Текст книги "Торжественное открытие (ЛП)"
Автор книги: Эйва Майлс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)
– Не заставляй меня надевать на тебя наручники.
В его фырканье слышался оттенок смеха.
– Пег, если ты так сильно хочешь меня, единственное, что тебе нужно было сделать, это сказать мне об этом.
Она отпустила его руки и толкнула его на спину.
– Итак.
Грязь испачкала его рубашку. Его глаза сверкали, как листья в последнем солнечном луче. – Ладно. Как ты относишься к прогулкам на свежем воздухе?
– Заткнись, – пробормотала она, стягивая с себя топ и забираясь на него сверху.
Прозвучал отдаленный раскат грома, вторящий ощущению внутри нее.
– А ты не боишься, что может лось…
Ее губы прижались к его губам, зубы прикусили, когда он высунул язык. Его сильные руки перевернули ее, он стянул с себя рубашку.
Ее тело перешло от покалывания к полному приливу энергии при виде всех этих перекатывающихся мышц. Он расстегнул ее шорты, медленно спустил вниз. Затем разделся сам. Обнаженный, он обхватил ее голову теплыми руками. Его жест тронул ее, вызвав необычную боль в сердце. Ей не понравилась боль.
Она снова толкнула его на спину и скользнула к нему на бедра. Протянула руку, взяла эрекцию.
– Будь нежна со мной, – пошутил он, а затем застонал, когда она сжала.
– Не в этой жизни.
Он накрыл ладонями ее груди, слегка надавливая, ей захотелось умолять о большем. Когда его пальцы ласкали треугольник между ее ног, она голову откинула назад.
– Мак, пожалуйста, – наконец прошептала она, зная, что он хотел услышать, как она произносит его имя.
Его пальцы скользнули внутрь, войдя в ритм, такой же первобытный, как барабанный бой дождя. Наконец она оттолкнула его руку в сторону.
– Пожалуйста, скажи мне, что у тебя есть презерватив.
Он пошарил по земле в поисках своих шортов. Вытащил бумажник, потом пачку. Она схватила его, разорвала и развернула по всей длине. Когда она скользнула на него, то вскрикнула от наполненности. Его руки сомкнулись вокруг ее бедер, углубляя их связь. Ее стон разнесся по роще.
– Посмотри на меня, Пег, – приказал он хриплым и нежным голосом.
Ее глаза открылись. Темная земля обрамляла его тело. Она заметила несколько лежащих камней рядом с его головой и на долю секунды задумалась, может он, чувствует себя неловко на земле. Затем он коснулся того места, где они соединялись, и все ее мысли испарились. Веки затрепетали и закрылись.
Первые капли дождя упали ей на плечи. Она открыла глаза и увидела пар, поднимающийся от земли, пошел легкий дождь. Капли казались очищающими и охлаждали ее разгоряченное тело.
– Засуха закончилась, – пробормотал Мак, капли дождя падали ему на грудь.
Да, подумала она, так и было. Она соединила их пальцы, говоря себе, что ей нужно за что-то держаться. Но скользнув вверх и вниз по нему, поняла, что это не так.
Он привел ее словно домой, и она нашла там место для себя.
Запыхавшись от возбуждения, она свернулась калачиком на его скользкой мокрой груди, а теплый дождь все шел. Его руки обвились вокруг нее, такие же нежные, как капли, падающие ей на спину.
Мускусный аромат земли, перемешанный с их собственным, щекотал ей нос. Она позволяла ему себя обнимать, наконец-то вернувшись издалека в уют, который он помогал ей найти.
– Мне нужен душ, когда мы вернемся в коттедж, – пробормотал он, уткнувшись носом ей в шею. – Тебе придется вымыть мне спину. Я почувствовал по меньшей мере три жука, ползающие подо мной.
Она неохотно приподнялась и откинула со лба мокрую челку.
– Ты боишься каких-то маленьких жучков?
Он тоже сел, обхватив руками ее за бедра, почти обнимая.
– Нет, я хочу, чтобы ты вымыла мне спину.
Она попыталась высвободиться из его объятий, но он крепче ее обнял.
