Текст книги "Как повергнуть герцога (СИ)"
Автор книги: Эви Данмор
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)
Себастьян пошевелился и приподнялся на локтях, изучая её своими светло-серыми глазами.
– Ты уверена, что не хочешь завтра отплыть в Персию?
Она усмехнулась. Его волосы подсохли и растрепались, придав Себастьяну лихой вид.
Аннабель пригладила взъерошенные локоны.
– Мне нравится здесь, – сказала она. – Так здорово, что не нужно ничего делать или куда-то спешить.
– Хм. – Он прижался колючей щекой к её ладони.
– К тому же, твоему брату нравится встречаться с нами за ужином.
Перегрин находился в двух бухтах от них, помогая профессору Дженкинсу исследовать линкор. В отличие от Себастьяна, которому приходилось прятаться в тени, чтобы не обгореть, став похожим на розовую креветку, Перегрин покрылся бронзовым загаром, а его волосы выгорели на солнце, сделав его похожим на викинга. Пребывание на открытом воздухе, участие в раскопках и координация действий отряда подходили ему гораздо больше, чем просиживание за партой, и Дженкинса, казалось, устраивал его неожиданный подмастерье. Настолько, что профессор немного оправился от потери потенциальной невесты-помощницы.
– Как насчёт того, чтобы остаться здесь ещё на неделю, – сказал Себастьян, скатываясь с Аннабель, – а затем отплыть в Персию.
– Ты собираешься на охоту с принцем Альбертом осенью? – после недолгой паузы спросила она.
Он выгнул бровь.
– Имеешь в виду, собираемся ли мы постоянно избегать возвращения в Англию? Нет. Полагаю, что твой следующий семестр начинается в мае.
Она нахмурилась.
– Думаешь, скандал к тому времени утихнет?
Он издал короткий смешок.
– Нет. Возможно, в следующем году.
Себастьян оглядел свою румяную и взъерошенную жену, испытав прилив любви, и снова накрыл её своим телом.
На него приветливо смотрели зелёные глаза Аннабель. На её носу появились золотистые веснушки. Склонив голову, он принялся их целовать.
Вероятно, скандал никогда не утихнет. Ради неё Себастьян изменил своё место в истории.
И это было его лучшим решением на сегодня.
Кроме того. У него было чувство, что однажды история встанет на их сторону, а в таких вещах Себастьян обычно не ошибался.
Примечание автора.
Оксфордский университет открыл первые колледжи для женщин, Леди-Маргарет-Холл и Сомервиль-колледж, в 1879 году. К тому времени университеты в Кембридже и Лондоне уже много лет принимали студенток, но когда Эмили Дэвис, основательница первого женского колледжа в Кембридже, в 1860-х годах присматривалась к Оксфорду, её отпугнули “монашеские традиции, шумные студенты, живой интерес к сплетням и большое количество проституток”. Гилберт не ошибся, когда предупредил Аннабель, что Оксфорд – место разврата. Тем не менее первые женщины успешно здесь учились, хотя полноправными студентками, которым позволили сдавать экзамены наравне со студентами-мужчинами, они стали лишь в 1920 году.
Получение избирательного права для женщин заняло столько же времени. Поправки в Законе о собственности замужних женщин вступили в силу в 1882 году, через два года после выступления Себастьяна в парламенте. Эти поправки позволяли женщинам при определённых условиях сохранять за собой часть денег и имущества даже после вступления в брак. Тем не менее потребовалось ещё тридцать шесть лет, прежде чем женщинам разрешили голосовать или баллотироваться в члены парламента в Великобритании, поэтому после окончания нашей истории работа для героинь только началась.
Их самым могущественным противником стала бы сама королева. Викторию приводило в ярость движение за права женщин. В 1870 году она написала Теодору Мартину, что леди Эмберли, в то время видную феминистку, “следует высечь”. Королева опасалась, что женщина “станет самым озлобленным, бессердечным и отвратительным из человеческих существ”, если ей позволят иметь те же политические и социальные права, что и мужчине. Точно так же Элизабет Вордсворт, первый декан Леди-Маргарет-Холла и внучатая племянница поэта Уильяма Вордсворта, не видела необходимости в том, чтобы женщины играли роль в политике. Мисс Вордсворт позже создаст ещё один оксфордский колледж для женщин, Сент-Хью, финансируя его из своего собственного кармана, чтобы помочь большему числу женщин получить доступ к высшему образованию.
