Текст книги "Врач из будущего (СИ)"

Автор книги: Федор Серегин

Соавторы: Андрей Корнеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)

– Я понимаю. Договорись с нужными людьми в Комитете по изобретательству. Мы подготовим документы.

– Договорюсь, – кивнул Борис Борисович. Он помолчал, глядя на огни. – И еще… – его голос стал тише и как-то по-особенному мягким. – Катя… она… вы не планируете?..

Иван вздрогнул, поняв, о чем он.

– Почему ты решил?

– Я вижу, как она на тебя смотрит. И ты на нее. Пора, сынок. Пора обзаводиться наследниками. – Борис Борисович положил тяжелую, теплую ладонь на его плечо. – Стране, конечно, нужны новые граждане. Но тебе… тебе нужен сын. Или дочь. Это… придает жизни совсем другой смысл. По-настоящему.

Иван тяжело вздохнул, глядя в темноту.

– Мы с Катей говорили об этом. Но сейчас такое время… столько работы, столько проектов висит…

– Работа всегда будет. Ее никогда не станет меньше. А дети… они не ждут. – Борис Борисович сжал его плечо. – Я горжусь тобой, Лёва. Ты стал настоящим человеком. Сильным, умным, нужным стране. Но не забывай о простых, человеческих радостях. О семье. Это твой тыл. Твоя крепость. Без этого все твои лаборатории просто пыль.

– Не забуду, отец. Спасибо, – тихо сказал Иван.

Они постояли еще несколько минут в молчании, плечом к плечу. Иван чувствовал, как между ними установилась новая, глубокая, почти дружеская связь. Он был не просто сыном, а равным, чье мнение уважают, с кем советуются. И это осознание грело его.

* * *

Раннее ноябрьское утро застало группу сотрудников СНПЛ-1 на военном полигоне под Ленинградом. Воздух был холодным, колючим, с примесью запаха хвои и дыма от костров. Присутствовали представители Военно-медицинской академии во главе с Соколовым, врачи из окружного госпиталя. Предстояли ключевые испытания системы полевого переливания крови.

Сашка Морозов, в военной форме без знаков различия, бегал между палатками, отдавая распоряжения. Он был в своей стихии.

– Все готово? – спросил Иван, подходя к нему. На душе было и спокойно, и тревожно. Это был экзамен для всего его детища.

– Так точно, Лев Борисович! – Сашка отдал ему честь, широко улыбаясь. – Флаконы с кровью первой и второй группы заполнены, цитрат добавлен. Холодильники заряжены. Сыворотки для определения группы на столе у лаборанта.

Имитировали тяжелое ранение бойца с массивной кровопотерей. Санитары-испытатели на носилках доставили «раненого» в палатку. Лаборант, используя сыворотки Багдасарова, за две минуты точно определил группу крови – первая положительная.

– Группа определена! Первая! – доложил он.

Медсестра, прошедшая предварительный инструктаж, быстро подвесила флакон с соответствующей кровью, вставила иглу в вену «пострадавшего». Система, простая и надежная, работала. Цитрат натрия, добавленный Мишей, не давал крови свернуться.

– Процедура переливания заняла три минуты сорок секунд от момента доставки! – зафиксировал офицер с секундомером. – Состояние условного раненого стабильное!

Затем испытали портативный холодильник Крутова. Флаконы с кровью, помещенные в него утром, через пять часов пребывания на осеннем воздухе все еще сохраняли необходимую температуру.

– Система работает, – заключил Соколов, подходя к Ивану. Его лицо оставалось непроницаемым, но в глазах Иван уловил одобрение. – Мы готовы рекомендовать ее к внедрению в системе военно-полевой медицины РККА. Ваша лаборатория, товарищ Борисов, снова подтвердила свою высочайшую эффективность.

Иван облегченно вздохнул. Еще один жизненно важный проект был успешно завершен и готов к масштабированию. Они создали не просто набор инструментов, а целостную, отлаженную систему, которая в ближайшем будущем спасет тысячи солдатских жизней на полях сражений.

Возвращаясь в город на лабораторном автобусе, он смотрел в окно на мелькавшие заснеженные поля и леса. Он думал о том, какой невероятный путь он прошел. Из безвестного, одинокого и разочарованного врача из будущего он превратился в лидера, ученого, семьянина, человека, нужного своей стране и своей эпохе. Он нашел здесь не просто убежище, а свой дом. И он был счастлив.