– Дай секунду. Послушай.
Она настороженно прислушалась.
– Кто-то идет?
Его смех перекатывался по ее телу.
– Нет. Идет дождь.
Шум дождя по листьям и деревьям звучал как стук его сердца, она наконец расслабилась. Пегги понравилась идея заниматься сексом под летним дождем.
– После пребывания в пустыне приятно вернуться в горы.
Она вытерла капли с его груди.
– После этого дождя я отказываюсь смотреть по телевизору фильмы о природе.
Его пальцы заправили ее волосы за ухо.
– Я увидел природное шоу. И оно ни в малейшей степени не было скучным.
Она встала, чувствуя, как румянец заливает ее щеки, когда до нее дошел смысл его слов. Она стояла голая в лесу под дождем. Белки даже прекратили свой танец, глядя на нее. Она топнула ногой в их направлении.
– Эй, вы. Проваливайте. Здесь не на что смотреть.
– Они просто восхищаются тобой.
Ее лицо вспыхнуло.
– Ха! Почему бы тебе… – Она указала на его одежду.
Все еще лежа он заложил руки за голову.
– Через секунду. Мне нравится смотреть, как дождь целует твою кожу. Ты действительно прекрасна, знаешь. Мягкая, белая кожа. Изгибы во всех нужных местах. И твоя грудь…
Она издала свист, громко выдохнув воздух.
– Если ты еще хочешь поваляться здесь, ради Бога. Лично я возвращаюсь.
Он оттолкнулся от земли, его обнаженное тело испачкалось дождем и грязью. Она потеряла равновесие, пытаясь натянуть влажные шорты, быстро подскакивая и балансируя на одной ноге, прежде чем их натянула, твердо поставив обе ноги на землю. Боже, ей нравились мужчины, запачканные грязью. Не поэтому ли Арагорн из «Властелина колец» был одним из ее любимых героев? Чем грязнее он становился, тем сексуальнее выглядел. Ей нужна была помощь.
Подойдя, Мак легонько поцеловал ее в губы.
– Может однажды ты поверишь мне, когда я буду говорить тебе, что ты прекрасна.
Пег не смогла сдержаться, пожав плечами.
– А может кому-то стоит надеть штаны, прежде чем белки решат взобраться на твой маленький ствол и спрятаться от дождя. – Она указала на его пенис.
– Маленький? Пег, сарказм не уместен сейчас.
– Ну, по сравнению с деревом, где они прячутся, он не такой большой.
Его руки потянулись за одеждой. Уголок его губ приподнялся.
– Радуйся, что я на все сто процентов уверен в себе, иначе мне пришлось бы преподать тебе урок, каким могучим может быть мой дуб.
Ее внутренности снова оживились. Боже, сколько времени девушка может оставаться возбужденной?
– Может после душа покажу тебе. По-моему, ты выглядишь довольно мокрой и грязной. – Добавил Мак. При таком раскладе ей повезло бы, если бы у нее во рту осталась хоть капля влаги.
Его палец погладил бьющийся пульс у нее на шее.
– Мы же сразу не пойдем в душ, не так ли?
Ее сердцебиение участилось вдвое.
– Нам нужно. По-настоящему нужно.
Он сощурился.
– Я бы не хотел, чтобы было по-другому.
– Давай доберемся до коттеджа.
Он снова взял ее за руку, когда они пошли обратно под дождем.
– Я рад, что ты пришла сегодня. В следующий раз тебе придется остаться на ночь. Я хочу проснуться с тобой.
Ее рот стал еще суше, но не мысли от похоти. Скорее было похоже, что кто – то ее опоил сексуальным зельем.
– Посмотрим. – Только и ответила она.
Он остановился как вкопанный, заставив ее тоже остановиться.
– Я не твой сын, Пег. Меня не удовлетворяет твой ответ, пустые обещания.
Она уставилась на линию деревьев на соседнем хребте, усеянном дождевыми облаками, не желая смотреть в глаза.
– Я еще не готова к этому шагу.
– Тогда тебе стоит сказать мне об этом, как сейчас.
Кивок – единственное, на что она была способна в данную минуту.