То, что сейчас кажется взаимоисключающими друг друга вещами, в викторианскую эпоху считалось нормальным: большинство людей, которые поддерживали лучшее образование для женщин, делали это, потому что верили, будто оно пойдёт женщинам на пользу для исполнения предписанных им ролей матерей, домохозяек и спутниц мужчин. Идея о том, что женщина должна быть самостоятельным человеком, независимо от того, насколько это повышает её ценность в глазах людей, считалась настолько радикальной, что суфражистки сталкивались с оппозицией на каждом шагу. И всё же они не опускали руки. Поэтому такие женщины, как Аннабель, Люси, Хэтти и Катриона, действительно считались бы выдающимися.
Но даже женщинам-первопроходцам был нужен домашний очаг, мужчина, которого они бы любили и который дорожил бы ими и принимал такими, какие они есть, поэтому мне очень приятно писать для них истории со счастливым концом.
Примечание: я позволила себе некоторую художественную вольность в отношении "Преступления и наказания" Достоевского, роман был переведён на английский язык только в 1885 году.
«Свадебная история»
«От такой преданности и к такой женщине не излечиваются! Нет, он не мог излечиться».
Доводы Рассудка, Джейн Остин.
Оксфорд, февраль 1879 года.
– Не могу выразить словами, как я благодарна, что вы пришли.
Аннабель долго рассматривала содержимое своей чашки, прежде чем взглянуть на своих подруг. Они не просто нанесли ей светский визит, а откликнулись на редкий и неловкий для неё призыв о помощи. Люси, Хэтти и Катриона собрались в её новой гостиной в оксфордском отеле "Рэндольф". Аннабель не видела их с тех пор, как три дня назад попала в заголовки всех британских газет. Три дня назад она согласилась поднять скандал и выйти замуж за герцога.
За герцога!
Из трубы доносились завывания зимнего ветра, отчего волоски на руках Аннабель становились дыбом.
– Само собой разумеется, мы решили тебя навестить, – весело проговорила Хэтти. – Мы беспокоились за тебя. И надеялись увидеть как можно скорее. – Катриона кивнула, глядя на Аннабель. В её голубых глазах за стёклами очков читалась настороженность. Люси лишь выгнула бровь. Ни одна из девушек ещё не притронулась к своей чашке.
– В этом нет ничего само собой разумеющегося, – возразила Аннабель. – Благоразумным женщинам не помешало бы некоторое время избегать моего общества. – По крайней мере, до тех пор, пока королева Англии не сменит гнев на милость. Её величество всё же воздержалась от публичного изгнания Себастьяна за его многочисленные грехи. Уход в отставку с государственной должности! Осуждение политики партии тори! Женитьба на дочери викария! Но, конечно, пришла в ярость, и все высокопоставленные особы об этом знали. Скандал мог нанести значительный урон социальному статусу и был заразен как чума.
Люси зло улыбнулась.
– Некоторые сказали бы, что мы поступили очень благоразумно, навестив тебя, – сказала она. – Герцоги всегда остаются герцогами, если только их не бросят в Тауэр. Разумнее дружить с будущей герцогиней, чем сторониться её.
– Не смешно, – выдавила Аннабель.
– Чёрт возьми, не смотри на меня так потрясённо, я же пошутила!
– Это и правда не смешно, – сказала Хэтти, привычное для неё проказливое выражение лица сменилось на свирепое. Катриона, не сказав ни слова, сердито глянула на Люси.
Люси нахмурилась.
– Хорошо, я приношу извинения, правда. Но никто не будет тебя долго сторониться. Если королева во всеуслышание не потребует, чтобы вы с Монтгомери покинули страну, подхалимы будут тут как тут.
