Текст книги "Торжественное открытие (ЛП)"

Автор книги: Эйва Майлс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)

7

Мак налил на два пальца нового односолодового виски в итальянский хрустальный бокал. Он никогда не пил в это время дня, но Дастин заставил его постареть лет на десять. Седые волосы, вероятно, появились у него на голове, как у какого-нибудь чиа.

– Ты когда-нибудь беспокоилась о том, что Кит выкинет подобное дерьмо, когда станет старше?

Уже второй раз за сегодняшний день одно из его замечаний заставило ее покачнуться на каблуках.

Она пожала плечами.

– Конечно. Все родители беспокоятся.

– Его мать тяжело это воспримет. Она пыталась остановить повторение истории… черт, мы оба пытались. Мужчины Мэйвен. Мы молодые носимся как дикие. – Если бы он включил в это своего отца, ему пришлось бы отменить возрастное ограничение. Мужчины Мэйвен носятся как очумелые.

Она молчала, не зная, что сказать или как вести себя с этой его стороной. Черт, он и сам не знал, как с этим справиться. Он мысленно встряхнулся.

– Садись, пожалуйста. Должно быть, это был настоящий выброс адреналина. Мне жаль, что он подверг твою жизнь риску. – Он указал на стул перед своим столом, пытаясь отогнать ее образ, лежащей в спутанной, горящей металлической массе, оставшейся от машины на дне каньона.

– Хочешь кока-колы? Полагаю, ты не на диете.

Она ткнула носком ботинка ковер, словно решая, остаться ей или уйти.

– Можно.

Мак смотрел, как она садится, пока он наливал ей напиток.

– Я могу выпить из банки.

– Побалуй меня.

Она сделала большой глоток, когда он протянул ей стакан.

– Сухость во рту?

– Немного. Выброс адреналина.

– Да, забавно, как все это на тебя действует. У меня не было таких потных ладоней со времен моего первого крупного турнира в Вегасе.

Она сжала губы, и он решил сменить тему. Правильно, никакого покера. Она тут же изменилась, выпрямила спину, словно проглотила кочергу, ха-ха.

Он стал рассматриваться фотографию шестилетнего Дастина, катающегося на колесе обозрения на ярмарке штата.

Пегги взяла фото у него из рук.

– Сходство с тобой несомненное.

– Да. Чем больше он становится похож на меня, тем больше напоминает меня самого. Меня пугает до чертиков, когда я вспоминаю все те глупости, которые вытворял. Сегодня он это доказал.

– Будем надеяться, что он усвоил урок.

– Ты молодец, что так жестко с ним обошлась. Спасибо, что не потащила его в тюрьму.

Она посмотрела на него поверх стакана.

– Ты думал, я вытащу его из твоего кабинета в наручниках?

С Пегги он ни в чем был не уверен, поэтому решил быть честным. Это, по крайней мере, она оценила.

– Я не был уверен.

– Ну, если бы он не раскаялся, я бы так и сделала.

Он погладил подбородок. Значит, она все-таки видела не только черное и белое. Это было для него откровением.

Она залпом допила колу.

– Воды, пожалуйста, дай, если у тебя есть, – он протянул ей бутылку из маленького холодильника за своим столом.

– Мне следовало продать «Феррари», когда он получил права, но, черт возьми, я люблю эту машину.

Ее губы дрогнули.

– Вряд ли он угнал бы мини – фургон.

– Или «Субару» Эбби.

– Не вини себя. Я постоянно говорю это родителям. Никто не заставлял его садиться в твою машину.

Крутая полицейская все еще сидела в ней, вся такая свежая и отполированная в коричневых брюках и темно – зеленой рубашке на пуговицах с нашивкой помощник шерифа на плече. Полицейский ремень с рацией, пистолет, дубинка и наручники казались слишком тяжелым для нее. Ее золотой металлический значок поймал лучи солнца, ослепляя его своим великолепием. Она пристрелит его, если он скажет, что в своей униформе она похожа на стриптизершу в его самых смелых фантазиях.

Когда золотой ореол вокруг нее исчез, взгляд ее глаз заставил его захотеть взять ее за руку. У нее был сын – Кит. Она не читала ему лекцию о его долге как… ну, он фактически заменял Дастину отца.

