Текст книги "Врач из будущего (СИ)"

Автор книги: Федор Серегин

Соавторы: Андрей Корнеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)

Глава 29
Фундамент

Апрельский ветер гнал по небу рваные облака, но в кабинете заместителя наркома здравоохранения было душно от накалившихся страстей. Иван, откинувшись на спинку стула, наблюдал, как чиновник с одутловатым лицом тычет пальцем в подготовленную им докладную записку.

– Товарищ Борисов, да что вы вообще предлагаете! – чиновник, некто Трофимов, был явно взбешен. – «Инструктор военно-полевой медицины»? Какой-то новый штат выдумали! У нас есть фельдшеры! Уставом предусмотрено!

Военврач 1 ранга Соколов, сидевший рядом с Иваном, молча курил, его каменное лицо не выражало никаких эмоций. Иван вздохнул. Он привык к этому.

– Товарищ Трофимов, – его голос прозвучал спокойно, но каждый слог был отточен, как скальпель. – Нынешний санитар, обученный перевязывать раны и выносить раненых с поля боя, герой. Но он не знает, как правильно наложить жгут, чтобы не началась гангрена. Он не умеет организовать инфузионную терапию в полевых условиях. Он не может отличить шок от кровопотери и вовремя ввести антибиотик. В результате мы теряем до шестидесяти процентов раненых на этапе эвакуации. Шестьдесят процентов! – Иван ударил кулаком по столу, и стакан с чаем задрожал. – Вы понимаете эти цифры? Это не статистика. Это будущие мертвые солдаты.

– Но создание новой должности, новых штатов, новых программ обучения… – Трофимов развел руками. – Это же бюрократический ад!

– Это спасенные жизни, – холодно парировал Иван. – Инструктор это не санитар. А младший специалист с расширенными полномочиями. Он сможет не только оказывать помощь, но и обучать других. Один инструктор на роту сможет поднять уровень выживаемости втрое. Я гарантирую это.

– Гарантируете? – Трофимов язвительно улыбнулся. – А кто будет нести ответственность, если ваша затея провалится?

– Я, – без колебаний ответил Иван. – Моя лаборатория возьмет на себя разработку всех методических материалов и программу первичного обучения. Соколов предоставит базу ВМА для тренировок. Вам же, товарищ Трофимов, нужно лишь подписать приказ. Считать вас ответственным за его не подписание?

В кабинете повисла тишина. Соколов, наконец, нарушил молчание, аккуратно потушив папиросу.

– Товарищ Трофимов, – сказал он тихо, но так, что по спине чиновника пробежали мурашки. – Я доложу в Генштаб, что Наркомздрав саботирует мероприятия по повышению обороноспособности страны. По понятным вам причинам.

Трофимов побледнел. Он посмотрел на непроницаемое лицо Соколова, на уверенное лицо Борисова, на лежавшие на столе графики с убийственными цифрами.

– Ладно… – сдался он, с ненавистью глядя на Ивана. – Подпишем. Но если что…

– Не будет никаких «если», – перебил его Иван, вставая. – Будет новая, эффективная система. Спасибо за конструктивную работу.

Выйдя из здания Наркомздрава, Иван глотнул холодного апрельского воздуха. Соколов, шагая рядом, хмыкнул.

– Научился, Борисов, по кабинетам ходить. Уже не идеалист-энтузиаст, а стратег.

– Врачи тоже бывают хирургами, товарищ военврач, – улыбнулся Иван. – Иногда приходится резать по живому. Или по бюрократическому.

«Все те же игры, те же амбиции, – думал он, глядя на спешащих по своим делам людей. – Только ставки выше. На моей родине чиновник тормозил из-за страха перед аудитом. Здесь – из-за страха перед Генштабом. А в результате – одно и то же. И так во всем. Суть человеческая не меняется. Меняются лишь декорации. И мне эти декорации… начинают нравиться. Здесь все острее, все весомее. Каждое решение, каждое слово».

Идея отметить мальчишник Сашки в «Метрополе» принадлежала Леше. Тот, узнав, что Иван никогда там не был, пришел в священный ужас.

– Лёва, да ты что! Это же «Метрополь»! – говорил он, размахивая руками. – Туда Горький заходил, Шаляпин! Самые лучшие повара! Лучшая еда!

И вот они сидели в огромном, шумном зале под высокими потолками с лепниной. За столиком, покрытым белоснежной скатертью, расположились четверо: Иван, Сашка, Миша и Леша. Последний сидел, разглядывая меню с благоговейным выражением лица, как будто держал в руках не кусок картона, а древний манускрипт.

