщина тянет меня в одну сторону, а другая – в другую.
– Но Морская Сирена пыталась убить тебя! Как можешь ты любить ее? – Калеб пытался отвлечь его от сравнений.
– Она могла убить меня, но не сделала этого. Мне кажется, я понимаю теперь, что движет ею. Месть руководит ею. Так было и со мною, хотя я знаю, что мне не вернуть погибшей жены и даже корабль, названный в ее честь, лежит на дне моря, а мой сын... Если он жив, то я могу только пожелать, чтобы он оказался в заботливых руках и у него была бы хорошая жизнь. Я уже не ношу мести в своем сердце. С этим покончено. Морская Сирена научила меня кое-чему. Я увидел, что сделала с ней жажда мести, и по-новому взглянул на себя. Когда-нибудь она найдет свою жертву и успокоится. А до этого времени она будет во власти мстительного чувства, но я уважаю ее за это.
– Если бы ты захватил ее, то что бы ты с ней сделал? – неуверенно спросил Калеб.
– Я не знаю. Возможно, убил бы ее, чтобы не мучиться и избавиться от постоянных мыслей о ней. Она никогда не сможет стать моей. Она свободна как ветер, как море. Я сомневаюсь, что есть на свете мужчина, способный укротить ее и подчинить себе.
– Мне кажется, что ты именно такой мужчина, Риган. Думаю, ты мог бы захватить ее и заставить полюбить себя.
– Невозможно заставить человека любить... А с другой стороны – твоя сестра. Она овладела моим сердцем не меньше, чем Морская Сирена.
Сильная загорелая рука Ригана продолжала гладить темную голову мальчика. Калеб замер. Он испытывал такое приятное чувство, что боялся пошевелиться. Ему казалось, будто это отцовская рука касается его головы.
– Что ты собираешься сейчас делать?
– Сейчас я пойду спать. А ты, мой мальчик, поешь чего-нибудь и отправляйся на прогулку по пристани, как собирался. Но прежде, чем ты уйдешь, я хочу сделать тебе подарок. Открой ящик стола. Возьми, это твое.
Калеб выдвинул ящик и увидел небольшую модель «Титы».
– Риган, ты хочешь подарить мне это? – спросил мальчик. Глаза его осветились счастьем. – Но я не могу принять такой подарок. Ведь это все, что у тебя осталось от «Титы». Это память о твоих жене и сыне.
– Поэтому я и дарю ее тебе. Нет необходимости смотреть на нее каждый день и мучить себя. Разве ты не слышал, что я сказал: Морская Сирена кое-чему научила меня. Я больше не желаю идти на поводу у мстительного чувства. С этим покончено. «Тита» теперь твоя. Что ты скажешь по поводу носового украшения?
Мальчик осторожно повернул модель, рассматривая деревянную фигурку.
– Она очень красива. Это твоя первая жена? Это делал тот же самый человек, который изготовил носовое украшение для «Явы Куин»?
– Да, тот же самый человек... Когда я женился на ней, Тита была самой красивой девушкой на острове. Она здесь очень похожа.
– Она... похожа на кого-то... – Калеб покачал головой, не в силах вспомнить, кого она ему напоминала. – Я буду беречь ее как сокровище. Спасибо тебе, Риган.
– Нет необходимости, благодарить. Я хотел, чтобы это принадлежало тебе. Возможно, тебе она доставит радость, а мне приносит только боль и пробуждает желание мстить. Теперь, малыш, иди и поешь. Я слышу, как у тебя в животе урчит от голода.
Риган откинулся на спинку кресла и потер виски. Голова у него раскалывалась. Нужно было поспать. Одним махом он сгреб все бумаги включая брачный контракт, залитый ромом, и засунул все в ящик стола. Зачем перечитывать этот контракт? Мальчик прочел все, что там написано. Зачем продолжать мучить себя?
ГЛАВА 26
Откинувшись на спинку кресла, дон Цезарь с нежностью смотрел на женщину, сидевшую напротив него.
– У меня перехватывает дыхание, когда я вижу вас! Вы там прекрасны, дорогая, – проворковал он, закинув ногу на ногу и держа сигару в одной руке, а другой поглаживая свою остроконечную бородку.
