355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Fantasy-Worlds. Ru » Сборник рассказов №2 » Текст книги (страница 24)
Сборник рассказов №2
  • Текст добавлен: 15 октября 2016, 06:32

Текст книги "Сборник рассказов №2"


Автор книги: Fantasy-Worlds. Ru



сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 31 страниц)

– Немного. – Он дотронулся когтем до стеклянной поверхности шара. Она подернулась инеем, сквозь узоры льда проступили бегущие строки, выстроились в определенной последовательности, застыли внутри и спроецировались на голографическую поверхность повисшего в воздухе небольшого прямоугольника. – Дата и место рождения. Привлечение к уголовной ответственности. Наш Дайадан еще тот фрукт. Совладелец компании по производству Браслетов Индивидуальной Связи…

– Это все?

– Да.

– Мне нужно чтобы ты проверил его базу данных, покопался в архивах Магов Покрова и отследил последнее использование его опсиса через тьюринговую компанию.

– С этими ребятами шутки плохи. Тебе нужно чтобы я его нашел?

– А я что, невнятно изъяснялся?

– Сто.

– Семьдесят пять.

– Это стоит дороже.

– Посмотрим.

– Тебе нужен грубый секс?

– Да.

– С твоей малышкой я управлюсь за две недели. Если нужно быстрее нанимай другого жокея. Хорек любит подходить ко всему обстоятельно.

– Я заметил. К тому же неделя потребуется только на завязку с клиентами. Тебе же нужно покрыть свой долг.

– В тебе нет ни капли жалости. А между тем, я ведь тоже когда-то был клериком. Как ты. Тогда-то ко мне и прилипла эта кличка. Тогда курами называли шлюх, которые стояли на Аллее Ангелов. Теперь они повсюду в четырех кварталах…

Хорек не рассказывал почему к нему прилипла такая кличка и что с ним произошло после этого. Наверняка что-то похлеще, чем экономический кризис.

Колдун засыпал под его звуки. Свистящие, потому что два передних зуба Хорька были вывернуты почти что перпендикулярно. И пачка Портагас, которую он закупал у одного и того же скупщика краденного, вот уже на протяжении двадцати лет, издавала приятный аромат табака острова, которого нет на картах.


II

– Какое попустительство с вашей стороны!

Губернатор выпустил из кулака коробочку для пряностей и встал. Коробочка проделала замысловатый прыжок и ударилась о настольные часы в виде миниатюрного здания неизвестного назначения с декоративными башенками и пузатым куполом. Из нее выкатился кусочек сандала и приостановил свое движение почти у самых рук советника.

– С моей?

– Как такое вообще могло произойти в моем городе? А? отвечайте!

Советник поднял кусочек сандала и мял его, не утруждая себя ответом.

Вольности губернатора объяснялись тем, что совет этим днем решили отложить до следующей недели, и из всех служащих на своем посту задержался лишь его скромный слуга, которому он преподносил свои чувства в весьма раздраженном тоне.

– Меня беспокоит, что это может вызвать публичный скандал.

– На вашем месте я бы не беспокоился, мон синьор. Город велик, – советник распахнул руки в широком жесте, обводя кабинет, словно бы предлагая взглянуть на случившееся с высоты птичьего полета. Что губернатор и совершил, подойдя к окну. – Мне кажется, что скандал, если вообще возникнет, то уляжется также тихо, как укладываются спать жители этого города…

– Что вы хотите этим сказать?

– Я всего лишь хочу подчеркнуть, мон синьор, что до того как вы заступили на должность губернатора, в этом городе царил форменный беспорядок. Теперь же, когда мы поддерживаем тесный контакт с господином Басеньяном, множество наших проблем улаживаются сами собою.

– Но нельзя недооценивать Совет кардиналов.

– Мы также поддерживаем тесный контакт и с ними.

– Мне не понятны ваши пространные намеки.

