Текст книги "Как повергнуть герцога (СИ)"

Автор книги: Эви Данмор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

– Нам нечего больше обсуждать, ваша светлость.

– Я тоже так думал, – проговорил он, – пока ты неожиданно не появилась в моём кабинете.

Её сердце вновь забилось неприятно быстро.

– Меня сюда послали в качестве официального представителя.

– Ты могла бы отказаться.

– Уверяю вас, я пыталась.

– Кто бы узнал, если бы ты не пришла на встречу, – спросил он с вызовом в голосе, – а вместо неё отправилась в кафе?

– Хотите сказать, что я должна была солгать подругам? – недоверчиво уточнила Аннабель, и будь она проклята, если не думала поступить именно так. Но всё-таки почему-то оказалась в его кабинете. – Всё тайное становится явным, – сообщила ему Аннабель.

Раздражение в его глазах боролось с изумлением, и тот факт, что он не мог этого скрыть, означал, что Монтгомери и вполовину не был таким равнодушным, каким звучал его голос.

Она поняла, что он всё ещё держит её за руку. Его большой палец начал поглаживать её ладонь, рождая тёплое, покалывающее ощущение, от которого у Аннабель пошла кругом голова.

И, конечно, он это заметил. Его глаза вспыхнули.

– Аннабель, – тихо проговорил Монтгомери. – Как ты?

Она отдёрнула руку, цепляясь за остатки своей решимости быть равнодушной.

– Я в порядке, спасибо. – Аннабель начала укладывать блокнот и ручку в ридикюль.

– Хорошо, – услышала она его голос. – Признаюсь, что я – нет. Ты не выходишь у меня из головы.

Её взгляд метнулся к его лицу.

Каждая чёрточка выдавала в нём искренность.

Аннабель не ожидала, что он заговорит о чувствах. Она даже не была уверена, что они у него есть.

От переполнявших её эмоций у Аннабель сжалось горло. Конечно, где-то в глубине души она догадывалась. Но лгала самой себе. Несостоявшиеся отношения было намного проще игнорировать, если притворяться, что она ему безразлична. Теперь он отнял у неё даже эту малость.

– Со временем это пройдёт, – натянуто произнесла Аннабель.

Он наклонил голову.

– Возможно. Но вряд ли. Как правило, я верен своим стремлениям до конца.

Что правда, то правда. Он не делал ничего вполсилы, так что объекту его желаний лучше приготовиться к пристальному и продолжительному вниманию с его стороны.

Её плечи поникли.

– Как ты мог, – проговорила она. – Как ты мог поверить, что я… – Голос Аннабель дрогнул. Красноречие её покинуло. Перед глазами вспыхнула сцена в библиотеке, где они разделили с Монтгомери момент обжигающей безумной страсти.

– Как я мог поверить во что? – мягко уточнил он.

– В библиотеке. Как ты мог подумать, что я стану выдвигать условия, – договорила она, – тем более в такой момент.

Для самого проницательного стратега страны Монтгомери слишком долго осмысливал сказанное.

– Понятно, – сказал он. – Выбор времени действительно застал меня врасплох, но мы бы в любом случае пришли к обсуждению условий, Аннабель. Мужчина должен заботиться о женщине, которой отводит место в своей жизни.

В жизни. Не в постели. Аннабель учили серьёзно подходить к выбору слов в своих учебных работах. Монтгомери неспроста употребил именно это слово.

Её бросило в жар, и накрыла слабость, такая сильная, что Аннабель не смогла отстраниться, когда Монтгомери потянулся к её лицу. Кончиком пальца он нежно провёл по её нижней губе, отчего всё тело пронзила яркая вспышка удовольствия.

Аннабель бездумно отвернулась и направилась к ближайшему окну.

Его кабинет находился на верхнем этаже, откуда открывался прекрасный вид на Вестминстерское аббатство, чьи готические шпили и башни, как стрелы, устремлялись в ясное небо.

Позади послышались шаги, Монтгомери остановился рядом с Аннабель, сцепив руки за спиной. Так они и стояли молча бок о бок, остро ощущая возрастающее между ними напряжение. А на улице внизу люди продолжали жить своей жизнью, беззвучно копошась, как муравьи на лесной тропинке.