Ноябрь 1936 года подходил к концу, засыпая Ленинград первым серьезным снегом. Но для Льва Борисова и его команды это был не конец, а только начало нового, еще более масштабного витка работы.

Глава 31
Политика

Декабрь 1936 года пришел в Ленинград по настоящему зимним холодом. Резкий, колючий ветер с Финского залива гнал по улицам поземку, и жители города, кутаясь в пальто и подняв воротники, спешили по своим делам. Но в лаборатории СНПЛ-1 на Моховой, царила своя, особая атмосфера: жар научной работы и уверенности. Казалось, ничто не может нарушить их ритм. Однако звонок, раздавшийся у Ивана в кабинете в одно из таких утр, оказался не от коллег.

– Лев Борисович, к вам, – голос прозвучал необычно напряженно. – Из комитета. Машина ждет внизу.

Иван нахмурился. «Из комитета» звучало расплывчато, но зловеще. Он посмотрел на Катю, которая разбирала на столе свежие отчеты по «Крустозину». Та встревоженно подняла на него глаза.

– Что-то случилось?

– Не знаю. Сказали что срочно. Видимо, не отложить, – он накинул пальто. – Продолжайте без меня. Если что, свяжусь.

Машина – темно-серая «эмка» без опознавательных знаков молча повезла его не в сторону «Большого дома», куда он втайне опасался попасть снова, а к Неве, в район Адмиралтейства. Вскоре они остановились у строгого здания с колоннами, где на двери висела скромная табличка: «Всесоюзный комитет по изобретательству и внедрению новой техники при СНК СССР».

Его провели в кабинет на втором этаже. Помещение было просторным, с высокими потолками, пахло дорогим табаком и старыми книгами. За массивным столом под красным сукном сидели трое мужчин.

– Лев Борисович Борисов, – представил его офицер НКВД в форме майора госбезопасности, человек с холодным, непроницаемым лицом и внимательными глазами. – Прошу, присаживайтесь.

Иван сел, чувствуя, как напряжение нарастает.

– Знакомьтесь, – майор сделал легкий жест рукой. – Товарищ Ветров, от Наркомвнешторга. И товарищ Семенов, от ВКИВТ.

Ветров, полный, лысеющий мужчина в отлично сидящем костюме, кивнул, его глаза по-хозяйски оценили Ивана. Семенов, сухопарый интеллигент в очках, лишь молча склонил голову.

– Мы ознакомились с последними отчетами по вашей деятельности, товарищ Борисов, – начал майор, его голос был ровным, без эмоций. – Впечатляет. Шприцы, капельницы, пенициллин… Вы меняете лицо медицины. И, как это часто бывает с чем-то столь ценным, вашими разработками заинтересовались за пределами нашей страны.

Иван молчал, давая ему продолжать.

– Стандартный путь в такой ситуации – ужесточение режима секретности, – сказал Семенов. – Но мы предлагаем иной. Более… прагматичный.

– Мы предлагаем вам возглавить одно специальное направление, – подхватил Ветров, и в его глазах загорелся знакомый Ивану огонек. – Мы знаем, что немцы, американцы, даже японцы пытаются выведать секреты вашего «Крустозина» и системы переливания. Так пусть они их получат. Но не украденными, а купленными. И не теми, что у вас.

Иван насторожился.

– Я не совсем понимаю.

– Мы предлагаем вам и вашей команде разработать экспортные версии ваших ключевых препаратов и аппаратуры, – четко, по-военному, объяснил майор. – Упрощенные. Чуть менее эффективные. С чуть худшей стабильностью. Но все равно опережающие все, что есть на мировом рынке. Мы будем продавать их через Наркомвнешторг дружественным и нейтральным странам. Это решит сразу несколько задач: подорвем рынок конкурентам, заработаем валюту для закупки станков и технологий для индустриализации и… отведем от ваших настоящих разработок излишнее внимание. Легальный канал всегда предпочтительнее шпионского.

Иван почувствовал, как внутри у него все сжалось в холодный ком. Он понял логику. Логику государства, логику большой игры. Но ему, врачу, чьи знания должны были спасать, а не становиться разменной монетой, эта идея претила.

– Я… вижу стратегическую целесообразность, – медленно, взвешивая каждое слово, начал он. – И, как гражданин, понимаю необходимость укрепления экономической мощи страны. Я согласен возглавить эту работу.