Они вернулись в коттедж, вокруг стрекотали сверчки, словно они тоже были рады дождю. Стрекотали ли сверчки?
– Я все еще не знаю, смогу ли остаться на ночь… – произнесла она в тишине.
Его бедро толкнуло ее.
– Все хорошо. Мы можем не торопиться.
Она пригвоздила его взглядом.
– Ты, кажешься, не таким быстрым.
– Я всегда был быстрее среднего медведя.
– Кстати, о медведях, Ретт видел одного из них? – Она притворилась, что осматривает двор.
– Нет, и лося тоже нет. Хотя я полюбил лосей.
Она подумывала в шутку подарить ему своего лося, но подарок подразумевал что – то… постоянное между ними.
– Давай. Фильм ждет. Плюс, мне все еще нужен попкорн.
– Нам нужен душ.
Он остановился перед французскими дверями. Положил руки ей на плечи.
– Так ты все же решилась потереть мне спину?
– Если ты хочешь. – Ее пульс участился, когда она представила, как его мышцы становятся влажными и горячими под горячей водой.
– Хочу. – Его руки обхватили ее лицо. – Тебя. Сейчас.
– Ты передумал? – Ее бедра сжались. – Меня меньше всего интересует фильм.
– Мы можем посмотреть его после того, как я сделаю тебя горячей и скользкой в душе.
Он легко поднял ее. Женщина внутри нее растянулась в его объятиях, купаясь в его внимании. Каково было бы проснуться с ним? Заняться утренним сексом? Боже, она не могла вспомнить, когда в последний раз просыпалась с мужчиной.
– Может я останусь на ночь в следующий раз.
Его глаза загорелись.
– Хорошо.
Пока он нес ее через дом в душ, она вела войну сама с собой. Она хотела его. Но не хотела хотеть его. Она могла бы остаться у него на ночь. Но она не должна была оставаться с ним на ночь.
Он снял одежду и подтолкнул ее в душ.
– Перестань думать, – произнес он.
Его рот накрыл ее сосок, стало так сладко.
«Да, заставь меня не думать», подумала она и полностью отдалась тому, чего так ждала и так хотела от него.
Его имя выпорхнуло без всякой мысли из ее рта, и для ее ушей оно звучало идеально.
27
Мак постукивал по рулю в такт рэпу по радио, а Дастин ерзал рядом. Обычно их общая любовь к рэпу приводила к спонтанным джем-сейшинам в машине.
– Что случилось? – спросил он своего необычно молчаливого племянника. – Ты нервничаешь из-за внезапного дриблинга на футбольном поле? У тебя развилась фобия по отношению к гигантским жукам?
Дастин пнул бардачок, его ботинки оставили пыльные отпечатки. Поскольку он не пошевелился в ответ, Мак пропустил это мимо ушей.
– Так что же?
Парень потянул за ремень безопасности, будто боролся с питоном.
– Я… я должен тебе кое-что сказать. Просто не злись сразу, ладно? Я этого не делал.
Его слова не предвещали ничего хорошего. Мак приглушил музыку.
– У нас уже был этот разговор раньше, Дастин. Я не могу обещать, что не буду злиться, но выслушаю.
Его племянник повернулся к нему боком на сиденье.
– Серьезно, это не моя вина.
По-моему, он недавно говорил эти слова, разве нет?
– Хорошо, я готов выслушать.
Племянник вздохнул, будто только что вынырнул из глубин океана.
– Я знаю, кто позвонил насчет бомбы.
Руки Мака дернулись на руле, и машина вильнула вправо.
– Что? – Он съехал на обочину и припарковался.
– Серьезно, он всего лишь подросток, я был расстроен из-за переезда сюда. Он злился, что мне нужно уезжать. Не знаю, зачем он это сделал. Он просто был… взбешен.
Это было… невероятное с большой буквы «Б». Мак отстегнул ремень безопасности и повернулся лицом к своему племяннику.
– Поскольку я знаю твоих друзей, о ком идет речь? Джереми?
Мак увидел знакомые вытаращенные глаза, смотревшие на него.
– Я не хочу называть тебе его имя. Ты убьешь его.