– Смотрите, – прошептал он, – раковый суп-биск… филе-миньон… ананасы в шампанском… Я и не знал, что такие вещи в природе существуют!

– Существуют, – усмехнулся Иван, заказывая вино. – Для очень узкого круга лиц.

– А мы разве не узкий круг? – с вызовом спросил Сашка. Он сидел, раздуваясь от гордости, как индюк. Сегодня он был центром вселенной. – Мы передовой отряд советской науки! Нас даже в «Правде» упоминали!

– Упоминали-то тебя, Саш, как «помощника Борисова», – не удержался от колкости Миша, скептически разглядывая изысканную сервировку.

– А ты, Баженов, как «лаборанта»! – парировал Сашка. – Так что не задирай нос!

Иван наблюдал за ними с улыбкой. Вино было действительно отменным. Он разлил его по бокалам.

– Ну что, друзья, поднимем за нашего жениха. За Сашку. Чтобы Варя его не сильно била за все те проделки, которые он еще не совершил, но обязательно совершит.

– За Сашку! – хором откликнулись Миша и Леша.

Выпили. Леша, отхлебнув, скривился.

– Кислятина какая-то… Я лучше портвейна бы…

– Да перестань, – добродушно огрызнулся Сашка. – Это бордо! Ему сто лет, наверное!

– Сто лет ему или нет, а водка лучше, – уперся Леша, но бокал до дна все же осушил.

Разговор постепенно наладился. Сначала говорили о работе, о последних успехах с капельницами, о том, как московский завод наконец-то вышел на плановые объемы по «Крустозину». Но Иван, видя, что Сашка начинает скучать, ловко сменил тему.

– Ладно, хватит о делах. Саш, расскажи-ка лучше, как ты за Варей ухаживал. Признавайся.

Сашка засмущался, покраснел, но вызов был принят.

– Да чего там… Сначала она меня на порог больницы не пускала. Говорит, «мешаешь работать, Морозов». А я ей то цветок принесу, то конфетку… Потом, ну после подвала и пеницилина, она ко мне привыкла. Видит, парень то не промах.

– А я помню, как ты в общежитии на гитаре ей играл, – подхватил Леша. – Ты же ноты не знаешь! Два аккорда выучил и давай их всю ночь долбить! Соседи стучали!

Все засмеялись. Сашка отбивался как мог.

– Зато ей понравилось! Сказала что это романтично!

– Это она из жалости, – ехидничал Миша. – Видит – человек совсем отчаянный, музыку мучать готов.

– А ты, Миш, небось, с девушками цитатами из учебника по химии объясняешься? – перешел в контратаку Сашка.

Миша вдруг стал серьезным. Он покрутил в пальцах ножку бокала.

– Некогда мне с девушками, – пробормотал он. – Наука не ждет. Вот смотрите… Флеминг открыл пенициллин в двадцать восьмом. А мы его только сейчас внедряем. А сколько еще открытий впереди? Антибиотики широкого спектра, антикоагулянты, да и много чего… – Он взглянул на Ивана. – Ты же сам говорил, Лёва, что это только начало. Я боюсь не успеть. Вот честно. Нобелевку получить хочу. Как Мария Кюри. Чтобы имя в истории осталось.

В его голосе звучала не просто амбиция, а настоящая, почти религиозная одержимость. Иван смотрел на него и видел в его глазах тот самый огонь, который двигал науку вперед во все времена.

– Успеешь, Миша, – тихо сказал он. – Мы все успеем.

– А я вот о другом думаю, – вставил Леша. Его простодушное лицо стало вдруг задумчивым. – Вот вы все тут гении, ученые. А я… я просто работаю. И вижу, как то, что вы придумали, людям помогает. Привезли нам в больницу ваши шприцы одноразовые, я сначала ругался, зачем это надо, ведь те же что и были! Форма другая, да и только… А теперь вижу, заразы то меньше стало, сепсиса нет. И я гордый. Потому что я ваш друг. И я тоже к этому делу, пусть с краешку, но причастен. Мне большего и не надо.

Он сказал это так просто и искренне, что все на мгновение замолчали. Иван смотрел на этих троих – на упрямого, верного Сашку, на гениального и одержимого Мишу, на простого и честного Лешу. Они были такими разными. Но они были его командой. Его друзьями. В его прошлой жизни у него не было ничего подобного.