– Все что остается вашему высочеству это ждать. Ждать, потому как выразился один мудрец, карета – это начало инертное, душа же – лошадь, двигающая экипаж, и как бы его оживляющая, дух же – кучер, направляющий движение по произволу. Наша карета движется сама по себе, душа же этого дела – вести, распространяемые плебеями, и кучеру в данном смысле остается слишком мало простора для действий. От вашего духа не зависит судьба пересудов, если конечно вы не желаете пустить ложные слухи…

– Нет, делать я этого не буду.

Губернатор облокотился на раму высокого стрельчатого окна, его взгляд скользнул по нервюрам и аркбутанам поддерживающим тонюсенькие башни и своды соборов Сан-Доминико и Сан-Франческо, их куполам, обратился на центр города сплошь усеянного огнями, базарную площадь. Дальний рассвет вычертил первую птицу. Это был Лори. Пестрый, напыжившийся. Вылетел у кого-то из клетки или кто-то выпустил.

Губернатор раздумывал как обманчиво зрение. Пару мгновений назад он принял его за голубя, а теперь…

– Кыш, кыш!

– Что вы делаете?

– Прогоняю этого бестолковыша. Здесь вороны. Они сожрут его.

– Пусть жрут. Это природно.

Ариозо этого города, если конечно у него была мелодия – а она, несомненно была, как и у любой вещи – играл свою особую музыку. Музыку пьяных ночей и текстильной мануфактуры, пробуждающейся ранним утром и неумолкающей до позднего вечера, ропот базаров и тишину переулков, биение дворянского сердца в такт увядающего первенства в музыке, моде и живописи, нелепость «врожденного благородства» попираемого историей и формирование нового сословия – прозорливого и всесторонне развитого человека, тоску и неудовлетворенность жизнью рыцарства. Бывшего рыцарства. Великодушие, отвага, верность данному слову, изящество речей и поступков, преданность королю отходило на второй план, отправлялось на дно истории, в анналы хроники пылящейся где-то на нетронутых полках монастырей и скрипторий, уходило в небытие, будто девизы синих забытых гербов выцветших со временем: «Доблесть – наше кредо!», медведь на серебряном фоне, мечи опущенные на пурпурное поле. К жизни взывали новые гимны и новый девиз. Что-то наподобие: Герцог Савойи, иду своею дорогой.

Див поднял газету, брошенную пареньком у угла дома.

«Неверная магия», сводки погоды, колонки бегущего курсива от руки, снова печатные буквы. «Убийство на мосту Гранильщиков».

Он отшвырнул газету, наблюдая на ходу за молочницей, разливающей белую жидкость, казалось фосфоресцирующую в серых сумерках. Одинокий горожанин в небольшом дворике, еще мокром от росы.

Он вытащил из-за пазухи коричневый дневник и отправил его туда же, где еще не выросла громада мусора. Но вскоре непременно и обязательно…

Это не было похоже ни на муравейник, ни на улей. У этого города была своя особая аура, пробуждающаяся с наступлением ночи и исчезающая с предрассветным туманом будто фата-моргана, скрывающая от неусыпного взора пикетов паутину уличной жизни и неписанного этикета кварталов Курятника, что походило на череду бесконечных кошмаров. Не таких, от которых просыпаешься с криком, и в которых импульсные страхи обретают простые и ужасающие формы, а другого, бесконечно более тревожного сна, где все до ужаса обыденно, и все же совершенно неправильно.

По утру все было четко и ясно.

Взгляд молочницы провожал его, пока он не скрылся в очередном проулке. Несознательное блуждание его по закоулкам Брэйврока под утро, – когда он вышел было еще темно, – отдавалось ломотой во всем теле. Или тому виной была вторая пачка Gracia, выкуренная им почти без остатка.

Див свернул у лавок ждущих неугомонных хозяев и степенных, во всем основательных покупателей. Прошел неизменный фонтанчик, к которому сходились, по меньшей мере, около десятка аллеек ведущих с узеньких тесных улиц, поднялся на третий этаж гостиницы в свой номер. Усталость валила с ног. Но это было как раз то, чего он и добивался.