Сирена внимательно смотрела, как он, словно женщину, ласкал свою ухоженную бородку.
– Не скрою, мне приятно, что вы находите меня красивой, – ответила она, томно глядя ему в глаза. – Мы, испанцы, разбираемся в красоте.
Что это с ней? Откуда эта расслабленность? Неужели от вина? Какое же, однако, чудесное это вино! По всему телу разлито такое... блаженство.
Сеньор Альварес чувственно улыбался, загадочно поблескивая своими темными глазами.
Сирена находилась в таком приподнятом настроении, что ее умиляло буквально все: мелодичное журчание родного языка, бархатный мужской голос, сидящий напротив мужчина привлекательной наружности, расточаемые им комплименты, бокал превосходного вина и... До ее сознания откуда-то издалека пробились слова Цезаря:
– ... Желанная моя... Как только я тебя увидел, с самого первого мгновения... Ты самая красивая женщина из всех, кого мне приходилось когда-либо видеть. Не отказывай мне, моя прекрасная дама. Я хочу, чтобы ты была только моей. Разведись с Риганом – и я увезу тебя в такое чудесное место, где мы заживем с тобой беззаботной, роскошной жизнью. Я буду оберегать тебя, как редкостное произведение искусства.
Сирена была потрясена. Что ответить? Не хотелось ни обнадеживать, ни разочаровывать его.
– Цезарь, тебе нужно искать другую жену, – беззаботным тоном проговорила она и улыбнулась, потягивая вино из бокала. Глаза ее закрывались. Встряхнув головой, чтобы прогнать сонливость, она продолжила: – Я нахожу тебя очень... красивым. Когда мы разговариваем на нашем родном языке, я испытываю к тебе теплые чувства. Поверь, я ценю нашу дружбу, однако думаю, что Риган не согласится дать мне развод, – она подняла руку, предупреждая возражения Цезаря. – Я знаю: ты хочешь сказать, что сам он развлекается при каждом удобном случае. Но он никогда не согласится на развод! – и добавила весело: – Однако я сама не против легкого флирта на стороне. Но потом, когда буду готова к этому, – поспешно проговорила она, заметив горящий страстью взгляд испанца.
– Я не склоняю тебя к принятию какого-то решения, – голос его был полон нежности.
Поднявшись, сеньор Альварес взглянул на Сирену, и сердце ее забилось, как птица, попавшая в силки. Его темные, с поволокой глаза продолжали безотрывно смотреть на нее. Женщина попыталась встать с кресла, но ноги совсем не слушались. Цезарь помог ей подняться. Ее качнуло – он заботливо поддержал под локоть. Что с ней случилось? Почему она испытывает такое... безмятежное блаженство и легкость во всем теле? Она улыбнулась про себя. Почему Риган так на нее смотрит? Нет... не Риган, а Цезарь пожирает ее жгучими, страстными глазами. Почему все вокруг словно в тумане? Она облизала пересохшие губы и попыталась сосредоточить взгляд, но продолжала видеть окружающее как сквозь пелену. Странное чувство вдруг овладело ею: захотелось сорвать с себя одежду, которая давила, сковывала тело. Но что скажет Риган? Но нет, это не Риган, у него не темные глаза... Она потрясла головой: у Ригана должны быть светлые волосы и голубые глаза. Что говорит Риган? Он что-то говорит по-испански... да так бегло, так свободно. Должно быть, он втайне от нее выучил испанский, чтобы доставить ей удовольствие! Удивительно, когда это Риган стремился доставить ей удовольствие?! И все-таки, что с ней произошло? Она чувствовала, как кто-то увлекает ее в глубь темного коридора, чувствовала на своей шее чье-то теплое дыхание и слышала чье-то нежное бормотание. Ей нужно снять одежду!
Сирена ощутила, как ее подняли на руки и внесли в полутемную комнату. Как Риган рассмотрит ее тело при зашторенных окнах? Она улыбнулась: какое это имеет значение! Он будет чувствовать ее...
Сообразив, что с нее снимают одежду, она сама начала неуклюже помогать и через несколько мгновений, будучи уже полностью обнаженной, протягивала руки навстречу стоявшему перед ней человеку.