– Знаете, – сказал Иван, снова наполняя бокалы. – В другом месте и в другое время я бы, наверное, так и просидел бы всю жизнь в своей больнице, один, никому не нужный. А здесь… Здесь у меня есть вы. И общее дело. И я… я счастлив. По-настоящему.

Это была не игра, не роль. Это была правда. Он чувствовал себя здесь своим. Нужным.

– Ну вот, разнылся наш командир, – смахнул скупую мужскую слезу Сашка. – Ладно, хватит лить воду. Давайте еще выпьем. За дружбу! И чтобы завтра на моей свадьбе все были живы-здоровы!

– За дружбу! – снова прогремело за столом.

Иван ловил на себе взгляды других посетителей: удивленные, любопытные. Четверо молодых парней, один в костюме, трое в простой, но чистой одежде, громко разговаривающие и смеющиеся в этом храме советской элиты. Но ему было все равно. Он был со своими. И это было главное.

Свадьба Сашки и Вари стала событием, о котором в их кругу говорили еще очень долго. Иван и Катя превратили свою огромную гостиную на Карповке в настоящий праздничный зал. Стол ломился от угощений, тут были и традиционные холодец и фирменный салат Ивана «Цезарь», и диковинные для большинства гостей канапе, и даже собственноручно приготовленный Иваном торт с морковью.

Но главным подарком, помимо самого торжества, стал «свадебный набор молодого советского инженера», как его в шутку назвал Иван.

– Дорогие молодожены! – провозгласил он, когда гости уже достаточно развеселились. – От лица всей нашей лаборатории и от себя лично хочу вручить вам кое-что для создания крепкого семейного очага.

Он подвел их к отдельному столику, на котором стояли три загадочных устройства.

– Во-первых, – Иван с торжествующим видом поднял первый предмет, – аппарат для приготовления поджаренного хлеба, модель «Сашка-Варя-1»! Больше не будет черствых завтраков! Специальная регулировка степени поджаривания!

Гости ахнули. Сашка с благоговением взял в руки тостер.

– Лёва, да это же… Это же чудо!

– Во-вторых, – Иван перешел к следующему предмету, – усовершенствованная джезва для приготовления кофе «Утро молодых». Теперь ваш бодрящий напиток будет всегда ароматным и крепким, без подгорания!

Варя, сияя, взяла кофеварку, как священную реликвию.

– И наконец, – Иван скомандовал Сашке, – включи-ка аппарат, товарищ жених!

Сашка, дрожащими руками, воткнул вилку в розетку. Тостер заработал, внутри засветилась красная спираль. Через пару минут раздался щелчок, и из слота выскочили два идеально подрумяненных ломтика хлеба. В зале воцарилась тишина, а затем раздались восхищенные возгласы.

– Но это еще не все! – Иван поднял руку. – К каждому аппарату прилагается инструкция по эксплуатации. – Он с важным видом вручил Сашке толстую папку. Сашка раскрыл ее. На первой странице было написано: «Инструкция по эксплуатации семейного счастья. Глава 1: Утренний кофе. Пункт 1: Муж обязан готовить завтрак, используя передовые советские технологии…»

Зал взорвался хохотом. Даже серьезный Борис Борисович, присутствовавший на празднике, улыбался. Сашка, красный как рак, обнял Варю.

– Обязуюсь! Следить за степенью поджаривания и крепостью кофе!

Праздник удался на славу. Танцевали под патефон, пели песни. В какой-то момент Иван оказался с отцом у окна.

– Неплохо устроились, – кивнул Борис Борисович, глядя на веселящихся гостей. – По-семейному. По-человечески. Я рад за тебя, сынок.

– Спасибо, отец.

– И за страну рад, – добавил старший Борисов тише. – То, что ты делаешь… это нужно. По-настоящему.Иван кивнул. Он смотрел на смеющихся друзей, на сияющую Катю, которая помогала Варе принимать поздравления, на счастливые лица своих родителей и родителей молодоженов. Он чувствовал себя частью этого мира. Прочной и неотъемлемой частью.

Через несколько дней после свадьбы в лабораторию на Моховой пожаловал особый гость. Его представлял сам Иван собранию руководителей секторов.

– Коллеги, разрешите представить вам Владимира Александровича Неговского. Он согласился переехать к нам из Москвы, чтобы возглавить новое направление. Изучение терминальных состояний.

Неговский, молодой, но уже с пронзительным, цепким взглядом ученого, слегка кивнул. Ермольева, присутствовавшая на встрече, с интересом его разглядывала.