– Ты венчался в аббатстве? – спросила она.

– Нет. – В его голосе прозвучали саркастические нотки. – Но меня там похоронят.

Её голова дёрнулась в его сторону. В лучах тусклого зимнего солнца Монтгомери выглядел полным жизни, если не сказать несокрушимым. Представив его лежащим в склепе, холодным и бездыханным с навечно закрытыми проницательными глазами, Аннабель стало трудно дышать, словно её горло сжал кулак. На мгновение мир вокруг неё погрузился в полную тишину, как будто она оглохла.

Аннабель обхватила себя руками.

Всегда подмечая малейшую перемену в её настроении, Монтгомери повернулся к ней. Конечно, он знал, что она до сих пор находится в плену его чар. Возможно, на долгие годы.

– Хорошо, – тихо проговорила она. – Каким образом всё будет происходить? Между нами.

Его глаза сузились.

– А как ты хочешь? – наконец, спросил он, но его спокойный тон ни на минуту её не обманул. Монтгомери был напряжён, как пантера перед прыжком.

Она угрюмо пожала плечами.

– Откуда мне знать. У меня нет опыта в таких делах.

– У меня тоже, – спокойно сказал он. – В любом случае правила будем устанавливать только мы.

Аннабель бросила на него скептический взгляд.

– У тебя раньше не было любовницы?

– Однажды. Очень давно.

Как минимум, он имел опыт тайной связи, например, с одной графиней.

Он незаметно подошёл ближе, но она ускользнула от него и принялась расхаживать по ковру в центре кабинета.

– Я знаю одно, – проговорила она. – Если я приму твоё предложение, то потеряю всех подруг. Ни одна приличная женщина не захочет, чтобы её заметили в моей компании. – Он сжал челюсть, и Аннабель быстро продолжила: – Во-вторых, меня выгонят из Оксфорда, а Оксфорд был мечтой всей жизни моего отца. И, в-третьих, как только я тебе надоем, а подруги меня покинут, что мне останется? Завести знакомство с другими падшими женщинами и подыскать следующего состоятельного мужчину?

Его зрачки расширились.

– Будь прокляты другие мужчины, – сказал он и шагнул вперёд, – ты мне не надоешь.

– Откуда ты можешь это знать наверняка? Мужчины часто устают от своих спутниц и уходят, даже не оглянувшись.

Монтгомери замер.

– Так вот чего ты боишься, – сказал он, – что я тебя брошу?

– Я не боюсь, – запротестовала Аннабель. – Не боюсь. Мне просто есть что терять.

Он ничего не ответил. Какой смысл отрицать очевидное? Но, что ещё хуже, ему было нечего предложить в качестве решения. Аннабель это предвидела, но всё равно испытала глубокое разочарование.

– Тогда подумай о том, что ты приобретёшь взамен, – сказал он, – о том, что я могу тебе дать.

Надо быть дурой, чтобы не подумать об этом. Под его покровительством, ей больше не придётся беспокоиться о выживании. Заботы, которые не покидали Аннабель ни на минуту, и преследовали, словно тени: постоянный поиск денег на пропитание, крыша над головой, все проблемы, которые не давали спокойно спать по ночам, Монтгомери мог решить одним росчерком пера. Но ничто не соблазняло её и вполовину так сильно, как перспектива просто быть с ним. За несколько недель он превратился из незнакомца в человека, чьего присутствия она жаждала постоянно. Аннабель хотела засыпать в объятиях Монтгомери, вдыхая его запах. Хотела делить с ним заботы и радости, пока его волосы не поседеют, и они вместе не состарятся.

Но он предлагал ей замок из песка.

Если отбросить моральную сторону вопроса, то за пределами своего дорогого дома Аннабель превратится в невидимку. Её мир сузится до одного лишь Монтгомери, который безраздельно завладеет её телом и душой. Ей придётся целыми днями его ждать, сидя одной в пустом особняке, а промежутки между визитами могут становиться всё длиннее и длиннее…

Невероятно, но Аннабель всё ещё медлила. И тогда она задала вопрос, о котором и вовсе не хотела вспоминать:

– А твоя жена?

Он застыл.

– Что насчёт неё?

– Все ожидают, что ты опять женишься в течение года, – с трудом проговорила Аннабель.