– Потрясающие перспективы, – пробормотала Аннабель. – Пожалуйста, угощайтесь. – Она указала на многоярусное блюдо с разноцветными французскими пирожными на чайном столике, которые в срочном порядке забрал лакей Джон в пекарне на Сент-Джайлс. Да, теперь у неё была своя прислуга, в том числе прелестная горничная француженка по имени Нанетт. Аннабель вздрогнула. Три дня назад согласиться на предложение руки и сердца казалось правильным и единственным решением. Она сказала "да" Себастьяну Деверо, мужчине, его светло-серым глазам, обрамлённым намокшими от дождя ресницами и приятному ощущению его надёжной руки на её спине. Но теперь Себастьян отбыл во Францию, и с тех пор, как прошлой ночью Аннабель перевезла свои вещи в новые шикарные апартаменты, она задавалась вопросом, что на неё нашло. Да. Такое короткое, но значимое слово навсегда изменило и её судьбу, и судьбу большого герцогства. При одной мысли об этом Аннабель чувствовала, как сердце неприятно сжимается в груди. А сегодня утром она оказалась в шаге от паники.
Хэтти потянулась за щипцами, чтобы захватить не одно, а сразу два розовых пирожных. Катриона сделала глоток чая и вытянула ноги. И в довершение всего, приняв предложение Себастьяна, Аннабель не только разозлила королеву, но и резко взлетела по социальной лестнице, оказавшись на её вершине, и надеялась, что подруги не будут втайне чувствовать себя неловко по этому поводу. В их кругах малейшие различия в положении имели значение, каждый статус нёс свои привилегии. Многих молодых женщин приводило в восторг лишь одно право входить в комнату раньше остальных на официальных приёмах. Когда Аннабель станет женой Себастьяна, только члены королевской семьи будут стоять выше неё. Но, похоже, подруги уже возвращались к своей прежней непринуждённой манере общения. Одной проблемой меньше. Она сжала и разжала руки на коленях.
– Боюсь, мне понадобится ваша помощь.
– Ты думаешь о том, чтобы отказаться от помолвки? – спросила Люси с таким заинтересованным видом, что Аннабель расхохоталась. Подхалимство Люси было незнакомо.
– Ты могла бы хоть попытаться не говорить с такой надеждой, – сказала она.
Подруга беззастенчиво пожала плечами. Как лидер суфражистского движения, Люси выступала за то, чтобы женщины не попадались в юридическую ловушку, коим являлся брак. Обладая ярым свободолюбием, она вдвойне опасалась властных и авторитарных мужчин, таких как Себастьян…
– Напротив, – сказала Аннабель. – Мне нужен ваш совет по поводу свадьбы. Я совсем не готова к этому торжественному дню. – И ко всем последующим дням.
В карих глазах Хэтти зажёгся целеустремлённый огонёк.
– Когда должна состояться свадьба?
– Через двенадцать дней, в одиннадцать часов.
– Через двенадцать дней, – повторила Хэтти. – Монтгомери, должно быть, подал уведомление о браке в тот же день, когда сделал тебе предложение.
Именно. Он отправился в отдел регистрации актов гражданского состояния в промокшей одежде прямо с ненастной Парламентской площади. Чтобы ему самому было труднее отказаться? Нет! Нет, Себастьян не принимал решений, о которых потом сожалел. Он планировал все ходы заранее, поэтому вернувшись из Лондона, Аннабель обнаружила, что её восстановили в университете и ожидают апартаменты, достойные герцогини.
"Ты не сомневался, что я приму предложение", – сказала ему Аннабель, когда он вручил ей ключи.
"Сомневался, – ответил он, – но на тот маловероятный случай, если ты всё-таки согласишься, мне хотелось, чтобы всё было готово".
Потом он уехал в Бретань в угоду обществу, а ей пришлось остаться, потому что они ещё не были женаты.
Брак. Свадьба. Ей срочно нужна помощь.
– Мне нечего надеть, – сказала она. – И у нас совсем мало времени, чтобы сшить платье. Я даже не знаю, какое платье подойдёт для такого случая.