– Товарищ Борисов ознакомил меня со своими… гипотезами, – начал Неговский. Его голос был глуховатым, но очень уверенным. – Концепция обратимой смерти, необходимость немедленного вмешательства в первые минуты после остановки жизненных функций… Это революционно. В Москве мне говорили, что это фантастика. Но я вижу, что здесь, в Ленинграде, фантастику умеют превращать в реальность.

– Мы не будем заниматься фантастикой, Владимир Александрович, – сказал Иван. – Мы будем заниматься наукой. Ваша задача доказать, что смерть это процесс, а не мгновение. И этот процесс можно повернуть вспять.

– С чего предлагаете начать? – спросил Миша, скептически настроенный к новой «фантастической» идее.

– С кислорода, – немедленно ответил Неговский. – Мозг умирает без кислорода за считанные минуты. Нужно создать аппарат для принудительной вентиляции легких. Примитивный, портативный. И отработать методику непрямого массажа сердца.

– На ком? – спросила Катя. – На людях экспериментировать не позволят.

– На собаках, – пожал плечами Неговский. – Потом на свиньях. Их физиология ближе к человеческой. Я уже договорился с питомником ВМА.

Иван наблюдал, как загораются глаза у этого человека. Он был одержим. Такой же, как Миша. Таким, наверное, был и он сам, Иван Горьков, в своем прошлом, пока цинизм и рутина не убили в нем эту страсть. А здесь, в этом времени, эта страсть снова оживала.

– Вам будут предоставлены все необходимые ресурсы, Владимир Александрович, – пообещал Иван. – Работайте.

После совещания Катя спросила его тихо:

– Ты действительно веришь, что можно вернуть человека с того света?

– Не с того света, Кать, – поправил он. – А с порога. И да, верю. Потому что знаю, что это возможно. Просто нужно, чтобы кто-то сделал это первым. Пусть это будем мы.

Семинар в кардиологическом отделении больницы им. Мечникова собрал весь цвет ленинградской медицины. Иван стоял у доски, на которой были мелом нарисованы сложные схемы графики ЭКГ.

– Коллеги, мы привыкли видеть здесь грубые нарушения – инфаркты, блокады, – говорил он, водя указкой. – Но я предлагаю вам взглянуть глубже. Вот эти незначительные депрессии сегмента ST… вот этот слегка зазубренный зубец T… Это не норма. Это предупреждение. Сердце кричит о помощи, когда до катастрофы еще есть дни, а то и недели.

В первом ряду сидел профессор Карташов, патриарх ленинградской кардиологии. Он слушал, сложив руки на животе, его лицо было непроницаемым.

– Интересная интерпретация, Лев Борисович, – когда Иван закончил, заговорил он. Его голос был бархатным, полным авторитета. – Очень… смелая. Но не кажется ли вам, что вы несколько преувеличиваете диагностическую ценность этих «мелочей»? ЭКГ инструмент грубый. Он фиксирует уже случившееся, а не предсказывает будущее.

Зал замер. Все смотрели на Ивана. Профессор Карташов был непререкаемым авторитетом. Спорить с ним считалось дурным тоном.

Иван улыбнулся. Он ждал этого.

– Уважаемый Петр Ильич, – начал он почтительно. – Вы абсолютно правы. ЭКГ есть инструмент. Но и микроскоп когда-то был просто трубкой с линзами. Пока кто-то не научился с его помощью различать микробов. Я не преувеличиваю ценность. Я предлагаю новый язык для разговора с этим инструментом. И у меня есть клинические наблюдения.

Он подошел к столику, где лежала папка.

– Вот, например, история болезни пациента С. 45 лет. Жалобы на периодические давящие боли за грудиной при быстрой ходьбе. Стандартная ЭКГ без патологии. Но вот его нагрузочные пробы… – Иван разложил несколько графиков. – Обратите внимание на динамику сегмента ST. Мы начали профилактическое лечение. Через две недели боли исчезли. А через месяц у его коллеги, с аналогичными жалобами, но без нашего вмешательства, случился обширный инфаркт.

Карташов медленно поднялся и подошел к столику. Он долго смотрел на графики, надевая пенсне.

– Гм… – произнес он наконец. – Динамика действительно есть. Неочевидная, но есть. – Он поднял взгляд на Ивана. – Вы, молодой человек, предлагаете нам стать не диагностами, а… провидцами. Это опасно. Можно начать лечить несуществующие болезни.