Умный ход. Он уже может заказывать надгробие.
– Послушай, я знаю твоих друзей и могу читать тебя, как книгу. Джереми подонок и запросто может провернуть это дерьмо. Откуда он узнал, когда заканчивается турнир?
Его плечо приподнялось.
– Я отправил эсэмэску «Игра за игрой» всем своим друзьям, как всегда делал.
Красная дымка застилала глаза.
– Несмотря на то, что я конфисковал твой телефон?
– Я… вроде как вызвался подержать телефон Ретта, пока он играл.
Бл*дь. Черт. Дерьмо. Выдох Мака заполнил машину. Он сосчитал до десяти. Это не помогло.
– Дай мне секунду.
Он открыл свою дверь и провел одиночную китайскую тренировку, кружа вокруг своей машины, надеясь, что движение поможет ему обуздать свое желание потерять самообладание с идиотом-подростком. Ветер хлестал по лицу. Дастин вытянул шею, следя за каждым движением Мака. Машины проезжали мимо, вероятно, задаваясь вопросом, какого черта он делает. Он подумывал сделать табличку – «Продаю этого ребенка». Затем на ум пришла Эбби. Он не знал, как она это воспримет. Может она за ламинирует эту табличку. Он расправил плечи и вернулся в машину.
– Пожалуйста, не злись, – взмолился Дастин. – Ты прав. Он засранец, но он мой друг. Он не хотел никому навредить. Это ведь была шутка, ложная угроза.
Уши Мака горели. Жар распространился по лицу.
– Бомбы не было?! И ты думаешь, что из-за этого все в порядке? В какой вселенной ты живешь, Дастин Мейвен? – Его хладнокровие лопнуло. – Мне пришлось эвакуировать сотни людей из отеля в дни открытия и турнира. Люди были в ужасе. Черт возьми, даже я испугался. А ты думаешь, что это нормально, потому что…
– Тебе не нужно это повторять. Я знаю. Извини! Хорошо? – Его футболка сморщилась, когда он дернул ее. – Он мой друг, глупый друг, и он сделал это ради меня. Я заглажу свою вину перед тобой. Я больше не собираюсь с ним дружить, но, пожалуйста, не отправляй его в тюрьму.
Мак откинул голову на подголовник. Закрыл глаза. Угроза взрыва исходила от какого-то тупого друга-подростка Дастина. Ему даже в голову такое не могло прийти, если он только обратится к своим адвокатам, то парня посадят, Мак даже не готов был спорить на деньги об исходе дела.
– Может Джереми и в той твоей школе тогда тоже сообщил об угрозе взрыва?
– Нет, но он знал того парня. Вероятно, ему пришла в голову эта идея именно, когда я уезжал. Это не сложно…
Он благоразумно замолчал. Мак держал глаза плотно закрытыми.
– Как ты узнал? Что еще более важно, когда?
– Наш общий друг слышал о награде. Ему нужны деньги на колледж, поэтому он подумывал рассказать все тебе. Я умолял его позволить мне все рассказать самому вместо него.
Его голова повернулась, встретившись с ним взглядом.
– Храбро. – Угрозу в его голосе нельзя было не заметить.
– Ни черта ни храбро. Но ты похож на черную пантеру, когда злишься. Пугаешь до чертиков людей. Я сказал ему, что меня ты не убьешь.
Он издал жужжащий звук.
– Пока нет.
– Я и раньше делал глупости. Ты же меня прощал.
О, черт. Карта Прощения. Иногда ему хотелось разорвать эту карту пополам.
– Я должен. Ты – семья. Теперь Джереми…
– Он облажался. Он очень переживал, что я уехал и знал, что мне это не нравилось, я ненавидел наш переезд. Он пытался отомстить тебе за меня.
Этот комментарий был прямым попаданием Маку в сердце.
– Ты хотел мне отомстить?
Дастин отстегнул ремень безопасности и положил локти на колени.
– Я так злился из-за того, что мы переехали. Каждый раз, когда я обустраиваюсь и завожу друзей, мы переезжаем. На этот раз я хотел… остаться со своими друзьями. Закончить с ними среднюю школу.