– С твоим щедрым бюджетом мы всё успеем, у нас есть почти две недели, – сказала Хэтти, буквально подпрыгивая на стуле от предвкушения, она пришла в восторг от неожиданной возможности спланировать свадьбу. – Но что ты подразумеваешь под подходящим платьем?
– Это же герцогская свадьба, их обычно празднуют с большим размахом. Но в нашем случае она пройдёт незаметно в городском магистрате. И я понятия не имею о нынешней моде. Я даже не задумывалась о браке до сих пор.
– Белое, – быстро сориентировалась Хэтти, – из плотного атласа, поверх украшенное девонширскими кружевами. Покрой "принцесса". Любая модная невеста перевернула бы весь мир за такое платье.
– Все невесты стремятся подражать королеве Виктории в день её свадьбы сорок лет назад, – сказала Люси, наклоняясь, чтобы наполнить свою тарелку пирожными. – Могу я ненавязчиво привлечь внимание к тому факту, что её величество выступает против нашего движения и наших человеческих прав?
Хэтти скорчила гримасу, но Аннабель кивнула.
– Но вдруг, если я не буду следовать тому стандарту в одежде, который установила королева, она воспримет это как оскорбление? Едва ли я могу позволить себе добавить ещё одно к и без того огромному списку.
– Хм.
– Белый цвет олицетворяет непорочность, если я надену платье другого оттенка… мне не нужны лишние сплетни о том, как именно я заставила бедного Монтгомери потерять голову.
– А если ты наденешь белое, люди назовут это наглой и отчаянной попыткой убедить общество в твоей добродетели, – заметила Люси перед тем, как откусить пирожное. – Они скажут, что леди слишком много протестует.
– Фу, – расстроилась Хэтти, – почему нужно примешивать политику к выбору подвенечного платья.
Катриона бросила на неё многозначительный взгляд.
– Есть ли хоть что-нибудь в жизни, куда не примешена политика?
– Нет, если специально её повсюду не выискивать.
Аннабель не смогла сдержать циничной улыбки.
– Теперь понимаете, почему мне нужна помощь?
– Почему бы не сделать выбор в пользу цвета герба Монтгомери, – предложила Катриона. – Никто не обвинит тебя в том, что ты решила показать свою безграничную преданность мужу. Но отделай платье девонширским кружевом.
– А вместо диадемы надень венок из цветов апельсина, как это сделала королева.
– Цветы апельсина символизируют целомудрие, но более тонко, чем белое платье. О, мне нравится эта идея, – быстро добавила Хэтти.
– Мне тоже, – согласилась Аннабель, давление в груди немного ослабло. – У вас есть рекомендации, к какой модистке обратиться?
– Доверься Селесте, – сказала Хэтти, – и не забывай: тебе понадобится что-то старое, что-то взятое взаймы и что-то голубое.
– Точно…
– Самое главное, не забудь положить шестипенсовик в туфлю.
– Надеюсь, ты шутишь, – пробормотала Люси. Лицо Катрионы исказилось, когда она попыталась удержаться от смеха.
Хэтти проигнорировала их, высоко задрав нос.
– Что ещё у нас по списку?
– Проблема, – мрачно отозвалась Аннабель. – Традиция требует, чтобы мой ближайший родственник мужского пола сопроводил меня к алтарю. Но им является кузен Гилберт.
Подруги отпрянули в едином порыве. Они знали о Гилберте достаточно много и понимали, что Аннабель не захотела бы даже близко подпускать его к месту проведения мероприятия.
– Ты… попросишь его? – осторожно поинтересовалась Хэтти.
– Конечно, нет. – По этой части своей старой жизни она точно скучать не будет. – Но других хорошо знакомых мужчин у меня нет.
– Следуя логике, лежащей в основе этой традиции, ты должна пройти одна, – сказала Люси. – Именно ты заботилась о себе большую часть жизни. И мы все согласны с тем, что женщин нельзя передавать от мужчины к мужчине, как движимое имущество. Ты должна сама выдать себя замуж.