До сих пор он не рассчитался с Хорьком как того подсказывала его совесть. Она не то чтобы была дорога ему как память, сколько обременительна. А обременять ее сверх меры ему не хотелось.

Воровка. Ему вспомнились ее губы. То, что он давно и безуспешно пытался забыть. И даже Мизель Гранжа способствовала этому более или менее. Он не запомнил ее лица. Только губы. Словно бы она украла у него что-то, чего у него никогда не было, но ему всегда хотелось иметь. Оторвала кусок души.

Конверт оставленный на тумбочке Мизелью Гранжа. Так и не распечатанный. Тридцать три тысячи шестьсот пятьдесят четыре серебряных. А как он, в сущности, собирался отдать Хорьку причитающееся, если так и не положил деньги в банк и не обналичил вексель?

А что собственно представляет его душа?

Немного от вора, немного от клерика, немного от того, чем он занимался в прошлом и ценителя старины. Антиквариат его души. Воспоминания. Он был молод. И все же бывает, так что однажды случившееся заставляет тебя постареть лет на сорок. Он седел раза два. Мало это или много? Никто не скажет.

Голоса, плывущие с улицы, вырвали его из сна. Или он еще колыхался в полудреме лежа на животе. Первым делом он налил себе вина. Хорек опустошил все его запасы, так что пришлось обстоятельно потратиться. К тому же Рунди явно не поймет отсутствие выпивки. Он был рад тому, что друид вот так без предупреждения мог запросто наведаться к нему в гости.

Спустя какое-то время он разглядывал через стекло бокала вино. Он мог разглядывать его оттенки часами, но делал это не так часто.

Все было кончено. Неделю назад. Но он колебался, раздумывая, стоит ли ему продолжать расследование, и, наконец, принял решение. Сегодня.

Див взял нож, вырезал на двери пару рун, небрежно набросал гексаграмму и уселся в ее центре. Из соседней комнаты доносилось погрюкивание кастрюлями и старательная возня, походящая на попавшего на пасеку барсука. Его это нисколько не беспокоило, наоборот он даже довольно щурился.

Стрелка лука, свисающая с сомкнутых губ друида, подтянулась и исчезла во рту. Дверью он не пользовался принципиально, телепортируясь в самые неожиданные часы его бытия. Мелкий барашек свисающий черными прядями на выразительные глаза, спускающийся по смуглым щекам. Под два метра ростом, он пригибался в проемах комнат.

Друид уставился на него, потом на ритуальный нож, осмотрел гексаграмму и критически повертел ему у виска.

– Шучу, – сказал колдун. – Специально для тебя.

С легким бульканьем, которым вполне могло быть вино, друид испарился, и с кухни вновь донеслось шебуршание и перестук. На сей раз бокалов. В ноздрях оставался резкий запах озона.

Какой-то идиот ломился в дверь, но колдун не открыл. Через час снова послышался стук. Мужик, потому как столько шума женщине поднять не по силам. Разве что истеричке.

Друид ушел, и Див вновь сидел на полу. Гексаграмма очерченная вокруг символов была безжизненной и до неприличия деревянной.

«Меня нет, – сказал про себя колдун». И поставил на стол вторую бутыль.

Вино еще шелестело в ушах и сосудах, когда они выходили на улицу. «Salve et vale» говорило оно. Salve et vale всем серым клеткам.

– Ваше присутствие было бы весьма полезным, для того чтобы снять подозрения Совета кардиналов с начальства сего города, а таким образом и с любого гражданина Брэйврока.

– И таким образом привлечь его на свою голову?

– Откуда вы знаете?

– Знаю что?

– Что умерший был одним из служителей церкви.

Проулки мелькали меж их размеренными шагами. Вода, застоявшаяся в расщелинах мостовой, брызгами разлеталась, оседая на лоснящемся камне; журчала, стекая по водостокам карнизов.

– А что, по-вашему, означает любезное приглашение меня засвидетельствовать смерть погибшего? И с чего вы взяли, что убийца или убийцы не могут проживать в вашем городе?

– Потому что он умер…

– Убийца?

– Да.