Ах, черт. Мак долго молчал.
– Я знаю, ты ненавидишь переезды, – сказал он через некоторое время, – но я обещал твоей матери, что мы всегда будем вместе. Надеюсь, когда-нибудь ты поймешь почему.
Его кулак ударил по воздуху.
– Я уже достаточно взрослый! Мне больше не нужно, чтобы ты притворялся моим отцом. Я знаю, что у меня его нет.
Если бы сердце могло гореть, то его сердце было бы в огне. Мак положил руку на плечо Дастина.
– Ты хочешь сказать, что тебя устраивает, что у тебя нет отца?
– Конечно.
– Ладно. У меня был самый дерьмовый отец в округе, а я все еще не в порядке с этим дерьмом.
– Может я умнее тебя.
Он фыркнул, раскаленный докрасна ожог превратился из острого в раздражающий.
– Может, ты полон дерьма. Дастин, я пытался дать тебе то, что мог бы дать нормальный отец, хотя мне пришлось учиться на книгах, как поступают нормальные отцы, черт возьми. Это не весело, когда с тобой обращаются так, будто ты пустое место и не существуешь, я не хотел, чтобы ты ощущал себя никем.
Дастин посмотрел вниз на ноги.
– Иногда мне казалось, что я – никто, когда мы переезжали.
Мак откинулся на спинку сиденья. О, Господи.
– Мне казалось, что отели важнее меня.
Эта пощечина заставила его вспомнить цитату Роберта Бернса о лучших планах мышей и людей.
– Посмотри на меня, – произнес Мак. – Отели – это то, чем я занимаюсь. Ты и твоя мама – часть того, кто я есть. Нет ничего важнее тебя и моей сестры. – Боже, пусть он поверит в его слова.
Кадык Дастина дернулся, как река, меняющая русло.
– Так ты не раздавишь Джереми, как жука?
Точно.
– Я еще не решил, что делать с Джереми, но разоблачитель получит деньги на колледж. Кто это был? Генри?
– Господи, ты что, читаешь мысли? Да, это был Генри.
Мак снова пристегнул ремень безопасности.
– Этот парень всегда казался мне приверженцем правил и правды.
– Он хочет стать адвокатом. Думает, что это его гражданский долг.
По крайней мере, хоть кто-то шел по прямой и узкой дороге.
– Тебе все равно придется рассказать все матери. Я не буду посланником в этом деле.
– Она будет плакать, не так ли?
Выплачет ведра слез, малыш.
– Она может. Тебе придется ее обнять и загладить свою вину.
– Черт.
Точно. Мак отъехал от обочины. Несколько минут они ехали молча.
– Спасибо, что поверил мне, когда я сказал, что не имею к этому никакого отношения.
Он говорил, как человек, который только что был спасен баптистами. Мак попытался перестать думать о последствиях, как ему предупредить Аарона, придумать, что делать с этим сопляком Джереми, и сообщить Пег…
– Не за что. Кроме того, ты же знаешь, что я умею читать мысли, верно? Было бы глупо пытаться протащить что-то подобное мимо меня.
Парень опустил стекло. Включил музыку по громче.
– Почему у меня нет этого твоего гена?
– Не волнуйся. Он может у тебя проявиться. – И поскольку текст предоставил ему такую возможность, он ударил Дастина по руке, прочитав рэп, раздающийся из радио: – «И я люблю тебя таким». В конце концов, именно к этому все и сводилось.
Дастин покачал головой и в такт прочитал припев в ответ Маку.
Он ухмыльнулся.
Его племянник может и подросток, совершающий ошибки, но он поступил правильно.
Есть за что быть благодарным ему.
28
Как и предполагалось, Эбби рыдала. Дастин обнимал ее, а Мак стоял, засунув руки в карманы, и теребил свою счастливую покерную фишку. Наконец он подошел и обнял их обоих. Они были единым целым, семьей. Дастин был прав. Прощение было важным компонентом.
Когда она отстранилась, он протянул ей носовой платок с монограммой, который засунул в карман, зная, что она предпочитает не бумажные платки в такие моменты. «Если я готова заплакать, – всегда говорила она, – мне нравится иметь при себе что-то прочное, чтобы вытерать слезы».