– Логично, – согласилась Аннабель, – но вряд ли уместно. Если бы дело касалось только меня одной, я бы ничего не имела против, но я не хочу ещё больше смущать Монтгомери.
Воцарилось задумчивое молчание, пока они перебирали в уме имена возможных кандидатов.
– Как насчёт лорда Перегрина? – наконец предложила Хэтти.
Аннабель покачала головой.
– Я так понимаю, что Монтгомери попросил его стать свидетелем и шафером.
Она уже была готова отложить решение этого вопроса ещё на несколько дней, когда Катриона заговорила:
– Я могу попросить отца.
– Твоего отца?
Катриона поёрзала на диване.
– Он причислен к знати, но как шотландец не сильно интересуется обществом, и ему всё равно. И он высокого мнения о тебе.
Какой сюрприз. Она встречалась с графом Уэстер-Россом всего лишь однажды в галереях Сент-Джонса, где он жил и работал. Он был высоким смуглым шотландцем, а его шевелюру посеребрила седина. В своём твидовом пиджаке, тщательно заштопанном в нескольких местах, граф скорее походил на учёного, чем на лорда.
– Я сочту за честь, – сказала Аннабель, всё ещё прибывая в замешательстве, – но я не помню, чтобы мне представилась возможность произвести на него впечатление.
Катриона улыбнулась с извиняющимся видом.
– Я рассказала ему о тебе. Он с большим уважением относится к студентам, добившимся успеха своими силами. И он знает, что ты моя подруга. Вероятно, ему понравится любая женщина, с которой я подружусь. Подозреваю, для него это является доказательством того, что он всё-таки грамотно меня воспитал.
– Спасибо…
– Не могу обещать, что он окажется свободен в тот день, – предупредила Катриона. – У него уже может быть назначена встреча на другом конце страны.
Тем не менее тяжкий груз проблем постепенно становился легче.
– Если он и согласится, всё равно остаётся один нерешённый вопрос. – Она перевела взгляд с одной подруги на другую. – Мне нужна подружка невесты, которая будет моей свидетельницей. Я хочу, чтобы ею стала одна из вас, но никак не могу выбрать. И хотя церемония пройдёт за закрытыми дверями, детали всё равно могут всплыть, и есть риск, что и вас может коснуться скандал, если вы встанете на мою сторону.
Подруги переглянулись.
– Давайте тянуть соломинку, – предложила Хэтти после паузы.
Люси медленно покачала головой.
– Для меня честь стать твоей свидетельницей, и меня не волнует гнев высшего общества. Но поскольку я открыто выступаю против института брака, с моей стороны было бы лицемерием претендовать на роль подружки невесты. С твоего позволения я передам инициативу в руки Хэтти и Катрионы.
– Я уже участвую в пошиве платья, – с явной неохотой отозвалась Хэтти. – С моей стороны было бы нечестно, если бы я стала ещё и подружкой невесты. Кроме того, я ещё не достигла совершеннолетия. Полагаю, что Катриона подойдёт на эту роль лучше всех.
Катриона пришла в замешательство.
– Ну да. Конечно, я согласна. Однако я католичка, имеет ли это значение?
Аннабель понятия не имела, что Катриона католичка.
– Это не вызовет проблем, – сказала она. – Точно не в регистрационном бюро браков.
– Повезло тебе, – пробормотала Хэтти Катрионе.
Плечи Катрионы под шалью напряглись.
– Только, пожалуйста, помогите мне. Я подпишу регистрационные документы, но всё остальное, платье и букет…
Хэтти просияла.
– Я самая счастливая женщина в Оксфорде. – Она посмотрела на Аннабель. – Наверное нам потребуется нанять персонал для организации праздничного завтрака? И, возможно, преподавателя этикета?
– Завтрака не будет, – сказала Аннабель. – Сразу же после церемонии мы с Монтгомери отправимся во Францию. И он уже нанял преподавателя, но сегодня мне нужны именно вы, люди, которые хорошо знают не только этикет, но и меня.
На лице Люси отразилось изумление.
– Ты имеешь в виду друзья.
Она с трудом сглотнула.