– Тогда какова моя роль? Убийца мертв. У вас есть, что предъявить совету. Хотя сомневаюсь, что вы уж так опасаетесь его гнева. Единственное наказание, которое вы можете понести – епитимья до спаса.

Видок остановился, тесня его всем своим солидных размеров телом в проулок.

– Полагая, что я не верю в церковь, вы, разумеется, правы. Но вы ошибетесь, подумав, что я не верю в бога. Напротив. – Зеленоватый свет фонаря вырисовал его мужиковатые черты лица полностью лишенные какого-либо очарования и благородства. – Я верю в него и каждую терцию моего поганого существования на этой грешной земле всецело и всеми силами ненавижу…

– Мне нет дела, что до вашей веры, что до вашей души.

Видок отпрянул слегка обескураженный толи тем, что его прервали на самой высокой ноте душевных излияний, – хотя Див уже знал, что за этим последует несколько лет на каторге и все перипетии судьбы, включая побег из тюрьмы через печную трубу, – толи реакцией на свои признания.

– И не собираюсь переубеждать вас. В любом случае вы не ответили на мой вопрос.

– Мы уже почти пришли.

Здание префектуры, располагающееся по ту сторону от гладкого спокойного плеса порта, казалось неестественно накренившимся в начинающемся дожде.

Пучки гладких узких пилястров, громоздившиеся в полуметре друг от друга, мотивы сплетающихся растений на капителях, лепные украшения, вырезанные из камня под самой крышей, дополняли архитектуру этого старого разрушающегося со временем города. Архитектуру, без которой все новые постройки с их изощренным геометрическим узором, столь отличающимся от оригинала, выглядели настолько же холодными и мрачными, насколько полностью лишенные тепла, резные изваяния Аллеи ангелов претендовали на благообразное почитание Спасителя.

– …как вам должно быть известно, – приободрив себя коротким вступлением, продолжал начальник розыскной службы, – ваш человек вышел из Красной нежности…

– Откуда мне может быть это известно?

– …прошествовав кварталами Менезингера, пока не очутился на одном из рынков.

Тяжелое позвякивание кольчуги, которую неведомо по какому случаю приодел видок, отзывалось эхом в сквозных пролетах аркады. Когда они достигли комнаты в конце коридора, видок примиряющее улыбнулся, пожав плечами:

– И в самом деле. Запамятовал. Должен вам сказать, крови было довольно мало. У большинства из убитых попросту свернуты шеи. Сразу видно работал профессионал. Один из них заколот стилетом в мозг через глаз. Обычно такое практикуют цыгане. Знаете, как это бывает. Окружают вас всей толпой от мала до велика… Одно только остается неясным: стилет принадлежал кому-то из нападавших. Впрочем, это возможно случайность. Дело-то было ночью…

– Возможно. А возможно нет. Ни разу не видел, чтобы ошибались с присущей точностью. Кому всаживать стилет в глаз, а кому нет.

– К чему вы клоните?

– К тому, что подобный стиль весьма распространен в Оррине. Причем тут цыгане?

– Не знаю я всех этих стилей. А цыгане к слову! Вот, к примеру, когда мы ползли через печную трубу…

Комната за дубовой дверью и железной решеткой оказалась чем-то вроде препарационной. Ряды коек из тускло поблескивающего металла отражали падающий свет луны. Запах чистого спирта и формальдегида витал промеж прикрытых грязными на вид кусками грубой ткани телами.

Где-то вдалеке горела пара светильников над низеньким черным столиком. Медик вышедший им навстречу отирал руки о заляпанный кровью фартук.

– Время смерти – вчерашний день, – улыбнулся он, вынимая откуда-то из складок очки с округлыми линзами на тонкой оправе. – Или что-то вроде того. В любом случае, для них это уже не имеет никакого значения. И сомневаюсь что для вас, господа, также имеют значение их имена.

– Одного – имеют, – откинув покрывало, со всей серьезностью заявил начальник розыскной службы.