– Прости, мам! – просипел Дастин в десятый раз. – Джереми – полный придурок.
– Так почему же тогда он твой друг? – Тушь растеклась по уголкам ее век. Она размазала ее носовым платком, окрасив белую ткань в черные разводы.
Он выставил ногу вперед.
– Не знаю. Мы оба любим футбол. Пиццу. Девочек.
Мак воздержался рассказывать Эбби вечную правду о мужчинах – они не переоценивали свою дружбу.
– Ну, может тебе, стоит начать немного внимательнее присматриваться к людям.
Поскольку Мак чувствовал, что назревает лекция, он решил помочь Дастину.
– Эбби, он поступил правильно, признавшись. Уверен, что он кое-чему научился из этой ситуации. Прошу тебя.
Глаза Дастина внезапно заблестели.
– Я бы никогда не причинил вреда отелю, мама! И я буду более осторожен в выборе своих друзей. Обещаю.
Она прерывисто выдохнула.
– Интересно, признался бы ты нам, если бы Генри не позвонил тебе насчет обещанной награды.
– Я вообще ни о чем не знал, пока Генри не сказал мне, клянусь. – Дастин продолжал похлопывать Эбби по спине. – И я никогда больше не буду разговаривать с Джереми, мама. Дружбе с ним конец.
Эбби опустилась на мягкий, уютный диван, сжимая в руках голубую подушку.
– Что ты собираешься делать, Мак?
Дастин сгорбился, в его глазах была мольба.
– Я сказал Дастину, что Генри получит обещанную награду. У меня есть кое-какие идеи насчет Джереми, которые я хотел бы обсудить с тобой.
Носовой платок свернулся в комок в ее сжатой руке.
– Дастин, не мог бы ты, пожалуйста, пойти в свою комнату, пока я буду обсуждать с дядей Маком наказание для твоего друга?
– Я наказан?
– Не спрашивай меня прямо сейчас. Я слишком расстроена, чтобы здраво мыслить. Мы поговорим об этом позже.
Мак кивнул в сторону лестницы, когда Дастин открыл рот, чтобы возразить.
– Ладно. Мне действительно жаль, мам. Дядя Мак.
Эбби не смотрела в сторону сына, когда он поднимался по лестнице.
– Пройдем лучше в мой кабинет, – предложил Мак.
Ее каблуки зацокали по паркету, пока они шли по коридору. Резкий ритм рэп-музыки прервал тишину. По крайней мере, Дастин не включил на всю громкость музыку. Когда она опустилась в кресло у дивана, он решил налить им чего-нибудь покрепче. Когда он протянул ей стакан, ее губы дрогнули.
– Бурбон? Полагаю, мне необходимо выпить, что за дерьмовый день сегодня.
– Поскольку ты редко ругаешься, возможно, мне придется налить тебе двойную порцию. Диван был удобным, он откинулся на пушистые подушки, на которых настояла Эбби. Ей нравилось иметь целую армию подушек по всему дому. Он готов был поспорить, что у Пегг не было ни одной подушки за пределами спальни.
– О, Мак, – воскликнула Эбби, и глаза ее снова наполнились слезами. – Это уголовное преступление, не так ли?
Он вздохнул.
– Да, но у Джереми нет судимости, и он несовершеннолетний. Вся эта ситуация очень напоминает один из дерьмовых примеров, когда глупый подросток делает что-то столь же глупое. – Ему было все равно, несмотря на то, что он сказал «глупый» дважды. Это слово в значительной степени отображало итог ситуации.
– С какой стати ему делать что-то подобное? Я думала, что у него зашкаливающее самовыражение, но ничего подобного… ничего криминального.
Бурбон закружился в стакане, когда он покрутил стакан, источая аромат меда, карамели и перца.
– Вот что заставляет меня чувствовать себя дерьмово. Думаю, Дастин жаловался своим друзьям, как разозлился из-за переезда. Мне никогда не приходило в голову, что его друзья могут подложить мне такую свинью. – Даже за тысячу лет.