– Ты когда-нибудь беспокоилась о том, что Кит растет без отца?

Ее глаза тут же стали другими.

– Хочу сказать… Ну, меня поразило, что мои отношения с Дастином похожи на отношения Таннера с Китом. Я – дядя, который всегда рядом, пытающийся заполнить пустоту.

– Когда эта ужасная мысль закрадывается мне в голову на родительских собраниях в школе, я думаю насколько более испорченным был бы Кит, если бы его отец был рядом.

Смешок вырвался прежде, чем он смог его подавить.

– Я смеюсь не над тобой. Наверное, я никогда не думал об этом в таком ключе. Я восхищаюсь твоим практицизмом.

Она включила рацию, когда та снова ожила.

– Позволь мне на пару минут.

Он наблюдал, как она повернулась к нему спиной и отчетливо рассказала о случившемся, отметив, что подробности расскажет позже, потом повесила рацию.

– Не вижу причин, чтобы мучить себя из-за того, что…

Забавно, разговор с ней сглаживал узлы в его животе лучше, чем односолодовый виски.

– И все же ты бросила моему племяннику ужасные «что, если» и заставила его уже почти отправится в тюрьму.

– Я опытный профессионал. – Она закрыла бутылку с водой. – Не думала, что ты позволишь мне зайти так далеко.

– Мы с Цинсом все время играем с Дастином в хорошего и плохого копа. Его мать обычно всегда хороший полицейский, так что нам приходится давать иногда слабину, когда он попадает в беду.

– А Дастин знает об этом?

– С двумя мошенниками вроде нас, конечно, нет.

Ее темные глаза снова вспыхнули. Он ненавидел, когда она превращалась в колючий кактус, как только разговор переходил на его игру в карты.

– Если он не раскусил тебя сейчас, то скоро поймет.

– Мы разберемся с этим.

Они разберутся. Он, Эбби и остальные члены семьи, которую они создали вместе. У Дастина начало лучше, чем у них всех. Это обещание было выковано из стали.

Пегги закусила губу.

– Значит, я должна перед тобой извиниться.

Он приложил ладонь к уху.

– Прости, не расслышал, что ты сказала?

– Я сказала, что должна перед тобой извиниться. Ты что, оглох?

Итак, ее внутренний компас полицейского побеждал каждый раз. Он не мог не восхищаться ею.

– Насколько могу судить, нет. Я прекрасно слышу раздражение в твоем голосе. – Он потянул себя за ухо, она поежилась. – Ты сказала, что «должна». Есть большая разница между должна и делаешь.

Она шлепнула бутылку с водой об стол, обдав его бумаги каплями конденсата.

– Ты не хочешь мне облегчать задачу, не так ли? – Она встала и направилась к двери. Ее мужественные коричневые брюки с ядреной зеленой полосой, идущей от бедра до лодыжки, только подчеркивали ее маленькую, крепкую попку.

Он последовал за ней, желание в нем росло с каждым шагом. Она бросала ему вызов по каждому пункту, и будь он проклят, если это не было таким освежающим.

– Извинения даются нам двоим нелегко, но время не останавливается, когда мы произносим эти слова. Ад тоже не замерзает.

– Извини, – выдавила она, словно точила язык о точильный камень.

– Извини, Мак, – поправил он, выжидая, как она отреагирует.

Она скрестила руки на груди, отчего ее униформа натянулась на груди. Ее грудь могла бы украсить Вегас. Он готов был поспорить, что ее бесила ее большая грудь. Наверное, она их утягивает специальным лифчиком. Он не мог удержаться, представляя, как ее груди будут ощущаться в его руках.

– Послушай, я же извинилась. Чего ты еще хочешь?

Он прижал ладони к двери, запирая ее в клетку. Хотя ее глаза сузились, он не остановился, не отступил. Ему хотелось прикоснуться к ней, вдохнуть чистый аромат ее волос и кожи. Он был выше, и это она видно тоже ненавидела в нем. Он провел пальцем по ее плечу, убеждаясь, что его палец задержался на ее плече, чтобы она поняла, что это не случайно.

– Я хочу, чтобы ты обращалась ко мне по имени. – Она никогда к нему так не обращалась, и это беспокоило его гораздо больше, чем следовало бы.