– Понятия не имею. Впервые вижу, – пожал плечами колдун. – Герцог Савойи, иду своею дорогой…

– Простите что?

– Есть такой девиз. Знаете? – Видок убрал покрывало полностью, так что ему стали видны узкие аккуратные раны не больше пяти-шести сантиметров в длину. Они были разбросаны по груди под всевозможными углами.

– Сюрикены, – пояснил видок.

– От этого он умер?

– Нет. Обширная гематома на левом виске, говорит об ушибе. Буд-то сам бог прошептал этому засранцу: падай тут, я специально приготовил для тебя этот камень.

– Нападение на клерика довольно серьезное обвинение. Расследование ведете вы?

– Да, я. Но мне подумалось что…

– Что?

– Это глухое дело. Улик нет, одни трупы.

– А его вещи?

– Их не тронули как ни странно.

– Это лишний раз подтверждает факт преднамеренного убийства.

– Только вот ни мотивы, ни предпосылки нам по-прежнему не ясны.

Видок зацепил ланцет обшлагом перчатки, водружая груду шмотья на одну из пустующих коек.

– Странно, что мне не было известно о его передвижениях. В настоящее время в городе всего два клерика. И этого предостаточно. Капитул не предупреждал нас о каких-либо изменениях в планах. Впрочем, он не жалует низшие эшелоны.

– Постойте, постойте. Вы хотите сказать, что он тоже клерик, – глаза видока округлились. – Я думал, что он один из ваших сержантов…

– Лично у меня нет никаких сержантов. И у другого тоже. Это знаки отличия. Пурпурное сердце. Видели когда-нибудь такое? – Колдун потряс лентой с камнем перед носом видока. – У меня не укладываются в голове эти события.

– Глупая смерть, – согласился видок. – Упасть головой о камень. Да. Нет в этом божьей искры. Вот если бы его как следует трахнул камень по голове, оставленный полежать мальчишкой игравшем на крыше. А там как раз справляли свои брачные игры коты…

За окном полыхнула молния. Раздался гром и видок как-то засомневался, стоит ли ему продолжать мысль.

– Нет. Не это не укладывается у меня в голове. – Див повертел у глаз извлеченную из вещей клерика продолговатую круглую коробочку.

– А что?

– Кажется, я ошибался.

– На счет чего?

– На счет герцога.

Шестеренки шкатулки вращались по всей поверхности.

– Что это?

– Криптекс. Для хранения конфиденциальных сведений. Пять дисков по двадцать шесть букв на каждом. Двенадцать миллионов вариантов. Внутри сосуд с уксусом. Если вы откроете его, не набрав соответствующей комбинации, папирус растворится под воздействием кислоты.

– Вы знаете комбинацию?

– Не похоже, что я экстрасенс. Правда, инспектор?

* * *

– Самих же рыцарей называли храмовниками, – с какой-то животной радостью повествовал губернатору униженный его присутствием немытый старикашка, то и дело, возводя к своду дрожащий палец. – Создание ордена было провозглашено в тысяча сто восемнадцатых – тысяча сто девятнадцатых годах девятью французскими рыцарями во главе с Хуго де Пейнсом… из Шампани. Девять лет эти девять рыцарей хранили молчание, о них не упоминает ни один хронист того времени. Но в тысяча сто двадцать седьмом они возвратились во Францию и заявили о себе. А в тысяча сто двадцать восьмом Церковный собор в Труа официально признал орден.

– Что такого загадочного в означенных цифрах?

– О, мне сие неизвестно, синьор.

– Тогда обойдемся без них.

В какой только канаве разыскали этого знатока, брезгливо раздумывал про себя губернатор, изучая повадки побитого временем старика.

– Три категории братьев составляли сам орден, – оглянулся в такт мыслям хронист, будто бы опасаясь, что стоящий подле него советник вдруг выхватит палку и начнет отгонять таракана ползающего по его мантии. – Анасиус. О, ты мой маленький. Маленький мой…

– Продолжайте, – поторопил советник.