На лицах троих мужчин появилось удовлетворение.

– Однако, – голос Ивана стал тверже, – у меня есть одно условие. Жесткое и не подлежащее обсуждению.

Майор приподнял бровь.

– Какое?

– Полный и безоговорочный запрет на передачу ЛЮБЫХ технологий, даже этих, «ухудшенных», Германии, Японии, Италии и Финляндии. Ни под каким видом. Ни через третьи страны. Никаких лицензий, никаких образцов, никаких консультаций.

В кабинете повисла напряженная тишина. Ветров выглядел озадаченным.

– Но… Италия? Финляндия? Это… не самые очевидные противники. И рынки…

– Мое условие не подлежит обсуждению, – отрезал Иван, глядя прямо на майора. – И я не буду объяснять его причины. Это мое личное и профессиональное требование. Без его выполнения я не смогу участвовать в проекте.

Он видел, как в глазах майора мелькнула тень удивления, а затем понимания. Чиновник из ВКИВТ что-то нервно записал в блокнот.

– Германия и Япония… что ж, там действительно не самые дружественные нам режимы, – наконец произнес майор. – Италия… гм… Финляндия – враг малый, но потенциальный. Ладно. Ваше условие принимаем. Оформляем протокол.

Когда Иван вышел на морозный воздух, его била мелкая дрожь. Он только что, по сути, согласился на аферу государственного масштаба. Он должен был сознательно создавать менее совершенные лекарства и инструменты. Но красные линии он очертил. Знание будущего давало ему такую возможность, и он ею воспользовался.

Вернулся он поздно. Катя уже ждала его, на столе стоял остывший ужин.

– Лёва, что случилось? Ты весь бледный.

– Ничего страшного, – он постарался улыбнуться, снимая пальто. – Государственные дела. Новый проект. Сложный.

Он не мог рассказать, пока не мог. Эта информация была слишком опасной. Он сказал, что его привлекают к консультациям по вопросам экспорта, что все в порядке.

Но уснуть не мог. Пройдя в кабинет, он зажег свет и сел в кресло, глядя в темное окно, в котором отражалась его собственная усталая тень.

Вот так всегда, – пронеслось в его голове. Знание будущего не освобождает, а заковывает в цепи. Я не могу отказаться. Стране нужна валюта. Нужны станки, технологии. Мои «Крустозин-Э» и хрупкие капельницы помогут их купить. Они все равно будут лучше, чем то, что есть у них сейчас. Они спасут жизни. Но… это компромисс. Первый по-настоящему грязный компромисс. Я не просто врач, я игрок. И играю не только с болезнями, но и с государствами.

Он думал о Германии, о Японии. Он мысленно провел красные линии на карте будущего пожара. Италия, Финляндия… Пусть даже здесь это казалось странным, он знал, что был прав.

Отец предупреждал. Система не просто защищает, она использует. И я стал достаточно ценным активом, чтобы меня использовать. Теперь вопрос смогу ли я, используя систему, провести свои условия? Смогу ли я, создавая, не потерять себя?

Он чувствовал тяжесть на душе. Гораздо более тяжёлую, чем после бессонных ночей проваленных экспериментов.

На следующее утро он собрал в своем кабинете Катю, Мишу и Сашку. Дверь была закрыта наглухо.

– Коллеги, друзья, – начал Иван, обводя их взглядом. – То, что я вам сейчас скажу, не должно выходить за эти стены. Мы получили государственный заказ. Специальный.

Он изложил суть, опуская детали встречи, но четко обозначив задачу: создать упрощенные, менее эффективные, но коммерчески привлекательные версии их основных разработок.

Реакция была мгновенной и взрывной.

– Что⁈ – Сашка вскочил с места, его лицо покраснело. – Лёва, ты с ума сошел? Мы что, вредители теперь? Сознательно будем делать хуже⁈ Да я… да мы…

– Спокойно, Саш, – Миша, напротив, казался заинтригованным. Он снял очки и принялся нервно протирать линзы. – Технически… это любопытнейшая задача. Не улучшить, а ухудшить, сохранив при этом внешние признаки эффективности… Нетривиально. Нужно проработать параметры деградации…

– Миша! – Катя посмотрела на него с укором, а затем перевела взгляд на Ивана. Ее глаза были полны тревоги. – Лёва, это же… неправильно. Мы же спасаем людей. А здесь… мы будем продавать не самое лучшее.