– О, Мак. Мы правильно поступили, каждый раз переезжая?
Ее рука задрожала, когда он сжал ее.
– Мы всегда держимся вместе. Это не значит, что я не чувствую себя дерьмово из-за всего этого. – Сейчас казалось, что было больше вреда из-за их переездов.
– Я тоже. – Ее лицо сморщилось, когда она сделала глоток. – Боже, не знаю, как ты это пьешь.
– Сейчас по телу разольется тепло.
– Одеяло с подогревом было бы лучше.
– Оно явно не лучше бурбона. Эбби, я беспокоюсь, как отреагирует Дастин, если мы выдвинем обвинения против Джереми. Он панк, но помещать его в систему с уголовным преступлением – это серьезно. Если бы он не был другом Дастина, я бы запросто настоял на открытии дела, но в данной ситуации надеюсь, что может быть другой способ.
Она поставила свой стакан на кофейный столик розового дерева.
– Он должен усвоить этот урок.
– Знаю. Я хочу поговорить с его родителями, и с ним, как только они дадут свое согласие. Если он раскается, я предложу соглашение, заверенное юристами, способное уберечь Джереми от неприятностей, но он должен будет выполнить целую кучу дерьмовых общественных работ в местах, которые мы выберем сами. Мы разработаем план мониторинга. Если его поведение улучшится, мы оставим все как есть. Если нет, то он проведет еще один год на общественных работах. Ему это не сойдет с рук безнаказанно, и он не получит зачет в колледже за эти часы.
– Я знаю его родителей. Его отец – трудоголик, а мать – милая женщина. Думаю, они согласятся. Когда ты говоришь «кучу дерьма», это сколько часов?
Бурбон обжег ему горло, когда он опрокинул стакан.
– Два ругательства за один день от тебя. Это рекорд.
– Я просто повторяла за тобой, – чопорно ответила она.
Он вытащил свою счастливую фишку и потер ее.
– Триста звучит примерно так?
Ее глаза закатились.
– Я думала о тысяче.
Канареечно-желтая фишка взлетела в воздух, когда он ее подбросил.
– Ну, в году почти девять тысяч часов, так что это… – Он поймал ее.
– О, перестань заниматься математикой, пожалуйста. Остальным из нас, нормальным людям, все равно.
Он улыбнулся.
– Как насчет того, чтобы начать с пятисот, и если они откажутся, мы сможем уменьшить до триста?
– Если они попросят меньше, мы могли бы выдвинуть обвинения. И обвинения против него – не штраф за неправильную парковку.
Его галстук теперь казался петлей, поэтому он ослабил его.
– Как ты собираешься вести это дело теперь здесь? – спросила она через мгновение. – Ты расскажешь все Пегги?
Мысль о ней заставила его желудок сжаться. Ему придется кое-что скрыть от нее – что-то, непосредственно связанное с ней. Вина – недостаточно сильное слово.
– Нет, не смогу. Ей придется сообщить об этом федералам.
Она потянулась за своим бурбоном, мгновение изучала янтарную жидкость, прежде чем осушить бокал.
– Ты влюблен в нее?
Ах, черт. Он потер свою счастливую фишку.
– Да. Я ей еще не сказал об этом.
Ее рот скривился, на этот раз не от бурбона.
– Мак, я не понимаю, но ваши отношения закончатся, и твое сердце пострадает. Она – дикобраз.
Но ее иголки, казалось, отпадали, чем больше он проводил с ней времени.
– Забавно, но она очень напоминает мне тебя, когда дело доходит до мужчин.
Ее спина выпрямилась, как у дебютантки.
– Ты говоришь ужасные вещи.
Его рука накрыла ее руку.
– Я не хочу причинять тебе боль, но я вижу тебя именно такой. С Реттом ты такой же дикобраз, как Пегги со мной.
Она встала и поправила свой кремовый пиджак.
– Как это связано со мной?
Он поднялся с дивана.
– Ретт любит тебя. Он не уедет, никогда. Я не видел его таким целеустремленным или сосредоточенным с тех пор, как…
– …он победил тебя в Мировой серии покера десять лет назад.