– Рыцари – все благородного происхождения, – прищурился старикашка. – Или – очень редко – cavalieri di grazzia, из их числа избирались руководители резиденций; духовники-монахи, находившиеся при магистрах или служившие в церквях; сержанты, из числа которых рыцари набирали оруженосцев и пехоту в военных походах, и которые вели хозяйство и управляли имуществом ордена. Среди них были как свободные крестьяне, так и ремесленники. Орден брал под свое покровительство всех: сеньоров, выказывавших по отношению к нему верноподданнические чувства; торговцев, пользовавшихся его коммерческими услугами; ремесленников, обосновавшихся на его землях. Но еще, – хронист понизил голос до шепота. – Еще была одна категория. Особая категория. Гостей Храма. Оказывающая ордену… временные услуги…

– Что за услуги?

– Всякие…

– Что за «гости»?

– Чародеи, алхимики… маги, преступившие букву закона, головорезы… Люди всякого сорта. Тамплиеры не признавали над собой никакой другой власти. Орден Храма пользовался правом экстерриториальности и не попадал под юрисдикцию властей тех земель, на территории которых он находился. Орден не платил никому никаких налогов, в том числе и церковную десятину, а также таможенных пошлин. У него была своя полиция и свой трибунал. Формально магистр подчинялся лишь папе, который сам его и боялся.

Хронист замолчал, делая передышку. Начальник городской стражи воспользовался электрумной плевательницей, благодаря за содержательность информации.

– Как все монахи, тамплиеры давали обеты: послушания, целомудрия и личной бедности. Но сам орден, как организация, мог иметь имущество. Его устав прямо обязывал накапливать ценности и запрещал продавать имущество без разрешения высшего совета. Скупость храмовников доходила до того, что они отказывались выкупать своих братьев из плена, как это было принято в те времена. Всеми возможными способами храмовники собирали свои сокровища.

Кроме того, орден создал флот и добился монополии в плаваниях по Средиземному морю. Его корабли перевозили войска фанатиков, паломников, среди которых были и богатые, щедро платившие за услуги принцы. Торговцы также использовали флот тамплиеров для перевозки своих товаров. Из Европы везли оружие, лошадей, продовольствие. В Европу – вино, пряности и сахар из Индии, ткани из Дамаска, ковры и шелка из Персии, а также арабскую парфюмерию.

Еще большие богатства орден аккумулировал в самой Европе. Чтобы заручиться поддержкой рыцарей ордена, монархи и богатые феодалы отдавали тамплиерам земли и замки. Тем или иным способом они овладевали целыми графствами с их землями, реками, лесами, полями и крестьянами.

Тамплиеры создали свой банк. Каждое владение имело его отделение. Коммерсанты помещали в банк золото и другие драгоценные металлы, а взамен получали обменные векселя. Банк тамплиеров принимал на хранение также сокровища монархов, сеньоров и епископов. Золото монахи пускали в оборот. Они предлагали его под большой процент королям, феодалам, епископам, коммунам и торговцам. Орден стал крупнейшим ростовщиком в Европе.

Среди заемщиков храма были епископаты и коммуны, которые, начиная с 1140 года, начали строительство церквей в готическом стиле. В то время большинство французских городов имели весьма ограниченные средства для развития. Если у их магистратов и появлялись свободные средства, то в первую очередь их расходовали на укрепление городских стен.

Тем более удивительно, что в течении нескольких лет во всей Франции были найдены деньги на строительство огромных готических соборов. Единственной организацией, способной дать их, был орден тамплиеров. Менее чем за сто лет было построено восемьдесят огромных соборов и семьдесят храмов поменьше.

Строительство требовало привлечения большого количества людей. Но рабочим нельзя платить заработную плату векселями. Кредиты, выданные епископам и коммунам, должны были быть обеспечены. Однако деньги, особенно металлические, были тогда редкостью. Серебряных же почти не было. Того серебра, всего около тонны, что тамплиеры вывезли из Палестины, было явно недостаточно. Добыча драгоценных металлов в Европе практически не велась. А месторождения в Тимерии, Редании и Гевейне еще не были открыты. Золота также было недостаточно.