– Мне больше нравится Мэйвен.

– А мне больше нравится Мак. – Его легкий тон был контрастом с войной внутри него. Его сердце билось сильными толчками.

Она подняла руку, словно собиралась отмахнуться от мухи, опустила их на талию.

– Мэйвен подходит тебе. Мак – это… так можно называть друга. Мы же не друзья.

– Может и нет, но твое сопротивление заставляет меня думать, что ты не так невосприимчива ко мне, как мне казалось. Мне бы хотелось, чтобы между нами все было по-другому, Пег.

– Не называй меня Пег и ничего не думай.

Он наклонил голову, встретившись с ней взглядом. Вокруг ее шоколадных зрачков глаз было кольцо цвета карамели. Напряженная линия в уголках глаз сказала, что она не будет слишком много терпеть ни за пенни, ни за фунт, как всегда, говорил Цинс.

– Я хотел бы остановиться, но это личное, Пег. Настолько личное, насколько возможно. Ты не представляешь, как тяжело было игнорировать тебя.

– Игнорировать меня? – спросила она, будто не делала то же самое.

Его губы изогнулись. Он хотел обвести пальцем ее не накрашенные губы.

– Да, я подумывал, что мы разберемся с тобой на улице. Или заявиться к тебе домой, когда Кит уже спал бы, и зацеловать тебя до потери сознания. Но думал, что ты, скорее всего, наставишь на меня пистолет, поэтому выбрал путь наименьшего сопротивления. – Он протянул руку и провел ладонью по ее подбородку, прежде чем она успела отдернуть голову. – До безумствующего лося. Ты снова засела у меня в голове. Я устал от попыток отгородиться от тебя. Даже в свои лучшие дни не могу выбросить тебя из мыслей.

Что-то жидкое промелькнуло в ее темных глазах, прежде чем появился и исчез проблеск страха.

– Это неуместно. Я здесь по официальному делу.

Ему хотелось в отчаянии хлопнуть ладонью по двери.

– Мне плевать на уместно или нет, и мне все равно, по какому делу ты здесь, – он дотронулся до кончиков ее коротких, как у мальчика-пажа, волос. – Господи, как же мне не хватало твоего настороженного взгляда. Я всегда удивлялся, как мне, снимая с тебя столько слоев, заставить тебя открыться мне. Мне показалось, что это невозможно, когда ты лично встала против меня на заседание городского совета. – Даже сейчас рана горела, была горячей и болезненной.

Она вцепилась обеими руками в свой полицейский ремень.

– Я делала свою работу!

Он медленно покачал головой, попадая в ритм их энергии, толчков и притяжения между ними.

– Нет, ты решила защитить себя. Ты не хотела, чтобы я остался в городе. Признайся, ты никогда не упускаешь ключевых деталей в деле, и все же совершенно забыла выяснить, почему обвинения против меня были сняты.

Она даже не вздрогнула от его взгляда.

– Я ничего не забыла.

Он все понял, и рана снова стала горячей.

– Ты хотела, чтобы я принял твое выступление на свой счет. – Он судорожно вздохнул. – Ну, ты чертовски права, я так и сделал. Ты оклеветала меня на глазах у всего города. Я уважал твои усилия остановить проект. Но в тот день ты нанесла удар ниже пояса. Это касалось меня и моей семьи.

На этот раз она ладонями уперлась ему в грудь, пытаясь оттолкнуть в сторону.

– Отойди. Мне не нравится, что ты давишь на меня, – он придвинулся еще ближе. Она ударилась спиной о дверь. Оттолкнула его, но он схватил ее за запястья, стараясь удержать, не причиняя боли. Она наступила ему ботинком на подъем ноги. Он поморщился.

– Ты боишься доверять мужчине, который тобой интересуется. Теперь я понимаю. – Он прижался к ней телом. Она дрожала под ним. Желание захлестнуло его, как поток, кровь стучала в ушах. – Но ты можешь доверять мне, Пег.

– Отойди, или я не отвечаю за то, что произойдет, – предупредила она, снова стукнув его по подъему.