– Да. Друзья. – За такое короткое время столько всего изменилось, но, судя по всему, их дружба никуда не делась.
И всё же, когда Люси обняла Аннабель на прощание, что сделала впервые за время их дружбы, в её объятиях чувствовалась какая-то печаль и обречённость. Когда дверь за подругами закрылась, это ощущение ещё долго не покидало Аннабель. Она понимала причину опасения Люси: в юридическом плане женщина переставала существовать после вступления в брак. В глазах подруги она вот-вот должна была стать собственностью человека, который считался одним из самых неукротимых мужчин в стране. Аннабель зябко потёрла себя за плечи, видимо, в её чересчур просторной комнате стало слишком холодно, или, возможно, сама Аннабель съёжилась. Люси понятия не имела о том, что значит прозябать в бедности. И никогда не видела Себастьяна в минуты слабости. Только Аннабель знала его лёгкие трепетные ласки, его страстное желание раствориться в ней, когда они оставались наедине, его покорные вздохи, когда она его обнимала… Как она могла ему не доверять? Этому мужчине, который пошёл на такие жертвы, чтобы они смогли пожениться.
Конечно, герцога невозможно сломить, но Себастьян пожертвовал многим, что считал до их знакомства почётным и важным, а для этого требовалась огромная сила духа. Но в жизни за всё нужно платить. И они оба платили свою цену.
"Ты думаешь о том, чтобы отказаться от помолвки?"
Нет, конечно. Как она могла об этом думать? Но, что если Себастьян сожалел о своём решении?
По спине пробежала дрожь. Подобные мысли бродили в её голове от одиночества, от того, что она снова осталась наедине с воющим ветром и угасающим огнём в очаге. Отсутствие Себастьяна порождало физическую боль в руках и ногах и неприятное ощущение в животе. Аннабель слишком хорошо помнила те дни, когда считалась горьким разочарованием для своих близких. Она никогда больше не хотела испытать те чувства. Она не хотела разочаровать Себастьяна.
Аннабель согнула пальцы и ощутила приятную тяжесть обручального кольца, которое представляло собой сапфир ручной огранки, окруженный двадцатью двумя крошечными бриллиантами. Оно перекликалось с печаткой Себастьяна, что являлось доказательством их неразрывной связи. И всё же. Он уехал три дня назад, и с тех пор она не получала от него никаких вестей.
За окнами верхней столовой замка на бретонскую сельскую местность опускалась ночь. Заходившее солнце залило горизонт огнём, и когда воды внутреннего рва окрасились в оранжевые и красные оттенки, показалось, будто Шато Мало окружила жидкая лава. Себастьян моргнул. Померещилось. После затяжной эйфории последовала сокрушительная усталость, он практически задремал в старомодной медной ванне после прибытия несколько часов назад.
Шато Мало. Когда-то замок отвечал всем требованиям современного поместья, теперь же… в лучшем случае его можно было назвать деревенским. Каменные стены столовой облезли, и в воздухе витал затхлый запах выцветших гобеленов. И всё же ни один враг так и не прошёл по подъёмному мосту, ведущему к главным воротам. Замок пережил годы Террора во времена Французской революции, а позже его миновала участь, постигшая те земли, которыми так безответственно управлял отец.
Нет, худшим оскорблением этого места являлся сам Себастьян. Потому что выбрал Аннабель. Когда вместо сельского вида перед его глазами встало её прекрасное лицо, сердце забилось быстрее. Он практически чувствовал её манящий аромат жасмина… Себастьян мысленно себя одёрнул. Он надеялся, что письмо о его задержке, которое он отправил, когда останавливался в Нормандии, пересечёт непредсказуемый Ла-Манш вовремя…
– Я полагаю, ты здесь для того, чтобы забрать драгоценности, – раздался холодный женский голос позади.
Он обернулся. Она стояла в дверях, гордо вдёрнув подбородок. Её стройную фигуру облачало платье серых и фиолетовых оттенков, которые подходили для второй половины траурного периода, хотя обычно у неё не хватало терпения разыгрывать драматические сцены.
Он низко склонил голову, так Себастьян приветствовал только её и королеву.
– Добрый вечер, мама. Думаю, ты недооцениваешь удовольствие от твоей компании.
Она окинула его надменным взглядом.
– Ты преуспел во многих вещах, но обходительность и притворство не входит в их число.
Себастьян взглянул на тихих, как статуи, лакеев, выстроившихся вдоль стен.
– Оставьте нас.
Его мать не сдвинулась ни на дюйм, пока слуги проходили мимо неё. Он подошёл к месту во главе обеденного стола и вместо лакея встал за её стулом.
Наконец, она вошла в комнату так плавно, что даже шелеста шёлковых юбок было неслышно.
Когда Себастьян отодвинул для неё стул, мать одарила его ещё одним ледяным взглядом. Она села с такой идеально прямой спиной, что во время трапезы вполне могла бы удержать на голове вазу династии Мин. Когда Себастьян занял своё место напротив в другом конце стола, она уставилась на него невидящим взглядом. Он знал, что нанёс ей ужасное оскорбление, но жители Бретани уже давно окрестили её La Reine des Glaces – Ледяной королевой. Прозвище как нельзя лучше описывало не только её невозмутимое поведение, но и внешность: серебристо-светлые волосы, бледно-голубые глаза, властные черты лица. Внешне он был её мужской копией. До недавнего времени Себастьян считал, что и характером они тоже схожи.
– Я ожидала тебя раньше, – сказала она после того, как лакеи принесли первое блюдо.
– Я задержался на полтора дня. – От аппетитного аромата мяса в желудке заурчало. Он не помнил, когда в последний раз ему удалось плотно поесть. – В нескольких милях к югу от Кале затопило железнодорожные пути, – объяснил Себастьян. – Мне пришлось переночевать в гостинице, а затем отправиться на восток, в сторону Парижа, прежде чем, наконец, взять курс обратно к побережью.
– Обычно ты не такой разговорчивый, – сказала мать, всё ещё не притронувшись к столовым приборам. – Всё изменилось?
Себастьян наклонил голову.
– Многое изменилось. – Он сам изменился. И пути назад не было.
Она взяла нож и принялась нарезать свой кусок баранины.
– Я изо всех сил старалась подавить в твоём характере склонность потакать низменным эмоциям, чем славился твой отец. И, судя по всему, потерпела неудачу.
Мясо в его тарелке плавало в крови. Будущая вдовствующая герцогиня переняла французский обычай есть его сырым.
Он оторвал взгляд от кровавой сцены.
– Где они?
Она сделала паузу.
– В самом деле. Ты не можешь допустить, чтобы ожерелье, некогда украшавшее шею Екатерины Арагонской, попало в руки этой женщины.
Он отложил вилку.
– Эта женщина скоро станет моей герцогиней, – тихо проговорил он. – Ей будет принадлежать всё.
Она сделала глубокий вдох, как будто собиралась с духом, чтобы выдать длинную тираду.
– Всё, – повторил он.
Её презрение было весьма очевидным и попало в цель, но ничуть не повлияло на решимость Себастьяна. Он знал, о чём просил Аннабель. Чтобы она в значительной степени отказалась от своей независимости, хотя отчаянно ею дорожила, и Себастьян ничего не мог с этим поделать, потому что даже он не в силах быстро поменять законы. Он просил, чтобы она вместе с ним впала в немилость у королевы, чтобы её навсегда запомнили как скандальную герцогиню, чтобы она терпела пристальное внимание и злобные перешёптывания в течение многих лет в высшем обществе. Чтобы вышла за него замуж в регистрационном бюро, потому что он в разводе, хотя и воспитывалась в англиканской вере. Он сделает всё, чтобы компенсировать её потери. И фамильные драгоценности были только началом.
Мать побледнела.
– Я вижу, ты полон решимости нарушить все правила приличия и элементарной порядочности.
– Если потребуется, – сказал он, – я сравняю с землёй всё королевство ради неё.
Она побелела как полотно и больше не произнесла ни слова, пока не подали десерт.