– Я знаю, – тихо сказал Иван. – И я прошел через те же чувства. Но выслушайте до конца. – Он глубоко вздохнул. – Во-первых, эти «ухудшенные» версии все равно будут на порядок лучше того, что есть сейчас в Европе или Америке. Мы не продаем яд, мы продаем менее совершенное лекарство. Во-вторых, вырученная валюта пойдет на закупку станков, оборудования, которое нужно для нашей промышленности, для обороноспособности. Это приказ. И он с самого верха.

Сашка медленно опустился на стул, все еще хмурый.

– Задача, действительно, представляет определенный академический интерес, – заключил Миша, водружая очки на нос. – Я уже вижу несколько возможных путей дестабилизации молекулы пенициллина при длительном хранении…

Катя вздохнула. Она видела решимость в глазах Ивана и понимала, что спорить бесполезно.

– Хорошо, – сказала она. – Но я буду вести строжайший контроль качества. Чтобы наши «внутренние» образцы ни в коем случае не пострадали.

– Естественно, – кивнул Иван, чувствуя, как камень с души сваливается. Его команда осталась с ним. Они прошли первое испытание на прочность в этой новой, сложной игре.

Работа закипела. В одном из изолированных боксов лаборатории начались эксперименты по созданию «Крустозина-Экспорт» и разработке чертежей капельницы с преднамеренно усложненной конструкцией и менее надежными соединениями.

Следующие несколько дней Иван провел в напряженной работе, пытаясь заглушить внутренний дискомфорт. Но вечером, когда они с Катей остались одни в своей просторной квартире на Карповке, она не стала ждать.

Она пришла к нему в кабинет, где он сидел над отчетами с проекта «Экспорт», и села в кресло напротив.

– Лёва, мы не можем так продолжать, – тихо сказала она.

Он поднял на нее взгляд, отложив карандаш.

– О чем ты?

– Ты знаешь, о чем. Ты замыкаешься в себе. Эта новая работа… она тебя съедает. И мне кажется, я знаю, почему. Потому что ты идешь против своей природы. Ты же созидатель, а не фальсификатор.

Иван хотел было возразить, но она не дала.

– И я хочу вернуть тебя. К жизни. К нам. Помнишь, мы говорили о ребенке? Ты тогда сказал, что я нужна тебе здесь, как сотрудник, как правая рука. Но, Лёва, посмотри вокруг! – Она сделала широкий жест рукой. – Наша лаборатория разрослась. Там больше ста человек, считая прикомандированных! У меня уже три заместителя, которые справляются с рутиной не хуже меня. Я не прошу уйти с работы. Я буду работать! Посмотри на Анну Борисовну, она же всю жизнь проработала врачом, родила и вырастила тебя! Посмотри вокруг все наши друзья, все коллеги… У Сашки и Вари скоро будет ребенок! Все справляются. А мы… мы откладываем. Я прошу… я прошу дать нам шанс. Продолжить нашу жизнь в новом человеке. Дать ему все то хорошее, что мы с тобой создали здесь.

Она говорила нежно, но очень настойчиво. Ее глаза сияли в свете настольной лампы, и в них была не просьба, а скорее уверенность в своей правоте.

Иван откинулся на спинку кресла. Он смотрел на нее: умную, красивую, сильную женщину, свою жену, своего самого верного соратника. И он понял, что она права. Его затянула воронка государственных игр, и он начал терять главное, то ради чего все это затевалось. Не ради абстрактного «будущего страны», а ради счастья конкретных людей. Начиная с них самих.

– Я… мне нужно подумать, Катюш, – честно сказал он. – Это очень серьезно. Дай мне немного времени.

– Хорошо, – она улыбнулась ему, встала и, подойдя, поцеловала в лоб. – Я подожду.

Он снова не мог уснуть. Но на этот раз его терзала не государственная тайна, а куда более личная дилемма. Он лежал в постели, глядя в потолок, и в его голове выстраивались два безупречных, врачебных списка.

ДОВОДЫ ПРОТИВ:

Война. Через каких-то пять лет. Ужас, кровь, смерть. Как я могу привести ребенка в мир, который знаю обреченным на это? Ответственность. Чудовищная ответственность. За его жизнь, здоровье, будущее. Уязвимость. Сейчас мы с Катей команда, мы мобильны, мы можем много рисковать. Ребенок сделает нас уязвимыми, привяжет. Время. Его катастрофически не хватает, я не начал еще множество направлений для лечения болезней, но сейчас нельзя распыляться. А смогу ли я уделять ему достаточно внимания?

