Текст книги " Душа моя - элизиум теней"

Автор книги: Евгения Вейтбрехт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

лицом! И говорить юности: «Старость – это страшная проклятая пора человеческой

жизни!». Как будто выросли крылья!».

Гольденвейзер записывал за Толстым: «Как хорошо, как радостно! Я никак не ожидал

такого сюрприза. Вот если вы доживете, увидете, как хороша старость. Чем к смерти

ближе, тем все лучше. Если бы молодые люди могли так чувствовать, как в старости! У

меня, особенно по утрам, как праздник какой – такая радость, так хорошо. Я дорожу своей

старостью и не променяю ее ни на какие блага мира».

И Гете писал Гегелю: «Я всегда радуюсь вашему расположению ко мне, как одному из

прекраснейших цветов все более развивающейся весны моей души». Гете в это время

было 75 лет.

«Старик был некрасив и беден, – пишет Бальзак (Кузен Понс), – разве это не значит быть

втройне стариком?!».

Я бы заменила слово «бедный» – «неопрятным». Почему так редко можно встретить

опрятных стариков и старух?

Вот что пишет Герцен в «Былое и Думы» о старости: «Как страшно прав Гоголь, говоря: Забирайте теплые и святые чувства с собой из юности, без них старость страшит хуже

могилы. На могиле хоть есть надпись, а в безчувственных чертах старости ничего не

прочтешь. Эгоизм все вытравливает с годами, если только неэгоистические человеческие

стороны так слабы, что могут вытравиться. Нет, такой старости я не желаю. Лучше

умереть в разгаре жизни, нежели живому пережить себя».

Чайковский считает что «всякий возраст имеет свои хорошие стороны, и дело не в том, чтобы вечно быть молодым, а чтобы как можно меньше страдать физически и

нравственно».

«Нет ливреи почтеннее старости», – пишет Теккерей в «Виргинцах».

Так ли это, не создалось ли перед старостью того же преувеличенного преклонения, как

перед материнством?

По сведениям Нью-Йоркской медицинской Академии, во времена Римской империи

средняя продолжительность жизни римлянина равнялась двадцати трем годам. А через

1600 лет, в наше время кривая средней продолжительности жизни дошла в Америке

ориентировочно до 67 лет для мужчин и 69 лет для женщин. Двигаясь сначала медленно

вверх, кривая поднялась, главным образом, за последние 50 лет. Отсюда следует, что во

времена древней Греции и Римской империи старики были большой редкостью и

привлекали к себе больше внимания. Вопрос об уважении к старости со стороны семьи и

общества – важный вопрос, обусловленный культурой данного общества. Уважение к

старости, как таковой, сильно меняется в зависимости от периода развития культуры того

или иного народа. Древнейшая из культур, известных в наши дни, китайская. У китайцев

уважение к старости переходит границы разумного и практически целесообразного. Оно

превращается у них в культ предков.

Вот какие соображения высказывает доктор Эдвард Стиглиц, автор ряда трудов по

вопросам старости: «Характер к старости становится устойчивее и обозначается резче.

Пятна леопардов не меняют размеров и формы, но становятся чернее. Например,

богомольный человек правращается в несносного святошу, бережливый становится

скрягой, щедрый – расточительным, иной раз по отношению к тому, что ему не

принадлежит. Осторожный делается пугливым. Человек, отличающийся

снисходительностью, становится еще более снисходительным. Это усиление характерных

черт должно быть приписано не столько старению как таковому, сколько привычке,

вырабатываемой жизнью в замкнутом узком кругу. Мудрость возникает в результате

опыта, который, бесспорно, зависит от времени, но возрастает она только при наличии ума

в молодости. Старость сама по себе мудрости не гарантирует. Молодые дураки

превращаются в старых дураков.

92

Явление, обычно квалифицируемое, как впадание в детство, когда старик возвращается к

взглядам и повадкам ребенка, обнаруживает раздражительность и другие детские

свойства, добиваясь желаемого, в действительности, повидимому, не имеет ничего общего

с детством. Я глубоко убежден, что старики, в силу своего слабоумия похожие на ребенка, фактически никогда не были взрослыми и что их внутренний детский облик освободился

от пелены условных приличий, долгое время скрывавший его от постороннего взгляда.

Припомните, нет ли среди ваших знакомых лиц, впавших в детство? Если есть, я уверен, что, узнав их прошлое, вы обнаружите, что в молодости они отличались странностями, указывавшими на незрелость, лишь скрытую условностями».

И вот незаметно подкралась старость... На этом последнем этапе жизни я стараюсь, как и в

других пережитых возрастах, разобраться в происходящий во мне физических и

психических изменениях. В соответствии с этими изменениями я стремлюсь путем работы

над собой установить особую линию поведения. Приходится усиливать торможение в

выявлении свойственных мне черт характера – общительности и приветливости,

переходящих иногда в ненужную болтливость. Излишнюю экспансивность и

эмоциональность я стараюсь пресечь, мысленно произнося: «Это не твое дело» и «Это

никому не интересно». Умеряю свой пыл в раздаче вещей и денег, убеждая себя не

торопиться, подумать – «отдать всегда успеешь».

Но с некоторыми изменениями, вернее, усилениями недостатков таких, как рассеянность, выпадение слов, бороться невозможно. Как бывает неприятно – начнешь говорить и

останавливаешься, не можешь впомнить иногда самое простое выражение. Средство

одно – побольше молчать. Выражение «молчание – золото» больше всего применимо к

старческому возрасту. Трудно бороться также с состоянием депресиии, которая наступает

мгновенно при малейшем проявлении душевной грубости окружающих людей,

свидетельствующей о невнимании и пренебрежении. По себе теперь знаю, как легко

обидеть старика. По своему характеру я, кажется, неспособна была кого-нибудь обидеть.

Но если бы повернуть обратно колесо моей жизни, я бы больше сделала для моей мачехи, чтобы облегчить ее тяжелую кончину.

Вспоминается, с какой нежностью Анатолий Федорович Кони говорил о своей матери:

«Усталый, замученный работой, приедешь к ней в Москву на день-другой повидаться – а

как она радовалась, не знает, куда посадить, чем угостить. Я уже был прокурором Синода, а она подойдет, бывало, ко мне с гребенкой и начнет расчесывать мне бороду,

приговаривая: "бедный ты мой одинокий, некому тебя приласкать". От ее нежных

материнских прикосновений я чувствую, как молодею, и тепло, от нее исходящее, глубоко

проникает и согревает меня».

Анатолий Федорович вспоминал, как сильно тосковал после ее смерти. К тоске по

умершей присоединялось сознание, что он мог бы лучше, комфортабельнее обеспечить ее

старость. Слово «поздно» мучительно и неотвязно звучало в его душе.

Вот что пишет по этому поводу современная поэтесса Елена Ривина:

Элегия.

С давнишних пор я повод подаю

Ко всяческим укорам и обидам –

И что таить? Я эту тайну выдам:

К похоронам и пышным панихидам

Я ненависть действительно таю.

Друзья мои, вам хорошо известно,

Что на моей земле мне интересно

И каждый день жалея ввечеру,

Была всегда я с жизнью в дружбе тесной.

Но смертны все – и я, как все, умру,

И в этот день, нисколько не отличный

От каждого стремительного дня,

Не оставляйте ваших дел обычных,

Не приходите хоронить меня.

Уныл обряд. И я бы не хотела,

Чтоб вас взяла ненужная тоска.

И пусть мое бесчувственное тело

Зароет равнодушная рука.

Но все слова, что с другом расставаясь,

Вы мертвой скажете в тот невеселый час,

В которых я, живая, лишь нуждаюсь,

Пожалуйста, скажите мне сейчас.

И все цветы, живые, не из жести,

Что бросите вы в гробовую дверь,

Теперь, теперь, пока еще мы вместе,

Придите и отдайте мне теперь.

Друзья мои, сейчас, пока не поздно,

Мне нежность вашей теплоты нужна,

Пусть я в земле когда-нибудь замерзну,

Но на земле я мерзнуть не должна.

А если кто-нибудь из нас в печали,

Которой часто так легко помочь,

Согреем же, друзья, его в начале,

Пока над ним не опустилась ночь.

Состарившись, я стала внимательно относиться к представителям моего возраста. Года два

тому назад я ехала в трамвае. Около меня стала маленькая, высохшая старушка.

Подвинувшись, я хотела устроить ей местечко около себя, но она сказала, что ей скоро

выходить, и просила не беспокоиться. Я по обыкновению спросила ее о возрасте, и ахнула, когда она ответила: «В апреле мне исполнится сто лет». Она еще служит, исполняя легкую

работу, помнится, по охране здания. Во время войны и блокады старушка потеряла

30 человек родных – детей, внуков и правнуков, в живых остался только один правнук, с

которым она и живет. Старушка рассказала мне, что ее вызывали в район и предложили

карточку для бесплатного проезда в трамвае. Она отказалась, сказав: «15 копеек-то у меня

всегда найдется». А выглядит она лет на 5560.

О такой старости говорит Шекспир устами одного из своих героев: «Моя старость, что

зима – морозна, но бодра».

Когда я встречаю на улице очень старых и слабых, я всегда открываю кошелек,

независимо от того, просят они или нет. Но этой бодрой, гордой старушке я не осмелилась

ничего предложить.

Совершая каждодневные хозяйственные закупки на Невском, я часто усталая поворачиваю

на ул. Маяковского и сажусь отдохнуть на скамейке около дома №3 (в котором жил и умер

Анатолий Федорович Кони). Как-то я села там около двух старух – на ловца и зверь бежит.

Сидящая справа тихо сказала мне: «Посмотрите налево, около вас сидит старуха, ей

106 лет». Я взглянула с большим интересом, но нашла не человеческое существо, а какое-

то каменное изваяние. Безжизненно смотрели глубоко запавшие бесцветные глаза. Но на

вопросы она отвечала довольно толково. Старуха получает пенсию 90 руб., живет с

14летней внучкой (наверное, правнучкой), тоже пенсионеркой после убитого на войне

отца. Кроме того, получают помощь из района. Живут они где-то за Александро-Невской

лаврой, старушка раз в неделю приезжает в город за покупками. Но я уверена, что один

вид ее возбуждает жалость и желание, кто чем может, порадовать ее, на что она охотно

соглашается.

93

Когда столетняя старуха ушла, я повернулась к соседке направо, которая оказалась мне

ровесницей. Пенсионерка, бывшая преподавательница иностранных языков, изза болезни

глаз и ослабления слуха она была вынуждена оставить работу. Одинокая, она в 1947 году

впустила к себе в комнату племянницу, разведенную и потерявшую площадь во время

блокады. Воспитание эта молодая гражданка получила блестящее, владела тремя языками, но три года, проведенные с нею в одной комнате, оказались адом для старушки.

Племянница сделалась хозяйкой комнаты, всячески теснила и третировала свою тетку и, наконец, стала разговаривать с ней языком, которому не учили ее гувернантки. «Хоть бы

ты сдохла поскорее, жду не дождусь, пока ты околеешь», – кричала она в ухо старухе.

Потеряв терпение, тетка обратилась с жалобой в Народный суд и добилась того, что

племянница получила предписание в двухнедельный срок очистить комнату. Я с

удовольствием выслушала ее рассказ и ушла гордая сознанием, что и в нашем с ней

возрасте можно вести справедливую войну и выигрывать ее.

Никогда в жизни не приходилось мне слушать так много хороших отзывов о наружности, как в возрасте после 60 лет. Я объясняю это тем, что очень многие женщины хорошо

выглядят в молодости и очень немногие в старости. Мне часто говорят мои молодые

ученики: «Когда смотришь на вас, перестаешь страшиться старости. Как вам удалось так

сохраниться?». Одна бывшая студентка Педвуза, где я работала, узнала меня через 20 лет и

тоже нашла, что я мало изменилась. «Вы стали седая, у вас появились морщины, но

сущность осталась без изменения».

Доктор Стиглиц говорит, что как в детстве подготавляют ребенка для жизни взрослым, так

и взрослые люди должны думать о неизбежной старости и подготавлять себя к ней. У меня

лично были три благоприятные предпосылки: здоровую закалку дало мне детство в

прекрасных условиях Гатчины. Наследственное предрасположение к бессонице заставляло

меня вести преимущественно правильный образ жизни. Если я ложилась позднее 1112,

мне часто не удавалось заснуть до утра. Близорукость сохранила мне зрение, и я на

75м году читаю и работаю без очков. Нужно ли говорить, что умеренность в еде и питье

также, как физическая и душевная чистота играют большую роль в наступлении и

поддержании бодрой и деятельной старости. Думается, что доброжелательное отношение

к людям, недопускание в себе злобы и злобных мыслей надолго сохраняет молодую душу.

Я с изумлением иногда наблюдала, как ссорятся между собой на вид вполне культурные, образованные женщины. В большинстве случаев они дружны, и ссоры не мешают им

оставаться друзьями. Как обильно заготовлен у них злобный материал в отношении друг

друга. А ведь этот материал где-то содержится, где-то накопляется, засоряя мысли и душу.

Нужно взять метлу и хорошенько вымести весь этот хлам. Пусть внутри нас светит наше

собственное солнце, и хорошие светлые мысли наполняют душу. И в какую грубую форму

выливаются такие ссоры. Тут же идет перечисление услуг, сделанных партнеру по ругани, и доказывается его черная неблагодарность.

Вспоминаются мудрые слова А. Дюма: «В дружбе надо забывать все, что даешь, и

помнить только то, что получаешь».

Тяжело наблюдать, как отвратительно искажаются часто красивые и благообразные

физиономии ссорящихся. Вот где таятся грубые нарушения гармонии когда-то, возможно, прекрасного лица, вот когда меняется его «сущность». Глубоко правильна мысль

пословицы «брань на вороту не виснет», но я не сомневаюсь, что грубое ругательное

слово оставляет след в душе того, кто его произносит.

Е.А.Вейтбрехт с внуком Андреем, Пюхя Ярви, 1954 г.

При частом состоянии раздражения понемногу меняется выражение глаз, губы теряют

свою первоначальную мягкую, молодую линию.

Все это результат того узкого круга интересов, в которых в прошлом проходила жизнь

женщины. Не скоро сотрется это мещанство, которое часто выливается в зависть и

недоброжелательное отношение друг к другу. Предо мной ясно вырисовывается

прекрасный облик женщины будущего, женщины, созданной социалистическим строем

общества. Умная, дельная созидательница нового быта, с глазами, всегда устремленными в

прекрасное будущее человечества. А разве мало можно встретить уже теперь на заводах, в

школах, в науке, на войне представительниц этого нового женского типа.

Мне потому так созвучны и дороги основы социализма, что я всю свою жизнь среднего

человека провела согласно их законам, планируя, выполняя и перевыполняя поставленные

перед собой задачи, и всегда старалась, чтобы, в конечном счете, они приносили пользу

людям.

Заканчивая жизнь, я считаю себя вправе применить к себе утверждение великого Гете: «Я

знаю, что я могу и чего не могу, и хочу только того, что я могу».

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Мемуары моей бабушки

Удивительна судьба этих мемуаров. Они, наверное, должны были затеряться и исчезнуть в

прошлом, как затерялись и исчезли тысячи страниц воспоминаний, писем, записей в ту

тревожную эпоху. Моя бабушка любила повторять: «Я любимица богов». Наверное, боги и

сделали последнее, что смогли для нее – уберегли её мемуары до времен, когда их издание

стало не только возможным, но для меня – обязательным.

Бабушка закончила свои мемуары в 1948 году, когда мне было 7 лет, и поэтому я прекрасно

помню, как в нашей семье написание бабушкой мемуаров всегда было чем-то вроде

смешного семейного чудачества. Напечатать их в то время было делом совершенно

невозможным, поскольку бабушка была, с точки зрения власти, человеком ничем не

примечательным, а сами мемуары никак не вписывались в официальные требования к

такой литературе. Думаю, бабушка сама это понимала, по крайней мере, никаких попыток

опубликовать свои воспоминания она не предпринимала. Хотя, конечно, ей – натуре

деятельной – это было, наверное, обидно. Помню как однажды, когда я сообщил ей, что

моя мать собирается издать книгу воспоминаний об отце, бабушка, поджав губы, сухо

сказала: «Странно, это мои мемуары должны издать, а не её».

94

Сам я прочел мемуары в период запойного юношеского чтения лет в 16. Мемуары не

произвели на меня особого впечатления. Я запутался в бесконечных Борейшах, умилился

бабушкиному революционному романтизму (в те годы мы были уже достаточно циничны), и вернул мемуары на антресоли, где они и пылились еще лет десять. Где-то в семидесятые

годы, уже после смерти бабушки, ко мне обратился мой родственник писатель Алексей

Алексеевич Ливеровский с просьбой почитать мемуары, связанные по линии Борейш с его

семьей. Отдав мемуары, я снова благополучно забыл о них еще лет на двадцать.

Забеспокоился я о судьбе мемуаров только после смерти Алексея Алексеевича. Я

обратился к его вдове, милейшей Елене Витальевне, с просьбой найти их. Однако все

поиски ни к чему не привели, мемуары исчезли. В бумагах Алексея Алексеевича осталось

только несколько страниц с перечислением тех самых бесконечных Борейш. Обругав себя

последними словами, поскольку это был единственный сохранившийся экземпляр, я

смирился с потерей.

Прошло еще лет пятнадцать, когда я случайно познакомился с литературоведом и

писателем Евгением Борисовичем Белодубровским. В разговоре со мной он обронил

фразу: «Я, кстати, прочел мемуары Вашей матери, – класс». Будучи уверен, что он имеет в

виду книгу моей матери об отце, я ответил что-то безлико вежливое, и судьба мемуаров

снова повисла на волоске. «Как она описывает свое знакомство с Кони!» – сказал Евгений

Борисович. Я насторожился. О Кони моя мать не писала ничего. Из моей памяти выплыли

смутные воспоминания: Анатолий Федорович Кони, … пижоны с Ноева ковчега, …

лошади уехали, а Кони остался. Может быть, Вы читали воспоминания моей бабушки, не

веря в удачу, спросил я. « По-видимому, да», – сказал, подумав, Евгений Борисович, и

пятидесятилетнее забвение бабушкиных мемуаров закончилось.

Из дальнейших разговоров выяснилось, что незадолго до смерти Алексей Алексеевич

передал мемуары Белодубровскому для литературной обработки, и тот, не подозревая, что

мемуары сохранились в единственном экземпляре, хранил их у себя до случайного и

удачного знакомства со мною.

Получив мемуары, я перечитал их и, о чудо, теперь многие, даже второстепенные,

персонажи бабушкиных воспоминаний, заговорили со мною, благо теперь – после

прожитой жизни я уже очень многое знал о них.

Мой прадед Алексей Петрович Борейша, тот самый, который не узнал своего маленького

сына. Теперь я знал от кого у меня ужасное свойство не узнавать знакомых в лицо. Я даже

разработал сложную систему разговора, в ходе которого я исподволь выясняю, с кем

разговариваю.

Мой милый дед Николай Арнольдович. Не выдержав энергичного, эмансипированного

характера бабушки, он ушел в тихую семейную жизнь с Софией Петровной Кучиной. И,

все-таки, когда я посещаю семейные могилы на Богословском кладбище, рядом с могилой

моей матери я вижу могилы Евгении Алексеевны и Николая Арнольдовича Вейтбрехтов.

Няня Франя, воспитавшая мою мать и меня. К своему стыду я понял, что нигде не

сохранилось её фамилии. Даже имя и отчество няни я помню только благодаря мужу

Рашевской Михаилу Соломоновичу Трескунову. Будучи поклонником няниной стряпни, он

каждый раз, приходя к нам, первым делом отправлялся на кухню и громко приветствовал

няню словам: «Здравствуйте, глубокоуважаемая Франциска Матеушовна!».

Владимир Владимирович Щербинский, мой любимый дядя Вова. Ему я обязан самому

счастливому увлечению своей жизни – охоте. Вложив мне, пятнадцатилетнему мальчишке, в руки ружье и показав тетеревов, взлетающих из-под стойки легавой, он на всю жизнь

освободил меня от участия в Первомайских (тяга вальдшнепа) и Ноябрьских (охота на

зайца) демонстрациях. Позже дядя Вова будет виновником пожара в Пюхя Ярви, когда

сгорят два наших дома. Как установит семейное следствие, он бросит плохо погашенную

спичку. Пожар он обнаружит, выехав в озеро для проверки сеток. Примчавшись к дому, он

вынесет одуревшую от дыма отчаянно сопротивляющуюся бабушку и снова кинется в

горящий дом, чтобы вынести библиотечные книги. Здесь я восхищаюсь моей тетей Олей, работавшей в библиотеке ВТО. Какая немецкая дисциплина была в семье, если дядя Вова

спас не наш охотничий инвентарь, включая прекрасные двустволки Лебо и Зауэр, а книги, взятые тетей в библиотеке на лето.

Алексей Алексеевич Ливеровский, блистательный рассказчик, охотник. Наши

немногочисленные совместные с ним охоты превратятся для меня в увлекательнейшие

беседы. По всем вопросам политики, искусства, человеческих отношений, воспитания

собак, детей и жен у Алексея Алексеевича было свое обоснованное и аргуменитрованное

мнение.

Владимир Владимирович Ипатьев промелькнет на страницах мемуаров вместе с «двумя

дочушками». Сын известного академика Владимира Николаевича Ипатьева, оставшегося

за границей, он будет репрессирован за отца и отсидит в лагерях с перерывами до начала

пятидесятых. Одна из его дочерей, Варя, станет впоследствии моей женой.

Лиля Юрьевна Брик, я видел её всего один раз лет в 13 – 14, когда мать взяла меня к

Катанянам (Л.Ю. была женой драматурга Василия Ивановича Катаняна). Дело было где-то

близко к моему дню рождения, и Лиля Юрьевна проявила понимание детской души,

подарив мне 100 рублей, – царский для меня подарок. Еще Лиля Юрьевна запомнилась мне

здравым житейским юмором. Когда мать стала жаловаться на мое плохое поведения и

частые отлучки из дома Лиля Юрьевна своим неподражаемым глуховатым голосом

сказала:

«Ниночка, ну что Вы, голубушка, беспокоитесь, он же в подоле не принесет».

Смысл фразы я понял много позже, но как это было сказано, запомнилось мне навсегда.

95

Когда мемуары были перепечатаны, встал вопрос о фотографиях. В архиве моих

родителей были в основном фотографии, касающиеся нашей семьи. И здесь снова за дело

взялись бабушкины боги. Мне неожиданно позвонила бывшая сотрудница моей

лаборатории, работающая риэлтором, и сообщила, что, когда в разговоре со своей

клиенткой случайно упомянула мою фамилию, та попросила с ней связаться. Оказалось, что эта женщина, её зовут Галина Александровна Крылова, хранит старые фотографии из

архива моей бабушки, случайным образом попавшие к ней. Таким образом, в мемуары

вернулись фотографии, относящиеся к дореволюционным годам.

Теперь о бабушке. После окончания мемуаров бабушка прожила еще долгую жизнь, дожив

до 92 лет. Она играла по средам в винт, учила меня английскому и французскому языкам, ходила в Эрмитаж. Последние годы она провела в доме ветеранов сцены, куда её устроил

мой отец. Я очень счастлив, что последний раз посетил бабушку за несколько дней до её

смерти. Был чудный летний день. Бабушка сидела в кресле в саду и казалась совершенно

умиротворенной. Она обрадовалась мне, хотя было видно, что её мысли где-то далеко.

Она умерла тихо во сне, как умирают счастливые люди.

Андрей Черкасов

ПРИМЕЧАНИЯ

Борейша Петр Бонифациевич, дед Е.А.Вейтбрехт по отцу.

«Self-made man» (сам себя сделал). Источник цитаты – известное высказывание

выдающегося американского писателя и просветителя Фредерика Дугласа (1818 – 1895), произнесенное впервые в публичной речи в Штате Техас 1859 году. И с той поры ставшее

«крылатым» среди англоязычных писателей и простых граждан.

Журавка – большое село. Находится в восьми километрах от центра сельсовета местечка

«Подколодновка» (ныне – Смоленской области). В советское время это была центральная

усадьба совхоза «Журавский». Ранее – Казачий хутор. Известен с 1761 года, в то время его

посетил академик-натуралист Самуил Георг Гмелин. Название села связано с большим

количеством в этих местах журавлей. В 1867 году в селе построена церковь. К 1900 году

имелось 59 дворов, 549 человек жителей.

Борейша Алексей Петрович (1840 – 1890), преподаватель, отец Е.А.Вейтбрехт.

Борейша Исидор Петрович (1841 – 1907), юрист, попечитель Санкт-Петербургского

учебного округа, дядя Е.А.Вейтбрехт.

Борейша Павел Петрович, полицмейстер Зимнего дворца в эпоху царствования

Александра III, дядя Е.А.Вейтбрехт.

Борейша Дмитрий Петрович (1838 – 1876), врач, дядя Е.А.Вейтбрехт

Коковцев (Коковцов), Владимир Николаевич (1853-1943), русский государственный

деятель, товарищ министра финансов (1896-1902), министр финансов (1904-1914),

председатель Совета Министров (1911-1915).

Борейша Антон Бонифациевич – брат деда Е.А.Вейтбрехт.

Борейша Антон Бонифациевич – брат деда Е.А.Вейтбрехт.

Санкт – Петербургский Морской канал был сооружен в Управлении Министерства Путей

сообщений генерал-адъютантом К.Н. Посьетом, под руководством тайного советника

инженера В.В. Салова. Работы по СПБ Морскому каналу исполняли с подряда: д.ст.

советник Путилов 1878 – 1885, ст. советник инженер Борейша и надворный советник

инженер Максимович.

Французский пансион г-жи Труба. Основан в Петербурге на Васильевском Острове в 1860

году для дочерей дипломатов и родителей, надолго отъезжающих из России. Так в 1864

году туда была определена дочь Ф.Н. Тютчева и А.Денисьевой – Елена.

Захарьин Григорий Антонович (1829 – 1897), известный московский врач– терапевт. Один

из самых выдающихся клиницистов-практиков, выработавший своеобразные приемы

исследования больных, в которых большая роль была отведена анамнезу, и пользовался

огромным успехом, как вдумчивый и тонкий диагност. В 1894 г. Доктор Захарьин

пользовал императора Александра III.

Диц Владимир Робертович охотник и собакозаводчик, с 1877 г. управляющий, а затем

Ловчий Его Императорского Величества, президент Общества любителей породистых

собак в СПб. (СПб губ. Гатчина)

Борейша – старинный дворянский род шляхетского происхождения, записанный по

Виленской, Ковенской и Могилевской губерниям. Ветвь его, в лице старшего

представителя Адама Борейши, около половины XVII столетия, поселилась в Смоленской

земле и здесь владела поместьями до половины XIX столетия.

Гатчинский Николаевский сиротский институт. Основан в 1803 году императрицей

Марией Федоровной. В 1834 году был преобразован в мужское заведение. В 1837 г.

превращен в Сиротский институт для воспитания сыновей военных обер-офицеров и

гражданских чиновников до IX класса включительно. В 1855 г. Гатчинский Сиротский

Институт назван «Николаевским» в память императора Николая I. С 1878 г. в 4-х младших

классах Г. института введен курс прогимназий министерства народного просвещения, а в

трех старших учебный курс расположен согласно с программой трех старших классов

военных гимназии. В 1848 г. при Институте для детей служащих в нем лиц учрежден был

женский пансион, который в 1867 г. преобразован в женскую гимназию

«Башня из слоновой кости». Источник цитаты это крылатое высказывание принадлежит

герою романа Густава Флобера «Саламбо», ставшее метафорой уединенной и одинокой

жизни художника, которая должна быть целиком посвящена творчеству – без надежды на

подлинное понимание со стороны публики и критики.

Ливи Тереза, (1851– 1878), мать Е.А.Вейтбрехт.

Коломенская Женская гимназия, основана в 1858 году по адресу: Торговая улица, 18.

(ныне – Улица Союза печатников).

Борейша Георгий Алексеевич (1873 – 1919), врач, брат Е.А.Вейтбрехт,

Борейша Вениамин Алексеевич (1875 – 1919) – брат Е.А.Вейтбрехт.

Борейша Виктор Алексеевич (1879 – 1918), брат Е.А.Вейтбрехт.

.Эти слова Флобер вложил в уста репетитора математики Сенекаля – одного из персонажей

своего романа «Воспитание чувств», который в конце повествования оказывается

провокатором.

96

«И кто-то камень положил в его протянутую руку …». Источник цитаты – Стихотворение

М.Ю. Лермонтова «Нищий» (1830), которое поэт написал во время своего пребывания в

Сергиевом Посаде.

Левлина Елена Георгиевна (1861 -1939), мачеха Е.А.Вейтбрехт.

Витберг, Федор Александрович (1846 -1919), писатель, сын знаменитого архитектора.

Родился в 1846 г.; окончил курс в Петербургском университете по историко-

филологическому факультету; был преподавателем русского языка и словесности.

Уорик Диппнг (1877-1950). Популярный английский писатель, автор «воспитательных»

романов: "Человек на белой лошади", "Человек, который вернулся", "Я снова живу", "Меч

и крест".

Вторая Петербургская Классическая гимназия. Основана в 1840– гг. Первый Директор -

профессор Ф.Ф. Посьет. Находилась в Демидовом переулке. Среди первых выпускников –

сыновья А.С. Пушкина, Александр и Григорий.

« … And blessings on the falling out/ that all the more endears…». Источник цитаты: строка

из первой лирической поэмы английского поэта Альфреда Лорда Теннисона (1809 – 1892)

«Принцесса», опубликованной в1850 году в сборнике «This poem was added in the edition of 1850». На русский язык поэма полностью впервые переведена в 1903 году поэтессой

О.Чюминой.

Павликовский Эмилий Гекторович (1887 – 1904), младший врач при лазарете Сиротского

института в Гатчине. Поляк. Имел обширную вольную практику по детским болезням в

Гатчине и в Петербурге. Пользовался уважением и любовью горожан, сослуживцев и

воспитанников Гатчинского Сиротского института. Учился в Военно-медицинской

академии.

Окинчиц Антон Александрович (р.1843), городской врач г. Гомеля, Могилевской губернии, автор популярных медицинских брошюр для народа.

Креславка – городок Витебской губернии (Республика Беларусь). Находится на берегу

Западная Двина. В 1878 году в этом городке родился русский философ Н.О. Лосский.

Бурцев Николай Иванович (1870 – 1930), врач-окулист, муж Екатерины Исидоровны

Борейша, двоюродной сестры Е.А.Вейтбрехт.

Бурцева (Борейша) Екатерина Исидоровна (1873 – 1929), дочь Исидора Петровича

Борейши, жена Н.И.Бурцева, мать Наталии Николаевны Бурцевой, второй жены

Н.Н.Семенова.

Пэйо, Жюль, «Воспитание воли». Первое издание, вышедшее в Петербурге в 1896 году в

переводе с французского В. М.Шишмаревой, выдержало впоследствии более 10

переизданий. Написанная живо и образно, эта книга содержит много поучительных, ярких

и убедительных примеров из жизни конкретных людей, великих и обыкновенных

смертных. В настоящее время эта книга вновь стала весьма популярной и неоднократно

переиздается современными издателями в том же переводе.

Кретон – хлопчатобумажная ткань полотняного переплетения из предварительно

окрашенной пряжи, что позволяло получать цветные геометрические орнаменты в виде

полос и клеток. Иногда такой рисунок дополнялся орнаментом в технике набойки.

Название ткани "кретон" – производное от названия первоначального центра производства

– Creton в Нормандии (Франция). Вариации постельного белья кретон. Кретоновая мягкая

мебель была модна в 1870-1880 гг. Всевозможных форм кресла и диваны отделывались

сложной системой обивки, с пуговицами, кисеей, кружевами, бархатом с бахромой,

висюльками, подвесками, помпонами.

Борейша Екатерина Ивановна – жена Исидора Петровича Борейши.

Актриса Мария Казаринова (в первом браке – Глаголина) – жена композитора Бориса