– А можно – предотвращать существующие, – парировал Иван. – Я предлагаю не паниковать по каждому поводу, а создать алгоритм. Шкалу оценки рисков. Чтобы любой врач в любой больнице мог бы, глядя на ленту ЭКГ, сказать: «Внимание, этому пациенту нужен более пристальный контроль».

Карташов снял пенсне и медленно протер его платком.

– Алгоритм… Шкала… – пробормотал он. – Это уже пахнет настоящей наукой. А не гаданием на кофейной гуще. – Он снова посмотрел на Ивана, и в его глазах загорелся тот самый огонь, который Иван видел у Неговского и Миши. – Хорошо, Борисов. Вы меня заинтересовали. Покажите мне вашу методику подробнее. И… дайте мне эти графики. Я хочу их изучить.

Иван понял, он победил. Не давлением, не авторитетом, а чистой наукой. И это была самая честная из всех возможных побед.

Август 1936 года выдался жарким. Иван был погружен в работу с Неговским над первым реанимационным комплектом, когда в его кабинет без стука вошел Соколов. Его лицо было непроницаемым, но в глазах Иван прочитал нечто, похожее на торжество.

– Борисов, – коротко бросил Соколов и положил на стол перед ним папку с грифом «Совершенно секретно». – Читайте.

Иван открыл папку. Это был отчет об масштабных учениях РККА под Минском. Сухим, казенным языком описывалось применение «комплекса медицинского обеспечения новейшего образца». Цифры говорили сами за себя: летальность на этапе эвакуации снизилась на 43% по сравнению с предыдущими учениями. Впервые в истории советской армии были массово применены одноразовые шприцы, полевые капельницы и антибиотик «Крустозин». Отдельно отмечалась высокая эффективность работы инструкторов военно-полевой медицины.

Иван поднял глаза на Соколова.

– Я рад, что система работает.

– Работает – это слабо сказано, – Соколов сел в кресло. – Система произвела фурор. Командование округа в восторге. – Он помолчал, глядя на Ивана. – И есть еще кое-что. Лично от Генерального секретаря.

Иван почувствовал, как у него перехватило дыхание.

– От… товарища Сталина?

– От него, – кивнул Соколов. – Благодарность объявлена. И отдан приказ: признать опыт успешным и в кратчайшие сроки распространить его на все военные округа. Все. – Он достал из портфеля еще одну папку. – И вот это вам. Официальное распоряжение. Ваша лаборатория утверждается как головная организация по разработке и внедрению методических материалов по программе «Инструктор ВПМ». Вы должны подготовить учебники, плакаты, инструкции. Чтобы через год каждый наш военфельдшер знал ваши методы.

Иван взял папку. Бумага была плотной, качественной. На ней стояли подписи и печати, от которых зависели судьбы миллионов. Он чувствовал вес этой папки. Не физический, а исторический.

– Мы сделаем это, – тихо сказал он.

– Знаю, – Соколов встал. – Потому и привез. Поздравляю, Борисов. Вы только что изменили лицо военной медицины в масштабе всей страны. Официально.

Когда военврач ушел, Иван еще долго сидел, глядя на закрытую папку. Он думал о тех безымянных солдатах, чьи жизни теперь будут спасены. О тех матерях и женах, которые получат не похоронки, а живых мужей и сыновей. Он сделал это. Не в одиночку, но он был тем трамплином, тем катализатором, который позволил этому случиться на десятилетия раньше.

Вечером того же дня они с Катей вышли на балкон. Воздух был теплым, пахло рекой и цветущими липами. Огни города отражались в темной воде Карповки.

– Ты наверное сильно устал? – спросила Катя, обнимая его за талию.

– Нет, – ответил Иван искренне. – Нет, я в норме, правда.

Он рассказал ей о приказе, о масштабах, которые теперь приобрела их работа. Она слушала, прижавшись головой к его плечу.

– Это очень здорово Лёвушка! Но… Тебе не страшно от этого масштаба? – спросила она.

– Нет, – повторил он. – Это очень ответственно, но не страшно. – Он помолчал, глядя на огни. – Мы все сможем Катюш. Вместе, с тобой и нашими ребятами.

*** Послесловие от авторов ***

Уважаемые и горячо любимые читатели. Осталось буквально 4 главы до конца первого тома путешествий героя.

Первый том останется бесплатным, работа над вторым идет полным ходом! Возможно, вполне возможно, что второй начнет выходить сразу же! Очень ждем вашей обратной связи в комментариях:)

Так же, мы подключили награды к книге, будем рады любому подарку от вас:) Муза прожорливая попалась ;)