Он наклонил голову.
– Ну, то, что он решит делать со своей жизнью – это его забота. Мне все равно. Мы не подходим друг другу. Но то, что ты хочешь от этой женщины, для меня имеет значение. Ты планируешь…
– Что? – спросил он, скрестив руки на груди.
– Жениться на ней?
Удар в живот не мог быть нанесен более искусно. Он уставился на нее. Мог ли он даже представить, что женится на Пегги? Просыпаться рядом с ней, да, но каждый божий день? Часть его говорила «да», но он еще сам для себя окончательно не решил этот вопрос. Быть постоянно с ней было все равно что вырывать зубы – по одному за раз.
Эбби уперла руки в бедра. Постучала туфлей по ковру.
– Если ты хочешь с ней чего-то постоянного, то она – моя забота. Я никогда не видела, чтобы ты так вел себя с женщиной. Не уверена, что она хорошо впишется в нашу семью. Ей даже Дастин не нравится.
– Дастин не произвел на нее первого хорошего впечатления. Но он работает над этим. – В висках у него застучало. – Послушай, она тоже одна воспитывает сына.
– Мы слишком разные с ней. – Если бы она дернула еще сильнее за свой пиджак, то оторвала бы все пуговицы.
– Кто бы говорил! Ты поступаешь точно так же.
– Неправда. Это Ретт нажимает на мои кнопки. Я бы не вела себя так со всеми мужчинами. Если бы мы с тобой не были родственниками, я была бы на седьмом небе от счастья, встречаясь с тобой.
Он фыркнул.
– Я больше похож на Ретта, чем тебе хочется признаваться в этом.
– Это неправда.
Он взял ее за плечи.
– Когда ты увидишь его снова, возможно, тебе захочется присмотреться к нему более внимательно. Он делает именно то, что я хотел бы делать всегда.
– И что же это?
– Он делает все, что хочет. – Правда выплыла наружу прежде, чем он смог ее остановить.
Она прикусила губу.
– Я знаю, что ты от многого отказался ради меня и Дастина.
Он поднял руку, выбрасывая белый флаг.
– Замолчи. Я говорю не о том, что хотел бы что-то изменить, клянусь Богом, я подвожу черту под тем, что ты говоришь мне, что будет хорошо для меня. Ты моя сестра, а не мать. Если я хочу, чтобы Пегги была в моей жизни, тебе лучше свыкнуться с этой мыслью и найти способ принять ее. – Скрытый гнев невозможно было подавить.
Она снова постучала туфлей на низком каблуке по персидскому ковру.
– Ты прав. Прости. Я просто не хочу увидеть твою боль потом, Мак, вот и все.
И он тоже не хотел увидеть не свою, не ее боль потом. Пегги обладала большей властью над ним, его чувствами, чем ему хотелось бы.
– И, Эбби, я знаю, что тебе было больно, но это не значит, что ты должна перестать пытаться найти свое собственное счастье. Как недавно напомнил мне Дастин, он здесь надолго не задержится. Через два года он уедет в колледж. Что ты будешь здесь делать тогда?
Ее лицо стало белым как мел.
– Я… не знаю. Мне нужно….
– Тебе следует начать думать об этом сейчас. – Пока есть такая возможность. – Ты причиняешь Ретту боль. Тебя это не беспокоит, даже если ты не против постоянно мучить себя?
Она сморгнула слезы. Он знал, что зашел слишком далеко в этом разговоре.
– Я понимаю. Как ты думаешь, почему я постоянно твержу ему, чтобы он уходил?
Его разочарование в ней затуманило ему голову, он направился к двери.
– Ты не хочешь, чтобы он уходил, потому что любишь его. Когда ты наконец признаешься в этом себе и ему?
Его рука упала с дверной ручки, когда он понял, что делает. Он говорил Эбби то, что хотел сказать Пегги. Когда он обернулся, она вытирала уголки глаз.
– Прости, Эбби. На самом деле, это не мое дело.
Она приподняла голову. Ее глаза смотрели жестко.
– Ты прав. Это не твое дело.
Он вышел из кабинета.