– Тиара бабушки Эльфриды и изумруды находятся здесь, – сказала она. – Остальные драгоценности в банке в Эдинбурге.
– В Эдинбурге. – Он не смог скрыть удивления в своём голосе.
Мать прищурилась.
– После того, как ты так неудачно выбрал себе невесту в прошлый раз, я не могла позволить, чтобы фамильные ценности находились так близко от Лондона и Уилтшира.
В том-то и проблема. Только мать или он лично могли быстро получить доступ к банковским ячейкам, но путешествие в Шотландию в нынешнюю зимнюю погоду по его расчётам займёт слишком много времени. Скорое возвращение в Лондон уже находилось под угрозой срыва. Железнодорожные пути затоплены, и нет никакой гарантии, что паромы через Ла-Манш будут курсировать по расписанию. Себастьян стиснул зубы. Неразумно надолго оставлять Аннабель одну во время скандала перед свадьбой. Вдруг она струсит? Какая невеста не струсила бы в данных обстоятельствах? Если он всё-таки решит забрать драгоценности, ему придётся послать весточку и молиться, чтобы она пришла вовремя. Помимо сырой баранины в животе поселилось очень неприятное ощущение.
– О, Аннабель, оно прекрасно. – Хэтти кружила вокруг манекена в свадебном платье, как акула, раздумывающая, куда укусить. Её пальцы порхали по изящным, прозрачным муслиновым рукавам, украшенным жемчугом воротнику и манжетам, ряду мерцающих жемчужных пуговиц на передней части шёлкового жакета. – Ты будешь выглядеть как королева фей.
– Как повезло, что цвета Монтгомери – красный и зелёный, – сказала Люси, сидя в углу гардеробной. – Зелёный тебе очень идёт.
Он действительно ей шёл. Платье было сшито из насыщенного мшисто-зелёного цвета, а отделка на юбке и манжетах из замысловатых девонширских кружев напоминала только что выпавший снег. Возможно, цвет для свадебного платья и необычный, но нужно отдать должное Селесте, она создала нечто неземное. Крошечные бриллианты, вплетённые в прозрачную ткань фаты, мерцали как звёзды.
Хэтти обернулась.
– Ты довольна?
– Очень.
Когда Аннабель впервые увидела себя в зеркале, у неё перехватило дыхание. А когда Селеста презентовала ей кружевные лоскутки, назвав их нижним бельём, она рассмеялась.
“Это наденьте под платье, а это в первую брачную ночь”.
В этот момент Аннабель искренне обрадовалась впервые за несколько тоскливых дней. Шёл март, и, если не считать писем, в которых Себастьян сообщал о своей неожиданной поездке в Шотландию, она ничего не слышала о своём будущем муже почти две недели. Должно быть, он путешествовал инкогнито, потому что в газетах не упоминалось о его дерзком возвращении в Британию…
Хэтти расплылась в широкой улыбке.
– Если ты довольна, тогда мы должны это отпраздновать.
Катриона отложила белую атласную перчатку.
– Отпраздновать?
– Твой отец согласился сопровождать Аннабель на церемонии?
– Да, согласился.
– А самое красивое платье в мире успели сшить вовремя. Но самое главное, что это последние дни холостяцкой жизни Аннабель.
– Верно, – согласилась Люси.
– Полагаю, что так, – сказала Аннабель. – Мои дни сочтены. – При условии, что Себастьян успеет вернуться до свадьбы, которая должна состояться через два дня. В последней телеграмме из Йорка говорилось, что он приедет навестить её завтра утром. Живот скрутило на нервной почве. Ещё каких-то двенадцать часов, и она вновь увидит его лицо. Почувствует его свежий аромат, ощутит его мягкие губы на своих губах и крепкие плечи под своими ладонями… Она прочистила горло. – Я бы с удовольствием отпраздновала, но уместно ли будет, если вы останетесь? – Пятнадцать минут для светского визита уже истекли.
– Я добавила две капли коньяка вместо одной в тётушкин чай, – виновато проговорила Хэтти, – возможно, три. Она должна крепко заснуть и не хватиться меня.