И, тем не менее, тамплиеры чеканили свою монету, серебряную, а не золотую. В течение 12–13 веков было произведено такое количество серебряных денег, что они стали обычным платежным средством. На эти деньги и была развернута кампания по строительству храмов.

Но откуда появился металл? Никто этого не знал. Вернее, те, кто знали, молчали. Тамплиеры вообще о многом молчали. Так, устав ордена был известен только рыцарям и гостям Храма, но и те не могли хранить его у себя, чтобы он не попал в руки непосвященных, даже из числа членов ордена. Магистры принимали решения в глубокой тайне. Архивы ордена таинственно исчезли.

Существует еще множество необъясненных, а иногда и необъяснимых, фактов. Одни из них касается флота тамплиеров. Для контактов с Туманным Альбионом у них имелись порты на побережье Атлантиса. Расположение портов нельзя объяснить логически, исходя из потребностей тамплиеров в Европе. Это Ля-Рошель. Расположенный в 93 милях к югу от Нанта и на 43 мили с половиной – севернее Руана в устье реки Жиронды, на берегах глубокой бухты, он хорошо укреплен и непреступен. С этой точки зрения выбор тамплиеров меня не удивляет. Непонятно другое, зачем нужен был ордену порт, находящийся далеко к югу от Альбиона и к северу от Галании, дорога в которую более удобна и безопасна по суше? Однако Ля-Рошель отнюдь не был для тамплиеров второстепенным пунктом. Резиденция, находившаяся там, контролировала обширный район, а со всех сторон Франции к нему сходились семь «дорог тамплиеров».

Могущество ордена росло, увеличивалось его влияние во многих странах, в том числе и в Номмаре. В течение 200 лет тамплиеры не боялись никого и ничего. Так продолжалось до 12 октября 1307 года – до того дня, как…

– Нас интересуют подробности, но не история.

– «Тамплиеры были обвинены в ереси, как это известно, его высочеству, их владения разгромлены, братья арестованы, имущество конфисковано и передано в руки Церкви Матери. А точнее – конгрегации святой канцелярии. Среди всех признаний для нас особенно интересно одно – протокол показаний рыцаря Жана де Шалона. Он утверждал, что в ночь перед арестами из Парижа вышли три крытые повозки, груженные сундуками с сокровищами Храма. Повозки сопровождал конвой из сорока двух рыцарей во главе с магистром Гуго де Шалоном и Жераром де Вилье. Рыцари и груз должны были прибыть в один из портов, где их ждали семнадцать кораблей ордена. Бросается в глаза непропорциональность количества кораблей и содержимого трех повозок. Но, возможно, существовали и другие обозы, направлявшиеся в этот порт? Мы не знаем, что было в сундуках. Слово «сокровища» может показаться обманчивым. Сейчас оно означает «скопление золота, серебра и других драгоценностей». В те же времена его применяли и для обозначения тайных архивов королей и коммун. Скорее всего, сокровища Храма, вывезенные из Парижа, были секретными архивами ордена, которые следовало надежно спрятать.

В какой же порт могли направиться рыцари в ту злополучную ночь? Разумеется, в Ля-Рошель. Другие были ненадежны, и там не было кораблей ордена. Надежно укрепленный, он мог бы выдержать осаду жандармов. К нему вела охраняемая братством дорога, на которой можно было найти сменных лошадей. Но мы не знаем, достиг ли груз пункта назначения. Известно только, что архивы Храма не значатся в списках захваченного людьми короля имущества, а имена рыцарей, сопровождавших груз, названы вместе с теми, кто скрылся от ареста. Среди кораблей, нашедших убежище в Галании, не было кораблей из Ля-Рошеля. Они исчезли навсегда.

Перед исследователями встают три вопроса: откуда тамплиеры брали серебро – металл, к тому времени не найденный на территории Европы; зачем им был нужен Ля-Рошель; и куда ушли корабли, груженные «сокровищами» ордена?