Он перевернулся на бок. За окном горели огни города, того самого города, который он полюбил всем сердцем.

ДОВОДЫ ЗА:

Катя. Я люблю ее. И я вижу, как она этого хочет. Это сделает ее счастливой. А ее счастье это и мое счастье. Одиночество. В прошлой жизни у меня не было никого. Здесь у меня есть все. Но ребенок… это другая степень близости. Это продолжение. Смысл. Я борюсь за будущее. Но что это за будущее, если в нем нет места новой жизни? Если я только оттягиваю чью-то смерть, но не даю начало новой жизни? Моя миссия должна быть и созидательной. Вера. Я уже изменил ход истории. Спас тысячи жизней. Я создаю щит для страны. Значит, я могу создать и безопасное будущее для своего ребенка. Это моя самая главная ставка в этой игре. Если я не верю в это, то зачем все?

Мысль была такой простой и такой гениальной, что он замер. Если я не верю в то будущее, которое создаю, то зачем я все это делаю?

Страх был эгоизмом. Бегством. А его долгом бороться. И ребенок станет не обузой, а его самым главным проектом, его величайшей мотивацией и его самым личным вкладом в то самое будущее, за которое он сражается.

Решение пришло внезапно, и оно было безоговорочным и ясным. Да.

Утром он проснулся с ощущением странного спокойствия. Катя уже была на кухне, готовила завтрак. Он подошел к ней сзади, пока она стояла у плиты, и просто обнял ее, прижавшись щекой к ее волосам.

Она замерла.

– Да, – тихо сказал он ей на ухо. – Я хочу. Давай попробуем.

Она медленно обернулась. В ее глазах не было бурной радости, не было слез. Было нечто большее, глубокое, всепоглощающее счастье и тихое, торжествующее спокойствие. Она потянулась к нему, и их губы встретились в долгом, нежном поцелуе, в котором было все: и любовь, и доверие, и обещание общего будущего.

– Спасибо, – прошептала она, прижимаясь к его груди.

– Это я должен сказать тебе спасибо, – ответил он, гладя ее по волосам. – Ты вернула меня к жизни.

Следующий рабочий день начался как обычно, но его прервал неожиданный визит. Секретарша, с удивлением в голосе, доложила:

– Лев Борисович, к вам профессор Орлова.

Иван нахмурился. Мария Игнатьевна Орлова, его главный академический оппонент, ярая защитница консервативных методов? Что ей нужно?

– Пусть заходит.

Орлова вошла с той же прямой, негнущейся выправкой, но на ее обычно строгом лице читалась неловкость.

– Лев Борисович, – начала она, садясь на предложенный стул. – Я пришла не с критикой. А с… просьбой.

Иван с интересом ждал.

– В моей больнице… мы столкнулись с рядом сложных случаев. Кардиологических. Ваши методы… методы ранней диагностики, о которых вы говорили на семинаре… – она с трудом выговаривала слова, – они, как оказалось, имеют практическую ценность. Я хотела бы… получить консультативный доступ к вашим методическим материалам. Для обучения моих студентов и врачей.

Иван смотрел на нее и видел не врага, а коллегу, которая, пусть и с опозданием, но признала правоту новых идей. Он мог бы отказать, мог бы напомнить о ее прежних нападках. Но он видел в этом шанс. Шанс распространить свои методы еще шире, спасти еще больше людей.

– Мария Игнатьевна, – сказал он мягко. – Я очень рад, что вы проявили интерес. Конечно, мы предоставим вам все необходимые материалы. И если потребуется, мои сотрудники проведут для ваших врачей несколько практических семинаров. Мы работаем в одной области и боремся с одними болезнями. Чем больше врачей будут владеть передовыми методами, тем лучше для наших пациентов.

Орлова смотрела на него с нескрываемым изумлением. Она явно ожидала отказа или, по меньшей мере, язвительного замечания.

– Я… благодарна вам, Лев Борисович, – произнесла она, и в ее голосе впервые зазвучало неподдельное уважение. – Вы… вы поступаете как настоящий ученый и гражданин. Спасибо.

Когда она ушла, Иван почувствовал странное удовлетворение. Это была маленькая, но важная победа. Не над человеком, а над строем. Его лаборатория становилась не просто исследовательским центром, а признанной научной школой, куда шли за знаниями.

Через несколько дней Иван получил лаконичный отчет, доставленный из ВМА. Его автор молодой, но перспективный сотрудник лаборатории, инженер-испытатель Алексей Новиков, которого Иван лично отобрал для этого задания.

'Товарищу Борисову Л. Б.

Докладываю об итогах испытаний системы полевого переливания крови (комплект СПК-1) и капельницы в условиях Крайнего Севера (полигон «Полярный круг»).

Испытания проводились в период с 15 по 25 декабря с.г. при температуре окружающей среды от −35°C до −42°C.

Комплект СПК-1 (флаконы, сыворотки, холодильник): Показал полную работоспособность. Определение группы крови с помощью сывороток Багдасарова заняло в среднем 2.5 минуты. Герметичность флаконов конструкции инженера Крутова не нарушилась. Термо-контейнер обеспечил сохранность образцов крови в течение 9 часов 45 минут, после чего температура начала подниматься выше критической отметки. Рекомендую для арктических условий увеличить объем хладагента. Капельница экспортного образца: При температуре ниже −38°C резиновые трубки стали терять эластичность, отмечено два случая растрескивания в месте соединения с иглой. Винтовой регулятор потока заклинило в трех случаях из пяти. Образец признан неудовлетворительным для применения в условиях крайне низких температур. Для наших внутренних нужд требуется доработка. В ходе учений был смоделирован случай тяжелого ранения с кровопотерей. С помощью комплекта СПК-1 удалось стабилизировать состояние условного пострадавшего и эвакуировать его. Система доказала свою высочайшую эффективность.

Вывод: Комплект СПК-1 рекомендовать к принятию на снабжение частей, дислоцированных в арктических регионах. Образец капельницы требует корректировки конструкции.

Инженер-испытатель А. Новиков'.

Иван отложил отчет. Что ж, это тоже ценные данные. А их собственная система показала себя блестяще. Он мысленно похвалил Новикова, тот справился на отлично. Лаборатория работала как хорошо смазанный механизм, способный решать задачи даже без его постоянного присутствия.

Канун Нового года они встречали в своей просторной гостиной на Карповке. Было шумно, весело и по-домашнему уютно. За большим столом собрались все: Борис Борисович и Анна Борисова, Марья Петровна, сияющий Сашка и явно ожидающая ребенка Варя, вечно задумчивый Миша и простодушный Леша. Даже профессор Жданов и Зинаида Виссарионовна Ермольева заскочили на полчаса, чтобы поздравить хозяев.

Стол ломился от угощений, и традиционных, и тех, что Иван когда-то вспомнил из своего времени. Воздух был густым от запаха елки, мандаринов и праздничного жаркого.

– Дорогие мои! – Борис Борисович поднял бокал. Его лицо светилось спокойной, отеческой гордостью. – За новый, 1937 год! Пусть он станет для всех нас годом новых великих свершений, крепкого здоровья и самого прочного, самого настоящего семейного счастья!

– За Новый год! – дружно подхватили все, и звон хрусталя наполнил комнату.

Иван смотрел на эти лица: на друзей, на коллег, на родителей, на свою Катю. Он видел их смех, их радость, их веру в будущее. И он чувствовал то же самое. Не тревогу, не страх перед грядущими испытаниями, а уверенность. Уверенность в своих силах, в своей команде, в своем деле.

В двенадцать часов по радио раздался бой курантов Спасской башни. Все встали, загадывая желания.

– С новым годом, Лёвушка, – прошептала Катя, прижимаясь к нему.

– С новым счастьем, Катюш, – ответил он, целуя ее.

И в этот момент, глядя на сияющее лицо жены, он понял, что все сложные решения, все компромиссы, вся тяжелая работа, все это было правильно. Он не просто выжил в этом времени. Он построил здесь свою жизнь. Настоящую, полную, счастливую. И теперь у него было ради кого идти вперед. Он обнял Катю за плечи и улыбнулся. Впереди был новый, 1937 год. И он был готов к его вызовам.

*** От авторов ***

Это не финальная глава, товарищи! Заключительная глава первого тома ждет вас завтра, как обычно в 00:00 по Московскому времени.