Его лицо стало непроницаемым.

– К нам это не будет иметь никакого отношения.

– И как это будет выглядеть, – не унималась Аннабель. – Ты станешь наведываться ко мне, разделив постель со своей герцогиней? А переспав со мной, вернёшься обратно к ней?

– Это неизбежно, – сказал он с жестокой ноткой в голосе. Монтгомери никогда не пытался очаровать или обмануть её, чтобы добиться желаемого. Если бы он действовал именно так, ей было бы гораздо легче ему отказать.

– А если твоя жена станет возражать?

– Не станет, как тебе самой хорошо известно, – сказал он.

Да, известно. Жёны аристократов закрывали глаза на подобные вещи.

Одна только мысль о том, что ему придётся делить постель с другой женщиной, разрывала душу в клочья, как свирепый зверь.

– А что, если это причинит ей боль? – прошептала Аннабель.

Монтгомери горько усмехнулся.

– Туше, моя милая. После этого вопроса мне не выиграть наш спор, как бы я ни ответил, я либо предстану перед тобой лжецом, либо беспечным ублюдком. Подозреваю, ты не смогла бы уважать ни того, ни другого.

Как же хорошо он её знал.

– Это не игра, здесь нельзя выиграть.

– У меня ощущение, что, если я отпущу тебя, то потерплю серьёзное поражение, – сказал Монтгомери. Его глаза блестели от еле скрываемого разочарования.

"Тогда, не отпускай".

Но он отпустит. Аннабель казалась, будто она проваливается в бездну. Пытаясь ощутить под ногами твёрдую почву, она проговорила:

– Если бы я была знатного происхождения…

– Но это не так… – оборвал он её на полуслове, – не так… Точно так же, как я не директор школы и не торговец.

И если бы ей понадобились доказательства, то достаточно выглянуть в окно и посмотреть на аббатство, где восемьсот лет назад был коронован дальний родственник Монтгомери Вильгельм Завоеватель.

Фатальный аргумент воздвиг между ними неприступную стену. Аннабель больше ни минуты не могла вынести вида Монтгомери. Она подошла к столу, чтобы, наконец, забрать свой ридикюль.

Монтгомери помог ей надеть пальто, вежливо открыл дверь и отошёл в сторону.

Нужно только добраться до наёмного экипажа, и там она сможет дать волю слезам…

Аннабель уже выходила, когда он остановил её, взяв за локоть.

– Я знаю, что вы планируете марш на Парламентской площади.

Её взгляд метнулся к его совершенно непроницаемому лицу.

– Ты собираешься нам помешать? – спросила она после паузы.

– Нет. Но другие могут.

Она кивнула.

– Благодарю.

Монтгомери отпустил её локоть.

"Это был последний раз, когда он ко мне прикоснулся", – подумала Аннабель.

– Если бы мы были равными по положению, – тихо проговорил он, – я бы сделал тебе предложение, когда мы гуляли по лабиринту.

О.

Значение этих слов было слишком непостижимым, чтобы в полной мере осознать его, стоя на пороге, на полпути к выходу. Ей показалось, будто время застыло, она прерывисто задышала.

– Лучше бы ты мне этого не говорил. – Потому что Аннабель никогда не стать кем-то, кроме простой мисс Арчер, и теперь она навсегда запомнит, что из-за этого потеряла.

Его глаза сияли как хрусталь.

– Если позволишь дать совет, отмените марш, – сказал Монтгомери. – Он доставит вам одни неприятности.

Она холодно улыбнулась.

– Возможно, вопрос не в том, чтобы держаться подальше от неприятностей, ваша светлость. А в том, чтобы решить, на какой стороне истории вы хотите оказаться.

Глава 21

Дженкинсу пришло письмо от греческой команды по раскопкам в Мессении. Из длинных, запутанных абзацев Аннабель смогла сделать вывод, что в экспедицию Дженкинс должен взять несколько определённых книг и инструментов. Она провела последние полчаса, осторожно поднимаясь и спускаясь по стремянке, в поисках упомянутых предметов на полках, в то время как её мысли витали за тридевять земель отсюда. Весна пришла рано в Грецию. Сейчас над морем раскинулось безоблачное небо, а воздух скоро будет благоухать розмарином и тимьяном.

"На крыльях песни, дорогая,

Умчу тебя я на восток

В долину Ганга, точно зная:

Там есть чудесный городок…"

– Вам нравится Мендельсон, мисс Арчер?

Стоя одной ногой на нижней ступеньке стремянки, она оглянулась через плечо. Дженкинс вопросительно смотрел на неё из-за стола, не отнимая кончика ручки от листка бумаги.

– Прошу прощения, профессор. Я не догадывалась, что напеваю вслух.

Когда он заметил, что на листе расплывается большая клякса, то тихо выругался себе под нос.

– Не извиняйтесь, – сказал Дженкинс. – Всё в порядке.

Вряд ли. Его привёл в бешенство стук вязальных спиц. Наверняка, тихое пение тоже раздражало профессора.

– Так что же? – переспросил он.

– Да. Мне нравится Мендельсон.

Он кивнул.

– Очень дотошные люди, эти немцы, очень точные. Вы знали, что, как и в профессии инженера, так и в профессии композитора важна точность.

– Нет, но могу себе представить. – Хотя каким образом точность могла создавать магию, было выше её понимания.

Дженкинс снова уткнулся в документы.

– Мы с профессором Кэмпбеллом и его дочерью собираемся на концерт в Альберт-холле в эту пятницу, – сказал он. – Дуэт споёт подборку песен Мендельсона.

Аннабель с трудом сделала следующий вдох.

– Звучит заманчиво.

– Вы ведь дружите с дочерью Кэмпбелла? – спросил Дженкинс, царапая какие-то записи на бумаге.

– Да, сэр.

Аннабель так и не дождалась от него дальнейших уточнений. Дженкинс часто погружался в свой собственный внутренний мир и забывал о её существовании.

На следующее утро в своём ящичке для корреспонденции Аннабель нашла небольшой конверт.

"Мисс Арчер!

Не окажете ли вы мне честь присоединиться к нашей компании на выступлении Божественного дуэта в Альберт-холле в ближайшую пятницу? Если вы согласны, я устрою вам поездку в Лондон вместе с леди Катрионой.

К. Дженкинс".

Она задумчиво провела большим пальцем по записке. На ощупь бумага не казалась атласной, на ней не было золотого тиснения. Но Аннабель почти не общалась с Катрионой с тех пор, как они вернулись из Клермонта, и ей хотелось увидеть Кристофера Дженкинса вне его естественной среды обитания. И, честно говоря, выражаясь словами Хэтти, она заслужила развлечений.

За десять лет работы главой Скотленд-Ярда сэр Эдвард Брайсон погружался в самые мрачные глубины человеческой души и мог назвать себя закалённым человеком.

Однако немигающий взгляд герцога Монтгомери вызывал у него желание поёжиться и объясняться.

– Хотя мы его ещё не нашли, я могу с уверенностью сказать, что он находится где-то в центральной Англии, ваша светлость.

Себастьян знал, что заставляет Брайсона чувствовать себя неловко. И он хотел поставить его в неловкое положение. Себастьян тратил на поиски сто фунтов в неделю и до сих пор не выяснил наверняка, жив ли брат. Его могли похитить, или схоронить в болоте, или ударить дубинкой по белокурой голове и ограбить.

Он сделал глубокий вдох, чтобы ослабить давление в груди.

– Почему вы так в этом уверены, Брайсон?

– Наши люди, дислоцированные в портах на южном побережье, докладывают об отсутствии подозрительных перемещений, – быстро проговорил Брайсон, – и у нас есть сотрудники, которые следят за всеми основными дорогами и гостиницами на севере…

Себастьян поднял руку.

– Я в курсе, – сказал он, – но как вы можете, глядя мне в глаза, заявлять, что твёрдо уверены в местонахождении одного маленького человека в стране размером с Британию? Вариантов может быть бесконечное множество.

Худое лицо Брайсона напряглось.

– При всём уважении, ваша светлость, даже если молодой джентльмен меняет внешность, он обычно всё равно выделяется в толпе, как белая ворона, его можно вычислить по манере поведения и речи. А беглые дворяне неизбежно передвигаются по дорогам и останавливаются в гостиницах. Им просто невдомёк отважиться уйти в лес и построить там себе убежище голыми руками, чтобы потом питаться дарами природы.

Себастьян подался вперёд в своём кресле.

– То есть ваше расследование основано на предположении, что мой брат – неженка.

Брайсон нахмурился.

– Оно основано на опыте. Вариантов может быть бесконечное множество, но умственные способности ограничены. Люди почти никогда не рассматривают альтернативы за пределами своих знаний.

После ухода Эдварда Брайсона Себастьян ещё долго сидел за столом в задумчивости.

Наконец, он отправился в свою гардеробную, где Рэмси приготовил для него вечерний костюм.

Сбежавший брат. Упрямая любовница. Назойливая королева. Любая из этих трёх дилемм вызвала бы у мужчины желание напиться. Но раз он не пил и находился в Лондоне, то решил выйти в свет.

Час спустя он покинул особняк через боковую дверь, возле которой его ожидал экипаж, чтобы отвезти в Альберт-холл.

Концертный зал выглядел точно так же, как и всегда: внизу справа от его герцогской ложи – сцена, четыре люстры, вечно пыльные красные бархатные шторы. И тем не менее всё казалось совершенно неправильным, потому что через три ложи ближе к сцене сидела Аннабель.

Перегнувшись через перила, она изучала атриум серьёзными, удивлёнными глазами. И когда её взгляд, наконец, встретился с его, она застыла, словно лань перед дулом его винтовки.

Он не мог ей кивнуть, потому что на следующий день это попало бы во все газеты.

Себастьян не сводил с неё глаз. Её не должно быть здесь. Наличие Аннабель в его вечерней программе казалось таким же необычным явлением, как две луны в небе.

Себастьяна захлестнуло чувство безысходности. Неужели так теперь будет всегда: она отвергает его, он пытается двигаться по жизни дальше, но вот она снова появляется, как какая-то экзотическая болезнь?

Кэролайн, леди Лингем, коснулась кончиком веера его руки.

– Как любопытно, – сказала она. – Я полагаю, что это ваша очаровательная деревенская девушка, вон там, в ложе Уэстер-Росса.

Будь он проклят, если попадётся на удочку.

– Как вы проницательны, – сказал Себастьян, – но вряд ли это любопытно. Мисс Арчер дружит с дочерью Уэстер-Росса. Как вы видите, они сидят рядом друг с другом.

Абсурдно, но он не мог отвести от Аннабель взгляда. На ней было платье, которого Себастьян ещё не видел, глубокий вырез открывал её молочно-белые груди больше, чем обычно.

Он уже собирался заставить себя переключить внимание на Кэролайн, когда в ложе Уэстер-Росса появился высокий долговязый мужчина. Он склонился над Аннабель в непринуждённой манере, чтобы вручить ей бокал вина. А она улыбнулась ему, как будто он подарил ей Святой Грааль.

Себастьяна пронзил неожиданный укол боли.

Его глаза сузились.

Мужчина носил круглые очки и убогий твидовый пиджак, что выдавало в нём интеллектуала. Видимо, улыбкой Аннабель поощряла его продолжать нависать над ней, что позволяло ему украдкой бросать взгляды на её декольте. Когда мерзавец, наконец, сел, то склонил голову к Аннабель, чтобы якобы указать на детали интерьера театра…

– Так, так, – заинтригованно проговорила Кэролайн. – Может, она и дружит с леди Катрионой, но, похоже, девушка здесь в качестве спутницы того мужчины из Королевского общества. Как же его зовут? Дженкинс, я полагаю.

Аннабель не сводила глаз со сцены, но не могла различить ни одной ноты. Она болезненно сознавала, что глаза Монтгомери прожигают дыру в её обнажённых лопатках.

Она должна была предвидеть его присутствие на концерте. Хорошо. Возможно, в душе Аннабель ожидала его присутствия. В душе она надеялась на встречу все эти дни. Возможно, именно поэтому провела ночь, старательно переделывая старое платье в модное. Но чего она никак не могла ожидать, так это того, что Монтгомери приведёт с собой благовидную леди Лингэм.

Аннабель сжала дрожащими пальцами ножку бокала.

"Если бы мы были равными по положению, я бы сделал тебе предложение".

Нужно дорожить моментом и достойно отпускать те вещи, которые не в силах изменить. Вот только Аннабель никак не могла забыть его слова и злилась. Нет никакой необходимости добавлять трагизма к и без того сложной ситуации.

Дуэт на сцене не смолкал. Дженкинс время от времени наклонялся к Аннабель, делая остроумные замечания о выступлении, и она не забывала кивнуть в ответ. Пока её сердце, словно шквал стрел, не пронзили вступительные ноты “На крыльях песни”.

Она встала, прерывисто задышав.

Кэмпбелл и Дженкинс тоже поднялись со своих мест.

– Вам нехорошо? – тихо спросил Дженкинс, хмуро вглядываясь в её лицо.

Аннабель покачала головой.

– Я вернусь через пару минут.

Дженкинс покровительственно положил руку ей на локоть.

– Я пойду с вами.

– Нет, пожалуйста, – прошептала она. – Я отлучусь совсем не далеко, всего на несколько минут.

Профессор сдался. Он раздвинул тяжёлые шторы, и Аннабель поспешила через тёмный вестибюль в коридор.

Она прислонилась спиной к стене, тяжело дыша. Воздух. Ей нужен свежий воздух. Справа коридор заканчивался тупиком, но слева он изгибался вслед за атриумом и вёл к главной лестнице.

Аннабель не успела далеко уйти, как из другой ложи вышел мужчина и встал у неё на пути.

Сердце чуть не выпрыгнуло из груди.

– Монтгомери.

Сейчас он совсем не напоминал рыцаря в сверкающих доспехах. Глаза Монтгомери сверкали так же холодно, как сапфир на его пальце.

– Окажи мне честь, – проговорил он, а затем положил ладонь ей на спину и ловко провёл через дверь. Они оказались в тускло освещённой аванложе, за окнами которой было совсем темно.

Она развернулась к нему лицом.

– Что всё это значит? – тихо и напряжённо спросила Аннабель. Если их обнаружат здесь вдвоём, её репутации придёт конец.

Монтгомери прислонился к двери и оглядел Аннабель прищуренными глазами.

– Кто он тебе?

Она в замешательстве нахмурилась.

– Кто?

– Твой спутник. Профессор.

Аннабель ахнула.

– Я не обязана вам ничего объяснять.

– Он прикасался к тебе, – сказал Монтгомери и рассеяно провёл двумя пальцами в перчатке по её локтю.

Прикосновение опалило её кожу огнём со скоростью бушующего лесного пожара.

Она чуть не отскочила назад.

– Вы не имеете на меня никаких прав, ваша светлость.

В его глазах промелькнула какая-то дикая искра, будто он собирался заявить права на Аннабель прямо здесь и сейчас.

– А он имеет? – вместо этого спросил Монтгомери.

Невероятно! Но когда она поняла причину его мрачного выражения лица, то чуть не подавилась своим едким ответом.

– Боже мой, – выдохнула она. – Ты ревнуешь.

Монтгомери моргнул.

– Похоже, что да, – сказал он. Его рот скривился с лёгким отвращением.

– Но это же абсурд, – сказала она. – Ты здесь с леди Лингэм.

Его брови опустились.

– И как это относится к делу?

– Я знаю, что между вами… существует некая договорённость.

Он кинулся к Аннабель и схватил её за плечи.

– Между нами ничего нет, – прорычал Монтгомери, – с тех пор, как я встретил тебя. Тебе кажется, что всё идёт по какому-то плану, но его не существует.

Он развернул её, и она оказалась зажатой между дубовой дверью и разгневанным аристократом. С дубом было бы куда легче справиться.

– Ваша светлость…

Лицо Монтгомери было так близко, что их носы почти соприкасались. В глубине его глаз боролись лёд и пламень.

– Ты думаешь, я это спланировал? – процедил он сквозь зубы. – Ты думаешь, что я планировал пасть жертвой собственных чувств?

– Я…

Его пальцы сомкнулись на затылке Аннабель, а рот обрушился на её губы.

Поцелуй был грубым, но причиной тому стала не агрессия, а досада. Аннабель чувствовала её в движениях его рук, шелковистого языка, жаркого рта, и через несколько секунд она пришла в ярость и отчаяние. Напрасно Аннабель упиралась ладонями ему в грудь, Монтгомери оставался непоколебимым, как стена, а её губы жадно отвечали на его поцелуи, на каждое прикосновение, покусывание и ласку, пока между бёдрами не пробудилось желание.

Аннабель вскинула голову и уставилась на него.

– Мне снова грозит опасность, что вы соблазните меня прямо у двери, ваша светлость?

Огонь примитивной страсти, бушующей в его глазах, говорил о том, что такой исход вполне возможен.

Он провёл большим пальцем по её влажной нижней губе.

– Ты позволяешь ему себя целовать?

Она оттолкнула его руку.

– Пожалуйста, не продолжай. Дженкинс – благородный человек. Он ценит меня за мой ум.

Монтгомери издал раздражающий смешок.

– Думай, как тебе угодно. Но знай, что я ценю тебя не только за это.

– Правда? – огрызнулась Аннабель. – Я думаю, что ты меня вообще не ценишь, ведь ты был так уверен, что я с радостью соглашусь стать твоей шлюхой.

Он отшатнулся, словно она дала ему пощёчину.

– Ничего подобного.

Монтгомери поражённо уставился на Аннабель, искренне оскорблённый её заявлением.

Она всплеснула руками.

– Там, откуда я родом, так называют женщину, которая продаёт своё тело за деньги.

– Между нами всё не так.

– Скажи на милость, в чём разница?

Он побледнел как полотно.

– Ты была бы со мной ради меня самого, – хрипло проговорил Монтгомери, – а не ради моих денег.

Мольба, просквозившая в его властном голосе, выбила из Аннабель всю воинственность. Долгое мгновение они просто смотрели друг на друга, оценивая нанесённые раны.

Они оба пролили кровь.

Аннабель прислонилась спиной к двери.

– Даже если бы я не заботилась о своей собственной репутации, в тех отношениях, которые ты предлагаешь, любой наш ребёнок будет незаконнорождённым.

Упоминание о детях застало его врасплох. Естественно. Об этом побочном эффекте своих утех мужчины никогда не думают.

– Герцогские внебрачные дети живут лучше, чем подавляющее большинство британского населения, – сказал он.

– В материальном плане – да. Но однажды они поймут мою роль. И что они всегда будут на втором месте после твоих законных детей.

Монтгомери стиснул зубы.

– Чего ты от меня ждёшь, Аннабель? Чёртово предложение?

Предложение.

Брак. С Себастьяном.

Слова отозвались глубоко в её душе, в ушах зазвенел хор тихих голосков, нашёптывавших манящие вещи. Она заставила их замолчать, едва заметно качнув головой.

– Я ничего не жду.

Он принялся расхаживать по комнате.

– Я могу дать тебе всё! Всё, кроме брака, и ты это знаешь. Моё имя уже пережило один скандал, другого просто не выдержит. Скандал погубит брата. Запятнает моих детей. Я потеряю союзников. Моё положение. Очерню имя Монтгомери… что я буду за человек? Я стану не лучше своего отца, который погряз во власти страстей и прихотей. – Он повернулся к Аннабель, его тело вибрировало от напряжения. – Ты этого хочешь? Ты хочешь, чтобы я изменил своё место в истории, чтобы доказать, как сильно я тебя хочу?

В комнате вдруг стало тесно. Стены, потолок, пол начали смыкаться вокруг Аннабель.

Она закрыла глаза, пытаясь замедлить поток слов в голове.

– Это безумие между нами пора прекратить, – выдавила Аннабель.

Тишина.

– Это не безумие, – натужно проговорил он, – это…

Монтгомери хранил мрачное выражение лица. Она видела, как он с трудом пытается подобрать нужные слова. Но, даже если у их отношений появится название, это ничего не изменит. Его имя всегда будет стоять у него на первом месте.

– Что бы между нами ни происходило, – сказала Аннабель, – это пройдёт, если только ты оставишь меня в покое.

Глава 22

Утром в день марша Люси собрала всех суфражисток на Оксфордском вокзале. Холодный ветер пронёсся по платформе и окутал их удушливыми клубами чёрного дыма, которые поднимались от ожидающего поезда.

– Как бы мне ни было больно это повторять, – сказала Люси, – но наша демонстрация должна пройти абсолютно мирно, поэтому нам нельзя скандировать, учинять случайные или преднамеренные препятствия для входа в парламент. И никаких обращений с петициями к прохожим.

Аннабель рассказала Люси, что Монтгомери в курсе их планов. Конечно, Люси всё равно решила идти до конца. Сегодня утром она пребывала в отличном настроении, её серые глаза горели хищным блеском. Стойкая приверженность к определённой идеологии. Аннабель мысленно встряхнулась. Чем скорее ей перестанет повсюду мерещиться Монтгомери, тем лучше.

– Что насчёт плаката? – спросила леди Мейбл.

Люси кивнула.

– В данный момент его укладывают в багажный вагон.

– Надеюсь на это, – сказала леди Мейбл. – Я потратила несколько часов, пытаясь распределить буквы равномерно.

– Нужно было применить математические расчёты, – пробормотала Катриона за плечом Аннабель. Аннабель удивленно посмотрела на подругу. Совсем не похоже на Катриону делать едкие замечания. Возможно, она нервничала в преддверии марша. Аннабель, конечно, скучала по неизменно жизнерадостной Хэтти, но все, кроме самой Хэтти, согласились, что ей будет лучше остаться в Оксфорде. Никто не хотел навлечь на себя гнев могущественного Жюльена Гринфилда в случае, если что-то пойдёт не так.

Всё пройдёт благополучно.

Поезд издал оглушительный гудок.

– Все взяли ленты? – спросила Люси. – У меня есть несколько запасных, на всякий случай. – Она похлопала по своему внушительному портфелю, который висел у неё на плече. Вперёд никто не вышел. Угроза получить публичный нагоняй от леди Люси заставила всех девушек прилежно упаковать с собой ленты.

Они разделились, и Аннабель направилась в вагон третьего класса. Впереди медленно двигалась фигура в объёмном сером плаще с капюшоном, вызывая недовольство пассажиров. У дверей поезда она остановилась, в нерешительности изучая вагон.

Пассажиры продолжали ворчать и толкаться.

– Прошу прощения, – послышался женский голос из глубины плаща.

Быть не может! Сделав несколько решительных шагов, Аннабель протиснулась мимо незнакомки и заглянула ей в лицо.

– Хэтти!

– Тише, – сказала Хэтти, нервно оглядываясь по сторонам.

Аннабель отвела её в сторону.

– Какого чёрта ты здесь делаешь?

– Собираюсь отбыть в Лондон.

Аннабель пришла в ужас.

– Тебе нельзя ехать.

– Но я отлично замаскировалась, видишь? – Она указала на свой жуткий шерстяной плащ.

– Замаскировалась? Хэтти, этот плащ вышел из моды лет пятьсот назад. Даже постаравшись, тебе бы не удалось привлечь ещё больше внимания.

В глазах Хэтти вспыхнул бунтарский огонёк.

– Я еду в Лондон.

– Но что, если тебя кто-нибудь узнает? Твой отец придёт в ярость, и это погубит нас всех.

– Но я столь же привержена нашему делу, как и ты. Я посещала все встречи, проводила исследование. Я не хочу остаться не у дел, как изнеженная принцесса, в то время как мои подруги сражаются на передовой.

Господи!

– Мы все знаем, как ты хочешь отправиться с нами, – сказала Аннабель. – Никто не будет держать на тебя зла, если ты останешься в Оксфорде.

Хэтти покачала головой.

– Я уже сбежала от мистера Грейвса. Я не могу подставить человека без причины.

– Кто такой мистер Грейвс?

– Мой личный охранник.

Аннабель замолкла. Она никогда не замечала около Хэтти охранника.

Подруга цинично улыбнулась.

– Он специально обучен оставаться незаметным. Тебе бы было комфортно, если бы мы отправились на прогулку, а нам в спину дышал мрачный человек с пистолетом? Хотя я всегда знаю, что он где-то неподалёку, вне зависимости от того, вижу его или нет.

Брать Хэтти в Лондон было неправильно. Аннабель чувствовала это на инстинктивном уровне человека, которому давно приходилось заботиться о себе самому.

Раздался гудок, и работники станции принялись им махать, призывая пройти в вагон.

– Так и быть, – пробормотала она, – только держись рядом. И не поворачивайся спиной к мужчинам, иначе они могут тебя ущипнуть или схватить.