Он наклонился к ней еще ближе. Раньше их разделяло всего несколько дюймов, теперь между ними не было и волоска. Они так своими изгибами тел подходили друг к другу, как конструкция из шпунта и паза. Ее дыхание стало прерывистым. Она толкнула его, но не смогла сдвинуть с места. Теперь его ничто не могло сдвинуть с места.

– Ты открылась мне, когда мы были вместе в машине. Потом ты снова отступила назад. Возможно, пришло время попробовать что-то другое.

Он продолжал смотреть ей в глаза, опустив голову.

Она должна была сделать шаг. Она должна выбрать его.

Она повернула и покачала головой. Он стоял совершенно неподвижно, его губы были в нескольких дюймах от ее шеи. Он провел носом по ее накрахмаленному воротничку, вдыхая чистый запах. Она оттолкнула его. Он не мог сказать, хочет ли она дотронуться до него или просто так реагирует на его прикосновения.

– Я хочу тебя, Пег, – выдавил он, его голос дрожал от желания, которое он не мог сдержать. – Боже, я хочу тебя так, как никогда никого не хотел.

Она повернула свое лицо к нему. Ее темные глаза теперь были почти черными. На правом виске настойчиво билась вена. Ее губы разомкнулись, слегка.

Потом она привстала на цыпочки и прижалась губами к его губам.

Он сдался. Их первый поцелуй был глубоким и сильным. После всех этих долгих месяцев тоски, отрицания и отвержения, которые он надел на себя, все прорвалось. Она открыла рот под его настойчивыми губами, прижимаясь к его телу, обхватив его за талию, пока он пожирал ее. Они брали друг у друга, скрежеща зубами, меняя угол поцелуя, требуя еще, чтобы насытить свое яростное желание.

Когда его руки обхватили ее фигуристое тело в грубой униформе, ее голова повернулась к двери, и вырвался хриплый стон. Он вжал колено между ее бедер, желая услышать еще один страстный стон этой сильной женщины, которую целовал. Она простонала, затем еще один длинным и мучительным, как только он начал наворачивать круги вокруг твердых сосков ее округлых грудей. Его губы скользнули к ее шее, посасывая нежную кожу. Ее руки обхватили его за задницу, прижимаясь бедрами к его твердости. Когда он застонал, то увидел, как легкая улыбка мелькнула на ее губах, прежде чем он снова накрыл ее губы своими.

Он схватил ее руки и прижал к двери, погружая бедра в нее, заставляя ее стонать в такт их ритму. Боже, он не думал, чтобы прижать ее к двери своего кабинета в первый раз, но был не уверен, что сможет остановиться… или захочет остановиться. Она наконец-то позволила ему увидеть ту женщину, которую так тщательно скрывала за своей ролью матери-одиночки и полицейского.

Она боролась с его руками, и он отпустил ее. Она расстегнула пуговицы на своей рубашке, оказавшись в простом белом спортивном лифчике. Он потянулся к ее груди дрожащими руками, страстно желая коснуться ее нежной кожи. Он нашел ее рот. Она снова застонала, когда его язык проник быстрыми движениями, его бедра выдавали такой же ритм, что и его язык.

В дверь постучали, но звук казался таким далеким. Он не чувствовал ничего, кроме жаркого рта Пег и мучительного стона, сорвавшегося с ее губ.

Быстрый стук в дверь соответствовал биению его сердца.

– Мак! Ты здесь? Мне нужно поговорить с тобой о Дастине.

Пегги оттолкнула его и отскочила в сторону. Он вытер рот. Поправил одежду. Обернувшись, увидел, что Пегги делает то же самое, ее лицо было таким же красным, как банка кока-колы, которую она выпила раньше. Он отодвинул ее в сторону и открыл дверь.

– Я заканчиваю разговор с помощником шерифа МакБрайд. Я найду тебя через несколько минут.

Лицо его сестры было белым как мел и напряженным, морщины вокруг рта были теперь отчетливо заметны.

– Позволь мне войти, пожалуйста. Я хочу извиниться. Сказать ей, что Дастин хороший мальчик.

Ему пришлось взять себя в руки и молиться, чтобы сестра не заметила, что он потерял самообладание и сильно возбудился.

– Я уже это сказал. Пожалуйста, Эбби, позволь мне закончить разговор одному. Я найду тебя…

Он испытал разочарование, почувствовав движение у себя за спиной. Пегги собиралась воспользоваться появлением его сестры как средством для бегства.

Она шагнула к ним.

– Мне нужно идти.

Если бы она знала, как пылает ее лицо, он готов был поспорить на весь дом, что она не протянула бы руку его сестре. Эбби посмотрела на Пегги, потом на него. Он прикрыл глаза, но разве можно было не заметить «слона в комнате»?

– Вы… помощник шерифа МакБрайд. – Она отдернула руку, когда поняла, кто она такая. – Я Эбби Мэйвен, – выдавила она. – Я не могу сказать.… как мне жаль. Думаю, Мак это уже говорил.

Уловив ее тон, он бросил на нее предупреждающий взгляд.

Пегги покраснела еще сильнее.

– Да. Увидимся в суде. Мне нужно написать отчет.

– Пегги, – позвал Мак, но она уже выскочила в коридор. – Я с нетерпением буду ждать продолжения этого разговора.

Она не замедлила шаг ни на йоту.

Эбби щелкнула пальцами, указав на его все еще заметную эрекцию.

– Что ты делаешь? Эта женщина пыталась разрушить нашу репутацию перед городским советом. Ты же не… пытаешься соблазнить ее, чтобы она была более снисходительной к Дастину?

Он ощетинился.

– Боже милостивый, нет! За кого ты меня принимаешь?

Она посмотрела куда-то поверх его плеча.

– Откровенно говоря, в данный момент я не имею ни малейшего представления ни о тебе, ни о Дастине. Найди меня, когда остынешь.

Он вошел в свой кабинет, борясь с желанием захлопнуть дверь, подошел к ведерку со льдом. Положив несколько кубиков в шелковый носовой платок, прижал его к шее. Но это никак не охладило пылающую в нем печь. Он подумал, что только арктический холод способен его остудить.

Что ж, сегодня он узнал одну вещь. Она хотела его с такой же силой, как и он ее.

Но, глядя, как ее машина помчалась по подъездной дорожке, он был не уверен, к лучшему или к худшему у них только что так все сложилось. Позволит ли она ему когда-нибудь снова прикоснуться к ней.

– Черт, – пробормотал он в тишину своего кабинета.

8

Эбби Мэйвен обозревала пышные горы сквозь до такой степени чистые окна, что казались они скрипели от чистоты. Ее брат снова превзошел самого себя. Только она понимала, как далеко он зашел и сколько построил. Меряя шагами семейные покои, которые Мак всегда держал в своих отелях, она пригладила ладонями накрахмаленное льняное платье. Будет она плохой матерью, если вставит беруши, чтобы заглушить рэп, доносящийся из соседней комнаты?

Она ненавидела рэп. Не понимала, как могут нравиться песни с такими убогими словами и темами. Но поскольку Мак тоже любил рэп, она разрешила сыну его слушать. Она не могла отгородить Дастина от мира и заставить его вести себя как мальчик из церковного хора.

Но слушать сомнительную музыку было большим шагом вперед от угона автомобиля для веселья и гонки за ним помощника шерифа. С каких это пор ее ребенок стал таким безрассудным и глупым?

Последствия. Подростки их просто иногда не понимают.

Разве она не была такой же? Она налила диетическую колу в один из бокалов Мака из венецианского стекла. Разве не поэтому в тридцать четыре она была матерью шестнадцатилетнего сына? В такие дни, как сегодня, она чувствовала себя старше, чем была на самом деле.

Рэп усилился, когда дверь открылась. У Дастина было лицо «бросающего вызов всему миру». Когда он был в таком состоянии, до него было трудно достучаться.

– Слышал, что у тебя было прекрасное утро. – Небрежно заметила она, зная, что ей нужно следить за своим языком, иначе он может вспыхнуть, как фейерверк, если она выберет неверный путь.

Он вздернул подбородок, и ямочка у него на подбородке стала похожа на кратер.

– Дядя Мак хотел засадить меня в тюрьму, мам. Ты можешь поверить в эту чушь?

Она отпустила замечание, чтобы он следил за своими выражениями, сейчас был разговор на более важную тему.

– Сомневаюсь, Дастин. – Поскольку Мак играл плохого парня, а Цинс – хорошего, она довольствовалась чем-то средним. Видит бог, чтобы вырастить ребенка, нужна целая армия дядей и друзей мужского пола, особенно, если ребенок растет без отца. – Конечно, тебя могут посадить в тюрьму. То, что ты сделал, было не просто опрометчиво, а незаконно. Ты мог пострадать сам или причинить вред кому-то еще.

– Дядя Мак уже вдолбил мне это. Послушай, мне очень жаль! Я просто хотел сесть за руль его машины. Он же мне не разрешал. – Он плюхнулся на итальянский кожаный диван. – Это несправедливо.

Она села напротив него.

– Мне кажется, Мак был прав с самого начала. Ты вел его машину совершенно без ответственно.

Он вскочил на ноги.

– Я только что получил права. Мама, все гоняют.

Эбби скрестила руки на груди и попыталась взять себя в руки. Боже, она ненавидела, когда ее ребенок обвинял всех остальных в своих собственных действиях.

– Тогда тебе следовало остановиться, когда помощник шерифа засекла тебя, и забрать у нее свой первый штраф за превышение скорости. Почему ты этого не сделал?

Он натянул бейсболку пониже на лоб, но его густые черные волосы завивались вокруг ушей, как водоросли.

– Я не хотел, чтобы дядя Мак узнал о том, что я взял его машину.

– Ты имеешь в виду Всезнающего Мак Мэйвена? Кто здесь кого обманывает, Дастин?

– Я запаниковал, понятно? – Он вскочил, его зеленые, как листья, глаза горели, показывая страх маленького мальчика, который еще не был мужчиной. – Я не хотел попасть в неприятности.

– Ну, ты в них как раз и попал, – подтвердил Мак, входя в комнату. – Твой звездный час.

Дастин направился в отведенную ему комнату.

– Отлично. Наказывай. Отправь в тюрьму.

Мак пересек гостиную.

– Выключи музыку и возвращайся сюда.

– Я не хочу с тобой разговаривать. – Мак встал перед дверью, а ее сын стоял всего в нескольких дюймах от него со сжатыми кулаками.

Эбби не удивилась бы, если бы один из них топнул ногой, опустил плечо и бросился на другого, как бык. Они оба были упертыми, и ни один из них не желал отступать.

– Дастин, иди к себе в комнату, закрой дверь и выключи музыку. Мы с твоим дядей должны решить, как тебя наказать.

– Но он уже забрал мой телефон.

Она покачала головой и поморщилась, когда боль распространилась от основания шеи. От проделок ее сына у нее началась мигрень.

– На этот раз этого недостаточно. Позволь повторить. То, что ты сделал, было намного серьезнее. Это выходит за рамки всего, что ты проделывал раньше.

Мак опустил руки с дверного косяка.

– Ты мог убить кого-нибудь… или себя. Что за глупые, идиотские мысли бродили у тебя в голове?

– Я не хочу здесь жить! Я хочу домой.

Мак провел рукой по волосам.

– Ты же знаешь правила. Мы – семья, и мы всегда остаемся вместе.

– Тогда прекратите строить эти чертовы отели! Я ненавижу переезжать каждый раз, когда тебе нужен новый Леголенд, построенный в твою честь.

– Осторожнее, малыш. Ты сегодня выбил ноль со всем этим дерьмом.

Эбби шагнула вперед и положила руку на плечо брата. Поскольку она понимала их обоих, ее голос звучал мягко.

– Мы позовем тебе, когда примем решение, Дастин.

– Неужели я даже не имею права голоса?

Она посмотрела на него, и ей захотелось прикоснуться к его щеке. Никто лучше мамы-подростка не знал, что взросление может быть сукой. Но она была его матерью.

– Боюсь, что нет. А теперь иди, – приказала она и закрыла за ним дверь.

Музыка снизилась на пару тонов с другой стороны двери. Мак отошел, открыл дверь патио и вышел на узкий балкон. Она последовала за ним, закрыла дверь, чтобы их не могли подслушать, и положила руку ему на спину, когда он опустил голову на руки.

– Боже, Эбби. Он мог себя убить.

Она на мгновение прислонилась к его спине, отдыхая. В тот момент, когда положили новорожденного Дастина ей на руки в больнице, программа «представь себе каждый ужасный сценарий» загрузилась в ее мозг. Мак, похоже, получил такую же загрузку. Они разделяли бесконечные страхи по поводу Дастина – рекордно высокая температура, рана на лбу – но никогда ничего подобного не было.

– Ты всегда рвешься к нему, а всего лишь хочешь обнять его, – заметила она.

Он вздохнул и снова выпрямился во весь рост.

– Совсем не так, как в детстве. Он слишком большой для объятий, и все серьезно. Дерьмо. Он мог убить Пегги.

Ее щеки вспыхнули, вспомнив признаки похоти Мака, не то, что сестра хотела бы видеть. Когда-либо. Ей это не нравилось, как и эта женщина, помощник шерифа, но она хотела уважать дела Мака.

– Эта женщина тебя просто съела.

– Дело не только в этом. У нее тоже есть ребенок, Эбби. Ему семь лет.

Поскольку его мускулы казались высеченными из мрамора, она погладила его по спине.

– Мы можем только благодарить Бога, что не произошло ничего ужасного.

Он схватил ее за руку.

– Проклятые гены Мэйвенов, верно? Я надеялся, что мы выбили их из него. У меня волосы от него посидели, Эбби, клянусь.

– Я могу найти крем для обуви, и покрасить тебе корни.

– Очень смешно.

– Но крем может растаять, если ты вспотеешь. Ой, ты вообще не потеешь. Я совсем забыла.

– Перестань пытаться заставить меня почувствовать себя лучше.

– А что не получится?

– Нет.

Она скрестила руки на груди.

– А теперь помоги мне, – он задумчиво потер подбородок. – У него больше поддержки и ресурсов, чем у нас было в детстве, и мы не так уж плохо справлялись до сих пор.

Ее губы отказывались улыбаться. Она вспомнила отца Дастина. Неужели она действительно не боится, что в Дастине его тоже присутствуют гены?

– Он любит скорость, как и ты, но все равно хороший парень. Мы должны продолжать верить в него.

«В отличие от их собственного отца», – подумала она, но промолчала. Их старик в детстве называл Мака кем угодно, от глупого до никчемного. Мак доказал, что отец ошибался. Она надеялась, что Дастин захочет доказать их правоту. Бог свидетель, Мак не был совершенен, но кто был в наше время?

– Пегги сказала, что поговорит с городским прокурором, так как Дастин раскаивается, и это его первое нарушение закона. Скорее всего, его отправят на общественные работы. Но я хочу загладить свою вину перед помощником шерифа.

Эбби сделала вид, что изучает пейзаж. Значит, ему действительно не повезло с помощником шерифа, которая пыталась помешать ему построить отель. Не его обычный беспроигрышный, незамысловатый вариант. Ей придется узнать о ней по подробнее еще раз.

– Что ты имеешь в виду?

– А что нужно матери-одиночке?

Она задумчиво подперла рукой подбородок.

– Чтобы кто-то подстриг газон. Сейчас лето. У них есть двор?

Он кивнул, обдумывая ее слова.

– Да, очень большой для ребенка. Отличная идея. Я так и знал, что ты правильно все посоветуешь.

– Я женщина. Мы знаем, что нам не нравится делать. Конечно, мы могли бы попросить Дастина вынести у нее мусор. – Она легонько подтолкнула его локтем, чтобы рассеять их напряжение.

Он притянул ее ближе.

– Самый вонючий мусор. Например, куриные потроха или рыбьи головы… с личинками.

Раздался смешок, но вместе с ним появился и пузырь страха, такой сильный, что она прикусила губу.

– О, Мак, – его руки притянули ее ближе. Они обнялись, когда горный солнечный свет пролился на них дождем, деревья шептали секреты, ветер проносился через долину.

– С ним все будет в порядке, Эбби. Я обещаю.

– Знаю.

Он говорил ей то же самое, когда врачи разрешили ему посетить ее больничную палату более шестнадцати лет назад. Дастин родился на четыре месяца раньше срока. Врачи до смерти напугали ее разговорами о повреждениях мозга и легких, инвалидности. Она сама потеряла много крови и еле дышала, но что-то внутри нее щелкнуло. Учитывая то, как он был зачат, она совсем не хотела этого ребенка. Все изменилось в тот момент, когда она узнала, что ему придется сражаться за свою жизнь, чтобы выжить.

В тот день Мак взял ее за руку и пообещал. Все, что им нужно, чтобы Дастину и ей было хорошо, он сделает. Он сдержал свое слово. Хотя в то время у них не было медицинской страховки, Мак выиграл, играя в покер. Это было началом его грандиозной карьеры. И хотя их дома были похожи на музыкальные стулья, они все время были вместе.

– Пойдем, скажем ему, – сказала она. – И давай спишем все это на опыт обучения.

Мак открыл перед ней дверь.

– Будем надеяться, что он быстро учится. В противном случае я попрошу Пегги посадить его задницу в тюрьму на ночь, чтобы напугать до чертиков.

Странное выражение промелькнуло на его лице, а затем он встретился с ней взглядом.

– Такое тоже возможно.

Он снова потянулся к ее руке.

– Постой. Мне нужно тебе кое-что сказать.

Его тон застал ее врасплох так же, как и его прикосновение.

– В чем дело?

– Мне звонил Ретт. Он приедет на турнир.

Она изо всех сил старалась, чтобы на ее лице не отразился… шок, возбуждение и страх? Трудно было сказать, сколько эмоций бурлило в ней.

– Потому что приедет Рай…

– Возможно. Ты же знаешь Ретта. Он спонтанен. Он – запоздалое пополнение команды, но он любитель толпы. Он знал, что мы найдем для него место.

– Конечно. – Ретт Батлер Блейлок не отличался методичностью, за исключением тех случаев, когда дело касалось покера. Его свободный дух и классическая привлекательность вскружили ей голову. Какое-то время они просто обращались, но начиная с сонного июньского утра после утренней пробежки, когда он столкнулся с ней, пропалывающей сорняки в своем саду, все изменилось. Его потная грудь без рубашки взорвала микросхемы в ее мозгу. Должно быть, он увидел вожделение в ее глазах, потому что шагнул вперед, отбросил ее совок, который она держала в руке, и поцеловал глубоко, сильно, пока она не упала на траву, накрыв ее своим телом. Они добрались до гостевого домика и занялись самым диким и интимным сексом, какой только можно себе представить.

Потом он обнимал ее и заставлял смеяться, даже когда до нее дошло, что она натворила. Он был лучшим другом Мака. Она знала его уже больше десяти лет. И он был не в ее вкусе.

Но она не могла держаться от него подальше… или от секса с ним. Непринужденность, с которой они общались в спальне и за ее пределами, потрясла их обоих. В течение шести месяцев они тайно встречались, когда он приезжал к Мэйвенам в Аризону или, когда они с Маком играли в покер. Она не хотела, чтобы кто-то знал, особенно Мак или Дастин. Они будут разочарованы, когда ее отношения с ним ничем не закончатся. К тому же яркая внешность Ретта и его дикий образ жизни ее сильно смущали.

Влюбленность не входила в его планы, но это случилось. Когда однажды она увидела, как он направляется прямо к ней после турнира, промокший до костей шампанским после своей победы, окруженный одетыми в блестки покерными красотками и выкрикивающими грязные шутки хриплыми фанатами, она поняла, что пришло время с этим заканчивать. Он в тот момент забыл об их тайном соглашении, опьяненный «Дом Периньоном», стремлением выиграть еще один крупный банк.

Он не годился ни в мужья, ни в отцы, как долго девушка может прожить с таким мужчиной, не разбив себе сердце? Когда она сказала ему об этом на следующий день, его ответ был холодным. Она удивилась, когда он уехал из страны, чтобы принять участие в нескольких международных турнирах по покеру… и еще больше удивилась, что так сильно скучала по нему.

– Я буду рада его видеть, – солгала она, снова сосредоточившись на брате.

– Хорошо. – Мак схватил ее за плечо. – Ты в порядке?

Его проницательность угрожала ее тайне. Ей нужно уйти.

– А почему я должна быть не в порядке? – Поскольку он не опускал руку, она остановилась.

– Неужели ты думала, что я не знал о вас двоих?