Один из моих коллег полагает, что тамплиеры вывезли много этого металла из Арканума, откуда пошло выражение «быть богатым», где слово «серебро» – является синонимом к слову «богатство», в то время как было бы естественно так говорить о золоте…».

К сожалению, она не указывает источник сведений. Это гипотеза. Однако одно из свидетельств этой гипотезы можно найти, внимательно рассмотрев роспись фронтона храма тамплиеров в городе Верелай в Бургони. Среди людей, окружавших Христа, на изображении можно увидеть мужчину, женщину и ребенка с непропорциональными большими ушными раковинами. Мужчина одет в убранство из перьев, похожее на одежду гевейских эльфов, а на голове у него – шлем Кланов. Женщина – с обнаженной грудью и в длинной юбке. Возможно, живописцы слышали что-нибудь о людях с большими ушами. Теперь нам известно, что Инка и их предшественники, которым они подражали, имели обычай оттягивать уши, вставляя в мочки тяжелые кольца из золота, меди и камня. Такое трудно выдумать. Они, безусловно, знали о горных Кланах, на что указывает шлем на голове мужчины. Смешав эти два понятия, они нарисовали «идеализированного» воина. Есть еще одно доказательство того, что тамплиеры знали о существовании континента, который мы теперь называем Арканумом; недавно в Национальном архиве Франции были найдены печати ордена, захваченные людьми Филиппа Красивого. На одной из них, приложенных к документу, относящемуся к ведению Великого магистра, видна надпись «Тайна Храма». В центре расположена фигура человека, который может быть только арканумским эльфом. Одет он в набедренную повязку, на голове у него убор из перьев, такой же, какой носили авари Северного Арканума. В правой руке он держит лук, внизу, под луком, изображена свастика – крест с изогнутыми концами, распространенный у гномов символ эпохи Дьюрина.

Варанд был прав, по крайней мере, в одном. Тамплиеры знали о существовании Нового Света. И это была их тайна. Тайна настолько важная, что ее сохранение было поручено высшим иерархам ордена и самому великому магистру. Это была тайна тайн, в которую не были посвящены даже рыцари первого ранга.

Но действительно ли тамплиеры добывали свое серебро на рудниках Арканума?

Известно, что железо плохо сопротивляется действию времени и исчезает не оставляя следа. За все время в Mundus Novus галанцами не было найдено ни одного железного или стального предмета. Однако в языке кечуа, а также современных аварии, есть слово, обозначающее железо, но нет названия стали. А в языке гуарани…

Начальник городской стражи поигрывал куском говядины и даже, как заметил хронист, надкусил тот, причмокивая во славу галанцев.

– Кроме того, гномы, высадившиеся в Аркануме в 967 году, без сомнения, владели оружием и инструментами из стали. Бронзовый век для них закончился уже за полторы тысячи лет до того. За время своего пребывания они так и не смогли научить эльфов искусству получения и обработки железа, ремеслу более сложному, чем обработка мягких металлов. В Тиауанако гномы должны были бы, по логике вещей, организовать производство железа, но умение это было утеряно в результате гибели империи.

Допустим, что серебро, которым пользовались тамплиеры для финансирования строительства готических соборов, добывалось в Южном Аркануме. И порт Ля-Рошель на берегу Франции был построен для ввоза арканумского серебра. Осталось узнать, куда ушли корабли, груженные секретными архивами ордена?

Мы в состоянии ответить на этот вопрос: корабли с тамплиерами, избежавшими ареста в 1307 году, и, возможно, с секретными архивами ордена, нашли убежище на берегу Северного Арканума.

Но почему тамплиеры решили отправиться именно в эти земли? То, что они знали о существовании Центрального Арканума, не вызывает у нас удивления. Уже более ста пятидесяти лет слитки серебра доставлялись из Южного Арканума в Европу. Тамплиеры поддерживали тесные контакты с потомками гномов. Не исключено, что они предприняли в 1194 году разведывательный поход в этот район. Но так как они там не нашли достаточного количества драгоценных металлов, главной своей цели в Аркануме, то больше не возобновляли свои попытки.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю