Текст книги "Торжественное открытие (ЛП)"
Автор книги: Эйва Майлс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)
Ни один раз. Он оказался прав. Одного раза для нее будет недостаточно.
Ее пальцы ласкали его губы. Он стиснул зубы. Настойчивое доказательство его желания прижалось к ее паху, она вжалась в него своими бедрами. Он со свистом выдохнул.
– Прекрасно. Мы сделаем все по-твоему.
– Слава Богу. – Он подхватил ее на руки, словно она ничего не весила, и понес в дом.
– Тебе не нужно меня нести.
– Не надо протестовать из-за такой ерунды. Побереги свою энергию.
Дверная ручка легко повернулась. Он направился прямиком в длинный коридор.
– Мы не будем использовать спальню Ретта, но думаю, что эта подойдет. – Когда он вошел в комнату, она заметила высокий наклонный потолок с балками. На стене висели яркие оранжевые и красные индийские полотна. Он положил ее на край кровати и опустился перед ней. Взял за руку.
– Не знаю, насколько медленно я смогу сделать это в первый раз, но обещаю, что позабочусь о тебе.
– Медленно? – Выдохнула она. – Боже правый, нет, давай все быстро.
Он усмехнулся и обхватил ее за шею, притягивая ее голову к себе.
– Ты говоришь это с ужасом. Мы разберемся позже. Позволь мне заняться с тобой любовью, Пег.
Интимность его вопроса заставила первую волну беспокойства пробежать по ее животу, но острая потребность желания заглушила все мысли. Она прижалась губами к его губам и запустила руки под футболку, лаская его мускулистую грудь, пока он не отстранился и не сдернул футболку. Она сделала то же самое, желая контакта, тела к телу, его тепла. Он схватил ее за руки, как только она потянулась за своим спортивным лифчиком.
– Дай мне минуту, чтобы насладиться зрелищем тебя.
Она толкнула его на кровать и забралась сверху.
– Нет.
Он схватил ее за бедра, когда она вжалась в него.
– Значит, будет вот так. – Она запрокинула голову назад и схватила его руки, прижав их к своей груди. – Если бы ты только знал, как давно я занималась чем-то подобным.…
Он прижал палец к ее губам, оборвав на полуслове. Потянул молнию на ее шортах, она стянула их вместе с трусиками. Он приподнял ее и стянул спортивный лифчик, швырнув его через всю комнату.
Когда он поднял голову, его глаза были полны дыма и огня.
– Я не заставлю тебя ждать.
– Спасибо, – выдохнула она.
Он опустил голову, взяв ее сосок, самый сладкий, самый влажный поцелуй в ее жизни. Мучительный стон вырвался из ее груди, наслаждение разлилось по телу. Он скользнул рукой вниз по ее животу, неся тепло к ее центру. Он раздвинул ее пальцами и начал ласкать. Она прижалась к нему, когда он переключился на другую грудь, не сбиваясь с ритма. Рывок, рывок, щелчок его большого пальца заставили ее содрогнуться, выкрикивая один длинный, мучительный «ооооооох».
Она тяжело дышала, прижав руку ко лбу. Он приподнялся, передвинул ее руку и поцеловал ее в уголок губ. Заставив открыть глаза, ее едва не хватил удар от нежности в его взгляде.
– Лучше?
Смех вырвался наружу.
– Не совсем. – Его действия не сильно повлияли на бушующую в ней реку огня.
Он прижал пальцы еще выше, заставляя ее извиваться и стонать.
– Я знаю это чувство.
– Поцелуй меня, – прошептала она и провела рукой по его волосам, когда он прижался своим сладким ртом к ее губам.
Его язык двигался в такт пальцам. Он нежно прикусил уголок ее губ и потянул за другую чувствительную область. Чувствуя, как нарастает напряжение, она хотела закричать, требуя освобождения, которое для нее было прямо за углом. Он провел другой рукой по ее груди. Погладил сосок. Затем потянул. Она кончила, бормоча бессмысленные слова, раскрасневшаяся от пота, жаждущая.
– Я больше не могу, – выдавил он.
Его руки оставили ее. Она почувствовала, как он отодвинулся. Открыла глаза, испугавшись, что он уйдет. Вместо этого она получила лучшее зрелище в своей жизни. Обнаженный Мэйвен, должно быть, был самым горячим зрелищем, которое она когда-либо видела, а она поймала много голых людей. Он снова скользнул по ее телу. Взял презерватив.
– Ты хочешь надеть или я?
Она схватила и разорвала фольгу.
– Мать-одиночка благодарит тебя за то, что ты не заставил меня ждать.
Он застонал, когда она раскатала резинку на его член.
– Хорошо… Я не думал, что смогу остановить тебя. Господи, Пег. Прикоснись ко мне.
Его голова упала вперед, пока не коснулась ее головы. Его дыхание согревало ее лицо. Она задвигала рукой на его эрекции, пока он не остановил ее руку.
– Достаточно. – Он погладил ее по щеке. – Ты мне нужна.
Он наклонился, лаская пальцами ее ключицы. Она обхватила его ногами, он медленно проник в нее, наблюдая, ни на минуту, не отводя взгляда от ее лица. Его пристальный взгляд, казалось, заглядывал внутрь, поэтому она закрыла глаза. Сосредоточилась на ощущениях. Вжалась в подушку головой от этих ощущений.
– Глубже.
Он потянул ее бедра вперед, пронзая. Ее крик звучал мучительно. Когда он приподнялся на локтях, она подождала, пока он не начнет двигаться дальше. Но он не двигался, и она открыла глаза. Он смотрел на нее горячими глазами, контролируя и ожидая.
– Что? – прошептала она.
– Назови меня по имени.
Ее сердце на мгновение остановилось, не в унисон с бешено бьющимся пульсом.
– Не останавливайся. – Она поняла, что это была мольба с ее стороны.
– Произнеси мое имя, – настаивал он, его голос был таким же глубоким и темным, как горы ночью.
Женщина внутри нее прорвалась сквозь воздвигнутые ею барьеры. Она взяла его лицо в ладони.
– Мак… Мак… Мак.
Он выдохнул и вошел в нее одним сильным рывком. Ее голова зарылась в подушку, когда он вошел в ритм «пленных не брать». Она отдавала ему все, что могла, желая, чтобы ему тоже было очень хорошо. Она гладила его по спине. Впивалась пальцами ему в талию. Снова произносила его имя. Он двигался в ней, тяжело дыша. Потребность в освобождении подгоняла обоих. Ее ноги напряглись, когда он вошел глубоко. Она летела, как танцовщица, блестяще балансируя в воздухе, бросая вызов гравитации. Когда приземлилась, ее тело было как перышко.
Она чувствовала, как он двигался, потом замер в ней, выкрикнув ее имя. Затем склонился, хрипя в ухо. Его горячая потная кожа обожгла ее, но вместо того, чтобы оттолкнуть, она придвинулась к нему ближе, желая насладиться его жаром.
Желая его.
Его рука каким-то образом оказалась в ее волосах, лаская кожу головы. Его грудь вздымалась в такт ее груди.
Пресвятая Богородица.
Он повернулся на бок, увлекая ее за собой.
– Святой, черт побери, Христос.
– Прямо мои… мысли… именно так. – Она попыталась вдохнуть поглубже, но легкие не слушались.
Когда их лица оказались в нескольких дюймах друг от друга, она увидела, как он прищурился.
– Разве ты… не рада, что мы подождали? Я верю, что это… помогло. – Его дыхание вырывалось и вырывалось, как паровая машина.
– Что? – Неужели у нее гудит в ушах?
Его смех вырвался наружу.
– Обычно я… довольно быстро восстанавливаюсь, но… возможно, тебе придется дать мне немного времени. Боже, Пег.
Да, Господи, подумала она, пытаясь отдышаться. Это был секс? Что, черт возьми, тогда у нее было всю жизнь? Сейчас было такое чувство, что она перешла из начальной школы в аспирантуру.
Он сделал несколько глубоких вдохов. Погладил ее по руке. Поднес ее руку к своим губам. – Я столько раз это представлял, но в реальности было лучше.
– Это было… – Что она могла ему сказать? Лучшее, что у нее когда-либо было в жизни?
Он покусывал кончики ее пальцев, что казалось нелепым.
– Ну, говори.
Правда попала в цель. Она сделала это. Наконец-то она легла с ним в постель. Почему ей так чертовски повезло, что между ними вспыхнуло такое притяжение?
– Это было хорошо.
Уголки его губ приподнялись.
– Я знаю, что ты не склонна к излишним эмоциям, так что позволю этому жалкому слову быть засчитанным.
Она попыталась высвободить руку.
– Разве ты не должен… – она указала на ванную в другом конце комнаты.
Он поцеловал ее в губы и отстранился.
– Как пожелаешь.
Она резко развернулась, когда он вошел в ванную. Почему он не закрыл за собой дверь? Ей показалось его действие более интимным, чем то, чем они только что занимались. Она нырнула за рубашкой и уже просунула в нее руку, когда услышала кудахчущий смех. Оглянулась.
Он совершенно голый стоял в дверях, в расслабленной позе. У нее пересохло во рту.
– Я думал, что ты не из тех, кто любит прикрываться в такие моменты.
Обычно она так не делала. Никто никогда не вызывал у нее желания сбежать, кроме него. – Ах…Я должна приготовить Киту ужин.
– Эбби и Дастин пойдут с ним в пиццерию, если ты не против.
Он не двигался со своего места. «Хоум Депот» продал бы гораздо больше дверей, если бы у них была такая модель, как Мейвен, в рекламе. Она купила бы двадцать, если бы к дверям прилагалась фотография с его автографом.
– Я…
– Ретт сказал, что в холодильнике есть стейки. Почему бы нам не приготовить ужин? А потом, если захочешь, мы снова займемся любовью.
У нее пропал голос. Она прижала руку и проглотила комок в горле.
– Тебе не нужно готовить мне ужин. Я могу что-нибудь приготовить, когда мы вернемся домой.
Наконец он перестал поддерживать плечом косяк двери и зашел в комнату. Она и раньше восхищалась его грациозностью и задавалась вопросом, не его ли дорогая одежда придавала ему грациозность.
Но это было не так.
Он сел на кровать.
– Но тогда ты лишишь меня своего общества, а именно быть с тобой я и хочу.
Она моргнула.
– Тебе нужна моя компания? – Никто раньше ей не говорил ничего подобного.
– Да, мне нравится с тобой общаться. Находиться рядом с тобой. – он поцеловал ее в нос, отчего она почувствовала себя странно. – Я уже слышу, как крутятся колесики в твоей голове. Ты сказала, что поняла мою позицию еще до того, как мы начали это дело.
Ее взгляд опустился на руки. Она просто не представляла, каково это – находиться рядом с ним. Как будто все в ней вышло из-под контроля.
Хуже было то, что она нуждалась в нем.
Хотеть его – одно. Но нуждаться совсем другое.
Он приподнял ее подбородок.
– Не сожалей, говоря, что ты передумала.
Она всплеснула руками.
– Почему ты продолжаешь говорить мне подобные вещи? Это все усложняет.
Его лицо смягчилось.
– Я понял, что один из нас должен быть чрезмерно откровенным, если мы хотим, чтобы у нас что-то получилось. Понял, что ты не готова быть чрезмерно откровенной, поэтому вызвался добровольцем.
Она натянула простыню на грудь.
– Мне не нравится, что ты говоришь мне такие вещи.
– Почему?
Снова этот проклятый терпеливый взгляд.
– Не знаю. Просто не нравится и все.
Он встал и подошел к шкафу. Накинул на себя халат. Вытащил белую мужскую рубашку на пуговицах и протянул ей.
– Ну, тогда, возможно, тебе стоит об этом подумать. Я хотел бы время от времени слышать от тебя что-нибудь приятное, хотя могу прожить и без этого. Я самодостаточный мужчина и знаю, что из себя представляю и на что способен.
Она дернула рубашку к себе.
– Я не из тех, кто пускает слюни.
– Вранье, – произнес он самым тихим голосом, который она слышала от него.
Она вскочила с кровати.
– Только не говори мне, что знаешь меня.
Он завязал пояс халата.
– Я знаю немногое, но хотел бы знать больше. Наблюдал, как ты общаешься с Китом. Знаю, каково это – испытывать нежность к ребенку. Это чувство растет внутри тебя, и оно также может излиться и на другого, в зависимости от того, кого ты выберешь. Мое изливается на тебя.
Он направился к двери, она сжала руки в кулаки.
– Я не хочу, чтобы твоя нежность изливалась на меня.
– Прости, но это уже происходит.
Ее тело задрожало.
– Останься. Это всего лишь ужин, Пег. Если ты не хочешь снова заняться любовью сегодня вечером, мы можем подождать, пока ты сама не захочешь.
Ее желудок сжался. Она не хотела ждать. Секс – это все, как она думала, могла ему предложить, но даже такой секс…
– Это новая территория для меня. – Произнесла она настолько честно, насколько была способна.
Он потянулся к ее руке. Нежно поцеловал ее в губы, как мальчик, впервые целующий свою девочку в школе. Ее глаза увлажнились, ей стало стыдно. Когда они оказались лицом к лицу, он погладил ее щеку.
– Для нас обоих это новая территория. Ну, давай же.
Он погладил ее по ладони и вывел из комнаты. Она оглянулась на кровать. Подушки валялись на полу. Одежда была разбросана повсюду. Все выглядело так, будто у них была оргия.
И все же сокрушительное давление в груди, борющееся с трепетом сердца, заставило ее кое-что понять.
Она действительно занималась любовью.
Возможно, впервые.
24
Эбби была фанаткой – футбольной мамой и совершенно этого не стеснялась. Кто-то расслаблялся на танцполе. Она же перед ярдами травы на поле и яркими оранжевыми воротами. Она кричала и выражала себя здесь, поддерживая своего сына. И шокированные взгляды новоиспеченных родителей всегда забавляли ее. Они должно быть, увидев ее консервативный костюм от Энн Тейлор, подумали: «Святые угодники, под такой внешностью скрывается заядлая болельщица».
Мак поддразнивал ее по этому поводу. Уши Дастина несколько раз краснели за время игры от энтузиазма матери, особенно в старшем возрасте, но он никогда не говорил ей перестать так болеть за него.
– Давай, Дастин. Отрежь его. – Произнесла она, не крича, но так как это была тренировка, ее голос разнесся по всему полю.
– Ух ты. Он действительно хорош. Не так ли, мисс Мейвен?
Ее маленький компаньон хрустел батончиком мюсли, который она протянула ему из своего хорошо укомплектованного мини – холодильника. В Ките присутствовала та детская непосредственность, которая ей так нравилась у второклассников, пока она работала волонтером в школе Дастина. Он уже начинал иметь свои взгляды на многие вещи, но ему все еще нравилось обниматься.
Она обняла мальчика одной рукой. Мак рассказал ей историю, как они с Дастином нашли Кита плачущим за сараем. Это разбивало ей сердце, она расплакалась, когда Мак прислал ей фотографию его сына и Кита, сидящих на большом дубе, держась за руки. Мак был прав. Они обожали друг друга. Ей стало тепло на душе, что ее сын хорошо общается с мальчиком младше его по возрасту.
Ей все еще не нравилось, что Мак проводил время наедине с Пегги, но к Киту это не имело никакого отношения. Он был милым, его теплое маленькое тельце прижималось к ней, как будто он знал ее целую вечность. Ей нравился его запах – запах маленького мальчика, играющего на улице. Их пот почему-то казался чище, как и их мысли.
Эбби понимала детей. Именно взрослые иногда ставили ее в тупик.
Ее взгляд поднялся к живописному виду над полем. Горы обещали суровое выживание, которое она ценила. Ветер мог подуть с минуты на минуту. Мог пойти снег. Но они не склонились и не сломались. Они стояли во весь свой рост. Она была бы не прочь побыть горой.
Ноги Кита подпрыгивали в такт музыке, которую слышал только он. Она положила ногу на ногу и поерзала, надеясь устроиться поудобнее. У нее не было и ни йоты сомнений, что металлические кресла на трибунах изобрел мужчина.
Дастин мчался впереди всех с мячом, ведя с точностью, отточенной в отборных футбольных лигах круглый год и недельных лагерях.
– Вперед, Дастин. Вперед! – крикнула она, когда он обошел другого игрока.
– Да! Забей в цель, Дастин, – добавил Кит, вытирая растопленный шоколад о футболку с шоколадной крошкой мюсли.
Она схватила влажную салфетку.
– Бей, – прогремел грубый южный голос с нижней части трибун.
Ее пальцы от удивления выронили салфетку. Она упала сквозь металлические перекладины на землю.
Дастин бросился вперед и ударил ногой по мячу. Тот влетел в угол ворот с такой силой, что сетка отодвинулась назад, как парашют, прежде чем упасть на место.
– Да! – воскликнул ее сын и поднял кулак к небу – его фирменный жест после гола.
Они с Китом захлопали в ладоши.
– Хорошая работа, Дастин, – выдавила она, но ее внимание переключилось на мужчину, который шел к ним по трибуне.
Ретт был одет в простую белую футболку, подчеркивающую его длинный, крепкий торс – о небеса – и облегающие джинсы с потрясающими коричневыми кожаными ботинками, которые она когда-либо видела на нем. Его ковбойской шляпы нигде не было видно.
– Круто, Дастин! – крикнул он через плечо.
Ее сын восторженно помахал рукой. Ретт взмахнул в ответ.
Эбби схватила свою сумочку спереди со скамейки и положила ее рядом с собой, пытаясь тем самым показать, что свободное место рядом с ней, занято. Ретт ухмыльнулся, поднялся по узкому лестничному проходу, поднял ее сумочку и положил ее на место на соседний ряд перед ними. Он сел, толкнув ее бедром.
Ее взгляд оставался прикованным к полю. Где было ее самообладание?
Боковым зрением она увидела его пристальный взгляд, скользнувший по ее лицу, будто он любовался множеством ракурсов какой-то картины.
– Привет, Эбигейл.
Его интимный тон заставил ее прикусить щеку.
– Ретт. – Ее голос звучал напряженно, как и ее прямая спина. – Я думала, ты будешь тусоваться с Рай и компанией.
– Они уехали прошлой ночью. Уверен, что скоро увижу их снова, теперь, когда вернулся в Штаты. – Он дотронулся до нее, потянувшись к Киту. – Итак, кто этот маленький парень?
Кит ответил Ретту так же, как и отвечал всем взрослым. Он ухмыльнулся.
– Я – Кит. Моя мама Пегги МакБрайд. А ты кто такой?
Ретт пожал ему руку, все еще наклоняясь достаточно близко к Эбби, проведя рукой по возвышению ее груди. Ее внутренности свернулись, как бумага в огне. Она толкнула его локтем. Жестко. Он хмыкнул, а затем опять как бы случайно дотронулся до ее груди.
– Я – Ретт Батлер Блейлок, друг семьи. Я играю в покер, как Мак.
Она вдохнула его убийственный одеколон, к которому так привыкла и так скучала по нему, когда он был на другом конце света. Древесный мускус намекал на секс, веселье и немного бунта. Разве она не сама купила этот одеколон ему? Подумав тогда, что название «Нарциссо Родригес Лимитированное издание» одновременно было забавным и ироничным. Более самовлюбленного мужчину, чем Ретт невозможно было найти? Он рассмеялся, но его рот сжался на миллиметр. И все же она не помешала ему купить его. Когда она успела стать такой жестокой?
Кит подпрыгнул на своем сиденье.
– Ты много выигрываешь? Дядя Таннер говорит, что нужны стальные нервы, чтобы играть так, будто это настоящая работа. Сталь действительно твердая, ты же знаешь. У моей мамы стальные нервы.
– Встречался с ней. Прекрасная женщина. Тебе повезло, что она твоя мама.
– Угу, – согласился ее маленький компаньон.
– И почему ты решил присоединиться сегодня к нам?
– Мама расстроилась. Мистер Мейвен сказал, что сможет ее подбодрить. Сегодня она сломала наш измельчитель бумаги.
– Слышал. Он отвез ее ко мне домой. Мы устроили для нее сюрприз.
Эбби думала, что он введет ее в курс дела. Значит, он был замешан в этом деле с Маком? Почему она не удивлена? Нахмурилась. Возможно, ей и не нравилась мысль, что он связался с этой женщиной, но это дело касалось брата. Если эта женщина снова причинит боль ей, ее брата и Дастину, она вмешается, только тогда.
– Что вы там устроили? – спросил Кит.
– Ну, ты сможешь поинтересоваться у своей мамы, когда она вернется домой. Это секрет. Тебе нравятся секреты?
Он отрицательно покачал головой.
– Мы не любим секретов у нас дома, так мама говорит.
Ретт театрально прижал руку к сердцу.
– Раздавлен по-быстрому.
– … на повал, – поправила она.
Он подмигнул.
Кит хихикнул.
– Но мы любим сюрпризы.
– Гораздо лучшее слово. Дай мне пять.
Их ладони встретились перед ее лицом, такие разные по размеру, она была поражена, когда они соединились.
– Я сам не очень люблю секреты, – произнес Ретт мальчику. – Твоя мама – мудрая женщина.
Ретт хотел докопаться до нее. Она уставилась на поле, желая, чтобы футболисты закончили перерыв и снова занялись игрой. Отвлекающий маневр позволил бы легче игнорировать Ретта. И, Боже, а ей необходимо было игнорировать его.
– Не хочешь спросить, что я здесь делаю? – задал вопрос Ретт.
Она прищурилась, сожалея, что сейчас не светит солнце. Тогда бы она надела темные очки, из-за которых ему было бы труднее видеть ее глаза.
– Полагаю Дастин сказал тебе о тренировке.
– Ты правильно поняла. – Он вытащил из кармана пакетик с семечками (основная еда Ретта) и предложил ей.
– Нет, спасибо.
– Кит?
– Спасибо, но мне больше нравятся другие. Когда плюешься шелухой на траву, и никто не сердится. Сначала это было довольно сложно, но я разобрался.
Ретт усмехнулся в своей обычной сексуальной манере, отчего у нее по спине пробежали мурашки.
– Мне тоже такие нравятся, но Эбби не очень любит, когда мужчины плюются, поэтому принес шелушённые. – Затем у него хватило наглости снова подмигнуть ей.
Он чертовски хорошо знал, что ей не нравилось плеваться семечками. Как-то он попытался научить ее очищать семечки, но ей это не понравилось. Он смеялся как сумасшедший, когда она выплюнула мерзкий шарик шелухи, попав себе на сандалю. Стряхнув шарик, она присоединилась к его смеху. Потом он целовал ее до бесчувствия, а потом перекинул через плечо. Она остановила свои воспоминание на полпути.
Кит смотрел на нее другим взглядом, будто она была помешанной на чистоте мамочкой, какой она собственно и была. Она еще раз ткнула Ретта локтем в ребра, так как он продолжал наклоняться над ней.
Он схватил ее за локоть и стал щекотать. Она издала пронзительный смешок, подскочив на фут со своего места.
Ее смешок разнесся по полю.
Она отдернула руку.
Глаза Кита расширились.
– С вами все в порядке, мисс Мейвен?
Другие родители, которые наблюдали за тренировкой, оглянулись на них.
– Все хорошо, – чопорно ответила она, скрестив руки на груди.
Ретт опять начал ее щекотать. Она снова хихикнула, уперлась ногами в металлическую плиту, стараясь не подпрыгивать.
– Прекрати, – прошипела она себе под нос.
Его дьявольская ухмылка заставила ее сердце застучать в ушах.
– Я ничего не могу с этим поделать. Мне нравится слышать, как ты смеешься. Скучал по твоему смеху. Разве у нее не замечательный смех, Кит?
Бедный ребенок просто кивнул, вероятно, задаваясь вопросом, что, черт возьми, происходит.
– Вы боитесь щекотки, мисс Мейвен?
– Как Божий день, сынок, боится, – ответил Ретт.
В его глубоком голосе звучала тоска, пробуждая воспоминание, как сильно ему нравилось щекотать ее, пока они вместе находились в постели, заставляя ее заливаться смехом. Позже она кричала по другой причине – обычно его горячее, накачанное тело находило такие места, которые она и представить себе не могла, что они существовали у нее. Она думала, что была фригидной… до Ретта. Часть ее скучала по своему невежеству. Другая часть жаждала, чтобы ее выпустили из клетки.
– Мама любит меня щекотать. Мне приходится вести себя осторожно во время щекотки, ноги дергаются сами собой. Я боюсь ее случайно ударить.
Эбби взъерошила ему волосы.
– Ты милый мальчик. Некоторым даже стоит поучиться у тебя. – Она пристально посмотрела на Ретта, чьи плечи приподнялись от приглушенного смешка.
Кит покачал ногами взад-вперед.
– Они скоро снова продолжат игру?
– Довольно скоро, – ответила она.
Игроки взбодренные вернулись на поле. Дастин занял позицию нападающего. Его товарищ по команде стартовал с середины поля, и игра началась. Мяч отскочил от боковой линии. Кто-то остановил его ногой. Затем он снова полетел через поле. Она считала футбол своего рода поэзией. В нем был свой ритм и такт, величие, выходящее за рамки действий каждого отдельного человека.
Ретт молчал, просто периодически передавал пакет с семечками Киту.
– Давай, Дастин, – крикнула она, когда кто-то пнул его в голень, пытаясь достать мяч.
– Да, давай, Дастин, – вторил ей Кит.
Боже, она скучала по возрасту своего сына, когда он был как Кит. Она вспомнила, как Дастин повсюду следовал за ней. Спрашивал ее мнение. Сейчас ему нужно было становиться взрослым, но она все еще боялась, что без ее помощи у него ничего не получится.
– Он хороший парень, Эбби, – пробормотал Ретт. – В нем много всего, чем можно гордиться. Ты проделала отличную работу.
Она обхватила колени руками. У него всегда была способность читать ее мысли, предугадывать ее желания. Для человека, не привыкшего разделять ее чувства, тот кто устроил короткое замыкание главного камня преткновения между ними. Он видел ее насквозь. Будь прокляты его инстинкты игрока в покер.
Разве это не пугало ее до смерти?
Хуже того, он хотел дать ей все, что она когда-либо хотела или в чем нуждалась.
Тогда она не знала, что с этим делать. Не знала и сейчас.
– Бей, Дастин! – закричал Ретт.
Она наблюдала за его руками из-под опущенных ресниц. Он сказал ей, что не прикоснется к ней, пока она сама не попросит. Боже, сколько она способна выносить эту пытку?
– У тебя есть вода? – спросил Ретт. – Эти семечки довольно соленые.
Она указала на маленький холодильник. Он вытащил бутылку, она краем глаза наблюдала за ним, как он запрокинул голову и выпил бутылку до дна. Его горло двигалось, напряженное и сильное.
– Итак, – произнес Ретт, когда закончил пить. – На ужин будет что-нибудь особенное?
– Мы пойдем в пиццерию, – сообщил Кит, подпрыгивая на своем сиденье. – Это так круто.
– Не возражаешь, если я пойду с тобой?
Кит посмотрел на нее.
– Вам нужно спросить мисс Мейвен, но я бы хотел, чтобы вы пошли.
Как всегда, ее загнали в угол. Она одарила Ретта самой фальшивой улыбкой, на которую была способна.
– Конечно.
Он откинулся на спинку сиденья, скрестив лодыжки на скамейке перед ними и положив руки за голову. Такая вальяжная поза заставила ее тело закипеть. Она подняла холодильник и положила его ему на промежность, прежде чем он смог пошевелиться.
– Ух ты! – воскликнул он, хватая холодильник и опуская вниз. – Осторожнее, Эбс. Здесь особый и ценный товар.
Она прищурилась, услышав, как он назвал ее своим интимным именем.
– Его можно заменить.
Его лицо на секунду нахмурилось. Ей стало стыдно, что она специально выводила его из себя, но она быстро отвернулась, чтобы не извиняться.
Она не хотела отступать. Если она начнет сдавать свои позиции, то остановиться не сможет.
Он наклонился вперед.
– Кит? Как ты относишься к замене вещей? На мне старая майка с тех пор, как я впервые посетил Университет Оле Мисс. Это на юге, в моем родном штате Миссисипи.
– Я могу прочитать Миссисипи по буквам [15]15
сленг Университет Оле Мисс – Университет Миссисипи
[Закрыть].
– Давай.
Он прочитал по буквам, как чемпион по правописанию. Ретт дал ему пять.
– Довольно хорошо. Итак, вернемся к моей истории. Мне было примерно столько же лет, сколько Дастину, когда мама купила мне футболку «Бунтарь». Это их талисман, – сказал он нетерпеливо слушающему Киту. – Я носил ее повсюду. До тех пор, пока не порвал шов на плече, играя в софтбол. Но я сохранил ее. Сейчас она немного тесновата, но я все еще иногда ее ношу.
Ее горло стало горячим и сухим, поэтому она потянулась за бутылкой с водой.
Он опередил ее.
– Позволь мне.
Открыл. Вытер конденсат, потерев бутылку о футболку. Она уставилась на мокрые пятна. Невозможно было не заметить шесть кубиков под тонким хлопком. Он потянулся к ее руке и медленно вложил бутылку ей в ладонь. Его прикосновение обожгло – везде.
У нее сжалось горло, охватило желание заплакать. Ей так сильно хотелось дотронуться до него, что она сцепила руки вместе.
– Давай, Кит. Давай подойдем поближе к полю. – Ретт подхватил его на руки, а затем усадил его себе на плечи. Улыбка Кита могла бы привести в действие генератор.
– Вы идете, мисс Мейвен?
Ретт извивался, как червяк, заставляя Кита хихикать и хватать его за шею.
– Нет. Мы дадим ей минутку. Она знает, что мы вернемся.
Его лицо ничего не выражало.
Она не могла проглотить воду, которую только что отхлебнула.
Он сбежал вниз по лестнице, заставив Кита взвизгнуть, а затем взбрыкнул, как лошадь, – так он делал, когда Дастин был маленьким.
Она провела рукой по горлу и каким-то образом умудрилась не подавиться.
Дастин на мгновение бросился в сторону, чтобы поприветствовать новоприбывшего, его лицо сияло, когда они обнялись одной рукой.
Просто в Ретте было что-то такое.
И это было всегда. Она отчаянно боялась, что так и будет всегда.
Он дал ей возможность побыть одной, доведя ее до предела, затем снова отступив. Этот ход говорил о его стратегическом гении. Кит громко подбадривал Джастина, сидя на закорках Ретта, отчего она задумалась, не звенит ли у Ретта в ушах от его крика. Казалось, он не возражал. Эти двое вели себя как давние друзья.
Для наблюдателя они могли бы показаться отцом и сыном, болеющими за старшего брата. Без своего обычного наряда Ретт выглядел как отец. Действительно горячий папаша, от которого девочки падали бы в обморок. Некоторые люди могли бы принять их за семью.
У нее перехватило дыхание. Она потянулась за своим ингалятором. Астма беспокоила ее нечасто, но Ретт, казалось, усугублял болезнь одним своим присутствием.
Она спрятала ингалятор и снова посмотрела на поле. Ретт смотрел на нее через плечо, сжав губы.
Когда тренировка закончилась, товарищи по команде Дастина похлопали его по спине. Другие держались в стороне и разговаривали с ним. Хорошо, значит он заводил друзей. До школы оставалось пару месяцев, и футбольное поле было лучшим местом для начала дружбы. Она молилась, чтобы они стали хорошими друзьями. Видит бог, они были ему нужны.
Когда последний мальчик ушел, Дастин подбежал к Ретту и по-медвежьи обнял, заставив Кита рассмеяться. Ретт поставил Кита на землю и повернулся спиной к Дастину, как будто предлагал ему тоже сесть на закорки. Дастин, смеясь, оттолкнул его, но Ретт наклонил голову и снова указал на спину. Ее сын наконец-то подпрыгнув, вскочил на него.
У Ретта всегда была способность показать свою привязанность физически. Ее ладони зачесались от желания получить от него всю его заботу. Когда он бежал вверх с Дастином на спине, Кит бежал рядом с ними. Они что-то кричали. Она навострила уши.
Она узнала слова приветствия еще до того, как уловила слова Оле Мисс «Хотти Тодди». Она нахмурилась. Для Кита они были далеки, но это не помешало Ретту научить этому приветствию Дастина много лет назад в прохладную осеннюю субботу во время футбольного матча. Поскольку он часто пел эту песню, она тоже знала ее наизусть – особенно с тех пор, как он заставил ее спеть ее ему в постели, в той его майке Эли Мэннинга с номером 10, выведенным жирным белым шрифтом. Ее лицо вспыхнуло. Он называл ее Красоткой Тодди, пока лизал ей живот.
«Готовы?
Черт возьми, да! Чертовски да!
Горячий Тодди, Боже всемогущий
Кто мы такие, черт возьми, эй!
Флим-Флам, Бим-Бам
Оле Мисс, Черт возьми!»
Ретт притворялся парнем, таким простаком, но она знала, что он все просчитывал заранее. Дьявольски просчитывал.
Он посылал ей этой песней своего рода сообщение.
Была ли она готова?
Черт возьми, нет!
